Перфекционистка в офисе

Мария Хайнц, 2015

У Александры, кажется, есть все для счастливой жизни: стремительная карьера в иностранном банке, любимый человек, уютная квартирка на окраине Москвы. Не хватает только обручального кольца, по ее мнению. На 25-летнем юбилее Александра ожидает от Алексея предложения руки и сердца, но он ей дарит сертификат на посещение курса по тайм-менеджменту. Алексей – психолог и опасается, что перфекционистское отношение ее возлюбленной к работе постепенно убивает их отношения. Он утверждает, что она не видит главного в жизни. Александра и сама замечает, что не все в ее жизни идеально: вставать по утрам становится все сложнее, а к Алексею она чувствует меньше и меньше. Она вообще мало чувствует, пока в числе ее подчиненных не появляется новый сотрудник Николай. Он интересуется не только работой и, кажется, все успевает. В Николае она находит то, чего ей не хватает в Алексее. Но сможет ли она найти то главное, что нужно именно ей? Сможет ли каждый из нас?

Глава 3

Теперь я знаю, почему люди так часто кончают жизнь самоубийством в метро. Нет, лучше смерть, чем держать все это в себе! После торта я чувствую себя удавом, который съел на ужин теленка целиком, а после того, что устроил Алексей, — одновременно и этим теленком. Это самый ужасный День рождения в моей жизни! А ведь должен был стать самым лучшим!!!

Какой бесчеловечный человек планировал московское метро? На драгоценные камни с Урала денег хватило, а на скромных человеческих потребностях сэкономили. Лезу в сумку в поисках полиэтиленового пакета. Нахожу лишь запасные капроновые колготки и паспорт. Какая же я несчастная! Как мне не везет в жизни! Какой он всё-таки подлец! Так хочется накричать сейчас на него. Но нет. Эти действия правилами пользования пассажирским транспортом не предусмотрены. Какой-то мужчина освобождает мне место. Господи, я действительно выгляжу, как переевший удав. Сажусь, прячу живот за сумкой и свешиваю голову.

— Что с тобой? — волнуется Алексей. — Тебе нехорошо?

Он ещё спрашивает! Вместо кольца подарил мне какой-то сертификат, опозорил перед всеми! Как я теперь буду объяснять маме, почему мужчины все, как один, не хотят на мне жениться? Она, наверное, уже монолог длиной в «Анну Каренину» с не менее драматичным финалом относительно моей дальнейшей женской доли подготовила. Где этот сертификат? Я из него пакетик, как в самолете, сделаю. Хоть какая-то польза будет.

— Немного переела, дорогой, — слышу свой голос.

— Наверное, от розочек, — заботливо поясняет он. — Не нужно было столько есть.

Он издевается? Или до сих пор ни о чем не догадывается? А ещё психолог, называется. Нет, мужчина и психолог — всё-таки понятия несовместимые. Только женщина обладает необходимой человеку этой профессии врожденной чуткостью. Я всегда чувствую, чего он хочет. Блинчики на выходные? Пожалуйста! Организую ему поход в «Шоколадницу». Сексуальное желание одолело? Без проблем — вот тебе эротический фильм в подарок! Хочешь на день рождения новый галстук? Я его уже купила — причем до того, как он мне о своем желании поведал! А мужчины — никакой интуиции. Одна железобетонная логика. Времени нет на отношения? Вот тебе курс по тайм-менеджменту. Не хочу тебя больше видеть? Вот тебе чемодан и билет на все четыре стороны. Тошно так жить? Вот тебе книга. Жан-Поль Сартр «Тошнота». Не зря Света жаловалась, что у нее мужской склад ума. Или он со Светой снова сговорился? Как тогда на катке, когда они решили нас помирить. Но почему тогда «Тошнота»?

Домой мы добираемся за полночь. Мне далеко не до выяснения отношений. Всю ночь меня мутит. Каждый раз, когда масло вырывается из моих негостеприимных недр, я с дикой надеждой смотрю вниз, не блеснёт ли на дне тазика кольцо. Потом, вернувшись в комнату, ложусь к мирно похрапывающему у стенки Алексею, закрываю глаза и понимаю, что я всё придумала. Он и не собирался жениться. Он же мне говорил, что «брака» ему в семье хватило. Мне горько и больно от этой мысли, ведь я была убеждена, что смогу изменить его.

Утром уезжаю, когда Алексей ещё спит. На работе тихо. Татьяну вызвал шеф. Как жаль, что я не начальник! Сейчас бы провела совещание, вызвала подчиненных на ковер и выпустила пар. Мне легче, и для дела польза.

Нет, так нельзя. Татьяну шеф пропесочит за нашу ошибку (не мою, конечно, а Анжелы или Толика — только они у нас ошибаются), а она, человек нежнейшей души, ни за что не позволит себе отыграться на нас: все удары принимает на себя, а потом по Москве бродит, чтобы стресс разгулять. Вообще, с нее нужно брать пример. Мне кажется, я бы так не смогла. Кто виноват, тот и должен отвечать за ошибки. Причем по полной программе. Я так думаю. Почему я теперь должна страдать за ошибки родителей Лёши?

Он, наверное, сидит дома, пьет кофе, размышляет над своей диссертацией о женских истерических состояниях и в ус не дует, что я по его милости уже битый час именно в таком состоянии нахожусь. Сейчас пошлю ему смс о том, что мы расходимся, пусть поразмышляет. Введение к диссертации напишет. А потом через полчаса напишу, что я не ему писала, а другому. Ему материала на целую главу хватит! А ещё через час напишу, что я пошутила! Как он может меня второй раз в качестве подопытного кролика использовать?! Подлец! Снова он за свое! Не хочет, видите ли, жениться! После всего того, что про меня вчера на праздновании сказали! Да я сама на себе захотела жениться! А он не хочет! У меня из-за него весь жизненный план рушится. Как заводить детей вне брака? Так не полагается. Это неправильно! Не по-перфекционистски!

— Мальчик! У тебя какая фамилия? — будут спрашивать нашего сына друзья в школе.

— Вишневский!

— Как у мамы?

— Нет, как у папы!

— А почему у мамы другая фамилия?

И на этот вопрос у ребенка никогда не будет ответа! Никогда! Он будет расти замкнутым и нелюдимым. Нам придется водить его по детским психологам, но это не поможет. Мне придется уйти с работы и полностью посвятить жизнь ребенку. Алексей будет винить себя и отстранится от нас. В какой-то прекрасный день он уйдет, не выдержав груза вины, и я стану матерью-одиночкой. И такой судьбы мы хотим нашему ребенку?

Татьяна возвращается от шефа. Она с утра ходила мрачнее тучи, а теперь, кажется, задень её, и она рассыплется пеплом на мелкие части. Неужели шеф не мог подождать со своими проблемами? Не видел, что человеку и без него тошно. Неужели это всё из-за того, что Толик с утра о своей свадьбе рассказал? Да, он торжественно объявил, что женится. На какой-то Оле. Я же не схожу после этой новости с ума!!! Господи! За что мне это наказание? Теперь и в нашем отделе появится обручальное кольцо!!!

Татьяне не нужно так расстраиваться. Ей, конечно, уже не двадцать, молодого человека у нее нет, но стоит ли из-за этого так убиваться? Жизнь, в конце концов, на личной жизни клином не сходится. Есть ещё работа, друзья, домашние животные, цветы и холодильник, на крайний случай. Кстати, где мой эклер? Иду на кухню и достаю сладость. Эклер пахнет утренней свежестью и вареной сгущенкой. Как же я тебя люблю! Откусываю маленький кусочек. Никогда не говоришь мне: «Не хочу на тебе жениться!» Всегда смиренно ждешь, когда я приду. Вот это, я понимаю, настоящая любовь.

После всего, что произошло вчера, хочется прийти домой и представить, что я живу одна. Несколько дней без Алексея — думаю, это пошло бы нам обоим на пользу. Или даже месяц. Не зря люди, неоднократно побывавшие в браке, очень осторожно относятся к выбору следующего партнера: только поживши вдвоем, начинаешь понимать, как хорошо одному. Во всяком случае, мысли о нем не мешают работать. И ещё этот Сердобольный не дает мне покоя. Нужно ещё раз обсудить.

— Таня, ты на обед куда собираешься? — спрашиваю её тихонько. — Может быть, вместе сходим?

Она вздрагивает, будто проснувшись от зимней спячки, и медленно поворачивается ко мне.

— Да, мне нужно с тобой поговорить. Давай только куда-нибудь подальше уйдем. В «Матрешку»?

Мне страшно от ее ледяного, абсолютно ровного тона: будто только что в нашей Тане, теплой и радушной, злой волшебник выжег всю душу.

Колокола на улице бьют двенадцать, мы одеваемся и выходим. Под ногами тает только что выпавший снег — природу опять будто напоили. Мы осторожно ступаем, время от времени помогая друг другу перепрыгивать с одной заасфальтированной кочки на другую, чтобы не замочиться.

Всю дорогу молчим, хотя меня так и подмывает разузнать, о чем она хотела со мной поговорить. Татьяна только спросила, как прошло празднование юбилея. Явно из вежливости, не из интереса. Я ответила, что всё хорошо. Подробностей выкладывать не стала. У меня странное ощущение, будто огонь внутри у Татьяны ещё не погас и клокочет, как в жерле вулкана. Лава рвется наружу, но твердыня её не пускает и превращает в темно-серый пористый базальт. Жерло сжимается ещё сильнее и вот, уже нечем дышать. Мне кажется, я бы все уже выложила, а Таня в себе держит. Зачем ей ещё мои проблемы?

— Я знаю укромный столик, за который никто не садится, — говорит она, когда мы у метро Третьяковская поворачиваем к ресторану. У входа нас встречает розовощекая «Матрёшка» и мужским голосом приглашает зайти. Не только нас, но и всех остальных прохожих — в большинстве своем пассажиров, спешащих в метро. Это немного странно, потому что днем в заведении и без того не протолкнуться. Но работа есть работа, и Матрёшка ее делает, как предписывает инструкция. Молодец!

«Мартрёшку» любят многие. Это традиционный русский ресторан, которых в центре Москвы осталось не так и много. Есть суши, украинская еда, американские, аргентинские стейкхаузы, а русских заведений — почти нет. Около нашей работы она одна и держится. Бизнес-ланч здесь знатный. На большом деревянном столе в форме телеги стоят салат из морковки, селедка под шубой, свекла с орехами, соленые огурчики, маринованные помидоры, оливье, хлеб — все, что русская душа пожелает. Суп и горячее приносит официант. В обеденные часы ресторан превращается в гудящий улей, в котором только официанты трудятся, как пчелки. Все остальные сидят трутнями и едят.

Сегодняшний день — не исключение: «Матрёшка» забита до отказа. Офисные работники вальяжно прохаживаются между столами и телегой. У барной стойки я вижу Толика с девушкой. Он, заметив нас, улыбается и машет рукой. Наверное, это его невеста. Подмигиваю ему. Невеста неодобрительно косится. Подмигиваю сильнее, чтобы четко дать понять, что я его коллега, а не кто-то там ещё. Татьяна проходит мимо, их не замечая.

Мы действительно находим столик, за которым никого нет. Он находится дальше всех от тележки с салатами, наверное, поэтому не популярен. Татьяна заказывает зеленый чай и салат с креветками, я — борщ и квас. Приносят быстро. Какое-то время я сосредоточенно хлебаю и думаю, может быть, стоит рассказать ей для начала о своих личных проблемах или про Сердобольного поговорить. Но Таня так тяжело вздыхает, что у меня слова на ум не идут. Мои проблемы мельчают, и я думаю, что к концу обеда от них совсем ничего не останется, безо всяких разговоров.

— Александра, — Татьяна первой прерывает наше тягостное молчание. — Думаю, ты догадываешься, о чём я хочу поговорить с тобой. Что скрывать, об этом уже все знают.

— Все? — я лихорадочно соображаю, о чем она.

— Александра, ты — чуткий, понимающий человек. Я надеюсь, ты не осудишь меня.

— Конечно, нет, — отвечаю я с полной уверенностью, что по ходу разговора пойму, о чем речь.

— Спасибо, — Татьяна грустно смотрит на меня. — Надеюсь, ты осознаешь, какая ответственность в связи с возникшими обстоятельствами возлагается на тебя?

— Да, конечно.

Ничего не понимаю.

— Надеюсь, ты оправдаешь те надежды, которые мы на тебя возложили. В любом случае, тебе, как молодому начальнику, придётся многому учиться.

Что? Молодому начальнику? Она предлагает мне своё место?! Рот, как на роликах, разъезжается к ушам. Назад! Изобразить на лице сострадание! Никакой радости! Ненавижу себя в этот момент. Губы беззастенчиво растягивают объятья навстречу неожиданно свалившемуся счастью. С силой тяну их обратно. Татьяна уходит, у неё какие-то проблемы, а я бесстыдно радуюсь новой должности!

Почему я не занималась актерским мастерством? Сейчас бы в два счета слепила на лице мину жалости, а внутри бы радовалась тихонечко повышению. Лёше надо было мне подарить мастер-класс актерства, а не курс по тайм-менеджменту! А может быть, Таня совсем не уходит? Идёт на повышение?!

— Тебе предложили другое место? — спрашиваю я, улыбаясь.

— Не знаю, что будет после этой вынужденной паузы, но повышения не будет. Это точно. Я бы хотела уйти, как можно раньше. Если Виктор Алексеевич утвердит тебя, то, возможно, со следующей недели. Я уверена, ты быстро освоишься. Ты внимательная, всё замечаешь. Насчет других я такого сказать не могу. Толик женится, у него в голове теперь другое. Анжела и Володя…

Татьяна вздыхает.

— Да… — перехватываю я. — Значит, я не ошиблась…

— В чем не ошиблась?

— Что у них роман! Мне первым делом придется провести с ними воспитательную беседу о поведении на работе.

— Я думала, у Анжелы есть молодой человек? — Татьяна поднимает на меня напряженный, полный недоумения взгляд.

— Да, так она говорит, но чужая душа — потемки. Ты не волнуйся, невысокие нравственные качества не обязательно отрицательно сказываются на рабочих.

Я с восторгом думаю о том, что теперь сама смогу подбирать персонал. Захочу — уволю, захочу — оставлю! Губы опять бесстыдно расползаются в улыбке. Не сметь! Назад! Надо занести курс актерского мастерства в список дел, иначе снова забуду.

— Да, Анжела и Володя — хорошие работники. Я это, собственно и хотела сказать.

— То есть — не про их роман?

— Нет, про роман я в первый раз слышу. Надеюсь, ты ошибаешься.

— Боюсь, что не ошибаюсь. В коробке с новогодними игрушками я нашла любовную записку: «После праздника останься, когда все уйдут». Слово «люблю» ещё. Записка порвана была, но смысл понятен. Я считаю это недопустимым. На работе, по крайней мере.

Татьяна краснеет до цвета борща, который я ем. Она всегда реагирует на отношения между полами эмоционально, но сегодня, по-моему, перебарщивает.

— Эту записку мы на новогоднем корпоративе сочинили, — говорит она, улыбаясь. — Ребята придумали игру. Мы стихи сочиняли командами. В этой записке не про любовь было, а про головную боль после корпоратива. Что-то вроде «она остается после праздника, когда все уходят». И ещё «я ее не люблю».

Теперь настает моя очередь покраснеть — не то, что до цвета борща, мне кажется, моё лицо становится цвета кваса. Отпиваю глоток из кружки, чтобы немного остыть. Вот это я попала! Так, о чём мы изначально говорили?

— Ты действительно думаешь, что я подхожу на место начальника? — спрашиваю я. — Ведь я всего год работаю.

— У тебя есть все задатки, — отвечает Таня. — Единственное, над чем бы я посоветовала поработать, — над умением выделять главное и концентрироваться на нем. Ты иногда разбрасываешься, работаешь над тем, что не требует таких вложений времени. Прибираешься в папках в то время, когда денежные переводы нужно проверять, стол идеально накрываешь, подарки часами выбираешь. Все это нужно будет учиться делегировать. Сейчас ты пока засчёт вечеров выкручиваешься, а потом это может привести к нервному срыву или к личной несостоятельности… Как у меня.

— Что ты, Таня, — я отодвигаю борщ в сторону и с состраданием, на которое только способна в ситуации стремительного карьерного роста к человеку, место которого собираюсь занять, смотрю на нее. — Тебе ещё обязательно повезет в личной жизни. У тебя будет молодой человек, семья, дети. Я уверена. Если не таких, как ты, замуж брать, то кого же?

Да, мир по-моему с ума сошел. Таню не берут. Меня не берут. Свету не берут! Нет, мужская забастовка не может длиться вечно. Ведь им наверняка, как и нам, тоже хочется романтики, белого платья, фаты, лимузина, венчания, свадебного путешествия, долгих прогулок по пляжу! И нужна для этого самая малость — набраться мужества, подкопить денег и подарить кольцо с бриллиантом своей девушке! Кому-то, конечно, ещё и девушку подходящую нужно найти, но за этим дело не заржавеет. Сколько их в Москве? Незамужних, красивых, уже давно готовых к романтике, белому платью, фате, лимузину, венчанию, свадебному путешествию, долгим прогулкам по пляжу и кольцу с бриллиантом?

Обнадеживающе улыбаюсь, но Таня не отвечает. Решаю не усугублять ситуацию дальнейшими расспросами. Толик в это время влюбленно смотрит на свою невесту. Мне хорошо их видно. Девушка у него симпатичная. Толик светится. Мне хочется оказаться на их месте с Алексеем. Сидеть и говорить с ним о том, что меня только что назначили начальником отдела. Он бы обязательно за меня порадовался. Может быть, он прав насчет тайм-менеджмента? Там ведь как раз учат заниматься главным и не отвлекаться на всякие посторонние вещи. Без этих умений мне теперь не обойтись. Никогда не поздно начать заниматься главным.

— Мне нужно уйти, — вдруг говорит Таня. — Ты не обидишься?

— Нет, — отвечаю я. — Все равно собиралась ещё зайти в магазин. Толику на свадьбу подарок присмотреть от нашего отдела.

Таня кивает.

— Только не долго. Толик не такой разборчивый, как ты, — Таня улыбается. — О том, что я тебе сказала — о возможном назначении, пожалуйста, никому пока не говори, — добавляет она. — Твою кандидатуру я предложу Виктору Алексеевичу, он решит.

Тон у неё такой, будто у меня после этого разговора шансов — не больше, чем воды в перевернутом стакане. Даже если я знаю, как перевернуть стакан, чтобы вода из него не пролилась. Даже если я знаю, как перевернуть его обратно, ничего не замочив вокруг. Меня папа научил! Только какой толк теперь от всех этих фокусов? Лучше бы научили меня, как главное от второстепенного отделять или как лучше понимать, что у нас на работе происходит… Почему Таня уходит? И о Сердобольном не поговорила. Таня не в том настроении была. Да и что говорить — она отдала дело Володе. Хотя если она уйдет, то я могу теперь сама… Я буду руководить Толиком, Володей и Анжелой! Руководить… Да после того, как они меня вчера поздравили с Днем рождения, мне хочется их просто уволить!!!

* * *

— Добрый день! Меня зовут Владислав. Рад вас приветствовать на нашем небольшом вечернем тренинге! — бодро сообщает ну очень молодой человек со светлыми волосами в белой рубашке и голубых джинсах. Мне кажется, у него борода только-только начала расти. А уже других учит. Мы располагаемся всем отделом в небольшом конференц-зале, где обычно проводят совещания. Половину помещения занимает продолговатый стол из серого пластика, по краям которого сидим мы вчетвером (Таню шеф снова срочно вызвал). Свободное пространство от двери до стола заполняет Владислав вместе с флип-чартом и большой черной сумкой. Желание тренировать командные навыки у нас всех одинаково нулевое, но другого выхода нет.

— Я вижу, что вы пышете энергией после окончания рабочего дня! — тренер бодро улыбается, отчего становится ещё противнее. Он наверняка дома за день отоспался, а теперь стоит здесь и показывает, что он лучше нас. После напряженной паузы он добавляет. — Постараюсь покороче, чтобы вы ровно в девять ушли домой!

— В девять?! — Толик с Володей вскакивают со своих мест.

— Нам обещали до восьми! — вторит им Анжела.

— Да! — присоединяюсь я.

— Ага, — Владислав хитро улыбается, — всё-таки есть ещё порох в пороховницах! Нужно только дать правильный стимул. Давайте договоримся, что работаем не на время, а на результат. Как команду построим, так и уйдем. Можем даже раньше положенных восьми уйти. Согласны?

Мы энергично киваем. Вот подлец! Манипулирует! Знаю я таких психологов.

— Не будем терять времени, — продолжает Владислав. — Кто из вас понимает английский?

Вяло поднимаем руки. Он разве не в курсе, что банк у нас иностранный и английский — обязательное требование для всех? Мог бы поинтересоваться, прежде чем тренинг проводить.

— Значит, вы в курсе, что речь сегодня о командообразовании! — говорит Владислав.

Я поглядываю на часы. 15 минут тренинга уже прошло, а мы выяснили только тему. Зеваю и украдкой смотрю на смартфон. На мою смс-ку о том, что я сегодня задержусь из-за тренинга, Лёша пока не ответил.

— Для разминки давайте сделаем одно простое упражнение, — резонирует Владислав, доставая из большой черной сумки круглый, серебристый магнитофон. — Вы его дома сможете использовать, чтобы вечером сбрасывать лишнее напряжение.

— А может быть, мы сразу к главной части тренинга перейдем? — предлагаю я. — Чтобы время не терять?

— Мы не теряем время, не волнуйтесь! Мы его экономим! — Владислав нажимает на «плей». Слышится ритмичный бой барабанов. — Ваше задание — полностью расслабиться и одновременно встряхнуться. Я научу вас за десять минут освобождаться от телесных зажимов, которые мешают энергии свободно циркулировать по вашему телу. Очень важно освобождаться от них в тот же день, чтобы ночью организм восстанавливался. Это древняя восточная техника. По-другому она называется динамическая медитация. Встаём, закрываем глаза и двигаемся, как вам хочется, безо всякого контроля и правил.

Отличное задание для отдела комплаенс-контроля. Освободитесь от контроля! Кому он нужен?! Забудьте правила! Из динамиков вырываются барабаны, крики, свист, дикий ритм африканской музыки. Мне кажется, я слышала её в фильме, в котором какие-то племена человеческие жертвы богам приносили. Никто из нас, конечно, и не думает вставать.

— Активнее, ребята! — Владислав, подергивая бедрами в ритм музыки из стороны в сторону, приближается к нам и протягивает руки. Обмотать его сейчас веревками и тряпьем, настоящий шаман получился бы — настолько он убедителен. Сначала приходится встать Толику с Володей, а потом мне с Анжелой. Тани всё ещё нет. Она, наверное, специально не возвращается, чтобы не участвовать в этом сборище племени. Моими застывшими конечностями двигает только одно желание — уйти побыстрее домой, других, думаю, тоже, но нашего динамичного стояния Владиславу недостаточно. Он кричит: «Активнее! Веселее!!! Освободитесь от контроля, от правил! Они вам не нужны!!! Отключаем левую половину мозга! Включаем правую! Чувствуем настоящее! Нет прошлого! Нет будущего! Есть только «сейчас»! Работа закончилась! Долой дела и порядок! Да здравствует свобода!»

Как же! Закончилась работа! А тренинг — это разве не работа? Владислав закрывает глаза, и тут начинается самое интересное. Он будто не замечает нас. Он впадает в транс. Мы сначала растерянно стоим возле него, затем тихонько садимся обратно на стулья и с любопытством следим за тем, что он вытворяет. Движения его хаотичны: руки, будто, сами по себе, ноги — сами по себе — как у сломанной заводной игрушки. Все это странно, даже отталкивает, но почему-то никто из нас не может оторваться. Движения его совершенно неправильные, но свободные и абсолютно расслабленные. Лицо, как у ребенка на картине «Мадонна с младенцем»: спокойное и безмятежное. Нет, скорее, как у самой Мадонны: умиротворенное и светится счастьем. И все же странно видеть все это в переговорной нашего банка…

— Так, хорошо, — Владислав неожиданно открывает глаза и останавливается. — Думал заразить вас своим танцем, но вы — явно не из ансамбля Игоря Моисеева.

— Точно, — в один голос вторим мы. — Мы — из банка.

— Ребята, — Владислав становится серьезным. — Я ведь не случайно эти упражнения даю. Они быстрее всего приведут нас к цели сегодняшнего тренинга. А какая у нас сегодня цель?

— Уйти в восемь домой, — отвечает Толик, улыбаясь.

— Правильно, это тоже цель, и придете вы к ней быстрее всего, если будете работать в команде.

— А может быть, у нас она уже есть? Именно такая, которая нужна для нашей работы? — вступает Володя. — Суть нашей деятельности не предусматривает работу в тесно сплоченной команде. Она нам просто не нужна. Каждый делает свое дело и отчитывается перед начальником. Если требуется, мы друг другу помогаем. А влезать в дела друг друга нам инструкция запрещает. У нас ведь банковская тайна, конфиденциальность.

— Ребята, послушайте. Команда — это не просто совместный труд. Есть атмосфера, в которой хорошо работается, с удовольствием, с радостью. Атмосфера создает правильный настрой, расслабленное состояние воина, который в любую минуту готов к действию, к борьбе. Если постоянно быть в напряжении, в состоянии войны — с собой, с другими, то можно быстро сгореть. Без умения расслабляться нет эффективности, сколько бы вы себе не запланировали. Рад, что ваше начальство это понимает. Если есть заказ на этот тренинг, то, наверное, в нем есть потребность. Я знаю, что вы устали после рабочего дня. Но лучше провести тренинг сейчас, чем на выходных? Вы, наверное, тоже работаете с другими людьми? С кем вы в течение дня взаимодействуете?

— С менеджерами, — отвечаем мы.

— И что будет, если они откажутся с вами взаимодействовать? Просто потому что устали, потому что не хотят. Потому что им так проще. Сможете вы дальше делать вашу работу?

— Нет, — отвечаем мы.

— Вот и я не могу выполнять работу, если вы отказываетесь взаимодействовать со мной.

Мы виновато опускаем глаза.

— Не нужно испытывать угрызений совести, — успокаивает нас Владислав. — Противиться новшествам — это естественно для человека. Внутри каждого из нас сидит маленький человечек — бюрократ, счетовод, который внимательно учитывает расход и приход энергии. Все новое: что нам предлагается узнать, запомнить, изучить, он встречает в штыки, потому что на это нужно много энергии. И он прав! Наш мозг расходует около четверти всех килокалорий организма! А это — очень много для такого небольшого по размерам органа! Все, что мы уже знаем, применяем, идет на автомате — это хорошо, на это много энергии не нужно, а новое — только при острой необходимости, потому что нужно выстраивать новые нейронные цепочки, выделять стройматериалы, энергию. За применением нового нужно постоянно следить! А это опять расход энергии! И когда дело идет об усталости, в том числе о вечерней усталости, наш счетовод прикрывает лавочку. Подождем, пока резервы заполним: поспим, отдохнем, поедим, переварим. До сих пор жили без этих новшеств и сейчас проживем. Так говорит наш бюрократ-счетовод. У некоторых людей — ригидных, ограниченных, перфекционистов, такой человечек особенно строго, я бы даже сказал, по-диктаторски, санирует пространство. Все новое — плохо. Все старое — хорошо. Это нам не нужно. Это и так хорошо.

Перфекционистов? Он сказал: «Перфекционистов»?! Владислав продолжает монолог и говорит теперь электронным голосом, прохаживаясь из стороны в сторону, как робот. «Это нам не нужно. Это и так хорошо, — повторяет он. — К черту тренера и то, что он говорит. Мы уже научились за свою жизнь. Университеты с красными дипломами закончили. Как научились, так и будем жить. Новое нам не нужно. Нам и так хорошо. У меня есть всё, чтобы быть счастливым, но я не чувствую этого. Плохо чувствую. Но я ничего не могу поделать. Ем, сплю, работаю. Это моя программа выживания. Но что-то происходит. Не знаю, что, но мне плохо. Я плохо чувствую. Плохо себя чувствую». В конце представления робот теряет подвижность, не может говорить. Его голос скрипит. Звук, сопровождающий движения, режет слух, будто кто-то сейчас проводит металлом по стеклу. В конце концов, робот падает на пол и больше не движется.

Сначала мы смеемся, потом умолкаем, а ещё через несколько секунд подбегаем к Владиславу и спрашиваем, все ли у него в порядке.

— Отлично! Хотя бы так я заставил вас немного подвигаться, — отвечает Владислав, улыбаясь. Он встает и снова превращается в тренера. — Теперь самый важный момент! Слушайте внимательно. Закройте глаза и представьте себе этого внутреннего бюрократа, который санирует ваше внутреннее пространство. Представили? А теперь, пока он ничего не ожидает, завалите его, свяжите ему руки, ноги, чтобы не убежал! И главное, кляп в рот вставьте! Посадите на стул и привяжите к стулу. Не церемоньтесь с ним! Он с вами не церемонится. Сделали? Отлично! — Владислав потирает руки. — Теперь позовем скромного интеллигента, которого злой бюрократ все это время держал взаперти. Позвольте творцу внутри вас выйти на сцену. Да-да. Тот, который стихи сочиняет, музыку, книги пишет, танцует. Теперь его черед.

Мы все, как по волшебству, медленно встаем.

— Отлично. Пока ваш творческий интеллигент не испугался, делимся на две команды, — приказывает Владислав, — по одному мужчине и одной женщине в каждой.

— Я с Анжелой тогда, — говорит Володя и встает рядом с ней.

Толик стоит, как вкопанный, приходится мне идти к нему.

— Итак, будем проверять ваши командные навыки, — Владислав потирает руки и достает из черной сумки, которую он принес с собой, пачку бумаги и веревочку. — Делаем из бумаги снежные комки и выбрасываем их со своей территории на чужую. Ваша территория — здесь, — Владислав смотрит на нас с Толиком и показывает на правую сторону от веревочки, которую он протянул от двери до стола. — Соответственно территория второй команды — Анжелы и Володи — здесь. Побеждает тот, у кого будет меньше бумажных гранат, чем у противника или столько же.

Владислав предлагает Володе с Анжелой занять свой дом, мы с Толиком готовимся к нападению и лепим из бумаги гранаты. Через пять минут война начинается. Будто мы всю жизнь ждали этого момента. Сначала степенно выкидываем гранаты руками, потом выпинываем их ногами, а концу игры уже безо всякого стеснения швыряем снежки исключительно друг в друга. «Вот тебе, за то, что меньше всего делаешь, а зарплату получаешь такую же, как и мы». «Вот тебе за то, что выбрал Анжелу, а не меня». «Вот тебе за то, что за зиму болела три раза, а я чуть не умерла от двойной нормы». «Это за то, что тебе досталось дело Сердобольного!» Ещё за вчерашнее, что оставили меня одну! Мне бы ещё очень хотелось засадить пару раз гранатой по Толику, но мы с ним все-таки в одной команде. Правила есть правила. Вот это творец внутри меня разыгрался! Даже не думала, что он у меня такой бойкий! И память у него, оказывается, отличная!

— Остановитесь! — слышу, будто издалека, голос Владислава. — Время вышло!

Он становится на разделительную линию и поднимает руки, как боксерский рефери на ринге, разнимающий тяжеловесов. В него случайно попадает несколько последних боеприпасов — за то, что задерживаешь нас после работы.

— Закончили! — кричит Владислав.

Мы, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, нехотя расходимся на противоположные стороны комнаты.

— Теперь подведем итоги. Не нужно считать, — Владислав останавливает нас в усердной попытке определить окончательный счет игры. — Не в этом была суть упражнения. Вы могли выиграть как команда — вчетвером, разделив гранаты поровну, но для этого нужно было объединиться и договориться. Я говорил о таком условии: «меньше или столько же». Но вы предпочли закидывать друг друга, причем в самой недружественной форме.

Мы снова опускаем головы, как нашкодившие школьники. Повеселились, называется. Показали себя во всей красе. Молчи, бюрократ! Вот тебе ещё один кляп в рот! А что с тобой, творческий интеллигент, теперь делать?

— Извините, у нас действительно с командными навыками не очень хорошо, — говорит Анжела. — Простите, мы увлеклись.

Анжела достает зеркальце и проводит пальцем по двум царапинам от бумаги, которые остались от чьих-то бросков.

— Прости, Анжела, я не хотела, — шепчу, показывая на царапины.

— Извини, я тоже, — она показывает на мое лицо, — не хотела.

Смотрюсь в ее зеркальце. Следы чуть заметные, до завтра пройдут, но сам факт, что она тоже в меня метилась, заставляет интеллигента внутри меня бить по полу каблуками так, что резвая чечетка получается. Причем интересный такой ритм. Сначала медленно, протяжно, потом быстрее и быстрее, как биение сердца, которое вдруг захотело танцевать. И тут я слышу другой ритм — второго сердца. Откуда? Где оно? Чье?

— Теперь, я надеюсь, вы понимаете, зачем ваши руководители заказали этот тренинг? — громкий, победоносный голос Владислава отвлекает меня от внутренней чечетки.

Мы, виновато-насмешливо поглядывая друг на друга, киваем и рассаживаемся по местам.

— Очень часто так получается, что мы даже не понимаем, чего нам не хватает для повышения эффективности. Хорошая командная атмосфера — один из таких незаметных факторов. Моя задача сегодня была показать, что решение проблемы может прийти с самой неожиданной стороны. Поэтому я считаю, что мы очень хорошо продвинулись. Осознание проблемы — это половина решения. Проверьте, не выплюнули ли бюрократы свои кляпы? Хорошо ли связаны? Интеллигенты-творцы не спрятались, по-прежнему на сцене? Отлично! Идем дальше!

Проделываем несколько упражнений из серии «Интервью». Оказывается, Анжела уже восемь лет живет с молодым человеком, юристом по профессии, а вечером, прежде чем поехать домой, заезжает к маме — она у нее сильно болеет. Поэтому Анжела всегда так торопится и уходит ровно в шесть! А ещё она любит орхидеи — у нее дома целая оранжерея. Именно цветами она стала бы заниматься, если бы не нужно было зарабатывать на жизнь и помогать маме с лекарствами. Когда она говорит об орхидеях, глаза ее светятся от восторга, даже цвет их меняется на изумрудный. Никогда не видела ее такой счастливой раньше! Ни за одним из наших досье.

Толик женится через месяц! У Володи пока никого, кроме Толика. Они — лучшие друзья с университета. Любят фантастику, обмениваются фильмами, книжками, по вечерам играют через Интернет в компьютерные игры. Эти увлечения их сблизили. Была бы их воля, они бы стали писателями-фантастами и одновременно разрабатывали бы компьютерные игры. Вчера они спешили на встречу с их любимым писателем-фантастом. Рассказывают они об этом наперебой, взахлеб. При этом поглядывают друг на друга, как подростки, которые вместе уже изобрели что-то, достойное не менее, чем Нобелевской премии, но поведать миру об этом не решаются. И мы от их радости тоже расплываемся в улыбке, и чувствуем себя по-детски счастливыми.

Я, отвечая на этот вопрос, рассказываю, что мы с моим молодым человеком ходим в театры, музеи, цирки. Собираемся скоро дельфинарий посетить и в будущем провести отпуск на яхте. Возможно, даже отправиться в кругосветное путешествие. Я мечтательно улыбаюсь, представляя себя под огромным белым парусом и Лёшу за штурвалом. И всё бы хорошо, если бы не мой интеллигент, который вдруг появляется прямо перед моим шезлонгом и ждет, нетерпеливо постукивая каблуком. Ритм его движений равномерный и четкий, как у метронома, отсчитывающего секунды. Я стараюсь не обращать на него никакого внимания и рассказываю дальше про то, что люблю порядок. Это для меня тоже своего рода хобби. Ребята смотрят на меня, а лица у них точь-в-точь, как у моего интеллигента — будто они мне не верят и все ждут, когда же я закончу зачитывать кем-то написанный список и начну говорить о другом, о настоящем, от чего лицо расплывется в детской улыбке и глаза засветятся. Говорю дальше — про работу, что она мне идеально подходит и я с удовольствием сюда прихожу. Ребята усмехаются. Они перекидываются фразами, что все они любят работу, а мне становится не по себе от мысли, что я так ничего стоящего и не сказала: ни о цветах, ни о книгах, хотя я их тоже люблю. Люблю, но не так, чтобы сердце забилось в сумасшедшем ритме и захотелось сказать: о такой жизни можно написать книгу или фильм снять. Именно в этот момент мой интеллигент вдруг затихает. Он пристально смотрит на меня, чуть прищуриваясь, будто давая понять, что всё только начинается, и тишина эта — всего лишь пауза, короткая передышка перед настоящим представлением.

После упражнения «Акведук» Владислав нас отпускает. Шарик катался по нашим бамбуковым трубочкам, как вода по водопроводу, и ни разу не упал! Команда заработала! Никогда бы не подумала, что буду чувствовать с ребятами такое единение. Даже увольнять теперь никого не хочется.

* * *

Мы дружно идем к метро. Спустившись по переходу вниз, обнаруживаю, что в кармане нет кошелька, в котором лежит проездной. Толик предлагает оплатить проезд, но мне не по себе без кошелька, поэтому, ругая себя за рассеянность, быстрыми шагами направляюсь к офису.

— Кошелек забыла, — говорю охраннику, который привстает, чтобы посмотреть, кто это так поздно собрался на работу.

— Понятно, бывает.

— Ключ ещё не сдавали?

Охранник поднимает глаза на открытый шкаф с ключами, и качает головой. Наверное, Таня задержалась. Я поднимаюсь на третий этаж.

— Татьяна, — говорю я, открывая дверь, — извини, я кошелек забы…

Официальное объявление о конце света не подействовало бы на меня сильнее, чем то, что я увидела. Виктор Алексеевич обнимает Татьяну, сидящую на столе далеко не в позе начальника отдела банка, и страстно целует ее в шею. Конечно, он остановился, когда увидел меня, но не быстро, как делают любовники, которых застали врасплох, а медленно, словно хотел показать мне, что увиденное мною — реальность, про которую уже все знают. Кроме меня… Я будто немею, и на какое-то время перестаю слышать. Он что-то говорит, но слова его медленно распадаются на буквы и падают на пол — прямо передо мной. Их скапливается так много, что уже ничего не вижу. Кажется, сейчас рухну в обморок — прямо на эту гору бессмысленных букв. Приседаю на стул, который оперативно подставляет шеф.

— Александра! — он обмахивает меня папкой с отчетами. — Вижу, вы очень рады за нас! Мы только что решили пожениться. Александра! Ну что же вы молчите? Вы рады?

— Рада, — шепчу я ледяным тоном. — Очень рада.

— Я и не сомневался, — Виктор Алексеевич с облегчением выдыхает и заметив, что опасность обморока миновала, перестает махать папкой.

— Значит, вы разводитесь? — слышу я свой голос.

Господи, кто меня тянет за язык? Подчиненная не должна задавать таких вопросов начальнику. Это его личное дело!

— Да, это было уже давнее решение. А теперь, — он прижимается к подоспевшей на помощь Татьяне и многозначительно гладит ее по животу, — больше тянуть некуда. Жаль только, что Татьяне из-за всего этого уйти придётся. Наше начальство наше такую субординацию не приветствует.

— Да, — тяну я и стараюсь глубже дышать, чтобы не рухнуть от второй новости со стула. Живот у Татьяны будто за день вырос! Как же я раньше не замечала?

— Ребёнок всё ставит на свои места, — заключает Виктор Алексеевич.

— А как же ваш другой ребёнок?

О, Господи! Зачем изображать сейчас из себя Марию Терезу?

— Александра, это не ваше дело, — Виктор Алексеевич становится жестким. — Но я отвечу. Да, у меня есть ребенок, но он не мой. Я женился когда-то на женщине с ребенком, мы не сошлись характерами. Ребенок хорошо общается со своим родным отцом. Я ему не нужен, а этому — очень даже. Я долго не мог решиться, но сегодня понял, что тянуть дальше некуда.

Он снова улыбается и принимается гладить живот Татьяны.

— Александра, — включается она, — я представила твою кандидатуру на мое место. Виктор Алексеевич сказал, что подумает.

Значит, всё-таки роман был! Интуиция меня никогда не подводила! Господи! Что я наговорила Татьяне в обед?! Про рабочую этику… Никаких романов на работе…

— Дам вам пару месяцев времени, чтобы показать себя, — говорит Виктор Алексеевич уже обычным шефским голосом. — А теперь… Можете идти. Вы можете идти?

— Да, — медленно встаю и, словно клоун на деревянных ходулях, направляюсь к лифту.

— Ваш кошелек! — Виктор Алексеевич догоняет меня.

— Спасибо, — отвечаю глухо и нажимаю на кнопку лифта.