Может быть, позже....

Мария Ордынцева, 2011

Кажется, она провалилась куда-то в межвременье, в подпространство, где ничего нет вокруг, кроме серых упрямых глаз – тех самых, что снились ей так часто, преследовали ее везде до бестактности навязчиво. Тех самых глаз, в которых она мечтала увидеть ответы на все свои вопросы и которых не видела так давно. Тех самых, где была когда-то только она.

Глава 3. Подробности

Юридическая консультация, где работала Мария, располагалась на территории «городка», как все называли комплекс зданий, окружавших большую площадь. Этот комплекс был расположен в частном секторе и обособлен решетчатым забором с двумя воротами. Здесь были собраны практически все правоохранительные службы района, что было чрезвычайно удобно для всех них вместе взятых, и потому здесь постоянно ходил народ. Естественно, что этот замкнутый мирок предполагал, что, как в большой деревне, здесь все друг друга знали так или иначе.

Попав однажды в этот городок, Быстрицкая, как девушка молодая и очень привлекательная, быстро сделалась известной на территории. Она даже не знала многих по именам, но с ней то и дело стали здороваться, и было очень неудобно, когда во время разговора ее называли по имени, а она в ответ, интересуясь делами или здоровьем, не могла назвать по имени своего собеседника. Вот и сейчас, возвращаясь к себе, Мария раз пять была остановлена и расспрошена о том, о сем, в том числе о надвигающемся дне рождения, который должен был состояться буквально завтра.

Уже поднимаясь на крыльцо, Быстрицкая заметила проходящего мимо Дмитрия. Тот кивнул ей, но не остановился. А она постаралась поскорее скрыться за дверью консультации.

В кабинете ее ждал сюрприз в виде красивой тридцатипятилетней женщины с йоркширом на руках. Женщина явно принадлежала к состоятельным слоям: холеные руки в модном маникюре были украшены парой колец с явно натуральными камнями каратов по пять, длинные светлые волосы волнами были уложены в прическу, лейблы просто бросались в глаза со всех предметов ее одежды — начиная с обуви и кончая легким шифоновым шарфиком. На столе у Быстрицкой возлежала как на витрине сумочка гостьи (тоже не дешевая). Довершал все это великолепие симпатичный клетчатый костюмчик собачки в тон одежды хозяйки. С женщиной рядом стоял телохранитель — так, обычный двухметровый товарищ в очках и черном костюме. Что-то в его облике не понравилось Марье, но она пока отнесла это на счет рода его работы.

Любопытствующие коллеги Быстрицкой потеснились, давая ей пройти и закрыть перед их носами дверь. Мария уже поняла: госпожа Смирнова явилась лично и именно к ней. Посторонние тут ни к чему. Такие дамочки обычно не соизволяют в консультацию, обычно к ним приходится ездить самой. Значит, дело действительно серьезное.

— Здравствуйте, вы ко мне? — осведомилась Быстрицкая, чтобы дать им обеим время оценить друг друга и собраться с мыслями.

Она присела за свой стол, и Смирнова тут же убрала свою сумочку на колени. Ее питомец потоптался по ней, и она передала в итоге сумку телохранителю.

Явная растерянность чисто по-человечески Марье была понятна: муж вчера убит, они плохо расстались, теперь ее саму подозревают в убийстве. А то, что так обязательно будет, зная Репина, Быстрицкая не сомневалась. Если у нее есть мотив — он обязательно его найдет.

— Вы Мария Александровна Быстрицкая? — уточнила Смирнова, удивившись, видимо, что она так молода.

— Да, это я, — кивнула Мария. — А вы, как я понимаю, Ирина Аркадьевна?

— Вы уже знаете! — эхом откликнулась гостья. — Что ж, мне не зря вас хвалили.

— Спасибо, — Быстрицкая не могла сдержать улыбки. Это немного разрядило обстановку и позволило Смирновой расслабиться. — Итак?

— Вы знаете обстоятельства дела?

— Да, частично, — Мария перевела взгляд на телохранителя: нужен ли лишний слушатель?

— Это Стас, — Смирнова поняла ее моментально. — Стас Кротов.

Так вот в чем дело! Быстрицкая еще раз — более внимательно осмотрела телохранителя, пытаясь понять, что с ним не так. Так и не найдя никаких зацепок для размышления, она пока оставила его и обернулась к Смирновой:

— Мы с ним сможем потом поговорить без вашего присутствия?

— Это обязательно? — в глазах Ирины Аркадьевны появилась тревога.

— Да, — Мария всматривалась в ее лицо и поняла вдруг, что если отбросить весь показной лоск и внешность светской львицы, перед ней останется обычная несчастная женщина, попавшая в очень неприятную ситуацию и пытающаяся теперь найти хоть какой-нибудь выход. Ей стало ее жаль.

— Хорошо, — вздохнула Смирнова, поежилась, оглядевшись по сторонам. — Может быть, нам лучше поехать в другое место для беседы?

Быстрицкая уже хотела спросить, чем ее не устраивает кабинет консультации, но та сама продолжила:

— Мария Александровна, я в любом случае оплачу ваши услуги, поскольку я сама к вам обратилась. Но мне не хотелось бы лишних ушей. Я предлагаю вам поговорить там, где нам никто не будет мешать. Может случиться так, что завтра мы уже не сможем этого сделать.

Это было разумно.

Вскоре обе они уже входили в ресторан «Арагви». Их встретил администратор и проводил в отдельный кабинет, где был накрыт столик. Начищенные до блеска столовые приборы, ведерко со льдом, свежие цветы в маленькой вазочке, льняная скатерть. Такие картинки Мария видела обычно на рекламных фото и в глянцевых журналах.

Однако, подумалось ей, Смирновой я очень зачем-то нужна.

Женщины уселись за стол, официант в белом френче и белых же перчатках разлил вино по бокалам, пожелал приятного аппетита и скрылся за дверью. Кротов тоже остался снаружи.

Смирнова отпила глоток вина из бокала и угостила своего йоркшира маленьким кусочком сыра. Мария ждала, когда она заговорит, и в этом ожидании ковыряла вилкой салат.

— Мария Александровна, — Смирнова пока старалась не смотреть на своего адвоката, занимаясь собачкой, — я не убивала своего мужа.

Это внезапное заявление несколько удивило Быстрицкую, но она промолчала.

— Я хочу, чтобы вы это знали с самого начала, — пояснила Смирнова и взглянула, наконец, на Марию. В ее голубых глазах стояли слезы, и Быстрицкая решила, что хватит уже мучать бедную женщину:

— Я верю вам. Но чтобы представлять ваши интересы, мне нужно знать все, — ее уверенный тон, кажется, немного успокоил Ирину Аркадьевну. Чтобы скрыть волнение, она вновь переключила внимание на собачку, и стала рассказывать.

Они познакомились незадолго до ее двадцатилетия на юге. Владимир Александрович Смирнов тогда занимался поставками запчастей для предприятий города, а Ирина училась на медицинском и собиралась стать врачом-педиатром. Их курортный роман вскоре перерос в настоящие серьезные отношения. Дела у Смирнова шли в гору, он мог позволить себе устроить их совместную поездку на острова или огромные букеты роз на восьмое марта. Вскоре он ушел от своей гражданской жены, оставив ей пятилетнего сына и все, что на тот момент имел. Ирина покончила со своим двухлетним браком, просто собрав чемоданчик и написав мужу записку, что подает на развод. Они начали все с нуля, в съемной квартире, абсолютно счастливые и любящие. Свадьбу не играли, просто забежали в ЗАГС расписаться. Вместе начали новый бизнес по тому же профилю, и через год они уже переехали в собственное жилье. Институт пришлось бросить: через несколько месяцев после свадьбы родился сын Никита. Владимир взял управление фирмой в свои руки. Ирина подсказала ему идею заняться медоборудованием, это сработало. Фирма получила выгодные контракты по госпоставкам, сотрудничала с частными клиниками. Приемлемые цены, прямые поставки из за рубежа, многолетняя гарантия — все это импонировало заказчикам. Ирина занималась сыном и домом, Владимир зарабатывал деньги, хотя по мере роста предприятия все реже бывал дома.

Их статус и благополучие обязывали теперь бывать на светских мероприятиях, иметь свой дом, ездить отдыхать за границу. Они так и делали.

Потом что-то изменилось. Ирина узнала, что у Смирнова появился еще один партнер по бизнесу — Самохин. Они заключили с ним договор о совместной деятельности, Самохин вкладывал деньги и получал проценты. О своей побочной деятельности распространяться не любил, хотя в дом наведывался иногда погостить. Ирине он не нравился, но Владимир уверял ее, что все хорошо. Несколько раз она слышала из кабинета, как они ругались — эти ссоры участились в последний год, но совместный бизнес продолжался.

Полгода назад Смирнов заболел и пару месяцев пролежал в больнице. Все это время Ирина замещала его, будучи в курсе его дел. Самохин за это время появлялся только однажды, но, узнав, что ее муж в больнице, моментально испарился. После больницы Владимир изменился. Настолько, что они даже спать стали в разных комнатах. На все вопросы он отвечал, что все в порядке, просто он устал. Мрачное расположение духа стало его постоянным состоянием. Он не хотел видеть даже сына.

Ирина стала подозревать, что у него появилась другая женщина, и потому он так изменил свое отношение к семье. Но на все расспросы по этому поводу Владимир либо отмалчивался, либо говорил, чтобы она перестала дурить. Наконец, ее нервы не выдержали, и вчера днем она приехала в офис к мужу, чтобы окончательно прояснить обстановку…

Ирина Аркадьевна судорожно схватила бокал и залпом выпила его до дна. Быстрицкая решила дать ей закончить свой рассказ и молча пригубила из своего бокала, чтобы ее поддержать. Видимо, упоминание той злополучной ссоры было болезненной темой, но очень важной для дела — обе они это понимали.

Наконец, Смирнова собралась с духом и продолжила.

В ответ на ее претензии по поводу вероятной измены Владимир взбесился. Он кричал, что она сама таскалась по мужикам и принесла ему в подоле чужого ребенка, а теперь еще имеет наглость требовать от него верности.

— Это был такой шок, что я даже потеряла дар речи на секунду, — Ирина мяла свою белоснежную салфетку, и Быстрицкая заметила, как дрожат ее руки. Почуяв волнение хозяйки, йоркшир заскулил и попытался лизнуть ее в щеку, чтобы утешить. — Все хорошо, мой маленький, — сказала она ему и погладила между ушей. — Понимаете, Мария Александровна, он с чего-то решил, что наш сын Никита не от него. Естественно, я сказала, что он сошел с ума. А Володя вытащил из ящика какую-то бумажку и, размахивая ею у меня перед носом, кричал, что он все проверил, что все подтвердилось. В тот момент земля ушла у меня из-под ног, я упала в обморок. А когда пришла в себя, то я лежала на диване, а Володя, уже успокоившись, сидел рядом и пытался привести меня в чувство. Я не знаю, что там была за бумажка, но в тот момент я была настолько обижена, что даже не подумала ее прочитать, я поднялась, чтобы уйти. Володя хотел что-то сказать мне, но я не стала его слушать и убежала, хлопнув дверью.

— Почему вы сказали следователю, что не ссорились с мужем? — Быстрицкая не могла не спросить: этот вопрос не давал ей покоя все это время.

— Когда я вернулась домой, мне по факсу пришла записка от Володи. Он писал, что все равно меня любит и дома мы обо всем поговорим.

— И вы решили не предавать этот факт огласке?

— Вы знаете, как жестоки дети в настоящее время? Если бы в школе или где-то еще появились подозрения, что Никита — не сын своего отца, на него бы стали показывать пальцем, шушукаться у него за спиной, называть меня гулящей. Это мнение их родителей, но дети бы его высказывали прямо. Зачем мальчику портить жизнь?

Ответ Быстрицкой не понравился. Что-то она не договаривала. Ирина это, кажется, почувствовала.

— Вы мне верите? — спросила она на всякий случай.

— Я не могу представлять ваши интересы, если вы не будете честны со мной, — пояснила Быстрицкая. — Если потом всплывут факты, о которых я не знаю, я не буду к ним готова и не смогу дать отпор.

Ирина Аркадьевна замялась. Кажется, она разрывалась между необходимостью рассказать правду до конца и желанием сохранить свою маленькую тайну. Наконец, разум возобладал.

— Я очень прошу вас оставить это в тайне, насколько это возможно, — попросила она.

— Я обещаю вам это, но если кто-то другой обнаружит этот факт — я ничего сделать уже не смогу, — честно призналась Быстрицкая.

— Хорошо, — сдалась Ирина Аркадьевна. — Я действительно не читала эту бумагу, но муж сам рассказал мне ее содержание. После того, как я очнулась, мы все-таки поговорили. Он сказал, что когда лежал в больнице, выяснил, что у него и Никиты не совпадают группы крови. Поскольку с моей группой крови кровь сына также не совпадала, у него возникло подозрение, что я изменила ему. Он сделал экспертизу ДНК и узнал, что Никита — не его сын… Но я не изменяла ему, я сама не понимаю, как это могло случиться, — поспешила добавить она.

— Это можно будет установить позже, — успокоила ее Быстрицкая. — Сейчас не это важно. Важно то, что ссора была, а вы этот очевидный факт отрицали в разговоре со следователем. Это уже является поводом подозревать вас. Но больше всего сейчас важно выяснить, кто наследует все имущество вашего мужа?

— Это легко сделать, — Ирина Аркадьевна заглянула в свою сумочку и вытащила оттуда визитку нотариуса: — Там находится завещание Володи. Он написал его, когда лег в больницу. Оглашение завещания назначено на завтра. Я надеюсь, вы придете?

— Обязательно, — пообещала Мария.