Великое откровение

Alexander Maximoff, 2021

И вот, наконец, долгожданный финал! Последняя новелла порносаги "ТЕНТАКЛЕВЕДЕНИЕ" расскажет, чем всё-таки всё закончилось, предлагая неожиданную развязку истории тентаклианской земной диаспоры… Содержит нецензурную брань.

Дело было на свадьбе Семёна. Узнав о том, что почти полный прайд сделал мне брачное предложение, изрядно подвыпивший господин грандматримонимейстер решил лично ознакомить меня с половыми особенностями тентаклианского быта, а Пётр сидел рядом и исправно поддакивал.

— В замке́ ты должен свято чтить принцип нечленораздельности!

— Опять что-то новенькое…

— Это — главная заповедь для мужчины! «Принцип нечленораздельности» дуалистичен: каждая связь в замке́ должна быть с одной стороны неидентифицируема, а с другой стороны — неразрываема. То есть это такой «твистер», в котором где внедрился, там и пригодился!.. — он хлопнул ладонью по столу.

— А почему нельзя менять… своё расположение?

— Потому что многие неопытные молодые тентакли забывают о том, что лучшее — враг хорошего, рыба ищет, где глубже, а телескопенис — где у́же, змеятся, елозят, тыкаются-мыкаются, и к открытию замка, бывает, так запутаются, что приходится вызывать бригаду. А «узел — не замок, ключом не откроешь»! И не всякий пусть даже опытный расстановщик иной узел развяжет и замок отопрёт!

Отсмеявшись (Пётр ржал вместе со мной), я спросил:

— Ахахах! А ключ?.. Это что?.. Метафора?

— Ключ, что открывает замо́к и приводит к Волшебству Любви, это — высочайшее почтение и глубокое уважение всех тентаклей к каждой женщине в замке́! — как всегда высокопарно формулировал Семён.

— У нас не совсем… точнее совсем не…

— Да, вы, люди, склонны принижать женщину, которая подчиняет себе более чем один пенис. От монопенисуальной неполноценности, вероятно… У вас это даже как-то грубо называется, не помню. Но у нас не так. Тентакль отдаётся во власть своих подруг и вручает им пенисы, стремясь вознести предметы своей любви как можно выше. Недаром площадь перед Домом Хуёв в Тенпатрии украшает символический обелиск, состоящий из одиннадцати вытянувшихся, словно струны, телескопенисов, возносящих в высоту раскинувшую руки и словно рвущуюся в полёт тентакльянку. У вас есть похожая статуя вашего первого космонавта. Никогда не могу спокойно мимо проехать, всегда ершусь, очень уж возбуждает.

— Надо съездить посмотреть…

— Лучше нагугли… Так вот. Волшебство Любви наступает, когда загорается последняя лампочка в гирлянде. То есть каждый муж в замке́ светится преклонением, а каждая жена зажигается благодарностью. И тогда всё вокруг сверкает и искрится!

— И никто не уйдёт обиженный?

— Да! Вот, ты уже знаешь! Надо Мишу попросить весь текст тебе перевести. Он у нас — мастер художественного слова…

— Да я уж помню…

— Так вот. Если ты, допустим, согласишься… Мне приятно думать, что да… Тогда знай — кроме власти, на тебя ляжет огромная ответственность! Если ты будешь смотреть на всех них, как на тех, кто унижает твоё самолюбие и — О Боже, они трахают мою жену!!! — вот это вот всё… То никакого волшебства — увы — не случится…

— Я понимаю… Я и сам на эту тему теперь много думаю…

— Тут многого не придумаешь! Всё давно придумано до нас! Женщина — сосуд любви! Так?

— Да…

— И какая угодно любовь, которая наполняет этот сосуд — священна! Чья бы она ни была! Как она не должна думать, чьих гонцов принимает сегодня у своих врат, так и мы не вправе даже задумываться о том, кому именно дарим свою любовь каждым проникновением!

— А я? Я-то, простите, одночленный калека, и не могу не знать, кому конкретно «дарю свою любовь»!

— Мал, да уд ал! Да, ты не можешь, но не забудь, у тебя право первого соединения, поэтому это неважно: соединяйся с той, кого желаешь в этот раз! Вообще, как представлю: такая трагедия — не мочь преподнести себя всем, кому хочешь! Ведь тебе потребуется всякий раз выбирать, кому…

— Да, а вдруг кто-то обидится?..

— С тентакльянками это невозможно. Поверь уже и прими, как истину: ревности у нас нет. Тебя, на мой взгляд, должно волновать другое…

— Что?

— Как «что»?! Десять чужих членов в совокупляющейся с тобой любимой, и по одиннадцать — во всех остальных! У вас, землян, насколько мне известно, это обычно вызывает какие-то неведомые невыносимые страдания, которые почему-то тем больше, чем приятнее женщине!

— Да… — я вздохнул, — Это правда…

— Вот ты объясни: чего ужасного ты находишь в том, что жену наполняет любовью кто-то ещё, кроме тебя?

Я задумался… И тут же понял, что не могу ответить ему так, как ответил бы всякому другому человеку. Что, мол, хотел бы, чтобы она была только со мной и так далее… Потому что он попросту не поймёт и назовёт комплексом неполноценности. Все наши долгие разговоры по этому поводу с Анной и Петром здесь ровным счётом ничего не давали, требовалось найти такой рациональный ответ, который устроил бы инопланетный разум Семёна, лишённый обычных земных предрассудков. Грандматримонимейстер терпеливо ждал, пока я соображаю. Наконец, ответ нашёлся.

— Мне кажется, тут дело в «эгоистичных генах»… Если представитель нашего вида будет позволять женщине принимать в себя член другого мужчины, тем самым он поспособствует распространению не своего генного материала, а чужого… В этом всё дело…

— Точно! Да… этот ответ меня устроил… Действительно… У нас у каждой же генный процессор… Всё равно твой ген в чистом виде никуда не идёт… И даже если ты оплодотворяешь в замке только одну женщину, то твой геном попадает в процессоры всех остальных жён тоже… Поэтому и сторожить тут нечего… Да, теперь понятно, отчего именно вы все мучаетесь!

— Рад, что смог объяснить…

— Объяснить-то ты объяснил… Но вот как твоё самолюбие поведёт себя в действительности, когда дойдёт до дела?..

— Не знаю…

— Не сомневался, что ты согласишься! Пётр, вас можно поздравить!

— По какому поводу?

— А вы разве сами не видите? Александр разговаривает так, как будто уже дал положительный ответ…

— Но я его ещё не дал!

Тут Пётр не выдержал и взорвался:

— Так надо договориться, когда нам собраться снова, чтобы ты его, в конце концов, уже дал! На тебя никто не давил почти целый, в узел, год! У всех зудит так, что аж зубы сводит! Лишь пять девок ещё, можно сказать, держатся. Да и то… И те на стену лезут! У каждой твои фотографии. У кого открыто на стенах в рамках, у кого на туалетных столиках, у кого в сумочках всегда с собой. Любовь сильнее загорается от расстояний и ожидания, а ты заставил ждать так долго, что… Как бы они не подрались, кто с тобой в упор трахаться будет! Ты не говори только никому, но тут такое дело… В общем, Мила и Ева даже спиночесалки эти ваши уже приобрели!

— А мне казалось, что они как раз не очень ко мне…

— Калека ты мохнатый!

— Э-э-э-э-э…

— Не обижайся только. Кстати… Не совсем, конечно, кстати, но тебя ждёт ещё одно испытание… Ты, очевидно, должен был бы и сам догадаться, но по всей видимости проще сказать тебе об этом прямо.

— Петь, мне, если честно, стало настолько страшно от такого вступления, что уже одним этим ты можешь меня отговорить ото всех ваших прайдов!

— Не ври, тебя ничем не отговорить! Да и бояться персонально тебе тут абсолютно нечего! А вот другим…

— Давай уже выкладывай, блин, лысый гопник!!!

— В общем, так. Первый Большой Замо́к — а в нашем случае не такой уж и большой — также завершается Волшебством Любви, но самое первое «волшебство» в жизни прайда имеет ещё одно название. Оно называется «Великое Откровение».

— Вообще-то, я ожидал чего-то подобного: у вас всё имеет очень пафосные названия… Но мне интересно, что это на практике означает лично для меня! В чём конкретно это откровение состоит?

— Ну как, сам подумай: все наши невесты практически полностью девственницы. И в первую брачную ночь, по-вашему, будет, естественно, происходить огромное количество дефлораций.

Конец ознакомительного фрагмента.