Свидетель

Марина Кистяева, 2018

Он стал добровольным затворником. Нелюдимым и неприветливым. Он никого не желает видеть в своей обители… Ни друзей. Ни врагов. Ни женщин. Но однажды он будет вынужден принять гостью… Ту, что когда-то отчаянно любил, а сейчас ненавидит с такой же яростной силой. …а вокруг лишь белое безмолвие. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Он снова оставил её.

Плюнул мысленно на всё и направился в кухню. Ему позарез необходимо было выпить, иначе мозг взорвется или взорвется он сам. Разнесет гостиную, что пропитывалась её незабываемым, неповторимым, действующим на него, как сильнейший афродизиак, запахом.

Она здесь.

У него.

Вселенная сошла с ума…

По логике, Дарен сейчас должен был ликовать. Или ещё проще — оставить её замерзать на улице. Она не переживет ночь, каким бы хорошим и надежным у неё ни был комбинезон. Здесь суровые зимы, особенно, в мертвую зону.

Дарен точными движениями набрал комбинацию, шкафчики выехали из стены и бесшумно распахнулись. Алкоголь мужчина не жаловал ещё с кадетских лет, когда они с другом в первую увольнительную перебрали, и прапор их выдрал электрокнутом. Благо, они уже умели пользоваться регенерирующими процессами в своих организмах, и серьезной травмы не получилось. Но урок прапора не прошёл даром, и больше ни один из них за все время учебы не прикоснулся к алкоголю, даже на выпуском, когда военным позволялось всё. Любое бесчинство. Губы Дарена дрогнули в усмешке. Да, выпуска кадетов гражданские боялись, запирали двери, ставили всевозможные блоки и не выпускали дочерей из дома.

Плеснув себе полный бокал виски, Дарен залпом выпил. Поморщился и повторил процесс. Ему необходимо расслабить мышцы, они чрезмерно напряжены.

Тая продолжала сидеть на диване.

Сквозь стеклянную перегородку, разделяющую кухню и гостиную, он мог без проблем видеть её.

Она мало изменилась внешне.

Или ему так кажется, потому что он запретил себе даже вспоминать её?

Ему это удалось…

Почти.

Лишь со снами он ничего не мог поделать. Вот где-где она властвовала полностью. Её лицо… улыбка… Голос.

Рука, тянущаяся к нему…

Выругавшись, Дарен налил себе третий стакан. Напьется к херам и оттрахает Таю, куда только можно. И куда нельзя тоже.

Она позволит…

У неё просто нет выбора.

От мысли, что он уже сегодня будет её иметь в дырочки и сладкий рот с пухлыми губами, член налился кровью и запульсировал, отдавая тупой болью во всем теле.

Он ведь будет её иметь?

Будет…

Дарен потянулся, чтобы налить ещё, но притормозил себя. Хватит. Ещё один стакан, и он уже не сможет себя контролировать. И к чему это приведет? Лучше не испытывать Провидение. Терять контроль он не хотел, ему надо понимать, что он собирается делать.

Те, кто отправлял к нему Таю, знали, какую авантюру затевали.

Они, суки, таким образом решили перед ним вину загладить?

Херушки.

И чтобы они потом ни предлагали — их ждет один ответ.

Отрицательный.

Ничего не изменилось.

И не изменится.

Поставив бутылку на место, Дарен уперся руками в край столешницы. Прошлое не желало его отпускать. Как там однажды сказал всё тот же прапор — кто однажды присягает Комитету, потом свернуть с выбранного пути не сможет? Прапор был наивным. У Комитета загребущие руки, но и Дарен не лыком шит. С ним номера-сюрпризы не прокатят. Да и слишком поздно что-либо менять.

В нем усомнились.

Его вышвырнули.

Присягу отменили.

Что ж, ребята, теперь он был сему событию только рад. Неплохо живется и на гражданке. С его-то родословной…

Когда-то он пытался откреститься от того, кем был, и кто стоял за его спиной. Одна из самых могущественных семей не только в их мире. Наивный придурок, вот он кем был. Это теперь, спустя годы, он понимал, что нельзя открещиваться от своих корней. Что семья — эта тот стержень в долбанной жизни, который никогда не бросит, не предаст. В отчий дом ты можешь приползти раненный и выпотрошенный до кишок, и тебе откроют дверь. Что он, собственно, и сделал… Семья — тот оплот, без которого ты никто.

Он забыл, кем был рожден, за что и поплатился.

Расплата была жестокой, но справедливой.

Годы одиночества позволяют о многом подумать. Многое переосмыслить. Понять, в какое направление следует двигаться и стоит ли вообще туда идти. Или ещё немного обождать. Притормозить.

Он выбрал притормозить.

Ещё недостаточно зализал окровавленные раны.

Дарен с детства знал, что хочет стать военным. Служить Родине, защищать её. Быть полезным.

Родные были не против. Отец поддержал его выбор. Единственное его условие было — другая академия. Военная дипломатия. Дарен же не чувствовал в себе задатки дипломата. Выбрал иную. Хотел всё сам. Поступить. Выучиться. Идти по карьерной лестнице.

Отец вмешиваться не стал. Дарен сейчас знал это на двести процентов, ни одна протекция не поступала от отца. Никому из своих высокопоставленных знакомых тот не звонил, встреч по поводу единственного отпрыска не назначал.

— Это твой выбор, сын. И ты должен пройти этот путь сам.

Отец смотрел серьезно. Как мог смотреть на сына, которого отпускал в свободный полет.

У Дарена всё получалось, всё шло хорошо. Блестяще окончил академию, поступил служить в разведывательный корпус при Комитете. Всё складывалось просто отлично. Одно успешное задание. Второе, третье. Быстрое продвижение по служебной лестнице. Нет-нет, да мелькали сомнения по поводу «протекции» семейства, он даже по своим каналам ориентацию давал. Всё чисто.

И тут в его жизни появилась Тая.

И всё пошло наперекосяк.

Вернее, не так.

Ослепленный любовью к этой миниатюрной девочке с потрясающими синими глазами-омутами, он утратил бдительность. Разве хочется думать о плохом, когда внутри всё поет? Когда ты испытываешь первое настоящее чувство? Когда объект твоего желания отвечает тебе взаимностью и с готовностью принимает приглашения на свидания, где ведет себя так, что ты не сомневаешься в её заинтересованности тобой?

Когда ты боишься к ней прикоснуться… Потому что оберегаешь. Думаешь, после свадьбы… Потому что невинна. Потому что будет только твоей.

Его…

Ну да, конечно.

Волна горечи захлестнула мужчину.

Тогда она была невинна.

Сейчас точно — нет.

С кем-то была… Перед кем-то раздвинула ноги. С кем-то трахалась, когда он захлебывался в собственной крови.

Так и было.

Что ж…

Ему давно пора понять: Тая — не та невинная девочка, улыбающаяся на его чушь, которую он нёс на свиданиях. Тая — расчетливая, лживая тварь, готовая на всё ради достижения цели.

И в её улыбки и глаза-омуты он больше не верил. Когда-то он даже говорил себе, что их одинаковый цвет глаз — это Судьба.

Дарен оглянулся.

Она, как сидела на диване, так и продолжила.

Спина не естественно прямая.

Волнуется, сука. Переживает.

Правильно и делает.

Потому что пришло время платить по счетам.

Дарен более не сомневался — её прислали к нему в качестве бонуса.

Подарком потрепанное тело назвать сложно. Нерентабельно.

Пора возвращаться к ней.

Интересно, а она хотя бы понимает произошедший расклад?

Собственно, ему какое дело? Раз дают, надо брать. И время какое правильное выбрали — не выгонишь, не отправишь назад. Всё верно рассчитали.

Он, не спеша, никуда не торопясь, вновь вернулся в гостиную. Подошёл к дивану и присел на корточки прямо напротив Таи.

Та ещё сильнее напряглась, а в её глазах, что распахнулись до неимоверных размеров, можно было утонуть.

Проходили. Знаем. Помним.

Больше он не купится на её невинное выражение очаровательного личика.

Наслаждался ли он моментом своего триумфа?

Однозначно, нет.

Нечем было наслаждаться.

По крайней мере, пока.

Дарен вызывал себе шлюх. Они встречались на нейтральной территории. В сотни гар от его берлоги стоял небольшой перевалочный пункт с одиноким смотрителем. Он часто использовался пилотами-дальнобойщиками. Да и девицы там арендовали номера. Вот и Дарен периодически пользовался пунктом. Как бы он ни желал отгородиться от людей, не всегда получалось. Тело требовало своего. Разряжаться самому с собой частенько надоедало.

Тогда-то в ход и шли «перелетные» шлюхи. Заходишь в агентство и вбиваешь, какую желаешь видеть у себя.

Стоило ли говорить, что Дарен предпочитал миниатюрных и темноволосых.

Девочки стоили дорого. Но он мог себе это позволить.

И в Комитете, когда поняли, что допустили ошибку, раскошелились, да и сам Дарен более не стал отнекиваться от семейных денег. За время учебы и дальнейшей службы он не притрагивался к своим счетам, и на них скопились приличные суммы. Многие бы сказали, что астрономические.

Сейчас же у него появилась личная «перелетная» шлюха. А как ещё назвать Таю?

Не девственница — раз.

Прилетела к мужчине непонятно куда — два.

Надо быть полной дурой, чтобы не понимать, что любой здоровый мужчина будет ею пользоваться. И никакой Комитет тут не указ.

Тая дышала через раз.

Он это видел.

Нервничает… Хорошо.

Ему нравилось, что она нервничает.

Неожиданно. Или, наоборот, вполне предвидено? Он же сейчас по жанру должен начинать мстить.

И возникал закономерный риторический вопрос — почему бы и нет?

Дарен, так же не отрывая взгляда от заметно побледневшего лица Таи, положил руки ей на колени.

Тук… тук-тук-тук.

Её сердце учащенно забилось, затрепыхалось. Тоже закономерно.

Ничего, это только начало.

Чувствуя, как злорадство, порочное и ядовитое, поднимается у него в душе, распирая грудную клетку, отравляя кровь, наполняя её желчью, Дарен медленно начал разводить девичьи колени в стороны.

Тая сопротивлялась…

Неуклюже. Слабо.

Сделала попытку не дать ему развести ноги, но куда ей…

Он ухмыльнулся, никак не прокомментировав её жалкую попытку.

Из-за разницы в росте, он, даже находясь на корточках, едва ли не возвышался над ней. По крайней мере, их лица были на одном уровне. Если он чуть подастся вперед, то почувствует её дыхание.

— Я…

Она должна была что-то сказать. Он видел, как она приоткрыла губы, безвольно их закрыв, и лишь со второй попытки у неё сорвалось с языка одно слово.

Дарен усмехнулся.

— Ты. И что дальше?

Он говорил намеренно грубо, резко, насмешливо. Мог ещё жестче. С матом, в красочных подробностях ей рассказав, что намеревается сделать с её всё ещё привлекательным, пусть и потасканным телом. Почему бы и нет? На данный момент он не видел разницы между ней и «перелетками». А со шлюхами он не церемонился.

Дарен относился к категории тех мужчин, считающих, что девушка должна до последнего беречь себя, блюсти свою девичью честь. Если надо — драться за неё. Пускать чужую кровь. И абсолютно не верил в рассказы тех девочек, что говорили, что у них не было выбора.

Выбор есть всегда. Просто кто-то предпочитал идти на завод, выйдя замуж за коллегу-работягу, а кому-то проще было отработать дырочкой пару часов, придумав несчастную историю, рассчитанную на недотёп.

Поэтому Дарен, выросший в глубоком уважении к женской добродетели, не жалел шлюх. Нет, он их не бил, не калечил. Зачем? Бить изначально слабое существо — ниже мужского достоинства. Он предпочитал равных противников для рукопашного боя или заведомо более сильного, чтобы знать, куда расти, к чему стремиться. Шлюх же он имел, куда и как хотел. Без нежности. Без разговоров. В рот взяла. Ноги раздвинула. В попу дала. Всё. Никаких разговоров. Никаких сантиментов.

А как он поступит с Таей?

Хороший вопрос.

Правильный.

И снова в груди зашевелилась знакомая темнота, а под кожей побежали небольшие разряды, как часто бывало перед обращением. От мысли, что Тая оказалась в его власти, и, наконец, он это осознал в полной мере, его звериная сущность возликовала. Показала когти и клыки — а почему бы и нет?

Он имел право на месть.

Абсолютную. Беспринципную.

Кто совершил предательство, не заслуживает пощады.

И он без труда развел её колени на максимальное расстояние друг от друга.

— Что… что ты задумал, Дарен…

Она не спрашивала. Не хватило духу. Пролепетала в очередной раз нечто невразумительное.

— То, что давно должен был сделать, любимая, — его губы искривились помимо воли. — Разве не ясно? Собираюсь трахнуть тебя. Прямо здесь и сейчас.

— Дарен…

— Рот закрой. Хотя… Ты умеешь работать ротиком, Тая? А? Уверен, умеешь… А горлышком? Как глубоко сможешь меня взять, любимая? Хочу до конца, по самые яйца. Как тебе такой вариант?

Он говорил гадости и смотрел ей в глаза. В них мелькнул страх. Ну, надо же, как неожиданно. Хотя, чему он удивляется? По её запаху он уже некоторое время назад догадался, что она боится.

Правильно и делает, маленькая сучка.

За обман положена плата кровью.

Её кровь ему не нужна. А вот от плоти он отказываться не собирался. Второй раз дураком не будет.

— Дарен…

— Ну что ты заладила «Дарен и Дарен», — теперь он говорил почти что ласково, одновременно усиливая хватку на коленях, давая понять, что любое сопротивление с её стороны натолкнется на жесткий отпор. — Ничего другого сказать не можешь?

Вот теперь он начинал наслаждаться местью. Ох, как правы те, которые говорят, что месть слаще от времени.

Мечтал ли он о мести?

Нет.

Потому что Тая — девушка. А женскому полу он не мстил. Так он думал три года назад. Что же сейчас изменилось?

Видимо, он сам.

Из идеалиста превратился в затворника и циника.

Он просто раньше не думал про месть. Не видел в ней смысла. Слишком сильно болела душа и сердце, превратившееся в лохмотья. То, что в те дни его кожа свисала такими же лохмотьями, его волновало мало…

А вот сейчас…

Дарен чуть прищурил глаза.

— Могу, — быстро выдохнула Тая и облизнула пересохшие губы. — Но услышишь ли ты меня?

— Нет, — он снова усмехнулся. — Потому что с членом во рту твоя речь будет плохо разбираемой.

Тая прикрыла глаза, задрожав. Дрожь была ощутимой и видимой. Девочку колотило.

Боится, сладкая…

За свою шкуру переживает.

Казалось, удивления для Дарена на сегодня должны были закончиться. Что могло его удивить сильнее, чем появление Таи в его обители затворника?

Оказывается, нашлось.

Точно в замедленной съемке он увидел, как Тая подняла руку к горлу нательного комбинезона. Туда, где находились заклепки. Её рука дрожала сильно.

Раз. Нажать не получилось.

Застежки поддались лишь со второго раза.

Комбинезон бесшумно сработал, сворачиваясь и распахиваясь.

Она нажала только на ворот, где-то была ещё застежка на талии.

Но Дарену пока хватило и верха.

Он шумно сглотнул, почувствовав насколько вязкой стала его слюна.

Он видел её грудь. Помнил, какая она на ощупь. Тяжелая. Идеальная для него. Высокая.

На Тае было простое белье телесного цвета, без кружева и шелка. Если бы их связывали нежные отношения, Дарен первым бы позаботился, чтобы на Дизоле она носила только такое. А к нему в постель надевала другое. О здоровье надо думать всегда.

Но между ними нет нежности.

Между ними другое.

Поэтому…

Он позволил себе на секунду оторваться от одного её колена.

Чтобы сдернуть бюстгальтер, полностью обнажив грудь.

Красивая. Очень. С сосками-вишенками, которые сразу же захотелось втянуть в рот и пососать. А потом чуть прикусить, язычком поласкать.

Только увидев обнаженную плоть, Дарен понял, насколько он вновь истосковался по женскому телу. По настоящему запаху секса.

К черту всё…

Месть. Раскаяние. Интриги.

Он хочет секса, и он его получит.

— Кистан… Дарен… Не бей меня только… Пожалуйста… Я лягу под тебя… И в рот… как ты хочешь… Только не бей… Прошу… Пожалуйста…