Когда ты станешь моей. Книга 2

Мария Высоцкая, 2020

Они любили и любят до сих пор, но случившееся разделило их жизни на «до» и «после», сделав чужими. Каждый теперь сам за себя, один, лицом к лицу со своей болью. Впереди их ждет целая жизнь, и только им решать, какой она будет. Кто станет победителем? Гордость, страхи или же любовь? Содержит нецензурную брань.

Глава 8

— С днем рождения! — протягиваю Сашке завернутый в синюю бумагу подарок.

— Спасибо, — откладывает в сторону, даже не взглянув, — а отец где?

— У него много работы и…

— Понятно, — поджимает губы, укутываясь одеялом, демонстративно отворачиваясь к стенке.

— Саш, — касаюсь мальчишеского плеча, — может, в кино сходим? На карусели можно. Куда ты хочешь? Разве лучше просидеть целый день дома? Смотри, какая погода, — подхожу к окну, расшторивая занавески.

— Лучше. Уйди.

— Ладно, как хочешь, — вздыхаю, — только от того, что ты здесь будешь лежать и дуться, отец домой быстрее не придет.

Выхожу из комнаты, а когда закрываю дверь, вся моя бравада резко угасает. Мне его жаль, искренне жаль. Костя почти не уделяет ему времени, да он его никому не уделяет, лишь грезит внеочередным званием. В общем, дело гиблое, и если я совершенно не акцентирую внимание на его отсутствии и, наверное, наконец начинаю жить своей жизнью, то Сашка — его ребенок, который очень нуждается в отце.

Пробегаю пальцами по волосам и, взглянув на закрытую дверь, ухожу на кухню. Достаю мясо, овощи, крупу, чтобы приготовить плов. По радио играет веселенькая музыка, под которую я слегка пританцовываю.

У меня хорошее настроение, правда хорошее, даже несмотря на то, что недавние новости очень выбили меня из колеи. Сообщение об Анфискиной беременности стало шоком, но разве я имею право обижаться или предъявлять претензии? У людей своя жизнь. У Доронина своя жизнь, где я больше не занимаю абсолютно никакого места. Тогда почему я должна ненавидеть? Злиться, убивать свои нервные клетки, которых и так осталось немного?

Да, я многое осознала, да, я жалею, что уехала. Жалею, что утопила себя в горе. Жалею, что оттолкнула. Только какое это теперь имеет значение? Мы в состоянии переоценить ситуацию, но, к сожалению, зачастую это осознание приходит к нам лишь тогда, когда уже невозможно повернуть назад.

Я правда хочу для него счастья, если Доронин нашел его с Анф, значит, так было суждено с самого начала. Она лучше меня тем, что всегда сможет принять его сторону. Я же делала это лишь на словах.

Со временем боль уходит, а когда тебе больше не больно, то у тебя совершенно нет надобности ненавидеть. Открывается второе дыхание, и ты хочешь жить. Просто жить и наслаждаться каждой прожитой минутой. Дышать, говорить, улыбаться, влюбляться… с последним у меня пока еще проблемы, но я уверена, что когда-нибудь смогу и это.

— Теть Марин, вы обещали карусели… и я подумал…

Сашка появляется за спиной неожиданно, и от его слегка напугавшего меня голоса я роняю нож.

— Напугал? — поднимает и протягивает ножик рукояткой вперед.

— Немного, — подставляю лезвие под теплую воду.

— Так что с карусельками? — чешет голову, забавно морща нос.

— Пойдем, — дорезаю мясо, выкладывая его на сковороду, — я сейчас закончу, и поедем. Ты пока умойся и приходи завтракать.

Весь день мы с Сашкой развлекаемся. Парк, карусели, кино, мороженое, за все время, что он с нами живет, это первый раз, когда он искренне мне улыбается, рассказывает, что-то спрашивает. С ним весело, настолько, насколько это может быть с десятилетним ребенком, наверное, сейчас мы вместе учимся наслаждаться моментом заново. Каждый из нас пережил потерю, горе, и это объединяет. Возможно, встреча с Костей была не случайна, именно из-за этого ребенка.

— Теть Марин, это было клево, — вытягивает большой палец, облизывая верхушку сливочного мороженого в стаканчике. — Вы видели, как я ездил?

— Видела, ты молодец, — поправляю лямку сумки, сидя на лавочке в парке аттракционов.

— На мой прошлый день рождения мы с бабушкой ездили в дельфинарий, — садится рядом, начиная болтать ногами. — Вы видели дельфинов?

— Да.

— Они красивые, правда?

— Очень.

— А на море были?

— Я много где была, — пожимаю плечами.

— Вы были богачкой?

— Наверное, да, — киваю.

— Я тоже хочу быть богачом, хочу настоящий самолет, на котором буду летать на край света.

— Главное, помни, не все измеряется богатством.

— Ладно, — склоняет голову вбок, — зачем вы с нами живете? Вы же не любите папу, — хмурится, смотря вдаль и продолжая уплетать мороженое.

— Дети все видят, да?

— Да. Я всегда знал, что вы его не любите.

— Твой папа хороший. Очень хороший.

— И потому забыл про мой день рождения.

— У него много работы.

— Когда я жил с бабулей, то он даже не приезжал. Я для него обуза.

— Нет, ты не прав. Просто он не знает, как с тобой общаться. Он привык, что на работе все по уставу, приказали — сделал, не приказали…

— Не сделал?

— Ну почти.

— А когда вы кого-то полюбите, вы от нас уйдете? — оборачивается ко мне. — Мне будет вас не хватать. Вы хорошая.

— И поэтому ты целый год меня не слушал.

— Я к вам присматривался, — хитро подмигивает, — бабушка говорила, что чужим верить нельзя. А вы были чужая.

— А сейчас не чужая? — усмехаюсь.

— Не, сейчас уже наша, — выбрасывает в урну бумажку от съеденного мороженого.

— Домой?

— Может, в тир?

— Я не умею стрелять.

— А я научу, пойдемте, — соскакивает на землю, поправляя джемпер.

— Ну пойдем постреляем…