Эффект заражения

Мария Норд

После экспедиции в горы Алтая загадочным образом погибает один известный учёный. Дело приобретает международный масштаб когда выясняется, что это – не единственная жертва. Но что стало причиной гибели членов экспедиции? И есть ли шанс остановить новую угрозу, которая уже нависла над миром?

Глава третья

Утро застало подполковника Кошкина в кабинете, внимательно изучающим взятые в отеле документы. Образцы горных пород, помещённые в прозрачный пластиковый контейнер, терпеливо дожидались отправки в лабораторию. Игорь предварительно снял на фотокамеру каждый образец и распечатал снимки.

— Так, что мы имеем, — он откинулся на спинку кресла и на мгновение закрыл глаза, приводя мысли в порядок.

Пока что вырисовывалась с виду обычная картина, которая, однако, оказывалась всё более странной с каждым новым этапом поступления информации из дневника Степнова.

Итак, получалось, что в составе международной экспедиции, проходившей с 21 по 1 августа на озере Киндытыкуль, принимали участие девять человек — восемь учёных и один проводник из местных жителей. Согласно записям Степнова, научный состав экспедиции получался следующим:

1 Степнов Сергей Андреевич — доктор исторических наук, профессор кафедры истории МГУ, археолог, спелеолог

2 Касьянов Григорий Фёдорович — кандидат геолого-минералогических наук, доцент кафедры минералогии Всероссийского научно-исследовательского геологического института им. А. П. Карпинского, в Санкт-Петербурге, петрограф

3 Прохоров Вячеслав Никитич — доктор исторических наук, профессор кафедры древней истории Всероссийского научно-исследовательского геологического института им. А. П. Карпинского, в Санкт-Петербурге, археолог

4 Щербинский Данила Валерьевич — доктор геолого-минералогических наук, кандидат исторических наук, профессор кафедры древней истории Всероссийского научно-исследовательского геологического института им. А. П. Карпинского, в Санкт-Петербурге, спелеолог, археолог

5 Мэтью Фрэнк Каргиль — доктор технических наук, профессор кафедры радиоэлектроники Калифорнийского технологического института, заведующий лабораторией радиотехники, спелеолог, специалист по эхолокации

6 Джереми Джон Барт — доктор геолого-минералогических наук, профессор кафедры минералогии Массачусетского технологического института, петрограф, спелеолог

7 Говард Грэм Хоакли — доктор исторических наук, профессор кафедры истории Массачусетского технологического института, археолог, спелеолог

8 Уолтон Мартин Голдберг — кандидат геолого-минералогических наук, доцент кафедры минералогии и геолитических исследований Калифорнийского технологического института, петрограф, спелеолог

И пока что никакой дополнительной информации ни по кому из учёных не было.

Игорь устало вздохнул. Придётся организовывать взаимодействие с американской стороной. Конечно, если в случае со Степновым это не банальная шизофрения. Но профессор МГУ с высокими рейтингами как среди студентов, так и преподавателей, что фиксировалось на сайте университета, многократный участник международных экспедиций, конференций и прочих подобных мероприятий, автор курса лекций по истории Алтая никак в его понимании не тянул на шизофреника. Хотя, конечно, делать окончательные выводы было рано.

Игорь открыл записную книжку и наметил несколько задач, с которых предстояло начать расследование:

— Связаться с остальными родственниками Степнова. Проверить, состоял ли на учёте.

— Связаться с остальными участниками

— Узнать о месте, связаться с проводником

— Передвижение Степнова

Игорь открыл дневник профессора, исписанный аккуратным ровным почерком с постоянным нажимом, явно свидетельствовавшим об уравновешенности, уверенности и твёрдости характера владельца. Игорь невольно усмехнулся, вспомнив свои курсантские годы. На одном из семинаров они сдали преподавателю записки с образцами своего почерка, после чего выслушали свои психологические блиц-характеристики. Всеволод Алексеевич, как помнил имя преподавателя Игорь, довольно точно смог охарактеризовать каждого из них.

— Этот старался обмануть, сделать вид, что у него всё под контролем, а сам не уверен в себе, — говорил Всеволод Алексеевич. — Этот, кажется, давно в увольнение хочет, но что-то не досдал, и он у нас в печали. Да, Мамлеев?

Тимур рассмеялся, закинув голову.

— А вот тут вижу целеустремлённость, — Всеволод Алексеевич, поправив тяжёлые роговые очки, рассматривал записку Ерошенко. — Но, кажется, Саша у нас задумался о том, правильно ли поступил в Академию. Может, переведёшься, куда хотел?

Ерошенко тогда только поулыбался и помотал головой. Знал бы Всеволод Алексеевич, насколько был прав.

— А тут у нас кто? — Всеволод Алексеевич взял следующую записку. — С шизотипическим расстройством? И неуравновешенным характером? Ммм, товарищ художник? — он показал Игорю его записку. — Как Вас в Академию-то взяли?

— Это мой почерк? — Игорь не узнал своей записки.

— О, — протянул Всеволод Алексеевич, не скрывая под серьёзным тоном дружеской усмешки. — Так мы ещё и свой почерк не узнаём, товарищ курсант. Первый признак шизофрении. Или диссоциотивного расстройства?

Они тогда хорошо посмеялись всем взводом. Затем, конечно, последовало более серьёзное и тщательное изучение предмета. И не менее неожиданным и странным для них оказалось заявление Всеволода Алексеевича, сделанное в конце семинара:

— Имейте в виду, не все признают графологию полноценной наукой. И не надо делать на неё упор. И вы по почерку никогда не поймёте, как человек относится к своей бабушке и станет ли он вам лучшим другом. Но темперамент, отклонения или норму, или психическое состояние человека на момент написания вы сможете определить.

И эти знания не раз помогали Игорю в расследованиях.

Теперь же, как он и предполагал, перед ним была вполне уравновешенная, адекватная, целеустремлённая личность. Может, не совсем уверенная в знаниях иностранного языка, но полностью уверенная в своём профессионализме. Нет, это был не почерк шизофреника. И даже не шизоида. Вообще, Степнов, по всей видимости, был очень практичным человеком, совершенно не склонным к творчеству, хоть и увлечённым своим делом. И ещё он очень плохо знал английский. Тогда, почему вёл на этом языке дневник?

Игорь пересел за соединённый с интернетом компьютер и зашёл на сайт МГУ. Степнов мог вести записи на английском, чтобы из русскоязычных коллег никто их не прочитал? Это можно было бы рассмотреть как вариант, если бы он владел языком. Игорь сам во время учёбы вёл записи по-английски, объясняя это тем, что так информацию получалось проще и быстрее структурировать. Но он хорошо владел английским ещё до школы. А Степнов — согласно информации с сайта — знал китайский, изучал тюркские языки и языки народов Севера и, судя по ошибкам в дневнике, не знал английский от слова «совсем». Может, он делал это для того, чтобы американские коллеги могли в любой момент прочитать его записи? Соответственно, возникал вопрос: что столь важного было для американцев на алтайском озере, что даже глава экспедиции пытался вести записи на понятном для них языке?

21.07.2021. Went in the side of Altai.

Это была первая запись. Игорь сдвинул брови. Структура предложения была похожа на перевод из древнего приложения Гугл переводчика.

«Выехали в сторону Алтая» должно было выглядеть хотя бы как: «Started towards the Altai».

Далее всё на таком же ломаном языке следовали описания местности, краткие ремарки о расположении лагеря и упоминание о погоде на период первой ночёвки. Пока что в этом не было ничего особенного.

Вооружившись терпением и стараясь сосредоточиться на том, что, а не как сказано, Игорь вернулся за свой компьютер. Записей было немного — не более семи страниц обычной тетради. При этом примитивность языка существенно облегчала перевод. Единственную сложность могли доставить термины. По крайней мере, так Игорь думал изначально.

Первые три страницы, действительно, дались легко. Это была общая информация о местности и типах горных пород.

«Lake of glacier origin, depth 7—9 meters, maximum depth — 11,5 meters, stony bottom. Situated near foot of Chikhachyov ridge, on banks have deserted mines and caves.

22 July planned first watch».

«Озеро ледникового происхождения, глубина 7 — 9 метров, максимальная глубина — 11,5 метров, дно каменистое. Расположено у подножия хребта Чихачёва, по побережью имеются заброшенные рудники и пещеры.

22 июля запланирован первый осмотр».

Пояснения сопровождались зарисовками местности — самого озера, нависавшей над ним скалы и входа в пещеру.

Пока что всё было вполне логично. Игорь продолжал перевод:

«22.07.2021. In morning was fog. Conductor say, spirit can angry. We start.

«22.07.2021. Утром был туман. Проводник говорит, что дух может разозлиться. Мы начинаем.

Игорь невольно усмехнулся над выбором слова для понятия «проводник». Для обозначения человека вернее было бы взять слово «guide», а не преимущественно технический термин «conductor». Что ж, по крайней мере с технической лексикой Степнов дружил.

«Camp place near foot of mountain.

Cave with smooth walls. Inside heard water. Have cavities with water from lake. In massive material veinlets of marble. Took samples of marble.

Made measures. Cave good for life».

«Лагерь расположили у подножия горы.

Пещера с гладкими стенами. В глубине слышали воду. Есть полости с водой из озера.

В породе прожилки мрамора. Взяли образцы мрамора.

Провели замеры. Пещера пригодна для жизни»

От грамматических ошибок начинало рябить в глазах. Игорь на всякий случай ещё раз вчитался в последнюю строчку. «Cave good for life». Кроме пропуска определённого артикля «the» и глагола «to be» здесь не к чему было придраться.

— Ладно, а какие замеры? Замеры чего?

Он проглядел разложенные на столе документы, однако ничего похожего на расчёты, диаграммы или формулы не увидел. Может, данные остались в памяти оборудования? Тогда, какого именно? Перед ним на столе лежали все документы и все технические средства, которые они нашли в номере Степнова. Но ни спутниковый телефон, ни GPS-навигатор, ни измеритель уровня кислорода в крови не могли претендовать на средство получения метрических данных о пещере. Единственное…. Игорь обратил внимание на последний прибор. Если «пещера пригодна для жизни», значит ли это, что Степнов проводил замеры биологических параметров организма?

Может, Степнов, пользуясь словами проводника, говорил о том, что в пещере нет ничего плохого? Что духи не злятся? Может, пещера считается гиблым местом? Решив не зацикливаться на внезапно возникшей версии, но и не отбрасывая её, Игорь продолжил работу с дневником.

«23.07.2021. Morning sunny, weather clear. Saw many unusual birds.

10:00. Rose in cave. Heard dripping water.

Made second measures. Cave deeper than thought yesterday. Went to first cavity with water. Plan submerge. Suppose what is cavity with air.

14:00. Start submerge with Mathew Cargill and Jeremy Bart.

16:30. Submerge did. Cave divide on two corridors. One lead in granite cavity. Took samples. Second cavity smaller. Not enough for life. Returned in first cavity. Good for life. Tomorrow start work».

«23.07.2021. Утро солнечное, погода ясная. Видели много необычных (?) птиц.

10:00. Проснулись в пещере. Поднялись в пещеру. Слышен звук капающей воды.

Провели повторные замеры. Пещера глубже, чем думали вчера. Прошли до первой полости с водой. Планируем погружение. Предполагаем, что есть полость с воздухом.

14:00. Начинаем погружение с Мэтью Каргилем и Джереми Бартом.

16:30. Погружение совершили. Пещера разделяется на два коридора. Один выводит в гранитную полость. Взяли образцы. Вторая полость меньше. Недостаточно для жизни. Вернулись в первую полость. Провели замеры. Подходит для жизни. Завтра начнём работу».

Работу по исследованию пещеры? Игорь потёр пальцами виски. Опять замеры. Тогда для чего брать образцы каменных пород?

Игорь откинулся на спинку кресла. Что-то здесь не договаривалось. Либо из-за скудности языка, либо из-за секретности.

Под записью следовало несколько нечётких карандашных рисунков, представлявших собой схему пещеры. Несколько овалов, соединённых линиями, скорее всего, обозначали полости и подводные пути к ним. Некоторые овалы были закрашены, другие — пустые, были отмечены цифрами. При этом никаких объяснений не прилагалось. Можно было лишь предположить, что закрашенные овалы обозначали полости, заполненные водой. А цифры в пустых овалах — какие-то проведённые замеры. И, судя по значениям, это был не процент кислорода в крови.

В следующее мгновение он понял назначение данного прибора. Погружения под воду в горной местности — неслабая встряска для организма. И даже если Степнов не жаловался на здоровье, данный прибор был не лишним.

Но, если это не связано с показателями прибора, что там могло подходить для жизни?

Игорь перелистнул страницу и невольно отпрянул. Со следующего листа на него смотрело плохо нарисованное женское, искажённое злобой лицо, больше напоминавшее крик с картины Мунка.

А далее нестабильным расшатанным почерком растекалась по строке следующая запись:

«She went out in night. She want kill us. She take Walton».

«25.07.2021. Она вышла ночью. Она хочет убить нас. Она забрала Уолтона».

Следующая страница была залита кровью, а размытые строчки сообщали какой-то полный ужаса бред.

«26.07.2021. We woke her. She came take us. Mathew and Danila want return. But we must finish started. Not possible turn and go. For this is life.

I know we all die. She not let go».

26.07.2021. Мы разбудили её. Она пришла забрать нас. Мэтью и Данила хотят возвращаться. Но нам нужно закончить начатое. Нельзя просто развернуться и уйти. Потому что это жизнь.

Я знаю, что мы все умрём. Она не отпустит».

Далее записи обрывались, расплываясь строчками, больше похожими на кардиограмму, чем на почерк, и понять можно было только одно слово: «Уезжаем».

Последняя заполненная страница вместо записей состояла из волнистых линий.

Игорь замер. Так, это что? Шизофрения? Или нечто более ужасное?