По ту сторону. Детектив

Маргарита Макарова

Главная героиня попадает в лапы подпольных кинематографистов, снимающих снаф-порно. Чудом ей удается вырваться от бандитов живой. Она обращается в полицию, но убедительных доказательств случившегося у нее нет. Героиня начинает собственное расследование, но противник, похоже, умнее, чем она сама. Все трудно, замыслы оборачиваются провалами, хитрые ловушки срабатывают в обратную сторону. Все оказывается не тем, не так и не поэтому. Казалось, ниже нельзя сидеть в дыре. И тем не менее…

ГЛАВА 6

Дом стоял в глубине леса, на отшибе. Трехэтажный, из настоящих бревен, покрашенный темно-коричневой краской. Окна были черными. В Опалихе полно было неопознанных дач, принадлежащих неизвестно кому. От шоссе, через лес шла грунтовая дорога. Чуть дальше она поворачивала к дачному поселку. Просека и поле отделяли остальное обитаемое пространство от этого мрачного строения. Впечатление мрачности усиливалось от вида деревянного забора, такого же коричневого с черным, сплошного и высокого. Арсений возился с техникой, проверяя работу камер. Двое парней привычно наблюдали за его манипуляциями.

— А что, сегодня много будет гостей? — Роман лениво и небрежно откинулся в кресле. Белый махровый халат распахнулся, слегка придерживаемый приспущенным поясом, и обнажил натертое кремом загорелое тело. Он крутил на указательном пальце черную маску.

— Откуда я знаю?

— Хозяин ничего не говорил?

— Он всегда мало говорит, — Володин посмотрел на ребят прозрачными голубыми глазами. — Сказал только, чтобы веб камеру тоже подключили. У него клиент есть на это шоу.

— — А деваха-то беременная. Нам деньжат не прибавят? — Денис дернулся по направлению к двери. Его бедра были обвязаны розовым пушистым полотенцем. Широкоплечий, но не мускулистый торс его был округлым и не рельефным.

— А что, убивать беременных труднее? — Володин включил все экраны перед собой.

— Ну как, — Роман натянул маску. — Мера пресечения может быть выше.

— Высший суд тебя еще не скоро покарает! — оператор засмеялся.

— Как сказать, авария, проснулся не с той ноги, самолетик упал, скат в море… Нет, ты намекни ему, чтобы прибавил.

— А что тебе деньги жизнь заменят? — не поднимая головы тускло пробормотал Володин.

— А без денег — разве жизнь?

— Прибавят, прибавят… если придумаете что-то, — в двери стояла Настя. В руках у нее была бутылка воды и чайник. — Держи, Сеня, чтоб тебя тут удар не хватил. А я чайку попью, пока нет никого.

Она подошла к комоду и достала чашку с золотым рисунком.

— А что придумать-то? — Денис придержал соскользнувшее было с него махровое полотенце.

Настя усмехнулась, взмахом ресниц отметив его движение.

— Стесняешься? Да ничего, меня не вытошнит.

— Да, Ден у нас как с картины сошел… — Роман прищурился, оценивающе посмотрев в глаза Дену.

— Какой?

— Смерть Святого Себастьяна. Голубая мечта гомосексуалиста.

— Вот она — эволюция представителей сексуальных меньшинств: Чайковский — гомосексуалист, Меркьюри — гей, Баксов — пидор, — Настя налила себе чая. Яркая лампа просветила насквозь тонкий австрийский фарфор, цвета слоновой кости, придав новый оттенок коньячной охры его наружным ребристым стенкам.

— А Ден кто? — рассмеялся Роман.

— Ты еще спрашиваешь…

— Послушай, ты, девочка с большой дороги… — Ден вдруг злобно сощурил глаза. — Сама-то ты что из себя представляешь?

— То же что и ты — простую неудачницу.

— Не рано ты нас всех записала в неудачники? Может вся неудача твоя в твоей простоте?!

— Ты хочешь оскорбить меня? Или цепляешься к словам? Обычная неудачница. Так лучше? Или ты меня за дуру держишь?

— За гуру, — рассмеялся Ден, смешно мотнув головой и сделав круг вокруг своей оси. — Мы студенты ВГИКА! Да за наше место многие отдали бы большие деньги!

— Но оставили их при себе, — слова Володина прозвучали резко.

Настя рассмеялась.

— Что, малышка, за дерьмо нас держишь? — Роман поднял ногу и дотронулся до старинного фарфора большим пальцем левой ноги.

— Ну хорошо, — Ден сдернул полотенце и остался в чем мать родила. — Сама-то ты о чем мечтаешь? Ты же учишься на актерском. Может станешь еще великой и… богатой, — он придержал свои гениталии всей пятерней, возможно инстинктивно, а может быть из позерства.

— Красивой, — перебил Роман и весело заржал.

— О славе, — спокойно ответила девушка.

— Это что, друг Сени? — хихикнул снова Роман.

— Так тебе 23 года, — вдруг ожил Арсений. — Будет у тебя слава.

— Ковровая дорожка к траппу? Сомневаюсь… Вертолет на крышу пентхауса… Клад…

— А что за клад?

— Так хотелось в детстве… Подходишь к какой-нибудь старинной стенке… пнул сапогом… и посыпались золотые монетки… золотые украшения… жемчуга…

— А почему не в пещере? И мстить… Мстить всем, кто хоть раз косо на тебя посмотрел. Граф Монтекристо будет сниматься заново! В роли графа — наша Настя, — Роман захлебывался словами, он хохотал. Его круглое лицо стало еще круглее, глазки сузились. Выражение покровительственной надменности усилилось. Молодое лицо покрылось складками, хорошо видными на загоревшей коже.

— Зря… ты так зациклилась на этих монетах… — Арсений не упускал нити разговора.

— А что? Думаешь слава Чекатилло меня устроит?

— Ковровую дорожку к трапу, цветы, оркестр, репортеров — все хотят. Это ж мечта каждого. Ты думаешь — почему это есть только у президентов и королей? И то, когда они уезжают, или приезжают… Не чаще… Чтобы крышу не сорвало… Это же воплощение мечты их подданных! — Ден дурачился как мог. Он встал на голову и на руках угрожающе ходил по напичканной техникой комнате.

— Боже мой! Женщина. Ты говорила о новых способах заработка… а свела все, как всегда… к пустой трескотне… А новое—то что?

— Ну как что…, — Настя вздохнула. — Новые способы.

— Да в инете тоже разнообразием не блещут! — Денис махнул рукой.

— А что ты так зациклился на паутине?

— Да, я тоже смотрел народное творчество, — сквозь зубы процедил оператор. Во рту его торчал кусок провода. — Дуло в рот и снимай штаны. Потом, не опуская оружия, трахают во все что попадется и, как апогей фантазии, пуля в рот, или нож в горло.

— Да я тоже видела, ничего больше нет. Без вариантов.

— Ну что ты хочешь от бесплатного снафа?! Наше кино отличается от их, как Спилберг от Тарковского.

— В смысле? Такие старые приемы?

— Да там все порно — постановочное! — Роман сладко вытянулся на кресле и протянул ноги. Голые пятки утонули в пушистом ковре. Снисходительный взгляд его серых с крапинкой глаз переходил с одного собеседника на другого.

— А Тарковский чем тебе не угодил? — Настя сделала глоток из дымящейся чашки и поморщилась. Ее маленький носик капризно дернулся, и она поставила чашку на стол.

— Во-первых, качество видеосжатия, то есть цифровой обработки, а во-вторых, представь, низкобюджетный фильм (обычный) и картину Спилберга.

— А Тарковский-то что?

— Достали им в институте. Как будто жизнь остановилась, и никто больше ничего не снял с тех пор, как он почил, великий и ужасный!

— Давайте не будем его трогать, он не снимал порно, — Денис лениво подошел к шкафу и раскрыл дверцы.

— Дурак ты, Ден. Ты хоть Солярис его смотрел? На занятиях не показывали вам? — Настя положила свои ножки на журнальный столик рядом со своей чашкой. Золотой рисунок удачно гармонировал с двумя золотыми перепонками итальянских сандалий. Высокая шпилька — вот все что связывало ее с грешной землей. Золотая змейка обвивала изящную лодыжку. Гладко выбритые щиколотки украшала маленькая татуировка в виде виртуозно прорисованной бабочки. Она посмотрела на ноги, потом на Арсения.

— Если это для меня — то мне и тут хватает, — Арсений даже не моргнул на маленькие ступни с ярко-красными ногтями. Он махнул головой на огромный экран, на котором ожило несколько картинок.

— Скажи лучше, что ты и так сыт! Сколько за тобой девок на курсе бегает?!

— Давай не будем! Никто за мной не бегает! И девушек у нас на операторском нет.

— Сень, у меня тоже прописка московская, чем я тебе не подхожу? И живу одна. Давай поженимся? Иль подороже себя продать хочешь? — Настя встала и подошла к копошащемуся над клавиатурой Володину.

Неожиданно он выпрямился и посмотрел на девушку своими красивыми голубыми глазами. Под этим взглядом Настя замерла, как кролик рядом с удавом.

— А ты вот ты сама скажи, на что ты была бы готова, чтобы иметь квартиру в Москве?

— Послушай, разве сейчас это проблема? — Настя положила ладонь красавчику на плечо. — Снимай квартиру, и все. Лимитчики ушли в прошлое, так же, как и великая страна дураков.

— Арсений хочет получить все в комплекте. И не два в одном, а наборчиком.

— Ты так говоришь, потому что родилась в Москве. Только родилась, а уже москвичка, — Володин старался не отрываться и не отвлекаться на споры.

— Ну а что там у Тарковского в Солярисе? Я не помню там эротики, даже легкой, — Денис вытащил кожаный прикид из открытого шкафа.

— Значит ты тут паришься ради квартиры? — девушка провела ладонью по щеке Арсения.

— Ну что ты к Сене пристала? — Роман все так же продолжал блаженствовать в кресле. — Все мы тут не ради твоих красивых глаз.

— А мне, например, нравится.

— Что? — Володин резко обернулся к Дену.

— Ну… да не знаю… хорошая работа… и платят… на всю ораву. Положа руку на сердце, — где мы бы нашли такие заработки?

— Ты тащишься от того, что убиваешь? — Настя презрительно посмотрела на ребят. — Я так и знала. Мужики все, имея женщину, мечтают ее убить. Акт обладания, как акт насилия. Вы, ребята, даже зубами скрипите, когда ****е. Как будто убиваете и вонзаете в нее ножи. У вас такое зверское выражение лица!

— Да что ты понимаешь, — Роман поморщился. — Лучше предложи что-нибудь новенькое для фильмов.

Настя снова села в кресло.

— А что новенькое? Новенькое — это хорошо забытое старенькое.

— Вы хоть с девкой той надежно разобрались? А то явится приведением в милицию.

— Утопили, — Настя передернула плечами.

— Утопили? Пристрелить не судьба была? — Роман аж привстал в кресле.

— Пушка ваша не стреляла.

— Что ты несешь?

— Ну… не стреляла она. Я жала, жала на курок, и… ничего. Пушка у вас сломалась.

Двое рассмеялись. Одновременно, дружно, весело.

— А ты, ты, Сень, ты тоже не знал, что предохранитель на пушке бывает?

— Я на это не подряжался, — буркнул блондин. — Это не моя работа.

— Чистеньким хочешь остаться?

— Если тело, погруженное в жидкость, через полчаса не всплыло — значит оно утонуло, — улыбнулся Володин. — Закон Архимеда.

— Но доверять можно только трупу, хорошо обожженному или, закопанному в лесу…

— Мальчики, а вы покушали? — девушка испугалась поворота разговора.

— Да, — неожиданно спокойно ответил Роман. — Мы китайской еды по дороге перехватили. Остро, зато возбуждает.

— Жареные тараканы в кисло-сладком соусе? — рассмеялась Настя. — Ну что это за еда, вы голодные. Хотите, я вам холодной телятины принесу? Я привезла для гостей.

— А ты себя, значит, Тарантино воображаешь? — Ден опять подступил вплотную в Володину.

— Давайте оставим свои амбиции в стенах института, а? — Роман дотянулся до руки Насти. — От холодной курятины я бы не отказался. А? Телятина жесткая…

Он медленно погладил захваченную руку девушки.

— У тебя такая гладкая кожа, Настюш, как я завидую тому, кто сможет погладить тебя всю.

Девушка удовлетворенно улыбнулась и кокетливо взглянула на парня.

— Да за одно только это, я думаю, многие парни отдали бы многое.

— За что?

— За возможность прикоснуться к тебе, красотка, — он хитро прищурился. — Неужели ты втянулась в это все из-за этого молодого Тарантино? Очень сомневаюсь, что настоящие гении работали из-за денег и славы.

Громкий хохот прервал его. Арсений отвернулся от экрана и обнажил в улыбке свои по-детски редкие зубы.

— Много ты понимаешь!

— Те, о ком подумал сейчас ты — плохо кончили, или рано, что тоже не хорошо. Я говорю о Леонардо, о Микеланджело, который ходил в рубище, как нищий, о великом Гауди, которого даже после смерти в больницу для бомжей спихнули, где он и умер, неопознанным, о Дали, наконец, чьи деньги так и не нашли, потому что их что? не было…

— Как тоскливо слушать ваш псевдоинтеллигентный бред о Сальери и злодействе! — Ден схватил бутылку воды и попытался открутить крышку.

— Хватит болтать. Работать надо, — Арсений, хмыкнув, отвернулся к экрану. — Настя, у тебя что, идея была?

— Да нет, я просто читала маркиза де Сада.

— Боже мой! Какая женщина! — снова схватился за ее руку Роман. Он поцеловал ее в ладонь, а потом стал целовать каждый пальчик в отдельности.

— Разминаешься? — Ден озабоченно проскочил мимо. Он подошел к огромному креслу на колесах. Подкатил его к Володину. — Ты тут все проверил? Все камеры работают?

Володин защелкал кнопками на переключателях. Несколько камер было вмонтировано в ручки и в высокую спинку. Глазки их были даже в ремнях и в ножках и давали возможность наблюдать за действием во всех ракурсах. Он помахал ладонью перед ними.

— Все работает.

— А что у маркиза? — Ден вдруг обернулся к застывшей с поднятой рукой девушке. Он стоял перед открытым комодом и выбирал хрустальный стакан.

— Там у него есть пара ходов, которые уж точно не использовались еще нигде.

— Не тяни.

— Задницу зашить иголкой с нитками. Ну и… впереди тоже, — Настя опустила глаза.

— Вы хотите это сегодня попробовать? Тогда вам придется отвязывать ее от кресла, — озабоченно пробормотал Володин.

— Ты вот что, гений, пистолет где? Для страховки надо всегда иметь под рукой.

Настя молча выдвинула ящик стола. Шуршание шин за окном напомнило о времени.

— Уже съезжаться начали, — тускло законстатировала Настя.

— Да рано еще. Только одна машина, — Роман снова погрузился в кресло. — А ты значит, маркиза почитываешь… Ради вот этих шоу? Или личный интерес?

— А надо было что-то другое? Интеллектуальное? — подведенные глаза девушки были похожи на нарисованные очи древней царицы.

— От хорошей жизни такую литературу не читают. Мало кто откроет подобное при полном о’кее.

— В самом начале открытия не закрывают вообще ничего.

— Девочка, он имеет в виду не то, что ты открыла книгу и не знаешь, что там. Он говорит о том, что вряд ли будет успешный читать автора с подобной репутацией, — вмешался Ден.

— Какой — подобной? — Настя округлила свои красивые глаза. — Это же де Сад. Я знаю его репутацию, но не знаю, что он пишет. Почему мне нельзя взять его и почитать?

— Бикооз, — томно протянул Роман и дрыгнул ногами, отчего его белый махровый халат распахнулся, и стали видны худые волосатые ноги. — Бекоооз, надо развивать ум, а не примитивные инстинкты.

— И это говорит студент-актеришка, подрабатывающий простыми убийствами, — удивленно расширила глаза девушка. — Кто-нибудь узнавал, как там Ахмед?

— Ха-ха, — весело рассмеялся парень. — Это как раз и есть политика двойных стандартов!

— Почему простыми? Мы тут создаем шедевры ничуть не хуже твоего маркиза! Может они и признаны не так широко, но за них хоть деньги платят. А твой маркиз, если мне не изменяет память, всю жизнь в тюрьме просидел? Со своими сексуальными фантазиями…

— Я вас про Ахмеда спрашиваю. Вы узнавали, что у него?

— Что может быть у него? У него теперь уже ничего нет! — Роман тоже встал и подошел к шкафу. — Да ты не волнуйся. Мы тут все его друзья, а с такими друзьями…

— Враги не нужны… — закончила его предложение Настя.

— Глобальное обруталивание, женщина, заставляет по-настоящему современных и прогрессивно настроенных молодых людей искать способы и возможности для реализации чужих и своих фантазий. Реализации! Чем изощреннее фантазии, тем больше платят за их реальное воплощение. Понимаешь? Не пустое бумагомарание. За слова деньги не платят.

— Крутая тачка? Крутая телка? Это предел твоих фантазий?

— Почему моих? Я бы еще не отказался от домика на Канарах, — Роман с сомнением посмотрел на кожаный жилет. — Коллекции кроссовок…

— А ты? — Настя развернулась к Арсению. — Ты чего молчишь?

— Может, тебе почитать что-нибудь экзистенциальное? — жилет как влитой разгладился на загоревших плечах интеллектуала. — Такая вот трансформация, — прокомментировал он свое отражение в зеркале. — Маркиз де Сад, граф Монте-Кристо, — такой набор свойственен для неустоявшейся личности…

— Человека в поиске, — подхватил Ден.

— Или бездельника, — продолжил Роман.

— Неужели??… Почему же не читают? Но… ведь интересно же и такое почитать…

Ребята молча одевались у зеркала.

— Ну ок… пусть я неустоявшаяся личность буду… — Настя улыбнулась, поправила свои длинные волосы и закинула руки за голову. — На бездельника я увы и увы… не тяну… иногда сожалею об этом. Экзистенциалистов читают либо лет в 20, либо лет в 60 и далее…

— Ко второй категории вы явно не относитесь, — безинтанационно пробормотал Роман.

— Но… хм… мне все же кажется, что такой наборчик лучше… — Ден вертелся перед зеркалом как обезьяна. — Лучше, чем комиксы…

— Или детские раскраски…

— А сами-то вы что ищете в книгах? — Володин щелкал клавиатурой, снова проверяя все.

— Лично я ничего не ищу… просто мне с детства нравилось наблюдать изощренность человеческой мысли…

— Разве можно об искусстве говорить категориями — нравилось, не нравилось, лучше, хуже?!

— О! милая Настенька! Вы не зря, я вижу, посещаете лекции!

— И не пора ли самому начать мыслеизощряться?

— Вы правы, Настенька, — продолжал юродствовать Роман. — Но пусть слова подобраны неудачно… мне сам процесс был интересен… И все равно… слезливые дамские романчики, или покетбуки про криминальные разборки… ммм…

— И до чего ты донаблюдался? — перебил его Арсений.

— Гы, — хмыкнул Ден то ли на реплику Володина, то ли на свой вид в зеркале.

Послышался шум вновь въезжающих машин.

— Смотри, Роман, дочитаешься до мыслятрясений! — Настя встала за спиной оператора и внимательно посмотрела на горящие экраны.

— Три машины во дворе, три на подходе. А что плохого в дамских детективчиках? — Арсений обернулся к ребятам.

— Могу объяснить. Хотя вы, друзья, сами себе противоречите. Ты же сказала, нельзя оценивать категориями хуже — лучше. А вообще… вот… как ни странно… самые лучшие и верные оценки… как раз из самой простой категории — понравилось — не понравилось.

— Ваше время уходит. Вам пора на выход, — Настя наблюдала, как зала заполняется людьми в масках.

— Мммм… у меня и Сартр и Кафка… тяжеловато шли… — Ден застегивал последний ремень своей амуниции.

— Я не противоречу, я пытаюсь подчеркнуть абсурдность оценки, — Настя выбирала маску для себя. Красная, с черными и синими перьями, желтыми и белыми стразами привлекла ее внимание. Она примерила ее.

— Возьму на сегодня эту.

— Время уходит? — Роман держался за прозрачную ручку деревянной двери, готовый открыть ее и выйти. — А в каком случае оно не уходит?.. каждый проводит свое время по своему усмотрению, интересу, вкусу… нет?

Он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью и чуть не прищемил Дену ногу.

В центре большой комнаты была сооружена крошечная мраморная круглая сцена. Полукругом стояли массивные черные кресла. Их бронзовые ручки богато посверкивали в свете приглушенных пока электрических светильников. Семь человек в масках удобно расположились в них, ожидая начала реалити шоу. Две женщины в длинных платьях нервно и нетерпеливо оглядывались. Видно было, что они впервые на подобном мероприятии. Одна из них зябко куталась в кашемировый шарф с кистями, богато украшенный золотой вышивкой и мелким жемчужным бисером. Сидевший рядом мужчина в джинсах и тонком свитере спокойно положил свою руку на ее судорожно вздрагивающие пальцы. Белый локон выбился из-под темной кружевной шапочки, похожей на шапочку пловчихи. Такие были модны когда-то, в прошлом, в начале прошедшего столетия, в серебряном веке русского искусства.

— Неужели он привел свою новую жену? Ей же 20 лет, — Настя застыла перед экраном.

— Кто?

— Я его по рукам узнала. В журнале было. Вот смотри…

— Тебе пора, иди скорее, — оператор даже не проследил взглядом, как она обиженно ушла. Дверь снова хлопнула.

Настя вывезла тележку с напитками, бутылками и бокалами. Мужчины оживились. Молча указывая пальцами, они лишь кивали головами на лед, если он был им нужен. Девушка с локоном потянулась к Настиной тележке. Ее взгляд был отсутствующим. Руки дрожали. Сухощавый мужчина хотел было возразить и его тяжелая рука, мускулы которой не скрывал даже свободный свитер, поднялась в молчаливом протесте, прерывая линию наметившегося движения Насти. Но, увидев, как покорно поникла его спутница, он сам налил ей полный стакан виски. Изрядная порция льда брякнулась о стекло хрустальной емкости. В комнате было тихо. Женщина в белом отрицательно покачала головой и сделала движение постукивающего по часам на запястье. Часов у нее на руке не было, и стало ясно, что она пришла сюда только для того, чтобы увидеть то, что стало вдруг модным в избранном ею обществе: убийство. Увидеть для галочки…

— Пора фиксировать ее и будить, а ты все о ерунде разглагольствуешь. И не надоело это все тебе в институте? — Ден почти бежал с тяжелым, напичканным всякой аппаратурой креслом по коридору за быстро шагающим напарником.

— Я до 14 лет в Волге арбузы ловил, что же, можно теперь и о высоких материях поговорить, — губы Романа расплылись в снисходительной улыбке. Взгляд снова стал покровительственным.

Они вкатили массивное кресло в самую дальнюю комнату. Тут на диване лежала девушка. Она была одета и все еще спала, не зная, что ее ожидает. Резкими движениями ребята рывками подняли ее и посадили в каталку. Она застонала, приходя в себя. Роман с силой ударил ее по лицу.

— Просыпайся, солнышко, а то всю жизнь проспишь…

Дэн гыкнул. Он жестко фиксировал ремни на руках и ногах. Замки защелкивались один за другим.

— А что, эту штуку с зашивание задницы, можно и сегодня попробовать. Иголки в доме есть?

— Швейные? — Роман присел перед девушкой и внимательно смотрел ей в лицо.

— А чем ты собираешься шить?

— Дэн, человеческие органы обычно шьют хирургическими иглами, а их у нас — целый набор.

Роман встал и подкатил небольшой металлический столик с полками из серебристой сетки.

— Вот, — он поднял снизу блестящую нержавейкой коробку. Стерилизовать — не надо.

Дэн опять гыкнул.

— Значит, будем отвязывать?

— Этого не избежать.

Жертва открыла глаза и вполне осмысленно посмотрела на ребят.

— Отпустите меня, мальчики, я больше заплачу.

— Все так говорят, — Роман подошел сзади и обвел ремень вокруг горла девушки.

— Мне больно, — вырвалось у нее.

— В первый раз всегда больно, — Роман щелкнул застежкой и обошел вокруг.

И тут она стала дергать привязанными ремнями руками и раскачивать свой смертный трон во все стороны.

— Да успокойся ты, поздно уже… Хорошо зафиксированная женщина не требует, как говорится, длительных предварительных ласк.

Его слова не произвели на женщину никакого действия. Она раскачивала и раскачивала кресло, мотая ремни на запястьях то вправо, то влево.

— Опять неспокойная попалась. Веселенькое сегодня будет у нас шоу.

— Ну хоть рот затыкать не надо, — гыкнул снова Ден. — Повезли на выход. Сейчас мы тебе устроим и свадьбу, и роды.

— Да уж, девочка, кого-то ты сильно разозлила, раз тебя так быстро заказали. Признайся, требовала жениться на тебе?

Роман выкатил кресло из дальней комнаты и теперь, с трудом толкая его перед собой, завозил в лифт, устроенный в конце коридора.

— Ты пушку забыл, — вдруг обернулся он к Дену. — Давай тележку с инструментами тоже сюда и беги скорее, я тебя внизу подожду.

Никто не обернулся на звук захлопнувшихся за Романом дубовых, массивных дверей. Кресло вздрагивало от резких движений прикованной к нему девушки. Медленно и тяжело приблизившись к мраморной сцене, Роман вкатил кресло по специально сделанному скату на возвышение. Вспыхнувший яркий свет залил место предстоящего действия. Стаканы замерли в руках посетителей. Кто-то завертелся в поисках Настиной тележки, кто-то просто опустил свой стакан на пол. Звонкий звук ударившегося хрусталя заставил посмотреть всех в эту сторону. Мужчина встал. В мгновение он оказался стоящим перед привязанной женщиной. Та со странным упорством все раскачивала и раскачивала кресло и ремни.

Резкий звук удара хлестко прозвучал в ночной тишине загородного дома. Женщина вскрикнула.

— Тварь, маленькая тварь, — слышалось бормотание мужчины.

Он хлестал ее по лицу, то по одной щеке, то по другой, и непрерывно что-то говорил. Слова не всегда можно было разобрать, лишь «тварь» и «мразь» — четко прослеживалось в его монологе.

Жара, духота летней ночи, сделали свое дело. Его лицо стало пунцовым, то ли от напряжения чувств, то ли от сделанных физических усилий. Он вытер пот со лба и отошел. Струйка крови текла из левой ноздри женщины. Но глаза были сухие. Она начала снова раскачивать кресло, молча и не смотря на присутствующих.

Роман и подошедший Ден внимательно посмотрели на гостей. Никто не проявлял желания встать и присоединиться к действу. Все ждали развития события, полагаясь на постановщиков, или просто было лениво двигаться в такую жару. Наглухо закрытые окна не прибавляли ощущения свежести, но спасали от так надоевшего пуха.

— Да откуда тут пух, — подумал Арсений, обернувшись на задраенные окна, но открывать не стал. Каждый звук мог стать уликой в таком темном деле, в которое он ввязался.

— Ну что же они, как размазни, почему застыли как истуканы? Да делайте вы хоть что-нибудь, — уже громко сам себе сказал он и обреченно встал. Действие на экране застыло, как немая картинка оборванного древнего фильма.

Словно услышав его отчаянный вопль, ребята взялись за маленькие ножички. Первый надрез на внешней стороне руки девушка пережила молча. За ним, без перерыва последовал второй, на другой руке. Она вздрогнула и вскрикнула, казалось, от неожиданности. Следующий — на правой руке. Кровь заливала ей запястья. Невозможно было уже различить — откуда эта кровь. От порезов бандитов, или от постоянного трения о ремни, в попытках их разорвать.

— Ну хоть что-то, — облегченно плюхнулся на свое место оператор. — Что там делает эта сумасшедшая? Она что, разорвать ремни решила? — он придвинулся к экрану и включил новое окно.

Женщина в белом вечернем платье вдруг проявила интерес и, встав со своего черного кресла, гулко процокала каблуками к мраморному голгофному возвышению. Она взяла ножичек у Романа и осторожно начала разрезать блузку на груди у привязанной.

— Ну, женщины! — пробормотал Арсений. — Их всегда тянет на лесбиянство.

Вслед за блузкой, легкой, шифоновой и прозрачной, под нож попали нижнее белье и юбка. И тут она остановилась. Как будто чего—то вспомнив, или забыв, а скорее всего, это было давнее наваждение, так бывает, она отбросила ножик в сторону и с силой дернула девушку за ухо. Та громко вскрикнула, голова наклонилась на бок. Женщина в белом, повторила свое движение, но в этот раз она дергала не за ухо, а за серьгу. Вырвать ее с первого раза у нее не получилось. Она делала это снова, пока, наконец, золотая серьга не осталась у нее на ладони. Ее белые перчатки давно уже были в крови, платье тоже.

Двое мужчин встали со своих кресел и тоже подошли к месту действия. Один из них поднял маленький ножик и стал тоже наносить порезы на руке женщины. Не удовлетворившись этим, он тыкнул ее в ногу. Крики не замолкали. Девушка уже не старалась сдерживать стоны. Она орала. Орала громко, яростно, без слов. Просто орала, в последней, возможно, надежде, что ей кто-то придет тут на помощь.

От этих криков, ставших уже животными, молодая белокурая женщина вдруг упала с кресла: она потеряла сознание. Подтянутый спутник подошел к ней и присел на корточки. Он поднял ее голову и постарался привести ее в чувство, похлопав по щекам и проведя кусочком льда по вискам. Ничего хорошего из этого не вышло. Едва открыв глаза, женщина открыла рот, и потоки рвоты, к досаде и видимому сожалению спасителя, полились на его джинсы. Он чертыхнулся. Злобно сжав губы, он бросил ей шарф, и со словами — утрись, пошел к креслу, не желая ничего пропустить из этого кровавого зрелища.

— Дайте мне клещи, я хочу выдрать ей зубик, или язык, чтобы не орала, — прошипел он и, не отворачиваясь от искаженного болью лица девушки, протянул руку к Роману. Тот вложил в протянутую ладонь стоматологические клещи.

— Настя, ну Настя, ну давай же, займись этой шапочкой… — бормотал у экранов Володин. — Ну, где же ты, Настя, она же опять грохнулась в обморок. Нам тут только второго трупа не хватало. Кому это приперло в голову невропатичку привести с собой? — Арсений злобно выругался. Все шло как-то не так. Он чувствовал это, ощущая на грани инстинктов. Что-то привлекло его внимание. Он отошел к группе других экранов. Охранных. Непонятное движение на дороге, проходящей мимо этой обособленно стоящей дачи, было не ко времени и не к месту.

— Это еще что такое? Мы никого больше не ждем… — он прилип к экранам. — Да что же это…

— Аааааааа, — орала девушка на страшном кресле пыток.

Один из клиентов маленькими ножницами отрезал ей правый сосок. Кровь снова брызнула на вечернее, бывшее когда-то белым платье.

И в этот момент раздался страшный, по своей неожиданности и громкости, звук. Это был треск досок, скрежет металла, скрип тормозов и звуки выстрелов. Все это вдруг так резко сконтрастировалао с криками бедной истязаемой, что вызвало внезапный шок и остановку действа.

— Что случилось? — Роман очнулся первым и подбежал к окну. Там не замолкали выстрелы. Чуть ли не заглушая их, но, во всяком случае, не тише гремела музыка, что-то тяжелое, возможно рок.

Не разбирая, что, где, когда и почему гости бросились к выходу. Мужчины побежали к своим машинам и охранникам, стремясь как можно быстрее покинуть место намеченного коллективного преступления.

Выбежав на улицу, они попали в неразбериху ночных выстрелов и грома музыки. Веселое, пьяное ржание превращало все это в какую-то неуместную игру, за которую они не заплатили. Сбоку от дома забор был начисто снесен въехавшим сюда без всякого приглашения внедорожником. Он в щепки разнес забор, растолкал стоящий тут во дворе ровный ряд машин и так удивил охранников, оставшихся у кого-то в машинах, что заставил их палить, не разбирая куда и в кого. При этом, из мощной машины, что ездила субботним вечером, не различая ни дорог, ни заборов, неслись изысканные звуки пьяной ругани, непонятные крики мяукающих кошек и бешеных собак, гавкающих о бренности и роке жизни на всех языках мира. Было темно, и что творилось в машине и во дворе видно не было. Скорее всего, пьяная компания выбралась из машины и слонялась вокруг, может, даже кто-то из них уже зашел в дом. Но, судя по обилию выстрелов, они тоже были с оружием и отстреливались.

Роман, увидев эту неразбериху, быстро повернул в дом. Пистолет остался на столике перед креслом. Участвовать в перестрелках — это был не его репертуар. Но стоять тут без оружия, тем более не соответствовало выбранному им жанру.

— Перестаньте стрелять! — Арсений столкнулся с ним на крыльце. Он пытался перекричать рев музыки и звуки выстрелов.

— Ты тоже прибежал?

— Перестаньте стрелять! — все еще пытался остановить вакханалию оператор.

— Да брось ты! Чтобы это остановить, нужны громы небесные, — Роман пытался войти в дом.

— Да это кто-то пьяный на машине гонял, наверняка без прав…

— Пьяный в жопу… — перебил его Роман. — Пойду тоже постреляю. Дэн побежал включать прожектора.

— Этого нельзя делать. Правила. Клиенты не должны быть узнаны.

Машины стали выезжать из разбитого двора.

— Да пошел ты со своими правилами! Ты что, не видишь, что творится? Эти сейчас уедут, и нас тут всех перестреляют эти пьяные придурки, и что? Прощай слава? — с громким хохотом он вошел в дом.

Страшный треск и перестрелка вызвали панику. Несмотря на боль, девушка в кресле была в сознании и видела, что все бросились вон из комнаты. Она сложила ладошку лодочкой и, сделав невероятное усилие, вытянула свою узкую руку из кожаного браслета. Кровь, как смазка, густым слоем осталась на его внутренней поверхности. Судорожными движениями одной руки она ловко и быстро щелкала металлическими застежками, освобождая себя из страшного плена. Правая рука не действовала: кто-то последним движением воткнул в середину ладони ножик. Он так и торчал, приковывая ее к мягкой ручке чудовищного приспособления для пыток. Она вытащила и его…

В зале не осталось никого. Или почти никого. На полу лежала та блондинка, которая вызвала столько внимания Насти, что в поисках лекарства для нее, она попросту слиняла. Роман медленно поплелся к столику, вдруг вспомнив, что сейчас увидит избитую девку, и что опять нужно будет что-то решать с ней. В какой-то момент он даже подумал, что надо бы спросить — сколько она может предложить за жизнь.

— Надо бы в сортир зайти, — подумал он, и тут произошло что-то странное.

Она сидела на кресле, не в силах сразу встать. Время отсчитывало мгновения, чудесные мгновения для спасения, или небольшой передышки перед смертью. Она качнулась вперед, испытывая силу ног, и тут раздались шаги. Шаги были неторопливы, но мгновения ее кончились. Девушка встала.

Женщина стояла перед ним вся в крови, не ожидавшая, видимо, что о ней вспомнят. Кровавые лохмотья едва прикрывали худенькое, с округлившимся животиком тело. Роман остановился. Не потому, что он испугался этого жалкого зрелища. Меньше всего он ожидал увидеть девку, которую только что тыкали во все части тела ножичком и ножницами, вот так, запросто стоящей перед ним. От неожиданности он даже присвистнул.

— Ни фига себе… А что у нас делает Дункан Маккалуд из клана Макклаудов? Пора голову отрубать, милочка. В конце должен остаться только один.

Бросив на нее взгляд, он двинулся дальше, к столику.

И в этот момент пред его лицом закачался пистолет.

Раскачивая кресло и пытаясь продеть ладонь сквозь туго затянутый ремень, женщина не сводила глаз с пистолета. И теперь она сжала его в скользкой от крови левой ладони. Стрелять она умела. Еще один выстрел никто даже не заметил. Она подобрала кашемировый шарф блондинки, подхватила ее театральную сумочку и вышла в коридор.

— Деен, Деееееееееен, — крик Арсения был еле различим на фоне грома музыки, выстрелов и фырчанья заводящихся моторов. — Лови ее, она убегает.

Яркие прожектора внезапно залили светом весь двор. Володин стоял на крыльце, когда заметил белизну голых ног убегающей женщины. Она мелькнула в проеме разбитого забора и исчезла в темноте. Он бросился за ней, но вдруг остановился.

— — Где?

— Да вон же она.

— Кто? — Настя подошла к оператору, ничего не понимая.

— Девка убежала. Через забор ушла.

— Приди в себя. Какая девка? Это машина с пьяными въехала тут…

— Сама ты с ума съехала, — Арсений все еще тряс рукой в сторону дыры в заборе. — Она ушла, надо догонять.

— Что же стоишь?

— Надо машину брать. В темноте мы не обнаружим ее.

Произошедшее быстро дошло до сознания Дена. Он бросился к забору. Свет прожекторов выхватывал часть дороги, но кусты вдоль нее создавали густую черную тень.

— Не могла она босиком до леса добежать. Не могла.

— Вот что, ребята. Я хочу спать. Вы разбирайтесь тут, а я пойду спать. Хоть всю ночь дорогу из леса патрулируйте, — Настя развернулась и пошла к дому.

— Ха, обалдела что ль? У нас жертва сбежала! Понимаешь ты? Жертва! Этого нельзя допускать! Ни при каких обстоятельствах.

— Послушайте, вы. Дауны. Сейчас тут будет вся милиция Подмосковья. У нас во дворе разбитые машины, гром, выстрелы, взорванный забор.

— Не взорванный, а сбитый.

— Может даже трупы есть. А где Роман?

— Я не видел его с тех пор…

— Она права, мы должна найти Романа и проверить, что там мы можем спрятать… или увезти. Ты должен позвонить шефу.

— Он убьет меня за ночной звонок.

— Не болтай глупости, это его бизнес, пусть он и решает, что нам делать.

Бежать по траве было еще легко. Непривычная даже к ходьбе босиком, она не чувствовала сейчас боли от ударов о корни и острые концы валявшихся сучьев. В лесу она укрылась от убийц. Но надо было выбираться к жизни. И как можно быстрее.