В поисках Авалона

Мария Норд

Глухой стук заставил нас замолчать и перегнуться за фальшборт. Немногим выше второго орудийного порта алело кровавое пятно, а в воде, уже почти скрываясь под волнами, тонуло тело мёртвой чайки.Меня сложно было назвать суеверным. Но в этот миг внутри меня словно что-то оборвалось. Не знаю, откуда явилась эта мысль, но я вдруг чётко осознал, что все мои мечты, цели, желания – всё это останется лишь эфемерным сном, а в сознании, сквозь грохот рушащихся иллюзий, набатом звучало одно: «Не суждено».

Глава пятая. Начало пути

Я не раз в своей жизни зарекался что-то советовать или делать замечания, но всегда нарушал собственный же зарок. Так и в этот раз, спросив у Брайана, нет ли на «Северной Звезде» судового журнала и, выяснив, что нет, я тотчас получил от него распоряжение взять эту обязанность на себя. Впрочем, вряд ли это было распоряжением. Скорее это была просьба, ибо Брайан не умел командовать. Не особо долго возмущаясь на себя, я вскоре уже со всей ответственностью взялся за порученное мне дело, начав, при том, вести и свой личный дневник, как к тому была положена привычка ещё со времён моей службы на флоте, пусть это изначально и был способ, который Ричард использовал для того, чтобы обучить меня грамоте. И я старательно записывал все происшествия и давал описания происходящим событиям и окружавшей нас местности. Если же слов не хватало, я переходил к рисункам.

Итак, мы вышли из гавани 17 мая 1784 года и, пройдя вдоль побережья на юг, обошли Уэльс и направились в Плимутский порт. За всё время этого краткого похода нам удалось набрать двеннадцать человек, одним из которых был плотник и одним — юнга. Роберт намеренно не брал на борт ремесленников из провинциальных городов, объясняя это тем соображением, что люди могут просто выдать себя за профессионалов, на самом деле, желая лишь принять участие в интересном путешествии за чужой счёт. Так что присутствие Итана, скорее, было исключением и ему пришлось немало потрудиться, чтобы доказать не спускавшему с него глаз боцману, что его умение, как плотника, было действительностью, а не хитростью. Что же до меня, то я был больше, чем уверен, что мы и троих добровольцев по поиску Авалона не наберём, тем более что Брайан упоминал об этой проблеме, и потому двенадцать человек уже показалось мне немалой роскошью.

— Остальных наберём в Плимуте, — говорил Роберт, когда мы втроём устроили небольшой совет в капитанской каюте, оставив Патрика и Эмеша наблюдать за порядком. — Там хоть как-то уверенным можно быть, что народ профессиональный.

— Я, всё же, думаю, что нам нужен капитан, — заметил Брайан. — Я не смогу…

— Зачем? — недовольно перебил Роберт.

— Потому, что я не смогу управлять командой так, как полагается, — терпеливо ответил Брайан. — Я не умею управлять кораблём, я не понимаю в морском деле ничего, ты сам это знаешь…

— Нам штурман толковый нужен, — ответил Роберт. — И старпом. И никаких капитанов. Брайан, слушай сюда! — Роберт опёрся о стол, недовольно глядя на Брайана. — У нас и без того команда не самая обычная набирается. Нормальный человек с нами не отправится. Или заломит такую плату, что разоришься. Брать какого-то проходимца или чурбана я не собираюсь. Всё, что по кораблю надо знать — я знаю. Старпомом ты кого хотел? Говарда?

— Да, — Брайан кивнул.

— Ну, вот, уже. С остальными я разберусь. Лучше, вон, со Звездочётом чего решите.

— Да, я хотел о вооружении поговорить, — ответил я. — У нас нет оружия. А путь опасный и долгий. Нам, хотя бы шестнадцать орудий надо.

— Мало не будет? — спросил Роберт.

— Никак нет. У нас не столь большой экипаж. Смысла в лишних орудиях нет. Тем более, нам нужен будет порох, снаряды, пыжи, масло, банники и прочее. И, если вы не против, мне бы в помощники канонира.

— Найдём, — кивнул Роберт.

— Какое вооружение ты считаешь необходимым? — спросил Брайан.

— Две карронады, десяток по двенадцать фунтов и четыре в двадцать четыре фунта, — ответил я. — И обязательно сигнальную. По поводу личного вооружения, здесь соглашусь с Робертом, профессионально владеют оружием не все, так что надо будет обучить часть команды, но на достойных клинках. Не дамасская сталь, конечно. Но можно найти неплохое оружие за приемлемую цену.

— Вы все так за моё состояние переживаете, — усмехнулся Брайан.

— Так, нам ещё по морям невесть сколько ходить! — ответил Роберт.

— Хорошо, сделаю, как ты скажешь, — согласился Брайан.

В Плимуте мы встали на якорь 21 мая 1784 года.

Но и здесь не обошлось без определённых неприятностей. 30 мая на борт поднялся Говард Эдмунд Сомерсет Александр Кирксвуд, скольки-то-там-юродный брат Брайана. Впрочем, я его знал, хоть и не лично, как капитана каравеллы «Маргарита», потерпевшей крушение в 1780 году у берегов Мали и вовсе не по причине шторма. Говорили, что «Маргарита» пришла за очередной партией рабов, но что-то пошло не по плану, и почти весь живой товар, вместе с золотом и алмазами, отправился на дно. Спаслась лишь часть экипажа, и эта часть утверждала, что «Маргарита» погибла из-за сильного волнения, хотя, ходили слухи, что корабль был подорван. Стоило ли этим слухам верить? Не знаю. Теперь единственное, что можно было сказать, это то, что Говард Кирксвуд, вернувшись из этого похода, подал рапорт об отставке, которая принята не была, но по его собственному настоянию, он пошёл на должность старпома. И за это его уважали.

При первом знакомстве Говард показался мне весьма достойным человеком. Его манера разговора была располагающей, взгляд открытым и прямым, что я немало уважал в людях, а в жестах и осанке легко было угадать человека благородного происхождения. Впечатление, однако, испортилось довольно быстро, стоило мне представиться.

— Шайн, — протянул он, когда я назвал свою фамилию. — Шайн. Где-то я это слышал.

— «Фортитуда», — напомнил я. — Битва при Доггер-банке.

— Да, да, — он изучающе посмотрел на меня, не протягивая руки. — Адмирал Паркер ушёл в отставку. А команду отправили в Америку. Подождите, а какого Шайна тогда повесили где-то год назад?

— Ричарда, — невольно вырвалось у меня.

— Да, да, Ричарда Шайна, точно, — Говард отступил на шаг, не сводя с меня изучающего взгляда. — А Вы — его брат. Дезертир.

Мне на миг показалось, что я лишился дара речи.

— Никак нет, — спокойно возразил я, хотя слова дались с трудом.

— Вы — валлиец. Это всё объясняет, — ответил Говард, поворачиваясь к Брайану. — У тебя преступник на борту. Ты должен выдать его правосудию.

— Ты решил, что он преступник только потому, что он валлиец? — усмехнулся Брайан. — Я так не считаю.

— Его по всей Англии искали, — ответил Говард. — Брайан, ты знаешь, что его брат устроил бунт?

— Мой брат, но не я, — ответил я. Начинавшее подниматься во мне возмущение вернуло мне способность говорить. — Дэвис лично в меня стрелял, когда я отказался.

— И Вы можете доказать, что это именно Дэвис в Вас стрелял? — хмыкнул Говард. — Вы военный. Думаю, ранений у Вас достаточно. Любой шрам можно теперь за медаль выдать.

— Говард, чего ты хочешь? — спокойно перебил Брайан.

— Ты должен его правосудию выдать, — ответил Говард.

— Он мне ничего плохого не сделал, — ответил Брайан.

— Он — брат заговорщика. И дезертир, — отчеканил Говард. — Я не собираюсь с ним на одном корабле находиться. Пусть сойдёт на берег.

— Его арестуют, если он сойдёт, — ответил Брайан.

— И это правильно…

— Нет, — Брайан жестом остановил брата от дальнейших возражений. — Во-первых, мистер Шайн — не дезертир. Я сам от него не раз слышал, что он хотел бы вернуться во флот. У него просто не было возможности. Во-вторых, за дела брата он ответственность не несёт, а в третьих, его причастность ещё надо доказать, и то, что он — валлиец, решительно не является причиной вынести ему смертный приговор. Мистер Шайн не сойдёт на берег, и я его не выдам. Если же эта попытка будет кем-то предпринята, я лично буду ходатайствовать о нём перед судом и найму лучших адвокатов, чтобы его оправдали. Но это отнимет у меня время. Мы договорились?

— Смотри сам, — отмахнулся Говард. — Я переубеждать тебя не стану, мне тоже жаль своё время. Пойдём, лучше, обсудим детали нашего путешествия.

Они вдвоём направились на капитанский мостик. Я опёрся о фальшборт, глядя на берег. Плимутский порт бурлил жизнью, но лично мне вход на эту землю живых был заказан. Небо! Быть так близко к своей мечте, почти дотянуться до неё рукой, но не сметь коснуться её! Это было жестоко. Хотя, впрочем, может, и правильно? Я горько усмехнулся. Всё-таки у моей судьбы было довольно своеобразное чувство юмора. Она позволила мне чудом выжить в момент расстрела, свела с Брайаном, а теперь, когда я надеялся, что она окончательно приняла мою сторону, злорадно улыбалась мне с берега, на который я не имел права ступить, как если бы я уже побывал на Авалоне. Или она так хотела, чтобы я искал этот остров? Ведь это хорошо, что Говард встретился мне здесь и сейчас, а не где-нибудь в порту, где он обязательно бы попытался отдать меня в руки правосудия. И Брайан, на удивление, проявил не свойственную ему твёрдость.

Я устало вздохнул, пытаясь побороть в себе сетование на несправедливость судьбы. Нет, она была справедлива. И даже милостива. Просто, наверно, я не мог до конца понять её планы.

Я отошёл от штирборта и направился в трюм, но тут же меня окликнул грубоватый голос Роберта:

— Мистер Шайн! Можно Вас?

Я приблизился, несколько удивлённый таким формальным обращением с его стороны. Рядом с Робертом стоял невысокий человек, судя по выправке, тоже военный, но которого, видимо, безжалостно помотала жизнь.

— Ваш канонир, — представил его мне Роберт.

— Нэвиль Гейл, — человек повернулся ко мне и как-то неуверенно протянул руку. — Унтер-лейтенант в отставке.

— Алан Шайн, капитан-лейтенант, — я уверенно пожал его руку. — А где Вы служили? — поинтересовался я.

— «Маргарита», — ответил он. — Капитан Говард Кирксвуд.

— Я у адмирал Паркера, «Фортитуда».

— Но мы, наверно, не пересекались, — улыбнулся он.

— Не могу знать, — я пожал плечами. — Я никогда не помню лиц.

— Но я бы Ваше запомнил, — учтиво ответил он. — Но рад буду находиться под Вашим командованием.

Не особо желая сейчас переходить на любезности или воспоминания о службе, я отдал несколько распоряжений, после чего занялся своими делами.

Из Плимута мы вышли 15 июня 1784 года, взяв курс строго на запад. Однако спустя четыре дня после начала нашего похода поднялся сильный противный ветер и, ввиду того, что нам негде было встать на якорь и его переждать, нам пришлось взять курс на юг, на Азорские острова. Брайан далеко не с удовольствием поддержал наше единодушное решение, но всё же через некоторое время препираний под заливающими палубу волнами, он вынужден был согласился с Робертом и отдать приказ о смене курса. Спустя три дня шторм прекратился, и мы смогли бы продолжить наше продвижение на запад, однако в этот раз уже Говард начал убеждать Брайана продолжить курс на Азорские острова.

— Нам нужно определиться с курсом, в конце концов, — заявил он на одном из совещаний в капитанской каюте. — Ты ведь не знаешь, куда двигаться.

— У нас был курс, — возразил Брайан. — Мы могли двигаться строго на запад.

— И куда именно? — парировал Говард. — Мы, вообще-то, отошли уже от того места.

— Алан видел белый корабль, который уходил на запад, — ответил Брайан. — Мы могли бы изначально последовать за ним, пусть даже через шторм. Может, это был наш шанс найти Авалон?

— Может, — фыркнул Роберт. — Только ты ж хотел при жизни его найти. Так-то в шторм мы все могли махом на него отправиться. Потом, смотри сюда. Нас несколько дней изрядно трепало. Эт благо крупных повреждений нет. Но умнее будет осмотреть корабль перед дальнейшим походом.

Я готов был поспорить, что Брайан так и не согласился с мнением Роберта или Говарда. Я не стал влезать в разговор, так как и без того был того же мнения, что и наш боцман, и лишний раз сообщать об этом Брайану не хотелось. Более того, хоть здравый смысл мне и твердил, что я делаю правильно, соглашаясь с Робертом, почему-то мне казалось, что Брайан тоже был прав. Может, мы бы и достигли Авалона? Кто знает, вдруг этот остров окружён штормами? Мне доводилось бывать в таких местах, где бури не стихают годами и это в определённом плане оберегает подобные земли от вторжения извне. Может, Авалон, если он существует, представляет собой именно такое место?

Впрочем, сейчас нас занимали куда более насущные вопросы, в том числе и обучение некоторых членов команды, человек семи, владению клинковым и стрелковым оружием, за что отвечал я. И по три — четыре часа в день я честно посвящал время этому делу, обучая так называемых новобранцев всевозможным приёмам рукопашного боя, умению владеть саблей, и объясняя принципы действий при абордаже как со стороны противника, так и с нашей.

— Учи их пока на клинках, — советовал Роберт. — Порох не тратьте.

— Прикажешь из рогаток? — усмехнулся я.

— Да им что мушкеты, что рогатки, — хмыкнул он.

— Сам команду набирал, — заметил я.

— Я нормальных брал. Тут частью ещё твоих два дружка, — парировал он.

— Ну, что есть, — отозвался я, чистя мушкет.

За всё время, пока мы шли к Азорским островам, Роберт не единожды проклял свою судьбу и конечности и содержание черепов тех, кого пригласил Брайан или кого позвал я, и кого он называл матроснёй.

— Бака от юта не отличают, — бурчал он, наблюдая за Лэхри и Патриком, неумело ставившими грот-марсель на курс бакштаг. — Сейчас ещё весь такелаж пообрывают. Ну, куда вы его тянете?! — заорал он, не выдерживая. — Крепите, болваны!

Я не стал вмешиваться.

Южные моря встретили нас теплым свежим ветром и чистым безоблачным небом, с которого словно обрывались золотым потоком солнечные лучи. Отступив от своих офицерских замашек появляться перед начальством при полном параде, я, наконец, вняв подколкам и насмешкам Роберта, который не забывал дружески подшучивать надо мной, когда я не смел приблизиться к капитану, не поправив воротник и не застегнувшись на все пуговицы, выбрался на палубу без сюртука и треуголки. И впервые за всё время моих хождений по морям я вдруг понял вкус настоящей свободы. Мы не выполняли приказ, мы шли туда, куда хотели, и, даже имея строго определённые обязанности, я не обязан был соблюдать все ещё недавно казавшиеся мне такими естественными формы обращения, приветствия и прочих элементов, которые я соблюдал на службе. Это было поначалу странно. Мне, едва я ступил на борт, всё время хотелось вытянуться по струнке и, приложив руку к голове, отрапортовать Брайану, когда он приглашал меня к себе по какому-либо вопросу. Роберта это забавляло, Брайана удивляло, а я изо всех сил пытался внушить себе, что могу этого не делать. Таким образом, появиться на палубе без сюртука и ненавистного головного убора, уже было для меня достижением.

— Делаешь успехи, — Роберт со всего размаху хлопнул меня по спине. — Наконец.

— Внял совету, — отозвался я, занимаясь осмотром крепления орудий.

— Тогда внемли ещё одному, — произнёс Роберт, облокотившись о фальшборт и наблюдая за моими действиями. — Скоро встанем на якорь в Вила-ду-Порту. Я там ромом запастись хочу. Дешевле, чем в Англии. Не впадай в искушение по поводу фруктов. Или заливай ромом.

— Понял, — ответил я.

Роберт ещё мгновение постоял, словно намереваясь что-то сказать, но, передумав, ушёл заниматься своими делами.

Ещё пару дней мы продолжали идти в сторону Азорских островов, увлекаемые всё тем же свежим норд-норд-остом. Я проводил на палубе почти всё время, спускаясь в трюм лишь за редким исключением или на период сна. После северных морей и ледяных ветров было невыразимо приятно прогреться в лучах тропического солнца, так что угнать меня с палубы было почти невозможно. В итоге, на подходе к Азорским островам, я свалился с солнечным ударом.

Очнулся я уже в душном трюме, в своём гамаке, притом первое, что я увидел — были взволнованное лицо Генри и ухмыляющаяся широкая морда Роберта. Скажу отдельно, что увидеть склонившегося над собой Генри и не принять себя за умершего, к которому является ангел, дабы проводить в мир иной, было сложно. Генри, белокурый и голубоглазый юнец, прозванный боцманом Херувимом, помощник нашего судового врача, был одним из самых молодых членов экипажа. И я был не первым и не последним, пытавшимся произнести молитву, когда после очередного ранения или лихорадки, приходя в себя, видел над собой его лицо.

— Да, живой, живой, — произнёс Роберт, хлопнув меня по щеке. — Чего с ним станется. Полностью осознав, что морда английского питбуля никак не может соседствовать с ликом ангела в загробном мире, я окончательно понял, что ещё жив.

— Мистер Шайн, как Вы? — пробормотал Генри, укладывая мне на лоб мокрую холодную тряпку.

Генри был студентом первого курса медицинского института, продолжать учёбу в котором он не мог ввиду бедности семьи и отсутствия возможности платить за дальнейшее обучение. Но он нашёл выход заработать денег, напросившись к нашему судовому врачу, мистеру Эдмундсу, в качестве помощника. И теперь за его спиной он спешил опробовать на нас все свои врачебные штучки, которым его обучили за год. Он запихивал в нас какие-то противопростудные порошки и микстуры, смазывал щиплющей гадостью наши порезы и царапины, и иногда у него даже получалось нас вылечить. В общем, ради сохранности наших жизней и здоровья мы пытались не попадаться ему на глаза лишний раз.

— Нормально, — пробормотал я сквозь тошноту. — А что случилось?

— На солнышке перегрелся, — ответил Роберт. — Ты тут два дня чего-то бормотал в горячке. Вдруг замолчал. Мы уж думали, ты помер, а ты ожил.

— Не дождётесь, — хмыкнул я. Роберт осклабился.

— Ты мне вот, что скажи. На югах бывал?

— Никак нет, — ответил я. — Только северные моря.

— Понятно, — протянул Роберт, отодвигаясь от моего гамака. — Теперь будешь знать, что солнце здесь немного другое.

— Уже заметил, — отозвался я, переводя взгляд на соседние гамаки. Ещё в трёх лежали другие члены нашего экипажа: Итан, Тоби и Мэдок. Рядом с последним стоял мистер Эдмундс, пытаясь залить ему в рот какую-то микстуру, от которой тот отчаянно отплёвывался.

— А с этими что? — спросил я. Роберт расплылся в улыбке, сверкнув парой золотых зубов.

— Впали в искушение, — протянул он. — Лады, выздоравливай, — снова похлопал он меня по щеке напоследок.

На следующий день я уже поднялся на палубу. Подойдя к Брайану и убедив его, что я в полном порядке, я изъявил своё желание сойти на берег, чтобы помочь Роберту в приобретении рома. Брайан согласился с какой-то опаской, однако сильно возражать не стал. Едва я вышел из его каюты, как мне на голову тотчас шлёпнулся мокрый платок, и надо мной прозвучал насмешливый голос Роберта:

— Дарю!

— Спасибо, — отозвался я, завязывая платок.

— Да, Звездочёт, — протянул Роберт. — Сдаётся мне, в случае затяжного штиля ты первым отдашь концы.

— Тогда у вас будет фунтов сто пятьдесят свежего мяса, — ответил я.

— Скорее, сушёного, — хмыкнул Роберт. — А если серьёзно, Ал, чтоб я тебя без головного убора на палубе не видел. Это я тебе как твой боцман говорю. Ты нам ещё живым нужен.

— Так точно, — отозвался я.

И этот приказ я уже не смел нарушить.

Наверно, я никогда не забуду своего первого впечатления от южных стран. В первую очередь бросалось в глаза обилие рынков, прилавков со всевозможными видами товаров, начиная местными фруктами и вином, и заканчивая ценностями и шелками востока и какими-то диковинками из глубин Африки. Я видел немало торговых городов, но северные рынки резко отличались от южных, где помимо бесконечных прилавков также бесконечно звучали голоса торговцев с призывом купить что-либо именно с его прилавка. Бесконечные крики, ругань, перебранки, смех — всё это заполняло собой спёртый знойный воздух, в котором смешивались запахи пряностей, иссушенной листвы, соли и тошнотворный аромат гнилых фруктов, наполнявших собой мелкие сточные канавы.

Вообще, за те пару дней, за которые я успел пройтись по этому городу, у меня сложилось впечатление, что его жители заняты, за малым исключением, работавшим на полях и в садах, только тем, как продать друг другу свой товар с извлечением хоть какой-то выгоды. Добавить к этому ещё несколько десятков таверн и кабаков, по большей части, не имевших стен и обходившихся лишь навесами, и в которых запах гнилья смешивался с запахом пота и перегара, и можно представить все прелести южных городов, которые я сполна успел ощутить за эти дни.

Другое дело — Роберт. Он уже не в первый раз бывал в подобных местах и потому знал все тонкости местных рынков. Каким образом ему удавалось найти того, кто мог бы продать приличный товар за разумную цену, с кем можно было договориться о погрузке этого товара, как всё это доставить — для меня это было непостижимо. Однако Роберт умел так договориться, что торговцы, способные обмануть кого угодно, ещё и оставались ему должны. Я не переставал удивляться, откуда он знает, с какого конца рынка стоит заходить, сколько прилавков нужно пропустить прежде, чем заговорить с тем или иным торговцем. Но итог был один — вскоре, помимо запасов пресной воды, в нашем трюме расположились пять бочонков рому по десять галлонов каждый. Другие пять бочонков по шести галлонов были заполнены смесью из сушёных фруктов с ромом. Это уже было сделано по настоянию мистера Эдмундса, как средство от цинги. И мы искренне сожалели, что эта настойка выдавалась нам в малых дозах только во время обеда, а не плескалась в наших флягах постоянно, в отличие от чистого рома.