Драконье Сердце

Маргарита Зайцева (2024)

Они жили среди своих врагов много лет. Ходили на службу, ели в одной таверне, гуляли под одной Сиреневой Луной. Они сумели слиться с местными жителями, наладить с ними общий язык, стать настоящими друзьями. Они поверили, что так будет всегда. Что их роду больше ничего не угрожает. Что они наконец-то обрели свой дом. Но рано или поздно приходится очнуться. Одна тайна прошлого. Два древних ритуала. И один потерянный много веков назад артефакт, способный пробудить Хаос и остановить расовое кровопролитие. Только в его власти было настроить существ Разлома друг против друга и дать волю зверю. Только ему было позволено мстить по праву пролитой крови. Только он мог простить самое жестокое преступление. И имя ему — Драконье Сердце.

Глава 4

Измир де Рандар

Империя Крови. Жардан

— Папа пришел! —стоило перейти порог дома, как из дальней комнаты послышался топот детских ножек, и меня встречать выбежала маленькая светлая кудрявая головка в тонком ночном платьице, которое ей пару месяцев назад сшила ее матушка.

— Иди ко мне моя рыбка! —несмотря на усталость во всем теле после долгой охоты, я подхватил дочку на руки и закружил по гостиной.

— Измир, ты сапоги, —из нашей комнаты выплыла, так легко ступали ее ножки, невысокого роста девушка. Ее длинные всегда завитые золотистые волосы сегодня были собраны в тугую косу. На стареньком чуть вздернутом носике виднелся красный след от очков, которые она надевала, когда садилась за шитье. —Сколько раз я просила тебя разуваться, прежде чем заходить в дом? Особенно после леса, —принялся отчитывать меня ангельский голосок супруги.

Прижимая к груди наше маленькое чудо, я любовался своей женой. В своем домашнем бело-синем платье, поверх которого был накинут разукрашенный детскими ручками фартук, она мне казалась самой красивой, совершенной женщиной из всех, кого мне приходилось встречать. Ее золотисто-карие глаза с детским любопытством и невинной любовью смотрели на мир вокруг, на меня. Высокая, но небольшая грудь даже после родов оставалась сочной и упругой, сейчас же была стянута корсетом, который (что скрывать) мне не терпелось сорвать с нее. Мне хотелось прикоснуться губами к ее бледно-розовым устам, ощутить их вкус. Хотелось уткнуться носом ей в шею, вдохнуть ее запах соленой карамели и морской тины. Стоявшая передо мной и отчитывающая меня за такую мелочь женщина сводила меня с ума. Она была всем для меня. Ради нее и нашей дочурки я был готов сравнять все горы с землей, высушить все моря и океаны. Ради них я жил. Ради этих золотисто-карих и золотых глаз, искрящихся счастьем и любовью.

— Какая же ты у меня красивая, русалочка моя, —выдохнул я, когда сумел оторвать свой взгляд от ее открытого декольте. Ее глаза заискрились. Щечки покрылись бледным румянцем. А губы растянулись в легкой улыбке.

— Знайте, господин де Рандар, ваша лесть не умолит меня прекратить вас отчитывать, —складывая руки на груди, заявила супруга.

— Зато она способна проложить путь к более приятным и давно меня ждущим местам, — глядя на то, как медленно начала вздыматься грудь девушки, слыша, как сбилось ее дыхание, я почувствовал дикое, первозданное желание между своих ног.

— Измир, ну не при дочке же! —нашла в себе силы возразить Россана. —К тому же, чтоб найти путь к тем самым местам, —девушка смущенно потупила взгляд, —вам, господин де Рандар, еще придется заслужить карту.

— Да, помою я полы, русалочка моя, что ты причитаешь все да причитаешь, —улыбнулся я. —Не уж-то ты не рада меня видеть?

Опустив дочурку на пол, я раскрыл руки для первой и единственной женщины в моей жизни.

Постояв с минуты, еще немного отругав меня за испачканный пол в гостиной, Россана бросилась в мои объятия. Теперь настала очередь кружить по гостиной супругу.

С нашего первого дня знакомства на берегу Тихой гавани в Штормовой Лагуне, Россана весила легче перышка, и никогда не набирала вес, даже когда была беременна Сиреной ее вес не изменился. И сейчас, подхватив на руки супругу, я не почувствовал ее веса. Такой легкой и невесомой она была.

— Ты хоть хорошо питаешься, когда меня нет? —оторвавшись от сахарно-соленых губ, спросил супругу.

— Конечно, —улыбнулась девушка и еще крепче обняла меня за шею. —Я очень скучала, — тихие нотки ее мелодичного голоса выдавали дрожь в ее теле.

— Ну-ну, маленькая моя, —бережно сжимал я девушку в своих руках, —Не плачь, русалочка моя, —я принялся слизывать с ее щек соленые слезинки. Маленькая хрупкая —она была светом в моем темном мире. Северной звездой, освещавшей мне путь домой.

— Папа дома, папа дома, —вокруг нас с громкими криками радости бегала дочурка и задорно хлопала в ладоши. Мы с Россиной подметили, что, когда обнимаемся и целуемся на глазах у дочери, Сирена улыбалась самой широкой своей улыбкой, обнажая остренькие клычки, указывающие на ее принадлежность к материнскому роду.

Горные русалки. Их кожа была белой, как молоко. Зрачки глаз всегда сужены. А челюсть имеет несколько рядов клыков. Все это помогало им приспособиться к жизни в тех водах и продолжать свое существование. Когда они находились в воде помимо хвоста у них проявлялись на шее, за ушами тоненькие, похожие на раскрытые ранки, жабры. Благодаря этим жабрам они не только дышали под водой, но и сладко пели, выбравшись из воды на камень. Ветер, играя с этими надрезами, превращался в тихую зачарованную мелодию.

Многие, что узнавал, что моя жена горная русалка, тут же говорил, что она меня околдовала, очаровала своим сладким пением, которым русалки ее рода заманивали в свои пучины мореходов, чтоб утащить на дно моря и съесть жизненно важные органы. Некоторые русалки прибегали к насилию, что оплодотворить свое чрево. Но это было крайне редко. И для многих других рас незаконно.

Моя же Россана отличалась от своих соплеменниц. Он была робкой, доброй, с большим сострадающим сердцем. Она пела не ради пропитания, а ради удовольствия. Часто гуляла по суще. И даже подумать не могла, чтоб своей красотой, своим пением свести мужчину с ума и родить от него таким зверским способом. Возможно, всему причиной было ее рождение. Ее мать —русалка, полюбившая простого смертного, умиравшая от рук любимого, когда она призналась ему в своей родословной и что родила на днях девочку. Отец — был моряком. Он был, не сказать, что примерным семьянином —морская вода и в его голове бурлила, но был верным себе и своим принципам. А первый закон моряков —обходить русалок стороной. А коль попал под ее чары —тут же лишить хвоста и жабр. Именно такая участь и постигла мать Россаны. Девочку же моряк забрал на сушу и строго настрого запретил своей семье пускать девочку в море.

Но как можно отобрать у русалки то, что течет по ее венам? Море звало Россану. Оно манило робкое девичье сердце. И в один из дней море получило то, что так давно ждало —дочь вернулась в родные воды.

О похождениях к морю дочери моряк все же прознал. И подгодав момент, застал дочь за обращением. И по праву опекуна наказал девушку. Он позволил ей обратиться, после чего накинул на нее рыбацкую сеть, в которой бедняжка тут же запуталась, достал из-за пояса плеть и принялся бить по очень чувствительному месту русалки —ее хвосту.

Тогда-то я и заметил ее. Золото-карие глаза смотрели на меня с ужасом и неподдельным страхом. Они молча умоляли меня спасти ее. Вид окровавленного хвоста, избитых рук и плеч заставил меня шагнуть в ее сторону. И только я сделал шаг, как плеть рассекла воздух и коснулась ее шеи, в том месте, где раскрылись тоненькие жабры.

Свист, который отразили жабры был способен оглушить любого. Но строение организма темного отличался от строения организма просто смертного, в ком не текло и капли огня Разлома. От низкой частоты звука его барабанные перепонки не выдержали и лопнули. Из ушей потекла кровь. И он до конца своей жизни стал глухим.

Россана же лишилась способности петь.

Я забрал ее к себе в деревню. Вылечил, выкормил, поставил на ноги. Временами, когда ей было невмоготу увозил к морю, где она обращалась русалкой и несколько дней плавала со своими сестрами. Я же тогда уходил на охоту на пробудившуюся нечисть, усыплял их, а потом возвращался за своей подругой.

Со временем раны на теле и хвосте зажили. Но жабры до конца восстановится не смогли. к какой только магии мы не прибегали: и к целителям, знахарям, даже к морским ведьмам обращались —вернуть ей возможность петь так и не смогли.

Шли года. Она научилась мне доверять. Мы стали больше проводить время вместе. Она вела домашнее хозяйство, выучилась шить, я же уходил на охоту. А в дни, когда оба были свободны, мы предавались любви. Прошло еще несколько лет, прежде чем она приняла мое предложение —Сирене тогда минул уже первый год.

Девочка родилась точной копией матери. Только глаза были мои.

— А кто это у нас такой юркий и звонкий? —опустив супругу на деревянный пол, я немного присел, чтоб удобнее было охотиться за одной ловкой рыбкой.

— Я, я, я! Ха-ха, —со смехом кричала девочка, убегая от большого меня.

С появлением в моей жизни Росааны, а затем и Сирены, мой дом наполнился теплом, уютом и спокойствием. Уходя на охоту, я всегда знал, что меня с беспокойством, нетерпением ждут дома.

Это ли ни счастье?

***

Прохладный ветер играл с верхушками деревьев. Зеленая листва напевала свою колыбель. А ночные птицы прыгали по крыше, погружая дом в живой и спокойный сон.

Во всех домах уже давно перестал гореть свет. По широким дорогам уже никто не бродил. Вся деревня мирно спала под покровом ночи.

И только в нашем доме двое еще не торопились засыпать.

— Измир, прекрати, —сдерживая звонкий смех, молила Россана. —Щекотно ведь. Хватит. Измир, пожалуйста.

Бережно целуя девушку в ее бледную шею, лаская языком кончики ее заостренных книзу ушек, я наслаждался вкусом своей супруги. На черных простынях молочное тело супруги было видно отчетливо. Обнаженная упругая грудь, с уже поднятыми сосками, плоские животик, крохотный пупок, от которого вниз к лобку постелился светлый и мягкий пушок. Мысленно облизав каждый сантиметр ее дивного тела, я устремился к ее ногам.

Стоило поцеловать внутреннюю поверхность бедра, как Россана смущенно спросила:

— Что ты делаешь?

— Хочу попробовать какая ты там на вкус, —хищно сверкнув глазами, я раздвинул ее сопротивлявшиеся моим действиями ноги.

Она была такой зажатой, скованной, словно я не напиться ею собрался, а расчленить на ритуальном камне.

Но ни одна она волновалась.

Никогда прежде я не доставлял ей удовольствие подобными ласками. Но блуждая долгое время в лесу, откровенно общаясь с мужчинами с кем охотился, в теории узнал, как правильно ласкать супругу языком между ее ног.

Наклонившись ниже к ее лобку, я первым делом поцеловал ее светлый пушок. Прислушался —Россана затаила дыхание.

«Не сопротивляется —уже хорошо», —подумал я и продолжил.

Коснувшись пальцами ее половых губ, я чуть раздвинул их. Горячее дыхание обожгло ее нежную кожу, отчего по ее бедрам пробежали мурашки —я почувствовал, как она вздрогнула. Когда же мой язык коснулся ее бледно-розовых сладок, девушка томно простонала, тут же прикрыв рот ладошкой, чтоб не разбудить дочку. Я принялся облизывать, посасывать каждую складочку у нее между ног. С каждым прикосновением моего языка к ее плоти, Россана тихо постанывала, змеей извиваясь в моих руках. И от ее реакции на мои ласки мне все больше хотелось продолжать и продолжать дарить ей новое, не сравнимое ни с чем другим удовольствие (наверное).

С каждой минутой, что я был между ее ног, она становилась влажнее. Ее кисловато-сладкий вкус возбуждал во мне дикое желание обладать этой женщиной. Здесь. Сейчас. Во всех позах, которые только существовали в этом мире. Я хотел ее. Хотел раствориться в ней. Слиться воедино. Ощутить, как ее узкое лоно крепко сжимает мой член внутри себя. Услышать, как она стонет мое имя, умоляя меня не останавливаться. Моя русалочка, мой лучик света. Знала бы она, как действовали на меня ее приглушенные стоны, острые ноготочки, вонзающиеся мне в спину.

Не в силах больше сдерживаться, я оторвался от ее половых губ и прильнул к устам. Она ответила бы на мой поцелуй сразу же, но вместо этого она громко простонала мне в губы, когда мой твердый член резко вошел в нее.

— Ты такая влажная, —прошептал я, начиная медленно двигаться в ней. —Девочка моя, как же я скучал по тебе, —я страстно поцеловал ее в губы, после чего принялся ускоряться, доводя нас обоих до оргазма.

Когда же я почувствовал, что разливаюсь внутри супруги, не спешил покидать ее разгоряченной лоно, принимавшее каждый выплеск семени. Я знал, чего она хотела. Я хотел того же.

После рождения Сирены у нас долго не получалось забеременеть вторым. Как бы ни пытались —все было тщетно. Но мы не переставали надеяться, что каждая наша ночь, проведенная в объятиях, друг друга однажды принесет свои плоды и по нашему дому будут бегать две пары детских ножек.

— Ты мое счастье, —прошептал на ушко Россаны, аккуратно выйдя из нее.

— Я люблю тебя, — также тихо ответила супруга, поудобнее устраиваясь у меня под боком.

— Спи спокойно, —я накрыл нас одеялом и, поцеловав девушку в ее золотистые волосы, провалился в сон.

***

Давно они не приходили ко мне во снах…

Открыв глаза, я посмотрел в темноту пустой, холодной комнаты. С тех пор как я покинул деревню Духов, что располагалась на границе Империи Крови и Империи забытых снов, и перебрался в Жардан, прошло много лет. Сколько всего произошло за это время. Изменился мой образ жизнь — я перестал охотиться на пробужденную нечисть в лесах, устроился на службу империи, связал свою жизнь клятвой крови, нашел хороших друзей. Служа верой и правдой императору и его семье, я заслужил титул лорда могильных дорог — жуткое, непроходимое и часто кишащее нечестью местечко. Как выразился лорд зер Фордом, это место очень хорошо описывает меня: такое же угрюмое, наводящее ужас и совсем равнодушное к чужим жизням.

Прошло шесть лет, как я похоронил дочь. Семнадцать — как из жизни ушла любимая супруга. Та семейная тихая, спокойная и такая счастливая жизнь осталась где-то позади. Так как я любил Россану, больше ни к кому и никогда не испытывал подобных чувств.

В тех времена болезнь забирала многие молодые жизни. Она добралась и до нашей деревни. Она, не стучась, пробралась в наш дом. Россана первое время старалась скрывать свое состояние. Но в одну из ночей, когда я вернулся с охоты, нас разбудил страшный кашель девушки. А стоило зажечь свет, как нашему взору предстала окровавленный белый подол ее ночного платья. С губ по шее и на ладонях, которыми она прикрывалась рот, когда кашель разрывал ее горло, стекала синяя жидкость. А через пару месяцев Матушка-Смерть забрала ее у меня. У дочери.

Казалось, со смертью супруги во мне что-то сломалось. Если бы не дочь, которая так сильно была похожа на мать, которая своим звонким мелодичным голоском наполняла наш старый дом, я бы спился и затерялся в лесу, позволив дикой нечисти и падшим умертвениям разорвать мое тело. Конечно, если бы мужики, с кем охотился, не пришли на выручку раньше, чем неупокоенные души принялись пировать.

Это могло бы быть. Но у меня на руках оставалась пятилетняя дочурка, которой нужен был отец. И я стал тем, в ком нуждалось единственное сокровище в моей жизни — настоящим отцом. Я стал меньше охотиться. Но научился плести косы, укладывать ребенка спать. Я и подумать не мог, что быть родителем бывает так сложно. Девочка подрастала. Она начала готовить, пошла по стопам матери и целыми днями занималась рукоделием. Днем из окна нашего дома доносился запах свежевыпеченного хлеба. А по вечерам я наслаждался нелепыми попытками Сирены познать дар своего голоса. Иногда я брал ее с собой в лес. Рассказывал, как считывать следы в разное время года, какие травы помогут унять хворь, а какие напротив отправят прогуляться в Разлом. Мы научились с ней понимать друг друга без слов. Познали, как друг друга нам подбадривать и успокаивать. Мы были счастливы. И счастье нашей небольшой семьи не было похоже ни на что другое.

Одна проблема у счастья — его можно было лишиться в секунду.

Я потерял и ее.

Кто-то, пройдясь по могильным землям, разбудил недавно упокоенные тела, души которых рвались в этот мир, чтоб завершить свои грязные делишки. И я, как самый сильный маг смерти, был вынужден покинуть дом. Сирене недавно минуло шестнадцать. Она хорошо ладила с деревенскими девочками. И была приятным гостем в любом доме. А потому я не боялся за ее безопасность и смело собрался на охоту.

Поднявшись с кровати и подойдя к окну, я одернул черные шторы. Лунный свет тут же закрался в комнату. Я не спешил открывать окно. Глядя на ночное небо полное звезд, решил, раз все равно не спится, прогуляться по городу, а заодно и проверить покой жителей Жардана.

С момента поступления на службу в темную стражу, я выработал в себе привычку по носам иногда обходить город. А в последнее время, в обход я стал выходить значительно чаще.

Накинув на разгоряченное тело форму, вышел в объятия прохладного ветерка и темной ночи.

Альваро Драг

В катакомбах под замком всегда пахло сыростью, гнилью. Стены здесь были ледяными. Проходя по каменному лабиринту, не только от факела, но и от самого тела исходил пар. В этой части замка было холоднее, чем на севере в горах. И ни одни заклятия нее смогли бы справится с подобным явлением. Если бы королевская семья пыталась бороться с особенностью катакомб. Но ни первые хранители замка, ни их наследники не спешили устранять холод в подземельях, считая это явление естественным и не приносящим никакого вреда жителям Королевства Драконсес.

По темным коридорам редко кто блуждал. Катакомбами пользовались только члены королевской семьи и то, когда это им было необходимо. В остальные же дни подземелья пустовало, продолжая издавать завывающие звуки, слышимые даже на самой верхней башне замка.

У меня не было желания спускаться сюда, бродить по странному лабиринту, непонятно кем и для чего построенного. Была бы моя воля, я бы сейчас обратился и взмыл высоко в небеса, подставляя свои большие перепончато-чешуйчатые крылья заходящему солнцу. Ветер бы щекотал покрытое голубоватой чешуей пузо дракона. В то время как дракон, получивший власть над телом, полностью отдавшись чувству свободы, напрочь позабыл о всех суетах придворной жизни. Позабыл, что его младшая на пару минут сестра носила под сердцем того, кто мог ее убить.

Тебя предохраняться не учили, малолетка беспомощная? Кто в семнадцать лет придается инстинктам без нужной защиты? Как тебя родители еще не выпороли за малодушное безрассудство? Глупая. Малолетняя. Зараза! Это ведь ты, не подумав залетела, дура! Почему остальные члены семьи должны страдать от твоего необдуманного решения оставить это?! А если ты…

Нет, Альваро, нельзя так думать. Мистер Рудольф знает, что делает. Он обязательно ей поможет. Обязательно.

***

— Признаться честно, — когда отец вывел заплаканную матушку за дверь старой, пропахшей сыростью лаборатории, королевский целитель заговорил первым. — Раньше мне не приходилось делать ничего подобного. Такие сложные операции еще никто в нашем королевстве не рисковал проводить. Это слишком опасно, как для жизни принцессы, так и для ее ребенка.

«Нет. Я против!» — дракон внутри меня почувствовал опасность. Зверь встрепенулся, схватился передними лапами на костяную клетку из ребер и стал трясти ее, чтоб вырваться на свободу, чтоб остановить непутевую девчонку, рискнувшую на такой жестокий для всей нашей семьи шаг.

— Вы точно все хорошо обдумали, принцесса? — спросил сестру целитель.

«Не соглашайся, Лиса. Пожалуйста, одумайся».

Я смотрел в ее темно-синие, как дно океана, глаза и всеми фибрами души и сознания рвался залезть к ней в голову. оговорить ее. Но девушка лишь покачала головой, давая понять, что все для нее уже решено и отступать она не намерена.

— Тогда я обязан вам рассказать, как будет проходить операция, — покачав головой, знахарь принял ответ дочери своего близкого друга.

Это было ужасно. Несмотря на мое присутствие в лаборатории, Лиса стянула с себя ночное платье, которое женщины нашей расы обычно использовали для оборотов — легковоспламеняющаяся ткань, которая сгорала раньше, чем искры успевали опуститься на землю, чем мы избегали нежеланных пожаров. Ее побледневшая за последние недели кожа была ярким пятном в лаборатории, освещенной факелами и магическими шарами. Последние знахарь разместил специально над столом, на который и легла сестра, поставив ноги ближе к бедрам и разведя их в стороны.

Драконы никогда не стеснялись своей наготы. При обращении вся наша одежда сжигалась дотла, а когда дракон обретал человеческое тело, то зачастую приходилось какое-то время щеголять голышом (обычно так было в Драконьей Академии, где адептам запрещалось применять бытовую магию при создании своей одежды). Другие расы посчитали бы нас варварами, не знающих простых норм приличия и общественного такта. Но нас, драконов, данное положение вещей совсем не смущало. Все мы мужчины. Все мы женщины. И рано или поздно все равно бы увидели свою вторую половинку обнаженной. Когда к чему все эти лишние никому ненужные эмоции.

Отойдя от стола, едко пахнущего настойкой водорослей, которой знахарь обработал поверхность перед тем, как на него легла сестра. Я скрылся в тени стен, куда не доходил свет магических шаров и факелов. Оттуда я не мог мешать королевскому целителю делать свою работу. Но с этого ракурса я мог без препятствий наблюдать за каждым его действием. И в случае чего прервать операцию, нарушив данное девушке обещание: ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в ход операции.

Дура. Дура. Дура!

А если ты и правда не выживешь? Что если это существо внутри тебя погубит то, что дорого не только мне, но и родителям? Как мне тогда смотреть в глаза матушке, ведь это я предложил знахарю поискать другой вариант. Это ведь я подарил тебе надежду. Лучше бы я тогда молчал.

Глядя на то, как Сыч Рудольф обработал свои руки той же настойкой, после чего он подошел столу и в который раз осмотрел состояние сестры, я сложил руки на груди.

Нужно верить в успех. Она выживет. И плод внутри ее тоже будет в порядке.

Знахарь ощупал низ живота девушки, что-то пробурчал себе под нос — я не сумел распознать, что именно. Раздвинул ее ноги еще шире, чтоб ему было удобнее подобраться к ее лону, откуда при помощи древней магии и запрещенных самой природой заклятий он собирался достать еще не до конца созревшую горошину.

Лаборатория озарилась слабым голубоватым свечением. По полу прошла дрожь. С потолка посыпались мелкие камешки. А от стен эхом отлетали набирающие силу слова заклятия.

Знахарь говорил на незнакомом мне языке, а потому я не мог понять, что именно он читает, возясь между ног у моей сестры. В какой-то момент в лаборатории раздался пронзительный женский крик.

— А-а-а! — Лиса лежала на столе и извивалась в руках знахаря. Тот не мог совладать с ее силой молодого дракона (пусть того и не было у нее внутри).

— Держи ее, — только и сказал мужчина, тут же вернувшись к чтению заклятия.

Сестра вырывалась из моих рук. Она кричала. Кусалась. Ее ногти впивались мне в руку, плечо. Она обещала разорвать меня на части, если я не прекращу ее страдания. Она умоляла остановится, сжалиться над ее и без того печальной судьбой дракона. Лиса, захлебываясь слезами, проклинала Разлом и всех первых драконов, что не позволили ей родиться, как остальным нашего рода. Она посылала на прогулку в Разлом каждого, ко отнял у нее способность летать, кто обделил ее выносливостью и внутренним драконом.

Моя младшая сестренка теряла все свои силы. Ее большие темно-синие глаза начали тускнеть. Вместо криков были слышны хрипы и стоны. Ее хватка уже не была такой мощной. Она ослабла. Ее сознание медленно покидало ее.

Постучав по ее щекам, я решил прибегнуть к нашей кровной магии. Драконы умели черпать энергию друг от друга и от природы и делиться ей друг с другом. Но близнецы. Драконьи близнецы могли передавать свою жизненную энергию, не спрашивая разрешения друг друга. Мы могли ее как взять, так и поделиться ей, не сказав и слова.

— Не смей, мальчик мой, — знахарь перестал читать заклятие и, пристально посмотрев на меня, взглядом пригрозил остановиться.

— Она же умрет! — прорычал я, не соглашаясь останавливаться. Ей нужна была моя помощь. Ей нужна была моя энергия. И если я могу ей как-то помочь… Я сделаю это, не раздумывая.

— Это убьет ее, — покачал головой мужчина, и его руки осветились сильнее.

Голубоватый свет озарил всю лабораторию. Он был настолько ярким, что обещал выжечь глаза — пришлось зажмуриться, на короткое время оставив сестру без наблюдения.

Но стоило мне открыть глаза, как свечение иссякло. На столе тяжело дыша лежала сестра. Ее веки были прикрыты, а густые черные ресницы подрагивали. По побелевшим губам, из носа и ушей стекала красно-синяя с серебряным блеском кровь. Ее ноги все также продолжали стоять подле бедер, но от слабость сомкнулись. По животу, с половых губ и по столу — ее кровь была везде.

Переведя взгляд на знахаря, который удерживал в магической капсуле маленькую розовенькую горошинку с новой жизнью внутри, я хотел сказать Лисе, что она спаривалась, что ее ребенок здоров. Как заметил за спиной мужчины черную тень.

В одно мгновение темная фигура пронзила когтями грудную клетку королевского целителя. Сыч Рудольф с сожалением взглянул на меня, прежде чем из его рта хлынула кровь, и он повис на когтистой черной лапе.

Я не успел среагировать, как черная фигура раздавила моего будущего племянника, после чего его кровавая когтистая лапа вспорола живот Лисе от ее и так кровоточащего лона до груди. Словно зачарованный, я не мог пошевелиться и только наблюдал, как из еще недавно кричащего, бьющегося в истерике от физической боли тела сестры вытащили ее сердце.

В свете догорающих факелов блеснули золотисто-карие с кровавым пигментом глаза.

— Ублюдок! — когда я смог пошевелиться и бросился на убийцу своей сестры, он словно испарился, слился с тенями лаборатории и выполз за дверь, оставляя меня одного с мертвыми телами близких людей.

Взглянув на растерзанное тело сестры, я подхватил его на руки, прижал к груди и, упав на колени, разрыдался.

— Нет, Лиса. Ты не можешь вот так вот оставить меня. Ты же мне обещала! Разлом сожги мою душу. Ты мне обещала. Лиса!

***

— Лиса! — из горла вырвалось драконье рычание. И если бы не защитный полог тишины, наложенный на наш дом, это рычание разбудило бы весь Жардан.

— Дорогой? — холодные тоненькие ладошки коснулись моей разгоряченной кожи. — Что случилось? Ты весь горишь, — полный беспокойства голос супруги обрывками долетал до моего сознания.

Внутри меня разгоралось пламя. Дракон рвал и метал. Он чувствовал опасность. чувствовал, что что-то происходило. И происходило с его кровью. С его сестрой.

— Лиса, — прошептал я одними губами.

По щекам текли ледяные слезы. Сердце рвалось из груди. Я ощущал, как мое тело то наполняется энергией, то до последней капли теряет ее.

— Что с ней? — тихий вопрос, но громкость ее голос уже была не важна — мой дракон разбудил нашу дочь. — Вар, — Лилияна взяла мое лицо в свои руки и развернула к себе. Заглянув мне в глаза. она повторила вопрос, — Что с Нессой?

Все внутри меня кричало, оно отказывалось верить в случившееся. Но то, что я чувствовал. То, что мой дракон уже не слышал. Все это указывало лишь на одно.

— Лиса… мертва…