Нокаут

Марина Кистяева, 2018

«Руки, схватившие её и затянувшие в темноту подворотни, она мгновенно узнала. Их захват… Запах… Силу… Резко затошнило. И страх, обрушившийся на неё удушливой волной, стал полной неожиданностью. Напомнил то, о чем она стремилась забыть последний год…»

Глава 4

ПОЛИНА

— Я могу… помочь.

Слова сорвались с языка прежде, чем Полина могла обдумать их смысл.

С утра она соображала туговато. И вот тому результат.

Каково это — вспомнить, как спать с мужчиной в одной кровати? Прижиматься к большому сильному телу? Втягивать его запах? Ощущать исходящее от него тепло?

Это было изумительно. Это было… по-настоящему.

Полина, ложась спать, старалась ни о чем не думать. В первую очередь про события вечера. Про приход Сергея, про согласие Алексея провести у неё ночь.

Идея изначально была пошита белыми нитками, и трещала по швам.

Полина осознавала — ей двигало отчаяние. И упрямство. Нежелание возвращаться в прошлое.

Да, она там была счастлива. Очень. Смеялась. Веселилась. Любила.

И её любили.

Сильно. По-настоящему.

Но одна ночь перечеркнула всё. Надежда на счастливое будущее разбилась в дребезги.

И спустя год Полина пришла к печальному выводу — ей не удалось собрать себя. Как бы она ни старалась. Руки-ноги целы, голова на месте, а душа по-прежнему рыдает кровавыми слезами, не ведая покоя. При других Поля научилась улыбаться, радоваться на показ, а когда приходили вечера никого не желала видеть рядом.

Ни души.

Она часто задавала себе вопрос — почему?

Что с ней не так?

Стала бояться мужчин? Не правда. На работе она вполне нормально общалась с коллегами мужского пола, и у неё не было желания забиться в угол, если они как бы случайно касались её. Или не случайно. Единственное, что она отклоняла — приглашение на свидание.

У неё был год…

Иногда Полина размышляла над иронией судьбы.

Серёжа уехал из России на год. Вдовий срок.

Сейчас вернулся, и что она сделала?

Решила прыгнуть в постель к первому встречному.

Хорошо-хорошо, Алексей Шалов не подходил на определение первого встречного. Вот никак. На такого девочки «залипают» сразу, что в принципе произошло и с ней. Если бы они с девочками по работе сидели в кафешке торгового центра, а он проходил мимо, она не сомневалась бы, что все они проводили его взглядом. А если уж встретились в клубе… Тут стоило опасаться дележа. Кому первой достанется красавчик.

Достался ей.

На особых условиях.

Вчера они так и не поговорили. Полина оказалась не в состоянии. Приход Сережи с цветами, которые, наверное, так и лежали обездолено на лестничной площадке, выбил почву из под ног. И она хотела с ним справиться. На что-то рассчитывала, дуреха.

Как чувствовала — надо страховаться. Надо что-то предпринимать. Иначе будет крах для обоих.

Она знала — Сергей не отступится. Для него её слова, её доводы — пустое сотрясание воздуха. Сделает вид, что выслушал, рванет на себя и вопьется жарким болезненным поцелуем. А что потом?

Поэтому в голове и возникла сумасбродная идея с другим мужчиной. Не мальчиком, не парнем, а именно зрелым мужчиной. И когда Полина увидела Алексея, сразу поняла — он.

Это узнавание ночью сыграло с ней злую шутку. Чего девушка от себя совершенно не ожидала, так это то, что будет ласкаться к нему всю ночь.

Сначала ей было стыдно и неудобно. Прижималась к незнакомцу, как к родному. Жадно втягивала его запах, который ей безумно нравился. Полина одергивала себя и заставляла-таки отрываться от чужого тела и перекатываться на свою часть дивана. А потом просыпалась снова от того, что пыталась залезть в подмышку Алексея. Как когда-то делала с Сережей…

Ничего удивительного не было в том, что утром она проснулась не выспавшейся и потерянной.

И со знакомой истомой между ног.

С тем, что в народе принято называть «потекла».

Нежданно-негаданно.

Целый год она не думала о мужчинах. Гнала от себя любую возможность. Не обращала ни на кого внимания. Назначила себе целибат. И была счастлива. Как может быть счастлива бабочка с разорванными крыльями.

А тут… Появился незнакомец, отказался от неё и… всё.

Она стояла, специально не поправляя съехавшую лямку на майке, что позволила её небольшой, но аппетитной груди оголиться больше дозволенного, и пялилась на возбужденную мужскую плоть, прижатую боксерами. Перед глазами так и нарисовалась картина, как она подходит к Шалову, опускает руку на резинку боксеров и тянет её вниз. Ещё вниз… До тех пор, пока горячая плоть не освободится, не вырвется на свободу.

У Полины был только один мужчина — Сережа.

Никогда она никого больше не хотела.

До сегодняшнего утра.

Глупо. Нелепо. Факт.

Поля даже сжала бедра, потому что то, что творилось между ними, доставляло ей дискомфорт.

Реакция Шалова на её слова не заставила себя долго ждать:

— Помочь?

Его брови демонстративно медленно поползли кверху.

Полина сглотнула образовавшийся в горле ком. Во рту пересохло. Она стояла всего в паре метров от Алексея и никак не могла себя заставить оторвать взгляд от него. От его шикарного спортивного тела. Натренированных рук. Торса с прокаченными кубиками, к которым рука так и тянулась.

— Ну да, — Полину несло всё дальше. Куда — она и сама не знала.

Её вели инстинкты. Один так точно, тот самый, что утром отвечает за размножение.

— Полина, — кажется, не только на неё одну утром обрушивается тугодумство. — Мы сейчас с тобой о чем говорим? Поправь, если я заблуждаюсь. Сначала ты указываешь мне на то, что у меня стоит. А сейчас предлагаешь утренний секс. Правильно?

Он говорил довольно жестко. Даже грубо. И смотрел на неё совсем не ласково.

Не так, как смотрит мужчина на понравившуюся ему девушку.

Скорее уж как на ту, что готова отсосать в туалете клуба.

Блин, Поля, что ты творишь!

Куда лезешь…

Алексей Шалов — не двадцатилетний мальчик, с которым можно поиграть в слова. И который не поведется на приспущенную майку.

Внезапно Полина поймала недовольный взгляд Шалова в области её груди. Нет, чуть выше.

И мгновенно холодная волна обдала всё тело Поли. Обрушилась на неё штормом, готовым опрокинуть девушку на лопатки.

Точно…

Она и забыла про своё «уродство».

Дура…

Стоит перед мужчиной, красуется. А его от неё тошнит. И утренний стояк у него не на неё конкретно. Правильно Алексей заметил, потому что она прижималась к нему всю ночь и льнула. Ночью не видно лица, не видно шрамов.

В глазах зажгло. Полина сама не ожидала от себя подобной реакции.

Утро выдается чересчур эмоциональным.

Моргнув, Полина открыла рот, чтобы что-то сказать, как-то исправить ситуация, но не смогла и вытолкнуть из себя и слова. Язык прилип к нёбу.

И она не придумала ничего лучше, как позорно сбежать. В голове взорвались тысячи фейерверков, и каждый пронесся вниз, по телу, принося боль, разрывая привычный уклад функционирования организма. Так ей и надо! Так и надо…

Ей не позволили сделать и пары шагов. Как только она развернулась, стремясь скрыть слезы и отчаяние, затопившее её, мужские руки с требовательной жадностью опустились ей на талию и на плечо. После чего рванули на себя.

— Куда…

Хриплый мужской стон эхом отозвался в теле Полины, одновременно пробуждая в ней уже потухшие искры желания, что не давали покоя с раннего утра. Такие непривычные… такие позабытые…

Девушка ахнула, и уже окончательно перестав понимать, что происходит, интуитивно подалась назад.

Чтобы в следующее мгновение ощутить, как её резко разворачивают. С одной единственной целью — добраться до лица.

До её губ.

За прошедший год она целовалась пару раз. Хотя то, что было, и поцелуями назвать нельзя. Оба раза случались на корпоративах, когда не в меру принявшие на грудь коллеги решали испытать удачу. Поэтому они не в счет.

Поцелуй Алексея был другим. Захватническим. Голодным. Да, именно голодным. Его грубы брали, сминали, клеймили. Они заявляли права. Полина, ещё до конца не понимая, что происходит, задохнулась от такого яростного напора. Её груди расплющились об обнаженную мужскую грудь, ту самую, которой она любовалась ночью перед сном и утром. До которой хотела дотронуться, проверить, так ли крепки мышцы, как кажутся на первый взгляд. Так ли гладка литая кожа. Так ли бархатиста…

АЛЕКСЕЙ

Ему не понравился её взгляд.

Сначала смотрела на него вроде бы и робко и одновременно похотливо. Как кошечка. И хочется, и колется да мамка не велит. То бросит на него взгляд, то в пол потупит. Само смущение.

И он тоже хорош. Нет, чтобы свести разговор к шутке, как и полагалось. Подвис. А главное — сердцебиение участилось, и кровь по жилам побежала быстрее. Про то, что у него творилось в боксерах, и говорить не стоило. От возбуждения даже в горле сперло.

И что делать — понятие не имеет. Умом понимал — лучше её не трогать. Вот совсем. Даже пальцем. Потому что… Потому. Интуитивно чувствовал — будут проблемы. Уже у него. И не из-за того Баранова. Баранов ему как раз до одного места.

А вот Поля с её выворачивающим душу взглядом…

Давно он не видел таких глаз у девушек. Да и где ему видеть? В кабаках да клубах, где у большинства девочек имеется своя цена. Для таких, как он, очень даже удобно. Познакомился, договорились, переспали, расплатился. Всё. Никаких обязательств. Никаких чувств. Никакого раздражения в последствие. Решил тут поэкспериментировать с одной, повстречаться, итог тот же — устал от неё. Клубы, магазины, шмотки — всё, что её интересовало. Когда слушаешь этот бред из разных уст, ещё терпимо. Когда изо дня в день да одними словами, хочется заклеить рот скотчем. Сначала, правда, не скотчем, а членом, а потом да — только скотчем.

С Полиной всё изначально складывалось не так. Она — работа! Нет, не работа, а личная просьба Беркута. На этом стоило бы сделать зарубку, чтобы помнить и чтобы не думать про попу Поли и про её умопомрачительные бедра.

Шикарные.

А потом её взгляд изменился. Затравленным стал. В глазах заблестели слёзы.

Шалый даже сам не понял, как так вышло, что он рванул за пигалицей, схватил её за руку, крутанул, прижал к себе и впился голодным поцелуем в её алые губы.

Именно голодным.

Дорвался.

Точно секса у него вечность не было.

Шалов набросился на губы Полины, как сумасшедший. Как одержимый. Как тот, что не видел женщин годами. Он ещё вчера смотрел на них. Как они двигаются, когда она говорит. Как облизывает их кончиком языка, оставляя влажный след. След, по которому уже хотелось пройтись своими губами. Попробовать его на вкус. А потом эти самые губы втянуть или накрыть своим ртом. Да так, чтобы обоим сладко стало.

И вот она в его руках. Теплая. Сонная. Мягкая. Домашняя.

До безумия сексуальная.

И он пьет сладость её рта. Нет, глотает. Остервенело.

Алексей не замечал раньше за собой такого поцелуя. Целоваться он любил, что не свойственно большинству мужиков. По молодости мог сосаться едва ли не часами. Петтинг тоже уважал.

Сейчас к губам женщин прикасался не всегда. Брезгливым что ли с возрастом становился. Иногда как представит, сколько эти губы членов повидали… Как-то вот что-то охота и пропадает. Да девицы и не тянутся. Знают своё дело.

Встречались Шалому и приличные женщины. Его возраста или помладше. И целовал он их вроде бы страстно. С чувством, с толком, с расстановкой. Они отвечали взаимностью.

Но всё было не то…

И не так.

А тут прикоснулся к розовым губам Полины, чуть припухшим, и у него сорвало крышу.

Никогда не думал, что испытает подобное. Когда от одного прикосновения выворачивает всего наизнанку, и нет сил и желания останавливаться. А губы… сладкие. Такие сладкие, что хочется пить их нектар снова и снова. Посасывать, покусывать, втягивать в себя.

Когда Поля приоткрыла губы, позволяя ему углубить поцелуй, Шалов утробно застонал. Нет, зарычал. Точно зверь. Голодный. Дикий. В голове промелькнула шальная мысль — он ведет себя не подобающим образом, что не совершенно свойственно ему. В нем просыпается что-то неконтролируемое, то, что неподвластно привычному самоконтролю.

Казалось бы… девочка… поцелуй… Что нового? Что необычного? А нет, его всего пронзало тысячами игл, тело от напряжения, от рвущего желания аж потрясывало.

Поля ответила таким же тихим стоном и прильнула к нему. Маленькая, а такая ладная. Заточенная под него? Эгоистичный ублюдок, что живет в каждом мужике и желает получить для себя идеальную во всем девочку, взвыл от восторга. Вот она! Хватай и тащи к себе в берлогу!

Если по поводу берлоги Шалый ещё сомневался, то с «хватай» был очень даже солидарен.

Переместив одну руку на столь вожделенную попку, Алексей, не напрягаясь, приподнял девушку. Легкая, настоящая пушинка. Та что-то пискнула ему в губы. Протест? Нет, не похоже. Иначе не оплела бы тотчас его ногами за талию.

Тесно…

Очень тесно.

Стремясь прижаться, как можно плотнее.

Казалось, каждый мускул в теле Алексея напрягся до предела. Неосторожное движение, и они лопнут. Плевать. В те мгновения для него перестало существовать всё, кроме Полины.

Шалый развернулся на пятках и вновь устремился к дивану, ещё хранящему тепло их тел. Преодолел расстояние за считанные секунды и с рыком зверя, у которого отбирают желанную добычу, оторвал от себя Полю.

Чтобы не совсем аккуратно положить её на простыню.

Девушка изумленно ахнула. Видимо, он всё же не рассчитал силы и возможности и действовал слишком импульсивно. Хотел уже было спросить, не причинил ли боль, но когда увидел, как она откидывает голову назад, закрывая глаза и одновременно оголяя шею, делая ее ещё более беззащитной, передумал. Она выглядела, как самка, что вверяет не только свою плоть, но и жизнь выбранному ею самцу.

Самцом сейчас себя Шалый и чувствовал. Иначе не назовешь.

Он подался вперед, властно вклинившись между колен Поли. Та, когда падала, интуитивно согнула ноги в коленях. И у него сразу же кровавым росчерком перед глазами вспыхнул посыл — разведи! Разведи колени, чтобы увидеть то, что скрывалось между ног. То, что сейчас было прикрыто долбанными пижамными штанами. Какого хрена Алексей вчера попросил одеть эти тряпки? Почему отказался от сорочки?

Как чувствовал…

Что не устоит…

А как было бы сейчас здорово — задранная сорочка и лишь шелковые трусики, скрывающие розовую плоть.

Полина же носит шелковые трусики?

Стоило проверить. Определенно.

Расставив руки по обе стороны от её плеч, таким образом контролируя тяжесть собственного тела на её, Алексей подтянул тело выше. И теперь его возбужденный член, что готов был вот-вот порвать к черту боксеры, уперся через них в лоно Полины. Девушка сильнее выгнулась, подставляя себя… раскрывая…

Алексей не медлил. Прочь сантименты и ненужные сомнения! Поля готова его принять! А последствия… Разберется.

Он накрыл губами девичью грудь, втянув в себя сосок, что сделался камешком-вершинкой, натянул ткань и призывал себя потрогать. Ещё как призывал! Требовал!

Её грудь даже через майку была сладкой. Нереально сладкой. Её хотелось трогать, целовать, лизать. Снова и снова. Раз за разом.

Полина откликнулась сразу же. Вцепилась руками в его голову, запустив пальцы в чуть длинноватые белесые лохмы, и с силой прижала её к груди, давая понять, что ей нравится, что он с ней делает. Её порывы были такими естественными, такими настоящими, тело под ним — нереально мягким и податливым.

Шалый толкнул бедра вперед. Ещё раз и ещё. Показывая, что не сможет долго сдерживаться, что его рвет на части.

Его и рвало.

Кровь пульсировала в висках, молотом стуча от внутреннего напряжения. Член налился, потяжелел, требовал, чтобы его выпустили… чтобы его впустили. Туда, где тепло, сладко, тесно. Она же будет тесной?

Одна рука Полины перебралась на его плечи. Прошлась, словно бабочка пролетела, скользнув по коже крылышками. Легко-легко. А Шалого тряхануло так, что он едва не кончил.

Мля, да что с ним?..

К черту вопросы. К черту всё.

И прелюдию туда же.

Он оторвался от груди, чтобы заглянуть в лицо Поли. Дать ей небольшую передышку. И, возможно, услышать: «Перестань. Нет». Он остановится. Он готов. Он не станет настаивать…

Затуманенный поволокой взгляд Полины едва ли не опрокинул его на лопатки. Она, разрумяненная, смотрела на него с нескрываемым желанием. С ожиданием. Кусала от нетерпения губы и смотрела.

А он, как шизанутый маньяк, впитывал в себя этот взгляд, пил его и не мог насытиться. В нем было всё — молчаливое согласие, нежность, теплота, плескавшаяся о берег страсть.

— Мля, Поля…

Слова сорвались с его губ.

Он потянулся к резинке на пижамных штанах девушки, чтобы сорвать их к чертям собачьим.

И в этот момент раздался звонок в дверь.

Требовательный.

Шалый и Полина замерли одновременно. Одновременно они и перестали дышать.

Потому что оба поняли, кто мог прийти к Полине в семь часов утра.

Алексей подобрался быстро. Посмотрел на мгновенно побледневшее лицо Поли, заглянул в глаза, желание в которых уже уступило место страху, и, выругавшись, сказал:

— Я сам открою.