Звериный оскал

Мария Клименко (2024)

Первое приключение принца Корвуса и его слуги, старого вояки Алвидиана Рано. Судьба приводит юного наследника Эльтозиана к вратам Трассильхолла. Жители напуганы: в округе бродит неведомое чудовище, которое жестоко убило уже четверых мужчин. Чтобы найти виновника, Корвусу предстоит бросить вызов сильной магии и… своенравному характеру герцогини Серафины.

Глава 5

Никогда ещё вопли базарных торговок, звон монет в украденных беспризорниками кошельках и ругань из трактира не казались мне столь приятными, как этим вечером. Я с тоской смотрел в небольшое окошко нашей холодной комнатушки под крышей таверны «Драконья голова» и представлял, как беззаботно слоняюсь по рынку в поисках какой-нибудь диковинки, ненужной, но очень любопытной, а Корвус, который так и не сумел впутаться в опасное приключение, ходит рядом и угрюмо молчит, лениво разглядывая побрякушки. Согласен, это было бы крайне утомительно для Его Высочества, но зато мы оба находились бы в относительной безопасности. В конце концов, полная безопасность не гарантирована никому: никогда не знаешь, из какого переулка выпрыгнет случайный убийца или в какой момент боги, задумавшие наказать тебя за прегрешения, решать ниспослать свою кару. Уж мне ли, старому вояке не знать, что сколь желанна для нас жизнь, столь же непредсказуема её верная спутница — смерть? Но если в начале пути вероятность такой нежелательной встречи равносильна ливню в пустыне, то когда тебе уже перевалит за пятый десяток, а позади останутся истоптанные армейскими сапогами лиги, вот тогда начинаешь порой чувствовать на себе пристальный взгляд вечности особенно сильно. Впрочем, время, что мы ходим в любимчиках фортуны обратно пропорционально количеству бед, которые люди обычно зовут приключениями. Несомненно, они подарят отличный жизненный опыт, но сможешь ли ты унести его вместе со своим бренным телом — вот вопрос.

Потому-то я всеми силами отговаривал Корвуса от дурацких затей, старался уберечь его от необдуманных поступков. Но кто из нас слушает старших в двадцать один?

— О чём задумался, Алви?

Как всегда радостный голос Его Высочества оторвал меня от раздумий. Я моргнул, возвращаясь в суровую реальность, где мы не расхаживаем по пёстрому базару, а стоим в холодной комнатке и готовимся к приёму в замке графа Лаэрта. Ах да, и к поимке чудовища, вот уже несколько месяцев убивающего молодых людей.

— Да так, о глупостях всяких. Вроде вашей безопасности.

Корвус усмехнулся.

— А ещё о том, что чёртов костюм колется! Из чего они шьют эти рубахи? — я в очередной раз попытался почесать рёбра: грубая белоснежная рубаха под жилетом была жёсткой, точно пергамент, и совершенно не желала оставаться заправленной в брюки, доходившие мне чуть ли не до подмышек.

— Перестань бурчать, Алви, — улыбнулся мне принц.

— Легко вам говорить, мессир, вас ведь не впихнули в суконный мешок.

Сам он давно оделся. Простой тёмно-синий фрак с серебряными пуговицами сидел на нём как влитой. Мой же чёрный китель, который, будто бы пошили специально под мою фигуру, угрожающе трещал швами, стоило мне хоть немного ссутулиться или поднять руки.

Одежду нам принесли сегодня утром: мы не могли заявиться на приём в наших походных рубахах и стоптанных сапогах, поэтому по милости Его Светлости, герцога Лаэрта, за сутки нам пошили пристойного вида парадные облачения. «Было бы больше времени, я бы добавил вышивки», — пробурчал портной, разглядывая нас при последней примерке прошлым вечером. О том, что неудобство этого наряда не скрасят никакие золотые нити, я благоразумно промолчал.

— Ты сам отказался от фрака, — усмехнулся Корвус, безуспешно поправляя перед пыльным зеркалом топорщащийся платок на шее.

Я фыркнул.

— Я военный, а не придворный, мессир. Главное украшение на груди мужчины — ордена, шрамы, на крайний случай — волосы, но никак не серебряные узоры и цепи.

— Право носить ордена нужно заслужить, а шрамы заработать несложно, — всхохотнул принц. — Что до волос, думаю, это не то, что стоит демонстрировать во время праздничного ужина в замке. Поэтому за отсутствием других вариантов придётся моей груди смириться с наименее достойным украшением.

— Мессир, — я нахмурился, — я не имел в виду…

— Брось, Алви, — Корвус положил мне руку на плечо. — Расценивай это как необходимость, а не как забаву. В конце концов, мы ведь не праздновать идём.

— Это-то меня и беспокоит, мессир, — я нахмурился, глядя в темнеющее небо. — Будь это праздничный вечер, я бы и слова не сказал, но если эта тварь вдруг решит попробовать на зуб наследника эльтозианского престола, защищать его в таком виде будет очень проблематично. Будь при мне хотя бы револьверы, мне было бы спокойнее, а их здесь даже сунуть некуда…

Мои жалобы прервал стук в дверь. Корвус, с удивлением поглядывая на меня, осторожно отворил её. На пороге стояла та самая девчушка. Едва она завидела мессира, тут же пошла пятнами.

— Чем могу помочь? — спросил он мягко.

— Мм…

Мне подумалось, что девчонка сейчас хлопнется в обморок. Я показался рядом с мессиром и рявкнул на неё:

— Чего нужно?

— Ме-ме… Мес-сира ожида-а-ют… — краснея и бледнея одновременно, как умеют только девицы, которым скоро пора на выданье, проблеяла дочка трактирщика.

— Кто? — хором спросили мы.

— Э-э-кипаж… — прошелестела дочка трактирщика.

— Этого ещё не хватало, — пробурчал я. — Надо было сразу приколотить на таверне табличку: «Здесь живут те, кого можно ограбить».

Корвус улыбнулся.

— Благодарю вас, милая, — проговорил он.

Девочка пискнула что-то в ответ, присела в кривом реверансе и пулей убежала по коридору.

— Смотрите, а то придётся забрать её с собой, — усмехнулся я.

— Это ещё почему? — удивился Корвус.

— Не ровён час, решит, что хочет за вас замуж, так не отвяжетесь.

Корвус улыбнулся.

— Зря смеётесь, мессир, — проговорил я, разряжая револьвер и засовывая его за пояс под кителем. — Она женщина, хоть и маленькая. А женщины умеют бороться за счастье, и уж коли решили, то своего не упустят — вцепятся всеми зубьями, и жалости от них не дождётесь.

Перед выходом мы догадались накинуть плащи, поэтому когда мы спустились, никто из обитателей таверны не повернул головы. Кроме, разве что, хозяина, который таращился так, будто видел первый раз в жизни. Корвус кивнул ему с улыбкой, и мы, стараясь двигаться как можно незаметнее, вышли из гостиницы.

Прибывший за нами экипаж к нашему общему облегчению был прост: маленькая чёрная карета, в каких передвигались рядовые дворяне. Несмотря на то что по Среднему кругу города такие экипажи с двойкой гнедых ходили нечасто, большой редкостью они не были. Бродить по сумеркам в парадной одежде было не самым умным решением, поэтому я мысленно поблагодарил герцога.

— Господа, — возница кивнул нам в знак почтения.

Стоило нам приблизиться, дверь открылась: внутри уже кто-то был.

— Добрый вечер, — на нас из темноты смотрело неприятное лицо Эймона Трока.

— Приветствую, господин, — улыбнулся Корвус, слегка кивнув.

— Прошу, — без тени улыбки Трок пригласил нас в экипаж. Едва дверь захлопнулась, он тут же тронулся с места. В карете было душно: шторы плотно закрывали маленькие окна, над самой головой под потолком висел крошечный фонарь со свечой. Улицы были пустынными, но ехали мы крайне медленно.

— Его Светлость приказал мне сопроводить вас до замка. Во избежание всяких ммм… Недоразумений, — проговорил он сквозь зубы.

Я понял, что этот приказ ему было выполнить даже труднее, чем уговорить графа Нэрвока задержать свою поездку. Полагаю, что и чудовище было бы для Трока более предпочтительным компаньоном, потому что советник герцога смотрел на нас с нескрываемым презрением. Я же диву давался, чем мы так провинились. Или он и вправду печётся о нашем благополучии или…

Ход моих мыслей прервал голос Корвуса.

— Мы благодарим герцога и вас за заботу…

— О чём вы говорили с Рэнвиком?

Этот вопрос озадачил нас. Во всяком случае, меня точно. Интересно, это Рэнвик ему рассказал или его шпионы донесли? Если первое, то ложь только ухудшит наше положение, а если второе… Я не доверил бы этому человеку и ключ от моего сортира, не то что вещи, которые могут поставить под угрозу существование целого города. И нас самих.

— Это вас не касается, — рявкнул я, не дожидаясь, пока Корвус ответит. — Мы действуем по приказу герцога и отчитываться будем только перед ним.

Живые чёрные глазки, в которых бились блики от крошечного фонаря, прищурились.

— Ошибаетесь, — прошелестел он. — Всё, что происходит в этом городе, касается меня. Меня в первую очередь. И вам бы уже стоило это понять.

— Мы вам не враги, — проговорил вдруг Корвус негромко. — И действуем в интересах города, но до тех пор, пока не можем сказать наверняка, откуда взялось чудовище, вся информация остаётся строго конфиденциальной. Исключительно в целях безопасности.

— Безопасности? — фыркнул Трок. — Давайте начистоту: мы знаем, что из вас такие же охотники на чудовищ, как из меня — наследный принц.

Я усмехнулся. Трок воспринял это по-своему.

— Вы не будете так смеяться, когда ваша голова будет лежать отдельно от тела…

— Послушайте, вы, — я ткнул ему в грудь пальцем, невзирая на приличия и попытку Корвуса меня удержать. — Раз уж мы говорим начистоту, то слушайте: мне не нравится ваш тон и уж тем более не нравятся ваши угрозы. Мы пытаемся спасти ваш город.

— Алви… — начал Корвус, но его тут же перебил Трок.

— Вы ждёте благодарности? — усмехнулся он. — Её не будет, не от меня, потому что своим присутствием вы ставите под ещё большую угрозу репутацию нашего замка, нашего города, Его Сиятельства герцога и его дочери. Вы понятия не имеете, что делать и как поймать зверя, тыкаетесь наобум, подвергая риску всех. Где медальон, который вам отдал рыбак?

Мы с Корвусом переглянулись.

— Ваши шпионы не зря получают свои деньги, — сухо сказал мессир. — Что с рыбаком?

Трок отмахнулся.

— Я бросил его в темницу. За кражу.

Я скрипнул зубами, с трудом поборов желание разобраться со змеёнышем по-армейски. Если проще — расквасить ему нос. Что ж, во всяком случае, семья рыбака не умрёт с голоду: тех денег, что дал им Корвус, хватит, чтобы отстроить заново весь их дом.

— Итак, где медальон? — повторил он.

— Он бесполезен, — ответил Корвус, сверкая взглядом. — Я вскрыл его, медальон оказался пуст, поэтому я отдал его.

— Кому?

— Не знаю, какому-то мальчишке на базаре. Спрячете в застенки всех мальчишек, чтобы найти безделушку?

У Корвуса в голосе появились стальные нотки. Моя дёрнулась, желая ощутить металлическую рукоять револьвера. Трок прищурился.

— Вы лжёте мне.

— Разумеется, — пожал плечами Корвус.

— Я не советую вам становиться моим врагом, мессир, или как вас там называют…

— Я не просил ваших советов.

— Что ж, это моя работа — советовать. Вот вам ещё один непрошеный совет: если и вправду хотите помочь, вы уедете. Сегодня же. В этой карете. Прямо сейчас.

— Куда вы нас везёте? — рявкнул я, внезапно все поняв.

Трок ухмыльнулся. Я услышал щелчок. Проклятье! Нужно было сразу же достать револьвер, а не прятать его в штаны!

— Сидите смирно и слушайте, — сказал Трок, направив дуло на Корвуса. — Я знаю о вашем безумном плане сделать из нашего гостя приманку. Так вот, я не позволю вам осуществить его. Не позволю подвергать опасности репутацию Его Сиятельство и его дочь.

— А вы, значит, печётесь об их безопасности, — проговорил я сквозь зубы.

Трок прищурил глаза.

— Я служу Его Сиятельству. Служу моему городу.

— Или хотите угробить их? — спросил я мрачно.

Трок скривился.

— Прикажите своему слуге замолчать иначе…

— Что? — спросил Корвус невозмутимо. — Выстрелите? Что ж, такова моя судьба.

Трок замешкался на мгновение. Спокойствие Корвуса, признаться, и меня порой выбивало из колеи, а я-то знал его с рождения. Видимо, стрелять советник Его Сиятельства был не намерен, так, припугнуть незваных гостей опасной игрушкой. Но наверняка ему, человеку, который так дорожил своей головой и местом в обществе, было невозможно даже представить, что есть те, для кого жизнь как таковая не представляет ценности. Мессира, бесстрашного до безрассудства, как и положено любому авантюристу, и меня, бывалого бойца, каждый день войны игравшего в карты со смертью, напугать расправой было непросто. Но была у нас с Корвусом одна общая слабость: превыше своей жизни мы ставили жизни друг друга. Я знал, что мальчик бросится меня защищать, как Корвус знал о том, что я сделаю всё, чтобы вернуть его домой целым и невредимым. Пока Трок об этом не догадался. Эгоистичным людям требуется на осознание таких вещей, как дружба и самопожертвование, куда больше времени. Пожалуй, это и спасло нас в ту ночь. Я не знаю, смог бы он выстрелить или это всё же был дешёвый блеф, но проверять не хотелось. Я взял инициативу в свои руки.

— Чего вы хотите? Чтобы мы не пошли на приём? У Его Сиятельства будет много вопросов. Мы не можем просто так уехать, — сказал я. — Прослыть трусами? Нарушить данное слово.

— Не беспокойтесь за свою честь, я возьму на себя весь удар, расскажу, что отослать вас была моя инициатива. Скажу, что пригрозил вам смертью. Герцог будет недоволен, но он выслушает меня, как слушал все эти годы.

Голос его стал спокойнее, но револьвер по-прежнему был нацелен Корвусу прямо в сердце.

— Мы откажемся от вашего благородного предложения, — с усмешкой в голосе ответил мессир. И по его тону я понял, что ситуация начала его злить.

— Вы не понимаете, во что ввязываетесь, — скривился Трок.

— А вы, кажется, понимаете? — спросил Корвус.

Трок непонимающе нахмурился, а через мгновение побледнел, это было видно даже в тусклом свете фонаря, который начинал медленно гаснуть.

— Как вы смели подумать…

— А что нам ещё остаётся? — спросил я, стараясь не смотреть на револьвер. — Вы похищаете нас среди ночи, требуете рассказать всё, что мы узнали, угрожаете оружием. И всё из-за того, что мы хотим найти тварь, которая убивает людей.

— Я действую в интересах города и Его…

— Или своих собственных? — продолжал я. — Ведь вы…

И тут случилось сразу несколько вещей.

Сначала я услышал выстрел, звон разбившегося стекла, и только потом понял, что Корвус, сделав несколько резких движений, выхватил из рук советника револьвер. От неожиданности Трок спустил курок. А через мгновение мы оказались в полной темноте. Карета остановилась.

Когда неразбериха улеглась, я услышал: чуть ниже лавки, тяжело дышал Трок. Кажется, он повалился на пол.

— Что вы… — прохрипел он и было дёрнулся, но замер и зашипел от боли.

— Вы привыкли все решать силой, что ж, пусть будет по-вашему. — Услышал я голос мессира, голос, от которого у меня по спине пробежал холодок. — Одно моё движение, и этой рукой вы не сможете даже ложку держать, потому что я сломаю её вам сразу в трёх местах. То, как вы поступили с нами, было крайне невежливо. Вы утверждаете, что вам важна репутация вашего города, а сами похищаете гостей и грозите им смертью, вы говорите, что радеете за герцога и его дочь, но мешаете поймать монстра. Возможно, вы подумали, что мы можем навредить вам, но для чего, позвольте спросить, нам нужно рисковать своей жизнью в лесу и сейчас, ночью, когда чудище, быть может, в эту минуту уже бродит по замку? Или вы, быть может, хотите сами поймать зверя, опираясь на наши находки? Находки, которые вы сами не смогли сделать за полгода, и которые мы обнаружили за пару дней? Или, быть может, вы сами могли быть причастны к появлению чудовища, оттого так боитесь за то, что оно может быть обнаружено? Я не знаю ответа на эти вопросы, но я намерен их узнать. Потому что я дал слово. А я никогда не нарушаю своё слово, советник. И я сдержу его на этот раз. И я даже не скажу Его Сиятельству, что вы попытались сделать с нами, дабы вы продолжали считать меня своим другом, если на вас нет вины. Но если этот звериный оскал принадлежит вам, будьте уверены, что как только у меня появятся доказательства, я непременно предоставлю их. И вам больше не придётся беспокоиться о благополучии Его Сиятельства, его дочери и всего города. Вам вообще больше не о чем будет беспокоиться. Я отпущу вас прямо сейчас. Но знайте, что если вы попытаетесь выкинуть ещё какой-нибудь трюк, мой друг, заметьте, друг, а не слуга, выстрелит вам прямо в…

— Затылок, — подсказал я, с трудом поборов странный транс, в который меня ввёл голос мессира — холодный, как зимнее море, спокойный, как лес после дождя, тихий и в то же время чёткий и монотонный.

— Именно туда. Или в любое место, в какое посчитает нужным выстрелить. А чтобы не было искушений испытывать свою удачу, сразу скажу вам, что мой друг может с завязанными глазами попасть в сверчка. Я могу рассчитывать на ваше благоразумие и отпустить вас?

— Да… — выдохнул Трок.

Раздалось шевеление. Трок, кажется, высвободился из железной хватки Корвуса и перебрался на сиденье. Что-то такое Корвус с ним сделал?

— Прекрасно, — уже спокойно проговорил мессир. — Теперь, думаю, мы можем двинуться к замку, нас уже заждались.

Наступило молчание, а затем Трок несколько раз постучал по боковой стенке кареты. Видимо, это был сигнал. Возница его услышал, потому как карета тут же тронулась с места. Корвус сорвал с ближайшего окна шторы. Я сделал то же самое со своим и выглянул на улицу. В лицо повеял свежий ночной воздух, лунный свет больно ударил по привыкшим к кромешной тьме глазам.

Мы были за городом. Эти мерзавцы вывезли нас на какую-то дорогу, но это был не Песчаный тракт и не те ворота, через которые мы зашли в город в первый раз.

— Так намного лучше, не находите? — спокойно спросил Корвус, точно не было никаких угроз и потасовок. В тусклом ночном свете я видел его лицо — непроницаемое, но с лёгкой улыбкой.

Трок казался мрачной тенью. Он смотрел на мессира злобно, но с поднятой головой, точно не чувствуя себя побеждённым. Это был опасный человек. Корвус застал его врасплох, потому что Трок недооценил противника и слишком понадеялся на собственные силы. Но теперь он понимал, что даже липовые охотники на чудовищ могут носить в рукаве пару секретов. Или револьверов в штанах. Что-то мне подсказывало, что дальше с ним будет только сложнее. Конечно, вряд ли он осмелится рассказать о случившемся герцогу, ведь тогда придётся объяснять все обстоятельства, которые привели к такому исходу. А это Троку было совсем не на руку. Желание убрать с дороги людей, которые пришли помочь, будет выглядеть подозрительно не только для нас. Ох, надо было сразу убираться из этого мерзкого городишки!

Пока карета не остановилась, никто из нас не проронил ни звука.

Мы поняли, что попали в Верхний круг не по местным пейзажам, а по голосам и музыке, что доносились из замка. Во дворе было оживлённо.

Трок выскочил из кареты, едва она остановилась, и тут же растворился в ночи.

Залитой факелами, свечами, выставленными во дворе, огнями факиров, блеском бриллиантов на гостях, но всё же — ночи.

Экипаж уехал, а мы с Корвусом двинулись в гущу событий. Люди, что были вокруг, были нам не знакомы, хотя в толпе я разглядел пару человек, которых видел на рынке в одежде чуть менее вычурной, чем была на них сейчас. Гости смотрели на нас, но без особого интереса, их куда больше интересовали бочки с вином. Впрочем, тут я их мнение разделял. Корвус шёл прямиком в замок.

— И как они не боятся устраивать такие приёмы на улице, зная, что тварь разгуливает неподалёку? — спросил я себе под нос.

— Полагаю, половина из этих гостей не в курсе, что происходит в городе, — пожал плечами Корвус.

— А другая половина?

— А другой просто наплевать, — ответил он. — Находиться здесь — привилегия. Если ты будешь ей пренебрегать, рано или поздно выйдешь из списка тех, кому она положена.

— Репутация — всё, жизнь — ничто?

— Что-то вроде.

Что ж, мальчик в чём-то прав. На войне было так же. Когда у тебя есть два выхода: бежать и сохранить жизнь или остаться и умереть, многие из нас выбирают второе. Потому как выбирать приходится между порицанием и славой. И вот что любопытно: песни о своём героизме ты уже никогда не услышишь и тебе будет всё равно, что именно в них поётся, а хулы и упрёки в трусости ты, даже если сплоховал один раз, будешь терпеть всю свою жизнь. И даже если окружающие промолчат, о том постыдном случае ты будешь напоминать себе каждый день, включая тот, где старая подруга смерть, наконец, устанет таскаться следом и решит взять ход ваших отношений в свои руки. То — война, скажете вы, но высший свет — та же битва, только ещё жёстче. Для тех, кто в неё ввязался, нет пути назад, как нет и конца этому сражению за место под солнцем. Или под крылом у господина.

За хорошую жизнь люди готовы поступиться многим.

Охраны на дверях было много, я уж было подумал, что нас не пропустят, но стоило нам подойти, как рядом нарисовался Рэнвик.

— Вы опоздали, — рявкнул он вместо приветствия.

На нём был праздничный мундир, белый, с золотыми эполетами. На руках — перчатки, на поясе — убранные драгоценными камнями ножны, в которых покоился одноручный меч. Рукоять у него тоже была покрыта какими-то камнями и узорами, на плоском яблоке — крупный рубин. Задумка встречалась так часто, что начала казаться мне пошлой, ещё когда я был в армии. Я скривился. Такое оружие я звал декорациями — красиво, но толку никакого. Чаще всего, те, кто их носит, вряд ли когда-нибудь смогут обагрить кровью настоящую военную сталь. Впрочем, к Рэнвику это не относилось. Эти мечи были чем-то вроде признака определённого статуса — как украшения у дам. Это я тоже понимал, но не приветствовал.

— Вам тоже доброго вечера, — буркнул я.

— Прошу простить, у нас возникли… Сложности, — проговорил Корвус примирительно.

Рэнвик окинул нас недоверчивым взглядом.

— Монстр задержал? — спросил он сварливо.

— Нет, люди, которые любят давать непрошеные советы, — с улыбкой ответил мессир.

Капитан стражи снова прищурился.

— Идёмте, Его Сиятельство ждёт вас.

В замке к встрече будущего мужа юной герцогини подготовились основательно. Столько украшений я не видел даже в день рождения мессира. А уж в Эльтозиане знают толк в праздниках! В холле меня ослепили десятки золотых канделябров, выставленных в шеренги чуть поодаль от стен, на которых громоздились флаги с гербом семьи Лаэрт — не то пума, не то леопард, оскаливший пасть.

— Мало нам оскалов, — пробормотал я, пока мы шли по устланным алыми коврами коридорам.

Я посмотрел на Корвуса. Он, казалось, был совершенно невозмутим и с интересом рассматривал гобелены, которых точно не было при нашем последнем визите в замок.

Рэнвик привёл нас в большую залу. Здесь украшений было поменьше.

Вдоль стен — длинные столы, заставленные закусками, На тюлях мерцали и переливались огнями «светлячки» — милая глупость, придуманная колдунами для вот такого банального украшения залов. Обычный свет, расщеплённый на сотни маленьких точек, сплетённых вместе невидимой сетью. Не требовала никакого умения, кроме как открыть сосуд, в котором они хранятся. Разумеется, и в этом зале были развешаны флаги с неизвестным зверем, правда, не в таком количестве.

Герцог Лаэрт стоял у распахнутой двери, ведущей на балкон, и говорил с грузным и крепким мужчиной с неприятным лицом. Толстяк то и дело посмеивался и согласно кивал.

— Стойте здесь, — буркнул нам Рэнвик и направился к герцогу.

Я пожал плечами и отправил в рот съедобную башенку из какого-то мяса и овощей. Мимо проскочила девушка с подносом, гружёным бокалами. Я прихватил один, но едва собрался пригубить его, меня остановила рука Корвуса. Он, почти не глядя не меня, осторожно забрал вино.

— Не время, мой друг, ваша голова нужна мне ясной.

Я вытер намокшие слегка усы и проговорил:

— Вы что-то заметили?

Я проследил за его взглядом: мессир, прищурившись, просматривал залу, он точно останавливался на каждом из гостей.

— Пока нет, но, надеюсь, замечу.

Что именно он хотел разглядеть и вообще, каков был его план, я спросить не успел, к нам подошёл герцог в сопровождении Рэнвика и толстяка.

— Господин, — Корвус отвесил лёгкий поклон. Я последовал его примеру.

Лаэрт улыбнулся нам.

— Наконец, вы прибыли. Господа, позвольте рекомендовать вам Октавиана Дильха Нэрвока, первого его имени, одного из восьми властителей Тицилийских земель и, надеюсь, моего будущего зятя.

Я оглядел толстяка. Праздничный фрак на нём сидел ровно, хотя я ожидал увидеть стянутую в районе живота ткань и услышать треск пуговиц, не справляющихся с напором огромного пуза. Я никогда не был худым, но по сравнению с ним казался статной принцессой, а мессир и вовсе выглядел как лучина рядом с оплывшей сальной свечой. Я вдруг понял, что если бы у меня была дочь, я бы пристрелил себя за одну только мысль выдать её за такого борова с маленькими жидкими глазами. Хотя шевелюра у него была что надо. Густые, тёмные волосы были собраны в длинный хвост.

Корвус поклонился и Нэрвоку. Я повторил за мессиром, но с большой неохотой. Пришлось представить, какового было бы удивление Нэрвока, узнай он, что перед ним — наследный принц Эльтозиана. Картина получилась до того забавной, что к поклону я случайно добавил усмешку.

— Прошу меня простить, — покашлял для виду. — Перемена климата плохо влияет на моё здоровье. Годы уже не те.

— Ну что вы! — прогудел вдруг толстяк. — Таким как вы годы не страшны! Что такого может сделать с нами время, чего не сделала война?

Вот так-так, выходит, он тоже служил? Впрочем, это неудивительно: каждый второй мужчина старше тридцати успел побывать как минимум в одной битве. Голос у него оказался странным, глубоким, раскатистым, но вполне приятным. Может, я ошибся в нём и внешность — это ещё не всё?

— Я успел рассказать Октавиану о вас, — пояснил Герцог. — Сказал, что вы будете сопровождать его на этом празднике вместе с капитаном Рэвиком.

Вот те раз! Мы не нанимались в няньки для такого верзилы! Я искоса глянул на Корвуса. Тот сиял улыбкой, как барышня перед первым свиданием. Что, во имя всех богов, задумал этот мальчишка?

— Почту за честь, — кивнул Корвус. — Её Сиятельство присоединится к нам?

— Да, но… Чуть позже, — сказал Лаэрт, потянув платок на шее, точно тот душил его. — Видите ли, ей немного нездоровится, она спустится чуть позже… Словом, — он нахмурился, — хочу узнать, как там моя дочь, и привести её на праздник хотя бы на пару минут.

— Должна же она увидеть жениха до свадьбы, — рассмеялся Нэрвок. — Хотя это и не обязательно.

Лаэрт кивнул.

— Вы простите меня, если я вас оставлю ненадолго? Рэнвик, проследите, чтобы мои первые гости чувствовали себя как дома.

Капитан хмуро кивнул.

— Добротный вечер, — прогудел Нэрвок. — В Дуэде никогда не устраивают таких.

— Вас это удивляет? — спросил Корвус.

— Скорее, забавляет, — усмехнулся Нэрвок. — Столько народу в одном месте.

Я понял, о чём он. Тициллия представляет собой груду скал, среди которых иногда просачиваются маленькие равнины. На них и строят свои замки феодалы. Когда-то она была одной большой провинцией, но после парочки междоусобных войн по приказу короля разделилась на восемь частей. Крошечных и совершенно непригодных для сельского хозяйства. Единственное, чего там было много — уголь и камень. А ещё там разводили редких горных козлов, из чьих рогов мастерили музыкальные инструменты, винные чаши и ещё много чего. Деревни и города там были такими маленькими, что вряд ли бы поместились даже в Верхний круг, замки, больше походившие на обычные усадьбы, пытались вписаться в габариты, вырастая ввысь, но не вширь, поэтому приглашать гостей было попросту некуда. Хотя это и не значит, что этого не делают вовсе.

— Когда много народу, всегда веселее, — проговорил я, поедая очередную башенку из какого-то мяса и овощей.

— На войне тоже много народу, но развлечения там так себе, — отрезал Нэрвок.

— Вам противна толпа? — спросил Корвус.

— Мне противно покидать мой замок, — проговорил он. — Я приехал только из-за девушки.

Девушки. Он даже не зовёт её по имени?

— Вы согласились приехать, даже зная, что происходит в городе? — спросил я.

Нэрвок пожал плечами.

— А что происходит в городе? Если вы о тех смертях, то мне всё равно. Я заберу девушку, приданное и уеду при первой возможности.

— За неё хорошо платят? — спросил Корвус.

— За неё платят титулом, — ответил Нэровок. — Дуэд станет первым герцогством в Тициллии.

Я задумался. Любопытная ситуация: сейчас восемь графств равноправны, после того как титул юной герцогини перейдёт на её мужа, он сразу станет на голову выше своих соседей. И наверняка попробует воспользоваться положением. Может устроить помолвку своего первенца с каким-нибудь маленьким наследником, может попытаться откупиться деньгами, которые получит вместе с женой, а может просто запросить у тестя армию и забрать земли силой. В последнем случае военной стычки не избежать, и Эльтозиану — Его Высочество отправит войско, чтобы навести порядок. Впрочем, всё это только мои размышления.

— Вы видели её когда-нибудь? — голос Корвуса оторвал меня от моих фантазий. — Я имею в виду, герцогиню.

Нэрвок, уже успевший раздобыть вино, отпил из бокала и покачал головой.

— Нет, ни разу, но, говорят, она очень красива. Мне этого достаточно.

— У девчонок может быть скверный характер, — сказал я. И ничуть не слукавил. — А у красивых, говорят, он сквернее некуда.

Корвус улыбнулся.

— Скверный характер поменять легко, — усмехнулся Нэрвок. — Любовь и забота творят чудеса даже со шлюхами.

— Вы сравнили герцогиню со шлюхой? — спросил я.

Наступило неловкое молчание. Рэнвик нахмурился, на лице Корвуса застыла мёртвая улыбка, а Нэрвок замер с вилкой у рта, глядя на меня, так, будто собрался вонзить её мне в глаз.

И тут он рассмеялся. Громоподобно и как-то булькающе, точно в нём, как в жерле вулкана, клокотало выпитое вино, грозившее вырваться наружу.

— Ну, мой друг, вы меня подловили! Разумеется, я ничего такого не имел в виду! — засмеялся он. — Порой нам всем полезно следить за языком, особенно после порции вина, которое начинает говорить вместо нас.

— Это точно, — пробормотал Рэнвик.

— Что у пьяного на языке… — буркнул я, но Корвус вовремя меня перебил. Он тоже успел раздобыть бокал (девица с подносом сновала туда-сюда, будто нарочно спаивая гостей) и, подняв его, радостно проговорил:

— Так пусть же это вино говорит только хорошее! Я предлагаю вам тост, Октавиан, за наше знакомство!

— О, это другое дело! — грохнул Нэрвок и на одном дыхании опрокинул бокал.

Корвус слегка пригубил вино. Я даже не был уверен, что он пил. И всё это время глаза его блуждали по залу. Что он высматривал? Или кого?

Музыканты на другом конце зала грянули тицжероль, дурацкий танец со сменой партнёров. Участвовать в нём обязаны все, кто находится в зале, даже служанки, а танец не закончится до тех пор, пока гости не пройдут полный круг. Говорят, цель этого танца — чтобы дамы смогли познакомиться с кавалерами. Я же всю жизнь считал, что истинное предназначение его в том, чтобы кавалеры смогли облапать каждую из партнёрш и повнимательнее посмотреть на них, чтобы ненароком не пригласить на следующий танец какую-нибудь уродину.

— Мой друг, — я вздрогнул, думая, что Корвус обращается ко мне, но его лукавый взгляд устремился на немного захмелевшего Нэрвока, — а не пригласить ли нам на танец скучающих дам? Полагаю, ваша невеста ещё не скоро спустится к нам, и пока вы официально не женаты, полагаю, это ваш шанс развлечься!

— Боги, да парень прав! — рассмеялся Нэрвок. — Когда как не сейчас? Рэнвик, офицер?

Чтобы я? Да в танец? Ни за какие деньги, я лучше снова возьму свой меч и револьвер и отправлюсь на поле битвы.

— Годы уже не те, проклятый ревматизм доставит боль не только мне, но и бедным дамам, — фыркнул я под смешки Корвуса. Я всё думал, может, мальчик и правда успел напиться? Слишком странно он себя вёл.

Рэнвик, стоявший чуть в стороне, был мрачнее тучи. Он только покачал головой. Нэрвок махнул на нас рукой.

— Идёмте, Фларэтти, пускай старики завидуют в сторонке!

Нашёл старика… Нэрвок не показался мне мальчишкой. Судя по тому, что он успел побывать на фронте, ему было не меньше тридцати, но я подозревал, что он гораздо старше.

Нэрвок тут же прилип к трём барышням, что закрывали лицо веером. Корвус лишь на мгновение отстал от него и шепнул мне чуть ли не в ухо:

— Если он выйдет из круга, следите за ним, Алви!

И тоже растворился в хороводе.

Я потерял Нэрвока почти сразу. Весь этот праздник превратился для меня в пёстрое покрывало из платьев, фраков и дублетов.

Рэнвик буравил взглядом толпу, а я, безуспешно пытаясь найти хотя бы Корвуса, думал, что ему взбрело в голову. Мысли о том, что мальчик просто хочет повеселиться, я даже не допускал: Корвус ненавидел балы и приёмы, всё это утомляло его сильнее, чем тренировки на плацу. Танцы, смех, музыка, но самое тяжёлое — толпа. У толпы всегда есть лицо. И выражение его отличается от того, что расплывается на лицах людей. Это не радостная улыбка юных девиц, что впервые прибили на приём, это не скучающий вид почтенных маман, которых уже нельзя пригласить на танец, не хмурый вид их мужей, офицеров и генералов и прочих чинов и не усталый вид хозяина банкета. На этом лице, сотканном из множества лиц — разных, приветливых или не очень — нет ни тени озорства, что сияет в глазах молодёжи, нет осторожности умудрённых опытом богатых стариков. Этому лицу всё равно, красивы или уродливы, молоды или стары люди, составляющие её, потому как в каждом из них есть то, что незримо повисает в воздухе, стоит толпе собраться, то, что накаляет обстановку, заставляя каждого чувствовать себя не в своей тарелке, сковывает движения, заставляет оглядываться назад, опасаясь, что тебя снесёт этой волной. Лицо толпы напряжено, это оскал, хищно взирающий на её членов, ища самого слабого, того, кто оступится на порицание остальным, из других же оно тащит энергию, подобно голодному упырю. Поэтому я стремлюсь держаться подальше от таких сборищ. Поэтому мессир после каждого такого приёма, устроенного его отцом, падал без сил, будто после марш-броска.

Танец продолжался. Ведомые чарами ритма и музыки, в круг вступили, казалось, всё. А тех, кто не сумел включиться, вытаскивали силой под общий хохот. И за считаные секунды круг разросся почти во весь зал. Я, наконец, нашёл и Нэрвока, довольно резво для человека его комплекции и кондиции, перебирающего ногами, увидел Корвуса, к моему удивлению, флиртующего с какой-то девушкой. Может, я всё же ошибся насчёт него и парню просто захотелось отдохнуть?.. Герцога в зале по-прежнему не было.

Ещё один круг. Нэрвок продолжал скакать между дамами, запутавшись в партнёршах. Корвус выхватил из зала служанку под громкий смех толпы. Так же поступили ещё несколько человек.

Ещё круг. Несколько танцоров сдались: дамы обмахивались веерами, раскрасневшиеся щёки блестели, груди тяжело вздымались. Мужчины пили. Нэрвок ухитрился встать в середину круга и танцевал сразу с двумя, забыв о смысле общего танца. Корвус… Боги, куда он делся?

Я хотел было броситься его искать, но он возник возле Рэнвика, тяжело дыша.

— Что про…

Но я не успел договорить: Рэнвик напрягся, взгляд Корвуса устремился куда-то за моё плечо, а через мгновение к нам приблизился Лаэрт. Его сопровождало создание, похожее на статую, какие выбивают из мрамора для украшения храмов. Её Сиятельство Серафина из рода Лаэртов и вправду выглядела нездоровой, но бледность ничуть не умаляла её красоты — юной, почти детской. Она походила на бледное привидение, которое, казалось, вот-вот растает в воздухе, настолько хрупкой и тоненькой она казалась. Внезапно у меня кольнуло сердце: она напомнила мне мать Корвуса. Мессир её почти не знал, а я помню Софию Элейскую так же хорошо, как своё первое сражение — единственное, чего никогда не забудет ни один солдат. Даже если они говорят, что забыли, уверен, что лукавят, ведь первый бой — это первая встреча со смертью. Чужой или своей. Не такой, что застигает случайно или по приходе старости, когда человек медленно угасает в постели, но той, что обрывает жизнь внезапно разорвавшимся снарядом, уже заляпанным чьей-то кровью мечом, пулей, прилетевшей из ниоткуда. И всюду крики, вопли и запах. Мерзкий запах крови, потрохов, сырой земли, пота и пороха. Вот таким парфюмом пользуется смерть, отправляясь на свидание с солдатом. Помочь забыть эту встречу может только безумие.

— Господин Фларэтти, господин Рено, рекомендую: моя дочь, Серафина.

Девушка не подняла даже глаз, но присела в лёгком реверансе. Подол её молочно-белого платья подмёл каменный пол.

Я и Рэнвик отвесили положенный поклон, а вот Корвус, в два шага очутившийся рядом со мной, улыбнулся и, протянув руку, склонился перед ней и проговорил:

— Приветствую, госпожа. В этом зале вы не найдёте человека, который испытывает больше восхищения, чем я, глядя на вас.

Я мысленно фыркнул. Серафина помедлила. Отец шумно вдохнул, и только тогда девица решилась коснуться ручкой, запечатанной в тонкую кружевную перчатку, ладони Корвуса. Он потянулся для поцелуя, но замер в нескольких дюймах от её руки. Затем выпрямился и отпустил дочь.

— Радостно видеть Ваше Сиятельство. Вам уже лучше?

Серафина не ответила, продолжив смотреть в пол. Лаэрт кивнул. Судя по его напряжённому лицу, выздоровление прошло не так гладко.

— А где Октавиан? — спросил он Корвуса.

— О, прошу меня извинить, я втянул его в этот танец, — рассмеялся Корвус. — Так что теперь дамы вряд ли выпустят его, пока не закончится музыка. У него прекрасное чувство ритма, а ещё он чертовски обаятелен! Вам повезло с женихом, моя госпожа.

Мессир снова легко рассмеялся, и Лаэрт улыбнулся следом.

— Видишь? — обратился он к дочери. — Всё не так страшно. Может, и тебе стоит пойти и хорошенько развлечься?

Серафина кивнула.

Этот ангел не поднимал глаз, но мне отчего-то казалось, что в них блестели слёзы.

— Рэнвик, мой камергер куда-то запропастился. Мне нужно распорядиться насчёт ужина… — начал Лаэрт и вдруг замер.

К нам спешил Нэрвок. Кажется, нам придётся стать свидетелями первой встречи жениха и невесты.

Его космы выглядели уже не такими прилизанными, как в первые минуты нашего знакомства, лоб блестел от пота, а ещё от графа крепко пахло вином.

— Октавиан! — Лаэрт, казалось, вдруг начал излучать радость. — Серафина, рекомендую: Октавиан…

Он вновь представил приближающуюся к нам гору. Граф остановился как вкопанный, завидев Серафину, но ничуть не растерялся.

— Наяву вы ещё прекраснее, госпожа, — он подошёл к ней ближе, и разница в их размерах поразила, наверное, даже Рэнвика. Тоненькая и хрупкая, словно бабочка, Серафина протянула ему свою худенькую ручку в перчатке. Мне показалось на какое-то мгновение, что Нэровок сейчас её сломает. Граф приложился губами к её ладони и смачно чмокнул. Лаэрт светился от счастья.

— Спасибо, — пискнула девушка.

На какое-то мгновение мне даже стало её жаль.

— Господа, — Лаэрт посмотрел на нас троих, — я бы хотел переговорить с моим будущим зятем наедине, если вы не возражаете. Рэнвик, не могли бы вы оказать мне услугу? Отыщите господина Трока и приведите его ко мне в кабинет.

Рэнвик кивнул и, сделав пару шагов, растворился в толпе.

— Мы будем рядом, — улыбнулся Корвус. — Моё почтение, Ваше Сиятельство, герцогиня, господин…

Он откланялся и повёл меня на балкон.

— Идёмте, Алви, подышим воздухом.

Музыка была слышна и здесь, но после того как Корвус затворил дверь, звуки стали тише. В этот момент я понял, что голова у меня раскалывается от шума.

— Тот, кто придумал эти званые ужины, должно быть, сегодня не находит покоя в загробной жизни, — проговорил я. — Так часто его поминают словами, что не звучат даже в казармах.

Корвус тоже выглядел измученным, хотя и старался скрыть это. Его весёлость разом улетучилась, стоило нам остаться наедине. Теперь он был задумчив.

Корвус облокотился на перила и, прищурившись, уставился вдаль, точно пытался разглядеть в покрытом огоньками городе таинственного зверя, сидевшего в засаде.

— Мессир? — позвал я его. — Может, принести вам выпить?

Он отказался.

— Мне нужна трезвая голова, — проговорил Корвус.

— Что-то случилось? Каков наш следующий шаг?

— Только ждать, — тихо сказал он. — Когда и если чудище ударит вновь.

— Вы всерьёз намерены использовать Нэрвока как приманку?

— Он стал ею, едва ступил за порог замка.

— Почему?

— Боюсь, вы были правы с самого начала, мой друг. Дело в Серафине. Кто-то очень не хочет, чтобы она вышла замуж, Алви, — проговорил Корвус тихо. — Или чтобы она напротив, вышла замуж за кого-то конкретного.

Я замер как вкопанный.

— С чего вы взяли? Какое дело к этому может иметь девушка?

— Судите сами, — Корвус повернулся ко мне. Глаза у него блестели, как в лихорадке. — На кону стоит большой куш: титул и огромные деньги. Трое из погибших, так или иначе, были в какой-то мере… близки с герцогиней. Её потенциальный жених, союз с которым вызывал вопросы, Варен, человек, что был рядом всю её жизнь, Рэнвик-младший…

— Не сходится, мессир, — проговорил я, начиная понимать, в чём тут дело. И это мне сильно не нравилось. — Четвёртая жертва никак не была связана с герцогиней, тело охотника нашли в лесу, далеко за городом, а Рэнвик-младший…

— Четвёртая жертва… — Корвус помедлил с ответом. — Четвёртая жертва могла оказаться случайной, такого ты не допускал? Случайным свидетелем, скажем, этого заговора. Парень был охотником. Теперь только богам известно, что он мог услышать в чаще.

— Вы подгоняете факты, — отрезал я. — К тому же Рэнвик-младший никак не был связан…

— Он был связан с Серафиной, — отрезал Корвус.

— Откуда вы знаете?

— Локон, что мы нашли. Он принадлежит ей.

Я опешил.

— Откуда вы…

И тут до меня дошло. Танец. Девушки. Служанки. Корвус не развлекался, он вглядывался в их лица. И в волосы.

— Но в замке полно прислуги, откуда вы знаете, что…

— Когда она подошла, я всё понял, Алви, — задумчиво проговорил Корвус. — Когда я только нашёл эту прядку, то сразу подумал, что эта девушка должна быть необычайно красивой. И богатой.

— Почему?

— Локоны в прядке слишком ухоженные, не под стать служанке, пахнут дорогими духами, а не дешёвым мылом. И цвет… Когда я увидел её, Алви, то понял, что Серафина — единственная зацепка, которая хоть как-то может объединять эти смерти. Я просто уверен, что это её локоны хранил Рэнвик-младший, из-за них его растерзал зверь. Или кто-то другой. Кто-то, кто узнал, что она тайно встречается с сыном капитана дворцовой стражи. В ту ночь он пошёл к ней.

— Даже если это правда, а все остальные?

— С Эдвином всё понятно, он был нежеланной партией. Варен… Варен мог тоже иметь виды на Серафину, и когда этот некто об этом узнал, поспешил избавиться от соперника. Про охотника я уже сказал.

Я подумал. Эта теория казалась мне очень нескладной, но пока только она могла более-менее объяснить происходящее. У меня в голове возник лишь один вопрос.

— Хорошо, а если так, то кто же тогда этот серый кардинал? Трок?

— А вот здесь, мой друг, Алви, мне нечего тебе ответить. — Корвус вздохнул. — Подозревать его было бы самым простым решением.

— Но?

— Не слишком ли сложная схема? — спросил он. — Убивать женихов до тех пор, пока он не останется единственным претендентом на руку девушки? Не проще ли сразу угробить герцога и освободить себе место? Ведь это даже проще: Серафина не имеет прав на кресло правителя. Его может занять только мужчина. Если бы Трок убил Лаэрта и женился на Серафине, он бы тут же смог провозгласить себя правителем.

Я задумался.

— Не всегда дело только во власти, мессир. Когда речь заходит о женщине, любая логика даёт сбой. Даже мужская. Кто знает, что там, в голове убийцы? Может, он и вовсе не хочет, чтобы девчонка выходила замуж и покидала замок. Некоторые отцы, скажем, не хотят отпускать детей.

Корвус задумался.

— Тогда зачем он согласился на моё предложение найти зверя? Почему просто не оставил нас в темнице и не забыл о нашем существовании? Зачем позволил пригласить Нэрвока?

— Чтобы отвести от себя взгляд, чтобы устранить ещё одного претендента, — сказал я неуверенно.

Корвус устало усмехнулся.

— Не зря я запретил вам пить, Алви.

— Я вас не послушал. Припустил пару бокалов, — сознался я.

Мессир снова выдавил слабую улыбку.

— У нас ещё будет время подумать над этим, мой друг. Сейчас наша задача — сделать так, чтобы Нэрвок пережил эту ночь. И, возможно, когда цепь убийств прервётся, ответ мы получим. Давайте вернёмся в зал, пока нас не хватились.

Мне очень не хотелось идти обратно в этот мир пестроты, от которой болят глаза, шума, от которого гудит в голове, и запахов, которые с каждым часом становятся все отвратительнее, но делать было нечего.

Насчёт запахов я оказался прав: вино и закуски плохо сочетаются друг с другом, если дополнительной приправой выступает пот. Даже открытые окна не могли перебить винную спёртую духоту, царящую в зале.

Мы вернулись тому же столу, где оставили Нэрвока с его невестой и Лаэртом. Теперь же там было необычайно пусто, и эту пустоту скрашивала лишь молочно-белая черноволосая статуя.

Корвус заспешил к девушке. Мои опасения насчет мессира крепли с каждым его шагом.

— Ваше Сиятельство, — он снова поклонился девушке. Интересно, а как бы она отреагировала, узнав, что он наследный принц Эльтозиана? Упала бы в обморок? Бросила бы на него трепетный взгляд? Презрительно сощурилась? Я никогда не устану играть в эту игру.

— Как вам вечер? — спросил он, не дождавшись ни кивка, ни реверанса, ни даже взгляда. — Нравится?

— Как висельнику эшафот, — проговорила она тихим, но жёстким голосом, совсем не подходящим для такой очаровательной головки. Мы с Корвусом переглянулись. Я отошёл к столу, делая вид, что меня интересует только еда, а сам прислушался.

— Отец старается для вас, — сказал Корвус мягко.

— О да, надо же с чего-то начинать, — совсем не по-девичьи отозвалась Серафина. — Правда, слишком поздно. Что вам нужно? — спросила она вдруг.

— Глядя на вас, я подумал, что вам нужна компания, — просто ответил Корвус. — Могу побыть с вами, пока не вернётся ваш отец или жених. Не знаете, где он?

Девушка хмыкнула.

— Подозреваю, ему понравилось танцевать, — отозвалась Серафина холодно. — Вы правы, он само очарование.

Мы втроём посмотрели на Нэрвока, который уже успел изрядно набраться и теперь открыто флиртовал с одной из девушек, что разносила напитки.

— Я сказал это, потому что так велел этикет, — внезапно севшим голосом отозвался Корвус, чем ещё сильнее укрепил мою тревогу.

— Тогда вы, выходит, лжец, — улыбнулась Серафина грустно. — Или вы просто хотели угодить моему отцу?

— Я хотел поддержать вас, — отозвался Корвус тихо.

Она посмотрела на него, бросила, точно оплеуху, резкий и прямой взгляд, на какой бы не осмелилась ни одна женщина. Знаю я этих девиц — их с детства учат быть покорными и не смотреть на мужчин без разрешения.

— Поддержать? — улыбнулась она, и в этой улыбке я увидел такую печаль, какую не увидел бы, если бы девчонка залилась слезами. — Значит, и вы понимаете, что я не могу за него пойти? А вот отец не понимает. Никто не понимает.

— Я понимаю, — сказал он. Ещё немного и он заговорит шёпотом.

Мне казалось, ещё немного, и она расплачется. Но в этот момент мне отчего-то было жаль не Серафину, я смотрел на мессира и точно слышал грохот, с которым бьётся его сердце. Бьётся на миллионы осколков. Брак по расчёту — вот что пугало его похлеще какого-то там зверя.

— Вряд ли, — устало и зло отозвалась девушка. — Что вы можете об этом знать? Отец приставил вас следить, чтобы с этой свиньёй ничего не случилось, — она кивнула в сторону Нэрвока. — И наверняка пообещал вам кучу денег. Отрабатывайте. Только оставьте меня в покое.

Девушка развернулась, пытаясь уйти, но Корвус успел ухватить её за руку.

— Позвольте мне вас проводить…

Серафина выхватила руку.

— Я сама найду путь до своей спальни, — с презрением проговорила она.

— Одной ходить опасно. Зверь…

— Говорят, он убивает только мужчин, — фыркнула герцогиня. — Мне бояться нечего. А вот вам бы следовало оглядываться по сторонам. Впрочем, если вы провороните этого борова, я не сильно расстроюсь.

И она удалилась, уплыла сквозь толпу, словно призрак, но не растворилась, а точно прорезала её. Люди расступались перед Серафиной, а она шла, гордо подняв голову. Она не была частью этой публики.

— Ну и характер, — проговорил я, глядя девушке вслед. — Вот они все такие, мессир, помяните моё слово. Какими бы хрупкими ни были эти птички в юности, после замужества они все превращаются в сварливых ворон, которых и пушка не заткнёт. Только эта превратилась в неё ещё до замужества, как думаете, почему?..

Я прервался на полуслове, взглянув на мессира. Вид у него был отрешённый и до того печальный, что мне захотелось убрать подальше все острые предметы.

— Корвус? — я позволил себе вольность и, подойдя, положил руку ему на плечо. — Всё в порядке?

Я уже знал, что не всё, но мне нужно было услышать, что он скажет. Я бы хотел знать, что он чувствует.

Корвус улыбнулся. Легко и радостно, как может только он.

— Женщины, мой друг, они всегда непредсказуемы. Идёмте, у нас есть работа, — мессир кивнул в сторону Нэрвока.

Как-то ни было, девчонка была права: зверь её не трогал. Даже если теория Корвуса верна, Серафина в безопасности. В отличие от её потенциального жениха. И мессира. Я молился всем богам, чтобы мои опасения были моей ошибкой, и кроме меня происходящего с Корвусом никто не заметил. Особенно тот, кто против, чтобы герцогиня имела поклонников.