Обольстительная леди Констанс

Маргерит Кэй, 2016

Леди Констанс Монтгомери – умная и самостоятельная девушка, которая увлекается астрономией. Уступая просьбам родителей, Констанс соглашается выйти замуж за состоятельного человека и отправляется к жениху в Бомбей. Пережив кораблекрушение, она оказывается в эмирате Маримон, управляемом молодым, европейски образованным принцем Кадаром. Между правителем экзотического королевства и английской леди вспыхивает страстный роман, чему способствует тайна, тщательно оберегаемая принцем. Он тоже не свободен, помолвлен с принцессой из соседнего эмирата, и вскоре должна состояться свадьба. Сумеют ли влюбленные преодолеть гнет вековых традиций? Окажется ли любовь сильнее предубеждений?

Глава 2

Констанс очутилась в огромном помещении со сводчатым потолком, вниз свисали три внушительные мерцающие люстры. В дверях рядом с ней стояли на страже две одинаковые статуи — какие-то мифологические саблезубые звери семейства кошачьих, которые выглядели так, словно вот-вот набросятся и сожрут ее. Она содрогнулась.

В противоположном конце зала стоял человек; он смотрел в высокое окно, за которым сгущался мрак. Незнакомец был с головы до ног одет в белый шелк; его халат был расшит золотыми нитями. На обруче, удерживавшем его головной убор, сверкали бриллианты. Он был высокий и стройный, однако широкие плечи намекали на скрытую силу.

— Леди Констанс Монтгомери, — объявил чиновник с сильным акцентом и слегка подтолкнул ее в спину. — Его царственное высочество Кадар, наследный принц Маримона.

За ней с глухим стуком закрылись тяжелые деревянные двери. Принц развернулся, и сердце у Констанс екнуло, во рту пересохло, а мышцы внизу живота сжались в порыве желания, заставшего ее совершенно врасплох.

Правитель Маримона оказался молодым — на вид ему можно было дать не больше тридцати лет. Высокий лоб, длинное лицо, крупный нос. Суровое лицо нельзя было назвать красивым в обычном смысле слова. К тому же он стоял с неприступным выражением. Царственный наряд лишь подчеркивал его природную властность. Все указывало на то, что перед ней правитель: и его осанка, и надменный вид, но особенно выразительные глаза — миндалевидные, широко расставленные. Как и все мужчины в этой стране, правитель Маримона носил бороду, но его борода была очень короткой и напоминала слегка отросшую щетину. Она лишь подчеркивала гладкие скулы и чувственный изгиб губ. Констанс показалось, что она вся горит под грубой рубахой: ее обдало жаром. Такие губы просто греховны!

— Леди Констанс.

Она вздрогнула и низко присела, ругая себя за то, что глазела на принца, как голодная волчица. Опустив глаза, она стала смотреть на его ноги. Принц Кадар направился к ней. Его походка отличалась гибкой грацией. Полы длинного халата развевались, открывая черные домашние туфли, расшитые золотом. Констанс подняла глаза, увидела узкие бедра и поняла, что на них тоже лучше не смотреть. Тонкая талия была схвачена поясом с золотым тиснением.

— Прошу вас, встаньте.

От его хрипловатого голоса у нее по спине пробежал холодок. «Ради всего святого, Констанс, соберись!» — приказала она себе. Рука, которую он протянул, была тонкой, пальцы гибкие, как у художника. На ощупь его рука оказалась прохладной. Она со стыдом поняла, что ее ладони липкие, а кожа, скорее всего, огрубела от соли и солнца.

Однако состояние кожи на руках было пустяком по сравнению с растрепанными, спутанными, как воронье гнездо, волосами, длинной рубахой, похожей на мешок, и босыми ногами. Она почувствовала себя Золушкой из сказки Перро. Жаль, что у этого принца нет туфелек, которые он мог бы надеть на нее… Она поспешно поджала пальцы ног, убирая их под рубаху.

— Ваше высочество, вы оказали мне большую честь… — прошептала Констанс.

— Учитывая обстоятельства, не могу назвать благополучным ваше прибытие в Маримон. Тем не менее надеюсь, вы позволите мне приветствовать вас в моих владениях.

— Ах, как вы хорошо говорите по-английски! — воскликнула она, от удивления забыв о правилах приличия.

— Благодарю вас. Мой наставник был бы очень рад, если бы услышал ваши слова.

Она густо покраснела, уловив в его ответе легкую иронию.

— Меня удивляет вовсе не то, что вы говорите на моем языке. Знакомство с вами, ваше высочество, для меня большое удовольствие и большая честь!

— Боюсь, ваши чувства изменятся, когда вы услышите то, что я должен сказать. Прошу вас, садитесь!

Зал оказался еще больше, чем она думала, когда вошла сюда. Громадные люстры оказались не единственным украшением; все стены были покрыты изразцами: ряд за рядом ярких золотых и терракотовых плиток, разделенных панелями в стиле рококо, покрытыми искусной резьбой. У самой дальней стены стояло нечто похожее на широкую кровать с балдахином; Констанс решила, что там, должно быть, находится трон правителя. Хотя пол перед троном устилали толстые шелковые ковры, в зале не было больше ни одного сиденья, подушки или стула.

Похоже, принц Кадар понял это одновременно с Констанс.

— Простите, — сокрушенно воскликнул он. — Зал приемов создан для устрашения гостей, а не для их удобства. Я совсем позабыл!

— Позабыли?

— Прежде мне довелось побывать здесь лишь однажды. Когда я приносил обеты.

— Обеты, — машинально повторила Констанс, гадая, не отупела ли она. — А, понимаю. В этом зале устраивают королевские свадьбы?

— Я не женат. — В его глазах на миг мелькнуло что-то — боль? горе? сожаление? Все произошло так быстро, что Констанс решила: показалось. — Торжественные обеты, которые я приносил, когда стал правителем, — пояснил принц.

— А, вы имеете в виду коронацию!

Принц снова качнул головой:

— Нет, церемонию коронации отложили до окончания траура по моему старшему брату, который неожиданно скончался три месяца назад.

— Простите, мне так жаль! Как ужасно… Примите мои самые искренние соболезнования. — Она потянулась к нему, желая выразить сочувствие. — Вы… с братом были близки?

Он так долго не отвечал, что она решила: он ее не расслышал. А может быть, недоволен тем, что она снова нарушает протокол.

— Последние семь лет я прожил за границей.

Он не ответил на вопрос, но, судя по ледяному выражению лица, продолжать разговор на эту тему он не собирался. Когда принц повернулся к ней спиной, Констанс испугалась. Она его оскорбила! Аудиенция окончена, даже не начавшись, а она так ничего и не узнала о своей судьбе.

— Прошу вас, ваше высочество, если бы можно было…

— Сейчас. — Он протянул руку, призывая ее замолчать.

На троне, диване — в общем, на массивном сооружении, которое там стояло, — лежала гора алых подушек с золотыми кистями. Принц Кадар начал сбрасывать их на пол.

— Вот, — сказал он, когда трон обнажился, а на полу очутилось две груды подушек, — теперь мы оба можем расположиться с удобством.

Он одним движением сел, скрестив ноги, — она и мечтать не могла о такой грации! Затем жестом пригласил ее последовать его примеру. Путаясь в складках широченной рубахи, Констанс кое-как села. Принц снял с головы куфию вместе с обручем, украшенным бриллиантами, и небрежно положил на сиденье трона. Волосы у него были черные, шелковистые, на затылке они слегка завивались. Завитки не сочетались с суровым выражением лица, но усиливали его привлекательность. Правитель Маримона был настоящим красавцем!

— Так что вы хотели узнать?

— Что? — спросила Констанс, не сводившая с него взгляда. Опомнившись, она покраснела. — То есть… прошу прощения. — Она отбросила со лба спутанные волосы. — То есть, да, я действительно хотела спросить… о других пассажирах «Кента», об экипаже, о капитане Коббе. Не может быть, чтобы из всех выжила только я.

— Конечно. — Принц Кадар положил подбородок на сцепленные пальцы.

О чем он думает? Констанс поерзала на подушках. Почему он молчит?

— Ваше высочество…

— Нет. — Принц помолчал. — Вы в нетерпении. Простите, положение несколько… необычное. Я пытаюсь придумать, как лучше все объяснить.

— Предпочитаю чистую правду.

Ее замечание вызвало его пристальный взгляд. Оценивающий — да, именно так будет точнее.

Принц Кадар улыбнулся:

— А знаете, я нахожу вас… интересной.

Она не восприняла его слова за комплимент и все же вспыхнула.

— Знаете, — не думая, выпалила она, — я тоже нахожу вас интересным. — «Ну можно ли придумать что-нибудь глупее!» — То есть… я еще никогда не была знакома с принцем. — «Или безумнее». Погрустнев, она неловко улыбнулась. — В последнее время я действительно получила большой опыт в том, как справляться с обстоятельствами, если вы опасаетесь, что я закачу истерику, услышав то, что вы собираетесь мне сказать.

— После того что вам пришлось пережить, удивлен, что вы сохранили хоть какое-то самообладание, — возразил принц. — Ваша выдержка достойна восхищения.

— Нет, совсем нет. Поверьте, под моим пышным нарядом, — пошутила Констанс, — кстати, кроме него, у меня ничего нет — я дрожу, как желе.

Она не сразу поняла, что сказала двусмысленность. Он едва заметно покраснел и посмотрел на вырез ее рубахи. Ее слова его смутили. Констанс тоже смутилась, но решила не извиняться, вовремя сообразив, что лишь все ухудшит. Она велела себе поменьше болтать. Перестать суетиться. И не глазеть на принца.

— Итак, о крушении «Кента», — объявил наконец принц Кадар. — Во-первых, позвольте принести вам мои извинения. В тот день, когда корабль затонул, я уезжал из страны по государственным делам. Лишь после возвращения я смог уделить время последствиям кораблекрушения. К сожалению, весть о том, что вы выжили, лишь вчера была доставлена во дворец. И я сразу же начал действовать.

— Да, присланный вами чиновник действовал поистине молниеносно, — ответила Констанс, — хотя не скрою, вторая поездка по морю оказалась для меня более суровым испытанием, чем я думала. Боюсь, я больше не могу похвастать тем, что прекрасно переношу качку… Еще я жалею, что не смогла как следует отблагодарить Башира, деревенского старосту. Он и его близкие очень хорошо заботились обо мне.

— Не стоит беспокоиться. Я велел моему главному визирю позаботиться о том, чтобы жителей деревни достойно наградили. Не сомневаюсь, Абдул-Меджид сказал и сделал все, что нужно. Он самый… самый верный и преданный слуга нашей семьи.

Если Констанс что-то понимала в физиогномике, названный принцем Абдул-Меджид, несмотря на все свои достоинства, не является близким другом Кадара.

— Главный визирь, — повторила Констанс. — Значит, помимо него, у вас есть много других визирей?

— Очень много — и все они охотно дают мне советы и делятся своими мнениями. Правда, их мнения редко совпадают с моим — в этом я совершенно уверен.

Последние слова он произнес с некоторым нажимом — и, судя по всему, пожалел о вырвавшихся у него неосторожных словах. Как Констанс ни хотелось — а ей очень хотелось — продолжить разговор на такую интересную тему, она решила не рисковать, боясь, что принц снова спрячется в скорлупу высокомерия.

— Итак, — продолжал он, — во-первых, с прискорбием должен сообщить, что не обошлось без погибших. Их оказалось двадцать семь — точнее, двадцать шесть, после того как мы узнали, что вы не входите в их число. Капитану удалось подойти достаточно близко к нашему берегу. Подавляющее большинство людей с «Кента» были выловлены из воды экипажами наших рыболовецких судов. Они же достали тела погибших… Только вас течением унесло далеко от нашего главного порта. Кусок сломанной мачты, за которую вы держались, когда вас нашли, судя по всему, спас вам жизнь.

— Капитан Кобб находится среди выживших?

— Да, именно от него мы и узнали о вас. Ваше имя, место, где вы сели на корабль, куда вы направлялись, имя вашей компаньонки… К сожалению, леди Констанс, вынужден вам сообщить: она попала в число погибших. Прошу, примите мои соболезнования.

— О боже! Простите… — Констанс вытерла глаза рукавом рубахи. — Миссис Пикок возвращалась в Индию к мужу. Мой отец заплатил ей за то, чтобы она была моей компаньонкой в пути — ведь незамужняя девушка не может путешествовать в одиночку, это неприлично.

— Значит, ваш отец в Лондоне, а не в Бомбее?

— Мои родители живут в Англии. Почему вы спрашиваете?

Принц Кадар посерьезнел.

— Полный отчет о судьбе «Кента», грузов, пассажиров и экипажа уже выслан вашему генеральному консулу в Каир. Не знаю, скоро ли известие о судьбе «Кента» достигнет Англии. Боюсь, это произойдет до того, как мы сумеем переслать дополнение.

— К-какое дополнение?

— Леди Констанс, в моем отчете вы находитесь в списке пропавших без вести, предположительно погибших. К тому времени, как составлялся отчет, вас еще не нашли. К сожалению, после крушения прошло немало времени, и все решили, что вы погибли…

Констанс в ужасе посмотрела на него:

— Значит, маме сообщат, что я утонула?

— Боюсь, что так. То же самое сообщат тем, кто придет вас встречать в Бомбее, — ответил принц, мрачнея. — Позвольте спросить, леди Констанс, почему вы оказались на борту «Кента»? Корабли Ост-Индской компании обычно сильно изношены. Неужели ваши родители не понимали степень риска, когда договаривались о вашем отбытии на Восток?

— Их заверили, что я в надежных руках, поскольку у капитана Кобба огромный опыт; он один из лучших капитанов во всей флотилии и… судя по всему, он подтвердил свою репутацию, раз при крушении погибли всего двадцать шесть из шестисот человек.

— Кто заверил ваших родителей в надежности корабля?

— Человек, который устроил мое путешествие, — он, как крупный акционер, прекрасно осведомлен о положении дел.

— Вы хотите сказать, что вашу поездку устроил какой-нибудь сотрудник Ост-Индской компании?

— Да. Мистер Гилмор Эджбестон.

— Он ваш родственник?

— Не совсем. Мы с мистером Эджбестоном… Мы с ним… Собственно говоря, я плыла в Индию, чтобы выйти замуж за мистера Эджбестона, — еле слышно призналась Констанс. — А теперь моему жениху сообщат, что его невеста утонула. — Она подавила истерический смешок. — Вы и представить себе не можете, ваше высочество, как все было бы кстати, окажись это правдой.

Совершенно не понимая, как отнестись к ее последним словам, Кадар смотрел на англичанку в полном недоумении. Когда он впервые увидел ее имя в списке погибших, леди Констанс Монтгомери представлялась ему добропорядочной матроной среднего возраста. Теперь он понял, как заблуждался. У этой девушки стройная фигурка. Блестящие каштановые волосы ниспадают на плечи беспорядочными волнами. На круглом лице выделяются чувственные губы, которые не сочетаются с довольно резко очерченными бровями. Из-под длинных ресниц на него смотрят широко расставленные карие глаза. Неожиданно — и совершенно некстати — принц Кадар понял, что не может отвести от нее взгляда.

— Неужели вы жалеете о том, что не умерли? — спросил он, гадая, не повредился ли ее разум от удара по голове.

Она медленно покачала головой:

— Нет, разумеется, я говорю не буквально, только… вряд ли вы меня поймете. Вы принц и, наверное, привыкли жить так, как вам хочется, но…

— Вы ошибаетесь, — пылко перебил ее Кадар. — Я пользовался гораздо большей свободой, когда не был правителем.

— Вот как?

Она смотрела на него с любопытством. Ему, как ни странно, очень захотелось объясниться, что, естественно, было нелепо. Вместо этого он неожиданно для себя задумался, глядя на босые ноги леди Констанс. Крошечные пальчики торчали из-под подола длинной рубахи. Нет, не следует глазеть на ее пальцы, какими бы крошечными они ни были!

— Вы начали рассказывать, почему жалеете, что не утонули.

— Я как раз говорила, что на самом деле вовсе не жалею… Только о том, что… Нет, сейчас все звучит глупо. Жаль, что я не могу по-прежнему считаться пропавшей без вести. Это значило бы, что я по-прежнему свободна, так сказать. — Она дернула плечом. — Наш брак устроили родители. Я никогда в жизни не видела мистера Эджбестона и почти ничего о нем не знаю, кроме его имени и возраста. Покидая Англию, я думала, что смирилась со своим положением, но передо мной было целое морское путешествие для того, чтобы… передумать.

— Прекрасно вас понимаю, — с чувством ответил Кадар. — Очень жаль, что вас вынуждают выйти замуж за человека, которого вы никогда не видели. Вас отправили на край света, разлучив со всеми друзьями, с родными. Просто возмутительно!

— После ваших слов мне действительно кажется, что лучше было бы умереть.

— Прошу прощения, я не хотел вас расстроить. Я просто… — Кадар не договорил и покачал головой. — Мои слова вырвались случайно, — с трудом продолжал он. — Я не имею никакого права высказывать свое мнение о вашей личной жизни.

Как и выражать свои чувства по данному вопросу. Он принц. Сколько раз он должен напоминать себе об этом? Совершенно не важно, что привело сюда леди Констанс Монтгомери. У него хватает своих неприятностей. Как он ни сочувствует девушке с ясными глазами и лукавой улыбкой, со спутанными вьющимися волосами и крошечными пальчиками на ногах, он не должен лезть в ее семейные дела. Ее помолвка — ее личное дело. Подавляющее большинство браков в высших кругах общества устраивают родители — как в Англии, так и здесь, в Аравии. Сейчас важно другое: как можно скорее сообщить всем заинтересованным сторонам о ее неожиданном воскрешении.

— Теперь вопрос заключается в том, — сказал Кадар, — как нам лучше поступить.

— Здесь нечего обсуждать, — ровным тоном ответила она. — Я тоже разоткровенничалась некстати. Теперь, когда я воскресла из мертвых, нужно придумать, как возобновить путь в Индию.

— Леди Констанс, боюсь, вы не до конца поняли последствия того, о чем я вам только что рассказал, — произнес Кадар. — Человеку, с которым вы помолвлены, сообщат о вашей гибели. Кроме того, я послал официальное письмо генеральному консулу в Каире; рано или поздно вашим родителям также сообщат о том, что вы утонули. Простите за прямоту, но вы сами сказали…

— Да. Я сказала, что мне нужна правда. — Кон-станс поморщилась. — Не ожидала, что она окажется настолько жестокой, но, в сущности, это ничего не меняет, если не считать того, что теперь я еще быстрее должна добраться до цели назначения. Не желаю, чтобы мистер Эджбестон заменил меня другой невестой.

Кадар медленно кивнул:

— Что ж, хорошо. В таком случае мне придется навести справки, но должен вас предупредить: следующий корабль, который отправляется в Бомбей, прибудет в наш порт не ранее чем через два месяца.

— Через два месяца! — Леди Констанс побледнела. — Значит, в Бомбей я попаду не раньше чем через три месяца?! А мистер Эджбестон все это время будет считать меня погибшей?!

— Вы можете вернуться к родителям в Англию. Учитывая обстоятельства, то, что вы перенесли, ни один разумный человек не упрекнет вас в подобном желании.

— К сожалению, моего отца нельзя назвать разумным человеком; он, скорее всего, во всем обвинит меня, — парировала она, раскрасневшись. — Прошу прощения, мне не следовало… но о моем возвращении в Англию и речи быть не может. Я не должна была делиться с вами моими сомнениями. Я обязана выйти замуж за мистера Эджбестона, ваше высочество. Видите ли, мой отец уже получил авансом довольно значительную сумму денег в обмен на… на мое обещание выйти за него замуж. — Она с трудом улыбнулась. — В общем, меня уже купили и оплатили.

— Леди Констанс, вы — не ценный груз, не товар.

— Нет, ваше высочество, я именно то, о чем вы сказали.

В ее голосе послышались нотки горечи. Очевидно, она прекрасно понимала, что ее использовали и с ней плохо обошлись, но решила не обращать на это внимания и не показывать боли. Не так ли чувствует себя его невеста, на которой он обязан жениться? Нет, о его свадьбе не стоит и думать! Они уже обсудили условия брачного контракта.

Вспомнив законы, Кадар едва заметно улыбнулся.

— А знаете, с юридической точки зрения ваше теперешнее положение — довольно любопытная головоломка. Поскольку вас, выражаясь вашими же словами, купили и оплатили, с точки зрения вашего отца, контракт уже исполнен.

— Именно поэтому я не могу вернуться в Англию и обязана выйти за мистера Эджбестона!

Что, очевидно, означает: ее отец уже потратил свои неправедно нажитые богатства.

— Наоборот, — сквозь зубы процедил Кадар. — Мистер Эджбестон не может жениться на утопленнице. В соответствии с английским договорным правом, а также традициями и обычаями международной торговли, потеря в результате форс-мажорных обстоятельств, иными словами, шторма, в который угодил «Кент», освобождает обе стороны от взятых на себя обязательств.

По мере того как до нее начал доходить смысл сказанного, она медленно расплывалась в улыбке. Кадар не сводил с нее взгляда: на такое зрелище стоило посмотреть. В ее больших карих глазах заплясали веселые огоньки. Губы маняще изогнулись. Улыбка осветила ее лицо, изменив доселе серьезное выражение. У него на глазах она преобразилась до неузнаваемости. Стала свободной и беспечной. Пленительной… Да, именно! В других условиях, не придавленная своей ношей, она вполне может быть пленительной. Кадар был уверен, хотя у него не было совершенно никаких оснований так полагать, что безликий купец, за которого она должна была выйти замуж, не способен оценить ее красоту и ум. Ему захотелось освободить ее, однако это было невозможно. А еще он хотел ее. Что было необычно. И тоже невозможно.

— Значит, если я официально буду считаться погибшей, договор аннулируется?

Неужели он глазеет на нее в упор? Кадар велел себе встряхнуться.

— Вот именно. В настоящее время ваша жизнь буквально потерпела крушение. Вы брошены на произвол судьбы. В каком-то смысле у вас нет ни прошлого, ни будущего. Вы вольны поступать по своему усмотрению.

— Я словно родилась заново, — вздохнула леди Констанс. Улыбка на ее лице увяла. — Лестно тешить себя такой мыслью, но, боюсь, без средств к существованию мне придется остаться в моей нынешней инкарнации. — Она подавила зевок. — Простите, сегодня у меня выдался очень трудный день.

Путешествие, которое она только что проделала в сопровождении Абдул-Меджида, травма, полученная совсем недавно, явно брали свое. Она побледнела, зато шрам на лбу побагровел.

— Вы перенесли суровое испытание, — кивнул Кадар. — Нельзя действовать опрометчиво. Сегодня я тщательно обдумаю сложившееся положение. Мы все обсудим завтра, после того как вы отдохнете. А пока приглашаю вас побыть моей почетной гостьей здесь, во дворце.

— Не хочу затруднять вас больше, чем уже затруднила.

— Уверяю вас, ваше общество мне очень приятно.

Он ответил не думая, однако его слова были правдой. Ее пальцы снова ощупали шрам. Теперь он действовал не думая: нагнулся к ней и взял ее за руку.

— Считайте свой шрам знаком отличия, — сказал Кадар. — Доказательством вашей воли к жизни. Вы замечательная девушка.

Лицо ее порозовело, и она облизнула верхнюю губу.

— Правда?

Он убрал с ее лба прядь волос и провел кончиками пальцев по тонкому рубцу. Ощутил ее трепет при своем прикосновении, и, к своему смущению, понял, что все больше возбуждается. В широком вырезе ее рубахи он нечаянно увидел холмики ее грудей, и кровь у него закипела. Кадар решительно отвернулся.

— А теперь прошу меня извинить, я прикажу приготовить вам комнаты.