Сердце ведьмы

Марина Колесова, 2020

Жизнь ведьмы в средние века полна опасностей и непредсказуемых поворотов. Ведь инквизиция не дремлет и запросто может отправить на костер любого, а уж ведьму и подавно. А если учесть, что сердце главной героини давно разбито, и жизнь ей не особо мила, то приключения становятся ещё более захватывающими и драматичными. Удастся ли ей вылечить сердце и стать счастливой?

Глава 7

Эрбил сидел за письменным столом в своём кабинете, когда в потайную дверь постучали.

— Открыто, заходи, Илиас, — тут же откликнулся он.

Дверь отворилась, и его личный помощник, зайдя, запер её за собой, после чего, поклонившись, замер перед ним со словами:

— Я проверил её.

— И что?

— Вроде не ведьма. Амулета при ней точно не было.

— Что значит «вроде»? Ты разучился работать? Поле проверить не мог?

— Поле проверил — чисто всё. Не задействует его, не лжёт, агрессии не проявляет.

— Тогда в чём сомнения?

— Говорит так, что за фанатичку сойти может, и при этом явно не дура и не фанатичка. И что-то в ней есть, что цепляет. И ещё не боится. Чувство собственного достоинства даже раздетая не теряла. Я таких баб раньше не видел.

— Думаешь, амулетчик мог на обычную бабу повестись?

— С этой точки зрения — логично. Нашёл он действительно очень необычную.

— Тогда повторю вопрос: сила у неё есть?

— Не знаю, потенциала я не увидел. Так что в обычном понимании вроде бы нет. Да и на моё воздействие не реагировала и, похоже, вообще его не замечала. Но есть что-то другое… Что именно, объяснить не возьмусь, хотя, знаете, выражение есть «Богом поцелованный»? Вот я бы о ней так сказал. Мне, если честно, пытать такую не хотелось бы.

— Боишься, что ли? — иронично осведомился Эрбил.

— Да, — неожиданно для него согласно кивнул помощник и поднял на него взгляд, в котором читалось явное смущение.

— Чего? Её мести? — искренне удивился он.

— Нет. Скорее расплаты. Это как реликвию разрушить.

— А если прикажу? — тон Эрбила заледенел.

— Я исполню, мой господин, — Илиас тут же потупился. — Приказ я не исполнить не могу. Я говорил о желании.

— Надеешься, не воздастся, коль не своим помышлением?

— Вам виднее, есть чего опасаться в данном случае или это мои пустые страхи. Так что, идти допросить её с пристрастием?

— Не торопись, допросить успеем. Сначала скажи: на вид хоть привлекательна?

— Не могу сказать, что прям красавица, но и не дурнушка точно. Средних лет и фигура неплохая.

— Сколько ей?

— Не спрашивал, но на вид около тридцати.

— Заинтриговал… Не красотка, около тридцати, силы не видно, но и ты что-то видишь в ней, и амулетчик этот на неё запал… — Эрбил отвернулся к окну, в задумчивости потёр висок и продолжил: — и Филипп, видно, тоже запал, раз просить за неё вздумал. Он, конечно, туповат, но, насколько помню его, и на баб никогда не вёлся, и просить не любит, а тут, поди ж ты, за бабу и просит. Причём явно без дивидендов, раз упоминает о столь необычном заклятье на ней. Интересный расклад.

Помощник, не смея перебивать, молча слушал.

— Может, стоит проверить заклятье? Есть у тебя кто на примете, кого не жалко в расход пустить? — Эрбил вновь перевёл взгляд на него.

— Как скажете, мой господин. Раз нужно, так найду такого, — Илиас мгновенно покорно склонил голову.

— Но тебе, как я вижу, это не по нраву. Так?

— Мне не может быть не по нраву ваш приказ, мой господин, — Илиас не отрывал взгляд от пола.

— Я ещё ничего не приказал. Я пока спрашиваю твоё мнение, поэтому говори.

— Мне кажется, что смысла особого нет. Вот предположим, что её изнасиловал кто-то из приговорённых и сдох или же не сдох. И что дальше? Что это докажет по большому счёту? Что заклятье действительно на ней есть или, наоборот, его нет, поскольку он её лишь пугал, или она сама такое придумала, чтобы не домогался её никто… И вот дальше с ней что делать? Как приманку использовать будет уже сложно, потому что добровольно сотрудничать после такого она вряд ли станет. Это сейчас она на волю Бога уповает, веря, что вы можете ей всё про Его помыслы растолковать. А после изнасилования вера её может пошатнуться, и придётся нам её ликвидировать без всякой на то пользы.

— А ты думаешь её в качестве приманки использовать?

— Я бы попробовал. Мы ничего не теряем.

— И как хочешь пробовать?

— На мой взгляд, было бы оптимальным, если бы вы поговорили с ней и объяснили, что она может стать проводником воли Божьей, если согласится с амулетчиком встретиться и снотворное ему в вино подсыпать. Что мы обыграем всё так, что вряд ли она пострадает и в любом случае её имя и честь будут незапятнанны, и она совершит геройский поступок.

— А сам так не можешь?

— Она ждёт аудиенции с вами. Если скажете ей лично, что поручаете её судьбу моим заботам, может, мне и удастся. Но у вас в любом случае лучше бы вышло.

— Где она сейчас?

— Раздетую и связанную запер в потайной клети.

— Хорошо. Приведи её сюда. Поговорю.

— В каком виде привести?

— В котором есть.

— Понял, исполню.

Илиас вышел, а через некоторое время вернулся, ведя перед собой раздетую женщину с распущенными волосами.

Войдя в кабинет, она окинула его внимательным взглядом и, как только Илиас отпустил её, медленно опустилась на колени и склонилась к полу.

Эрбил встал из-за стола, подошёл к ней ближе, тронул за плечо:

— Встань.

Она медленно поднялась, откинула небрежным взмахом головы упавшие на лицо волосы, встретилась с ним взглядом и неожиданно для него улыбнулась, причём не только губами, но и глазами. Улыбка была нежной, обаятельной и лучистой.

— Ваше Святейшество, вы совсем не такой, каким я представляла вас, — непосредственно выдохнула она, и Эрбил физически почувствовал идущий от неё позитив.

— Поздороваться не хочешь? — нарочито холодно осведомился он, внутренне растерявшись от её столь необычного поведения.

— Конечно, хочу. Здравствуйте в веках и мир дому вашему, Ваше Святейшество, — абсолютно не смутившись, продолжила она, и воздух начал радостно вибрировать от её голоса, насыщенного благожелательностью.

— Мне доложили, ты была дружна с разыскиваемым колдуном, — хмуро процедил он, наблюдая за её реакцией и удивляясь, почему Илиас не посчитал её красавицей. Хорошая фигура с упругой грудью, правильные черты лица, большие выразительные глаза, опушённые густыми ресницами, копна растрепавшихся по плечам густых волос, высокий лоб и брови вразлёт, прекрасная осанка, даже плечи, несмотря на связанные руки, гордо разведены. Не молодка, конечно, но красотка точно.

— С колдунами дружить себе дороже выходит, Ваше Святейшество. Поэтому дружбой я бы наши взаимоотношения не назвала, — не став оспаривать его высказывание, осторожно парировала она, не прекращая улыбаться. — Скорее местью за случайное знакомство. Мстит он мне за то, что по заповедям живу, и скоро совсем со свету сживёт.

— Почему раньше на него не донесла?

— Тогда мне казалось, что вряд ли кто-то поверит доносу простой женщины. У него же репутация неплохая была, а я сирота без знакомств и связей. Да и не особо я тогда верила святым отцам. Думала, меня же первую в колдовстве обвинят и осудят. Вот и не донесла. Это сейчас, пообщавшись с отцом Филиппом, послушав его проповеди, я поняла, как заблуждалась по молодости. Что через священников сам Господь с прихожанами говорит и через них свою волю святую доносит. Потому и пришла совета испросить.

— Что я могу посоветовать тебе сейчас, когда ты столько лет покрывала колдуна и этим, можно сказать, сама себе приговор вынесла? — иронично усмехаясь, продолжил провоцировать её он.

— Да это и скажите, Ваше Святейшество, — её улыбка не исчезла, лишь стала немного печальнее, а в глазах засветилось принятие, — что Господь по делам моим решил, что дни мои здесь сочтены, и во искупление грехов моих вы меня решили на костёр отправить.

— Я про костёр речи пока вроде не вёл, — удивлённо хмыкнул Эрбил. — С чего вдруг о нём заговорила? Боишься или сама считаешь, что заслужила?

— Я боюсь лишь одного, Ваше Святейшество: дать возможность колдуну доказать, что он сильнее святой церкви и её адептов. А вот умереть во славу Божию, пусть и на костре, я не боюсь. И что я заслужила, решать не мне.

— Речи хорошие у тебя, но этого мало. Церкви нужны не речи, а действия. Помочь обезвредить колдуна согласишься? — с напором выдохнул он и сразу после этих слов физически почувствовал, как радость, исходившая от неё, моментально иссякла, и рядом с ним вместо лучащейся позитивом красотки осталась стоять поникшая, разом сломленная женщина.

— Я соглашусь, конечно, — нервно сглотнув, проговорила она и впервые за весь разговор потупилась. — Только проку вам от того точно не будет, Ваше Святейшество. Он не глупец какой-то, чтобы, зная, где я была, а он наверняка уже знает, дать мне возможность хоть что-то против него предпринять. Он не поверит мне, чтобы я ни говорила. К тому же и врать я не мастерица. Он сразу меня раскусит, после чего лишь поглумится и убьёт. Считаете, что заслужила такое искупление грехов, воля ваша, приму и это.

Он понял, что достаточно быстро сумел найти её слабое место и морально подавить, только обычного чувства удовлетворения не испытал. Вот ещё минуту назад рядом с ней, ощущая её фонтанирующий позитив, ему было хоть и досадно, что страха она перед ним не испытывает, но всё равно несказанно приятно от её чувств, вызывающих радостный резонанс в его душе. А сейчас эти чувства пропали, и в душе образовалась неприятная звенящая пустота. Захотелось всё вернуть и заставить её вновь радостно улыбаться.

— Значит, врать ты не мастерица и толку от твоей попытки нам помочь его поймать явно не будет, — резюмировал он её последнее высказывание, после чего иронично поинтересовался: — А с чего толк будет?

— Откуда мне знать? Я всего лишь грешная женщина и приму любое ваше решение, — безэмоционально откликнулась она, явно впав в апатичное состояние принятия судьбы.

— Что делать-то умеешь? — повторил он попытку заинтересовать её возможным изменением участи.

Однако она лишь непонимающе в ответ плечами повела: — Ничего я делать не умею и никакому ремеслу не обучена.

— Даже читать и писать не умеешь? — продолжил настаивать он.

— Читать и писать умею, но до мастерства писаря мне далеко.

— Вот и прекрасно, будешь у меня в библиотеке книги разбирать и делом доказывать, что раскаиваешься в недолжных связях и недоносительстве на колдуна.

— Вы оставите меня здесь? — она вскинула на него недоверчивый взгляд, в котором одновременно засветились надежда и робость.

— А куда мне ещё тебя девать, пока твой колдун на свободе и не обезврежен? — усмехнулся в ответ он, с удовольствием ощущая, как всё пространство вокруг неё вновь наполняется благожелательностью и позитивом. После чего обернулся к Илиасу: — Выдай ей одежду и обустрой в келье при моей библиотеке. А потом ко мне вернёшься.

Тот молча кивнул и, взяв её за плечо, вывел из кабинета.

Выходя, она обернулась и едва слышно выдохнула:

— Благодарю, Ваше Святейшество.

Отвечать он не стал, вернулся к своему креслу и, опустившись в него, задумчиво прикрыл глаза.

Присланная священником Филиппом просительница оказалась на редкость неординарной особой, умеющей неосознанно генерировать вокруг себя позитивные вибрации. Заполучить такую в своё окружение было редкостным везением. Недаром её столько времени добивался этот колдун. Илиас просто тупица, что не смог ему это сразу объяснить, и он из-за этого остолопа чуть было не упустил такую возможность. Но Господь, видимо, всё ещё благоволит ему, раз отвёл от поспешного решения.

Глава инквизиции размашисто осенил себя охранным знаком и, склонив голову, с пиететом выдохнул: «Благодарю тебя, Господи, за всё ниспосланное мне Тобой», после чего придвинул к себе вновь письмо священника и несколько раз перечёл.

Оторвал его от этого занятия стук в дверь.

— Да, Илиас, входи, — разрешил он и, дождавшись, чтобы тот вошёл и притворил за собой дверь, осведомился: — Обустроил её?

— Да, мой господин. Обустроил и пока запер в келье.

— Почему не сказал, что она на эмоциях позитив генерировать может? — не скрывая явного раздражения, поинтересовался Эрбил.

Илиас, уловив его настрой, нервно сглотнул:

— Так не показывала она мне это. Лишь в вашем присутствии генерировать его начала.

— Тогда что ты в ней видел?

— Сказал же, избранность какую-то, возможно, одухотворённость. Такая порой у фанатиков бывает, но она явно не фанатичка.

— Тупица ты… — презрительно скривился Эрбил. — Не увидеть при таких вводных радианта, это какой уровень интеллекта иметь надо?

— Вы тоже по моему рассказу о том не догадались, — не сдержался в ответ тот.

Сделал он это явно зря, потому что на Эрбила после этих слов гнев накатил моментально. Встав, он подошёл вплотную к своему помощнику, схватил за шею и хрипло потребовал:

— Повтори ещё раз, что сказал!

— Виноват, не повторится более… — пытаясь медленно осесть на колени и не сводя с него испуганного взгляда, выдохнул тот.

— Я тебя сейчас за такие слова наизнанку выверну, тварь… — голос Эрбила был наполнен угрозой.

— По недомыслию и исключительной глупости так сказал, виноват очень… Более никогда не повторится… Смилостивитесь, ради Бога, не гневайтесь так, мой господин, — подгибая колени и практически повиснув на его руке, продолжил причитать помощник.

Его показная покорность чуть смягчила Эрбила.

— Ты знаешь, как глупость лечится? — разжимая пальцы и наконец позволяя ему рухнуть перед ним на колени, всё ещё недовольным тоном осведомился он.

— Конечно, мой господин, — проговорил Илиас, склоняясь к самому полу. — Наказанием. Покорно приму любое.

Эрбил замер над ним в нерешительности. С одной стороны, хотелось жёстко наказать, сбрасывая раздражение и отыгрываясь за возможную ошибку, которую чуть было не допустил с его подачи, а также за наглое сравнение их компетенций. А с другой, неисполненного наказания тот может страшиться более, и это будет повод чуть крепче держать в узде. Придя к выводу, что второй вариант явно более выгоден, хмуро осведомился:

— В чём была глупость твоего высказывания, уже дошло или всё же растолковать необходимо?

— Уже дошло, мой господин. Я дал вам неполную информацию, вы не видели, как я, всей картины, ориентировались лишь на мои выводы, и по определению вам догадаться было сложнее, вернее, даже практически нереально, а вот мне не хватило опыта и ума. Я очень виноват, что ввёл вас в заблуждение и по глупости вдобавок попытался обвинить, что не разглядели ошибки в навязанных мною выводах.

— Отрадно, что хоть и с задержкой, но мозги у тебя вроде работать начали… — уже более спокойным тоном произнёс Эрбил. — Ладно, наказывать пока не стану, боюсь не сдержаться и покалечить, уж больно сильно ты меня разозлил, мой мальчик. Потом как-нибудь ума вложу… при случае. А пока иди приготовь мне кого-нибудь для допроса. Напряжение сбросить надо.

— Да, мой господин. Благодарю вас, вы несказанно добры… Через десять минут можете подойти, всё будет готово, — с явным облегчением проговорил Илиас, на коленях отползая к двери и скрываясь за ней.

***

Ближе к вечеру Эрбил зашёл в собственную библиотеку, подошёл к келье, запертой на засов и, отодвинув его, отворил дверь.

Сидящая до этого на узкой застеленной одеялом кушетке женщина тут же вскочила и присела в реверансе:

— Я рада вас видеть, Ваше Святейшество, добрый вечер.

Одета она теперь была в строгое серое монашеское платье с капюшоном, а волосы подвязаны тёмной атласной лентой.

— Неплохо выглядишь, Марта, — окинув взглядом её фигуру, проронил он.

— Благодарю, — на её лице расцвела улыбка, а воздух вокруг дрогнул от излучаемого ею позитива.

— Как тебе здесь? Проблемы или просьбы есть какие-то?

— Всё замечательно. Спасибо. Просьб и проблем нет, — улыбнулась она вновь.

— Ты, кстати, ела сегодня?

— Нет, — едва заметно качнула головой она.

— И Илиас тебе сегодня еды не предлагал?

— Нет, — вновь качнула она головой.

— Тогда почему не жалуешься на него и не просишь?

— Я не голодна, а ему не до меня, видно, было. Кто я такая, чтобы ему помнить обо мне? — она, лукаво улыбаясь, игриво повела плечами.

— Я ему приказал о тебе помнить. Поэтому должен был не забыть.

— Не сердитесь на него, Ваше Святейшество. У него явно и без меня забот хватает. Да и не случилось со мной ничего без еды, поголодать порой полезно, голод — он фигуру женскую улучшает. Вы же сами сказали, что я неплохо выгляжу, возможно, и из-за этого тоже, — не переставая улыбаться, она наигранно покрутилась перед ним, поведя руками по своей талии и бёдрам.

Это вышло у неё столь эффектно и игриво, что Эрбил не смог сдержать улыбки:

— Ты похожа на озорного ребёнка, Марта. Тебе лет-то сколько?

— Ой, Ваше Святейшество, — не менее наигранно она упала перед ним на колени и заломила руки, — не спрашивайте меня об этом, пожалуйста, мне очень много лет, настолько много, что озвучить эту цифру я не могу… Она меня просто убьёт. Я хочу, согласно заповедям, остаться ребёнком в душе.

Эрбил смотрел на неё и недоумевал: почему он терпит это её явное паясничанье и отчего у него нет желания прикрикнуть на неё, чтобы прекратила? Всё дело в горящих радостью глазах или в этом окутывающем её со всех сторон позитиве? И сам себе тут же ответил, что боится ненароком разрушить это транслируемое ею радостное очарование, чтобы она не превратилась, как и сегодня днём, в печальную и сломленную женщину.

— Хорошо, хорошо, Марта, я не буду спрашивать о твоём возрасте, — с усмешкой проговорил он и достаточно лояльным тоном продолжил: — Если так тебе хочется, оставайся ребёнком, только веди себя прилично, ты всё же не на рыночной площади представление устраиваешь.

Она осеклась моментально. Из глаз пропал искромётный блеск и задор, плечи дрогнули и опустились, и она склонила голову:

— Извините, Ваше Святейшество, больше подобное не повторится.

— Ты обиделась? — озадаченно поинтересовался он.

— Нет-нет, что вы! Я лишь поняла недозволительность своего поведения. Я и правда выросла на рынке и, если честно, не понимаю, что на меня нашло, что я решилась так себя с вами повести… Мне почему-то с вами стало очень легко и радостно, внутри прям всё пело. Но этого больше не повторится. Обещаю.

Поняв, что всё же вновь ненароком разрушил её настрой, способный дарить позитив, Эрбил ободряюще потрепал её по плечу, пытаясь сгладить допущенную ошибку:

— Успокойся, ты ничего недозволительного не сделала, напротив, можешь продолжать так себя вести, особенно без свидетелей. Мне понравилось.

— Правда? — она вскинула на него свой лучистый взгляд, и он в нём мгновенно утонул.

Нервно сглотнул, с трудом отвёл глаза и, протянув руку, хрипло проговорил:

— Правда. Пойдём, со мной вечернюю трапезу разделишь, раз не ела ещё сегодня.

Она осторожно обхватила его ладонь своими руками и медленно поднялась с пола, чувственно выдохнув:

— Вы очень добры, Ваше Святейшество. Я несказанно благодарна вам.

Волна идущего от неё позитива была настолько мощной, что он не удержался и, рывком прижав её к себе, заглянул в глаза:

— Ты действительно мне благодарна?

Она не отстранилась, напротив, сама прильнула к нему сильнее и, впившись взглядом, жарко выдохнула:

— Не будь на мне заклятья, я бы нашла способ доказать это, а так вам придётся поверить мне на слово.

Возбуждение его достигло предела, и он с силой впился ей пальцами одной руки в плечо, а другой притянул ближе голову, намереваясь страстно поцеловать, но она с неожиданной силой рванулась вбок, отталкивая его, после чего повалилась на пол и зарыдала.

— Что с тобой, Марта? — озадаченно проговорил он, склоняясь над ней.

Она ничего не ответила, уткнувшись в пол, лишь её тело продолжало сотрясаться от сдавленных рыданий.

Эрбил схватил её за плечо, развернул на полу и, присев рядом, склонился прямо над её лицом:

— Что случилось?

Она, крепко зажмурившись, молчала, и из глаз текли слёзы.

— Отвечай! — тряхнул он её за плечи.

— Ненавижу… Ненавижу его… — тихо выдохнула сквозь слёзы она. — Знала, знала, что это когда-нибудь случится, но чтобы так… Ваше Святейшество, вы должны меня срочно казнить.

— Почему? Боишься, что с тобой нарушу заклятье? Так я знаю много способов, не нарушая его, получить удовольствие нам обоим. Не бойся. Всё хорошо будет.

— Я ввела вас в заблуждение… — не открывая глаз, выдохнула она, — заклятье было другим…

— Каким? Говори! — властно потребовал он.

— Он сказал, — продолжая жмуриться, она сглотнула подступивший к горлу комок. — Сказал…

— Что сказал? Да говори же уже! — не выдержав, Эрбил вновь в раздражении тряхнул её за плечи.

— Сказал: «Ты убьёшь своей любовью любого, кто осмелится на неё отозваться и соединить своё поле с твоим». Я не знаю, как их соединяют, но подле вас мне сейчас так было хорошо, что я испугалась, что это происходит именно так… Убейте меня лучше заранее, Ваше Святейшество, я не хочу быть причиной вашей гибели, — сбивчиво, сквозь слёзы проговорила она и, на последних словах вновь не сдерживаясь, разрыдалась.

— Успокойся и прекрати рыдать! Поля соединяют не так, да и не то тут место, чтобы подобные заклятья легко сбылись, — он ободряюще погладил её по спине, внутренне радуясь, что она вовремя среагировала и ему удалось избежать достаточно серьёзного противостояния с заклятием, наложенным профессионалом. — Скажи лишь, почему сразу дословно не озвучила его?

— Потому что плохо понимаю, что есть поле, а он не объяснил, сказал сама всё поймёшь, когда полюбишь. А потом ещё на всякий случай подстраховаться от изнасилования с его помощью захотелось, — всё ещё продолжая всхлипывать, призналась она.

— Терпеть не могу лжи, — Эрбил встал и поморщился.

— Я не лгала, а по-своему трактовала смысл… — провожая его взглядом, она опёрлась на руку и чуть приподнялась.

— Это одно и тоже, — раздражённо скривился он.

— Хорошо, я лгунья, можете меня казнить, я же сразу вам это предложила, — насупившись, она медленно поднялась и, глядя с явным вызовом, застыла перед ним.

— Казнить не буду, я накажу… — усмехнулся он в ответ.

— Разницы не вижу, поскольку дело всё равно именно казнью закончится, я не из тех, кто подобное безропотно сносит, — в её глазах запылала решимость и открытая неприязнь.

И Эрбил вдруг явственно ощутил, что её теряет. Теряет милое создание, способное дарить радость и позитив, которое сейчас его стараниями превратится в озлобленную тварь, стремящуюся к собственной смерти. Он сможет её пытать, даже изнасиловать без каких либо последствий для себя, но больше никогда не получит рядом с собой ту атмосферу радости и положительных вибраций, что была ещё некоторое время назад.

Ему надо было выбрать, и он выбрал, не задумываясь, поскольку шанс заиметь рядом с собой вот такой источник позитива получил впервые за всю свою долгую жизнь.

— Прекращай злиться, моя хорошая! И иди сюда! — он, властно протянув руку, взял её за плечо и, прижав к себе, ласково обнял: — Чего так разозлилась? Из-за того что напугалась, что накажу тебя? Не пугайся, тебя строго наказывать не стану. Я ведь не зверь какой, чтобы такое очаровательное создание строго наказывать, а тем более казнить. В самом худшем случае заставлю жития святых на латыни переписывать и наизусть заучивать? Очень страшное наказание? Всё равно боишься? Тогда не лги мне больше, и минует тебя испытание сие.

Пока он говорил, она расслабилась в его руках, а на последних словах сама прильнула, и атмосфера вокруг вновь наполнилась радостным позитивом.

— Вот так-то лучше. Ты у меня умница, — он осторожно погладил её по волосам. — Так не будешь больше мне лгать?

Откинув голову, она улыбнулась и отрицательно помотала ею:

— Нет, больше не стану, Ваше Святейшество. Да и не вам я лгала… Вы не спрашивали меня, каким было заклятье.

— Вот и хорошо. Пойдём поедим. Время уже позднее, а мы с тобой так и не ели.

***

Он провёл её в свою небольшую трапезную, где дежуривший келейник моментально принёс ещё один стул, набор посуды и столовых приборов, после чего, повинуясь его знаку, удалился.

— Раз ты жила одинокой отшельницей, помощь слуг во время трапезы, как я понимаю, тебе вряд ли понадобится, — с улыбкой проговорил Эрбил, усаживаясь, напротив неё.

— Абсолютно верно, Ваше Святейшество, — улыбнулась она, накладывая в свою тарелку стоящие на столе яства, а потом, спохватившись, с явной растерянностью взглянула на него: — Я не спросила разрешения, да и за вами не предложила поухаживать…

— Кушай, моя хорошая, кушай. Я сам за собой поухаживаю. Не переживай, — качнул головой тот, но она уже, подхватив блюдо с горячим, подошла к нему.

— Мне будет приятно. Позвольте, я поухаживаю за вами.

— Раз так, то поухаживай, — его губы тронула явно польщённая улыбка.

— А ещё грибов солёных и овощей? Будете? Положить? А вот это? А икры?

Накладывая снедь в его тарелку, она касалась его то плечом, то руками и генерировала при этом столько позитива, что Эрбил не в силах противостоять искушению, рывком усадил её себе на колени и губами прижался к шее, тихо выдохнув при этом:

— Марта, замри!

Послушно замерев в его объятьях и не смея пошевелиться, она даже дыханье затаила. И он не шевелился тоже, явно наслаждаясь моментом. Через некоторое время он разжал руки и осторожно оттолкнул:

— Всё, иди сядь и кушай. Не надо больше во время трапезы ко мне подходить. Поняла?

— Да, — смущённо проговорила она, усаживаясь на своё место, — не посмею более.

Дальнейшая трапеза прошла в молчании, а вот в конце Эрбил встал и сам подошёл к ней:

— Насытилась, моя хорошая?

— Да, благодарю, — она с улыбкой поднялась, и он тут же притянул её к себе и губами впился в губы.

Она испуганно сжалась, но не попыталась отстраниться или оттолкнуть. А когда он её отпустил, с волнением в голосе тихо осведомилась:

— Вы точно знаете, при каких условиях соединяются поля людей?

— Да, — безапелляционно выдохнул он, — поэтому расслабься и доверься. Всё хорошо будет.

— Это несказанно радует меня, Ваше Святейшество, — лучезарная улыбка тронула её губы.

— Ах, чаровница, — он ласково потрепал её по волосам. — Ладно, идём, в библиотеку тебя обратно отведу и пойду, мне поработать надо.

— Как скажете, Ваше Святейшество, — не переставая улыбаться, присела в реверансе она. — А мне можно будет там книги какие-нибудь посмотреть?

— Не только можно, но нужно. Единственное требование: откуда книгу взяла, туда и положить должна. И ещё было бы неплохо, если бы ты каталог просмотрела и хотя бы примерно начала ориентироваться, где что лежит.

— Всё исполню, не извольте беспокоиться, Ваше Святейшество.

— Я не беспокоюсь, беспокоиться тебе будет надо, если порядок книг нарушишь, поскольку придётся тебе зубрить жития святых на латыни, так и знай.

— Я приложу максимум усилий, чтобы Вам не пришлось так строго меня наказывать, — с притворным ужасом выдохнула она, а потом, не сдержавшись, рассмеялась, и её смех серебряными колокольчиками разлетелся по трапезной.

Эрбил с притворной строгостью нахмурился:

— Тебе кажется смешным это наказание? Мне другое придумать надо?

— Нет-нет, что вы, Ваше Святейшество… — пытаясь перестать смеяться, она прикрыла рот руками, а потом, с явным трудом придав лицу серьёзное выражение, продолжила: — Я просто представила, как жития Вам пересказываю на латыни.

После чего распевным голосом произнесла длинную каноническую фразу на латыни о том, что жития святых являются примером истинного служения Богу и того как надо проводить жизнь, чтобы стать праведником и заслужить упокоения души среди райских кущ после смерти, а затем, вновь не выдержав, заразительно рассмеялась.

— Над чем смеёшься-то? — холодно осведомился он, одновременно удивлённый её хорошим произношением на латыни и ироничным отношением к каноническим текстам.

— Вы действительно верите, что пример чужой праведной жизни может хоть что-то поменять в жизни обычных обывателей, которым до святых, как пешком до Луны?

— Ты ведь сама мне вещала, что проповеди окормляющего тебя священника образумили тебя и в достаточной степени поменяли твоё мировоззрение. Неужели лгала? — он не смог скрыть раздражение, что кто-то осмеливается иронично отзываться об утверждённых им канонах.

— Ему я поверила, что священникам и вправду Богом дарована способность чувствовать намерения Господни и воплощать их в жизнь. А вот стоять всю свою жизнь на коленях, заунывно читая одну и ту же молитву, никакого подвига я в этом не вижу, да и смысла не вижу тоже, и вряд ли у меня сил хватит просто без иронии прочитать об этом, не то что сделать… Так что наказание вы мне и правда придумали очень для меня сложное, и я буду стараться его избежать.

В её голосе было столько искренности и открытости, что Эрбил не смог сдержать улыбки.

— Пример ты привела достаточно нетипичный, многие святые жизнь не в молитвах провели, а в гонениях и посвятили её отстаиванию святой истины, а некоторые даже пожертвовали ради неё всем.

— Не хочу спорить, — она потупилась, — но эти примеры вообще неактуальны. Сейчас, к счастью, не те времена, когда святая истина нуждается в защите. Её охраняет закон. Каждый здравомыслящий прихожанин её принимает всей душой, а вот отстаивать её в споре с еретиками и колдунами обычному обывателю и не по силам, и по статусу не положено, это дело вашей службы. Так что для ваших соратников эти примеры, может, и могут быть путеводной звездой, но от меня они необычайно далеки.

— Понял, логика в твоих рассуждениях есть. Но смеяться над каноническими текстами я тебе всё равно не советую. Не ровен час тот же Илиас услышит, и у меня будут проблемы, — с усмешкой проговорил он, решившись сослаться на помощника, чтобы не углубляться в спор и снова ненароком не сбить её с позитивной вибрации.

— Хорошо, поняла, я постараюсь не доставлять вам проблем, — она вскинула голову и вновь очаровательно улыбнулась.

— Вот и молодец, я рад, что мы начали находить с тобой взаимопонимание, — улыбнулся он ей в ответ, радуясь, что, похоже, нашёл способ управлять её поведением, не пугая и не разрушая её эмоциональный настрой, который ему был необычайно приятен. — Пойдём провожу.

***

Как только глава инквизиции оставил Миранду одну в библиотеке, она прошла в предоставленную ей келью и в изнеможении опустилась на кушетку.

День выдался сложным. Голова раскалывалась от переутомления и боли. Она прикрыла глаза, осторожно проверила, нет ли наблюдения за её полем, и, облегчённо вздохнув, стала пытаться с помощью медитации сбросить напряжение и восстановить силы.

Когда головная боль стала стихать, она удовлетворённо улыбнулась. Радовало, что для проживания ей отвели изолированное помещение и ментальный надзор не установили. Во-первых, это дало возможность быстро восстановиться, а во-вторых, это был хороший знак. Значит, Эрбил окончательно уверился в отсутствии у неё силы. Правда, она для этого постаралась на славу, чтобы максимально дать ему почувствовать, что абсолютно беспомощна и не защищена перед ним, при этом не собирается скрывать своё мнение или пользоваться его расположением и не особо сильно боится его потерять, как и свою жизнь. Конечно, она очень рисковала и пару раз сыграла на грани фола, но результат того стоил. Эрбил среагировал именно так, как она и ожидала. Дальнейшее было делом техники. Пара месяцев, и он будет с ума сходить без неё, привыкнув к её донорству. И вот тогда она начнёт свою игру. Но пока об этом рано. Всему своё время. Сейчас его время, и пусть получит максимум удовольствия до того, как придёт её черёд.