Королевская тайна
Погода была особенно прекрасна в день, когда Арабела наслаждалась цветением глицинии. Лиловые лепестки кружились вокруг чаровницы, и сладковатый аромат забирался под кожу. Солнце цветными искрами пробивалось сквозь свежую зелень; стрекозы норовили запутаться в огненно-рыжих распущенных волосах. Арабела не знала, что любила больше: герцогский сад или ощущение легкости на кончиках пальцев.
С момента покушения на жизнь Сейфи в Лонне прошло почти две весны, но страхи улеглись совсем недавно.
Арабела почти не вспоминала, как в первое время после нападения она не могла контролировать вспышки гнева — словно оказалась в далеком детстве, когда Марлен уводила ее в поля и терпеливо учила управляться с эмоциями. Но со временем ярость прошла, а внутренняя сила — крепчала, и Арабела быстро изучила основы эмпатии и убеждения. Теперь она запросто могла успокоить напуганную душу, обличить обман или убедить кухарку пустить ее в кухню после полуночи. Последний навык Сейфи ценила по-настоящему.
Теперь же, впервые за долгие месяцы, Арабелу переполняло счастье, потому что сэр Стант вернулся с новостями: привилегии карателей были упразднены и в королевстве Родаран воцарился долгожданный мир. А это означало, что она наконец могла вернуться домой и разделить радостную весть с родными.
Они крайне редко обменивались письмами, но после королевского визита в Лонн родители и вовсе перестали отвечать, и, если бы Сейфи не запретила, Арабела давно бы ринулась в Уаду.
Прощание с садом плавно перетекло в сбор вещей: сладостей и украшений, расшитых камзолов и платьев для родителей и братьев. От волнения у Арабелы кружилась голова и веселье не поддавалось контролю: она перебегала с места на место, напевая под нос.
Но знакомое предчувствие под ребрами мгновенно остудило ее пыл: она почти сразу уловила присутствие Сейфи и ее волнение. Герцогиня вбежала в комнату спустя мгновение.
Лицо Сейфи — белое, как летнее облако, — покрылось испариной, а руки дрожали.
— Сейфи! — Арабела подлетела в тот момент, когда у подруги подкосились колени. — В чем дело?
Сейфи молчала, раскрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Тогда они дошли до кровати, и белокурая девушка провалилась в мягкие подушки.
— Ты должна рассказать мне, — Арабела говорила твердо и тихо.
— Кажется, у нас неприятности, Арабель…
— Что? Кто посмел обидеть тебя? — чаровница нахмурилась.
— Обидеть? Нет! Дело не в этом.
— Так в чем же? Скажи мне!
— Я… — Сейфи подбирала слова. — Этого не должно было случиться.
— Но ведь уже случилось? Не тяни, Сейфи, умоляю!
— Кажется, я жду ребенка…
— Кажется?
— Я жду ребенка, Арабела. Я беременна! — вскрикнула она и закрыла рот руками.
Арабела знала, как обрывается сердце, но никогда бы не подумала, что слова могли сравниться с острием стрелы. Она сделала глубокий вдох и прислушалась: где-то в отдалении послышался стук еще одной крохотной жизни.
— Как ты узнала? — спросила чаровница, мысленно ругая себя за небрежность.
— Я… мне нездоровилось, и женский цикл… понимаешь? И я была у знахарки, что живет на окраине Лонна.
— У знахарки? Но когда? Почему ты не поделилась со мной? — противоречие копилось внутри, и Арабела невольно сжала ладони.
— Сегодняшним утром. Ты была так рада новостям и сборам… Я просто не хотела волновать тебя.
— Волновать? — Арабела негодующе нахмурилась, а после — разочаровано посмотрела на дорожные сумки.
— Не вздумай откладывать поездку из-за меня! — Сейфи хотела звучать сердито, но вместо этого всхлипнула.
— Поездка может подождать, Сейфи, а вот наше положение — вряд ли. Раклен знает?
— Нет! — герцогиня встрепенулась. — Никто не знает и не должен узнать, пока мы не решим, что с этим делать.
— Что делать с чем?
— С ребенком, Арабель, как ты не понимаешь? Мы ведь еще не женаты, лишь только помолвлены…
— Тайно помолвлены, — поправила Арабела. — Но это не меняет сути проблемы. Раклен должен узнать, и как можно быстрее.
Сейфи согласно кивнула, но снова поникла:
— Что, если он разозлится?
— Что, если ты перестанешь задавать глупые вопросы? — парировала чаровница. — Раклен не просто мужчина, он — будущий король, а значит, обязан отвечать за последствия своих действий. Но не думай, что твоей вины в этом нет, Сейфи.
— Я знаю! Но что, если он не захочет этого ребенка?
Арабела покачала головой:
— Что сделано — то сделано, не существует такой магии, которая может повернуть время вспять.
— Но есть такие средства, которые…
— Сейфи! — чаровница знала, что ее взгляд вспыхнул алыми искрами, по тому, как подруга втянула голову в плечи. — Разве Раклен не пил с тобой из одного кубка на глазах у всей знати? Разве не сделал тебя своей, когда повязал ленту тебе на запястье?
— Он…
— Он знал, на что идет и чем рискует.
— Ты права, Арабель, бесконечно права. Но мне страшно, понимаешь?
— Понимаю, — Арабела прижала Сейфи к груди и вдохнула ягодный аромат ее волос. — Но я позабочусь о том, чтобы ты не боялась.
Вопреки всем ожиданиям, принц Раклен не ответил ни на просьбу о встрече с возлюбленной, ни на письма, отправленные Арабелой. Люди говорили, что он покинул границы Родарана до конца лета, уехал налаживать торговые отношения от лица отца.
Сейфи такое положение вещей ввело в глубочайшую тоску: она отказывалась от еды и прогулок и целыми днями проводила в своих покоях; боялась, что кто-то ненароком опознает незаконное чудо у нее под сердцем.
Арабела принимала смятения герцогини на себя, но и этого было мало. Их жизнь в поместье вдруг перестала играть красками и наполнилась тягучим ожиданием неизбежности.
Раклен объявился сам, когда деревья начали сбрасывать листву, а Сейфи прятала округлый живот под пышными юбками. Принц написал, что посетит поместье Люрбейт проездом, но причину пожелал озвучить лично.
Сейфи суетилась с самого утра, и Арабела не знала, чем помочь. Герцогиня вздрагивала то от толчков под ребрами, то от звука шагов за дверью. Когда же слуга объявил, что принц Раклен ожидает леди Сейфи в яблоневом саду, она совсем лишилась самообладания: у нее тряслись руки и шнуровка на плаще долго не поддавалась длинным пальцам.
— Пожалуйста, Сейфи, дыши, — попросила Арабела, поддерживая подругу под руку на лестнице.
Поместье готовилось ко сну, и в сумерках мерцали тусклые свечи.
— Я знаю, — почти простонала герцогиня. — Но мне так страшно. Он так долго молчал и так внезапно объявился… Мне кажется, что я боюсь, но пока еще не знаю чего.
— Сколько циклов прошло? Двенадцать? И все это время не прошло и дня, чтобы ты не заговорила о нем. Ты ведь сама просила доверять ему, помнишь?
— Я доверяю, — Сейфи вдруг остановилась и прикрыла глаза.
Арабела прижала подругу к себе и приложила руку к ее выпирающему животу. Крошечное чудо отозвалось легким толчком.
— Сейфи, — Арабела отстранилась и посмотрела в голубые глаза девушки, когда-то заменившей ей весь мир. — Марианна Сейфи Люрбейт. Моя подруга, моя герцогиня. Я клянусь тебе, что останусь рядом с вами — с тобой и с ребенком, что томится в твоем чреве, — клянусь сейчас и до тех пор, пока мой мир не вывернется наизнанку.
— Мое Пурпурное Пламя, — Сейфи всхлипнула.
— Ты принимаешь мою клятву? — во взгляде Арабелы — серьезность, в сердце — решимость. — С вами никогда ничего не случится.
— Принимаю. И благодарю тебя. Моя подруга, моя чаровница, часть моей души.
— Ты готова идти сама? — Арабела внимательно всмотрелась в лицо герцогини.
Сейфи не была готова.
— Нет, но я должна, — храбро ответила та и сделала шаг в темноту.
Арабела не знала, сколько часов прошло с ухода подруги, но не могла сидеть на месте. Тревога и волнение оставались внутри, и чаровница не могла знать, кому они принадлежали.
Арабеле хотелось увидеть, как Раклен вынесет Сейфи на руках из усопшего сада и как будет целовать золотые волосы своей невесты; хотелось, чтобы их ребенок родился в любви и ласке, а тяготы жизни рассеялись, как утренний туман. После — она отчего-то вспомнила месяцы жизни в Приюте для Беспризорников и дядюшку Кто; представила, какой серой могла быть ее жизнь, если бы неразумная Сейфи Люрбейт не потерялась в лесу.
Из воспоминаний чаровницу вырвали шаги: Раклен быстрой поступью направлялся к конюшням. Он шел один, суровый и поникший; словно осунулся и исхудал, а светлые глаза полнились тоской.
— Раклен? — окликнула девушка, и он остановился. — Где Сейфи?
— Мне безумно жаль, — хрипло ответил он, и Арабела почувствовала, как холод пронзил ее грудную клетку.
— Где Сейфи? — повторила она.
— Я клянусь, я исправлю то, что в моих силах исправить. Ты можешь осуждать и ненавидеть меня, но, умоляю, останься рядом с ней.
И с этими словами он прошел мимо.
Проводив его взглядом, Арабела бросилась в сад и нашла Сейфи у самой дальней тропы.
Герцогиня сидела на коленях, словно зачарованная, и почти не дышала. Ее фарфоровая кожа отдавала неживым блеском.
— О Хранители! — Арабела упала на землю рядом с девушкой. — Сейфи?
Ни эмоций, ни чувств в герцогине не было — чаровница словно оказалась рядом с призраком.
— Сейфи, я здесь, рядом с тобой, — Арабела взяла холодные девичьи руки в свои. — Пусти меня.
Сейфи подняла от земли стеклянный взгляд и пожала плечами.
— Это из-за малыша? Он уехал, потому что узнал?
— Нет, — с усмешкой ответила Сейфи. — Я не успела рассказать ему.
— Не успела? Но что тогда? — Чаровница сощурилась.
— Он женится. Раклен Брейв скоро женится на Патриции Памер.
Смятение и негодование внутри закипели неистовой яростью — Арабела чувствовала, как тепло приливало к щекам. Памеры — как камень под копытами у коня — снова оказались не в том месте и не в то время. И если после охоты почти две с половиной весны назад им удалось избежать расправы, потому что к словам чаровницы не отнеслись серьезно, то сейчас она готова была разорвать их глотки собственными руками.
Арабела подорвалась с места, и ее рыжие локоны взмело в воздух порывом ветра. Животный инстинкт призывал ее броситься вслед за предателем-принцем. И ей вдруг до болезненной судороги захотелось вырвать из груди его лживое сердце, чтобы преподнести его Сейфи.
— Арабель! — испуганно выкрикнула Сейфи. — Остановись!
Чаровница оглянулась: ветви деревьев гнулись к земле, а ветер становился все сильнее; небо затянуло серым мороком, и облака кручинились, провисая.
— Я знаю, чего ты хочешь, но это ничего не изменит! Не Раклен принял это решение!
— Но Раклен должен держать ответ, — твердо прошипела Арабела.
— Не уходи, не оставляй нас! — взмолилась Сейфи.
Сухие листья кружили в неистовом вихре.
— Госпожа Марианна, леди Арабела? — сквозь вой ветра послышался крик слуги. — Герцог и герцогиня желают видеть вас! Пожалуйста, последуйте за мной!
Сейфи поднялась через силу и пальцами вцепилась в плечи чаровницы:
— Пожалуйста, Арабель, прошу тебя! Послушай!
И Арабела послушала: она крепко зажмурилась и судорожно выдохнула; самообладание вернулось к ней не сразу, но ветер стих так же быстро, как поднялся.
— Я должна говорить с отцом и матерью, — шептала Сейфи. — И ты нужна мне. Ты нужна мне сейчас, как никогда.
— Я с тобой, Сейфи. Я никогда не оставлю тебя.
Внебрачный ребенок поверг герцога и герцогиню в шок, но новость о том, что Раклен отказался от намерения жениться, довела мать Сейфи до истерики. Женщина разбранилась так, что у прислуги краснели уши.
Герцог оказался снисходительнее: он осадил жену и выслушал историю дочери от начала и до конца. О том, как влюбились дети, как сказка превратилась в пламенную страсть и как политика встала на пути их искренней любви.
Арабела слушала о том, что власть королевства Родаран принадлежала не королю, а умным графам, сильнейшим из которых был не кто иной, как Памер — отец Патриции; слушала, что король находился при смерти и что Раклен готовился принять корону; слушала, что королевская казна была пуста, а престол — погряз в долгах и что Раклену не оставили выбора: принц был обязан жениться на дочери графа, чтобы предотвратить кровопролитный переворот.
Сейфи верила в то, что свадьба с Патрицией останется лишь формальностью и что ее принц — а стало быть, почти король — сдержит слово и вернется к ней. Сейфи защищала Раклена, но ее разбитое сердце протяжно ныло от боли, и Арабела впитывала эту боль, как могла.
А еще Арабела осознала, что покушение на Сейфи не было случайностью. Ревнивая Патриция Памер, без сомнения, знала о тайном романе принца и герцогини; а стало быть, Сейфи оказалась в еще большей опасности, чем когда-либо.
Решено было хранить тайну молчания без сроков и предположений. Так, чтобы даже ветер не слышал о незаконном наследнике; чтобы ни единый слух об угрозе не дошел до вездесущих Памеров.
И все шло своим чередом, пока новая трагедия не застигла семейство Люрбейт врасплох. Отец Сейфи, всегда внимательный и осторожный в словах и действиях, споткнулся на лестнице и пролетел несколько пролетов — так сказал слуга, который нашел герцога мертвым.
Привкус смерти наполнил стены поместья, и жители Лонна облачились в траурные одеяния. У Сейфи для скорби не осталось ни слез, ни сил — она таяла на глазах, отказываясь от всего, что когда-то приносило ей радость. Арабела проводила часы у постели девушки с травами и легендами, но герцогиню не увлекали ни сказки, ни пророчества. А срок рождения неумолимо приближался.
По коридорам поползли шепоты, а в зеркалах поселились сомнения — после смерти герцога беременность его дочери стала обсуждаться с завидной постоянностью. И как бы чаровница ни пыталась — заставить скучающий народ замолчать не удавалось ни угрозами, ни подкупами.
Тогда решение приняла старшая герцогиня Люрбейт, мать Сейфи. Она собрала в своих покоях дочь, чаровницу и самых верных из своих людей и объявила, что лишает Марианну Сейфи Люрбейт права на наследство и изгоняет ее и всех ее приближенных в долгосрочную ссылку.
— Вы вольны принимать решения, мама, — тихо ответила Сейфи, когда голоса стихли.
Арабела взяла подругу за руку и гордо вздернула подбородок.
— Объявите всем, что герцогиня не желает видеть дочь во владениях герцогства, — озвучила мать. Покорно поклонившись, слуги удалились из комнаты.
— Я не желаю знать ничего о том, куда вы направитесь, — обратилась женщина к чаровнице. — Вы должны исчезнуть.
— Я понимаю, — ответила Арабела. Сейфи шмыгнула носом.
— Я не стану провожать вас, — сказала старшая герцогиня.
— Я понимаю, — повторилась Арабела.
— Ты прожила в этом доме бо́льшую часть своей жизни, Арабела Уада, — голос женщины вдруг смягчился. — Я прошу взамен лишь одного: позаботься о том, чтобы моя дочь осталась жива.
— Мы справимся с этим, мама, — ответила Сейфи. — Мы вернемся домой, а твой внук никогда не будет зваться бастардом.
— Хранители защитят вас в дороге, — женщина тяжело вздохнула. — Но не знаю, кто защитит вас от ненависти графских детей. Храните тайну всеми силами, от нее зависят ваши жизни. Новоиспеченная королева не потерпит подрыва своего положения и сделает все, чтобы уничтожить даже ваш прах.
Карета была подана, когда за окном поселилась тьма. Та ночь была черной — даже луны отказались освещать дорогу путницам.
Место, в которое они прибыли, скрывалось у западно-северной границы Родарана — заброшенная деревня без имени и истории, давно покинутая обитателями из-за суровой погоды и нападок диких зверей со стороны гор.
Как бы Арабела ни уговаривала Сейфи покинуть королевство, герцогиня отказалась напрочь. Стараясь казаться сильной, Сейфи перестала плакать и сосредоточилась на здоровье ребенка, которого носила под сердцем.
Арабела знала, на что рассчитывала ее упрямая подруга: на то, что сумеет родить здорового наследника и сможет использовать ребенка против власти Памеров. Мысли эти были опасными и безрассудными, но у Сейфи не осталось ничего, кроме слепой веры в чудо. Предательство Раклена, смерть отца и изгнание матери — Сейфи Люрбейт держалась, как разбитая ваза, склеенная пчелиным воском.
— Помнишь, как однажды мы стащили из кабинета папы его драгоценный компас? — однажды спросила Сейфи. Они с чаровницей сидели в маленькой комнатушке, а на столе подрагивала одна-единственная свеча.
— Ты сказала, что знаешь, где запад, и доведешь нас до моего дома.
Сейфи весело усмехнулась:
— Я понятия не имела, куда идти, но мне нравилось думать, будто мы вместе путешествуем. Герцогиня Сейфи Люрбейт и ее верная чаровница — Пурпурное Пламя, — она задумалась. — Раньше я мечтала о жизни, полной приключений.
— Разве что-то поменялось? — Арабела вскинула брови.
— Ты стала угрюмее, Арабель, хотя в матери готовлюсь я.
Чаровница хмыкнула. Того количества усилий, которые она прилагала для защиты Сейфи и ребенка, могло бы хватить на прочтение чужих мыслей. Изо дня в день она засыпала поздней ночью и просыпалась раньше солнца; она жила тем, чтобы облегчить жить Сейфи, — герцогини, потерявшей все, что когда-то имела.
— Мне так жаль, что ты не успела собрать свои книги, — вздохнула Сейфи. — ты бы не тосковала столь сильно.
— Я не тоскую, — отозвалась чаровница. — Мы просто обе устали. Все эти события, и побег, и… Мы просто устали.
— Я знаю, что ты делаешь, Арабель. Я ведь тоже чувствую, как легко отступает моя грусть, когда ты рядом. Но последнее, чего я хочу, — чтобы ты жертвовала собой. Ты и твоя сила будут нужны нам, когда станет по-настоящему сложно. А со скорбью я справлюсь, если она когда-нибудь оставит меня.
Арабела едва различимо улыбнулась.
— Я расскажу тебе историю о Скорби и Избавлении, — она подсела ближе к Сейфи. — Она о девушке, что была влюблена, и о ее возлюбленном, что погиб. Имена им были Эира и Гилмор, и они были столь близки, что даже звезды завидовали их пламенной любви. Но кое-кто еще хотел познать любовь Эиры. Близкий друг Гилмора — Юдин — вступил в черную сделку с Тенью и продал душу Гилмора, чтобы получить возлюбленную себе.
— Это ужасно! — выкрикнула Сейфи.
— Но никто не знал об этом, — продолжила чаровница. — Юдин обманом выманил Гилмора на охоту, а после — сообщил всей деревне о том, что близкий друг погиб смертью храбрых. Но тело Гилмора не нашли, а потому в память ему поставили лишь камень из черного мрамора на вершине одинокого холма.
Сейфи нервно закусила губу.
— Но Гилмор не погиб, а сам превратился в Тень и поселился во мраке ночи без имени и прошлого. Он забыл все, что когда-то любил. А Эира не могла смириться с потерей возлюбленного и не верила в его смерть. Каждый день она приходила к камню из черного мрамора, но не возлагала на него цветы — она чувствовала сердцем, что любимый однажды вернется.
— Какая жалость, — герцогиня всхлипнула. — Почему жизнь так несправедлива к тем, кто этого заслуживает?
— Тело не знает, что здорово, пока не заболит сердце, — Арабела взяла Сейфи за руку, — так и Эира не знала, что жизнь без Гилмора может быть такой серой. Но Юдин не унимался: он ухаживал за девушкой, а она скрывалась от него в лесах. И там, в тени деревьев, она слышала чужое дыхание за спиной.
— Это был Гилмор, да? Скажи мне!
— Это был он, но он не знал, отчего ему так сильно хотелось прислушаться к биению женского сердца. Любовь к Эире жила глубоко внутри, даже после того, как душа покинула его смертное тело.
— А что стало с Юдином?
— Юдин продолжал следовать за Эирой по пятам до тех пор, пока не получил грубый отказ. Тогда в порыве гнева он поджег ее дом, пока она спала внутри. Но когда костер обвалил крышу, девушки в доме не оказалось, и Юдин все понял. Он бросился в лесную чащу, где нашел Эиру в объятиях Гилмора: беззаботных и влюбленных. Когда же Юдин напал — в Гилморе проснулась память и он жестоко убил предателя на глазах у своей возлюбленной.
— О Хранители, — Сейфи судорожно выдохнула и приложила ладонь к животу.
— В кровавом рассвете того утра Эира в последний раз видела Гилмора, а после — возложила цветы к камню из черного мрамора. Она осознала, что ее возлюбленный оставил ее навсегда, но она дала обет — не быть женой никому. Так и было до самой смерти, а когда старость забрала ее — селяне воздвигли камень из белого мрамора на том же одиноком пике.
— Если Гилмор существовал до того дня, когда Эиры не стало, то он возложил цветы на ее могилу, — протянула Сейфи. Из ее голубых глаз струились слезы. — Как жаль, что я тратила силы на платья и балы, а не на легенды. Мне всегда казалось, что жизнь — это больше, чем желтые страницы.
— Больше, — согласилась Арабела. — Но без таких историй мы мало задумываемся о жизни.
— Мне бы хотелось не думать вовсе, — Сейфи вздохнула. — Представь, что ты замолкаешь, а внутри — тишина.
— Было бы приятно, — Арабела прикрыла глаза.
— Мы как будто снова очутились в приюте маленькими девочками, — голос Сейфи вдруг надломился. — Знаешь, чего бы мне очень хотелось?
— Чего?
— Фруктовой пастилы.
Чаровница удивленно посмотрела на подругу: взрослую женщину, которая готовилась стать матерью. Но неизменно добродушную и ранимую.
— Ты все еще помнишь?
— Конечно, Арабель. Как можно забыть день, который подарил мне тебя?
