Городской детектив. Тени прошлого

Мария Карташева (2020)

«Леденящий ужас крадётся по кровотоку. Слышно, как скрипят ступени, а ты одна. Утром тебя уже не найдут. Только твоё лицо будет взирать на прохожих с листовок, расклеенных по городу». Особый отдел «УГРОЗА». Их работа — розыск маньяков. Тех, кто орудует за гранью норм и морали, презирая все законы. Не чувствуя эмпатии. Глафира Польская ещё вчера захотела стать следователем, а сегодня она уже в «УГРОЗЕ». Обострённое чувство справедливости толкает её в эпицентр событий. И Глафира проходит через жернова страха и отчаяния. А ещё Глафира не может уйти из отдела, потому что с ними затеял игру опасный убийца и никто не может покинуть поле боя, иначе дорогие им люди исчезнут. Встречайте! Глафира Польская, очаровательная красотка, вчерашняя восторженная студентка, живущая в идеализированном мире, где есть чёткая грань между добром и злом и рыцари в сияющих доспехах.

Глава 2

Глаша еле успевала бежать за Визгликовым, который всё время что‑то ворчал, стремительно продвигаясь по улице. Хорошо ещё, дождь был недолгим и уже закончился, но вскоре, видимо, предстоял настоящий ливень, потому что по небосводу метался ветер, а на горизонт наплывали грозовые тучи, и это предвещало настоящее светопреставление.

— Ну милая, ну котёнок, ну что ты ругаешься. Что значит, ты час стояла у больницы? Прости, прямо с отделения дёрнули. Да не забыл я про тебя! — Визгликов устало вздохнул и закатил глаза. — Я про тебя не забыл, а просто срочно уехал. Да, ты уже можешь отправляться домой или куда ты там собиралась. Нет, сегодня меня ждать бесполезно, — Стас повесил трубку. — Забудешь здесь… Конечно, забыл.

— Вы что, про девушку забыли, которая нас подвозила? — спросила Глаша и с опаской посмотрела на почти чёрное небо.

— Польская, вот только ты не лезь! — он махнул рукой, нырнул в подворотню и остановился, чтобы оглядеться, так как не мог понять, правильно ли они пришли.

Потом, сверившись с сообщением и номером дома, обозначенным на табличке, удовлетворённо крякнул и сказал:

— Хорошо хоть, пришли уже, а то совершенно нет никакого желания мокнуть.

Стас направился к парадной.

— Скажите, а зачем вам я? — Глаша чуть не врезалась в него сзади, так как Стас резко остановился посреди двора.

Следователь медленно развернулся и перевёл на неё взгляд. Он несколько секунд созерцал девушку, словно не узнавал и пытался понять, кто она.

— Вот лично мне ты не нужна, — тихо и вкрадчиво произнёс Стас. — Но у меня есть начальство, которое решило, что очередная девица просто необходима нашему отделу. Видимо, для того, чтобы повесить на нас ещё один декрет, — он вздохнул. — Ты, кстати, в отпуск скоро?

— Какой отпуск? — нахмурилась Глафира.

— Декретный! — воскликнул Стас и, разглядев номер нужной им квартиры, дёрнул за ручку двери подъезда.

— Да я вроде не собиралась, — пожала плечами Глаша. — И я не замужем, — догнав его, добавила она.

— Зачем мне эта информация? — спросил Визгликов, открывая дверь.

— Это насчёт декрета.

— Польская! — он развернулся к ней и почти зашипел. — Отстань от меня. Шутка это была, ирония, сарказм, юмор. Знакомы такие понятия?

— Да, — Глаша похлопала глазами. — Но вряд ли их можно ставить в ряд синонимов.

Что‑то пробормотав, Визгликов быстро скользнул в парадную, не придерживая двери.

— Я же могла там остаться, — укоризненно сказала Глаша.

— Я этого и добивался, — шикнул на неё Стас. — Ну‑ка тихо.

Вход в дом мрачнел стенами, давно не видевшими ремонта, воздух был насыщен пылью, а также запахами, которые явно выдавали присутствие кошек.

Визгликов стал осторожно, почти неслышно подниматься по лестнице. Он вытянул шею и посмотрел сквозь спираль перил, уходящую вверх. Жестом подозвав Глашу, Стас шепнул:

— Иди на улицу. Стой там, пока я не позову.

— А что случилось? — затаив дыхание, спросила девушка.

— Просто уйди, — зашипел громче следователь.

— Стас, это ты там в казаки‑разбойники играешь? — сверху свесилась голова мужчины.

— Тьфу ты, — выругался Стас. — Всё прикрытие испортил. Я, можно сказать, молодое поколение стращаю, а ты… Пошли, Польская!

— Ну зачем вы так? Я же поверила, — обиженно протянула Глаша.

— Понимаешь, Польская, — Стас остановился на лестнице и повернулся к ней вполоборота, — тебе как следователю голова дана, чтобы думать, а не просто для красоты.

После этих слов Глафира услышала, что за её спиной открылась входная дверь. Стас вдруг изменился в лице, Глаша лишь почувствовала, как он железной хваткой вцепился ей в руку, а затем показалось, что она буквально по воздуху пролетела несколько метров. Глаша больно ударилась при падении и оказалась под защитой выступа стены. А на том месте, где она стояла, стали слышны какие‑то чёткие и быстрые хлопки, и только спустя мгновение Глаша поняла, что это выстрелы.

— Польская, наверх! — скомандовал Визгликов. — Мужики, в квартиру запустите её, вызывайте подмогу! Снаружи два человека, внутри один! Свидетеля от окон уберите! — прокричал он и прыгнул спиной вперёд за тот же выступ. — Какого беса ты здесь сидишь? — тяжело дыша, спросил он у Глаши.

— Я не знаю, — девушка была в состоянии шока, она смотрела расширенными от ужаса глазами на Стаса и мотала головой.

— Дура! — цыкнул следователь на девушку. — Э, алё! Борзо́та, вы в курсе, кого сейчас кошмарите?

— Да нам фиолетово! — отозвался высокий голос. — Визгликов, а я смотрю, ты форму растерял совсем.

Стас на секунду перестал дышать, потом поднялся во весь рост и вышел из укрытия.

— Погорелов, вы чё, обалдели, что ли? Чего за игры такие дебильные? Тем более, в жилом доме.

— Здравия желаю, Станислав Михайлович. Дом под расселение, людей здесь нет. Только рабочие живут, но их мы предупредили, — мужчина стянул маску с лица. — Прости, дорогой товарищ, но у нас сложная ситуация. — Погорелов пожал руку Визгликову.

— Она была бы крайне печальной, если бы у меня табельное с собой было. Ты же знаешь, как я стреляю, — Стас ответил на рукопожатие и повернул голову к Глаше. — Польская, ты там живая?

— Местами, — всё ещё ошарашенная Глаша стояла, прижавшись к холодной стене.

— Вот и барышню мне чуть до неврастении не довели. Дебилы, как есть дебилы, — покачал головой Стас.

— Станислав Михайлович, моё дело маленькое. Мне приказали, я проверку навыков провёл, теперь поехали со мной. Василий Степанович ждёт. А то, что вы оружие с собой не носите, знают почти все.

— Погорелов, у меня заготовлена целая речь по поводу твоего появления. Но все мысли я выскажу непосредственному руководителю, а своё отношение к тебе — уже по дороге. Ибо не хочу, чтобы рабочие, которые здесь живут, смогли выучить сакральный язык офицерского мата. Они ведь не офицеры. Поехали, чего встал? — сварливо сказал Визгликов, пробегая мимо человека в чёрном костюме и с балаклавой в руке.

Глаша, не ожидая приглашения, на трясущихся мелкой дрожью ногах спустилась по лестнице и скользнула за Визгликовым в машину. Она притаилась на заднем сидении микроавтобуса и разглядывала ничего не выражающие лица двух мужчин, своей комплекцией заполнивших весь ряд передних кресел.

— Стас, не обижайся, — в машину прыгнул ещё один человек. — Ну ты же знаешь, что такие проверки — часть нашей работы.

— Не-не-не, — Визгликов помотал головой. — Вашей. Я уже не в теме.

— Это ты так думаешь, — усмехнулся Погорелов.

— Блин, со мной же эта была… — Визгликов пощёлкал пальцами, силясь вспомнить имя Польской.

— Глафира, — подсказала девушка.

— Точно! — Визгликов покивал головой. — Мы её в подъезде забыли.

— Вы издеваетесь? — укоризненно спросила Глаша.

— Ну, как‑то уже фразу подготовил, не сказать было бы обидно, — пожал плечами Стас. — Едем‑то куда?

— Стас, ты вроде на память не жаловался? — Погорелов вздохнул. — К Скорякову.

Микроавтобус чётко встал на пятачок парковки, и люди поспешили на выход из машины. А дальше все бросились короткими перебежками к входу в здание, потому что наконец хлынул ливень, который уже второй час не мог решиться: спускаться ему на землю или нет.

Окна в кабинете генерал‑лейтенанта Скорякова были распахнуты, вокруг витал запах свежести, воды и весны. Мужчины расселись вокруг стола, а Глаша примостилась у стены за шкафом, там, где опять был единственный свободный стул. Вскоре дверь распахнулась, и широким шагом через кабинет прошёл Василий Степанович.

— Добрый вечер, товарищи офицеры! Спасибо, что так оперативно собрались. Дело у нас сложное, но очень важное, — Скоряков вздохнул. — Стас, ты помнишь Зарянского?

— Виктора Соломоновича Зарянского, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения я не помню, — мрачно сказал Визгликов.

— Вот и отлично! Он пошёл на сотрудничество со следствием, но разговаривать будет только с тобой. Это, так сказать, его личное решение. Причём он просит, чтобы, когда его будут перевозить по городу, ты тоже присутствовал.

— Ну, может, ему аниматоров вызвать или патибас нанять? Чё сразу Визгликов? — возмутился Стас.

— У него есть важная информация. И давай здесь мне не ёрничай, — скривил лицо Скоряков.

— Пять лет прошло, и вдруг на тебе. Его озарило, — Визгликов стукнул себя по лбу. — С его умственным развитием он через месяц события забывает, а не то что через такое количество времени, — заметил он.

— Не бузи, — вздохнул Василий Степанович. — Короче, у него появилась информация, что его хотят убить. А вот за что, он расскажет только тебе, — Скоряков развёл руками. — Почему он такой любовью воспылал именно к тебе, я не знаю. Но есть оперативная информация, что у того, кто шёл к Зарянскому, имеется отличительная черта, а именно косой шрам через весь подбородок и татуировка на тыльной стороне ладони в виде треугольника.

— Это же наш труп, — тихо сказала Глаша.

— Кто это? — удивлённо воззрился на неё Скоряков, до сих пор не замечавший девушку.

Стас развернулся и печально посмотрел в сторону Глаши.

— Это Польская, вы сами просили её привезти, — отмахнулся Визгликов.

— Зачем? — уставился на него Скоряков.

— Ну я откуда знаю?! — Стас всплеснул руками. — Ваши странные приказы я не обсуждаю. Вы вообще каким‑то бредом занимаетесь последние несколько часов, — Визгликов постучал пальцами по столу.

— Визгликов, толком объясни, — терпеливо попросил Василий Степанович.

— Вы настоятельно рекомендовали ещё одно процессуальное лицо привезти, — устало посмотрел Стас на руководство.

— Зачем? У меня их здесь море, — удивлённо протянул Скоряков.

— Вы сказали, что нужно лицо. Я привёз! — с нажимом сказал Визгликов. — Ну там ещё связь глюканула, может, я что не так расслышал. Куда её теперь девать?

За окном ярким росчерком сверкнула молния, и сразу за этим раздался оглушительный треск грома.

— А вам совсем неинтересно, что вчерашний труп на Малом имеет такие же отличительные признаки, как нам только что сказали? — спросила Глаша.

— А ты откуда знаешь? Он в перчатках был, — обернулся на неё Стас.

Глаша пожала плечами.

— А я заехала к судмедэкспертам. Почитала предварительное заключение. Обратила внимание на эти детали.

Скоряков даже просветлел лицом после этих слов.

— Вот как надо работать. Учитесь! — хлопнул по столу генерал‑лейтенант. — Визгликов и, — он посмотрел на Глашу, — как вас?

— Польская Глафира Константиновна, — Глаша встала и представилась.

— Не может быть, — тихо пробормотал Скоряков. — Исаич меня пристукнет. Короче, Визгликов и Польская, поступаете ко мне в распоряжение, дело о трупе на Малом под особый контроль, ничем больше вы не занимаетесь. Деятельность свою кипучую переносите в кабинет, расположенный в другом конце коридора. Погорелов и Латунин — ваш оперативный ресурс. Латунин только утром приедет. Завтра перевозим свидетеля. Готовность в семь утра. Всем быть возле моего кабинета. Более не задерживаю.

— Офигеть не встать, — ляпнул Визгликов.

— Что? — Скоряков перевёл на него тяжёлый взгляд.

— Так точно! Быть в семь утра! — проговорил Стас.

— Другое дело. А сейчас больше никого не задерживаю, — Скоряков углубился в бумаги, а Глаша и Погорелов вышли за дверь. — А, ну и проверьте версию Глафиры Константиновны. Может, и правда такое совпадение. Хотя вряд ли.

В кабинете кроме самого хозяина остался ещё и Визгликов, который сидел и что‑то чертил на бумажке.

— Ты здесь на ночь, что ли, останешься? — невозмутимо спросил Скоряков, захлопнув папку и потягиваясь. — Лично я домой, — проговорил он, надевая пиджак.

— А мне вот интересно, — Визгликов подпёр голову рукой. — Когда это мы нарушили договор о том, что я больше не истончаю вашу нервную сеть, а вы меня не трогаете?

— Сегодня. Ты разве не заметил? — Скоряков взял портфель. — Ты, Стас, спец от бога. Характер у тебя поганый, правда. Как тебя бабы, простите, дамы терпят.

— Об этой пагубной стороне моей личности они узнают лишь тогда, когда наши отношения начинают покрываться мхом быта, а обычно до этого не доходит. Поэтому для них я — весёлый балагур! А слово «поганый» своим происхождением обязано первично латинскому «паганус», что значит «языческий», а вторично…

Во время занудного монолога Скоряков успел собраться и прошествовать на выход.

— Я тебя уже не слышу! — донеслось из‑за двери. — Кабинет не забудь закрыть.

Глафира присела на подоконник в коридоре. Она смотрела, как дождь чертит на стекле зигзаги, и грустила, что не взяла с собой зонтик, хотя умная мама настаивала на этом. Теперь же предстояло прыгать по лужам и накрывать голову пакетом, что выглядело бы очень смешно, а оказываться в таких ситуациях девушка не любила, но тем не менее часто попадала в них.

Глаша вдруг увидела, что Скоряков покинул свой кабинет, а через несколько минут вялой походкой оттуда вышел и Стас. Девушка подскочила к нему и тихо проговорила:

— Я ничего не поняла.

Стас взглянул на неё, вздохнул и пожал плечами.

— Неудивительно. Я всегда был против использования женщин в полиции и следственных органах.

–А я что, лошадь тягловая, чтобы говорить об использовании? — вспыхнула Глаша.

— Не, — цокнул Визгликов, окинув её взглядом, — с такой комплекцией точно нет.

— Хватит издеваться. Мне в семь утра здесь быть? — настойчиво спросила она.

— Ага, — кивнул Визгликов и поспешил вниз на выход.

Глаша выскочила за ним и оказалась под крышей крыльца, а вокруг водопадами стекал дождь. Возле них припарковалась машина, за рулём которой Глафира узнала барышню, подвозившую их до больницы. Визгликов махнул рукой и скрылся в спасительном салоне. Авто сверкнуло огнями и тронулась с места, оставляя Глашу один на один со стихией, разыгравшейся в ночи. Но вдруг вспыхнули стоп‑сигналы, автомобиль резко сдал назад, и задняя дверь гостеприимно распахнулась.

— Польская, садись уже, ты мне и так весь вечер испортила. Теперь я ещё ждать тебя должен?!

***

Глафира скользнула в подъезд, тихонько открыла дверь квартиры, быстро сменила успевшую промокнуть одежду на домашний костюм и вошла в гостиную, где за дружеским застольем, окутанные лёгкими винными парами, сидели мама, папа, брат и Лев Исаевич с супругой.

— Наша красотка пришла, — расцвела улыбкой Людмила Вячеславовна. — Как рабочий день?

— Чудесно, — устало улыбнулась Глаша. — Завтра в семь утра надо быть на службе.

— Как? В субботу? — мать даже отвлеклась от накладывания салатов в тарелку дочери.

— Не бережёт тебя начальство, — сказал Лев Исаевич.

Глаша пожала плечами, удобно устроилась на стуле, кинула взгляд за окно, где по‑весеннему ярко бесновалась непогода и почувствовала себя абсолютно счастливой в этом уютном домашнем кругу.

— А причина в том, что я вхожу в состав следственной группы по важному делу. — Глаша только сейчас почувствовала, насколько сильно она проголодалась, но заметила тревожные переглядывания родственников и друзей родителей.

— А! — проговорила она с набитым ртом, — я поняла, почему товарищ генерал сказал, что Исаич его убьёт. Дорогие мои родственники! Если вы думали, что засунули меня на неделю в следствие и я оттуда сбегу, то вы крупно просчитались. Я давно раскусила ваш план и просто воспользовалась ситуацией, чтобы без скандалов пойти работать туда, куда я считаю нужным. И за это вам всем огромное спасибо. Я так вас люблю! — Глаша почувствовала тяжёлую и приятную сытость и подмигнула в ответ на недоумение присутствующих, а затем встала из‑за стола. — Я спать. С ног валюсь.

Когда девушка вышла, в пространстве повисло неловкое молчание, и слышен был только одинокий возглас Людмилы Вячеславовны:

— Лев! Костя! Как так?

— Ну просто наша дочь довольно умная. И, значит, она на своём месте, — проговорил Глашин отец, старательно гася улыбку.

— Я этого так не оставлю, — назидательно сказала мать, и разговор вернулся в прежнее неспешное русло.

Глаша стояла в темноте комнаты, ей казалось, что в этот день она перешагнула порог беззаботной юности. И хотя двадцать семь лет для многих ассоциируются с появлением детей, семей, ипотек, личных автомобилей и остальных признаков социальных радостей, с Глафирой только сегодня попрощалась беззаботная жизнь, и ей показалось, что она нашла своё место.

***

Утро выдалось солнечное, умытая природа ликовала и усиленно продвигалась навстречу восходу, отчего деревья во дворах стали ещё зеленее, а трава почти полностью закрыла проплешины земли. Глаша уже бежала в сторону управления, как вдруг рядом с ней остановилась старинная спортивная машина.

— У тебя утренняя гимнастика или тебя подвезти? — спросил сидевший за рулём Визгликов.

— Подвезти, — не раздумывая кивнула Глафира и быстро прыгнула на переднее сиденье. — Что, забрали машину из ремонта?

— Нет, я не робот и в те несколько часов, которые мне удалось поспать, я не мотался по мастерским. Взял у друга.

Стас покосился на неё.

— Чё ты такая, прям светишься, а? Аж противно, — скривился он.

— Ну, судя по всему, вам вообще мало кто приятен, — съязвила Глаша. — Поэтому я пропущу ваше замечание мимо ушей. Вам судмедэксперты не звонили? Может, что‑нибудь новое? —

Визгликов вздохнул:

— Может, я открою тебе тайну, но они тоже спят по ночам.

— А вы нормально умеете общаться? — с улыбкой спросила девушка.

Машина, кряхтя, повернула к двухэтажному зданию, где половину верхнего этажа теперь занимал Скоряков и его следователи. Визгликов раздумывал, где бы припарковаться, и проговорил:

— Я смотрю, ты за одну ночь из забитого утёнка выросла в гадкого говорливого лебедя, — он втиснулся между УАЗом и чьим‑то стареньким фордом.

Глаша заметила, как к их машине метнулся высокий мужчина, напоминающий красивого белокурого артиста, фамилию которого она не могла вспомнить. Он подошёл со стороны Визгликова и постучал в стекло. Стас открыл окно и воззрился на него.

— Чё тебе?

— Стас, привет, давай стразу в автобус. Нужно за свидетелем ехать. Утром Зарянского на прогулку хотели вывести за каким‑то лешим. Хорошо, сегодня смена нормальная, они стали допытываться и проверять, зачем в такую рань его вести. Короче, тормознули процесс. Но его срочно нужно забирать, — сказал Роман.

— А его в СИЗО‑то давно привезли? — спросил Визгликов.

— Вчера только. Привет, красавица, — подмигнул Глаше Латунин. — Простите, но я похищаю вашего кавалера. — Латунин исчез из поля зрения.

Глафира только покачала головой, вылезла из машины и поплелась за Визгликовым, раздумывая о том, что ей ещё не раз придётся доказывать всем, что она тоже работник следствия.

— Ты‑то куда? — спросил Стас, обернувшись на неё. — Иди, обустраивай кабинет, короче, занимайся чисто женскими делами. А потом переходи к рабочим обязанностям.

— Судмедэксперты сказали, чтобы я раньше двенадцати дня даже близко не подходила, — невозмутимо ответила она. — Нефёдову осмотрят только после одиннадцати, и заключение будет к трём. На вечер я вызвала её мужа и дочь. Можно я с вами поеду? — упрямо сказала Глаша.

— А на фига ты меня про медиков тогда спрашивала? — покосился Стас, залезая в автобус.

— Ну, может, они вам, как лицу более авторитетно выглядящему, что‑то уже рассказали.

Глаша взялась за поручень и тоже направилась внутрь салона.

Роман удивлённо воззрился на неё и глянул на Стаса.

— А это? — Латунин покрутил в воздухе пальцами, показывая на Глашу и на Визгликова.

— Я не это, я Глафира, — буркнула девушка, с сидения глядя на Латунина.

Польская кивнула Погорелову, устроилась на свободном месте, и настроение её стало резко портиться, она снова почувствовала себя не на своём месте. Глаша не предполагала, что ей придётся сражаться за право быть членом этой группы. Ей казалось, что все они занимаются теперь одним делом и должны быть заодно, но пока она видела лишь недопонимание во взглядах и терпела издёвки Визгликова.

— Сотрудник это наш, — мрачно сказала Стас. — Понимаю, — он театрально вздохнул, — раздражает, но что сделаешь, она у нас блатная, — тихо добавил Визгликов, косясь на подходящего Скорякова. — Василий Степанович, её с собой брать, что ли?

— Обязательно. Я вижу, Глаша — девушка рассудительная, и все процедуры будут соблюдены, чтобы потом адвокатура не заворачивала всю нашу работу в трубочку и не спускала в канализацию, — сказал Василий Степанович. — Как доберётесь обратно, жду вас в кабинете. И тебя, и Глашу.

— Ладно, буду считать, что она мой личный секретарь, — сварливо заметил Визгликов. — Поехали, а то к вечеру доберёмся. А, нет, стоять! Я пошёл за оружием, а то совсем старика застремали.

Визгликов, натужено кряхтя, выбрался на улицу и посеменил в сторону главного входа, а оперативники, не стесняясь, принялись рассматривать Глашу.

— Мне двадцать семь лет, я не замужем, в декрет не собираюсь, вредных привычек почти нет, — ответила она на их взгляды. — Ещё вопросы будут?

Мужчины переглянулись и усмехнулись.

— Рома Латунин. Добро пожаловать, — он кивнул. — Более развёрнуто представляться?

— Не стоит, — улыбнулась в ответ Глаша.

Наконец вернулся Визгликов, и автобус тронулся с места. Глафира почувствовала какое‑то маленькое личное торжество, которое подпрыгивало внутри всего организма. Она ехала за свидетелем, она была частью чего‑то важного и нужного.

***

Проехав через ворота охраны и оставив позади все процедуры досмотра, Визгликов вышел из автобуса. Глафира выбралась следом, и её сразу как‑то придавила атмосфера места. Хотя здание было новое, но ей казалось, что вокруг разлит негатив. Для неё всегда было странно, что люди совершают аморальные проступки, и в какой-то степени поэтому она стремилась стать частью исправительной системы. Но девушка оказалась не готова к тому, что в одном месте может находиться большое количество осуждённых за преступления.

— Рядом держись! — цыкнул на Глашу Визгликов.

— Приветствую, гражданин начальник! — радостно заулыбался появившийся в конце коридора высокий мужчина с рябым лицом.

— Разговорчики! — прикрикнул на него конвойный и увёл через боковой коридор на улицу к машине.

Визгликов проводил его взглядом и пожал руку вышедшему из двери мужчине.

— Петрович, здорово. Я могу поговорить с человеком, кто его на прогулку пытался вывести?

— Не знаю, он у начальника сейчас. Стас, не могу сказать, что он специально это сделал, — мужчина задумался. — Хотя в шесть утра никакой надобности переть его на улицу не было. Я тебе советую позже заехать или сам тебе позвоню.

— Договорились. Спасибо тебе, что маякнул, — Визгликов пожал ему руку и направился к конторке, где ему предстояло заполнить бесконечные бланки, свидетельствующие о том, что он, как выражался сам Стас, «принял на ответственное хранение Зарянского». Но сегодня день был более‑менее удачный, потому что всю писанину можно было спихнуть на Глашу.

Когда они снова очутились на улице, Станислав остановился возле автобуса и серьёзно взглянул на девушку.

— Глафира! — твёрдо сказал Визгликов. — Разговаривай с заключённым только по необходимости. Он всегда к женщинам неравнодушен был, и в длинном списке его преступлений есть и удушение возлюбленной. Рядом с ним не сиди, я захожу первый, ты располагаешься возле двери. Всё поняла?

Глаша согласно кивнула, и Стас двинулся внутрь.

— Ну и зачем ты решился нарушить мою спокойную жизнь? — спросил Визгликов, глядя на Зарянского, который сидел между Латуниным и Погореловым.

— Соскучился. Прям проснулся утром и думаю: как там Станислав Михайлович поживает, не горюет ли обо мне, — с ехидной улыбочкой просипел Зарянский.

— Так ты бы мне письмо написал, — не меняя выражения лица, проговорил Стас.

— Знаю я вас, вы б не ответили, — шутил Зарянский, внимательно разглядывая Визгликова и Глашу. — А это новенькая в отделе?

— Не отвлекайся! — рявкнул на него Стас. — Какой же такой ценной информацией ты обладаешь, что тебя из какого‑то угла вытащили, протёрли и на свет белый выставили, да ещё и средства сейчас бюджетные на тебя тратят, чтобы спрятать. Не верю я, Витя, что о тебя мараться кто‑то захочет, — спокойно сказал Визгликов.

Зарянский пожал плечами.

Вдруг послышался голос водителя:

— Мужики, там дорогу ремонтируют впереди. Давайте кустами объедем, здесь совсем близко.

— Ну давай, давай, — нетерпеливо сказал Погорелов. — Ты ж знаешь, как лучше ехать. Я прав, Станислав Михайлович?

— Ой, да делайте вы, что хотите. Я ещё даже кофе с утра не хлебнул, а мне уже транслируют рожу Зарянского.

— Нет! Не надо кустами! — заключённый вдруг позеленел. — Это они затеяли!

— Виктор, — устало проговорил Визгликов, — не нужно так преувеличивать свою значимость. Я ни в жисть не поверю, что из‑за Вити Зари перекроют улицу. Сиди смирно, приедем, расскажешь басню свою и поедешь обратно. Надоел.

Автобус перевалил через неровность при въезде на грунтовку, подпрыгнул несколько раз на кочках и вдруг остановился. На лицах людей промелькнуло напряжение.

— Валентин, чё там? — Визгликов открыл перегородку, которая отделяла кабину от кузова.

— Дерево поваленное. — Валя выругался. — Мне одному никак. Придётся кому‑то из ребят выходить.

— Сидеть на месте. — Визгликов в момент посерьёзнел. — Это уже второе совпадение, и я не очень этому рад. Сдавай назад, будем возвращаться, если по‑другому не проехать.

Валентин кивнул, но, посмотрев в боковое зеркало, сказал:

— А назад уже не могу, нас «газелька» притёрла.

Визгликов вытащил табельное оружие и вздохнул.

— Ну, Витя, собака ты колченогая, — цыкнул Стас, — ещё и брехливая. Нагавкал! Латунин, предупреди, что у нас проблемы.

Оперативник бесполезно потыкал в экран телефона.

— Мобильный не ловит, — упавшим голосом сказала Рома.

— Шапочку из фольги на нас надели, — Визгликов перещёлкнул затвор и взглянул на Глашу. — Ты не выходишь! Это понятно?

— Абсолютно, — сразу согласилась Глаша, которая опять начала чувствовать, как предательски дрожат поджилки.

— Латунин со мной, Погорелов здесь! Валя, ты тоже на месте! Если что, жми на газ, мы сами разберёмся. — Визгликов выдохнул. — Ну, пошли.

Мужчины вышли из машины и направились к стоящей позади их микроавтобуса «Газели». Возле неё крутился дедок, который что‑то высматривал в кустах.

— Транспорт отгоните ваш, пожалуйста! — сказал Стас, подойдя к нему вплотную.

— Ась? — переспросил дед. — Чё, сынки, хотите?

— Отгоните машину! — Стас предъявил своё удостоверение.

— Дык, заклинило что‑то. Надо бы дёрнуть. Не поможете? — приоткрыв рот, смотрел на них человек.

— Нет! — сказал Визгликов. — Мы же не эвакуатор.

Вдруг сзади в кустах послышалось шевеление, Стас резко развернулся и увидел наведённый на него ствол. Он рухнул на спину, увлекая за собой Латунина. Пуля прошила лоб стоящего на линии огня старика. Стас быстро перевернулся на живот, собрался и успел скользнуть за «Газель», прежде чем снова засвистели пули. Он вскочил в кабину, увидел, что Латунину не выбраться из канавы, куда он успел отпрыгнуть, и включил зажигание. Он направил машину на стреляющего, закрыв тем самым товарища, который воспользовался манёвром. Затем Стас резко сдал назад. Газель провалилась колёсами в мягкую почву, и в этот момент в неё успел запрыгнуть Латунин. Они услышали, что по лесу к ним бегут люди. Валя быстро среагировал и рванул задом в образовавшуюся прореху, а Стас, удачно выскочив на твёрдый грунт, поехал за ним. Через несколько минут они встали на оживлённую трассу, где уже не было и намёка на ремонтные работы, а только по обочине валялись оградительные конструкции и предупредительные знаки.

— Ну что, удачно съездили, — резюмировал Визгликов, тяжело дыша, — и Витю привезём, и «Газель» вот раздобыли, — хлопнул он по рулю.

— Я склонен начать верить ему, — озираясь по сторонам, сказал Роман.

— Да ты знаешь, я тоже, но только братва, которая за ним охотится, такая же неудачливая, как и наш пострел.

Визгликов резко выдохнул и встроился в поток машин прямо за микроавтобусом.

***

Место, куда они привезли свидетеля, было удивительно уютным. Сельская местность поздней весной почти повсюду отличается очарованием просыпающейся природы, но здесь всё утопало в черёмухе, яркой молодой листве берёз, а поляны вокруг дачного домика были усыпаны мелкими цветами радостной жёлтой расцветки.

— А что, в городе‑то нельзя было его поселить? — недовольно спросил Визгликов. — Устанешь мотаться.

— Нет! С нынешним повальным увлечением фото — и видеосъёмкой пусть здесь сидит. Садоводство полупустое, домик этот неприметный, а приезжать сюда мы ещё неделю назад начали, ну там на шашлыки и так далее, чтобы разбавить атмосферу, — проговорил Роман.

— А мне вот интересно, почему на шашлыки вы меня не позвали, а вот в этот блуд вписали? Гады! — незлобиво сказал Стас.

— Ты трубку не брал.

— Конечно, вы же ничего хорошего не предложите. Нашим позвонил? Выехал кто‑нибудь туда? — спросил Визгликов, вылезая из машины.

— Да, уже на месте. Живые, конечно, свалили и дедка забрали. Не уверен, что они сильно по нему скучают, просто, думаю, следы заметали.

Визгликов заглянул в микроавтобус.

— Все живы?

— Вроде да, — белыми губами проговорила Глаша, которая себе несколько иначе представляла следственную работу.

Визгликов посмотрел на бледную девушку, которая крепко сжимала свою сумку в руках, и сказал:

— Глафира, ну‑ка вылезай на воздух. Солнце светит, птички поют, да и тебе вредно так долго в помещении с Витей сидеть. От него миазмы зла идут, — Визгликов потянул Глашу за руку. — Иди‑ка на кухню и сделай всем кофейку, я этих зажиточных знаю, там наверняка ещё и пожрать что‑нибудь найдётся.

— А с вами всё хорошо? — нетвёрдо встала на ноги девушка.

— Нормально всё. Витя, выходи! Ты там живой?

Зарянский тоже вышел слегка пошатываясь, глаза у него глубоко запали, под нижними веками пролегла глубокая синева, а от лица отхлынули все краски.

— Ну что, верите теперь? — спросил заключённый, еле выползая из нутра автобуса.

— Ну так, — покачал головой Визгликов. — Только не пойму, какая такая мегаинформация у тебя есть, что кучка каких‑то дебилов тебя так убого пыталась выкрасть. Я же тебя знаю, ты бы пять лет на попе не сидел.

— А я приберегал эту инфу на всякий случай.

— Ты типа умный? — усмехнулся Визгликов.

— Я типа продуманный, — держась за область сердца, сказал мужчина. — Можно я на лавочке посижу? Мне что‑то худо совсем.

— Ты вроде здоровенький такой был раньше, — сказал Стас, входя в дом.

— Посиди с моё, так всё здоровье на этих курортах оставишь, — тихо проговорил Витя.

Визгликов вошёл в домик, дышащий теплом, огляделся вокруг и подумал, что уже много лет не выезжал вот так на природу. Он нашёл Глашу, которая туго соображала после произошедшего и до сих пор стояла посреди кухни.

— Ну, радует, что ты хотя бы кухню нашла. Чайник поставить в состоянии? — спросил он.

— Вроде да, — Глаша налила из бутылки воды в чайник и долго на него смотрела. Потом девушка перевела взгляд на Стаса и спросила: — А где он включается?

Визгликов посмотрел на неё с притворным ужасом, покачал головой, отнял предмет кухонной утвари и, поставив его на газ, зажёг спичку.

— Я вот думаю, что если вдруг грянет там зомби‑апокалипсис, скажем, или какой другой кризис, то вы же все вымрете. Газ зажигать не умеете, вода тоже только из крана…Э‑э‑эх.

— Да знаю я что такое газ, — досадливо сказала Глаша. — Просто испугалась очень.

— Ну, тогда нужно организовать запрос, с кем Зарянский сидел в одной камере. С кем был особо дружен в последнее время, и куда тот, с кем он дружил, делся. — Стас посмотрел на девушку. — Эту информацию ты можешь воспринять?

— Да.

— Сейчас вернусь, а ты как‑то ускорься.

Глаша наконец сориентировалась на кухне, заварила ароматный кофе, нашла в холодильнике палку колбасы, янтарный круг сыра, а на полке пару батонов. Девушка задумчиво резала тонкие мясные ломтики, прокручивала в голове всё предыдущее утро и думала, что такую ситуацию она не могла представить себе даже в страшном сне.

— Глафира, нас всего шесть человек, ну, может, Скоряков подъедет, — воскликнул Визгликов, когда снова зашёл на кухню.

Глафира опомнилась и увидела, что она изрезала добрый килограмм колбасы. Девушка задумчиво почесала бровь и виновато улыбнулась.

— Я немного того…

— Это я с нашей первой встречи заметил, — не дал договорить ей Стас и, подхватив кусок сыра и булки, вышел вон, крикнув из коридора: — Накрой нам на солнышке, что ли. Тут на веранде стол есть приличный, только пыль тряпкой смахни.

Визгликов вышел на улицу и, потянувшись, огляделся. Он посмотрел на Зарянского, который до сих пор тяжело дышал, и синева под глазами проступила ещё больше. Стас подсел к нему и кивнул.

— Совсем худо?

— Чё‑то в груди давит. Но я сейчас отдышусь, — Витя взглянул на Стаса. — Перетереть надо. У меня для тебя инфа, но в обмен я хочу на свободу.

— Может, тебе ещё дом в Лос‑Анджелесе купить? — съязвил Визгликов. — Ты борзометр‑то прикрути.

–А вот посмотрим, как ты заговоришь, когда Витя Зарянский даст тебе то, что ты не раскопал. А оставил и поверил в то, что есть, — как‑то торжествующе заявил арестованный.

— Виктор, я тебя сердечно прошу, завязывай с цирком. Клоун из тебя так себе. Ладно, сиди, сейчас перекусим, потом перетрём. Хотя пошли‑ка на веранду, — Визгликов поискал глазами Латунина. — Рома, отведи товарища в другую комнату, рано ему пока со взрослыми сидеть.

— А у меня своя комната будет? — улыбнулся Зарянский.

— А то! — хихикнул Латунин.

Глаша увидела, как в конце коридора распахнулась дверь, и взору предстало небольшое помещение с решёткой на окне.

— Не, я так не хочу, — прогундосил Витя. — Чё, из камеры в камеру?

Латунин зевнул и устало посмотрел на него.

— Был вариант с подвалом. Но его дороже переделывать. Хочешь, могу тебя там посадить? — спросил он.

— Не, но пожрать хоть дайте. И можно кофе большую чашку, я там полулитровую заметил.

— Иди, — втолкнул его в комнату Роман, — принесу сейчас.

— Не утруждайся, девушку попроси, — засмеялся Витя, немного пришедший в себя.

— Ага! Разбежался.

Разместив Зарянского в импровизированной камере, они уселись на веранде. Солнечные блики пробирались сквозь нарядные зелёные ветви и играли на чашках, вдалеке слышался звук пилы, где‑то надсадно лаяла собака. А здесь была тишина, и если бы не недавние события, то можно было бы сказать, что они выбрались на отдых и сейчас самое время идти на реку удить рыбу или гулять по лесу.

Неспешное молчаливое кофепитие вдруг было нарушено. Показалась машина Скорякова, который выскочил наружу и бодрым шагом направился к ним.

— Слышал, слышал, — предварил он рассказы, — ситуация странная.

Глафира молча поднялась и поспешила за ещё одной чашкой, а Погорелов принёс из дома стул для Василия Степановича.

— Не профи, точно, — рассказывал Визгликов. — Да и людей мало. Скорее всего, они же и дорогу перекрывали, а потом наперерез бежали, а дерево и «Газель» должны были замедлить наше передвижение. Машину, кстати, сейчас перегоним, пусть её разберут, посмотрят пальчики и так далее. У нас есть хороший спец, Юра Казаков. Могу привлечь? Он, кстати, и на квартиру Нефёдовой выезжал.

— Делай! — коротко кивнул Василий Степанович. — Глафира, ты как? Сильно испугалась?

— Честно? — спросила девушка, стоявшая со своей чашкой у перил, идущих по периметру веранды.

— Всегда нужно только честно.

— Очень, до сих пор руки дрожат, — она ещё крепче сжала чашку.

— Я тоже сильно испугался, — сказал вошедший на веранду Валентин. — А что за это дают?

— Конкретно в твоём случае дают выговор, — сурово сказал Скоряков. — На той развилке как минимум два пути объезда, чего ты в лес попёрся?

— Потому что оба были перекрыты, — ответил Валентин. — Правда, я все пути прикинул, но на одном ещё вчера асфальт сняли, второй уже который месяц ковыряют, а этот единственный. Я ещё удивился, потому что никогда никто так не делает, чтобы вообще без вариантов.

— Василий Степанович, я что подумал, — Визгликов повернул стул спинкой к себе и оседлал его. — Я этого фрукта хорошо изучил. На тот момент, когда его взяли, если бы у него сразу была какая‑то инфа, то он её давно бы слил. Этот парень за то, чтобы сладко есть и мягко спать, всё отдаст. А на такие долгоиграющие планы у него вообще серого вещества не хватит, — Стас пожал плечами, — скорее всего, доверил ему кто‑то эту ценную информацию, но, что более вероятно в его случае, инфа досталась ему случайно. Я его пока не спрашивал, мы запрос сейчас сделаем, чтобы понять, с кем он проводил больше всего времени. Хочу перед разговором с ним быть во всеоружии.

— Идея хорошая! — Скоряков постучал пальцами по столу. — Но что будет, если его всё‑таки найдут? Ну вот случай. У нас здесь, знаешь ли, не Форт‑Нокс. Когда ещё тот ответ на запрос придёт.

— Договорились, — Визгликов встал. — Я пошёл, услышите крики, не бегите.

— Как крики? — на выдохе спросила Глаша и даже поперхнулась кофе.

— А ты думала? Так‑то он ничего не расскажет, буду пытать, — Стас схватил со стола нож и сделал зверское лицо.

— Визгликов, хорош паясничать, — спокойно сказал Василий Степанович. — Иди отсюда.

— Скучно с вами.

Визгликов скрылся в коридоре, послышался стук, и он вернулся. В задумчивости сел за стол, глотнул кофе и оглядел всех.

— Ну что? — спросил Скоряков. — Ты чего так быстро?

— Помер, — смотря вдаль, сказал Стас.

— Кто помер? — спросил Сергей Погорелов.

— Ну не я же! — Визгликов стукнул кулаком по столу.

Сидевшие бросились в комнату, где заключённый Зарянский, в миру Витька Заря, лежал на кровати, широко раскинув руки, и взгляд его был направлен в потолок.

— А как же так? — неуверенно спросила Глаша.

— Карту медицинскую этого придурка запроси ещё. Рома, сходи, осмотри всё за окном. Не было печали, — выдохнул Визгликов. — Ну что, выехали на природу, кофе попили, теперь можем обратно. Ах, нет, я же теперь как минимум час здесь буду тонну бумаги изводить! Серёга, надо каких‑то понятных организовать. Так я и знал, что от Вити, кроме проблем, больше ничего не будет.

Ближе к вечеру усталые и измученные Стас и Глаша вернулись в город на «Газели», которая по каким‑то причинам перестала развивать нормальную скорость и тащилась тридцать километров в час. Все остальные на автобусе уехали почти сразу, потому что в связи с открывшимися обстоятельствами дел было очень много.

— Я завтра на работу не приду, — вдруг сказал Стас. — Гори оно всё синим пламенем! У меня законный выходной.

— Можно я тоже? — Глаша повернула к нему голову. Она чувствовала себя совершенно без сил, так как события последних дней выбили её из колеи. — И сегодня я вообще ничего не успела, а врача Нефёдовой завтра не будет, и судебные медики запретили к ним приближаться в воскресенье.

— Отдыхай. Не каждому на первых порах достаются такие фрукты, как Зарянский, — Визгликов переключил передачу и прежде, чем тронуться с места, крикнул: — Я б на твоём месте даже напился!

Глаша посмотрела вслед уезжающей «Газели» и тихо пробормотала:

— А идея‑то хорошая. Только реализация сложная. Я же не пью, — девушка вздохнула и пожала плечами. — Видимо, придётся начать.

Девушка поднялась по лестнице в квартиру, скинула куртку, ботинки и босыми ногами прошла по прохладному полу. В квартире было пусто, и только на столе белела записка из тех, что мама всегда ей оставляла, предпочитая живые послания электронным: «Милая, мы уехали на дачу. Вернёмся через два дня. Обед в холодильнике».

Глафира даже обрадовалась такому повороту событий. Сейчас она точно не была готова к тому, чтобы что‑то рассказывать, доказывать и объяснять. Забравшись в душ, девушка долго отмокала под горячей водой от дневных приключений, потом выбралась из уютного тепла и пошла проводить ревизию в холодильнике. Нервный стресс всегда прекрасно побеждался перееданием.

За окнами жаркий день провалился в прохладу вечера, ночные сумерки переплетались со светом, льющимся из окон, и часы уже приближали время к полуночи. Разогрев себе ужин, Глаша подхватила поднос и пошла в свою комнату, чтобы предаться пороку обжорства вместе с другим пагубным пристрастием, а именно просмотром шоу‑игр, которые шли по телевизору. Ей почему‑то очень нравились эти глупые постановочные угадайки.

И вот во время мучений одного из участников Глаша услышала странный звук из прихожей. Она пригасила громкость телевизора и пошла к входной двери, где ясно увидела, что дверная ручка повернулась, а в замке послышалось царапанье. В ужасе Глафира набрала сообщение Визгликову и как заворожённая смотрела на ожившую дверь. Девушка даже не сразу сообразила, что папа уже давно установил какой‑то мудрёный замок, который на первый взгляд кажется простым, но открыть его невозможно. Потом до девушки медленно дошло, что Стас вполне может спать и сообщение не дошло до адресата. Внизу вдруг послышался хлопок и быстрые шаги, удаляющиеся от двери. Спустя минуту в квартиру забарабанили.

— Глафира, это Стас! Ты там живая?

— Да что вы орёте? — Глаша выскочила навстречу. — Полдома перебудите.

— То есть меня можно будить, а твои драгоценные полдома нет? Что случилось?

Глаша посветила на внешнюю сторону двери.

— Пытались замок вскрыть. Когда вы вбежали в парадную, от моей двери кто‑то убегал.

— Наверху чердак есть? Выход на него? — быстро спросил Стас, оглядывая лестницу.

— Да, но там огромный ржавый замок. И он сто лет уже не открывался. Если кому надо, через другую парадную попадают. У нас выход опасный очень.

— Ладно, зайди в квартиру, — Визгликов мягко толкнул её в плечо. — Я пройдусь, посмотрю.

Вскоре Визгликов вернулся в квартиру и закрыл за собой дверь.

— Замок и правда на месте и нигде никого. Конечно, звонить во все двери подряд я сейчас не буду. Но до утра придётся мне у тебя остаться, а там посмотрим. Родители не против?

— Нет, они на даче. Есть хотите? — Глаша почувствовала себя крайне неловко.

— Готовишь‑то хоть вкусно или так же, как живёшь? Через одно место, — с прищуром посмотрел на неё Визгликов.

— Это мама делала, — тихо сказала Глаша. — Простите меня, но я просто не знала, кому ещё писать, а вслух заговорить боялась.

Визгликов снял ботинки и устало сказал:

— Да ладно, ты всё верно сделала. Выпить‑то есть? А то какая закуска без выпивки.

— У папы вроде водка была. Я сейчас.

Глаша быстро раскидала по тарелкам холодные куриные котлеты, расставила плошки с салатами и вывалила из банки остро пахнувшую заправкой селёдку, которую мама делала сама в каком‑то мудрёном соусе. Она достала из холодильника подёрнутую влагой бутылку и поставила две стопки.

— Прошу! — всё ещё чувствуя себя виноватой, проговорил она.

— Спасибо. Хлеб‑то есть? — Стас подвинул к себе салатники, нацепил на вилку кусок селёдки и, сняв пробу, довольно крякнул. — Мама у тебя золото. Ладно, давай бахнем.

Он опрокинул рюмку, а Глаша, зажмурившись, втянула в рот горькую обжигающую жидкость и, затаив дыханье, проглотила.

— А знаете что? — через минуту спросила она улыбаясь.

— Что ещё? От тебя я уже всего могу ожидать, — с набитым ртом спросил Стас.

— Это моя первая стопка водки в жизни. Нам есть что отметить! — Чуть захмелев, девушка потянулась за второй порцией, но Стас перехватил бутылку быстрее.

— Иди спать. Ты мне так надоела за сегодня, что аж тошнит.

Глаша счастливо вздохнула и поплелась на танцующих ногах в спальню. Она получила работу мечты и даже не знала, что теперь её жизнь круто поменяется.