Когда приходят клоуны

Марина Борисова

В городок приезжает на гастроли цирк. Вероника и друзья замечают, что многие дети внезапно заболели, но болезнь очень странная… Из детей как будто уходит жизнь.Всё указывает на то, что причина болезни — в цирке.

4. Первые жертвы в школе

Школьный звонок, наконец, отпустил всех на перемену, и мы с Лариской бросились по классам. Утром было некогда, да и толку-то: кто опоздал, кто сидел под лестницей и прогуливал зарядку, кто еще был сонный и сильно смахивал не зараженного неизвестной болезнью. А после первого урока — самое то: и проснулись все, и на обед еще никто не ушел. По общему мнению, начинать надо было с тех, кого хоть немного знали: шестых и седьмых классов. Эти еще не такие взрослые, чтоб уже и тусовались отдельно, но и не такие мелкие, чтоб на них вообще никто внимания не обращал. И восьмые, конечно, надо проверить, этим Лариска займется.

Шестой «А» класс… Класс Полинки. Там надо обязательно пошарить. Ну, эти никуда не денутся.

Мне достались пятые классы. Первый от лестницы, вроде бы пятый «Б». Хорошо, пошли. Я собралась, отрепетировала нейтральное выражение лица и шагнула к двери. Дверь распахнулась, чуть не разбив мне лоб и очки. Лоб заживет, а вот за очки ответили бы… Но бог миловал.

Особей, вывалившихся из дверей класса первыми, я пропустила и оставила без внимания: эти, веселые, мне не интересны. Мне интересны те, кто как раз припоздал и осел в помещении. Тех и следовало осмотреть в первую очередь. А потом уже поговорить с теми, кто набегался по коридорам и вернулся в класс отдышаться. Что спрашивать и как выяснять, я еще не знала, но как карта ляжет.

В классе осталось три человека. Я присмотрелась: толстая Ленка, очкарик Антон, я его знаю, он из соседнего дома, и бледная белесая девочка с длинными волосами.

Так, задача с тремя неизвестными. По порядку: Лена. Как обычно ведет себя Ленка? Никак: выпятит губу и смотрит исподлобья. Иногда капризно фыркает и отворачивается: она, блин, звезда, художница, и все прочие до нее не скоро дотянутся. Поэтому — все пошли слева, и оставьте ее в покое. Так, а сейчас?

Лена стояла у окна в три четверти и смотрела куда-то вдаль. Руки сложены на немаленьком животике. Я дошла до учительского стола и села. Ленка высокомерно повернула ко мне голову и промолчала. Потом снова впялилась в окно. Это ни о чем не говорит. А другие?

Очкарик Антон заелозил под столом ногами. Этот в порядке: я не раз видела, как он так же елозит ногами под лавкой во дворе, когда стесняется. Так, все правильно — он сейчас стесняется меня и сучит лапкам. Можно принять как доказанное, что с ним все в порядке. Ага, точно, вон еще и голову ниже опустил и шепчет чего-то. Повторяет, ботан. Молодец.

Ленка оторвалась от созерцания невиданных красот за окном и теперь в упор меня рассматривала. Так, и что это нам дает?

— Тебе чего надо? — почти угрожающе спросила Ленка.

Девчонка с длинными волосами продолжала сидеть молча и не двигаясь. Кто это такая? Я ее не знаю что-то. Или недавно к нам в школу перевелась, или по жизни мышь серая и незаметная. Таких и не запоминаешь сразу.

— Ничего. — Я покосилась на Ленку. То, что она так возмущена моим присутствием — это же хорошо? Значит, эмоции у нее еще сохранились. Помнится, Полинка вообще ни на что не реагировала, выглядела как чокнутая. Так, эта Ленка здорова, как конь. Вон как злобно глядит на меня. Так, решено — Ленка не заражена.

Осталась та девчонка с белыми волосами. Что с ней-то делать?

— Эй, — позвала я ее. Девчонка не реагировала. Это ничего не значит, может, она не поняла, что я к ней обращаюсь. Попробую иначе: — Лен, как ее зовут?

Ленка повернула царственную голову в сторону девчонки. Подозрительно покосилась на меня и ответила:

— Ее? Оля.

Оля, да?

— Эй, Оля…

Девочка медленно подняла голову и уставилась в мою сторону. Не на меня, а именно в мою сторону. Нехороший знак: и Полинка не фокусировала взгляд.

— Я это… — Я лихорадочно думала, что бы такое сказать. — Мне сказали, у тебя ручка запасная есть? — ляпнула я наугад.

Оля продолжала смотреть мимо моего плеча. И ничего. Ни звука, ни движения.

— Эй, ты спишь? — Я решила хамить, чтоб нарваться на эмоции. Но не тут-то было.

— Нет, — открыла рот девчонка. И все. И ни звука.

— А ручку-то дашь?

Девчонка глядела в никуда и молчала минуту. Я уж начала думать, что бы еще спросить, когда девчонка очнулась:

— Что?

— Ты глухая?

Девчонка продолжала смотреть мимо меня и молчать. Прошла вечность, и я услышала:

— Нет.

— Вот дура, — раздалось от окна, а Антон снова зашуршал тапками по полу.

Я вопросительно глянула на Ленку. Она теперь с острой неприязнью смотрела на Олю и морщилась даже от отвращения. Высокомерного отвращения.

— Чего это она? — обратилась я к Ленке. Теперь мы вроде в одном лагере.

— Дура она. Как по башке долбанутая.

Я молчу, что от высокохудожественной нимфы слышать это было удивительно. Но само высказывание заслуживает внимания.

— Долбанутая?

— Ага, об косяк что ли ударилась?

— И давно?

— Чего давно?

— Долбанутая давно? Или всегда такая была?

Ленка злобно посмотрела на меня, но насмешки не заметила. Еще бы ей заметить: я старательно выпучивала глаза и косилась в сторону ударившейся об угол Оли.

— Да нормальная была. А после дня рождения зазналась: подумаешь, планшет подарили!

— А-а-а… — протянула я.

Замечательно. И подозрительно. Взять ее на заметку и узнать: не ходила ли куда за пределы квартиры до или в день рождения. У кого узнать? У Лены?

— А кого она приглашала? Я что-то не слышала про день рождения, — обратилась я к Лене. А и на фиг бы мне слышать? Что я ей — сестра или одноклассница?

Но Ленка на такую мелочь внимания не обратила.

— Да полкласса!

— А тебя? — робко поинтересовалась я: вдруг повезет, и Ленка тоже там была.

— Я не пошла.

Ну да, ну да… конечно не ходила, глупо было надеяться.

— А потом всех выставила и в цирк еще пошла! — продолжала изливать желчь Ленка.

Цирк… И Полинка в цирке была. Это еще ни о чем не говорит, но запомнить надо. Или нет, записать. Потом, потом, с этим классом можно закончить. Хотя, нет…

— А она всех разогнала и одна что ли пошла? — Я сделала недоуменную физиономию.

— Ага, одна, как же! Тогда бы все на нее обиделись. Или никто не обиделся. А она пошла с Дудкиной и Козловой.

Я смутно помнила и ту, и другую. Одна — просто мартышка с крашеными в рыжий цвет волосами. Ну и что, что в пятом классе? Мама ей разрешает. Вторая — никакая, характер дрянь, всегда делает так, как ее очередной подружке нравится: и одевается, и говорит. Не понравится Дудкиной платье — и Козловой не понравится. Наденет Дудкина зеленые колготки — через пару дней и Козлова такие натянет. Так, и вроде бы обе в этом же классе.

Тут мне больше делать нечего.

— Ну, раз ты мне ручку не дашь… — Я поспешно выскочила из класса. Первая перемена маленькая, я больше ничего узнать не смогу. Да и так улов немаленький: три подозреваемые в странной болезни! Поэтому — в класс, записывать показания свидетеля.

Или нет. Лучше подождать звонка тут: сейчас они возвращаться будут, тогда и посмотрю на этих двоих.

Стоп. Но они же все из класса выскочили, и если девицы тоже больны — они бы так радостно не скакали. А были ли они? Ничего, сейчас проверим. Я облокотилась на стену рядом с классом и стала ждать.

Ученики дрейфовали мимо меня с разной скоростью и в разных направлениях. Одиноко стоящих и молчащих детей не наблюдалось. Или нет больше больных на этом этаже, или они по классам прячутся. Как Оля.

Я продолжала шарить глазами по коридору, выискивая пусть не стоящих, но еле-еле бредущих особей. Нет, таких тоже нет.

Звонок взорвал коридор. Крики стали нестерпимыми, скорости космическими, пятиклашки метеорами влетали в класс, грохая несчастной дверью о косяк. Ни Дудкиной, ни Козловой не было видно.

Коридор опустел. Последние истерические вскрики смолкли, и мне пришлось тоже отправиться на урок.