Родовая Магия. Книга 2

Мария Холодная (2024)

Магия — это как круги на воде: чем дальше от центра, тем она слабее. Но что делать, если те кого ты раньше не понимала и боялась оказываться такими же жертвами обстоятельств, как и ты? И каждый пытается выжить и сохранить свой род как может?

Глава 4

«Шилдвис», — первое, что я произнесла, убедившись, что нахожусь в повозке. Замерла, прислушиваясь: повозка ехала, снаружи доносились фырканье лошадей и стук копыт о мостовую. Значит, ещё в городе, поняла я и, быстро встав с колен, огляделась. Ящики были составлены уже в другом порядке, и я сразу узнала нужный.

— Бездна, — выругалась я: его задвинули в угол, а сверху поставили ящик, набитый вещами.

Вставляя ноги в промежутки между досками, словно на ступеньки лестницы, я забралась в верхний ящик. В спешке приступила к его разгрузке, получилось достаточно быстро, вылезла и попыталась опрокинуть уже пустой ящик, но не смогла.

— Тяжёлый, как гроб гнома, — выругалась я.

Натужно дыша, упёрлась ногами в верхний край нижнего ящика, а руками схватилась за верхнюю доску пустого, начала раскачиваться.

Стой! — услышала я приказ снаружи, и сразу узнала голос Гастона.

Резко остановившуюся повозку повело в сторону, и ящик, накренившись, опрокинулся вместе со мной.

«Шилдвис», — повторила я, вылезая из-под разломившихся при падении досок. — «Аппн», — не обращая внимания на ободранные руки, забралась внутрь освобождённого вместилища моих артефактов и принялась судорожно шарить в их поисках.

Валлери! — крикнул вбежавший в повозку Гастон и, увидев меня в ящике, усмехнулся. — Домажечка моя, что за игры?

Я не ответила. Нащупав верёвку, вытащила её почти со дна ящика и заткнула себе за пояс. Принялась шарить между досками в поисках шестерёнки со жгутом. Гастон попытался подойти, но упёрся в щит и, посмотрев на меня, засмеялся.

— Пять минут? — с сарказмом спросил он. — Столько держится щит Эсивиса?

— «Аппн», — добавила мстительная я, и мага отодвинуло на полметра.

— Ну, мы и так знаем, что ты у нас девочка талантливая, — сказал парень, перестав веселиться. — Так чего ты там ищешь? Может, я помогу? — Я не ответила, продолжая поиски.

Снаружи раздались крики и шум. В повозку забрались Дизер, Эндрю и Эдна, что меня несколько удивило.

Вот, — сказала девушка, — это она мне приказала вас вырубить!

Я опешила от такой наглости, а Гастон присел на опрокинутый ящик, показывая всем видом, что готов к представлению.

Сдаётся мне, что ты врёшь, — сказал Эндрю, переводя взгляд с меня на Эдну, — а за оговор тебя накажут.

У девушки расширились глаза, и она со страхом посмотрела на меня. Я с наигранным сочувствием поджала губы и покачала головой, мол, я тут ни при чём.

— Она хотела, чтобы я разбила кувшин, — потупившись, призналась Эдна, — а я неправильно поняла.

Я наконец нащупала шестерёнку и, вытащив её на свет, увидела, что руки ободраны очень сильно.

Валлери, перестань, — увидев кровь, прохрипел Дизер и произнёс заклинание нейтрализации щита. Оно не сработало.

«Аппн», — произнесла я на всякий случай, и принялась судорожно наматывать жгут.

А ты подумала, что будет с Эдной, если ты сейчас сбежишь? — спросил меня Эндрю.

Валлери, — в отчаянье сказала девушка, — помоги мне, ты обещала.

Я вздохнула, посмотрев на неё, и прикрыла глаза, надеясь, что нервы и ободранные руки не помешают магии. Она отозвалась сразу. Увидев всполохи, я толкнула их в Эдну. Девушка завизжала, не понимая, что с ней происходит, но в какой-то момент, дотронувшись до щеки, замерла.

Я выдохнула и продолжила наматывать жгут. В повозке все молчали, что меня вполне устраивало.

— Валлери! — рычащим тоном начал Гастон.

— Нет! — перебила его я.

— Что «нет»? — спросил герцог.

— Всё — нет, — ответила я, пытаясь вставить намотанную шестерёнку в хроносы.

— Прости, Валлери, — замялась Эдна, я обернулась к ней, — а ты можешь освободить меня от этого? — спросила девушка, недвусмысленно указывая на свой живот.

— Что? — Я потрясла головой, не веря своим ушам.

— Ну, ты мне обещала помочь, так помоги уж по полной, — просяще улыбнулась она.

Я замерла в шоке, сидя в ящике и не понимая — как так?! Ну, серьёзно? Как можно каждый раз так ошибаться в людях!

— Вот так, прелесть моя, — сказал мне с сочувствием Дизер. — Иногда приобретённый внешне изъян — всего лишь воплощение внутреннего уродства! — И он попытался снести мой щит.

Ну, Валлери, прекрати, пожалуйста, — встал с ящика Гастон, неотрывно глядя на мои руки, — давай подпишем договор, и целый год ты будешь проводить с нами только несколько часов в выходные, — он сделал пару шагов, встав вплотную к щиту.

Ты просто ещё слишком молода и не осознаешь всех плюсов от союза с нами, — сказал Дизер, тоже подойдя вплотную, а я заметила неуловимый обмен взглядами между братьями.

— Но, если ты сейчас выйдешь сама, я обещаю, что мы тебя даже не накажем! — улыбаясь, пообещал Гастон, а я, подняв бровь, дёрнула жгут.

В следующий момент я услышала рык Крекши и, пригнувшись, откатилась в угол.

Крекша, Крекша, — позвала я пуму, — это я, — вытянув руку в её сторону, я с ужасом осознала, что моя рука вся в крови.

Пума, услышав своё имя, успокоилась. Стоя напротив меня на трясущихся ногах, тяжело вдыхая воздух, она захрипела и буквально рухнула на солому. Я, испугавшись, посмотрела на неё: шерсть местами висела клочьями, под ушами были потёки засохшей крови. С непониманием оглядела загон и с ужасом поняла, что в чашке не было ни капли воды. Прислушалась: повозка стоит, а снаружи доносятся только звуки леса. Протянув руку через решётку, отодвинув задвижку, вышла. Крекша не пошевелилась, тяжело дыша, пума лежала, и только шкура периодически подёргивалась. У меня сжалось сердце.

Да, что же это такое, — прошептала я, не понимая, как можно было оставить кошку без воды.

Я осторожно вылезла из повозки. Она стояла в глухом лесу, и дорога нигде не просматривалось. Я обошла повозку кругом. Что лошадей нет, я поняла сразу, а когда увидела вывернутые сумки и кровь на козлах, всё стало понятно. Скорее всего, лиходеи увидели в одинокой повозке лёгкую добычу и напали, не ожидая, что в ней окажется старая пума.

Увидев привязанный сбоку козёл бурдюк, в котором обычно возили воду, я схватила его и отправилась к Крекше. Налив воду в чашку, пододвинула её к морде. У пумы хватило сил, чтобы свесить язык.

Я намочила какую-то тряпку, засунула в пасть пуме и сжала, она попыталась сделать глоток, но большая часть вылилась. Повторив попытку ещё пару раз, я поняла, что так кошку не напою, и села рядом, привалившись к решётке.

Бездна, как я устала, — заплакала я. Крекша покосилась на меня и что-то рыкнула, как мне показалось, осуждающе. — И мне ещё должно быть стыдно? — спросила я пуму и засмеялась. — Отлично, теперь ещё и истерики не хватало, — я ударила себя по щеке и, помотав головой, сделала несколько глотков из бурдюка. Скривилась — вода была застоявшейся.

Я посидела какое-то время, наблюдая за кошкой. Один её глаз почти заплыл, ухо над ним повисло тряпкой, шерсть тоже свисала клочьями, открывая широкие залысины, а одна лапа была искусана — то ли от голода, то ли от желания напиться хотя бы крови.

Успокойся, Валлери, — сказала я себе, — отчаянье — не мой путь, а слёзы — не способ решения проблемы.

И, сделав ещё один глубокий вдох, потянула силу. И в этот момент ощутила такое, что пришлось несколько раз судорожно вдохнуть, чтобы осознать.

Лес отозвался эхом: каждое дерево, каждый куст и каждая травинка словно ответили мне. Сердце громко забилось в горле, а в повозку ворвался лёгкий ветерок, развевая мои волосы и унося с собой тревогу. Я распахнула глаза и остро ощутила всё живое вокруг: дыхание деревьев, песню ветра, прохладу воды. А когда увидела яркие всполохи света с красным отливом, подождала, не торопясь вставать.

В повозке стало светло и уютно, как будто в ней разожгли камин, а на стенах заиграли отблески света. Я, наслаждаясь ощущением силы, подошла к Крекше и, повернув обе руки ладонями к пуме, толкнула это всё в неё.

Пума передёрнула ушами, а я опустила руки в чашку, сложив их «лодочкой», чтобы зачерпнуть воды, но тут она сама заструилась вокруг моих рук. Посмотрела на кошку — у неё оба глаза были открыты, и Крекша с интересом наблюдала за моими действиями. Я поднесла руки ближе к пасти, и струйка из чашки полилась ей в рот. Пума послушно глотала, всё время с подозрением косясь на меня.

Не смотри так на меня, я сама в шоке, — сказала я кошке.

Фуф, — ответила она.

***

Я торопилась отойти от повозки как можно дальше: мало ли, вдруг лиходеи решат вернуться, всё же шкура горной пумы чего-то стоит, хоть и изрядно потрёпанная. Покопавшись в перевёрнутом скарбе, нашла вполне приемлемую мужскую одежду. Повезло, что старичок-примаг, хозяин Крекши, был худым и маленького роста. Штаны всё равно спадали, и я подвязала их верёвкой-артефактом, а другую повязала сверху широкой рубашки в качестве пояса и привязала к ней бурдюк. Ножа, чтобы отрезать волосы, не было, поэтому я спрятала их под странную шапку, больше похожую на тупоносый колпак с тканной оторочкой. Оставшиеся артефакты разложила по карманам и, захватив с собой мешок с найденным за козлами одеялом, двинулась в путь.

Во время моих сборов Крекша исчезла, и я, решив, что кошка отправилась своим путём, не стала её дожидаться. Всё же пума — дикое животное, хоть и провела всю жизнь в парке. Начав свой путь через лес в мрачном настроении, я где-то через час заметила идущую чуть позади меня кошку. Она была грязной, а на её морде виднелись пятна крови, но я была очень рада Крекше.

Охотилась? — спросила я. Кошка в ответ только дёрнула ухом.

Так мы шли весь день, не останавливаясь, а когда в лесу сгустились сумерки, Крекша огляделась и, подойдя к разлапистому толстому дереву, запрыгнула на ветку.

Хорошая идея, — похвалила я её и полезла следом.

Устроившись на одной из толстых ветвей, я завернулась в худое одеяло и уснула. Ночью проснулась от холода. Никогда не думала, что в горах днём жарко, а ночью очень холодно. Даже укрываясь одеялом, чувствуя под боком тёплую пуму и прижимаясь к ней, я не могла согреться.

Утром Крекша убежала по своим делам, а я продрогла настолько, что стук моих зубов помешал дятлу, добывающему себе завтрак на соседнем дереве. Слезла с дерева и, закутавшись в одеяло, словно в плащ, принялась бегать вокруг дерева, чтобы хоть как-то согреться. Только когда полностью рассвело, и солнышко стало пригревать, я ощутила тепло и смогла всё обдумать.

Лес был густым, и через высокие кроны деревьев солнце пробивалось с трудом. Найдя лесную прогалину побольше, я устроилась на солнышке и стала просчитывать обстоятельства, в которых оказалась.

«Я не знаю, где нахожусь, и сколько дней идти до Анделиса, — размышляла я. — Еды, как и денег, чтобы её купить, нет, но я в лесу, тут должны быть вода и ягоды».

Закрыв глаза, я прилегла на зелёную траву, подставив лицо солнцу, и стала продумывать свои действия. «Анделис расположен южнее столицы, примерно в неделе пути, значит, нужно идти в ту сторону, — решила я, — а если встречу поселение, нужно найти возможность подзаработать», — это уже мне подсказал мой урчащий желудок. Цепочку с жемчужиной продавать не хотелось, да и снять её я так и не смогла.

— Фуф, — сказала Крекша вернувшиеся с охоты. Я встала, определила, где гуще растёт крона, значит, там находится юг, и мы с пумой отправилась в путь.

Стараясь обходить скалистую местность и держаться солнечной стороны, мы шли два дня. Иногда попадался ручей, в котором я напивалась всласть и наливала в бурдюк воду. Один раз, вспомнив, как вода откликнулась мне в повозке, я позвала её, и она заструилась спиралью по руке. Я улыбнулась.

Несколько раз везло — мы набредали на заросли дикой малины. Конечно, чтобы насытиться, уходило несколько часов, но в это время и Крекша убегала на охоту, а после мы — довольные, сытые и грязные, я — в малине, она — в крови и земле, продолжали совместный путь. Днём идти было тепло и легко, но ночью я сильно мёрзла, и от горного холода не спасали ни одеяло, ни соседство пумы.

Как-то раз в полудрёме, устроившись на дереве, я увидела лорда Фабиа. Он лежал на кровати в какой-то незнакомой мне комнате и крутил в руках кулон с жемчужиной. Потом, подняв на меня взгляд, спросил:

Валлери, ты где? — Сердце почему-то сжалось, и я с минуту смотрела ему в глаза. Подалась вперёд, не веря ощущению реальности сна, и чуть не сверзилась с дерева.

Вовремя ухватившись за ветку, я открыла глаза, замерла, слушая, как шумит ночной лес, и как стучат мои зубы. «Я просто сильно замёрзла», — сказала я себе, вспоминая, как было тепло и уютно в кольце его рук.

К полудню третьего дня мы с Крекшей вышли к высокой стене достаточно большого города. Стена метра четыре высотой была сложена из неотёсанного камня. За ней виднелись городские башни и высокие жилые строения. С огорчением я поняла, что это не Анделис. Мой брат Сит иногда отвозил туда избытки овощей, и из его рассказов я знала, что крыши домов в Анделисе — из серой дранки, а в этом городе — черепичные, и все разной формы.

Подойдя ближе к широкой дороге, ведущей к воротам, я решила понаблюдать, за странным скоплением путников, направляющихся в город. Прищурилась: в толпе было много как примагов, так и домагов. Кто пешком, кто на телегах — все двигались в неспешной очереди. Народ был зажиточный, в дорогих повозках и хорошо одетый, в тряпье, как у меня, я не увидела ни одного человека. Но я настолько промёрзла и оголодала, что готова была умолять стражников пропустить меня в город в надежде найти хоть какую-то работу и кров.

Прости, Крекша, если хочешь, подожди меня здесь, — попросила я пуму, пряча одну из верёвок в малиннике, рядом с примечательным круглым камнем.

Спустившись на дорогу, пошла вместе со всеми в сторону городских ворот, исподволь рассматривая людей в поисках, к кому можно присоединиться. В метрах пятидесяти дальше по стене заметила ещё одни ворота, но туда въезжали и выезжали только повозки, причём на каждой из них было что-то нарисовано.

Уже ближе к высоким кованым воротам поток делился на идущих пешком и сопровождавших обозы. Я пристроилась к группе людей, идущей рядом с гружёной телегой: вид у них был небогатый, и я понадеялась, что не буду среди них сильно выделяться. Но буквально через пару метров невольные попутчики стали на меня коситься и стараться оттеснить от телеги.

Ей, парняга, ты чего к нам прилип? — спросила меня женщина, закутанная в цветастый платок. — Нам и так страшно, что в Алуар не пустят, а с нищетой и подавно.

Пошёл отсюда, отребье, — замахнулся на меня коренастый мужик с окладистой бородой, когда я придвинулась ближе перед самыми воротами.

А ну, спокойно, — прикрикнул на него по-парадному одетый стражник. И, подойдя к нам, прищурил глаза. Осмотрел нас всех и, сделав в воздухе крест, направил руку на группу с обозом.

Они с тобой, парень? — обратился он ко мне. Я прикрыла глаза: стражник был серым магом.

Я к ним в очереди пристроился, думал, подскажут, куда идти, — сказала я ему.

А, ты в город входишь впервые? — Я кивнула, а стражник указал через ворота на широкую дорогу до башни. — Тогда иди по главной улице, в башню к леди Ревалье Дарвега, она тебя и накормит, и на постой определит, — в телеге, от которой меня прогоняли, с досады громко выругались.

Не веря своему счастью, я прошла через ворота. Увидев тех, кто входил, вдруг поняла — в город пропускали, в основном, домагов и примагов. Простые люди могли войти, только если были очень богаты. Они важно трясли деньгами перед стражей, чтобы показать свою состоятельность.

Я шла по вымощенной булыжником дороге, радостно улыбаясь, и, если встречалась взглядом с прохожими, приветствовала их кивком. Иногда мне отвечали улыбкой, а иногда и надменно отворачивались при виде моей потрёпанной одежды. Из лавок вкусно пахло хлебом и разной снедью, живот сводило от голода, а голоса зазывал, наперебой кричащих: «Свежая выпечка, лучшая выпечка Алуара!» или «У нас новинка, слойка с червеникой, только доставленной из лесов чёрных магов», звучали для меня, как издевательство.

Странно, но всю дорогу меня не оставляло чувство, что за мной откуда-то наблюдают. Повертев головой, я осмотрела окошки домов и маленькие оконца-бойницы на верхних этажах зданий. Никого не увидев, стала осматривать улицу. Повсюду сновали добротные кареты, перевозившие богато одетых горожан, и телеги, под завязку гружёные товаром. Встречались люди с большими тачками, на них было что-то, похожее на походную кухню, и прохожие её останавливали, просили приготовить — кто блинчик с начинкой, а кто и поджаренный бутерброд. По аккуратным аллеям виднеющегося поблизости небольшого парка прогуливались ухоженные матроны с пухлыми детками и мужчины в дорогих костюмах с неизменной тростью в руках.

Остановилась я только на главной площади, разглядывая непонятное сооружение в самом центре. Это был огромный столб с вставленными в него проушинами и три непонятных ровных круга-углубления выдолбленных в целой каменной плите.

Парень, ты чего тут? — спросил меня грузный, хорошо одетый мужчина.

Меня от главных ворот направили к леди Ревалье Дарвега, — прищурилась я: мужчина оказался примагом, — я правильно иду?

Да, правильно, — улыбнулся он, указав на массивную железную дверь в центральной башне, стоящей на краю площади.

Я благодарно кивнула мужчине и прошла через площадь к вышеозначенной двери, искренне не понимая, зачем в таком благополучном городе такие неприступные входные двери. Постучала молоточком о железную пластину, висевшую рядом со смотровым окном. Оно открылось, и из него на меня посмотрела приятного вида девушка.

Тебе чего надо? — грубовато спросила она звонким голосом.

Здравствуйте, мне у ворот сказали идти в эту башню, — девушка оценивающе посмотрела на меня.

Примаг? — спросила она.

Домаг, — ответила я. Замок сразу заскрипел, и дверь открылась.

Пойдём, — девушка сделала приглашающий жест.

Я вошла и, прищурив глаза, увидела, что она была простым человеком. Невысокая, с вьющимися волосами и тонкими чертами лица. Словно почувствовав, что я её рассматриваю, девушка резко обернулась.

— Хватит на меня пялиться, — с неприязнью попросила она и, указав на лестницу, пошла вперёд.

Лестница, как и перила к ней, были высечены из цельного камня. Ступени, стёртые временем, имели углубление посередине, а на стенах висели портреты, подсвеченные магическими шарами. Я невольно стала рассматривать их.

На первом был изображён молодой мужчина в ливрее слуги, на нагрудном кармане которого читался герб Аронадаров. «Странно, — подумала я, — зачем тут висит портрет примага из рода Руфуса?» Удивившись пошла дальше.

На следующем была нарисована полноватая, но красивая женщина, она мило улыбалась, а на груди у неё был вышит герб лордов Аллент.

Пройдя ещё пролёт, увидела портрет симпатичной девушки с очень живым взглядом. Я вспомнила её: мы встречались в школе, когда Линая таскала меня за собой по хозяйственным делам. На ливреи примажки был вышит герб герцогов Каризало. Я попыталась вспомнить, как мне её представили, но девушка прервала мои размышления:

Тебе сюда, — сказала она, толкнув боковую дверь, ведущую в круглый зал.