Нити Жизни

Мария Луч, 2022

Дархан – молодой шаман с севера, чужой в мире людей и за его гранью. Ради спасения земляков, он отправляется на поиски могучего духа, чтобы сразиться с ним.Эслин – южанка, которую с детства учили угождать мужчинам. Все изменилось, когда она овладела магической силой Нитей Жизни и вступила в ряды повстанцев.Герои сталкиваются и становятся союзниками поневоле, не испытывая поначалу взаимного доверия, но остро нуждаясь в помощи. Ведь друг без друга им не одолеть врагов из мира людей и мира духов.И никому не ведомо, что лишь тонкая ниточка любви, протянувшаяся между ними, удерживает королевство от гибели.

Г

лава 9. В петлю и обратно

Село Большой Яр, неподалеку от Изысков

Эслин плакала во сне. На грубом дощатом полу слезы смешались с засохшей кровью. Всхлип разорвал тишину как выстрел. Эслин дернулась, вскочила и ошалело осмотрелась. Взгляд ударился о ржавые прутья, и волна свежих воспоминаний смыла остатки сна.

Она в полицейской управе этого богомерзкого села! Что вчера выплюнул тот грязный боров в форме, когда притащил ее сюда? Виселица в полдень?! Да быть не может…

Маленькое зарешеченное окошко выходило на таежный лес в рассветных лучах. Эслин вдохнула полной грудью и принялась отрешенно переплетать косу из волос, спускающихся до колен… Как же ей раньше нравилось сооружать себе хитрые прически, подводить глаза, красить губы в цвет плодов шиповника… Вот бы сейчас обновить узоры на теле, что служили не только украшением, но и памятью!

Она горько усмехнулась. Нелепо думать об этом в ее положении. Едва вырвалась из одного плена, и тут же попала в новый.

Роковая нелепость случилась вчера утром. Эслин, затравленно, как побитая собака, выбежала из леса к домам, чтобы попросить еды у какой-нибудь доброй женщины. Возле колодца на окраине селения беседовали трое крепких парней в белых праздничных рубашках с вышивкой. Эслин поспешила скрыться, но ее окликнули:

— Эй, красавица! Иди сюда, не обидим! Хочешь пить?

Жажда поборола страх. Она медленно подошла и приняла из рук загорелого шатена железное ведро, на дне которого плескалась вкусная ледяная вода. Эслин сделала несколько жадных глотков и собралась уйти, но привычка угождать остановила ее, когда этот же парень открыл рот:

— Слушай, а ты, часом, не лесная жена?

— Кто?

— Ну, лешачиха. У нас байки травят про девиц-оборотней. Охотник уйдет на промысел в леса, заскучает по жене вечером, а тут раз — жена и входит в хижину. Или другая красотка. Порадует, согреет, а потом задушит и съест.

Эслин со слабой улыбкой пожала плечами, а второй парень хмуро пробурчал:

— Пусть чешет дальше. Правда твоя, Сон, может и нечисть. Волосы вон какие отпустила, одета в рванину, чумазая, да еще тело размалевано.

— А пусть и нечисть. Говорить-то может! Так и найдем общий язык, — парень подмигнул Эслин. — Сон — это мое погоняло. Девушкам дарю луну, звезды и сладкие воспоминания наутро. А те, кто перешел мне дорогу, спят мало и только со светом, — Сон рассмеялся, и его спутники подхватили веселье.

У Эслин громко заурчало в животе, и парни рассмеялись еще громче, а Сон протянул ей руку:

— Пошли с нами, повод есть. Сестренку мою замуж выдаем. Гудим всем Яром третий день, сейчас вон столы по новой накрывают. И тебя посадим. Я, кстати, тут будущий староста.

Эслин позволила увести себя в село, то и дело ощущая на спине прикосновение мужской руки. Сын старосты что-то самодовольно рассказывал и махал рукой на деревянные дома, а Эслин рассуждала о том, что все идет хорошо. Хотя ее до скрипа сжатая челюсть вопила об обратном. Да она налысо побреется, если он не потребует от нее ответную и весьма теплую любезность за пищу и кров!

Впрочем, это все меркнет по сравнению с тем кошмаром, в котором она потеряла свой дар.

Будь при ней Зеленые Нити эмоций, легко заставила бы подарить ей коня и отпустить… Что ж, хоть рассудок сохранила. Неужели не сможет и так улизнуть от бесхитростных селян? Все получится. В конце концов, предстоит долгий путь домой. Нужно отдохнуть и запастись едой. Эта мысль ее слегка воодушевила.

Перед тем как идти на праздник, Сон привел ее в дом с растопленной баней. Пока девушка раздевалась, хозяйка притащила все необходимое для мытья и с откровенным неодобрением уставилась на узоры, которые браслетами обвивали руки и ноги незваной гостьи, и на причудливое солнце под грудью.

Эслин чужой взгляд не волновал. Она наскоро помылась и приняла от хозяйки широкий темный сарафан на тонких лямках и белую рубашку с рукавом по локоть. В столице девушка привыкла к парче и шелку, но и лен с хлопком пришлись ей по вкусу. Она искренне поблагодарила женщину и попросила тряпицу, чтобы унести в ней что-то.

— Ну, чистая-шелковистая, — с усмешкой сказал Сон, встречая ее на улице. — Пора за стол. Мы вчера прям по-свинячьи увалялись. Все еще поправляются, а я уже на ногах, с новой девицей. Да еще какой!

Парень выдержал паузу, ожидая смущения или улыбки, но Эслин сосредоточенно шагала вперед, глядя на дорогу. Тогда Сон недовольно спросил:

— Так язык все-таки есть или поискать? Сама откуда вообще? Как у нас оказалась?

Вопрос выбил Эслин из колеи.

Наверняка он ее ищет… Не стоит облегчать задачу и оставлять за собой след…

— Да я из Заречного, на свадьбу и приехала. Со стороны жениха. Меня Артур пригласил, я его племянница, — медленно ответила она, наблюдая за реакцией.

— Ох, ну это не ближний свет, дня три ходу — покивал Сон. — Ты поэтому припоздала? Так надо было раньше выезжать, мне тебя вчера не хватало.

Он подмигнул, а Эслин выдохнула. Как удобно, что названия сел незамысловаты, а знакомый Артур есть у каждого второго. Теперь нужно надавить на жалость и уехать до темноты.

— Так в пути меня обокрали. Коня, телегу с подарками, все увели! Благо не так много осталось, доплелась по тракту. Страху натерпелась, устала до смерти, но хоть честь сберегла, — грустно объяснила Эслин и задержала на парне молящий взгляд.

Тот довольно прищурился и придвинулся ближе. Переборщила… Впрочем, Сон пообещал ей дать все необходимое и посадить на обоз своего дяди, который завтра отправлялся торговать в нужном ей направлении. Они дошли до площади в центре села, где стоял самый нарядный двухэтажный дом. Возле дома стояли буквой «П» столы, которые накрыли вместо скатертей шкурами быков и лошадей, очевидно, в дань традициям предков. Слуги бодро убирали с земли бутылочные осколки и расставляли тарелки с едой и кружки.

Нарядные селяне рассаживались с суетой и смехом. Каждый успевал кинуть на девушку любопытный взгляд. Послышались удивленные и раздраженные шепотки, когда довольный Сон провел ее к главному столу и усадил рядом с собой. Эслин заметила, что староста, занявший место возле молодых, посмотрел на сына одобрительно, а его жена цокнула и скривилась.

Плевать, что они думают. Эслин не собиралась тут задерживаться даже на ночь. Плевать, что говорят. Ей бы добраться к своим, да не рассыпаться по дороге. Она сейчас как разбитая ваза, непрочно и неправильно склеенная. И главное — пустая. Эслин даже не позволяла себе задумываться о том, что ее ждет дома. Кому она теперь нужна без дара, кем она будет?

От тягостных мыслей ее вскоре отвлекли. Празднование третьего дня началось с обряда кормления духов. Эслин никогда не уезжала на север Ангардаса так далеко, и теперь с удивлением смотрела как местный шаман развел на площади костер. Он пришел в меховой накидке и шапке, несмотря на жару. На шапке красовался череп козленка. Шаман бросил в огонь куски жира и громко попросил у духов благословения для молодых. Затем слуги вынесли мясо, и начался пир под веселую народную музыку.

Эслин обожала петь и танцевать, и теперь она напитывалась неизвестными раньше мотивами. Потом звучали душевные тосты с пожеланием скорейшего появления первенца-мальчика, люди пели, пили, танцевали, снова пили. Мужчины соревновались в стрельбе из лука, в заарканивании коней и северных оленей. Породнившиеся семьи громко братались, выказывали уважение друг к другу, играли. Эслин даже приподняла краешки губ, когда молодой зять носил тещу на стуле.

Сон становился все пьянее, а ее узелок из ткани все полнее — сыр, хлеб, яблоки, вяленое мясо. Девушка приметила вдалеке несколько коней на свободном выпасе и решила увести одного из них. Стемнело. Последними аккордами стали украденные ею спички и рука сына старосты на ее груди.

— Мне нужно отойти, — улыбнулась Эслин и поднялась, но парень схватил ее за руку.

— И я прогуляюсь.

— А я по нужде, подожди меня тут, — она высвободила руку.

— Провожу, а то ты пьяненькая, — заверил ее Сон, который сам едва ворочал языком, но пылко сокращал между ними расстояние.

Эслин взволнованно сжала губы. Если они уйдут вдвоем, то за ними следом точно никто не потянется, а с одним пьяным парнем она должна как-то справиться. Жаль, что ей не удалось стянуть ничего лучше небольшого ножа, который она завернула в пояс и привязала на талию.

Жаль, что ей больше не подвластны Красные нити, которые позволили бы уложить его мизинцем.

Теперь Эслин могла рассчитывать только на свои навыки самозащиты, а они были, мягко сказать, ниже среднего. И ей предстояло в этом убедится. Едва они отошли чуть дальше от бурного веселья за один из домов, Сон прижал ее к стене и начал активно шарить руками по ее телу.

— Милый, мне правда надо, пусти, — раздраженно сказала Эслин и оттолкнула его от себя.

— Так отойди за угол, а я твой узелок подержу, — в таком же тоне ответил Сон. — Ты что, хотела улизнуть с подарочками без «спасибо»?

Внезапно Эслин поняла, что парень не так уж сильно пьян, как ей показалось.

— Ладно, — Эслин старалась разобраться по-хорошему. — Слушай, ты очень добрый человек, ты спас меня. И теперь я верю, что ты поймешь меня и отпустишь домой. Мой отец тоже староста и он щедро тебя отблагодарит. А может, наши родители даже договорятся о свадьбе? Конечно, если я вернусь домой целой.

Она робко поклонилась и бочком двинулась к лесу, но Сон преградил ей дорогу. Его глаза потемнели от злости и возбуждения.

— Хватит мне тут в уши лить! Достойный отец свою дочь одну никуда не пустит. Понятно же про тебя все… Веди себя хорошо, и я выполню обещание. И так уже долго жду! Мог бы даже не кормить, а взять с парнями там же у колодца.

Сон резко свел ее руки у нее за спиной, со смехом прикусил девичью шею и принялся возить влажными губами по коже. Сжавшись от омерзения, Эслин лихорадочно крутила в голове исходы — есть ли у нее шансы в драке или лучше перетерпеть этот кошмар и спокойно уйти до рассвета? Ведь здоровяка не унять одним ударом, пусть и ножевым…

— Молодец, добром же лучше, — бормотал Сон, ослабляя завязки штанов. — Вот так, хорошая девочка, стой спокойно.

Эслин вдруг передернуло всем телом, и она резко выпалила:

— Не говори со мной как с коровой на дойке! Или не на дойке. Кто знает, какие у вас тут в захолустье развлечения…

Парень поднял на нее глаза и замер. Его взгляд источал такую звериную ярость, что Эслин окатило страхом, как ледяной водой из ушата. Она мигом пожалела о своих словах.

— Да я тебя всю разуважил, неблагодарная! — взревел Сон.

— Не кричи! — шепотом взмолилась Эслин. Трясущимися от волнения пальцами она аккуратно ослабляла пояс и надеялась, что это выглядит так, будто она сдается.

— Вот так подбирай всяких псин шелудивых! Ты даже не можешь дойти своим куриным умишком, какую я тебе честь оказал, — орал будущий староста, брызгая слюной. — Да любая на твоем месте бы на ушах стояла, лишь бы мне услужить…

— Заткнись, просто заткнись, ты все испортишь, — в отчаянии бормотала она, почти не слыша его — так стучало в ушах.

Она быстро замахнулась и ударила. Нож вспорол ему бок. Сон зарычал, но схватил ее за запястье левой рукой, а правую сжал в кулак. Удар. Хруст. Голову Эслин резко откинуло, в глазах заискрилось. Она пошатнулась, вцепилась в него и принялась молотить бездумно, куда придется, но он быстро повалил ее на землю, выбил дух, и еще раз приложил головой так, что Эслин завыла и жалко скрючилась, ощущая острую боль во всем теле и кровь во рту.

С праздника к ним побежали на крики несколько человек.

— Схватите эту тварь! В нее злые духи вселились!

Пока Эслин поднимали, Сон в окровавленной рубахе успел еще раз вмазать ей по лицу так, что в местную управу ее не вели, а тащили.

И вот вчерашний полицай уже звенел ключами и отпирал дверь, чем и вернул Эслин из воспоминаний.

— На вот пожуй напоследок! — мужчина поставил на пол тарелку с остатками вчерашнего пира, и собрался закрывать дверь.

— Что значит напоследок? Я лишь вашего жеребца поцарапала легонько, — просипела Эслин внезапно пересохшим горлом.

— А то и значит. Помост сейчас сколотят. Уважаемый человек в тебе абасы распознал, а мы эту нечисть с корнем рвем, не мешкая, — раздраженно сообщил полицейский, держась за голову.

— Да никакая не нечисть я! Где суд? Кто тут главный? И как повесят-то? Король Тортур же отменил смертную казнь!

— Ну так, где король, а где мы? — полицмейстер даже рассмеялся. — Живем на отшибе, дальше только эти отмороженные в Изысках. Может, столице и отменили, а у нас тут никто нянчиться с преступниками не будет, некуда их сажать и довольствия нет. Староста приговор вынесет.

— Но ведь по закону преступников и отправляют в Изыски на копи?! — Эслин начало трясти.

— Ну из столицы они как-то всех скопом и отправляют с конвоем. А нам оно надо малым отрядом по здешним лесам какую-то мразь таскать? В чаще абасы так и кишат. Ты лучше спасибо скажи, что на месте не забили. Могли ведь, кабы я не подоспел. А теперь все чин по чину будет, быстро и чисто.

Эслин слушала, и ее колотило все сильнее.

— Ну ладно, за неискупимые преступления, убийство, а меня-то за что?! Вы даже не знаете, кто я! Все ваше драное село вырежут и сожгут за меня! Я из столицы, вообще-то! — бессилие и ярость затопили ее изнутри и начали выплескиваться через глотку, голос зазвенел.

Страж порядка зевнул, достал из ее тарелки кусок пирога, откусил и помахал им перед ее носом:

— Страсти какие… Хватит, девка. Забыла, куда попала? Тут тебе не середина, начинкой забитая. Тут корка черствая. Край! Кто сюда попал — тот следы свои забрал, — он усмехнулся, довольный рифмой, откусил снова и проговорил, жуя. — Много здесь заезжих сгинуло, и опальных благородных, и ученых, которых в снега нелегкая несет. Вон у меня над столом список с именами висит. Ищем. Со всех сил. Ладно, ты есть будешь, нет?

Он обтер об штаны руки, крякнул, поднялся и запер замок. Удаляющиеся шаги еще долго звучали в ушах Эслин. Шторм в душе быстро стих, волны негодования устало улеглись. С каждой минутой ее все сильнее затягивало в бездну отчаяния. Ради чего ей бороться, ради кого…

Весь ее маленький отряд, все, кто приехал с ней сюда спасать других, мертвы. Потерянная, изможденная, она и сама теперь полезна для своих соратниц не более, чем покойница. Мать всегда предпочитала ей брата, а год назад и вовсе пожелала ей смерти от пыток. Все ее бывшие покровители уже нашли себе новые объекты любовного интереса. Так может это гордыня — быть столь жалкой и желать при этом спасения?

Эслин глубоко вздохнула, сложила ладони и подняла их над головой:

— Небесная Госпожа, Мать всего Сущего! Не осталось ни сил, ни слов, говорить с тобой. Ты протягивала мне много Нитей. Ты, наверное, увидела мои чистые намерения. Но я оказалась с самого начала негодной, раз меня так просто ударили и сломали. Если ты во мне разочаровалась, то дай смирения уйти с достоинством и легко.

Эслин прислушалась к себе — все ли мертво или есть хоть одна искра — и тогда продолжила:

— Но если ты спасешь меня снова, то обещаю вытянуть себя за волосы и действовать во имя твоей славы. И ты больше не услышишь нытье.

Эслин приложила левую руку к сердцу, широко отвела ее в сторону, и принялась за завтрак. Вскоре за ней пришли, скрутили руки и снова привели к знакомой площади, только теперь с обратной стороны дома. Там стоял небольшой помост с виселицей, и Эслин вновь захлестнуло паникой, она никак не могла нормально вдохнуть. Вокруг помоста собрались люди, а в центре стоял перевязанный Сон с отцом.

Обвинение в том, что она дух, Эслин даже не восприняла всерьез. Внутри теплилась надежда, что разум восторжествует и такой глупый предлог вызовет негодование хоть у части селян. Но увидев их настороженные глаза, воздетые руки с образами Небесных родителей и какими-то оберегами из дерева, она поняла, что в северной глуши такой причины и впрямь достаточно для повешения. Холод быстро поднимался по телу. Ее подвели к веревке.

Сон дождался кивка отца, прокашлялся и заговорил:

— Как все вы знаете, абасы постоянно рыскают в Среднем мире среди людей. Им нет большего удовольствия, чем вселиться в нечистого душой человека и через него испытывать плотские наслаждения — чревоугодие и… прочее.

В толпе захихикали, додумав прочее.

— Вчера эта девушка вышла из леса и, увидев ее, я сразу заметил, что этим телом уже управляет злой дух. Она пыталась меня очаровать, и я даже захотел спасти бедняжку и отвести к нашему шаману, но понял, что поздно — ее разум полностью подчинился абасы.

У Эслин сами собой поднялись брови от такого описания их встречи и от того, как Сон вальяжно и властно себя ведет. Все напряженно слушали.

— Когда и абасы, сидящий в ней, понял, что я все знаю, то он прыгнул на меня и ударил с нечеловеческой силой, едва не разделив пополам. Я начал биться с ним, и с трудом одержал победу. И теперь очень важно довести дело до конца — повесить ее, чтобы дух застрял в этом теле и больше не бродил среди нас.

В толпе одобрительно захлопали и засвистели.

— А вам я советую внимательнее относиться к чужакам, особенно девушкам и особенно тем, кто строит вам глазки и ведет себя непочтительно. Возможно, что внутри уже идет разложение.

Селяне согласно закивали, и кое-кто начал рассказывать старосте с сыном или стоящим рядом о своих встречах с очень подозрительными девушками. Эслин внезапно разобрал нервный смех, и она весело воскликнула:

— Ну и бред ты несешь! Или тут принято казнить девушек, с которыми не срослось? Конечно, если мужская сила подвела, то проще избавиться от свидетеля, чем пойти лечиться.

Кое-кто заулыбался, некоторые прыснули. Сон покраснел и заорал:

— Что встали? В петлю несчастную! Только дух и может себе позволить глумиться перед смертью, потому что привык прыгать из тела в тело. Но не в этот раз!

Из толпы вышел местный шаман. В этот раз он был одет в зловещую рубашку, отделанную мелкими костями. Полицмейстер связал осужденной руки сзади и накинул петлю на шею. На Эслин опустилось странное тягостное спокойствие, и она твердо проговорила:

— Ладно, раскусил. Я — злой дух. И перед смертью скажу: еще раз попробуешь совершить насилие — заболеешь и за месяц сгниешь заживо, понял?

Сон побледнел и подал знак затягивать веревку. Внезапно все услышали крики, громкий топот и мычание. Из-за домов выбежали несколько перепуганных селян и буквально вылетел гигантский рыжий бык с острыми рогами, который их преследовал. Среди селян бежали два странных мужчины — подросток в белой меховой шапке и парень постарше с хищным лицом и двумя длинными черными косами, которые развевались при беге. Они оба хохотали.

Бык выбежал на площадь и раскидал нескольких человек по земле. Остальные кинулись врассыпную. Кто-то залез на ограду дома, кто-то на помост к Эслин, на деревья. Добрая половина разбежалась по домам, улучив удачный момент. Староста влез на верхушку виселицы и закричал:

— Эй вы, быстро в сарай, принести сюда веревки и вилы! И еще ведро с зерном и самогоном, на всякий случай!

Сон и еще пара мужчин рванули в указанном направлении, но остальные застыли на местах, разглядывая огромное животное.

Бык на голову возвышался над людьми и двигался при этом резво и сознательно. Он не отвлекался на траву, препятствия и яркие тряпки, а увлеченно гонял людей и норовил хоть кого-то покалечить. Едва кто-то пытался слезть на землю с возвышения, гигант стремился туда и практически вскидывал беднягу на рога. Из-под копыт летела пыль, раздавалось грозное утробное мычание. И только двое чужаков, которые явно выделялись среди остальных, словно играли с быком и дурачились. Они прыгали прямо перед ним, маячили перед мордой, манили к себе и смеялись, когда едва успевали уйти из-под удара. Хищный парень с косами даже умудрился залезть на быка и соскочить с него, пока тот пытался запрыгнуть на помост к кричащим там людям.

Пораженная не меньше других, Эслин под шумок сняла с шеи веревку и огляделась по сторонам. Издалека за быком наблюдали три всадника — двое мужчин и одна женщина в капюшонах.

Вернулся Сон вместе с двумя помощниками. Они попытались окружить озлобленное животное и накинуть ему веревку на шею. Их попытки одна за другой терпели поражение, бык уворачивался от вил, сбрасывал петли и, в конце концов, чуть не сокрушил одного из ловцов ударом острых рогов.

— Помогите им, трусы! Слезайте! — командовал староста. — Пусть кто-то приведет лошадей, пока мы его отвлечем!

— Нет! Ни за что! Не слезем! — закричали ему в ответ.

— Да почему? — Сон с трудом увернулся от быка и тоже вскочил на помост.

— Так это явно злой дух! На помощь первому пришел!

— Кстати, а где первый?

Эслин уже соскочила с помоста и бежала к удаленному стойлу. Бык в это время подошел к ведру с брагой, и принялся шумно лакать. При этом он не забывал о своих пленниках и яростно загонял обратно тех, кто пытался отправиться в погоню за беглянкой. Староста приказал ждать, пока пойло подействует на животное. Сон с ненавистью смотрел, как Эслин со связанными руками открыла денник, с трудом влезла на приметную пегую лошадь, зубами взяла поводья и понеслась в сторону леса.

Пока беглянка скакала, она увидела, что один из чужаков-наблюдателей, поманил рукой двух странных парней. Бык прикрывал их отступление: выбил из рук старосты вилы и смачно боднул его сына напоследок.

А украденная лошадь внесла Эслин в долгожданный лес и поскакала по тропинке.