Западня. От него не сбежать…

Мария Высоцкая, 2020

Он – мой единственный шанс на спасение. Когда-то этот мужчина любил меня. Я же считала его другом и была одержима его братом. Сейчас я сама пришла к нему за помощью. Заключила сделку. Он же ворвался в мою жизнь вихрем. Позволил вдохнуть чуть глубже. А еще я поняла, что, кажется, люблю его. Люблю его, а он меня ненавидит… Я пришла за помощью, когда не было выбора, а угодила в настоящую западню… Содержит нецензурную брань.

Глава 7

В телецентре первым делом забегаю к себе, за несколько часов моего отсутствия на столе скопилась приличная стопка бумаг. Когда я получила должность редактора-координатора и поняла, что отныне вся деятельность творческой группы, занимающейся сбором информации и созданием новостного сюжета, завязана на мне, — опешила. Канал у нас маленький, поэтому основа, конечно, местные новости. Но, несмотря на это, геморроя все же хватает. Иногда приходится быть мамочкой или же злобным цербером для сотрудников.

С этим я разберусь позже. Мажу взглядом по принесенным бумагам — пора. Прижимаю сумку к груди и топаю к директору канала. Пока взбираюсь по лестнице, никак не могу перестать думать, что там, на этом накопителе, и какие дела могут быть у Клима с нашей Горгоной. Амалия Константиновна Берг — царь и Бог этой обители, по совместительству дотошная незамужняя дамочка сорока лет. Откуда ее вообще знает Клим, и если знает лично, то зачем эти сложности? Почему не отдаст накопитель сам? Вопросов море, а вот с ответами куда скуднее.

Заношу руку и касаюсь дверной поверхности костяшками пальцев.

— Войдите, — скрипучий голос по ту сторону сегодня звучит раздраженно. Кажется, Амалия не в духе.

— Добрый день, — прикрываю за собой дверь и лезу в сумку, — меня просили тут вам передать.

— Здравствуй, Хабибуллина. Спасибо, можешь идти.

Амалия кидает накопитель в ящик стола и переводит взгляд к ноутбуку. Меня своим вниманием больше не балует, и слава богу.

Выхожу в коридор и громко выдыхаю. Прижимаюсь головой к стенке и прикрываю глаза. До ночи разгребаю бумаги, составляю отчеты для руководства, созваниваюсь с завтрашними «жертвами» нашего ведущего журналиста и даже выползаю на площадку, наблюдаю за прямым новостным эфиром. Ирония в том, что главная экранная звезда здесь — Мельникова Ангелина Станиславовна. Жена Виктора.

Отработав программу, Геля машет мне рукой и с искренней улыбкой на губах приклеивается с объятиями.

— Без тебя здесь сегодня такой бедлам, ужас. Куда ты пропала? — Ангелина откидывает за спину свои светлые густые волосы и поправляет манжеты.

— Ромка приболел, скорую пришлось вызвать. Жар.

— Какой кошмар. Может быть, нужна помощь? Ты же нам не чужая, Луиз. Почти член семьи.

Она говорит без иронии. И правда так думает — ну о том, что после гибели моих родителей Мельниковы взяли нас с Ромой под опеку. Член семьи, блин.

Иногда мне так и хочется открыть ей правду, вывалить все это дерьмо, и пусть делают что хотят. Разбираются как хотят. Хочется… но я не могу. Слишком сильно подставлюсь. Сама точно не выгребу.

— Спасибо, мы справимся, Гель.

— Ну, если что…

— Я поняла. Обязательно обращусь, — приторно улыбаюсь, а Мельникова чешет в гримерку.

Передергивает. Пытаюсь унять дрожь и тупые мурашки. Они расползлись по всему телу и колются, колются. Еще один кофе, отчет — и домой.

С таким настроем я завершаю этот рабочий день и уезжаю уже за полночь. Дома долго брожу по пустым комнатам, никак не могу заснуть. Ворочаюсь, поднимаюсь, дышу свежим воздухом на балконе, а потом снова залезаю под одеяло. Нужно выпить свое снотворное. Честно говоря, даже не помню, когда засыпала без него. Не помню.

Откидываюсь на подушку, а в голову вновь лезут эти навязчивые мысли. Они все, как одна, вертятся вокруг Вяземского. Чтоб его.

Если я сейчас скажу, что не думала о нем все эти годы, то жестко совру сама себе. Конечно же, думала, анализировала. Что, если бы я согласилась тогда уехать с ним? Как бы мы жили? Возможно, счастливо, а возможно, давно разбежались бы. Что бы случилось с моим Ромой? Его бы усыновила другая семья, как говорил Витя?

Вопросов так много, как и исходов событий. Но я уже выбрала свой путь. Наломала дров, наделала ошибок. Вывернула всю себя наизнанку десятки раз. Летела с обрыва, поднималась, а потом летела вновь. Я стала той, кого презирала в свои восемнадцать. Наглой, беспринципной, изворотливой тварью. Я сама себя погубила. Может быть, все, что происходит, — это некое наказание за мои решения? А может быть, просто стечение обстоятельств. Не знаю.

Закидываю в рот таблетку снотворного и почти сразу проваливаюсь в сон.

Впервые за долгое время он яркий, солнечный. Я вижу маковое поле, слышу смех. Знакомый смех. Оборачиваюсь, уже зная, кто там. Мама. Она обнимает, шепчет что-то мне на ухо, но я не могу разобрать и слова. Пытаюсь, но у меня не выходит. Я переспрашиваю, сжимаю ее ладони, но она растворяется…

Поле тает на глазах. Теперь я в комнате, до боли знакомой, с приглушенным светом ночника, стоящего на тумбочке. Я сижу в кресле и впиваюсь ногтями в свое запястье. Я помню эту ночь. Помню свои слова и его глаза. Они наполнены разочарованием и чем-то еще. Тогда я еще не понимала чем, а сейчас знаю наверняка — любовью.

Мы сидим друг напротив друга, я в кресле, Клим на кровати. На нем только джинсы, он так и не надел футболку. Наблюдаю за покачивающимся черепом на цепочке, он висит у него на шее, и не могу поднять глаз.

— Значит, для тебя это ничего не значит? — его губы изгибаются в полуулыбке, а я задыхаюсь. Близость была моей инициативой, и он поддержал ее. Посмеялся, что секс по дружбе, это даже весело.

Весло настолько, что теперь, я давлюсь происходящим. Почему он так смотрит? Ему же все равно, еще один трофей. Он сам рассказывал, что каждая девчонка равна кресту на кожаном браслете. А теперь прожигает меня взглядом, будто бы я ему что-то должна. А может быть, просто ждет, чтобы я поскорее ушла.

— Как и для тебя, — сглатываю вставший в горле ком и просыпаюсь.

Открываю глаза. На часах шесть утра. Итого проспала я от силы часа четыре. Душ, завтрак и поездка к Ромке.

Дожевываю бутерброд и всовываю ноги в ботинки. Шарф, куртка, ключи, сумка. Расстегиваю молнию и убираю в нее телефон. Отлично. Выхожу на лестничную клетку и застываю. Передо мной стоит Виктор. Кажется, он должен был вернуться только завтра.

— Зачем ты ходила к моему брату?

— Что? — пячусь, припечатываясь спиной к двери. — Что за бред, кто тебе такое ска…

— Клим. Мы мило побеседовали за обедом у отца. Он все еще верит в нашу любовь, дорогая. Хотел уколоть.

Витя прищуривается и подается ко мне. Его пальцы огибают мое горло, сдавливают.

— Ты с ним трахалась? — шепчет, касаясь моей щеки языком, который оставляет после себя влажный след. — Отвечай, когда я спрашиваю.

— Нет, — шиплю, пытаясь дышать равномерно, — нет. Пусти, — впиваюсь ногтями в его руку, — пусти!

— Умница, еще рано. Это даже хорошо, что ты сама к нему поперлась. Так будет убедительнее.

Виктор загорается улыбкой и даже поправляет ворот моей куртки. Заботливый, мать его.

— О чем ты? — хмурюсь, все это мне абсолютно не нравится.

— Помнишь, я говорил тебе о деле, в которое посвящу на ужине отца?

— Помню.

— Все, что от тебя требуется, это поумерить бдительность моего брата. Как ты это умеешь. Мы проворачивали с тобой такое сотни раз. Сделаешь красиво, и мы в расчете. Свалите со своим мелким упыренком на все четыре стороны, ведь ты этого хочешь?

Киваю и до боли сжимаю в кулаке ключи.

— Я не шлюха. Прекрати пытаться меня под кого-то подложить.

— Точно? — заламывает бровь, — Ты забыла про наш маленький секрет? — бьет точно в цель, — Устала от хорошей жизни? Так я могу исправить.

— Зачем тебе это?

— Он лезет туда, где ему нет места, в семейный бизнес.

— Но по завещанию все и так достается тебе.

— Согласен, только вот мой маленький братец за эти годы приобрел поддержку в столице. Не хотелось бы ударить в грязь лицом. Ты будешь отвлекающим маневром, маленькой занозой в тылу врага. Помни, одно дело — и мы в расчете.

Мельников уходит, а я еще минуту стою здесь, словно приросла к полу. В голове до сих пор вертятся сказанные им слова: «…поумерить бдительность моего брата. Соблазнить, влюбить, как ты это умеешь. Сделаешь красиво, и мы в расчете».

В расчете!

«Свалите со своим мелким упыренком на все четыре стороны».

Свалите…

« Наш маленький секрет».

Что мне теперь делать? Это же шанс…или…