Если счастье близко…

Мари Стю

Ростислав, молодой парень, мечтает стать адвокатом. Он получает диплом магистра, готов кинуться в бурю адвокатских страстей, но его неожиданно бросает любимая девушка. Ростислав впадает в отчаяние. И если бы не знакомство с Коляном, он вряд ли бы вернулся к обычной жизни, вряд ли бы принял приглашение профессора поступить в аспирантуру и вряд ли бы встретил новую любовь… Вот только надолго ли это счастье? Когда счастье близко, всегда что-то происходит. Вопрос только – почему…

17

Рано утром Ростика разбудил звонок смартфона.

— Ростислав Олегович! — услышал он в трубке. — Вас беспокоит Семен Николаевич.

Голос профессора строгий и сдержанный, как никогда.

— О, профессор! Приветствую вас! Вы уже прибыли? — Ростик в доброй манере поприветствовал Семена Николаевича, питая глубокие надежды, что все обойдется.

— Вы можете через час приехать на кафедру? Есть серьезный разговор.

— Да, конечно, — тут же ответил Ростик.

— Хорошо. Жду, — сказал профессор и отключил вызов.

Ростислав, не позавтракав, собрался и выехал в университет, передумав по дороге что только можно. Он приехал немного раньше, подошел к кафедре. Дверь приоткрыта. Ростик остановился, перевел дыхание, прислушался.

— Офелия, не волнуйся, все будет хорошо, — заговорил профессор.

Ростика бросило в жар — его самые худшие предположения оправдались. Выдохнув, сжав кулаки, он вошел на кафедру.

За столом заведующего расположился Семен Николаевич, рядом в кресле сидела Офелия. Увидев Ростика, она вскочила, шепнула что-то на ухо профессору и выбежала, не сказав ни слова.

— Доброе утро! — сказал Ростик, тяжело вздохнув.

— Здравствуйте! — ответил профессор и рукой указал на кресло: — Присаживайтесь!

Ростик прошел к креслу, присел. Он молчал, ждал, когда профессор сам начнет неприятный разговор.

— Ростислав Олегович, — профессор протянул Ростику лист бумаги и ручку: — Пишите заявление об увольнении по собственному желанию.

— Семен Николаевич, позвольте объяснить…

— Объяснитесь потом, в полиции.

— Не понял, — нервная усмешка исказила лицо Ростика.

— Уж кто-кто, а вы, голубчик, знаток уголовного права, должны понимать меня!

— И все же?

— У нас в России, конечно, сексуальные домогательства не так караются, как в США, но ничего, хватит и того, что есть, чтобы привлечь вас к ответственности.

— Какие сексуальные домогательства? К кому я домогался? — Ростик опешил. Он, конечно, предполагал, что Офелия в сердцах наговорит всякой чепухи, но обвинять в том, чего не было — чересчур.

Семен Николаевич снял очки, откинулся в кресле и с презрением посмотрел на молодого доцента:

— Да ты наглец! Я тебя из ямы вытащил. Дал возможность выбиться в люди. Доверял, как себе. А ты сидишь тут, прикинулся дурачком и думаешь, что сойдет с рук?

— Я так не думаю. И готов нести ответственность, но только за то, что действительно сделал. Семен Николаевич, — решительно сказал Ростик, — поговорим по-мужски.

— По-мужски? — ухмыльнулся профессор. — Давай попробуем. Говори, по-мужски.

— Я правильно понял, речь об Офелии? — спросил Ростик.

Профессор молча встал, подошел к окну, с минуту смотрел, как ветер колышет зеленые макушки деревьев, потом обернулся к Ростику и с суровым видом сказал:

— Да, речь об Офелии.

Ростику хватило пятнадцати минут, чтобы рассказать, как было на самом деле с той первой минуты, как Офелия вошла на кафедру после лекции.

— Я не отрицаю, что виноват. Но только в том, что допустил, чтобы она полюбила меня, если, конечно, это так. Но я не домогался! Я женат, в конце концов. И люблю жену. Да и потом, — выдохнув, прибавил Ростик, — вы же просили меня приглядеть за Офелией… Вы думаете, я бы посмел…

— И все-таки, ты подлец! — перебил его профессор, достал смартфон и включил аудиозапись, где четко прослушивался разговор двоих — Ростика и Офелии.

— Потрясающе выглядишь сегодня, — зазвучал голос Ростика.

— Спасибо! — был робкий ответ Офелии.

— Ты подумала над моим предложением?

— Мне неловко, Ростислав Олегович!

— Ну что ты, милая. Иди ко мне.

— Не надо, прошу вас…

— Почему же? Иди сюда, я тебя обниму. Какая ты красивая!

— Пожалуйста, перестаньте…

— Не могу держать себя в руках. Ты возбуждаешь меня… Обещаю, если сделаешь, как я хочу, мы напишем и защитим диссертацию так скоро, что ты не успеешь оглянуться. А без поддержки тебе не справиться…

В записи послышались какие-то шорохи. Звук прекратился.

Семен Николаевич смотрел на Ростика. Тот раскраснелся, как рак.

— Это не то, о чем вы думаете, — стыдливо сказал он.

— Неужели?

Ростик встал, налил в стакан воды и выпил.

— Понимаю, это странно, — сказал он, волнуясь, — но мы играли. Офелия дала мне лист бумаги с текстом и умоляла меня проиграть этот эпизод — очень хотела понять, что чувствуют жертвы, когда к ним домогаются… Я… я, — заикался Ростик, — не думал, что она перевернет этот невинный театр в обвинение в домогательстве. Мы сидели на расстоянии метра друг от друга, когда я зачитывал текст. Понимаю, глупо…

— Глупо? — сорвался профессор. — Глупо? Мерзавец! Видеть тебя не хочу! Значит так, — Семен Николаевич встал, — если ты сейчас же не напишешь заявление об увольнении, мы обратимся в полицию, и я приложу все усилия, чтобы ты получил сполна.

Ростик вытер вспотевший лоб, недолго подумал, взял лист бумаги, написал заявление и, попрощавшись, вышел с кафедры.

«Надо было отодрать ее, как последнюю шлюху, и жить спокойно. Сучка!» — подумал он, когда сел в машину, и вслух прибавил:

Конец ознакомительного фрагмента.