Девушка в сонном царстве

Марина Сарычева

Маргарита, пережившая любовный крах, обращается за помощью к ведунье. Ведунья обещает помощь при одном условии, которое тревожит девушку. Одержимая желанием вернуть любимого, Маргарита соглашается. Дальнейшие события приобретают неожиданный характер. Девушка внезапно попадает в очень странное местечко, где окружающие поразительно похожи на ее сокурсников. Она решает, что и местечко, и «сокурсники» ей снятся, однако некий персонаж из сна с ней не согласен. Сон постепенно превращается в кошмар…

Глава вторая

Телефон Вальпраксии нашелся быстро.

Я со своего мобильного звонить не стала (хватит с меня уже глупостей, пора, наконец, поумнеть!). Купила симку без регистрации и вставила ее в свой телефон.

Так-то спокойнее! А то кто ее знает, эту Вальпраксию, привяжется потом ко мне как банный лист: «А еще я на тебе порчу вижу — пятнадцать тысяч, и порчи как не бывало! А еще у тебя венец безбрачия — за двадцать тысяч его уберу!». Мне дополнительные услуги без надобности, да и денег на них нет. Пусть мой папа и не беден, и помогает мне деньгами ежемесячно, но шиковать, к сожалению, не дает. Так что пусть Вальпраксия окажет мне всего одну услугу, а потом мы навеки распрощаемся.

Дозвонившись до ведуньи, я назвалась Алёной и договорилась о встрече тем же вечером.

Ведунья принимала в панельном доме недалеко от метро Перово. Без труда найдя тот самый дом, я позвонила по домофону и сообщила, что пришла Алёна.

Меня без вопросов впустили в подъезд. На четвертый этаж поднималась пешком — не люблю я лифты в чужих домах. Вот и нужная дверь — стальная, неприметная, антивандальная. Очереди перед ней нет, а жаль. Очередь меня бы успокоила, ведь неизвестно, что за этой дверью — то ли и вправду ведунья, то ли жестокий насильник, прикинувшийся ведуньей.

Уже стоя перед дверью, я вдруг заколебалась.

Марго, во что ты ввязываешься? Может, вернешься, пока не поздно?

Но вспомнив синие глаза Лопатина и Жанкину стервозную улыбочку, я решительно нажала на кнопку звонка.

Дверь открыла, видимо, сама Вальпраксия — лохматая полнеющая тетка лет за сорок, а может и за пятьдесят…

Слащавая улыбка, странные глаза — то бегают по сторонам, как у воришки, то вдруг вперятся в тебя, аж дух захватывает. Черная бархатная юбка, черная шелковая блузка, множество бус и монисто разной длины — от ключиц и чуть ли не до паха.

Короче, тетка своеобразная, но на насильника, к счастью, непохожая.

Ведунья предложила мне разуться, дала какие-то разношенные шлепки и велела идти за ней.

Мы вошли в мрачноватую комнату, и я с любопытством огляделась.

Большое окно занавешено плотными темными шторами. Старомодная мебель (двустворчатый шкаф из темного дерева, громоздкий буфет со стеклянными вставками в дверцах, диванчик-книжка с лакированными подлокотниками) теряется в тени у стен. Освещен только стол в центре комнаты — большой, округлый, покрытый скатертью бордового оттенка.

В воздухе разлит легкий запах благовоний. На столе продуманно расставлены колдовские атрибуты — свечки черные и красные в старинных бронзовых подсвечниках, прозрачный шар на подставке-треножнике, красивые стеклянные флакончики с разноцветными жидкостями, жестяная коробочка для карт Таро. Люстра над столом погашена, и свет идет от зажженных свечей.

Не знаю, как другим, бывавшим у ведуньи до меня, а мне понравилось — солидно, атмосферно, все в едином стиле. Обстановка внушала доверие, и я слегка приободрилась.

Ведунья предложила мне сесть за стол, сама же расположилась напротив. Минут пять она молча пялилась мне в глаза. Я попыталась ответить ей тем же, но у меня внезапно закружилась голова, да так, что даже затошнило. Мгновенно опустив глаза, я инстинктивно сплела руки на груди (ноги и до этого были скрещены) — что называется «закрылась».

Через секунду раздался голос Вальпраксии.

— Ну, и что у тебя случилось?

Честно говоря, я ожидала несколько иного. На то она и ведунья, чтобы самой в моих проблемах покопаться и на блюдечке выложить: и прошлое, и настоящее, и цель сегодняшнего визита. А о том, что у меня случилось, любой может спросить. Неужели все-таки мошенница? Эх, плакали мои денежки!

И тут Вальпраксия мне выдала:

— Чего молчишь-то, недоверчивая? Дитя чужое хочешь извести?

Все сомнения разом отпали. Не могла она заранее узнать цель моего визита, да и догадаться тоже не могла. Цель у меня довольно необычная, вряд ли к ней часто с подобным приходят. Все-таки мощная тетка, не зря девчонки в институте говорили…

— Ну да, в каком-то смысле… — смущаясь, промямлила я. — Только не дитя это вовсе, а так… эмбрион. Второй или третий месяц беременности. Скажите, это возможно?

Ведунья опустила голову и замолчала. На ее слегка одутловатое, зато без видимых морщин лицо упали локоны, черные как смоль. Судя по оттенку кожи (очень светлому, почти белесому), она вряд ли была природной брюнеткой. Да и сам цвет волос был уж слишком насыщенным, характерным для устойчивой окраски.

— Возможно, — внезапно сказала Вальпраксия, отбрасывая крашеные локоны с лица. — Но только при одном условии. Этот грех ты примешь на себя!

— Что? — не поняла я.

Ведунья безжалостно улыбнулась.

— Грех, говорю, примешь на себя. Иначе не возьмусь.

Ошарашила она меня. Что за странное условие?! Почему я что-то должна принять на себя? Я за работу деньги плачу, и для меня, простой студентки-третьекурсницы, отнюдь не малые. А тут вдруг такое… И что мне прикажете делать?

Была бы я абсолютно неверующей, согласилась бы не раздумывая. Но абсолютно неверующей я не была.

Откровенно говоря, в своем отношении к Богу я еще не определилась. На словах я готова была его отрицать, но в душе уверенности не было. Вот и сейчас стало как-то тревожно. А вдруг он все же существует? А вдруг накажет меня за так называемый грех, хотя какой это, собственно, грех?

— А по-другому точно не получится? — растерянно спросила я.

— Точно! — жестко бросила ведунья. — По-другому не работаю. Или прими этот грех на себя, или топай домой.

«Может, она просто набивает цену, — подумала я и стала мысленно подсчитывать свои финансы. — Что ж, если так, то тысчонку-другую могу и накинуть. Вот ведь, право, вымогательница! Видно, все они такие…».

— Может, все-таки есть какой-то иной вариант? — спросила я, многозначительно взглянув на сумочку, висевшую на спинке стула.

Ведунья внезапно вспылила.

— В первый раз такую дуру вижу! Пришла ко мне заказывать убийство, а о том, что это грех, даже не подумала.

— Да какое же это убийство?! — искренне возмутилась я. — Всего лишь выкидыш на раннем сроке. Если считать его убийством, то у нас таких убийц — половина курса. Эмбрион — он и есть эмбрион! Горстка делящихся клеток и ни капли мозгов, никакого маломальского сознания. Эмбрион, по сути, растение или очень примитивное животное. Вроде губки или медузы…

— Ладно, хватит болтать! — оборвала меня Вальпраксия. — Не собираюсь я с тобою спорить. Говорю тебе — это убийство, а твои рассуждения мне до лампочки. Грех от них не рассосется, и на себя я его не возьму! Ведь это ты ко мне примчалась, последние деньги готовая отдать. Не поленилась ехать на ночь глядя, не испугалась в чужую квартиру войти… Тебе это нужно, не мне! Значит, тебе и ответ держать. Моя работа, кстати, тоже наказуема, из болячек вон не вылезаю… Только заказчик всегда карается строже! И либо ты сейчас же мне твердо скажешь, что принимаешь грех на себя, либо забирай свою сумку и проваливай.

Возможно, так и следовало поступить, но я уже зашла слишком далеко. Я, робкая мечтательная девочка, преодолев сомнения и страх, договорилась с ведуньей о встрече, поздним вечером приехала в Перово, зашла в незнакомую квартиру, убедилась, что Вальпраксия — не шарлатанка…

И после всего этого — домой?!

— Ну, предположим, приму я грех на себя, — смущаясь, промямлила я. — И чем мне это грозит?

Повеселевшая ведунья (еще бы — она меня почти дожала!) неопределенно хмыкнула.

— Я ведь не Бог, чтобы все заранее знать. Разное может случиться… Может, жизнь спокойно проживешь и лишь в конце за все грехи расплатишься, а может, уже завтра счет тебе поступит. Одно знаю точно — расплата будет обязательно.

Ну и влипла же я с этой Вальпраксией! Я-то думала, она все быстренько обтяпает, и мы, довольные, расстанемся, а она вон как повернула. Какой-то расплатой грозится…

Но, если подумать, чего мне бояться? У нас на курсе многие делали аборт и… ничего! Если они и согрешили, то не очень-то за это поплатились. Замуж повыходили, а кое-кто уже и ребенка родил. Я-то чем от них отличаюсь? Разве что беременность не моя… Да так ли уж это важно?

— Ладно, принимаю грех на себя, — пробормотала я, не глядя на ведунью, и на душе вдруг стало так погано, как никогда еще не было.

А ведунья взяла в руки новую черную свечу, зажгла ее от одной из горящих, придвинула к себе три флакончика с разными жидкостями и давай над ними колдовать. Минут пятнадцать что-то неразборчиво нашептывала. Затем достала пустой флакончик, отлила в него понемногу из трех других, закупорила и протянула мне.

— Мне что, нужно это выпить? — ужаснулась я.

Вальпраксия зловеще улыбнулась.

— Не для себя ты зелье заказывала, не тебе и пить. Подольешь это той, чье дитя погубить намерена. Три-четыре капли в любой напиток. Как выпьет она это зелье, так вскорости случится выкидыш.

Расплатившись с ведуньей, я сунула флакончик в сумку и, не попрощавшись, вышла.

Домой я ехала в большой задумчивости. Но думала я не о том, что совершила, а о том, где бы мне Жанку подловить и как ей зелье впарить. В институте она не появляется… Может, взяла «академку» в связи с предстоящими родами, а может, числится болеющей, ведь беременность не у всех протекает нормально. Мне бы карту ее медицинскую достать! Из нее бы я все и узнала.

На следующий день, прогуливая лекцию, я с утра пораньше заявилась в закрепленную за нашим институтом поликлинику. В автомате взяла талончик к гинекологу и пошла в регистратуру за медкартой.

В окне регистратуры — совсем молоденькая девушка, явно вчерашняя школьница. И что эта девчонка здесь забыла — платят-то наверняка копейки? Видно, в прошлом году в мединститут не поступила, вот временно в регистратуру и устроилась. А за работу совсем не держится — сидит, уткнувшись носом в планшет, а знакомых студенток (к которым, кажется, относит и меня) охотно пускает внутрь медицинские карты искать.

Вот ведь везуха! Сейчас я Жанкину карту быстро найду. Я — Самсонова, она — Сидорова, обе на букву «С», а значит, наши карты должны быть на соседних полках.

Пока девчонка тырилась в свой гаджет, я разыскала обе карты и незаметно сунула одну из них в сумку. Уходя, махнула регистраторше рукой, она в ответ лишь вяло улыбнулась.

До приема у гинеколога оставалось почти полчаса. Уединившись в конце коридора, я раскрыла Жанкину карту и стала читать.

Так и есть — беременность 8—9 недель. Протекает не очень благополучно — токсикоз, перепады давления, частые рвоты. Угрозы выкидыша нет… Ну, это мы еще посмотрим! К гинекологу ходит едва ли не каждый день, правда, не к моей врачихе, Ольге Павловне, а к Елене Эдуардовне. Она и на сегодня к ней записана, на пятнадцать ноль-ноль. Вот где мы с тобой, стервоза, встретимся!

В десять я прошла осмотр у гинеколога. На вопрос, что меня беспокоит, сообщила о болях внизу живота. Ну, соврала, а что поделаешь? Осмотрев меня очень внимательно, гинеколог сказала: «У вас все в норме», и я изобразила радость. Врач назначила при болях но-шпу и… регулярную половую жизнь! Издевается, что ли?

Вернув в регистратуру Жанкину медкарту (моя осталась в кабинете у врача), я рванула домой, готовиться к встрече с соперницей. По пути забежала в супермаркет, чтобы выбрать подходящие напитки.

Что бы такое Жанке предложить? Может быть, пепси-колу? Нет, она же с газом, а у Сидоровой токсикоз — наверняка ей нельзя газировку! А если предложить холодный чай в бутылке? Он безвреден и жажду неплохо утоляет… Точно, предложу ей чай!

Я купила две бутылки чая и, довольная, отправилась домой. Дома в одной из бутылок шприцем проткнула крышку и влила туда четыре капли зелья. Осталось почти незаметное отверстие — вряд ли Жанка обратит внимание. Вторую бутылку слегка пометила маркером, чтоб не перепутать.

Пока возилась, время пролетело, на часах половина второго. Пора мне снова собираться в поликлинику!

Дальнейший план был продуман в деталях.

Я сажусь у кабинета Елены Эдуардовны и дожидаюсь Сидорову. Жанка не знает, что я к другому гинекологу хожу, и ничего не заподозрит. Когда она подходит, изображаю удивление, мол, какая неожиданная встреча! Пару минут поговорим о том о сем… Потом я бутылочку с чаем достану (ту, что маркером отмечена) и смачно отхлебну пару глотков — это чтоб у Жанки жажду пробудить. Потом достану вторую бутылку и предложу ее Сидоровой. Она, конечно, не откажется — день сегодня жаркий, к тому же на халяву…