Лиговский пейзаж с пепелищем. Паулина делает первый шаг

Марек Корнов

1926 год, знаменитая бандитская Лиговка. Паулина с мужем приезжают в Ленинград на съезд милиции. Во время съезда муж Паулины бесследно исчезает. Пытаясь найти его следы, Паулина оказывается в Смольном, где получает назначение в 11-е отделение милиции. Здесь Паулина столкнется с коварством и предательством Лиговки. Ей придется встретиться со своим прошлым, которое наполнит ее ужасом и подарит надежду.Для справки: Паулина Онушонок – историческая личность, первая женщина-начальник милиции.

Глава 4

Паулина медленно подходила к камере хранения, где вчера они с Дмитрием оставили вещи. Она, которая всегда ходила стремительно, быстрым решительным шагом, сейчас сама себя не узнавала. При мысли о том, что через несколько часов нужно садиться на поезд до Кингисеппа, ноги откровенно не шли. Вся ее натура сопротивлялась против того, чтобы уехать сейчас из Ленинграда.

Чем больше Паулина думала над пропажей мужа, тем больше боялась, что последняя мысль старика Аристарха была верной. Вдруг заподозрили Дмитрия в какой-нибудь связи с белогвардейцами или Антантой? При их недавней чекистской жизни это не трудно. Столько раз хожено за линию фронта, что и со счета давно сбилась.

Там, на стороне белой армии, у половины страны оставались родственники, друзья, близкие. Многие из них теперь в эмиграции, но ведут переписку с советскими людьми. Что, если какому-нибудь бывшему барону вдруг припомнилось, как он встречал Дмитрия на вечере в ставке главнокомандующего? Как докажешь, что он был на задании, если его тогдашние руководители мертвы, а архив сгорел при транспортировке? Вопросы нарастали черной горой, подкатывала паника, и Паулина вдруг страстно пожелала, чтобы Дмитрий всего-навсего ушел к давешней проститутке.

Она позвонила с вокзала в Кингисепп, но в отделении Дмитрий не появлялся. Сжав холодные пальцы, Паулина почувствовала дурноту и поняла, что очень голодна. Запасы старика они вчера подчистили напрочь, и на завтрак смогли угоститься только кружкой горячего чая.

Около вокзала нашелся мороженщик со своей тележкой. Купив мороженое, — вкусное, в Кингисеппе такого не было, — Паулина отошла, чтобы съесть его вдали от людского потока. Но попала, наоборот, в толкучку еще большую, и оказалась на барахолке, где продавалась женская одежда.

— Эй, молодка, — окликнула ее усатая торговка, трясущая бесформенной выцветшей тряпкой. — Глянь, пальтецо аккурат на тебя! А то что ж ты в мужнину шинель-то вырядилась?

Паулина хотела уже сдвинуть брови и сунуть тетке под нос удостоверение, однако тут ей в голову пришла неожиданная мысль. Что, если эти несколько часов до поезда провести не на вокзале, бездумно теряя минуты, а прогуляться по Лиговке и расспросить про Лёлю? А в шинели этого делать никак нельзя, каждому понятно.

Издалека донесся рев пожарной сирены.

— И что разъездились? — истолковав ее взгляд по-своему, всколыхнулась торговка. — Ездят и ездят. Почти кажный день мы теперь горим, чо ли.

Десять минут спустя из помещений камер хранения вышла женщина в потасканном пальтеце, в туфлях, с сумочкой и в шляпке-наколке, сделанной из шерстяных цветов, которые совсем недавно украшали эту самую сумочку. Шинель и кобура осталась лежать в камере хранения, а сам наган надежно укрылся в маленькой на вид сумочке.

Вид обдрипанный, да и ладно.

Паулина углубилась в лабиринт улочек Лиговки, и скоро увидела перед собой нарядное кабаре с новенькой, недавно покрашенной вывеской. Вспоминая, что рассказывал Аристарх про Лёлю, Паулина подумала, что эта особа вполне могла появляться в таком заведении.

У двери стоял пузатый швейцар в лакейском облачении, сшитом явно до революции. Мундир был швейцару мал, и расходился на пузе, являя миру волосатый немытый пупок.

Однако вид у швейцара был внушительный, и шушеру типа Паулины он настроен был не впускать.

— Куда прешь? Не видишь, заведение приличное! — схватил он ее за локоть, когда Паулина поднималась по ступеням.

Паулина уже хотела ответить ему своим коронным ударом, но решила не привлекать внимание.

— Захлопни рот и отпусти мою руку, если не хочешь потерять свою, — процедила она, окатив швейцара холодным взглядом.

Этому умению — смотреть на людей так, что у них за шиворот словно лед сыпался, Паулина научилась давно. Ей тогда было 16 лет, в кулаке ее всегда был нож, а в душе — отчаяние. С тех пор это не раз ее выручало. Вот и сейчас швейцар смутился, опустил руку и пробормотал что-то невнятное и как будто даже извинительное. Не слушая его, Паулина вошла в заведение.

Было еще слишком рано, и внутри отыскался только сонный скучающий халдей за барной стойкой, с мутным стаканом и полотенцем. Паулина принялась расспрашивать про Лёлю, назвавшись швеей — непревзойденно, мол, наряды перешиваю. Но то ли ее легенда показалась ему подозрительной, то ли парень действительно слыхом не слыхивал ни про какую Лёлю, но добиться от него ничего не удалось.

Несолоно хлебавши, Паулина вышла из кабаре и углубилась в лабиринт улочек Лиговки. Ей хотелось присмотреться к жизни в этом районе. Обойдя несколько переулков, она поняла, что пройти незамеченным на Лиговке можно, только хорошо зная систему потайных ходов и неприметных калиток. В противном случае, по переулкам вокруг Лиговской улицы далеко не уйдешь. Все они, за исключением нескольких улочек, были перпендикулярны проспекту и быстро заканчивались тупиками.

Обходя одну такую улочку, изобилующую солидными домами с лепниной и эркерами, Паулина вдруг услышала выстрелы.

Поколебавшись пару секунд, она все же открыла сумочку, нащупала наган и ускорила шаг. В тесноте домов звуки выстрелов отражались от стен, и Паулина не сразу сообразила, в какой стороне стреляли. Когда она выбежала из сети проходных дворов на улицу, то метрах в пятидесяти от себя увидела человека в окровавленной рубахе, с большим холщовым мешком и пистолетом, который бежал от дверей ломбарда. Человек по-волчьи оглянулся по сторонам, и с пистолетом наготове захромал через улицу.

С такого расстояния стрелять было бесполезно, и Паулина двинулась за ним. Из ломбарда выскочил раненный в плечо охранник и начал палить в сторону убегающего. Беглец понесся зигзагом, не давая ему прицелиться, а с другой стороны улицы по охраннику кто-то открыл огонь. Охранник завыл и упал, обливаясь кровью.

Вдали уже была слышна милицейская сирена. Паулина перешла на бег, и чуть не столкнулась с сообщником раненного бандита, который прятался в дверях парадной. Он выскочил с револьвером наперевес. Паулина, не раздумывая, нажала курок, а затем резко развернулась на каблуках и выстрелила в приближающегося бандита с мешком. Из парадной выскочил ещё один бугай с пистолетом и саквояжем. Паулина снова выстрелила, но наган дал осечку. Она вжалась в стену, но последний бандит оказался жадным и первым делом бросился к брошенному мешку. Это было его ошибкой. Паулина метнулась к лежащему бандиту, выхватила его пистолет и прострелила правую руку бугая. Тот заревел, роняя пистолет на мостовую. Саквояж упал рядом, и из него посыпались золотые побрякушки.

Охранники ломбарда появились на поле боя одновременно с милицейским нарядом. Один из них тут же наставил пистолет на Паулину.

— Сообщница ихняя? — спросил он, указывая револьвером, чтобы Паулина подняла руки.

— А как же. Без меня они б дырок друг в друге не наделали, — ответила Паулина. Она открыла сумочку, чтобы достать свое удостоверение.

— Руки, шалава! — рявкнул тот.

— Я — капитан милиции! — воскликнула Паулина, но охранник ее не слышал. Зрачки его глаз сузились, и Паулина поняла — сейчас выстрелит. Теперь, после боя, он герой.

Паулина подняла руки. Пистолет у нее тут же перехватил подоспевший милиционер.

Четверо других бросились внутрь помещения. Один побежал обыскивать парадное.

Пока молодой милиционер в ярко-синей, с фабричными заломами форменке, изучал ее удостоверение, подоспело подкрепление и карета скорой помощи. Врачи вывели на улицу раненного охранника, накрыли трупы бандитов простынями, а юный милиционер всё изучал удостоверение Паулины. Наконец, его старший товарищ с пышными кавалерийскими усами, который обыскивал и заковывал в наручники окровавленного бандита, поднялся с колен, отряхнул старенький пиджак и брюки и подошел к стажеру.

Заглянув в удостоверение, он присвистнул:

— Ну вы совсем, уголовнички, обнаглели! Капитан милиции Паулина Онуфриева. Фантазерка вы, барышня.

Поля спокойно встретила его насмешливый взгляд:

— Мандат разверните.

Усатый, посмеиваясь, развернул бумажку. К ним подошел ещё один милиционер, одетый в галифе с армейскими сапогами, потертую кожанку поверх армейской форменки. Он заграбастал огромной ладонью удостоверение и мандат, долго изучал и, наконец, усмехнулся:

— Где ж таких капитанов делают, гражданка Онуфриева?

— Удостоверение выдано Кингисеппским отделом милиции.

— Да это-то понятно. Непонятно другое. Вот вы, вроде, на съезд вчерашний ехали, так?

Паулина кивнула.

— Не видел я вас там, но это опустим. Но почему вы оказались здесь, аккурат в налет, когда давно должны были уехать?

Паулина сжала зубы от его покровительственного тона.

— На съезде я не выступала, вот вы меня и не видели. Сегодня я навещала родственника. Решила прогуляться перед отъездом и вот, попала сюда. Я тороплюсь. Скоро мой поезд.

Милиционер пропустил последние ее слова мимо ушей.

— Скажите, Паулина… Эээ… Ивановна, а вы всегда разгуливаете перед отправкой в таком наряде и с оружием в сумочке?

Паулина, злясь на себя за то, что не удержалась и ввязалась в эту историю, сказала:

— Оружие я ношу всегда. Кстати, товарищ. Прежде, чем дискутировать, предъявите своё удостоверение, как это положено по инструкции.

Милиционер побурел лицом и нахмурился. Он даже сказал что-то выразительное, но в этот момент мимо на всех порах прогромыхала пожарная машина, трезвоня в колокол и завывая сиреной, так что его слов Паулина не услышала.

Милиционер меж тем взял себя в руки и вытащил удостоверение.

— Пожалуйста, Паулина Ивановна. Я — Захар Степанович Бойков. Служу Родине в 11-м отделении милиции, в звании капитана.

Паулина протянула руку к удостоверению, и в тот же миг на запястье защелкнулись наручники.

— Всё понятно. Да? Мы сейчас все вместе прогуляемся до отделения и во всем разберемся.

Паулина мысленно выругалась, а Захар иронично заулыбался и почти вежливо повел ее за собой. Но в это время на улочку вылетели два черных лаковых кабриолета.

— В чем дело, товарищи? — выскочил чуть ли не на ходу русоволосый офицер.

Милицейский молодняк вытянулся во фрунт.

— Это же Кирова помощник, — пробежал шепоток рядом с Паулиной.

— Мы тут задержали грабителей, — начал рапортовать молоденький милиционер и осекся.

Из машины вышел сам правитель Ленинграда Сергей Миронович Киров, улыбаясь и щурясь, как с плаката с пятого съезда КПРФ.

— Продолжайте, продолжайте, товарищи. На Обводном пожары сразу в двух домах, ни по Лиговской, ни по набережной не проехать. Так что про поджог мы знаем, а у вас что?

— Разрешите доложить? — кашлянул Захар, оттерев юного милиционера плечом. — Здесь в результате перестрелки убиты два охранника и кассир. По показаниям охранников, налетчики сначала совершили поджог в глубине здания, а когда началась суета, набили мешки ценностями, застрелили двоих охранников, которые пытались им помешать, и выскочили через парадный вход.

Бойков слегка запнулся.

— Мы-то к черному ходу приехали, а дверь выходит на другую улицу. Пока сообразили, куда бежать… Завязалась перестрелка, бандиты попытались уйти с награбленным.

— Понятно, — покивал Киров и с любопытством посмотрел на Паулину. — А это что за дамочка у вас на руке болтается?

— Я не дамочка, а капитан милиции, — отчеканила Паулина.

— Тихо, — шикнул на нее Захар и повернулся к Кирову. — Охранники утверждают, что она — наводчица бандитов. Говорят, что в зале ее видели во время налета. А она показывает документы, якобы она милиционер. По документам — капитан милиции из Кингисеппа.

Молодые милиционеры заулыбались. Помощник Кирова тоже было заулыбался, но мгновенно посерьезнел — хозяин с легкой улыбкой показал ему передать документы.

Паулина не могла больше молчать.

— Я — Паулина Онуфриева, капитан Кингисеппского отделения милиции. Прибыла сюда по вашему личному приглашению, товарищ Киров.

Паулине показалось, что в тот момент, когда она назвала свою фамилию, что-то изменилось. Лицо Кирова как будто заледенело. Ее книжечку он взял двумя пальцами, как будто что-то неприятное. Паулина видела, что он несколько раз перечитал ее фамилию

— Не перегибайте, — наконец сказал ей Киров. — Я вас лично не приглашал.

— Это было два года назад, когда вы нам путевки о назначении в Кремле вручали. Вы тогда велели каждому запомнить и выполнить ваш личный наказ — разобраться с бандитизмом на местах и о результатах доложить на съезде. Вот мы порядок навели и приехали докладывать.

Паулина прямо и смело смотрела в лицо Кирову. Он о чем-то мучительно размышлял, и вдруг сказал, как отрезал:

— Договорим у меня. Снимите наручники.

Увидев, что настроение Кирова изменилось, все перестали улыбаться и заторопились. Захар снял с Паулины наручники, больно дернув за руку, помощник Кирова перехватил ее, как будто боялся, что убежит, и повлек ко второй машине, в которой был лишь водитель.

— Сашка, с ней поедешь. И смотри в оба! — резко приказал Киров, подходя к своей машине. Помощник кивнул и еще сильнее сжал руку Паулины, заталкивая ее в кабриолет.

Перед тем, как залезть в свою машину, Киров на секунду остановился и поднял руку:

— Спасибо, товарищи! Война с отжившим элементом прошлого еще не закончена. К оружию, друзья!

Из окна черного кабриолета Паулина видела, как заулыбались молодые милиционеры, глядящие на Кирова с обожанием. Машина тронулась, мимо потекли дома.

Паулина сидела рядом с помощником Кирова и чувствовала, как сжимается от страха сердце. Почему ее потащили в Смольный? Доставка задержанного в эпицентр власти — это было очень, очень плохо. Паулина сжала зубы и пообещала себе бороться до последнего.