Бриллиантовый взрыв

Мария Бирюза, 2020

Журналистка Анна Нежданова приезжает на престижную выставку бриллиантов, где собирается весь московский бомонд. В разгар вечера внезапно раздается взрыв, и в возникшей суматохе кто-то похищает антикварное колье с уникальным рубином. За расследование этого громкого дела берется опытный сыщик подполковник Галемба. Анна первой попадает под подозрение и вынуждена скрываться от полиции. Она решает самостоятельно разыскать преступника и не замечает, как оказывается втянутой в настоящую криминальную войну…

Глава 4

Уши Анны взорвались от грохота, и не успел он стихнуть, как взвыла сигнализация. Опрокинувшись на пол, она замерла, пережидая, пока не оборвется этот невыносимый надтреснутый звук.

Вокруг стало тихо и темно. Анна подумала, что ее хватил удар, в мозгу что-то лопнуло, и она совершенно оглохла и ослепла. Вскоре издалека донеслись какие-то звуки, отдельные голоса, постепенно эти голоса переросли в крики и, наконец, слились в отчаянный, заполнивший все помещение ор.

— Помогите, — простонали рядом.

— Что это? — крикнул кто-то. — Что это было?

— Да бомба, что ж еще. Нас подорвали!

— Спасите! Полиция!

— Ради бога, включите свет!

— Нога, помогите! Не могу ею пошевелить…

Анна озиралась вокруг, но ничего не могла разглядеть — прямо Аид или царство Вельзевула, или кого там еще — как будто земля разверзлась, и они провалились туда всем скопом. Через минуту-две глаза привыкли к темноте, и туман в голове начал, слава богу, рассеиваться.

Она лежала на полу, засыпанная битым стеклом. Некоторое время не двигалась, но потом, подумав, что это глупо и надо хоть как-то поменять положение — не лежать же она сюда пришла! — с трудом села, подождала, пока пройдет головокружение, и осторожно, стараясь не пораниться, стряхнула с себя острые как бритва осколки.

Дышать было тяжело, легкие заполнились гарью и спиртными парами, все тело сковал страх. Такой она испытала только однажды в детстве, когда потерялась.

Ей тогда было всего семь лет. Они с мамой гуляли по лесу, день уже клонился к вечеру, пора было возвращаться домой, но Анна заметила красивый красный грибочек на толстенькой ножке, укромно присевший под елкой, и бросилась к нему — хотела сделать маме приятное, доказать, что уже большая и умеет искать грибы.

Доказала.

Ее искали всем дачным поселком, а она бродила в кромешной темноте, дрожа от холода и чувствуя такое одиночество, такой пронизывающий страх! Страх, что останется в этом жутком лесу одна навсегда.

Когда Анну нашли, она сидела на пеньке, судорожно сжимая в ладошке красный гриб, и тихо, почти беззвучно плакала.

А потом плакала мама. Напоила ее горячим чаем, уложила в кровать, а сама закрылась на кухне и плакала… долго, всю ночь. Анна прекрасно все слышала и так и не смогла уснуть. На следующее утро мама спросила, зачем она, не предупредив ее, побежала за тем грибком, и Анна ответила, что хотела сделать ей сюрприз. Услышав это, мама почему-то разозлилась, стала жаловаться на жизнь, припомнила Анне все ее провинности и взяла с нее обещание никогда больше не делать для нее никаких сюрпризов.

Анна и не делала.

А мама с тех пор замкнулась, стала еще более строгой и колючей. Приходила с работы поздно, разогревала котлеты, заготовленные в прошлое воскресенье на всю неделю вперед, звала Анну к столу, усаживалась напротив, молча ждала, пока она все не съест, затем отправляла ее спать, и хорошо ли у них все складывалось или плохо, постоянно смотрела на дочь с укором и твердила: «горе ты мое». Те годы слились в памяти Анны в один бесцветный, нескончаемо длинный, одинокий день.

Этот случай в лесу она старалась забыть, и смогла бы, наверное, если б не бессонница, болезненная, беспощадная, мучившая ее с той самой ночи. Боясь проснуться в темноте, она с тех пор никогда не выключала лампу.

И сейчас жуткий страх и отчаяние, пережитые в детстве, снова захлестнули ее, встали перед ней, как стенающий призрак из ночных кошмаров — вокруг происходило почти то же самое: кромешная темнота, пугающие стоны и крики.

— Что случилось? — истошно завопил мужской голос рядом, и кто-то толкнул Анну ногой.

— Откуда я знаю! — крикнули в ответ.

— Ну и молчи тогда!

— Сам заткнись.

— За «заткнись» ответишь!

— Помогите!

Анна сидела, поджав ноги, боясь двинуться, кровь била в виски, и все тело сотрясалось от этих ударов. А в голове все время крутилось: «опереттка, опереттка, вот так сюжетик получился, это почище канкана будет, форменный Хичкок!»

Как же это произошло?

Она помнила только, как стояла около стенда, смотря вслед удаляющемуся мужику, предложившему ей выпить, потом двинулась к выходу. И вдруг все вокруг потонуло в грохоте и дыме, горячая волна свалила на ее пол, и она, падая, сильно ударилась плечом. В следующую секунду вырубился свет, и послышался звон разбивающегося стекла. Сейчас ей казалось, что перед этим ее кто-то отпихнул, но точно вспомнить она не могла.

Главное, держать себя в руках, приказала она себе, главное, не поддаться панике! Кто-нибудь обязательно придет и спасет их.

Хотя, кому, собственно, она нужна?

Вот других обязательно спасут, они же элита общества, а она рядовая писака, вырядившаяся в красную юбку-тюльпан. Кому вообще до нее может быть дело, если порой она не нужна даже самой себе?

Кто-то попытался встать со словами «успокойся, Галочка, я все выясню», тут же, споткнувшись, с грохотом рухнул, и зал огласила такая матерная трель, какую и в подворотне-то не часто услышишь.

Анна поморщилась — богема называется…

Через некоторое время впереди забрезжило пятно света, у кого-то с собой оказался фонарик, Анна так и прилипла к нему взглядом — желтый луч прочертил пол, зацепился за какую-то тучную даму, копошившуюся на полу, дернулся и заполз вверх на витрину с портсигарами Фаберже, потом медленно поехал дальше и уперся в стеклянную розу бара… затем обнаружил несколько поваленных стульев и застрял на роющейся у себя в сумочке Ирке.

— Да позвоните же кто-нибудь в полицию! — взмолился женский голос слева, и в нескольких местах тут же замигали маленькие огоньки телефонов.

Наконец, вдалеке, расколов темноту, вспыхнул яркий квадрат, видимо, включилось освещение в коридоре, и этот свет показался Анне знаком Божьим, так она его ждала.

И тут началось самое настоящее сумасшествие — люди ринулись на этот спасительный свет к выходу, ругались, отпихивали друг друга, некоторые падали, другие переступали через них и бежали дальше.

Анна сгребла с пола свою сумочку, потом зачем-то фиалки и, наконец, себя, но не побежала, а осталась стоять на месте, решив, что не хватало только в финале этой незатейливой пьески быть затоптанной обезумевшей элитой.

Почему-то вдруг, ни с того, ни с сего, у нее возникло ощущение, будто кто-то смотрит ей в затылок. Даже не смотрит, а сверлит! Анна огляделась по сторонам, всматриваясь в полумрак, потерла затылок — глупость какая-то, наверное, ушиблась, когда падала… Поискала Ирку, но той нигде не было, наверняка проворная подруга вырвалась из зала одной из первых и уже строчит статью-бомбу.

— Щас еще бабахнет?! — истерично возопил мужской голос, и народ стал продираться к выходу с удвоенной силой и остервенением.

В самой гуще толпы Анна разглядела Изольду Бажову, энергично расталкивающую соседей, и плетущегося по проложенной ею колее Андрея. На мгновение «хозяин жизни» замешкался и не заметил как отстал на добрых пару метров от своей возлюбленной.

— Пропустите!!! — зычно гаркнула Золя, обнаружив пропажу, толпа тут же расступилась, и Махович мигом пристроился за ее спиной. — Ну где ты там?! — напустилась на него писательница.

— Я тут, дорогая, тут, — лепетал Махович.

— Не отставать! — скомандовала она и еще проворнее заработала локтями, расчищая дорогу.

Анна не удержалась от улыбки.

— Да-а, жаль, что тот мужик не успел принести мне коктейль, — пробормотала она, потирая ушибленное плечо.

— Почему же не успел? — поинтересовался из полутьмы знакомый голос. — Пожалуйста, ваша «Кровавая Мэри».

Обернувшись, Анна увидела своего давешнего собеседника с полупустым бокалом в руках, на его груди красовалось большущее бурое пятно, очевидно, от томатного сока.

— Вижу, вы стоите и ждете выпивку? — улыбнулся он.

— А вы, я вижу, уже угостились? — Анна указала на рубашку.

— Увы, так получилось, что я разделил коктейль с вами пополам. Как вы без меня поживали, соскучились?

— Да я вот тут… очень удобно устроилась, никто меня не трогает. Такой вечер замечательный. И взрывом, как видите, не задело…

Мужик молча осмотрел ее, не забыв про вырез, словно желая убедиться, что она действительно не ранена.

— Где ж вы раньше были? — неожиданно для себя вдруг выпалила Анна. — И почему не убегаете?

— Я же говорю, увидел, что вы стоите, и решил, может, помощь требуется. Так будете пить или нет, а то я сам?… Хорошо еще барменша не употребила его со страху. Кстати, хорошая девушка, разговорчивая, похвалила мой выбор, сказала, что это только третий такой коктейль за вечер.

Анна растерянно хлопала ресницами. Ей вдруг стало ясно, почему барменша с ним кокетничала — в полумраке он казался даже симпатичным, и голос решительный, властный.

— Ну что, так и будем стоять или попытаемся выбраться на волю? — поинтересовался он, ставя бокал на остатки витрины. — Думаю, правильнее будет все-таки убраться отсюда. Как-то здесь стало… скучновато.

Сильная рука крепко сжала ее локоть и потащила к выходу. Анна то и дело спотыкалась, но фиалки держала крепко, а ее спутник всякий раз успешно ее подхватывал и ставил на предательски дрожащие ноги.

— Спасибо, — лепетала Анна.

— Пожалуйста, — неизменно сухо отвечал спаситель и продолжал волочить ее через зал.

А она проклинала на чем свет стоит тот день, когда познакомилась с Маховичем, и особенно момент, когда прервала медитацию и ответила на его телефонный звонок.

Единственная мысль, которая ее успокаивала — это, что все мучения наконец-то закончились, и дома ее ждет мятный чай в компании Оскара Уайльда и доза снотворного, без него ей сегодня не обойтись. Если бы она знала, что будет после того, как она выйдет из разгромленного зала, то лучше бы осталась внутри.