Кровавое наследство

Марина Эргле, 2021

В книге есть всё! Секс, страсть, драйв, убийства, насилие, любовь, ирония, приключения и самая неожиданная развязка в финале! Роман не заставит скучать. Погружает в себя с первых строк! Всё, что вам нужно – это просто открыть первую главу и начать читать. … Девочка Саша из сиротского приюта попадает в лапы взрослого состоятельного мужчины… Чем обернется это знакомство для юной особы? Принесет ли ей счастье желанная золотая клетка и какую цену ей придется заплатить за свою новую роскошную жизнь? Содержит нецензурную брань.

ПРОЛОГ

Солнце уже садилось за горизонт… Я стояла на балконе, прижавшись к перилам. Лил дождь… Белая майка полностью промокла и через ее тонкую ткань можно было запросто рассмотреть мою обнаженную грудь.

Я не любила дождь… но почему-то именно в этот раз, стоя под ним, я ощущала нечто невероятное… Возможно какое-то безрассудство, а может быть даже свободу… Внутренне я все же испытывала некоторую скованность, страх… Стоя под дождем мне казалось, будто я наконец пытаюсь нарушить какие-то рамки. Рамки, которые мне всю жизнь пытался кто-то навязать. Сначала воспитатели в детском доме, потом гражданский муж, затем светское общество, в которое я волей не волей попала… Теперь нет ни того, ни другого… Я хочу быть свободной… Боже, я так хочу быть свободной!

Вадим подошел ко мне сзади и крепко меня обнял. Мы молчали. Я повернулась к нему лицом и заглянула в его глаза. Его черные как смола глаза, которые мне напоминали факелы в темную ночь, смотрели на меня в упор… Интересно, о чем он сейчас думает? И почему я всегда смотрю на него как загипнотизированная? Эти глаза… Да, его глаза… Они одновременно магнетизируют и обескураживают…

Так продолжалось еще мгновение, а после он произнес с едва заметно дрогнувшим голосом:

— Ты вся дрожишь…

Я промолчала.

— Пойдем в дом, — прошептал он.

Я стиснула зубы и покачала головой:

— Не хочу, — еле слышно произнесла я.

Вадим слегка приподнял мой подбородок, заглянул мне в глаза и спросил:

— Скажи мне, ты жалеешь? — в его голосе я ощутила боль и тревогу.

Я долго смотрела ему в глаза и понимала, что ни о чем не жалею… Все неважно… Лишь бы только он был рядом, лишь только смотреть в его глаза, ощущать аромат его тела и слышать биение его сердца…

— Нет… — все так же тихо прошептала я.

После, Вадим страстно и жадно меня поцеловал. Этот поцелуй был долгим и ненасытным. Мы стояли под дождем и целовались. А дождь все не прекращался и лил с еще большим энтузиазмом.

Рука Вадима стала пылко скользить по моему телу, ощупывая его самые сокровенные места. Он нетерпеливо стянул с меня майку, и я ощутила его горячие губы у себя на груди. Соски, уже отвердевшие от холода, напряглись еще сильнее. Я почувствовала, что начинаю задыхаться от желания. Ощущение было такое, словно сама кровь закипает в жилах. Разум мгновенно куда-то ускользал и перед глазами все плыло… Вадим развернул меня к себе спиной, стащил шорты и расставив мне ноги, медленно вошел в меня… Я ощутила как волна удовольствия расходится по всему телу… Из уст раздался стон и я окунулась в водоворот наслаждения… Никогда я не испытывала ничего подобного со своим гражданским мужем, я даже не думала, что такое возможно… Я словно растворялась в любимом человеке и забывала обо всем…

Мы были под дождем абсолютно промокшие, но нас это нисколько не волновало… Мы оба были охвачены безумной страстью…

Мне было все равно где сейчас находится мой гражданский муж, ищет ли он меня… Ну конечно ищет… Он наверно уже перевернул весь город в моих поисках. Я даже не знаю, что будет, если он меня найдет. Убьет? Нет… он слишком любит меня, чтобы сделать это… Я же почти для него как дочь… Да, звучит странно… но только для тех, кто не знает историю моей жизни…

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1

Свое детство я провела в сиротском приюте. Я никогда не знала, кто были мои родители… Единственный родным и близким для меня человеком был мой старший брат Денис. Мы находились в разных учреждениях, но не смотря на это, он часто навещал меня. Когда ему исполнилось шестнадцать, он попал в колонию для несовершеннолетних. Воспитательница сказала мне, что его посадили за кражу… Куда писать ему, я не знала и от него писем не получала… Моя связь с ним была потеряна. Теперь я даже не знаю, жив он или нет… Столько времени прошло, но я до сих пор помню его озорные глаза, насмешливую улыбку, гордо задранный нос и родимое пятнышко, которое у него было прямо на глазу… Мне он всегда казался очень мужественным. Я так любила его… Его одного… Мне больше некого было любить… Он был единственный родным и близким мне человеком… он был человеком, который любил меня… Когда его посадили, я забыла, что это такое. Я долго переживала, плакала, часто смотрела в окно, и всегда, ни смотря не на что, надеялась, что когда-нибудь он придет ко мне… Но время шло, а этого не происходило… Я повзрослела и поняла, что он уже не придет… Никогда…

Когда мне исполнилось пятнадцать, мы с моей подружкой Викой стали убегать из приюта. Мы занимались мелким воровством. На бегу выхватывали у зазевавшихся прохожих сумки, стаскивали кошельки, в общем, пытались утащить все, что «плохо лежало». На эти деньги мы стали ходить по дешевым ночным заведениям и пить дешевый алкоголь. Мораль, совесть… — мне были немыслимы эти понятия.

Но как-то раз, нас задержали сотрудники милиции. Я долго плакала, вырывалась, умоляла меня отпустить. Но они только смеялись над нами. Они поставили условие, при котором они отпустят нас… Один мужчина опустил Вику на колени и расстегнул перед ней свою ширинку. Я закрыла глаза, потому что не смогла наблюдать за происходящим. Я обливалась слезами, а мужчины только смеялись… Потом настала моя очередь… я вырывалась, кричала, но после того как меня сильно схватили за волосы, я все же повиновалась и опустилась на колени. Мужчина, перед которым я стояла, снял штаны и я, увидев то, что находилось у него между ног, почувствовала приступ тошноты.

— Соси, — злобно приказал он.

После его слов, я ощутила как во мне что-то взорвалось. Я прокусила ему член… Мужчина сильно вскрикнул и схватился за то, что осталось от его мужского достоинства, а я ринулась бежать. Я бежала долго, не оглядываясь… Мои губы были в крови, но мне было абсолютно все равно, мной двигало только чувство страха. В голове звучало: «Бежать, бежать и не оглядываться»!

Когда у меня уже не было сил, я упала коленями на асфальт и стала рыдать… Совершенно обессиленная и потерянная… Мне было страшно… Отчаянье перехватило горло и даже слезы мне стали даваться с огромным трудом. Мне казалось еще немного и я просто задохнусь…

Начался жуткий ливень… Словно небо плакало вместе со мной…

Вдруг, буквально в пару метров от меня остановилась машина. На тот момент, я не разбиралась в марках, но могла отличить дорогой автомобиль от дешевого. Это был изящный дорогой авто. Из него вышел статный мужчина с уже заметно редеющими волосами, в черном пиджаке и галстуке. Он осторожно поднял меня с колен и усадил в свою машину. У меня уже не было сил чему-либо сопротивляться, я чувствовала себя беспомощной амебой и все так же продолжала рыдать… Когда я, наконец, успокоилась и ко мне постепенно стал возвращаться разум, я посмотрела на мужчину испуганным взглядом.

— Все хорошо, — спокойно произнес он. — Ты в безопасности, никто тебя не обидит… Не переживай, — его голос был уверенным и одновременно мягких, вселяющей доверие и уважение, — Может быть, расскажешь, что у тебя стряслось? — поинтересовался он, немного безразличным тоном.

Я придумала нелепую историю о том, что гуляла с воспитательницей и просто потерялась. Мужчина спросил, где находится мой приют и привез меня к его воротам. Напоследок он дал мне немного денег и свою визитку. Это была гладкая небольшая карточка черного цвета, на которой белыми буквами было выгравировано его имя и телефон. Я еще раз обсмотрела мужчину внимательным взглядом. На вид ему было больше сорока, на висках уже просматривалась седина, а его голубые глаза были какими-то отстраненными и холодными… Взяв деньги и визитную карточку, я вернулась в приют.

Моя подружка так и не появилась… В чем-то я винила себя в случившимся с ней, но гнала эти мысли прочь, понимая, что я уже ничего не смогу изменить. В действительности, мне было плохо знакомо чувство вины. Я выросла на одном единственном принципе — законе выживания. Но тем не менее, в течение нескольких недель после приключившегося, я вздрагивала во сне и просыпалась среди ночи, когда мне снилось испуганное Викино лицо и то, что заставил ее сделать тот мужчина…

Прошло больше полгода. За это время я словно одичала. Мне почему-то было сложно найти общий язык среди сверстников. В школе, одноклассники избегали общения со мной, потому что я была детдомовской девчонкой. К таким как я, ребята всегда относились крайне пренебрежительно, с долей отвращения, словно у меня были вши. Детдомовские дети старались общаться и держаться только рядом с себе подобными… Но мне и этого не удавалось. Девочки из приюта мне были просто неприятны… склочницы и сплетницы, они словно стая коршунов нападали на одного человека, который в чем-то их не устраивал, и если ты не разделял их мнения и не присоединялся к их «стае», то становился одной из этих жертв. В приюте были свои так называемые «группировки», но я не относилась не к одной из них… словно «белая ворона», я была сама по себе, в обществе самой себя. Тоска и одиночество съедало меня изнутри. Я смутно представляла свое будущее, и то что мне удавалось представить, совершенно меня не радовало… И эти мысли все больше и больше пугали меня…

Слонявшись как тень между серых стен своего приюта, я мысленно искала выход из своего отчаянного положения, но чем больше я его искала, тем еще сильнее загоняла себя в тупик.

— Эй, Сашка, а классная у тебя задница! — сказал Данил и со всей силой ударил меня по ягодицам так, что я ели удержалась на ногах, чтобы не упасть. — Правда тощая немного, но зато упругая! — подмигнул он мне.

Я стиснула зубы и отошла от него в сторону на нейтральное расстояние.

Данил был на год старше меня и пользовался огромным успехом у девочек в приюте. Высокий юноша, ростом под метр 190, с широкими плечами и копной немного вьющихся белых волос на голове, он расхаживал по приюту словно царь зверей в своем лесу, ища новую жертву, которой он «поможет» избавиться от девственности.

— Че, ты еще не надумала, попасть в объятья настоящего мужчины? — самоуверенно произнес он со всей своей напыщенности павлина.

— Шел бы ты, Данил, туда, куда шел… — злобно прошипела я.

— Ну и дура! Ты что, еще не поняла? Я «местный открыватель»! — с гордостью заявил он. — Сначала я, а потом все остальные!

Поняв смысл его слов, я скривилась от отвращения.

— Ты идиот, а не «местный открыватель»…

— Как ты меня назвала? — нахмурился он.

— Идиот… — сухо повторила я.

— Да я тебя сейчас за такие слова! — Данил резко поднял на меня руку вверх, а я инстинктивно прищурилась, в ожидании удара. Но он, вместо того, чтобы меня ударить, сильно схватил меня за локоть и потащил куда-то вниз по лестнице. Мои сопротивления оказались бесполезными, потому что Данил был гораздо выше и сильнее меня. Притащив меня в подвальное помещение, он прижал меня к стене.

— Ты придурок, отпусти меня!!! — кричала я в надежде, что меня кто-то услышит.

Данил еще сильнее прижал меня к стене, развернув к ней лицом. Затем своими крепкими уже давно недетскими, мужскими руками стал стягивать с меня бриджи.

— Данил прекрати! Что ты делаешь?!

— Сейчас я покажу тебе кто я: идиот или все-таки местный открыватель!

— Ты идиот, если ты посмеешь что-нибудь со мной сделать! — из моих глаз брызнули слезы.

— Я буду идиотом, если я этого не сделаю! — засмеялся он.

Не смотря на мои сопротивления Данил, все-таки стянул с меня бриджи вместе с трусами и с силой расставил мне ноги.

— Сейчас ты почувствуешь, что испытывает настоящая женщина!

Вдруг я услышала чьи-то быстрые шаги. Кто-то стремительно спускал к нам с лестницы.

— Отпусти ее подонок! — сзади себя я услышала знакомый мне мужской голос. Мое состояние граничило с жуткой истерикой, поэтому я не смогла сразу понять кто это.

Данил выпустил меня из своих цепких рук, и я, развернувшись, смогла разглядеть парня, который пришел мне на помощь. Это был Витя. Высокий, хорошо сложенный с копной черных вьющихся волос, в приюте его дразнили «причудливым художником». Часто он рисовал непонятные для нас картины, которых он называл абстракциями, полетом своей души и воображения. Но так же он мог рисовать портреты, довольно неплохие, за что его и уважали.

— Витек, ты че? — возмущенно произнес Данил.

Но Витек ничего не ответил, он просто нанес несколько ударов, от которых Данил пошатнулся и рухнул на пол. Я, вытирая слезы, одела свои бриджи и дрожащим голосом, прошептала:

— Спасибо…

— Ладно, Даня уже давно напрашивался… Пойдем… — Витя дал мне свою руку. Я ухватилась за нее и на ватных ногах поднялась вверх по лестнице.

— Ты прям дрожишь вся… Тебе надо успокоиться, ведь все обошлось…

— Легко сказать, успокоиться… Этот придурок меня чуть не изнасиловал!

— Может быть, следует обо всем рассказать воспитательнице? — предложил Витя.

— Нет! — запротестовала я. — Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь узнал! И ты, пожалуйста, никому, никому не говори!

— Хорошо — хорошо, не волнуйся так… не скажу… Просто я не понимаю, почему ты так боишься, что кто-то об этом узнает? Ты ведь ни в чем не виновата…

— Витя, ты разве не знаешь, что у нас уже был один такой случай?! Воспитательница во всем обвинила девчонку… Сказала, что она специально дразнила мальчика… Я помню как все на нее чуть ли пальцем потом не показывали, а мальчишки издевались… Просто видимо никому нет до нас дела, и проще обвинить человека, что он сам во всем виноват, чем разбираться в этой ситуации… Поэтому мне просто хочется об этом забыть… А еще мне больше хочется выпить!

— Да ты еще и пьешь? — удивился Витя.

— Было бы что и было бы с кем, — гордо хмыкнула я.

— Ну ладно… У меня кое-что запрятано в комнате… Правда я хотел оставить это до своего дня рождения, но раз тут такой случай…

— А что у тебя есть?

— Пойдем, — улыбнулся Витя и повел меня вдаль по коридору.

В этот вечер Витя выгнал из комнаты своих ребят и мы на пару пили с ним дешевый портвейн.

— Сашка, а ты красивая девчонка, — сказал он, стоя на табуретке и куря в форточку.

— Вить, да ладно тебе… я знаю, что я через чур худая и бледная… — махнула я рукой.

— Ты не права! — Витя резко выбросил окурок в окно, подошел ко мне и опустившись передо мной на одно колено взял за руку, — В тебе есть какое-то очарование… Мне кажется, оно таится в твоих больших бездонных глазах и утонченном лице… Тебя должны были рисовать великие художники за место Мадонны или Моне Лизы! Но увы, тебя еще не было даже в проекте, когда были написаны эти шедевры искусства, иначе бы твоим портретом восхищались в Лувре… Может быть, я тебя нарисую? Предоставишь мне такую возможность, Саш?

— Нет! — замотала я головой. — Я не считаю себя красивой и не хочу, чтобы ты меня рисовал! Все будут смеяться…

— Эх, Сашка, Сашка… дура ты… — фыркнул он.

— Вить, если ты меня сегодня спас, это все равно не дает тебе никакого права меня оскорблять!

— Ух ты, какая… «Голубых кровей» что ли? — ухмыльнулся Виктор.

— Зеленых, — съязвила я.

— Нет, я серьезно! Неужели ты сама за собой не замечаешь? Все ведут себя одинаково, а ты словно белая ворона… как будто в тебе течет «голубая кровь». Вот скажи, например, почему ты не общаешься с девчонками с приюта? Почему ото всех отделилась? Почему ты постоянно одна?

— Потому что мне нравится быть одной…

— Почему?

— Ну что ты заладил: почему-почему! — разозлилась я. — Потому!

Затем я на какое-то время задумалась.

— Я не ощущаю себя похожей на остальных… — вдруг откровенно призналась я. — Мне не нравится общаться с соседками по комнате, я их призираю. Я знаю, что это за люди: лгать и предавать для них в порядке вещей… Я не хочу кривить душой, показывая им, что мне нравится их общество. Для себя я выбираю одиночество… оно не лицемерит, не предает, не обманывает… перед ним не нужно притворятся и строить из себя то, кем ты на самом деле не являешься…

— Одиночество — прекрасная вещь, но рядом должен быть кто-то, кому можно об этом рассказать, — вздохнул Витя.

— Одиночество — удел сильных, — гордо сказала я. — Слабые же стремятся к толпе… Тот, кто может быть счастливым в одиночестве, является настоящей личностью. Если твое счастье зависит от других, то ты уже не свободен, ты раб…

— А ты хочешь сказать, что ты счастлива? — Витя посмотрел на меня в упор.

Я растерялась.

— Я не знаю что такое счастье… — наконец честно призналась я и опустила глаза, уставившись куда-то в пол.

— Так зачем же ты тогда говоришь о том, чего даже не знаешь? Ты хочешь казаться сильной и тем самым стремишься показать, что тебя все устраивает! Но мы сейчас одни, я тебе не враг и ты можешь быть со мной откровенной…

— Да, возможно ты и прав… Я привыкла всегда находится под маской, чтобы скрывать свои истинные чувства. Здесь нельзя показывать свою слабость, иначе налетят «коршуны» и «заклюют»… Да, я даже не знаю, что такое счастье… И разве можно узнать это, находясь здесь? Я думаю, это невозможно… Мы все обречены на жалкое существование…

Витя цокнул и отрицательно помотав головой, вздохнул. Всем своим видом он показал, что не согласен со мной.

— Ты знаешь, как-то давно я долго размышлял, что же такое счастье… Не мог прийти к какому-то выводу… мне тоже казалось, что я не знаю, что это… — Витя улыбнулся. — Я поделился своими мыслями с другом. Я сказал ему, что не знаю что такое счастье, потому что вырос не в благополучной семье, потому что попал в стены этого приюта, потому что у меня не будет такого будущего, которые могут позволить себе те дети, чьи родители не алкоголики, как у меня, а нормальные люди, которые любят своих детей и стараются помочь им. И знаешь, что он мне ответил?

— Что?

— Что счастье — это не жизнь без забот и печалей, счастье — это состояние души.

— Я не понимаю тебя… Ты хочешь сказать, что живя здесь и довольствуясь тем, что есть, можно быть счастливым?! — я засмеялась. Смех был больше похож на истерику…

— Ты меня совершенно правильно поняла. Как ты думаешь, богатые все счастливы?

— Ну по крайней мере, они не несчастны… — хмыкнула я.

— С чего такая уверенность?

— Потому что у них есть все…

— Ты думаешь, что деньги — это все?

Я промолчала.

— А ты не думала, что в жизни есть еще такие вещи как любовь, дружба, понимание, например? Как ты думаешь, это можно купить за деньги?!

— Я думаю можно…

— И каким же образом?

— Вить, а ты что, телевизор совсем не смотришь? Сколько показывают красивых девочек — моделей, которые живут со страшными толстыми дядечками? Вот тебе и пожалуйста, живой пример… стали бы они с ними жить, если бы у этих дядечек не было денег?

— Саш, ты путаешь совершенно разные вещи, — Витя покачал головой. — Да, они живут с ними, но кто сказал, что они их любят?! При чем здесь вообще любовь?

— Вот именно… Зачем она вообще нужна? — съязвила я.

— Затем чтобы быть счастливым!

— Что-то я не видела на лицах этих дамочек хоть какое-то неудовлетворение… По-моему, они действительно счастливы! Они ездят на самых дорогих машинах, живут в роскошных квартирах, одеваются в бутиках и вообще ни в чем себе не отказывают! И смеялись они над твоей любовью…

— Ты не права, Сашка… как же ты не права… Может быть когда-нибудь ты это и поймешь…

— Мне кажется, что я уже ничего никогда не пойму… моя жизнь это одна сплошная черная дыра… — обреченно вздохнула я.

Вдруг Витя резко подошел ко мне, схватил меня за плечи и встряхнул.

— Никогда не говори так! — жестко сказал он.

— А ты считаешь, что это не так?! Ты хочешь сказать то, что я говорю — это глупость и моя жизнь прекрасна?! Вить, ты сам понимаешь, что у нас практически нет никаких шансов, чтобы пробиться в люди! Мы все брошенные, мы изгои… Мы как сорняки растем где придется и как придется, не обращая внимания на климат, погодные условия и то, что по нам топчут ногами… а попадем мы на какую-нибудь приличную «грядку» нас вырвут с корнем к чертовой матери, потому что сорняк, он и есть сорняк и ему не место с культурными растениями!

— Что за бред?! Это не так! — пытался возразить Витя.

— В школе, ребята, которые имеют настоящие семьи, обходят нас словно чуму… Как будто, если ты из приюта, значит ты какой-то грязный или заразный… Родители специально убеждают своих деток, чтобы они не общались с такими как мы… За спиной, а бывает даже и в лицо они называют нас беспризорниками! Хочешь сказать, что тебе это незнакомо??? В школе я чувствую себя последним ничтожеством… — по моей щеке проскользнула слеза. — Эх, была бы я такой же красивой как те девочки из журналов… Я бы тоже обзавелась бы себе богатым дядечкой с пузиком и ни о чем больше не волновалась… Жизнь была бы похожа на сказку…

— Дура… — только и смог сказать Витя, но на этот раз я не обиделась.

Как не странно, я еще ни с кем так не говорила по душам. Даже с Викой… Наверно на меня подействовало долгое затворничество и, конечно же, выпитый портвейн.

— Значит, ты думаешь, что твое счастье заключается в том, чтобы быть куклой в руках у богатого мужика?

— Если обеспеченная, сытная жизнь без забот и печали называется именно так, то да! Но это невозможно… нужно обладать хотя бы красотой, чтобы иметь шанс покорить сердце состоятельного мужчины. Но у меня даже этого нет…

Витя поднял меня с кровати, на которой я сидела и подвел к зеркалу.

— Смотри… — сказал он, встав позади меня и положив мне руки на плечи.

— На что смотреть? — не поняла я.

— На себя смотри!

— Вить, ты перепил! — я разозлилась и уже хотела отойти от зеркала и вернуться на свое прежнее место, но Витя не дал мне этого сделать, сжав мои плечи.

— Смотри я тебе сказал! — рявкнул он. — Чем ты отличаешься от тех девиц, что красуются на обложках журналов? Неужели ты такая дура, что не замечаешь? Ты же одна из них, черт возьми!

— Да ты с ума сошел!

— Я серьезно…

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду!

— Если ты действительно хочешь себе такую жизнь, о которой ты говоришь, ты ее получишь!

— Интересно, и каким же образом?

— Надо просто найти мужчину, у которого будет достаточно денег чтобы сделать твою жизнь такой… Но вопрос в том, нужно ли тебе это…

— Нет, Вить, вопрос не в этом! Вопрос в том, нужна ли я буду этому мужчине! Я — оборванка и беспризорница, выросшая как сорняк на улице!

— Да что ты все заладила про свой сорняк?! Есть очень красивые дикие цветы, которые выросли далеко не на грядке и без помощи садовника! Главное это то, кем ты сама себя считаешь: никчёмным сорняком или дикой пленительной орхидеей! Хотя нет, ты не похожа на орхидею…

— О чем я и говорю… — вздохнула я.

— Ты похожа на дикую белую водяную лилию… — задумчиво произнес Виктор, смотря на меня так, словно видел впервые, — Да, точно, ты — белая лилия… Это самый красивый экзотический цветок, который я когда либо видел! И знаешь, где он растет? Он растет на вонючем болоте, заросшим мхом с многочисленными лягушками… И не смотря на это, он считается благородным цветком! Не важно, что и кто тебя окружает, важно только то, кто есть ты… Все в твоих руках… в твоем осознании самой себя… Ты и только ты сама решаешь кто ты и чего ты достойна, а чего нет…

Витя развернул меня к себе и заглянул в глаза.

— Ты достойна… — прошептал он. — Но будешь ли ты счастлива от такой жизни, которую хочешь… Бойся своих желаний, ведь желания имеют тенденцию сбываться…

— Не беспокойся об этом, если мои желания сбудутся, я буду счастлива! — с каким-то вызовом сказала я.

— Нет… не будешь… Ты так рассуждаешь, потому что не знаешь, что такое счастье!

— Будто ты знаешь! — фыркнула я.

— Знаю… Хочешь, я покажу тебе, что это?

Я посмотрела на Витю широко раскрытыми глазами и почему-то поверила, что он действительно может показать мне, что такое счастье…

— Хочу… — ответила я.

В этот день мы на всю ночь убежали из приюта… Мы гуляли по ночному городу, держась за руки. Мы наблюдали ночное небо и пытались сосчитать звезды. Мы дурачились, танцевали танго без музыки и просто смеялись… И я на мгновение поняла, что имел в виду Витя, сказав мне, что если хочешь быть счастливым — будь им. Этой ночью нам не нужно было больших денег, нам не нужно было думать о завтрашнем дне, мы жили НАСТОЯЩИМ и наслаждались тем, что у нас есть. Мы наслаждались луной и звездами, мы наслаждались ласковым ветерком и какой-то непонятной свежестью этой ночи. МЫ БЫЛИ СЧАСТЛИВЫ. Без какой либо причины… мы просто были счастливы…

— Витя, я никогда не забуду эту ночь… — прошептала я.

— Не забывай… — улыбнулся он и поцеловал меня в нос.

Я по-детски поморщилась, ухмыльнулась, непродолжительно и как-то оценивающе посмотрела ему в глаза и поцеловала его «по взрослому», в губы. Это был мой первый поцелуй. Витя не ожидал этого и даже немного вздрогнул, отстранившись, но потом вновь притянул меня к себе, провел рукой по моим волосам и страстно поцеловал.

В приют мы вернулись под утро. Ужасно сонные и уставшие, но СЧАСТЛИВЫЕ.

ГЛАВА 2

«Мы редко до конца понимаем,

чего мы в действительности хотим».

Франсуа де Ларошфуко

(1613-1680гг.)

«Ну, пробьешь ты головой стену.

И что будешь делать в соседней камере?»

Станислав Ежи Лец

(1909-1966гг.)

Я нашла визитку того мужчины, который подвез меня до приюта в тот ужасный вечер когда я навсегда потеряла свою подругу. Я долго крутила ее в руках, то бросала на кровать, то вновь брала и рассматривала каждый ее сантиметр, будто пытаясь найти в ней что-то новое… В голове словно эхом звучал голос Вити: «Ты достойна… ты достойна… ты достойна»…

Взяв старенький телефон, который мы стащили с Викой у какого-то пьянчужки в баре, я отважилась, и набрала номер, который был указан в визитной карточке.

— Да, я слушаю, — ответил хрипловатый мужской голос.

Я вздрогнула и долго молчала в телефон, не решаясь заговорить.

— Говорите! — раздраженно рявкнул он.

Поняв, что он сейчас просто повесит трубку, я неуверенно произнесла:

— Это… это Павел Александрович?..

— Да, кто меня спрашивает?

— Это Саша… Вы помните меня? — с надеждой в голосе спросила я.

— Саша? Какая еще Саша?

— Я с приюта… Вы меня когда-то подвозили, когда я потерялась…

Павел Александрович меня вспомнил. Его тембр голоса изменился и стал более мягких.

— Как у тебя дела? — спросил он. — Ты больше не терялась?

— Нет, — раскрасневшись произнесла я и мысленно порадовалась, что меня сейчас никто не видит.

— Чем я обязан твоему звонку, Саша?

Замешкавшись, не зная, что сказать, за место слов, я стала издавать отрывистое: «Э…э…»

— Может быть тебе нужна помощь? Не стесняйся, говори, я буду рад тебе помочь.

— А я могу с Вами встретиться? — на удивление самой себе вдруг предложила я. Сердце выбивалось от волнения и я сама уже не понимала зачем мне все это.

В трубке на некоторое время воцарилось молчание.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Когда мне приехать за тобой?

Встреча была назначена на половину восьмого.

Судорожно выкидывав вещи из шкафчика, я искала, что мне одеть. Мой гардероб был довольно скуден… Не найдя ничего лучше, кроме изрядно поношенных джинсов и серой футболки, которую мне когда-то подарила Вика, я тяжело вздохнув, оделась и подошла к зеркалу. Расчесав волосы, я внимательно посмотрела на свое отражение. И чем же я могу обольстить такого мужчину? Ну чем?! Бред… И о чем говорил Витя, смотря на меня с восхищением? Белая лилия… Какая глупость…

Еще раз внимательней всмотревшись в свое отражение, я печально вздохнула. У меня были слишком большие серо-голубые глаза, которые смотрелись совершенно не пропорционально моему маленькому худенькому личику… А губы? Они тоже были через чур большими и пухлыми… Именно они послужили причиной моих детских драк с мальчишками, которые дразнили меня «губастиком», «губашлепом» или просто «губастой» Единственное, что мне нравилось в своем лице — это мой нос, он был маленьким и незаметным, уж к нему то никто не мог придраться.

Критически обсмотрев свою фигуру, я все же с трудом стала искать в ней плюсы, чтобы хоть как-то себя ободрить. Ну и что, что я худая? Зато у меня плоский живот и стройные длинные ноги. Может быть девчонки, за спиной и говорят, что у меня одна кожа да кости, но только от того что завидуют, ведь многие из них страстно желают похудеть… Но обсмотрев себя еще раз внимательным взглядом, я все же пришла к выводу, что я не просто худая, а через чур худая… Да, мне следовало бы больше есть, но еда, которая готовилась в столовой нашего приюта никогда не вызывала у меня аппетита. Прием пищи для меня был просто необходимостью, я не получала от этого удовольствия. Я бы вообще не ела, если бы это было возможно… Я никогда не понимала, как другие дети с аппетитом бегут в эту вонючую столовую и поглощают эти противные, совершенно невкусные каши, приготовленные нашими поварами… Я вспомнила фрагмент из своего дежурства в столовой, когда помогала нашей поварихе Зинаиде раздавать тарелки. Разговаривая со мной и отдавая мне различные поручения она и сама не замечала, как из ее полу-беззубого рта вылетали брызги слюны, которые волей не волей попадали на тарелки с едой. Это было омерзительно… После этого я долго не ела в столовой, пока меня не положили в больницу из-за сильного недостатка веса. Оправившись, я все же взяла себя в руки и вновь стала есть, стараясь не думать о еде и не ощущать ее вкуса.

Вдруг, в комнату неожиданно вошел Витя и прервал мои рассуждения.

— Ты куда-то собралась? — удивился он.

Я немного растерялась.

— Да…

— И куда же???

— Я хочу встретиться с одним мужчиной…

— С каким еще мужчиной?!

— Вить, ты прям как следователь на допросе! — вспылила я. — Я не обязана перед тобой отчитываться!

— А почему ты не можешь мне просто ответить? Я думал мы встречаемся…

— Встречаемся? С чего ты взял?..

— А как же вчерашний поцелуй?

— А он для тебя что-то значил? — удивилась я.

— А для тебя нет?

— Этот поцелуй был просто порывом души и на самом деле ничего не значил… И вообще, ты же мне сам говорил, что я достойна большего…

— Я и сейчас не отказываюсь от своих слов!

— Ты себе противоречишь, Вить… Ты ведь знаешь, что я хочу… а что можешь дать мне ты?

— Ты рассуждаешь, как циничная сука, — поморщился он. — Я бы мог дать тебе любовь!

— Твоя любовь меня не оденет, не накормит и в зиму не согреет… — чуть не плача и дрожа от нервного напряжения, проговорила я.

— Значит, ты будешь встречаться с кем-нибудь только за деньги?!

— Называй это как хочешь… Но ты мне сам вчера сказал, что я достойна большего!

— Дура! Я не имел в виду, что тебе надо себя продавать! Я говорил о том, что на внешность ты ни чем не хуже тех моделей, что красуются на обложках журналов, а может быть даже и лучше! Но я думал, что ты выше того, чтобы вестись на деньги!

— По моему, как раз вчера, мы и выяснили, что мне надо от жизни…

— Ты просто еще глупенькая маленькая девочка и сама еще не понимаешь, что ты хочешь на самом деле…

— Не тебе судить, — проговорила я и повернулась обратно к зеркалу. Достав помаду светло розового цвета, я стала красить губы.

— Так куда ты собралась? — грозно проговорил Витя и скрестил руки на груди.

— На встречу с мужчиной! — гордо сказала я и фыркнула носом.

— Что это еще за мужчина??!

— Богатый и взрослый мужчина…

— А где ты его вообще нашла?!

— Я с ним познакомилась, когда с Викой убегала из приюта…

— Между вами что-то было???

— Пока нет…

— Что это еще значит — «пока»?!

— А то и значит, что пока еще между нами ничего не было…

— А хочешь сказать, что будет?!

— Я ничего не хочу сказать, я тебе не ясновидящая, в будущее заглядывать не умею!

— Но ты этого хочешь?!

Я тяжело вздохнула, перестала поправлять макияж и развернулась к Вите лицом.

— Слушай, от-ва-ли, — по слогам произнесла я и повернулась обратно к зеркалу.

В отражении я увидела как Витя сильно сжал губы.

— Сколько ему лет? — сквозь стиснутые зубы спросил он.

— Не знаю, я не спрашивала, — безразличным тоном ответила я. — Наверно ему чуть больше сорока…

— Больше сорока??? Ты с ума сошла! Он же для тебя старик!!!

— Ничего он не старик… Он очень даже хорошо выглядит… И у него такая классная машина, которая делает его лет на двадцать моложе, — съязвила я.

— Какая же ты… — задыхаясь от возмущения, произнес Витя, — какая же ты тварь!

Выбежав из комнаты, он сильно хлопнул дверью так, что от нее полетела штукатурка. А я бросилась на кровать и разрыдалась. Мне захотелось, раздеться, залезть в постель, накрыться одеялом сверх головой и никуда не идти. Господи, что же я делаю? Зачем мне все это надо? Наверно, Витя прав… И хочу ли я этого на самом деле?

Немного полежав на спине и посмотрев в ободранный потолок, я мысленно корила себя за свою глупость. С чего я вообще взяла, что буду нужна этому мужчине? Я, сирота из приюта… Может быть, этот Павел Александрович просто посмеется надо мной и отправит обратно… Ну, какая же я все-таки дура…

Вдруг кровать как-то странно хрустнула и матрац провалился вниз, а я ударилась головой об спинку кровати. С бешенством вскочив на ноги, я стала орать:

— Да к черту это все!!! К черту эту жизнь!!! К черту этот гребанный приют!!! Я хочу другой жизни! Другой!!!

Вновь подойдя к зеркалу, я вытерла слезы, расчесала волосы и посмотрев на часы, вышла из комнаты.

За дверью меня ждал Витя.

Я, демонстративно, не обращая на него никакого внимания, прошла мимо. Но он подбежал ко мне сзади и дернул за руку.

— Стой! — прокричал он.

— Чего тебе? — обернулась я. — О чем ты еще хочешь поговорить с такой тварью, как я?

— Я тебя не пущу… — тихо прошептал он.

Я выдернула свою ладонь из его руки и посмотрела на него уничтожающим взглядом. Так продолжалось еще какое-то мгновение, затем я развернулась и резко ушла в направлении выхода. Он мне еще что-то кричал вслед, но я заткнула уши руками и прибавила шаг.

Выйдя на улицу, я посмотрела на часы. Половина восьмого… Во дворе никого не было… Меня охватила какая-то жуткая паника. Наверно он не приедет! Да, да, он не приедет! Ну зачем ему я? Солидному взрослому состоятельному мужчине? Зачем? Это же очевидно… Дура! Какая я дура! И как же мне стыдно! С каким видом мне придется вернуться в приют и посмотреть в ухмыляющиеся глаза Витьки.

Но вдруг я увидела из-за угла подъезжающую машину. Здоровый тонированный джип. Сначала я испугалась и попятилась назад, но переборов свой страх, я стояла как вкопанная и не шевелилась. Машина остановилась, недалеко от меня и из нее вышел он… Тот самый мужчина, с которым я познакомилась в тот страшный день, когда потеряла лучшую подругу. Он был в сером костюме и белой рубашке. Высокий, статный мужчина с уже редеющей головой и с холодными, не выражающими никаких эмоций голубыми глазами. По моей спине прошел холодок.

— Привет, — как-то по-простому сказал он, и я немного успокоилась.

Я улыбнулась, но улыбка у меня не получилась, она, скорее всего, напоминала нервный тик.

— Здравствуйте… — дрожащим голосом произнесла я.

Павел Александрович учтиво открыл мне дверь своей машины и пригласил меня внутрь. Почему-то в этот момент мне захотелось убежать от него прочь, но подумав о том, как это будет нелепо, я переборола все свои страхи и села на переднее сидение его автомобиля.

— Итак, рассказывай, что у тебя случилось? — спросил он, поджигая сигарету.

Я растерялась, но все же ответила:

— Мне просто почему-то захотелось Вас еще раз увидеть…

— Даже так… — удивился он и, как мне показалось, немного повеселел, хотя его глаза оставались такими же холодными и непроницаемыми. — Ну хорошо… Тогда скажи мне, чего бы ты сейчас хотела? — вдруг поинтересовался он.

— Не знаю… — растерялась я.

— Может быть, поужинаем? — предложил Павел Александрович.

От волнения я не смогла сказать и слова и не найдя ничего лучше, я просто закивала головой в знак согласия. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди…

— Только ты не обижайся, но я думаю, что для ресторана ты одета неподходяще, поэтому, если ты не против, мы поужинаем у меня дома. Но от ужина в ресторане это ничем не будет отличаться, поверь мне.

Я внутренне напрягалась, уже проклиная себя за эту дурацкую идею встретиться с этим человеком. Но спокойный и властный голос Павла Александровича прервал мои тревожные мысли.

— Поверь мне, с тобой ничего не случится. Если ты переживаешь за свою безопасность, то я обещаю, что не трону тебя.

Меня немного успокоили его слова. Я отвернулась к окну и стала наблюдать за дорогой. Оглянувшись назад, я увидела свой приют медленно отдаляющийся от меня. В душе все-таки было какое-то необъяснимое ликование.

Мы находились в пути довольно долго, но я перестала нервничать и начала получать удовольствие от дороги. Машина ехала легко и быстро, в ней витал запах дорогого парфюма и играла спокойная медленная музыка. Я изредка поглядывала на мужчину, сидящем на водительском сиденье и отмечала про себя, что он довольно неплох собой… У него были благородные черты лица, правда которого уже коснулись первые морщинки. Эти небольшие признаки его зрелого возраста даже делали его более мужественным и придавали солидный вид.

Подъехав к воротам коттеджа, Павел Александрович остановил машину, рукой подал какой-то сигнал и я увидела как юноша, одетый в черный пиджак и галстук, открыл нам ворота и мы проехали внутрь.

От восторга я открыла рот. Такую красоту я видела только в фильмах. Это был трехэтажный огромнейший коттедж с уличным бассейном, садом, какими-то очаровательными статуями и интересно подстриженными кустиками в виде различных фигурок.

— Так красиво! — воскликнула я, не сдержав эмоций.

Павел Александрович улыбнулся и произнес:

— Тебе нравится?

— Еще бы! — еще сильнее воскликнула я.

— Хотел бы я жить здесь постоянно…

— В смысле? — не поняла я. — Я думала, что это Ваш дом и Вы здесь всегда живете…

— У меня еще есть квартира в центре и большую часть времени я провожу там. Это гораздо удобней, чем постоянно ездить сюда загород, малышка. Здесь я появляюсь где-то раз в неделю… В этом месте я отдыхаю душой…

— Здесь действительно очень красиво! И воздух… он здесь такой свежий! Просто удивительно…

— Ничего удивительного: коттедж находится в экологически чистой зоне.

— Очень похож на дом моей мечты, — улыбнулась я.

— Смешная ты… — только и произнес мужчина.

Я не зная что ответить и не понимая почему он назвал меня смешной, только робко улыбнулась в ответ.

Мы зашли в дом. Внутри все было еще красивее, чем снаружи! Огромные залы, высокие потолки, золотистые колонны с узорами, крутые лестницы, камин, кожаные диваны и кресла, подсвечники, словно из средневековья, позолоченные зеркала, картины, люстры… В общем, интерьер напоминал мне сказку! Мне казалось, что я во сне…

В гостиной приятная пожилая женщина с пышными формами накрывала нам ужин. Она несла на стол такие вкусности, от которых у меня просто потекли слюнки и я почувствовала как приятно заныл мой желудок в предвкушении вкусного ужина.

Когда все было готово, мы сели за стол, и я как сумасшедшая накинулась на еду. Наверно это выглядело очень неприлично… Я посмотрела на Павла Александровича, лицо которого не выдавало никаких эмоций и чуть не поперхнулась. Откашлявшись, я все же постаралась вести себя более достойно, чтобы соответствовать обстановке, в которой я находилась. Возле моей тарелки стояло множество приборов, но я понятия не имела, как всем этим пользоваться. Я наблюдала какие ножи и вилки берет в руки Павел Александрович, но это мне не помогало. Сильно скрестив от волнения ноги и сжав губы, я не знала, что мне делать и как вести себя в подобной ситуации, чтобы не показаться этому человеку совершенной невеждой. Павел Александрович делал вид, что не обращает на меня никакого внимания, и я тяжело вздохнув, стала есть как умею. Было стыдно и я чувствовала себя крайне неловко.

— Может вина? — предложил мужчина.

Я кивнула головой и подумала, что это было бы неплохо для того чтобы хоть как-то снять нервное напряжение.

Павел Александрович разлил вино по бокалам и один протянул мне.

— Это бургундское вино 85 года, тебе должно понравится… у него приятный насыщенный вкус… Ты когда-нибудь вообще пила спиртное? — спросил он.

— Мы пили с подружкой портвейн, — ляпнула я.

— Я думаю, что на вкус это будет гораздо лучше того, что ты пила, — как-то сухо проговорил он, и я вновь густо покраснела.

Отпив пару глотков, я поставила бокал на стол и снова принялась есть. Блюда, стоящие на столе имели такой великолепный потрясающий вкус, что ими просто невозможно было вдоволь насладиться. Я никогда не ела ничего вкуснее. Как я теперь смогу после такого ужина хоть что-то снова съесть в столовой своего приюта… Но наверно придется, — с тоской подумала я и еще раз обсмотрела гостиную. Эх, когда у меня еще появится такая возможность в жизни увидеть такую роскошь? Наверно никогда…

— Саша, а сколько тебе лет? — вдруг спросил Павел Александрович, отречено смотря на бокал вина, которого он держал в правой руке. Он словно пытался в нем что-то рассмотреть… хотя, как мне показалось, это было просто отвлеченным маневром, чтобы не акцентировать внимание на своем вопросе.

Я прокашлялась и соврала:

— Шестнадцать… — тихо произнесла я.

На самом деле мне было пятнадцать, но сверстники говорили мне, что я выгляжу чуточку старше. Все равно у меня скоро будет день рождения и через пару месяцев я достигну своего шестнадцатилетия и буду почти взрослой.

— Ну и какие планы у нашего юного поколения?

— Что, простите? — не поняла я и снова поперхнулась.

— Можно на ты… — поправил меня Павел Александрович. — И можешь называть меня Павлом, я тебе разрешаю. Я думаю, что в такой обстановке нам не к чему формальности.

Я робко закивала головой в знак согласия.

— Есть у тебя какие-нибудь планы на будущее? — Павел пояснил свой предыдущий вопрос.

— Я даже не знаю, — тихо и неуверенно проговорила я, опустив вниз голову. При каждом его вопросе, я почему-то чувствовала необъяснимый стыд, я ощущала себя неполноценной в обществе этого мужчины, осознавая его полное превосходство.

— У тебя модельная внешность, ты не думала о карьере модели? Как раз девочки в этом возрасте и начинают…

— Я? Модель? — мне отчего-то захотелось засмеяться, но я сдержалась. — Да какая из меня модель… — только и смогла проговорить я, усмехнувшись.

— Ты высокая, худенькая, у тебя правильные черты лица и ты очень молода… Я думаю, что тебе стоит попробовать… Ты как на это смотришь?

— Я не знаю… — ели слышно произнесла я и уставилась в пол. Мне показалось, что он просто надо мной издевается.

Закончив ужин, Павел приподнялся из-за стола, подкурил сигару и подошел к окну.

— Я так полагаю, что твой приют уже закрыт. Ты можешь остаться у меня, я распоряжусь, чтобы для тебя приготовили комнату для гостей, а завтра я сам все объясню твоей воспитательнице. Можешь быть спокойной, проблем не будет.

— Спасибо! — воскликнула я радостно, — Я останусь!

Женщина, которая подавала нам ужин, провела меня в комнату для гостей и стала стелить мне постель.

Она смотрела на меня подозрительным взглядом, но молчала.

Я почувствовала себя как-то неловко.

— Меня Саша зовут… — сказала я.

Женщина на какое-то время замерла, перестала стелить постель, развернулась ко мне и посмотрела на меня слегка удивленным взглядом. Затем вновь преступив к своему занятию, произнесла:

— Клавдия.

— Очень приятно познакомиться… — я улыбнулась.

Женщина вновь остановилась и посмотрела на меня таким же взглядом:

— Мне тоже, — сухо произнесла она.

— Я вам не нравлюсь? — огорчилась я.

— С чего ты взяла?

— Вы как то странно на меня смотрите, и разговариваете таким тоном, что я подумала…

— Я просто не понимаю, откуда ты взялась и кто ты такая. Тебе ведь, наверно и восемнадцати нет…

— Да, мне пятнадцать…

— Пятнадцать? Что ты здесь забыла? Была бы ты какой-нибудь родственницей Павла Александровича, то навряд ли бы ходила в таких обносках. Тогда я ничего не понимаю…

— Вы правы, я ему не родственница…

— Но кем ты тогда ему приходишься, раз он привел тебя в этот дом и позволил тебе здесь остаться?

— Никем… мы случайно познакомились…

— А ты что, сирота что ли, чтобы у взрослых мужчин ночевать? Что, дома своего что ли нет? Я бы поговорила с твоими родителями, чтобы вмазали тебе хорошенько! А то они наверно волнуются, места себе не находят, а ты шляешься черте где! — негодовала Клавдия.

— А я и есть сирота… у меня нет родителей! А приют закрывается в определенное время и туда сейчас сложно попасть, только через окно. Но так как я уходила и не оставила замок открытым с внутренней стороны, я бы уже не смогла сегодня туда попасть…

— Батюшки! — воскликнула женщина и прикрыла рот ладонями. — Господи, прости меня! Я и подумать не могла… Какой же все-таки благородный человек, Павел Александрович, что приютил тебя на эту ночь… А я то думала…

— Павел Александрович действительно благородный человек, — согласилась я.

— Бедное дитя… — Клавдия покачала головой, — без родительской ласки, без опеки, без поддержки… Как же ты живешь, деточка? Тяжело тебе наверно приходится?

— Нормально… я-то другой жизни и не знала, сравнивать не с чем…

— Батюшки… — покачала головой она. — А как же тебе жить дальше? Как ты будешь получать образование? Теперь ведь все платное… просто так наверно уже поступить нельзя… время СССР прошло, когда было все по честному, легко и просто… А теперь… Ох, милая, что же ты будешь делать? Куда ты пойдешь после приюта?

У меня появился ком в горле.

— Да все у меня будет хорошо… — если слышно проговорила я и постаралась улыбнуться. — Таких как я очень много…

— Да знаю я, то ворами становятся, то проститутками, а то и еще хуже… — проворчала она.

— Не говорите так! — обиделась я. — Те кто с приюта, такие же дети, как и все! И между прочим, преступниками становится не только дети из приюта! И из благополучных семей тоже бывают и наркоманы и проститутки! Здесь все от человека зависит…

— Да, ты права девочка, ты права… — вдруг согласилась со мной Клавдия и ее взгляд стал печальным. — Я с этим сама столкнулась…

— С чем?

— С тем, что ребенок из хорошей благополучной семьи стал наркоманом… Господи, горе то какое! — воскликнула она и всхлипнула. — Я его сама воспитывала, души в нем не чаяла, любила как своего, как родного. Своих то детей я не могу иметь и он был для меня как сын… А вырос и стал принимать эту гадость… Зачем спрашивается? Зачем?! Ведь у мальчика все было… абсолютно все. Павел Александрович исполнял любые его прихоти и желания, абсолютно все для ребенка делал… А он… Хотя я думаю, что вина Павла Александровича все-таки была, надо было ребенку отдавать свою любовь, а не только деньги. Нет, я конечно, уверенна, что он любил сына, но он просто не умел этого показывать… Такой уж он человек…

— Так сын Павла Александровича — наркоман?! — удивилась я.

— Тс-с-с! — прошипела Клавдия, прижав указательный палец к губам.

Обернувшись по сторонам, словно испугавшись, что нас кто-то подслушивал, она тихо проговорила:

— Только никому ни слова! В этом доме — эта тема закрыта!

— А что с ним теперь стало? — тихо спросила я, тоже оглянувшись по сторонам.

— Да Бог его знает… — печально вздохнула Клавдия. — Павел Александрович отказался от сына.

— Отказался?

— Его можно понять… На Лешу не действовали никакие уговоры отца бросить это занятия, на него не действовали и мои мольбы, а ведь я была ему как мать. Павел клал его в различные клиники, но тот убегал. Он стал воровать драгоценности из дома, когда отец лишил его материальный поддержки… Павел не хотел, чтобы на его деньги сын покупал наркотики. Поэтому Леша стал воровать… Он своровал драгоценности… семейные драгоценности оставленные женой Павла после смерти. Павел хранил их в память о супруге, а Леша просто украл их и променял на наркотики… Ах, эти чертовы наркотики, будь они не ладны!

Я тяжело вздохнула и подумала о том, как же несправедливо жизнь распоряжается с людьми… Ну зачем этому Леше надо было родиться в такой семье? Ему надо было появится на свет как я — без кола, без двора, без родителей, вот тогда бы он и понял всю ценность того, что было так несправедливо подарено ему судьбой… Это мне надо было оказаться на его месте, вот я бы своего не упустила… Хотя, кто знает, какой бы была я, родившись в богатой семье… Возможно, не зная другой жизни я бы все воспринимала как должное и от скуки бы тоже стала принимать наркотики… Нет, это бред! Как может стать скучно, когда у тебя столько возможностей?! Да этот Леша просто идиот, по-другому его не назовешь…

— А от чего умерла жена Павла Александровича? — вдруг спросила я, неожиданно даже для самой себя.

— Рак легких… — тихо сказала женщина.

— Рак легких?! — воскликнула я. — Это же очень страшная болезнь…

— Людмила очень много курила и любила выпить…

«Были в этой семье какие-то серьезные проблемы, — подумала я, — если люди счастливы, то они никогда не будут подсаживаться на наркотики или спиваться…»

— У Павла Александровича есть только одна радость в жизни… — тяжело вздохнула Клавдия.

— И какая же?

— У него есть дочь.

— Дочь? И где же она? — я почему-то расстроилась, узнав о том, что у Павла Александровича есть дочь.

— Вероника в Штатах. Она приезжает раз в полгода на новогодние праздники и на летние каникулы. Она умная девочка, учиться и никакую дрянь, вроде наркотиков, не принимает…

«Откуда Вы можете это знать, если она приезжает раз в полгода?» — подумала я, но задала совершенно другой вопрос:

— А сколько ей лет?

— Ей девятнадцать, — улыбнулась она.

— И давно она учится в этих самых Штатах? И почему именно там? Не понимаю, зачем надо было так далеко уезжать от дома…

— Высшее образование в США считается одним из лучших в мире, деточка. Его обычно получают в течение 4 лет обучения в колледже или университете. Ника уехала от нас, когда ей было шестнадцать… — Клавдия печально улыбнулась. — Павел решил, что не стоит девочке видеть какой ужасной смертью умирает ее мать и отправил ее дальше от этих неизбежных событий. Так же, Павел боялся, что Леша сможет как-то повлиять на сестру и она испортится… В общем, много было предпосылок для уезда Ники. Конечно, без нее этот дом окончательно опустел. Но зато она сейчас учится в одном из известнейших университетов США — в Йельском университете, который входит в сообщество восьми наиболее престижных частных американских университетов, — с гордостью произнесла Клавдия.

— Но когда-то же она вернется сюда навсегда?

— Я очень надеюсь на это… очень… — почти шепотом произнесла она.

Когда за Клавдией захлопнулась дверь, я набрала ванную полную воды и душистой пены… До этого дня я никогда не принимала ванну! У нас в приюте были только общие душевые кабинки… Ванна — как это необычно и удивительно приятно! Даже не верится… Я барахталась в воде как пятилетний ребенок, сдувала пену с рук и смеялась. Мне казалось, что я забыла обо всем! Наверно это самый замечательный день в моей жизни, — с грустью подумала я, потому что такого ведь уже никогда не повторится. Завтра я вернусь в свой ненавистный приют и он покажется мне еще более мрачным и тягостным, чем был до этого… до того, как я прикоснулась «кончиком пальца» к совершенно другой жизни. Как же будет сложно туда вернуться и наблюдать тяжелый осуждающий взгляд Вити… Эта ужасная столовая еда… Фу, какая гадость! А ведь ее придется есть… не помирать же мне теперь там с голоду… А может правда умереть? Сейчас вот нырну в эту ванну и не вынырну! — наивно размышляла я и сделав небольшой глоток воздуха, погрузилась под воду и продержалась так не больше минуты. Осознав, что это было глупой затеей, я вынырнула из ванны и стала жадно глотать воздух. Пролежав в душистой пене еще какое-то время, я поняла, что вода сняла с меня нервное напряжение и усталость, я ощутила, что тело наполнилось энергией.

«Надо ведь что-то придумать… Я должна сделать все возможное, чтобы приблизиться к своей цели! У меня нет другого выхода… И будет лучше, если я ошибусь и буду корить себя за ошибку, а не за трусость и неиспользованные возможности…» — подумала я.

Я вылезла из ванной, обмотала тело белым махровым полотенцем и вернулась в спальню. Высушив волосы, я скинула с себя полотенце и посмотрела на свое отражение в зеркале. На меня смотрела худенькая девочка, но уже с довольно женственными формами… Я вновь обмотала свое тело полотенцем и вышла из спальни. Пройдя по длинному коридору, слегка освященным светильниками, которые высоко висели на стенах, я остановилась возле приоткрытой двери, из которой падал свет. Затаив дыхание, я подошла ближе к щелке и заглянула в нее одним глазом.

Павел Александрович курил сигару, сидя в коричневом кожаном кресле, в другой руке он держал бокал с каким-то напитком, похожим на виски со льдом. Его взгляд был вдумчивым и отрешенным, он смотрел куда-то вперед, затягивался и выпускал тонкие струйки дыма вверх.

Я наблюдала за ним и спрашивала себя — нравится ли он мне как мужчина? А знаю ли я вообще, как это бывает: когда мужчина нравится как сексуальный партнер? Я же совершенно в этом ничего не понимаю… Павел Александрович был весьма ухожен, имел достаточно хорошую фигуру для своего возраста и от него приятно пахло дорогим парфюмом… Наверно все же он мне нравится… По крайней мере, он мне должен нравится…

Я открыла дверь и вошла.

Павел Александрович отставил бокал в сторону и перевел свой взгляд на меня. Наконец его глаза перестали казаться мне такими холодными и я заметила в них живой интерес.

Я прошла внутрь комнаты, приблизившись к хозяину дома.

Он с любопытством наблюдал за мной… Я скинула с себя полотенце и осталась полностью обнаженной. Мужчина сделал глубокую затяжку и вновь выпустил клубы дыма куда-то вверх. Опустив вниз глаза, я почувствовала как мои щеки залились алой краской.

Так продолжалось еще некоторое мгновение, я вновь подняла на него свои глаза и заметила, как его спокойный оценивающий взгляд скользит по моему телу. Затем он вдумчиво произнес (это было сказано таким тоном словно это была самая обычная ситуация в его жизни):

— Ты красивая… В тебе есть что-то необыкновенное… Я уже и забыл, что такое настоящая женская красота, — вздохнул он. — Я устал от крашенных блондинок с ботексом в губах и голливудской улыбкой. А ты такая естественная, такая живая и такая юная… совсем юная… Светлые некрашеные волосы и большие серые глаза… хрупкие плечи, прямая осанка. Ты прекрасна…

Я потупила глаза и в эту секунду почувствовала себя какой-то глупой маленькой девочкой. Мне захотелось обратно закутаться в большое махровое полотенце и убежать не только из этой комнаты, но и из этого дома… И будь, что будет! Пусть я даже не доберусь до своего приюта и меня кто-нибудь убьет по дороге, пусть… Моя жизнь мне стала безразличной, я ощущала жуткое отвращение к себе.

Потянувшись вниз к полотенцу, я почувствовала как большая теплая сухая рука остановила меня. Я замерла в оцепенении.

— Не делай этого, — как всегда спокойным тоном произнес Павел Александрович. — Иди ко мне.

Мужчина приподнял меня и посадил к себе на колени. Его рука стала медленно скользить по округлостям моей груди, опускаясь вниз, касаясь моего живота, бедер, спускаясь еще ниже и проводя по изгибам моих ног… затем она так же скользя, поднималась вверх проходя по всему телу, останавливаясь на шее и касаясь большим пальцем моего подбородка. Я вздрагивала от каждого прикосновения, сердце казалось вот-вот выпрыгнет из груди и я просто упаду в обморок от переизбытка разнообразных противоречивых чувств, в которых все же преобладал страх. Я ощущала как мое тело дрожит и вздрагивала как осенний лист… а Павел Александрович все также продолжал ласкать меня, не обращая внимания на то как я закрыла глаза и стиснула губы. Когда его рука, в который раз задержалась на моей шее, я почувствовала прикосновение его губ. Легкие поцелуи стали опускаться ниже, пока не дошли до округлостей моих грудей и не задержались на них. Так продолжалась некоторое время, затем Павел приподнял меня, встал сам и взяв меня за руку осторожно повел меня к своей постели.

Широкая дубовая кровать с какими-то причудливыми статуями по бокам была расстелена. Павел аккуратно положил меня на шелковые белые простыни и стал продолжать ласкать мое тело губами. Он делал это осторожно и медленно, словно боялся меня спугнуть. А я мысленно думала, что я и не представляла, что буду лишаться невинности на большой дубовой кровати с шелковыми простыня с солидным опытным мужчиной… хоть и не любимым… но ведь это лучше чем с неопытным и нетерпеливым мальчишкой в подворотне…

— Саша, ты когда-нибудь была с мужчиной? — спросил меня Павел Александрович, снимая с себя рубашку и расстегивая брюки.

— Нет… — тихо и как-то виновато произнесла я.

— Это хорошо… — томно проговорил он.

Раздвинув мне ноги, он сказал:

— Будет больно.

Я судорожно кивнула головой, не в силах что либо сказать и зажмурила глаза, сжав губы.

— Расслабься, я постараюсь сделать все как можно аккуратнее. Верь мне, малыш.

Я постаралась хоть немного расслабиться, но у меня ничего не выходило, я была слишком напряжена и взволнованна.

Через некоторое время я почувствовала как что-то резко и сильно в меня вошло, словно это тупой нож вонзился в мое тело. Я вскрикнула от боли.

— Расслабься, ты сама себе делаешь еще больнее, — серьезным тоном проговорил мужчина.

Но я ничего не могла сделать пока этот «кол» был между моих ног. Мне захотелось плакать.

Когда он стал двигаться во мне, я подумала о том, что больнее этого я еще ничего в жизни не испытывала… Поджав губы зубами, чтобы не закричать, я почувствовала во рту вкус своей крови и поняла что от боли прокусила себе губу.

Экзекуция продолжалась и стала казаться просто невыносимой, я молила Господа о том, чтобы это быстрее закончилось. Наконец мужчина отстранился от меня и лег рядом. Я сжалась в комок, натянув на себя простыню и дала волю своим чувствам — горячие слезы покатились по моим щекам.

— Ну, девочка моя, не плачь, — проговорил Павел Александрович.

— Все хорошо… — сквозь слезы проговорила я, спрятав свое лицо в простыне.

— Я попрошу Клавдию набрать тебе ванную с успокаивающими травами.

Немного всхлипнув, я согласилась.

Мужчина встал с кровати, а я, увидев его обнаженного, тут же закрыла глаза и покраснела.

Он натянул на себя махровый синий халат и закурил сигару.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Не знаю… — прошептала я, еще плохо осознавая, что произошло.

Докурив, Павел Александрович вышел из спальни. Через пару минут я поднялась с постели и ахнула. Все простыни были в крови, словно здесь только что кого-то убили.

В комнату зашла Клавдия. Ее лицо выражало недоумение. Смотрев то на меня, то на испачканное кровью простыню, она все-таки поняла, что к чему и с отвращением произнесла:

— Ах ты, грязная малолетняя шлюха…

Для меня это оскорбление прозвучало хуже пощечины.

— Я не такая…

— А какая ты?! Я-то думала, что ты хорошая девочка, а ты тут же подстелилась под мужчину, который тебе в отцы годится!

— Простите… — почему-то извинилась я и закуталась в полотенце. — Я уйду, только уберу за собой все это, и обязательно уйду…

Судорожно став стягивать с кровати простыни, я почувствовала на себе руки Клавдии.

— Оставь, — произнесла она, — я сама.

— Нет, нет, я все уберу! — впадая в истерику со слезами на глазах, прокричала я. — Простите меня, пожалуйста, простите!!! Я все уберу и Вы меня больше никогда не увидите!

Поняв, что от наплыва чувств я просто не могу себя контролировать, я опустилась вниз, возле кровати держась за простыни и разрыдалась, словно в бреду повторяя: «Простите… простите…»

Женщина опустилась рядом со мной на колени и погладила меня по голове:

— Успокойся, деточка, успокойся…

Я подняла на нее свои красные от слез глаза.

— Сейчас ты примешь теплую ванную и успокоишься, — Клавдия слегка улыбнулась и с ее лица исчезло отвращение.

— Если Вы хотите, я могу сейчас одеться и уйти… — прошептала я.

— Дурочка, и куда же ты среди ночи пойдешь то? — покачала головой пожилая женщина.

— Мне все равно…

— Ах, горе то ты мое луковое… все, хватит плакать! Пойдем в ванную!

Взяв меня за руку, Клавдия отвела меня в ванную комнату, стащив с меня полотенце, она усадила меня в теплую воду с обильной пеной и приятным неповторимым ароматом из душистых трав.

— Спасибо… — сказала я.

— Скажи, Саша… Павел Александрович, он… он тебя принудил?

— Нет! Нет, что Вы… я сама… — мне было безумно стыдно за себя, но мне не хотелось, чтобы пострадала репутация этого человека. Ведь я сама этого хотела…

— Зачем ты это сделала?

— Я… я не знаю…

— Ты же еще совсем ребенок! Боже мой… Бедное дитя… — причитала она, обмывая мои плечи мочалкой.

— Перестаньте меня жалеть, я сама этого хотела…

— Это не ты хотела, это бес внутри тебя! У тебя же никакого воспитания! Откуда тебе знать, что можно делать, а что нет… родители не смогли в тебя вложить ровным счетом ничего! Не моральных принципов, не правильных убеждений, не воспитания. И я не могу тебя в этом винить… Ты не виновата в том, что сирота…

ГЛАВА 3

Проснувшись утром, я сначала не осознала где нахожусь. Оглядевшись по сторонам, я вспомнила, что я в гостиной, любезно предоставленной мне Павлом Александровичем на эту ночь. В окно били лучи ясного солнца. Я поняла, что утро уже давно минуло и сейчас было больше полудня.

Потянувшись на кровати, я нехотя встала и подошла к окну. Весна прекрасное время года, вокруг все зеленеет, поют птицы, и у многих в душе «расцветают цветы»… У многих, но не у меня… Мне было ужасно стыдно за сегодняшнюю ночь…

Взглянув в окно, я увидела как молодой садовник умело орудует с газонокосилкой. Он поднял на меня глаза и подмигнул. Я смутилась и спряталась за шторку. Мне почему-то показалось, что каждый в этом доме знает, что произошло сегодня ночью и подтрунивают надо мной. Надо покинуть этот дом как можно быстрее, — подумала я и стала искать свою одежду. Поняв, что ее нигде нет, я пришла в панику. Я стояла посреди комнаты завернутая в одну простыню и просто не знала, что мне делать. Не идти же в таком виде! От отчаянья я села на пол и заплакала.

В этот момент в комнату вошла Клавдия.

— Наконец-то ты проснулась! Мне не велено было тебя будить пока ты сама не встанешь, — улыбнулась она. — Но такая поблажка будет только на первое время… В этом доме завтрак строго в девять утра, Павел Александрович любит точность и соблюдает режим.

«На первое время? — пронеслось у меня в голове, — как будто я здесь жить остаюсь… Какой бред…»

— Клавдия, скажите, пожалуйста, где моя одежда? — робко спросила я.

— Она лежит в шкафу, я ее постирала и погладила. Прими душ, оденься и спускайся вниз. Ты как раз успеешь к обеду, он будет ровно в 13.00, не опаздывай, Павел Александрович этого не любит.

— Павел Александрович? А он что… разве здесь?

— Да. А почему тебя это так удивляет?

— Просто я думала, что он уехал в город. Он говорил мне, что уезжает на работу рано утром и возвращается поздно вечером…

На самом деле я была очень разочарованна в том, что мне придется вновь с ним увидеться, меня не покидало чувство стыда и смущения. Как я буду смотреть ему в глаза?

— Когда он живет в городе на квартире, то вероятней всего так и происходит, но когда он находится здесь, Павел Александрович отдыхает. Неужели ты думала, что он оставит свою гостью в этом доме, а сам уедет в город? Ты плохо думаешь о нашем хозяине…

Словосочетание «наш хозяин» мне очень не понравилось. Словно он был и моим хозяином… Я пока принадлежу только самой себе и никому больше…

Приняв душ, я оделась в свою чистую одежду и заплетя свои светлые локоны в две косички, спустилась вниз по лестнице.

Пройдя в столовую, я опустила вниз глаза и тихо произнесла: «Здравствуйте», не решаясь сесть за стол пока меня не пригласят.

— Ты опоздала, — холодно проговорил он, даже не взглянув на меня.

Я посмотрела на огромные настенные часы. Стрелки указывали на то, что было четыре минуты второго. Я опоздала на четыре минуты…

— Простите… — если слышно произнесла я и встретилась с холодными глазами хозяина дома. От этого непроницаемого взгляда мне стало как-то нехорошо.

— Я надеюсь, что это был первый и последний раз, — сухо проговорил он и указал мне рукой на стул, — Присаживайся.

Я послушалась и села за круглый гладкий стол, который был обставлен различными вкусностями и так же многочисленными столовыми приборами, которые вновь немного меня напугали.

— Обрати внимание, Саша, перед каждой закусочной тарелкой лежит свернутая полотняная салфетка. Ее надо просто развернуть, но так, чтобы она осталась сложенной вдвое, и положить на колени сгибом к себе. Ее нельзя заправлять за воротник или за пояс. Я думаю, что это самое наипростейшее правило ты усвоишь сразу.

Я робко взяла салфетку и сделала так, как велел мне Павел.

— Основное назначение салфетки — предохранять костюм от попадания случайных брызг, капель и крошек. Для вытирания рта ее поднимают с колен двумя руками и прикладывают к губам. Но если на столе есть бумажные салфетки — лучше пользоваться ими.

Я не понимала, зачем Павел решил научить меня хорошим манерам… Ради одного совместного обеда, чтобы не чувствовать ко мне отвращения? Ему, воспитанному и солидному человеку, просто неприятно обедать с невеждой… От этой мысли мне стало не по себе, захотелось встать из-за стола и убежать…

— А теперь разберемся со столовыми приборами… — продолжал нравоучения Павел Александрович, взяв двумя руками ложку, демонстрируя мне ее так, словно я прежде никогда ее не видела. — Ложку подносят ко рту не перпендикулярно и не параллельно губам, а под углом примерно 45 градусов. Отхлебывают, естественно, беззвучно. Вилку держат так же, как и ложку, причем набирать еду на вилку можно, накалывая кусочек, зубцы вилки должны быть расположены изгибом вверх. Так же ты можешь подсовывать вилку под кусок, в таком случае зубцы будут направленны вниз. А вот подносить ко рту вилку можно только одним-единственным способом: зубцами изгибом вниз. Во время еды ножом и вилкой, нож все время ты должна держать в правой руке, отрезая по кусочку мяса или птицы, а вилку в левой. «Американская» манера, когда сначала нарезают на кусочки все мясо, потом откладывают нож и берут вилку в правую руку, за пределами Америки считается неприличной. А мы, как-никак, находимся в России, хоть здесь и много неотесанных и невоспитанных людей, но мы относимся к другому классу.

Слово «мы» застало меня врасплох. Что он имел в виду? Он имел в виду меня и его??? Или быть может, он говорил о своей семье? Но при чем здесь я? Павел Александрович наверно просто оговорился, а я слишком восприимчива к словам…

— Не бойся изобилия на этом столе ножей и вилок, лежащих по обеим сторонам тарелки. Не так уж обязательно знать, какой вилкой что едят, так как есть один секрет, — улыбнулся он, — это как простое правило: первыми берут приборы, лежащие с краю. Затем, по мере подачи блюд, берут следующие, лежащие по порядку.

Слушая его как можно внимательней, я положила локти на стол и подперла руками подбородок.

— Убери со стола локти, — грозно сказал он.

Я вздрогнула и тут же убрала локти под стол.

— Нельзя ставить локти на стол или вытягивать ноги под столом. Кисти рук должны лежать на краю стола все время обеда. А если ты ешь одной вилкой, без ножа, твоя свободная левая рука все равно должна лежать на краю стола. Причем в Америке и Великобритании, наоборот, принято во время пауз между подачей блюд класть руки на колени, а при еде одной вилкой свободную левую руку также держать на коленях. Но опять же, дорогая моя, мы в России.

Я нервно взглотнула, аппетит у меня отпал напрочь, я боялась сделать что-то не так, мне даже страшно было шевельнутся.

— Что касается поведения за столом, то можно составить длинный перечень нарушений приличий, — продолжал Павел Александрович. — Назовем только некоторые из них, самые вопиющие. Итак, чего за столом делать нельзя ни в коем случае… Во первых, разговаривать с полным ртом, добавлять в рот новую порцию еды, не прожевав предыдущую, дуть на еду, чавкать, прихлебывать, пользоваться за столом зубочисткой, причесываться и поправлять макияж, вытирать руки о скатерть. Ты все поняла? — спокойно спросил он.

Я нервно закивала головой.

— Тогда приступим к еде, как я полагаю, ты должна быть очень голодна.

На самом деле аппетита у меня совсем не было, но я все же я решила заставить себя поесть, тем более, что мне уже навряд ли когда-нибудь удастся насладиться такими вкусными блюдами, ведь вскоре меня ждет столовая еда моего приюта…

— Как ты спала этой ночью? — поинтересовался Павел.

— Спасибо, хорошо, — соврала я, вспоминая свой беспокойный сон и ночные кошмары.

— Я думаю что кровать, на которой ты сегодня спала, значительно отличается от той, которая стоит у тебя в приюте и на ней должно быть гораздо приятней и удобней спать.

— Вы правы, — согласилась я, опустив вниз глаза.

— Я же, кажется уже позволил тебе обращаться ко мне на «ты».

— Простите… я забыла…

— Прости, — поправил меня он, сделав ударение на последний слог. — Может быть, вина? — предложил он.

— Но сейчас ведь день… — изумилась я от его предложения.

— Бокал одного хорошего вина не повредит даже днем. Французы позволяют себе пить вино и в утреннее время. Если знать меру в алкоголе, то оно не причинит вреда.

Я кивнула головой в знак согласия, хоть мне и не хотелось сейчас пить спиртное.

Отведав немного рыбы и салатов, я сделала пару глотков вина и заметила, что оно подействовало на меня крайне успокаивающе и снизило нервное напряжение.

— Как ты думаешь, Саша, зачем я тебе стал прививать правила этикета? — вдруг спросил меня Павел Александрович.

Я немного поежилась от такого вопроса, потому что мои предположения были только одни — я думала, что Павлу Александровичу просто было неприятно обедать с некультурной девчонкой, которая даже не знает элементарных вещей. Но за место своих догадок я произнесла:

— Не знаю…

— Саша, ты мне нравишься, и если ты будешь послушной девочкой, ты сможешь остаться в этом доме.

— Навсегда? — вырвалось у меня.

— Все будет зависеть от твоего поведения.

Я не могла поверить его словам, мне казалось, что он просто шутит со мной.

— А как же приют? Как мне объяснить, что я ухожу? Оттуда просто так не отпускают… Или Вы предлагаете мне просто остаться у Вас и ничего им не объяснять? Но тогда меня объявят в розыск и у Вас, возможно, впоследствии, окажутся серьезные проблемы…

— Не «Вас», а «тебя», ты опять забыла, что мы перешли на «ты», — поправил он.

Закурив сигару и выпустив струйку дыма вверх, Павел произнес:

— Тебе скоро семнадцать? После семнадцати, насколько я знаю, ты можешь поступить в колледж и уехать из приюта. Государство должно предоставить тебе общежитие, но ты от него откажешься и будешь жить здесь.

— Мне пятнадцать, — вздохнула я, — шестнадцать мне будет через два месяца…

— Ты солгала мне?

Я нервно сглотнула и промолчала, слова словно застряли у меня в горле.

— Больше никогда так не делай, — тон Павла был спокойным, но каким-то зловещим.

— Хорошо… прости… — тихо произнесла я, мне с трудом удавалось начать общаться с этим человеком на «ты».

— В каком классе ты сейчас учишься?

— В десятом…

— Давай сделаем так, Саша… Мы пока с тобой торопиться не будем и сегодня ты вернешься в приют. С воспитательницей я поговорю, никто не будет иметь к тебе претензий, что ты отсутствовала сегодняшней ночью. Когда у меня будет свободное время, я буду приезжать за тобой и забирать тебя. Доучишься в школе этот класс, я посмотрю на твое поведение и решу, что делать с тобой дальше. Ты все поняла?

— Да… — еле слышно произнесла я, кивнув головой.

Сажая меня в огромный черный тонированный джип, Павел сунул мне что-то в карман и отдал какие-то указания своему водителю. И только в тот момент я поняла, что он не поедет вместе со мной как обещал… От осознания этого у меня появился ком во рту… Чмокнув меня в лоб, он пожелал мне счастливо пути и произнес: «До встречи». Эти слова не очень-то обнадежили меня… Мне казалось, что Павел, на самом деле, спешил от меня избавится и чтобы я не задавала ему лишних вопросов, он просто хотел успокоить меня этими словами, чтобы я надеялась на то, что это было наша не последнее свидание. Я все испортила солгав ему о своем возрасте… Какая же я дура! Но теперь уже ничего не исправить и пусть будет, что будет…

Водитель Павла отвез меня к воротам приюта. Вспомнив про то, что Павел перед моим уездом что-то положил мне в карман, я залезла в него и достала аккуратно сложенные несколько купюр. Все понятно… Павел просто решил откупиться от меня, как от проститутки, чтобы я не имела никаких претензий. Придурок! А я и не имела никаких претензий к нему! А эти деньги заставили меня почувствовать себя дешевкой, малолетней шлюхой, которая продала свою невинность за… посчитав деньги, я усмехнулась. За пятнадцать тысяч рублей… Может быть это не так уж и мало? Я никогда ранее не держала в руках столько денег… Может быть, для кого-то это и были копейки, но не для меня. Пусть хоть что-то, чем ничего…

Возле ворот меня встречала воспитательница Ирина Александровна, на ее лице играла фальшивая улыбка. Водитель Павла сунул ей в карман какой-то конверт и уехал. Женщина тут же распечатала конверт и по выражению ее лица, я поняла, что она осталась довольной.

— Пойдем, — произнесла она, посмотрев на меня насмешливым взглядом.

Я молча последовала за ней.

Оказавшись в стенах своего приюта, мне вдруг захотелось развернуться обратно и просто убежать. Убежать неважно куда, лишь бы не быть здесь. Я понимала, что это глупо и от собственного бессилия, я со всей силы стала стучать ладошкой по стене.

— Черт, черт, черт!!! — кричала я как ненормальная, пока не отбила себе руку и из моих глаз не брызнули слезы. — Ненавижу… — медленно проговорила я, прижавшись лбом к стене. Развернувшись, я скатилась по ней вниз на корточки, прижала к себе колени и опустила голову.

— Саша?! — вдруг услышала я знакомый голос.

Подняв голову, я увидела склонившегося надо мной Витю.

— Я уже пятнадцать лет как Саша… — решила подерзить я. — Что хотел?

— Я просто рад тебя видеть… Я волновался… — проговорил он, в его глазах читалось удивление. — С тобой все в порядке?

— Да, все хорошо, — безразлично произнесла я и отрешенно посмотрела в сторону.

— По тебе не скажешь!

— Еще раз повторяю — у меня все хорошо, иди куда шел и оставь меня в покое!

— Я хочу знать, где ты была! — грозно рявкнул он, как будто имел на это право.

— Какого черта, Вить? Я все понимаю, ты меня спас тогда от Данила, но это не значит, что теперь я обязана перед тобой отчитываться!

Но Витя, не обращая на мои слова никакого внимания стал трясти меня за плечи.

— Отвечай, Саша!

— Ты совсем сдурел?! — рассердилась я. — Отвяжись от меня!

Высвободившись из его цепких рук, я поднялась на ноги.

— Слушай, может быть тебе денег дать за мое спасение, мы будем в расчете и ты от меня отстанешь?!

— Денег? Ты с ума сошла?! Откуда вообще у тебя могут быть деньги?

Достав пачку аккуратно сложенных купюр из кармана, я швырнула их в Витю.

— На, забирай! И больше не доставай меня! И без тебя тошно!

Развернувшись от него на все 180 градусов, я ушла в направление своей комнаты, обернувшись один раз на Витю, я увидела, что он стоит в полном недоумении и хлопает глазами.

На телефон пришло смс.

Я посмотрела на дисплей, это был Павел. Руки почему-то задрожали, я прочитала сообщение.

«Как поживает моя девочка?», — было написано в нем.

«Спасибо, у меня все хорошо…» — ответила я.

«Во сколько завтра заканчиваются твои уроки в школе?»

«В 12.30»

«Я заеду за тобой после учебы.»

Он приедет за мной! Надо будет вернуть ему деньги, чтобы он не думал, что мне о него что-то нужно… Черт, я их швырнула в Витю… Вот, дура!

В дверь постучали и не дожидаясь моего ответа, открыли. Витя бесцеремонно прошел внутрь.

— Откуда они у тебя? — просто спросил он и швырнул мне деньги на кровать.

— А это имеет какое-то значение? — безразлично спросила я, собирая разбросанные деньги.

— Имеет!

— Слушай, Вить, я устала от тебя… Уходи, а?

— Я не уйду, пока ты мне все не расскажешь! — твердо стоял на своем упрямый парень.

— Ну хорошо… Их мне дал тот мужчина, с которым я провела сегодняшнюю ночь…

Витя отвесил мне звонкую пощечину, я вскрикнула и прижала ладони к горячей щеке.

— Ты что себе позволяешь?! — разозлилась я.

— Это что ты себе позволяешь?! Ты спала с ним?! Он дал тебе денег за секс???

— Да, я спала с ним! Но он дал мне денег вовсе не за секс!

Витя вновь мне дал пощечину так, что я упала на пол и у меня в глазах все поплыло.

— Шлюха! — прокричал он.

Я закрыла лицо руками и расплакалась.

Витя наклонился ко мне, погладил меня по голове и стал шептать как полоумный:

— Прости, Саша… прости! Я не знаю, что на меня нашло… Прости, пожалуйста…

— Уходи! — выкрикнула я сквозь слезы.

— Саша, ну скажи, у тебя же с ним ничего не было? Ты же не такая… ты ведь соврала мне?

— Уходи!!! — еще раз повторила я, закрывая лицо руками.

Витя поднялся с пола и со словами «прости», вышел из комнаты.

— Что здесь происходит? — услышала я голос Владки, моей соседки по комнате

Подняв голову, я поняла что девчонки (которые жили со мной в одном блоке) вернулись с обеда. Встав с пола, я села на кровать.

— Ничего… — сказала я и вытерла слезы.

— Ого… — Лера бесцеремонно подошла к моей кровати и взяла деньги.

Я треснула ее по рукам.

— Не трожь, не твое! — злобно прошипела я.

— А что, твое что ли? — нагло спросила она.

— А ты не видишь, на чьей кровати они лежат?

— А откуда у тебя деньги? — спросила Светка, кровать которой находилась рядом с моей.

— Не ваше дело…

— Ишь, какая стала! — начала причитать Лера. — Здесь все общее, не будь крысой!

— Так откуда у тебя деньги? — пристала ко мне Светка.

— Да ее сегодня ночью не было, видать на дороге стояла! — засмеялась Владка.

— Заткнись, дура! — огрызнулась я.

— Сама дура! — в ответ прокричала она.

Затем понеслось… слово за слово… Светка подошла и толкнула меня в плечо. Я ответила ей тем же. Мы обе схватили друг друга за волосы и покатились вниз на пол. Завязалась драка. Девчонки подтрунивали, но не вмешивались.

— Светка, вздуй ее! — кричала Лера.

— Так ее, так! Вздуй ее Света! — смеялась Владка.

В комнату зашла Ирина Александровна, разняла нас и отвела к директору.

Леонид Вячеславович, мужчина пожилого возраста прочитал нам длинную мораль, после чего отпустил со спокойной совестью.

Эту ночь я практически не спала. На душе скреблись кошки и я прислушивалась к каждому шороху. Так же я волновалась за завтрашний день, ведь Павел обещал приехать за мной в школу…

ГЛАВА 4

После окончания последнего урока, я вышла на порог школы и увидела уже знакомую мне машину — тонированный черный джип. Из нее вышел Павел. Я с радостью побежала к нему на встречу.

Подойдя к нему, я неуверенно поцеловала его в щеку. Почувствовав все тот же умопомрачительный дорогой парфюм, исходящего от него, мне захотелось прижаться к нему и вдохнуть этот запах глубоко в свои легкие. Павел улыбнулся.

— Здравствуй, Саша, — сказал он.

— Здравствуй… — робко произнесла я.

— Ну что, поехали?

— Поехали!

Обернувшись назад, я увидела на порожках школы недовольные и шокированные лица своих соседок по комнате. Улыбнувшись им победной улыбкой, я села в машину к Павлу.

— Итак… Сегодня у нас в планах посетить несколько магазинов и прикупить тебе парочку хороших вещей, — сказал Павел и надавил на газ.

— Правда? — не веря собственному счастью, спросила я.

— А мне есть смысл тебя обманывать?

— Нет, — улыбнулась я в предвкушении сегодняшнего дня.

Я никогда не была в таких магазинах, в которые меня повел Павел. Красивый интерьер, приветливые продавцы, которые сами были очень хорошо одеты, помогали мне с выбором вещей. Единственное, что мне, конечно, не совсем понравилось, это то, что моего мнения там никто не учитывал, последнее слово было за Павлом. Но так как у него был весьма хороший вкус, я этому не сильно огорчилось, одно то, что у меня появятся новые вещи, приводило меня в настоящий восторг.

Павел купил мне пару джинсов, черные классические брюки, пару кофт, бесчисленное количество маечек, футболок, юбок… Больше всего мне понравилось летящее платье бежевого цвета, в нем я была похожа на сказочную фею…

Когда Павел выбирал мне нижнее белье, я смутилась и залилась алой краской.

— Может быть с выбором я справлюсь сама? — нерешительно предложила я.

Павел поднял на меня свои пронзительные глаза.

— На первое время я бы не советовал тебе проявлять инициативу, Саша.

— Извини…

Когда с покупками было окончено, и я переоделась в новую одежду, Павел повез меня в салон красоты. Там милая молодая девушка сделала мне маникюр, вымыла, подстригла и уложила мои волосы.

— Саша, сейчас мы поедем в одно место, где ты должна будешь вести себя очень сдержанно и воспитанно. В общем, побольше молчи… — посоветовал он, и мы поехали в неизвестном мне направлении.

Конечно, я нервничала от незнания того куда мы едим, но так как я уже доверилась этому человеку, паниковать было глупо.

Подъехав к красивому многоэтажному стеклянному зданию, Павел открыл мне дверцу машины и предложил руку.

— Спасибо… — проговорила я.

На лифте мы поднялись на самый последний этаж этого роскошного здания. Как я поняла, мы попали в приемную какой-то организации. Меня поразила красота офиса… Окна начинались от самого пола и заканчивались в нескольких дюймов от потолка. Не сдержавшись, я вплотную подошла окну.

— Какая красота! — воскликнула я. Казалось, что отсюда был виден весь город! Там внизу не прерывался бесконечный поток машин. Люди казались жалкими муравьями… Наверно хозяева этого офиса ощущают себя богами…

Павел о чем-то переговорил с девушкой в приемной и она указала ему на соседний кабинет. Павел прошел в этот кабинет, а мне велел оставаться на месте и дожидаться его.

— Девушка, а что здесь за организация? — поинтересовалась я.

Девушка подняла на меня свои удивленные, но необычайно красивые глаза, и только сейчас я отметила, что не только глаза ее были красивы, но и весь ее образ был самим совершенством. По сравнению с ней я почувствовала себя ущербной.

— Вообще-то, это довольно известное модельное агентство, — девушка обиженно захлопала своими длинными пушистыми ресницами. — Неужели Вы не прочитали вывеску на входе, там довольно большими буквами все написано…

— Там было что-то написано на английском… я не смогла прочесть…

— Это насколько нужно не знать международный язык, чтобы не смочь прочитать элементарных слов, — фыркнула девушка, — «Be Star» — сказала она на английском.

Я залилась алой краской, мне было стыдно за свою необразованность.

Павел выглянул из кабинета и жестом показал мне, чтобы я вошла. Я прошла внутрь.

Немного полноватая, но ухоженная женщина в очках со светлыми короткими волосами подошла ко мне вплотную и померила рулеткой мою грудь, талию и бедра.

— Отлично, — сказала она и что-то записала в свой альбом.

Затем меня попросили стать к стене, чтобы измерить мой рост.

— Просто замечательно, — вновь сказала женщина с белыми волосами. — Сколько тебе лет? — спросила она.

— Пятнадцать… — робко ответила я.

— Великолепно…

Я так и не поняла, почему она все время восхищалась. Посмотрев на Павла вопросительным взглядом, я произнесла:

— Что происходит?

— Сейчас тебе все объяснят, — ответил он.

— Девочка, тебя принимают в одно из лучших модельных агентств. Я надеюсь, ты счастлива?

— Меня? В модельное агентство? Вы уверенны…

Мне казалось, что я совершенно не соответствую той девочке, которая сидела у входа, по сравнению с ней я была гадким утенком…

— Естественно, сначала ты должна закончить школу моделей. Ты пройдешь курс хореографии, стилистики, визажа, актерского мастерства и конечно — подиума. Расписания занятий нужно взять в приемной у Кларочки.

Я стояла просто ошарашенная. Меня и в модельное агентство? Но я не хочу! Я совершенно не соответствую эти красивым девицам! Что я здесь буду делать?! Когда Павел первый раз сказал мне о карьере модели, я подумала, что он шутит, но теперь я понимала, что это было все сказано серьезно… Какой бред…

Взяв расписание занятий у Клары, мы вышли из здания агентства.

— Ты голодна? — спросил меня Павел.

— Есть немного… — согласилась я.

Павел привез меня в дорогущий ресторан. Никогда не думала, что я когда-нибудь окажусь в таком месте. Я чувствовала себя там крайне неуверенно, просто не в своей тарелке.

— Тебе нужно привыкать, — спокойно сказал Павел. — Никто и никогда не должен знать твоего настоящего прошлого. Мы должна придумать тебе легенду…

— Но зачем? — удивилась я.

— Девочка моя, если ты намерена быть рядом со мной, то ты должна мне соответствовать. У достойного мужчины должна быть достойная спутница. Я выучу тебя и воспитаю из тебя такую женщину, с которой мне будет приятно появиться в любом обществе. Поэтому ты должна мне беспрекословно повиноваться и быть послушной девочкой. Вот тогда у тебя будет все, что ты захочешь…Ты все поняла?

— Да… — я кивнула головой и нервно взглотнула.

Отобедав, мы поехали на квартиру Павла.

Она была такой же шикарной как и все, что я сегодня видела. Окна там были такими же как и в здании модельного агентства.

— Я не так часто здесь бываю… — сказал Павел, высвобождаясь от галстука. Если я нахожусь в городе, то я на работе до самого позднего вечера, а если я отдыхаю, то только в загородном доме. Там я действительно ощущаю себя дома. А эта квартира слишком большая для одного человека и ты начинаешь чувствовать себя в ней одиноко.

Подойдя ко мне сзади, Павел приобнял меня за плечи:

— Иди, прими душ, — прошептал он. — А лучше набери полную ванную душистой пены… Ты, наверно, очень устала за сегодняшний день, слишком много впечатлений для маленькой девочки…

* * *

Лежав в расслабляющей ванне, я размышляла о том, какой я должна быть, чтобы остаться рядом с Павлом. Я размышляла о том, что я чувствую к нему. Я уважала его и одновременно боялась… Мне всегда было волнительно находится рядом с ним… Может быть это и есть любовь? Девчонки всегда рассказывали мне, что когда они видели человека, в которого были влюблены, у них учащалось сердцебиение и по телу проходила мелкая дрожь. Тоже самое я испытываю к Павлу… Может быть, я влюблена в него? Наверно, все-таки, нет… — разочарованна подумала я. — Я просто не способна на эти чувства… Я никогда не испытывала того влечения, о котором рассказывала мне Вика и соседки по комнате… То, что было между мной и Павлом в корне отличалось от того, что я наслышалась. Если бы я могла любить, то я бы обязательно полюбила Павла… Ведь он идеальный мужчина, о таком как он, наверно, мечтает каждая девушка…

Дверь в ванную комнату медленно открылась и я увидела обнаженного Павла. Я вздрогнула от неожиданности и закрыла глаза от смущения. Зная, что я тоже абсолютно обнажена, а пена не полностью скрывает мое тело, я скрестила ноги и руки.

Павел присел рядом с мраморной ванной, взяв мочалку он стал аккуратно проводить ей по моему телу.

— Расслабься, — приказным тоном сказал он.

Вздохнув, я расцепила руки и ноги.

Павел стал медленно скользить мочалкой по моему телу. Затем он убрал ее и начал просто гладить меня ладонью. Я закрыла глаза. Его рука скользнула ко мне между ног и задержалась там. Другой рукой он притянул к себе мою голову и поцеловал.

Ванная была достаточно широкой, чтобы там еще уместилось как минимум два человека, поэтому Павел после недолго поцелуя оказался рядом со мной в воде. Под водой он стал ласкать мое тело. Приоткрыв глаза, я посмотрела на его мужское достоинство и испугалось. Оно было немалых размеров и я подумал, что мне будет так же больно как и в первый раз.

Когда он вошел в меня я почувствовала небольшую боль, но по сравнению с той, что я испытала в ту ночь, она была незначительной и в середине полового акта, она почти не ощущалась. Никакого удовольствия я не испытала… И было немного противно слышать, как стонет на мне этот мужчина. Но по этим стонам я хоть стала понимать, что конец моих мучений близок.

К вечеру Павел отвез меня в приют. С многочисленными пакетами, в которых лежала новая одежда, я зашла в свою комнату.

— Явилась, не запылилась, — брякнула Светка.

— Ой, девочки, смотрите, как она разоделась! — присвистнула Лера.

— Хорошо же она, наверно, раздвинула ноги перед этим мужиком, что он так ее приодел, — фыркнула Светка.

— Заткнись, — сказала я и положила пакеты под свою кровать.

— А что у тебя там? — спросила Влада.

— Не твое дело… — произнесла я.

Владка с Леркой вскочили с кровати и полезли к моим пакетам. Я не смогла их оттолкнуть, они вытащили на пол все вещи, которые мне сегодня купил Павел.

— Ах… — ахнули они в один голос.

— Делись! — сказала подбежавшая к сумкам Светка.

— С вами? — хмыкнула я. — Да пошли вы! Были бы вы мне хотя бы подругами…

— Ах так?! — вскричала Светка. — Ну мы тебе еще покажем, шлюха!

— Девоньки, да что вы ее слушайте, каждый берет себе из этого все, что хочет! — торжественно сказала Владка.

И девчонки стали разбирать мою одежду. Я стала отнимать у них свои вещи, но силы оказались неравными. От моих новых вещей осталось только то, что было на мне…

Я взяла мобильник и скинула Павлу сообщение: «Извини, но все, что ты мне подарил у меня отобрали мои соседки по комнате.»

Через минут десять в комнату ворвалась Ирина Александровна и потребовала вернуть все, что они у меня забрали. Девчонки были шокируемы, что Ирина Александровна, которая относилась всегда к нам крайне безразлично, вдруг влезла в наши «разборки», встав на мою сторону.

Девчонкам ничего не оставалось делать, как вернуть мне все мои вещи.

— Ирина Александровна, а Саша шалается со взрослым мужчиной. Это он ей накупил всего этого барахла… — попыталась наябедничать на меня Света, но за место того, чтобы выяснить что к чему, Ирина Александровна дала ей звонкую пощечину и Светка, разрыдавшись, уткнулась в свою подушку.

— Узнаю, что еще кто-нибудь ведет себя плохо по отношению к Саше, посажу в карцер!

Все замерли в оцепенении. Карцером называли холодное темное место без окон, в которое сажали провинившихся ребят. Почти каждый из нас там побывал не раз и все боялись вновь туда вернуться. Обычно в карцер сажали на сутки. Еду приносили по расписанию, как и в столовой, но давали через маленькое решетчатое окошко, которое открывалось только с обратной стороны карцера. За место туалета там было железное ведро, а вместо кровати — вонючий старый матрац, без простыней и подушек. Когда я сидела там, мне казалось, что я просто сойду с ума. Давящая темнота была невыносимой… После суток проведенных там, глаза долго привыкали к свету, тело было словно наполнено свинцом, совершенно отсутствовала какая либо энергия и по обыкновению, начиналась жуткая простуда.

Когда Ирина Александровна ушла, девчонки стали переглядываться между собой, а Света продолжала плакать.

После этого они больше меня не трогали, но всегда смотрели взглядом полного ненависти и призрения.

Со следующей недели я стала посещать школу моделей. Там я не смогла завести себе подруг, все девчонки видели друг в друге только соперниц. К тому же я была очень замкнута и практически ни с кем не общалась.

После каждых занятий Павел забирал меня к себе на квартиру, а к вечеру отвозил обратно в приют.

Девчонки всегда видя меня, перешептывались и смотрели с ненавистью. Но я старалась не обращать на них внимания.

В школе моделей на кастинге меня отобрали для съемок рекламы одного из престижнейших салонов красоты. Мое лицо должно было красоваться у входа в салон и на всех его визитных карточках, а так же в журналах, которые его рекламировали. Павел был очень мною доволен. Я была счастлива, что смогла его порадовать, похвала и одобрение этого мужчины на тот момент было смыслом моей жизни. Я любила Павла как своего отца или наставника, строгого, но справедливого учителя, я уважала его как человека и естественно, я была безгранично благодарна ему за все, что он для меня делал.

Близилось окончание учебного года и мой День Рождения. Павел обещал мне, что подарком для меня будет то, что он заберет меня из приюта в свой загородный дом, и все лето я проведу там. Я отсчитывала дни, потому что мое нахождение в приюте было для меня просто невыносимым. Никто из ребят не общался со мной, некоторые тыкали пальцем, девчонки в комнате боясь повышать на меня голос, чтобы не прогневать Ирину Александровну, но сквозь зубу шёпотом называли меня шлюхой, иногда ночью резали ножницами мои вещи, а один раз они отрезали мне волосы… Это было ужасно… Я долго плакала, затем бросалась на всех без разбора с кулаками, но кто это сделал никто так и не признался. Слава Богу, волосы были отрезаны не под самый корень, а под каре и когда мой личный парикмахер уровнял и уложил мои волосы, в этой новой прическе я нашла свои плюсы.

Витя перестал донимать меня, но постоянно посматривал в мою сторону… Иногда я читала ненависть в его глазах, иногда злобу… а иногда и восхищение… Мне не хотелось, чтобы Витя относился ко мне плохо, и я даже несколько раз пыталась с ним поговорить, но он напрочь отказывался от разговоров, объясняя это тем, что я ему просто противна.

«Ну и пусть, — думала я, — мне никто не нужен, у меня есть Павел…»

Но как-то раз, вернувшись от Павла в приют к вечеру, я обнаружила записку на своей подушке. «Жду тебя в 21.00 под лестницей, где мастерская. Ты ведь хотела со мной поговорить… Виктор»

Меня немного удивило это письмо. Чем-то оно показалось мне очень странным… Какое-то внутренние волнение охватило меня изнутри… Но все же я решила, что к девяти часам, обязательно приду под лестницу и выясню отношения с Витей. Мне просто это необходимо… Я хочу, чтобы хотя бы один человек в этих стенах смотрел на меня без ненависти в глазах. Только почему Вите надо было со мной поговорить именно под лестницей, там, где мастерская? Может быть, ему просто не хотелось, чтобы кто-то видел нас вместе? Неужели ему стыдно перед ребятами со мной общаться? Ну ладно… я ему все выскажу…

Кстати, очень странно, что девчонки не выкинули эту записку и она дошла до моих рук… Наверно мне просто везет!

Спустившись вниз в назначенное время, я обнаружила, что там никого нет. Когда я уже собиралась уходить, дверь мастерской открылась и несколько рук затянуло меня внутрь. Там было темно, но кто-то включил свет.

Я увидела Свету, Владку, Леру еще нескольких девчонок из своей комнаты и двоих парней, одним из которых был Данил. От всех изрядно пахло алкоголем. Второй парень, который стоял рядом с Данилом, еле держался на ногах.

— А вот ты и попалась, — сказал он мне и все засмеялись.

Я развернулась и бросилась к двери, но мужские руки схватили меня и не дали мне этого сделать. Я стала кричать и вырываться, после чего парень закрыл мне рот ладошкой.

— Допрыгалась, сука! — с чувством произнесла Светка и отвесила мне пощечину. — Сейчас мы разукрасим тебя так, что этого богатенького мужика, которому ты даешь, от тебя просто стошнит!

— Ишь, модель нашлась! Тощая как червяк!

— Да ты уродина!

— Мразь! — сказала Влада и ударила меня по лицу.

— Ненавижу! — прокричала Лера и дала мне пощечину.

Кто-то плюнул мне в лицо, крики и удары стали смешиваться в одно и я уже ничего не разбирала. Одновременно чья-то мужская рука залезла мне под бюстгальтер и стала срывать его. Я делала попытки кричать и вырывать, но меня держало несколько человек, поэтому все мои усилия были напрасными.

Я упала на пол, и они стали бить меня ногами. Я не знаю, сколько это продолжалось, потому что несколько раз я теряла сознание.

Меня положили на парту, которая стояла посередине мастерской.

— А сейчас я сделаю то, что должен был сделать уже давно, — сказал Данил и стал расстёгивать себе штаны.

Я пришла в себя и вновь стала вырываться изо всех сил.

— Нет!!! — кричала я.

Но они прижали меня к столу, а кто-то с силой стал раздвигать мне ноги. Данил порвал на мне трусы и надев презерватив, грубо вошел в меня.

— Так ее, Даня! — смеялись девчонки. — Пусть знает, сука, что она ничто иное как мразь! А то возомнила себя королевой!

Мне казалось, что я нахожусь в аду.

Когда то, что вытворял со мной Данил закончилось, они вновь швырнули меня на пол и опять стали пинать ногами. Я потеряла сознание и на какое-то время, мне показалось, что я умерла. Боль куда-то ушла, я видела поле усеянное множеством цветов. Цветов было много и все они были удивительно прекрасными. Мне хотелось сорвать хоть один цветочек, но я сдерживала себя, думая, что это будет настоящим варварством. Ведь цветы настолько красивы и прекрасны… Всмотрясь в чистое ясное голубое небо, я подумала, что все хорошо… я была счастливой. Но вдруг вокруг меня начался пожар, цветы стали гореть! Языки пламени охватило все мое тело! Я горю! Я горю!!! Боль полностью сковало меня. Я ощущала на себе каждый язычок пламени.

— Она кажется приходит в себя. Вколите новокаин! — услышала я незнакомый мне ранее женский голос.

— Бедное дитя! — сказал кто-то.

После, я вновь окунулась в сон, где уже не было поля и цветов… там вообще ничего не было… пустота…

Открыв глаза и посмотрев по сторонам, я сразу не поняла, где нахожусь, мысли были неясными, в голове был какой-то туман. Я ничего толком не могла вспомнить. Единственное, что я ощущала это глубокую душевную боль. Мне казалось, что мое сердце вынули наружу и растоптали ногами… Но объяснить себе почему у меня были такие ощущения, я не смогла. Затем словно вспышки молнии ко мне стали возвращаться воспоминания… Удар за ударом… оскорбления и насмешки… Данил…

Я поморщилась и закрыла глаза, вспоминая, как он надругался надо мной. Сжав кулак, я почувствовала боль. Посмотрев на руку, я увидела, что запястье моей руки проколото шприцом. Мне поставили капельницу. Свободной рукой я ощупала свое лицо. Оказалось все не так плохо, зубы были все целы, отеков не было… Странно… Сколько же времени я провела в больнице? Я отчетливо помнила, что меня били по лицу, но по моим ощущениям у меня практически все зажило.

В палату зашла медсестра.

— Дитя, ты очнулась! — обрадовалась она. — Как ты себя чувствуешь?

— Чувствую, что жива… — хрипло сказала я и не узнала собственного голоса.

— Не зря ты проснулась в этот день, моя дорогая! У тебя ведь сегодня День Рождения!

— День Рождения??? — удивилась я. — Неужели я пролежала без сознания несколько недель?..

— Ты должна быть благодарна, дитя мое… Ты могла умереть… тебя привезли сюда в очень тяжелом состоянии. Если бы тебя во время не обнаружили, ты была бы уже далеко отсюда…

— И кто знает, может быть в гораздо лучшем мире, — с горечью проговорила я.

— Может быть, моя дорогая… Но пока ты здесь ты должна быть благодарна Богу, потому что только с его помощью ты еще жива…

— А может быть, я не хочу жить…

— Да что ты такое говоришь, деточка?

— А я просто не знаю, как жить теперь с этим… — прошептала я.

Медсестра присела на краешек кровати и, погладив меня по руке, произнесла:

— Ну милая моя… тебе Бог даровал жизнь, значит ты нужна здесь… ты будешь еще счастлива… Ты еще так молода, девочка моя, все забудется…

— Спасибо за теплые слова, но такое не забывается…

— Тебе исполнилось только шестнадцать, ты не прожила даже и половину своей жизни…

— Никто не знает, сколько нам отведено и какую часть своей жизни я уже прожила… — глухо сказала я.

— Господи, ну что за мысли?! — расстроилась женщина и покачала головой. — У тебя еще будет в жизни любовь, муж, дети… Представляешь, какое это счастье? Ты заведешь себе семью…

— Семью?… — задумчиво произнесла я. — После того что со мной сделали, никто не захочет на мне жениться… Да я наверно и сама не захочу замуж… Тем более я не умею любить… — вздохнула я.

— Ну что за глупости? С чего ты это взяла?

— Потому что до сих пор я никогда и ни к кому не испытывала этого чувства…

— Ну тебе же только шестнадцать! — добродушно рассмеялась женщина. — У тебя же еще все впереди!

— Мне страшно… — сказала я.

— Все будет хорошо… — успокаивающе проговорила она.

Я закрыла глаза и вновь заснула.

Когда я проснулась, я увидела стоящей на тумбочке огромный букет цветов… Белые лилии…

— Привет… — я узнала голос Павла.

Он стоял у окна. Как всегда одетый с иголочки в дорогой серый фирменный костюм, в белую рубашку и галстук, а запах его дорогого парфюма витал по палате. Сердце мое бешено забилось. Я сейчас наверно ужасно выглядела… Он бросит меня… Наверно пришел попрощаться… Хотя бы даже то, что он пришел, после всего случившегося, было для меня честью…

— Привет… — произнесла я хриплым голосом.

— Я рад, что ты пришла в себя… Я боялся, что потеряю тебя, Саша…

— Правда?.. — я ели сдерживала слезы, чтобы не расплакаться.

— Я привязался к тебе, моя девочка. Наверно я был виноват в случившемся с тобой. Я знал, что общение со мной и мои подарки вызовут зависть у твоих сверстниц, но я даже и предположить не мог, что может дойти до такого…

— Ты ни в чем не виноват… — быстро проговорила я.

— Я признателен тебе, что ты не винишь в этом меня, хотя могла бы… Саша, ты должна ответить мне на один вопрос…

Я насторожилась.

— Скажи мне, тебя не только избили… тебя изнасиловали?

Я нервно сглотнула, не зная соврать или сказать правду… Если я скажу правду, он бросит меня. Как-то раз он говорил мне, что для него очень важна суть того, что он был у меня первым и единственным мужчиной. Если он узнает, что я была изнасилована, то точно бросит меня…

— Нет… меня только избили… — соврала я.

— Я знаю, что твое нижнее белье было разорванно. Ты лжешь мне?

— Я не лгу! Они просто издевались надо мной…

— Возможно ты просто потеряла сознание и не помнишь?

— Я все помню… — нервно прошептала я.

— Я рад, что этого не произошло. Не переживай, обидчиков мы накажем, все будет хорошо. Когда тебя выпишут из больницы, ты переедешь жить ко мне, в загородный дом. Поправляйся… — Павел чмокнул меня в лоб и вышел.

Я была безумно ему благодарна. Моя кошмарная жизнь наконец-то закончится… Начнется новая и возможно, все будет хорошо… Я сделаю все, чтобы не разочаровать этого мужчину… Я буду любить его… Я обязательно заставлю себя любить его!

После того, как вышел Павел, ко мне в палату зашел человек в форме. Он представился следователем и попросил рассказать все, что со мной произошло.

Я вкратце рассказала ему все события того злосчастного вечера… Кроме… кроме изнасилования.

— Саша, возможно, ты была в бессознательном состоянии… Экспертиза показала, что тебя все-таки изнасиловали…

— Нет! Этого не было!!! — запротестовала я. — Я все прекрасно помню… такого не было!

— Ты уверенна?

— Да, — кивнула головой я.

После того, как меня выписали из больницы, были долгие судебные разбирательства, но все участники преступления были наказаны. Каждому дали срок от 5 до 15 лет в колонии строгого режима.

Если бы кто-нибудь знал через какие душевные муки мне пришлось пройти во время судебного процесса… Сколько грязи… сколько слез в подушку по ночам… я могла плакать только тогда, когда была наедине с самой собой… Не в суде, не в присутствии Павла, я себе этого не позволяла, в особенности в присутствии Павла. Мне не хотелось быть для него обузой, он и так многое для меня сделал…

Когда наконец все это закончилось, я вздохнула свободно и кажется даже наконец стала наслаждаться жизнью до того момента как к нам на летние каникулы не приехала его дочь — Ника.

ГЛАВА 5

Проснувшись утром от какого-то шума, я встала и посмотрела в окно. Громко лаяли собаки, ворота были открыты. Из машины вышла высокая худощавая блондинка лет двадцати. Я сразу узнала кто это, потому что не раз видела ее фотографии. Это была Вероника — дочь Павла. На днях она должна была приехать в Россию из США на летние каникулы, но я не думала, что этот день будет сегодня.

Одетая во все кричаще розовое в больших темных солнечных очках она сразу вызвала у меня отвращение и негатив. С ней была маленькая «карманная» собачка породы чихуахуа. Мне казалось, что я смотрю дешевый американский фильм про тупую блондинку. У нее была омерзительная походка, потому что она ели держалась на ногах в своих розовых туфлях с двадцатисантиметровым каблуком.

Ее радушно встретила Клавдия, распухнув девушке свои объятия. Но блондинка только поморщила свой напудренный носик и надув губки, брякнула пренебрежительное: «Привет».

«Вот сука», — подумала я.

— Доченька, ну обними ты меня! — возмутилась Клавдия.

— Доченька? Какая я тебе доченька? — надменно проговорила Вероника.

— Ника, ну зачем ты так со мной? — расстроилась женщина.

— Я с тобой поздоровалась… А моя мать давно умерла и ты не имеешь права называть меня доченькой… Так могла называть меня только мать…

— Но никогда не называла! — с обидой произнесла Клавдия и взяв сумки из рук девушки, направилась в дом.

Мне стало жаль эту женщину. Я знала как она ждала ее приезда. Она ждала Нику как свою родную дочь и наверно никак не ожидала, что встреча пройдет именно так.

Блондинка, выпустила из рук собачку, которая тут же побежала по клумбам цветов и справила свою нужду на газоне. Не раздеваясь, Вероника прилегла на лежак возле бассейна и закинула ногу на ногу. Достав из своей маленькой сумочке пачку тонких сигарет, она с наслаждением закурила.

— Пепельницу мне! — приказала она охраннику.

— Вероника, простите, что вмешиваюсь, но с минуты на минуту должен подъехать Ваш отец, навряд ли ему это понравится.

Ника прикусила нижнюю губу.

Услышав шум от приближающейся машины, она в панике затушила об лежак сигарету и выкинула окурок прямо в бассейн.

— Вот дрянь! — не выдержала я, наблюдая за всем происходящим из-за окна своей спальни.

Я-то думала, что дочь Павла должна отличаться идеальным воспитанием и поведением. Как я ошибалась… И вот с ней мне придется жить об обок все лето? Замечательно… — с сарказмом подумала я.

Из машины вышел Павел.

Я ожидала теплых объятий, поцелуев, радостного визга Ники, но ничего этого не произошло.

— Здравствуй Вероника, — холодным, официальным тоном поприветствовал ее Павел.

Она в свою очередь поднялась с лежака и опустив вниз голову, проговорила:

— Здравствуй, отец…

— Пройдем в дом, дочь, — сопроводив свои слова пригласительным жестом, Павел взял ее за руку и повел входной двери.

Приняв душ на скорую руку, я одела короткое ситцевое платье, заплела уже хорошо отросшие волосы в косы и спустилась вниз по лестнице. Завтрак в этом доме был ровно в девять часов утра, и мне нельзя было опаздывать, для Павла это было своего рода законом. А я его одновременно боялась и уважала, поэтому во всем его безоговорочно слушалась.

Спустившись в холл, я чуть нос с носом не столкнулась с этой девицей. Она посмотрела на меня вытаращенными глазами и чуть не раскрыла рот от удивления.

— Кто это? — ошарашенно спросила она у Павла.

— Вероника, знакомься, это Александра, — представил меня он. — Александра, это моя дочь Вероника. Ты не раз слышала о ней и, несомненно, узнала ее благодаря фотографиям, которые я тебе показывал.

— Приятно позна… — не успела договорить я.

— Вы у нас в гостях? — спросила Ника.

Я замешкалась с ответом, но на помощь ко мне пришел Павел.

— Александра здесь живет, — как ни в чем не бывало, проговорил он. — Уверен, вы подружитесь.

— Живет?! А почему это она здесь живет?! — воскликнула блондинка.

— Потому что я этого захотел.

— Что?!

— Вероника, ты ведешь себе крайне невежливо! Где твое воспитание?! — нахмурил брови Павел.

— Отец, я хочу знать, кем тебе приходится эта девчонка, чтобы ты позволил ей жить в нашем доме! Неужели ты спишь с ней?! Она же младше меня!

Павел дал своей дочери пощечину. Вероника вскрикнула и отпрянула в сторону.

Я стояла в смятении и не знала, что мне делать.

— Впредь не лезь ни в свое дело Ника, и веди себя так, как подобает достойной девушке.

Ника приложила руку к щеке и стиснула зубы.

— Вероника, я надеюсь, ты все поняла?

Девушка кивнула головой в знак согласия и сказала короткое: «Да».

— Вот и отлично, — проговорил Павел. — А теперь скажи, что ты рада познакомиться с Александрой.

— Я рада познакомиться с тобой… А-ле-к-са-н-д-ра… — ядовито проговорила она, отчеканив каждую букву моего имени, от чего мне стала не по себе.

Мы прошли в столовую и сели за стол. Есть совершенно не хотелось, эта девица испортила мне весь аппетит.

Я уставилась в свою тарелку и просидела так весь завтрак, практически не поднимая глаз.

Павел расспрашивал Веронику про учебу, про то, как ей живется в США, рассказал дочери как дела обстоят в России, что сейчас происходит с экономикой в стране, как скачет доллар и как процветает его компания. В общем, разговор был пресным, словно это и не была его дочь, а какой-то зарубежный деловой партнер по бизнесу. Но Ника, к моему удивлению, оказалась сильным собеседником и ни в чем не уступала Павлу, развивая разговор о политике и различаем политического строя за рубежом.

Вот бы и мне научиться хоть что-то понимать в этих вещах и уметь вести светскую беседу, — подумала я.

Но, тем не менее, ни смотря на то, что эти, по сути, родные люди находили общие темы для разговора, как мне казалось, теплоты между ними не было. Столь мирный разговор, после такой ссоры казался настолько фальшивым и противным, что я с нетерпением ждала окончания завтрака, чтобы покинуть столовую и уйти в свою комнату. Но время как назло длилось медленно.

Я чувствовала на себе настойчивый испытывающий взгляд Вероники, но держала себя в руках и не отвечала на него.

Когда завтрак был окончен, Павел позвал Клавдию, чтобы она убрала со стола, а сам вышел, небрежно бросив на стол газету.

— Клавдия! — радостно воскликнула девушка и кинулась к Клавдии в объятия, словно и не воротила недавно от нее нос. Пожилая женщина от неожиданности чуть не уронила поднос, который был у нее в руках. Расплывшись в радостной улыбке, она обняла девушку и похлопала ее по плечу.

— А я уж думала ты совсем мне не рада, девочка моя… я так переживала! А ты, оказывается, просто устала с дороги и проголодалась!

— Конечно, конечно, Клавдия! Ты ведь знаешь, как я тебя люблю! Ты ведь мне почти как мать! — причитала блондинка.

Затем посмотрев на меня высокомерным взглядом, она произнесла:

— Выйди, пожалуйста, я хочу поговорить с Клавдией.

— Да, конечно, — сказала я и вышла из столовой.

Но за место того, чтобы подняться вверх, в свою комнату, я встала сзади двери и прислушалась.

— Клавдия, что это за девка? — с явно выраженной антипатией спросила Ника.

— Даже и не знаю, как тебе объяснить… — немного замешкалась Клавдия.

— А ты говори как есть! Кто такая, откуда взялась, надолго ли она здесь и какие у нее отношения с моим отцом?

— Это девочка с сиротского приюта…

— Так она еще и бомжиха?! — воскликнула Вероника.

— Бог с тобой, дочка… не надо так выражаться…

— Клавдия, а как мне еще выражаться?! Ну папаня, ну он и выдал! И надолго у нас эта беспризорница?

— Я даже и не знаю… Саша уже здесь как своя… Даже вся прислуга уже воспринимает ее как вторую хозяйку…

— Что?! Я не могу поверить своим ушам!!! Сколько лет этой малявке?!

— Ей шестнадцать…

— Шестнадцать?! Ну он совсем что ли на старости лет сбрендил?! Клавдия, ведь он спит с ней?!

— Ох… Я не знаю… — попыталась уйти от ответа бедная женщина

— Клавдия! — вскричала Ника.

— Я не знаю… — голос женщины был похож на страдальческий зов умирающей.

— Ты все знаешь, Клавдия, ты знаешь! — настаивала девчонка.

— Она спит отдельно от него, у нее собственная комната… — юлила Клавдия.

— Да какая к черту разница, раздельно они спят или нет! А то, что у нее еще в придачу и своя комната здесь есть, это еще хуже! Так трахает он эту малолетку или нет?!

— Ника!

— Я называю вещи своими именами! Клавдия, скажи мне, ведь ты для меня как мать!

— Он спит с ней, — с трудом сказала Клавдия, тяжело вздохнув.

— Вот старый извращенец, — фыркнула Ника, — а девчонка, конечно, хорошо устроилась… из грязи в князи… ну я ей еще покажу… — злобно проговорила она.

— Никочка, да оставь ты ее в покое, пусть живет… девчонка и так уже за всю жизнь натерпелась… Никому она не мешает… тихая, спокойная, вежливая…

— Клавдия, ты еще будешь защищать эту малолетнюю потаскуху?! — возмутилась блондинка. — Я от тебя такого не ожидала! И как это — «никому она не мешает»?! Мне она мешает!!! Мне! Ты понимаешь?!

— Честно, не понимаю, чем она может тебе мешать…

— Да что тут непонятного??? Во-первых — это позор для семьи! Во-вторых, отец осквернил память о моей матери, впустив в этот дом эту беспризорницу! А в третьих, как ты не понимаешь, она хочет прибрать к рукам то, что по праву принадлежит мне и только мне!

— Доченька, ты не права!

— Не называй меня дочерью! — выпалила Ника, и чуть не сшибив меня дверью, выскочила из столовой. Слава Богу, что я успела отскочить к стене, дверь меня не задела, а просто скрыла мое присутствие и я осталась незамеченной. Одним глазом заглянув в столовую, я увидела как Клавдия сидела за столом и плакала. Мне сначала захотелось подойти к ней, обнять ее за плечи и приободрить, но я передумала и поднялась наверх к себе в комнату и закрыла дверь на ключ.

Итак, дочь Павла меня ненавидела… И что? Что она могла мне сделать? Да собственно ничего… из этого дома меня выгнать она не могла… Оскорбить меня словами? Ну и что… как будто ее мнение имело для меня какое-то значение. Я уже давно была «закалённой» на злой язык.

Через некоторое время кто-то постучал в мою комнату. Я подошла к двери.

— Кто там? — спросила я.

— Это Вероника, — услышала я язвительный голос за дверью.

Я открыла.

— Чего тебе? — сухо спросила я.

Ника бесцеремонно прошла в комнату.

— А ты я смотрю не особо вежливая… — потянула она.

Конец ознакомительного фрагмента.