Звериный оскал

Мария Клименко (2024)

Первое приключение принца Корвуса и его слуги, старого вояки Алвидиана Рано. Судьба приводит юного наследника Эльтозиана к вратам Трассильхолла. Жители напуганы: в округе бродит неведомое чудовище, которое жестоко убило уже четверых мужчин. Чтобы найти виновника, Корвусу предстоит бросить вызов сильной магии и… своенравному характеру герцогини Серафины.

Глава 6

Вечер, казалось, не кончится никогда. Мы с Корвусом уже устали притворяться, будто этот приём — лучшее, что случалось с нами в жизни, и, опустившись без сил на длинную скамью подле стола, разглядывали гостей. Мы успели поиграть во все известные нам игры, вроде тех, когда ты пытаешься угадать характер человека и его судьбу по лицу, причёске и даже походке. Я всегда считал себя знатоком человеческих душ, но у Корвуса почему-то попаданий было больше, чем у меня. Он угадал в высокой женщине с копной кудрей на голове герцогиню Энэль Ногийскую, которая, вопреки внешности сорокалетней красотки, оказалась бабушкой троих миленьких внучек. Девчонкам было лет по пятнадцать, и, судя по восторженным взглядам, это был их первый приём. Так сказал Корвус. И не ошибся. Все трое то и дело отирались подле мессира, одна даже осмелела настолько, что сумела вытянуть его на танец — тот самый, когда дамам официально разрешено приглашать кавалеров. А они не имеют права отказаться. Я говорил, что нужно было сбежать на балкон. Завистливые сёстры девчонке этого не простили и будто бы случайно разлили ей на платье вино.

Когда мы пытались угадать, кто есть кто, я сказал, что это компаньонки, которых добродушная хозяйка решила вывести в свет.

Только потом я сообразил, что за вечер мессиру удалось уже перетанцевать едва ли не со всеми дамами, пока он искал обладательницу чёрного локона, который он обнаружил в кителе младшего Рэнвика.

Теория, которую выстроил Корвус, не шла у меня из головы, но больше всего я боялся не за Нэрвока, который пил не прекращая и действительно стал похож на животное. Я боялся за мессира. Если с Корвусом что-нибудь случится в этом треклятом городе, Его Высочество не станет слушать ни о каком звере, он просто повесит всех в этом замке, включая Серафину.

Девушка сбежала и больше не появлялась. Мы даже ей завидовали отчасти.

Перевалило за полночь, когда Нэрвок, напившийся так, что едва стоял на ногах, вдруг прошёл мимо нас к выходу из зала.

Корвус медленно встал.

— Мы пойдём за ним? Снова? — буркнул я, вспоминая предыдущие пять раз, когда мы выходили за ним через ползамка, а потом наблюдали, как Октавиан Дильх Нэрвок, первый его имени, один из восьми властителей Тицилийских земель, властитель Дуэда, мочится на стену.

— Что делать? — улыбнулся Корвус. — Я обещал герцогу, что пригляжу за ним. Не думаю, что наш монстр — эстет и убивает, только когда жертва находится за пределами сортира.

Я послал Корвусу неодобрительный взгляд. Знал бы его отец, чем занимается наследник престола!

Иногда мне хочется нарушить данное мальчику слово и силой, если придётся, вернуть его в замок. Но потом понимаю, что результат будет примерно таким же, как если бы я просто полоснул ему ножом по горлу. Нельзя заставить человека следовать по той дорожке, которую для него выбрал ты только потому, что считаешь: она проще и безопаснее. Уж кому, как не мне, старому вояке, не знать, что человеку, чтобы найти себя, нужно наступить не только на грабли, но и в кучу порядочного дерьма, испачкаться по самое не хочу. Лишь тогда ты поймёшь, чего нужно опасаться и от чего отмываться. И лишь это сделает тебя человеком с большой буквы и позволит жить собственной жизнью. Этого я желал мальчику лишь потому, что знал: у меня, рождённого в небогатой семье, был выбор — куда идти, кем становиться, на ком жениться и жениться ли вообще (я предпочёл пропустить этот пункт в списке необходимых жизненных испытаний), а у Корвуса, наследного принца Эльтозиана, которого обременили обязательствами ещё до момента зачатия, такой роскоши, как выбор просто не было. Но он его сделал. И сумел отстоять право на свою жизнь, за что я его безмерно уважаю. И если такие приключения — то, что нужно мальчику, чтобы понять, как жить эту жизнь, я не стану мешать. Только протяну руку помощи. Большей чести для меня нет, и больше я ничего не желаю.

Мы миновали почти пустой коридор, в котором стало куда меньше канделябров, прошли мимо жутковатого вида аллеи из пустых рыцарских доспехов, что надевали на турниры лет тридцать назад. Мне даже довелось как-то напялить на себя это чудовище, но сделать больше двух шагов я не смог, рухнул на пол и барахтался как жук на спине, пока меня не подняли армейские товарищи — на ноги и на смех. К тому времени они почти выходили из обихода, и сражения в таких латах были чем-то вроде развлечения с высокими ставками.

Следующая дверь вела в галерею. Ту самую, где мы с Корвусом накануне увидели девушек. На одной стороне галереи был внутренний двор с открытым садиком и аккуратными кустиками, на другой — дорожка, обнесённая живой изгородью, за которой ровными рядами росли яблочные деревья. Свет факелов туда не дотягивался, и третье дерево уже терялось в непроглядной тьме.

Наш необъятный подопечный, будущий зять герцога, все пять раз спускался во внутренний дворик. Но сейчас свернул на другую лестницу и направился покорять мглу.

Я мысленно выругал его за это: тащиться во тьму у меня не было никакого желания, ещё меньше хотелось, чтобы туда шёл мессир. Страх, знаете ли, стыдное чувство для мужчины, но в то же время крайне полезное для любого живого существа, обладающего хотя бы толикой разума. Даже медведь не пойдёт на звук выстрела, он побежит прочь, спасая жизнь, просто потому, что знает: храбрость и ярость не помогут ему совладать со свинцом. Я не был медведем, всего лишь старым бойцом, который не раз храбро смотрел в глаза опасности и шёл на неё с обнажённым клинком, и кому как не мне знать, что если есть возможность повернуть назад, нужно делать это незамедлительно.

— Мессир… — шепнул я Корвусу в самое ухо, когда мы спрятались за кустом. — Давайте уходить отсюда. Ни души вокруг.

Он остановил меня жестом. Меж тем Нэрвок продолжал идти по дорожке вглубь яблоневого сада. Поворот, ещё один. Слишком много поворотов. И тут я понял, почему было так темно. Деревья росли вдоль высокой ограды, оплетённой вьюнком.

— В каждом уважающем себя замке должен быть лабиринт, — буркнул я. Хотя на самом деле, это был не лабиринт. Ограда в форме зигзага отделяла дорожку от уединённого местечка под самой башней. Я услышал звук льющейся воды. Это был маленький фонтанчик. А рядом — скамья. И она была не пуста.

— Д-брый в-чер, Вввше Сьятельство.

Серафина вздрогнула.

— Как вы меня нашли? — спросила она почти в ужасе.

Корвус напрягся.

— Вш отец скзал, вы любите здесь бывать, — прогудел Нэрвок, плюхнувшись на скамью. — Я видел, как вы шли сюда. Подумал, нам есть, о чём погворить. Мы ведь скоро станем женой… Ты станешь женой. Мне.

Серафина издала странный звук, не то писк, не то всхлип.

— Не слышу р-дости, — сказал Нэрвок. — Уедешь вместе со мной в Дуэд. Ты знаешь, где нах-дится Дуэд?

Серафина молчала. Наверно, это был один из тех немногих моментов, когда я понимал женщину. Что можно сказать пьяному борову, если кроме оскорблений в голову ничто не приходит, а за то единственное, что хочется бросить ему в лицо, может последовать кара? Ей осталось одно: уйти. Мы вжались в ограду, заслышав шаги, но вдруг девушка пискнула.

— К-да эт ты?

Он схватил её за руку чуть выше локтя. Я услышал, как дышит мессир — глубоко и часто. Даже в темноте, куда долетал слабый свет от факела у скамьи, я видел, как блестят глаза Корвуса. Я тронул мессира за плечо и одними губами произнёс:

— Не вмешивайтесь!

— Оставьте меня, — прошелестела девушка. — Пожалуйста!

— Я с тобой говорю! — прогремел Нэрвок. — С тобой или нет? А ес-сли с тобой, так отвечай! Мы будем жить вместе, так науч-чись сьбя вести!

— Что мне сказать вам? Что вы от меня хотите? — пропищала она. Серафина больше не походила на ту грубую ледяную статую, какой прикидывалась, говоря с Корвусом. Интересно, что из этого — её настоящая маска?

— Иди сюда, — рявкнул Нэрвок и швырнул её на скамью.

Девушка обняла себя руками и всхлипнула. Нэрвок встал над ней огромной уродливой глыбой.

— И долго мне ещё ждать? — прорычал он.

— Я не понимаю, чего вы хотите! — снова проскулила Серафина, теперь она уже почти плакала.

Корвус дёрнулся было к ним, но я остановил его. Не хватало ещё, чтобы завязалась потасовка. С другой стороны, я тоже понимал: нужно было что-то предпринять. Например, позвать стражу. Но на это у нас просто не было времени. Дальше всё случилось слишком быстро.

— Не строй из се-я дуру! — рявкнул Нэрвок. — Я х-чу посм-треть, сможешь ли ты быть х-ршей женой!

— Господин, я бы посоветовал вам убрать руки от этой девушки.

Корвус вышел так резко, что я, пытаясь удержать его, повалился на дорожку.

Серафина пискнула и точно сжалась в комок.

— Эта девушка ещё не принадлежит вам, вы не связаны с ней никакими узами, она вам ничего не должна, — Корвус говорил тихо, стараясь сохранить спокойствие, но звон от едва сдерживаемой ярости, казалось, раскалял воздух вокруг.

Нэрвок смотрел на мессира несколько мгновений, точно соображая, кто это и как здесь очутился.

— Ты! — наконец прогремел он. — Да как ты… Ты шпионишь за мной?

Видимо, ему ярость тоже придала сил и слегка протрезвила, потому что язык у него тут же перестал заплетаться.

— Отойдите от девушки, — повторил Корвус.

— Да я тебя на части разорву, щ-щенок! Кто ты такой, чтобы ставить мне условия?! — Проревел Нэрвок и шагнул к Корвусу.

Раздался щелчок.

— Не советую, — я выставил вперёд револьвер. — Уверяю вас, я стреляю без промаха в горящую свечу на другом конце зала.

— Старый козёл, какого чёрта вам надо? — снова рявкнул он. — Это не ваше дело. Эта девка — моя жена!

— Она ей ещё не стала, — отозвался Корвус. — И если я позову стражу, никогда ей не станет. Как и в случае, если вы посмеете сделать ещё хоть шаг в её сторону.

Наступило молчание, нарушаемое лишь журчанием воды и едва слышными всхлипами Серафины. Она закрыла лицо руками и уткнулась в колени.

Нэрвок внезапно расхохотался.

— Да будет вам, друзья! Повеселились и ладно! И-дмте, в-рнемся в замок и забудем это недо… Нед-др-дразумение.

Корвус улыбнулся.

— Разумеется, мой друг, вернёмся и забудем! Но для начала извинитесь перед герцогиней.

Тот усмехнулся.

— К-неч-чно! Пр-шу м-ня извинить, принцесса!

Он отвесил Серафине поклон и, спотыкаясь, прошёл мимо Корвуса. Стоит ли говорить, что я ни на дюйм не опустил револьвера?

Стоило Нэрвоку скрыться, Корвус подошёл к Серафине. Она вся мелко дрожала.

Он опустился перед ней на одно колено.

— Ваше Сиятельство? — тихо позвал он. — Он ушёл, всё хорошо.

Серафина подняла голову и, перестав всхлипывать, посмотрела на Корвуса. Ей хватило нескольких мгновений, чтобы из испуганной девочки превратиться в фурию.

— Хорошо? — спросила она жёстко, но тихо. Голос у неё дрожал, но в нём тоже клокотала ярость. — Думаете, всё хорошо? Завтра отец подпишет договор с этим чудовищем, и я уеду с ним в его дыру, где он будет делать это каждый день! Поедете со мной, чтобы выпрыгивать из кустов всякий раз, когда ему захочется… Захочется…

Она оттолкнула Корвуса в приступе отчаяния, а потом не удержалась и заплакала.

Корвус, не удержавший равновесие, медленно поднялся с земли, сел рядом и обнял её за плечи.

— Уберите руки! Вам за это голову отрубят! — сказала она, но он не разжал рук. Тогда она отвесила ему пощёчину, настолько сильную, что я поразился: как столько сил может быть у такой хрупкой девушки? Признаться, я был готов уже бежать прочь, а после подобных выходок на месте Корвуса развернулся и ушёл бы восвояси, оставив девчонку рыдать дальше. Но у мессира отношение к женщинам было другим. Он прижал её к себе ещё сильнее, и тогда Серафина будто сдалась. Обхватив руками его воротник, герцогиня прижалась к Корвусу и заплакала как ребёнок.

Я не знаю, сколько это продолжалось. Несколько минут, не больше, Нэрвок даже, наверное, не успел дойти до замка, но мне показалось, что прошла вечность.

Вскоре всхлипы сошли на нет. Она отстранилась и молча смотрела на льющуюся воду. Никто из нас не смел проронить ни слова.

— Этой свадьбы может не быть, — сказал наконец Корвус. — Вам стоит только рассказать отцу…

— Думаете, он мне поверит? — в её голос вновь вернулись жёсткие, грубые ноты. — Думаете, станет слушать? Он никогда не слушает. Ни он, ни мать когда-то. Она мечтала выдать меня замуж. Для неё это было главное событие, какое только может случиться в жизни женщины. А потом этим заболел и отец. Он и слушать ничего не станет.

— Я стану свидетелем вашим словам, — проговорил Корвус. — Я и мой друг Алви подтвердим, что ваш будущий жених обошёлся с вами грубо. Вряд ли тогда ваш отец захочет…

— Захочет! — отрезала Серафина. — Думаете, его волнуют такие мелочи? К тому же кто вы такие, что он станет слушать вас? Два охранника этого кабана?

Мы с мессиром переглянулись. Характер у дамочки ещё тот. Впрочем, наверное, у Корвуса на этот счёт были другие мысли.

— Думаю, у меня получится его убедить, — проговорил он. — Я и мой друг Алви…

У меня от удивления глаза на лоб полезли: неужто признаётся девчонке? Сейчас?

— У нас есть весомые аргументы для вашего отца, — закончил мессир, и я выдохнул.

Серафина посмотрела на него. Не тем уничтожающим взглядом, каким смотрела в замке, а спокойно, вдумчиво. В её глазах появилась надежда.

— Вы… Вы правда можете?

— Могу, — ответил Корвус. — Клянусь честью, могу.

Как много клятв. Один из уроков в этой жизни, который я усвоил на отлично: никогда ни в чём нельзя клясться, ибо кроме нашего желания существуют и другие силы, которые могут помешать исполнить эти клятвы. Они точно ждут, напрягая слух, когда кто-то произнесёт заветное «клянусь», чтобы выпрыгнуть этому дурачку навстречу, подставить подножку и заставить нарушить своё слово. А нарушать клятвы нельзя. Особенно данные от сердца. Они точно связывают тебя с человеком, и его боль становится твоей и мучает изо дня в день. А порой и убивает.

— Ну или монстр нам поможет, — мрачно пошутил я.

Они вдвоём посмотрели на меня с удивлением. А девушка — ещё и со страхом.

— Вы вообще что-нибудь слышали об этом чудовище? — спросил я Серафину.

— Я знаю, что он убил четверых, — прошептала она.

— Эти люди как-то были связаны с вами? — продолжил я допрос.

Глаза герцогини расширились и наполнились слезами.

— Алви, сейчас не время, — урезонил меня Корвус. — Ваше Сиятельство, вам нужно отдохнуть. Но мы с вами должны поговорить. Вы не против, если мы встретимся завтра около полудня? Вы расскажете нам, что знаете про это чудовище, а я до этого времени переговорю с вашим отцом. Что скажете?

Девчонка посмотрела на Корвуса распахнутыми от ужаса и благодарности — только женщины способны смешивать такие чувства! — глазами и робко кивнула.

— Я провожу вас, — проговорил Корвус. Но девушка резко поднялась.

— Нет, благодарю. Я сама дойду до спальни. Уберите от меня это пьяное чудовище, сейчас это единственный монстр, который мне угрожает.

Корвус посмотрел на неё и кивнул.

Мы дошли до галереи вместе. Серафина устремилась в другую часть замка, а мы вернулись в залитый светом зал, где стало значительно меньше народу. Приглядевшись, мы поняли, что это в основном слуги, которые уносили остатки еды. Нэрвока и других гостей здесь не было.

Нам ничего не оставалось, как спуститься к центральному саду, туда, где оставила нас карета Трока.

Сейчас карет здесь было намного больше. Экипажи забирали гостей. Одни были веселы и трезвы, другие почти не стояли на ногах. Здесь же мы нашли Лаэрта. Лицо его выглядело измученным, но сам он казался довольным. Что ж, скоро Корвус сотрёт с его лица эту улыбку известием о том, что его будущий зять — огромная скотина. Интересно, успел ли он что-нибудь рассказать Лаэрту о том, что случилось в саду? Меня больше беспокоило, что пьяное чудовище могло нас опередить и перевернуть всё с ног на голову. Скажи он, что это мы приставали к девушке, нам тут же отрубят голову. Или сделают ещё что похуже. Кто первый, тот и прав — такой странный закон жизни.

Но, кажется, алкоголь стёр Нэрвоку все пути кроме того, что вели в кровать.

— Я оставил графа в гостевом крыле, — сообщил Лаэрт. — Завтра мы подпишем соглашение о браке и будем готовиться к свадьбе. Вечер прошёл удачно, — подытожил он. — Благодарю вас.

— Благодарите чудище, оно не соизволило явиться, — буркнул я.

Лаэрт счёл это за шутку и улыбнулся.

— Нам нужно поговорить, Ваша Светлость, — сказал Корвус. — Это крайне важно. И лучше, если мы поговорим об этом до завтрашнего утра.

Лаэрт пристально посмотрел на Корвуса.

— Не поймите меня неправильно, Фларэтти, я смертельно устал и предпочёл бы отложить все дела до завтра, если они не касаются чудовища.

— Касаются, — сказал Корвус, — но это чудовище другого рода. И это тоже важно.

— Оно не убьёт никого до завтра? — спросил Лаэрт, и в голосе его прозвучало раздражение.

— Нет, но…

— В таком случае Дайер, проводи господина Фларэтти и господина Рено в гостевое крыло, дай им то, что они попросят. Фларэтти, это Дайер, мой камергер. Ступайте за ним, все остальные вопросы мы решим утром.

На этом разговор был закончен.

Лаэрт был упёртым, я уже начал сомневаться в том, что Корвусу удастся повлиять на его решение отменить свадьбу.

Корвус вздохнул, но не стал настаивать. Мы двинулись вслед за Дайером.

Замок постепенно затихал, подобно зверю, который вернулся в нору после долгого трудового дня и теперь, выбрав местечко, с уставшим ворчанием и предвкушением долгожданного отдыха утаптывает его, готовясь ко сну.

Балы и приёмы в Эльтозиане обыкновенно длились всю ночь, после них я чувствовал себя совершенно измотанным, поэтому сейчас, следуя по коридору за камергером, я испытывал благодарность. Лаэрту, этому маленькому городу, даже — зверю, ведь не исключено, что закончить праздник так рано было решено из-за безопасности гостей.

— Прошу, ваша комната, — чопорно сказал камергер, остановившись на пороге большой спальни. За дверью оказалось сразу две огромных комнаты, разделённые стеной с большим арочным проёмом. Первая служила гостиной, здесь стоял массивный деревянный стол, ширма, за которой обнаружилась ванна с горячей водой, неподалёку — невероятных размеров шкаф и софа, где с удобством расположилась бы треть батальона. Окна отсюда выходили прямо на крышу одной из галерей. Вторая комната была спальней с не менее огромной кроватью под балдахином, занимавшей практически две трети помещения. Тут же — пустой комод и книжный шкаф во всю стену, доверху забитый фолиантами, тяжёлыми и покрытыми пылью. Кажется, к ним уже давно никто не прикасался. Я наугад взял одну. Надписи на обложке написаны непонятным для меня языком.

— «Жизнь Добросиятельного и Светлейшего Рыцаря сира Ивэна Горенстанского», — прочёл Корвус.

— Которого убили, сбросив с подвесного моста?

— Угу.

— Любопытное чтиво, — усмехнулся я, возвращая книгу на полку.

Пока Корвус принимал ванну, я решил перебрать каждое издание в надежде обнаружить потайной ход. Не потому что хотелось иметь путь к отступлению, но чтобы удостовериться, что никто не имеет дополнительного пути к нам.

За окном на втором этаже, где были наши покои, я обнаружил крышу той самой галереи, разделяющей дворик и сад с лабиринтом.

Стояла глубокая ночь. И в городе, и за дверью, в замке, царила идеальная тишина. Она была даже не звенящей, она заполоняла уши, давила на барабанные перепонки. В такой тишине человеку в голову приходят странные мысли, до которых он в любом другом месте никогда бы не додумался. Может, для великих мыслителей это и хорошо, но я, привыкший засыпать под хохот солдат, их стоны и даже выстрелы, начал нервничать. Мне как никогда захотелось вскочить с кровати, выбежать за ворота и, не останавливаясь бежать, причём не важно куда, главное, подальше от этого города, этого замка. Я постарался дышать громче, чтобы отогнать от себя тревогу.

В голове слегка загудело, вспомнился Эльтозиан, его цветущие сады. Весна в Эльтозиане прекрасна — в воздухе пахнет дождями, свежестью, а ночи наполнены ароматом цветущих вишен, абрикосов и яблонь. В молодости я любил гулять ночами и смотреть, как падают с деревьев на землю лепестки. Тогда казалось, что впереди ещё вся жизнь, что времени ещё так много — времени для побед, великих свершений и для любви, конечно. Но годы шли быстрее, чем весенние дни, и теперь я сам уже давно превратился из упавшего в росу лепестка в сушёную абрикосовую кость. Ну, почти превратился.

Сны стали приходить постепенно, мне снился Эльтозиан. Это были его улочки, даже королевский замок. Удивительно, но после стольких походов, я впервые сильно скучал по дому. Наверное, тоска по родному очагу, на который ты бы с удовольствием обменял приключения с красивыми девицами и морем выпивки — и есть признак неумолимо приближающейся старости. Сквозь сон я слышал, как в соседней комнате посапывает мессир. И вновь я пообещал себе, что верну его домой целым и невредимым, чего бы мне это ни стоило. Это помогло мне уснуть.

Я вскочил от душераздирающего вопля.

— Корвус!

Мне понадобилось меньше секунды, чтобы прийти в себя. Ледяной ужас даже не успел как следует забраться мне в душу. Я бросился к мессиру, но он уже был на ногах и с ужасом и — о боги! — с небывалым огоньком азарта в глазах всматривался во тьму за окном.

Вопль повторился. Он был, казалось, где-то рядом, здесь, на территории замка.

— Думаете, это…

— Револьвер с вами, Алви? — спросил Корвус таким голосом, будто не спал вовсе.

Я кивнул.

— Отлично, тогда выходите через дверь.

С этими словами он решительно подошёл к окну и… Выпрыгнул прямо на крышу галереи.

— Корвус! Боги, мессир! — взволнованно рявкнул я. — Вернитесь!

Но он с лёгкостью фехтовальщика пробежал по гребню крыши, укрывающей галерею, скатился до карниза и, повиснув на нём, исчез в галерее. Недолго думая я кинулся на выход. В замке уже стоял сонный переполох: вопли слышали все, но никто не понимал, что случилось. Стража беспорядочно бегала по коридорам (наверняка сперва побежали к Нэрвоку и Серафине), из-за дверей выглядывали незнакомые мне люди — может гости, может слуги. На меня даже не обратили внимания.

Я выбежал в главный холл и, вытащив револьвер и стянув со стены тусклый факел, кинулся к дверям. Стража попыталась меня остановить, но я послал их так далеко, что их разум даже не сразу нашёл туда дорогу.

— Корвус! — позвал я, поднявшись в галерею.

— Алви! Здесь! — ответил он с другой стороны.

Я ещё не подошёл близко, но я уже понял, что увижу там, перед входом в сад с фонтаном.

— Это… Нэрвок? — задыхаясь спросил я, глядя на массивную чёрную тушу.

— То, что от него осталось, — проговорил Корвус. — Головы нет.

Снова наступила тишина, нарушаемая далёкими голосами из замка. Я опустил факел, чтобы рассмотреть тело. Те же странные раны, нанесённые будто бы изнутри.

— Что ж, зато теперь Её Сиятельству…

Я не успел договорить: деревья в нескольких шагах от нас зашевелились, и я увидел.

Тварь была огромной. Она напоминала животное — не то пантеру, не то леопарда, как если бы он встал на задние лапы, подобно человеку. Передние конечности у неё были мощные и несоразмерно длинные, а не разглядеть кривые когти на этих лапах мог разве что совсем слепой. Но хуже всего было то, что это создание будто бы существовало и не существовало одновременно. Оно было плотным, чёрным, точно сотканным из самой тьмы, массивным — я видел рельеф мощных мышц, но трава под ним не мялась, а листья деревьев точно окунались в эту черноту и пропадали там. Мой револьвер был бесполезен.

Тварь смотрела на нас зелёными глазами, какие бывают у кошек в темноте, и глухо рычала. Корвус тоже не сводил с неё взгляда, даже в тусклом свете факела я заметил, как сильно побелело его лицо. Самым отчаянным из нас знакомо чувство страха. Он прерывисто дышал и шумно сглатывал. У меня во рту пересохло от ужаса.

Тварь двинулась к нам. Я понял, что, даже если мы побежим, скрыться от этого существа у нас не получится.

Оно глухо рычало. Так, будто где-то глубоко под землёй стучали друг о друга две скалы — рокот, который они издавали, приглушал толстый слой породы, но звук этот проникал куда-то внутрь.

— Алви, — прошептал Корвус. — Уходите.

— С ума сошёл? Беги! — стараясь не двигать губами, проговорил я. — Он не успеет разобраться с двоими… Мальчик, я…

Тварь зарычала громче и приблизилась ещё. Я машинально загородил Корвуса собой. И вдруг за углом послышались крики и лязг: к нам бежала стража.

Тварь дёрнулась, точно испугавшись, сделала молниеносное движение назад, а потом пустилась наутёк. А Корвус рванул следом.

— Стой! — отчаянно закричал я и бросился во тьму сада. Я слышал, как бежит, задевая ветви, Корвус, слышал, как шевелятся деревья. Это всё, что помогало мне отыскать верную дорогу, в остальном здесь царил непроглядный мрак, сквозь который приходилось продираться, будто он имел плотность. Внезапно я упёрся в стену, ограждающую замок. Тяжело дыша, я резко огляделся. Ни мессира, ни твари не было.

— Корвус! — закричал я во все лёгкие. — Мессир! Мальчик!

Мне никто не ответил.