Боровой

Маргарита Голощанова, 2021

Бывший командир и дружинник, Бреган Грегович, скитается по разорённой войной стране. В компании своих людей он ныне вынужден наёмничать, путешествуя от села к селу. В деревеньке под названием Комарин, воины получают неожиданное предложение. Жители утверждают, что в соседнем бору обитает леший. Лесной дух изводит округу, несёт беды и смерть. Бреган Грегович соглашается убить чудовище, однако жизнь его и его людей круто меняется после того, как наёмники заходят в лес. Содержит нецензурную брань.

I. Комарин

Дождь хлобыстал. Дохлая кобылка, двумя днями ранее взятая у хутора Заречный, тонула в грязной жиже. Скотина еле передвигала ноги и с трудом сдюживала вес своего седока. Мощный всадник раздражённо саданул правой ногой о бок животного, подгоняя его. Однако не сильно усердствовал: не хватало ещё, чтобы кобылка издохла прямо под ним сей же час, когда до ближайшей деревни осталось каких-то полверсты. Всадник был не одинок. Он и четыре его спутника, что равно своему предводителю пытались выжать последнее из чахлых лошадей, двигались помалу к селу. Село, носящее имя Комарин, застенчиво показало путникам пару серых домиков из-за линии горизонта.

— Брег, — окликнул мрачного всадника его спутник.

Тот, однако, соратника не услышал. Или же услышать не пожелал.

— Бреган, — окликнул тот вновь, но уже громче.

Вновь молчание.

— Ты мне одно скажи, — не унимался мужчина, — ты хоть в каких-нибудь богов веруешь? Ну хоть в каких-то?

Лидер отряда чуть повернул вбок голову, скрытую капюшоном, после чего вновь схватился взглядом за мутный горизонт.

— Нет, — низким звуком снизошёл он до ответа.

— Оно и видно, — тут же продолжил его спутник. — А то ни по что бы не впутал нас в это дело.

— В какое дело? — лениво пробасил голос из-под капюшона.

— А в такое, — беспокойный спутник поднял голову. Худой и плешивый, он был, однако же, до крайности жилист и цепок. Погодные превратности мало смущали его облысевшую голову, ибо думы её были сплошь сосредоточены вокруг недавно полученного их дружной компанией предложения. На том самом хуторе, конюх которого и загнал всадникам жалких кобылок по запредельной цене, предложение это впервые и прозвучало.

Искатели сокровищ, вольные избавители ценных вещей от недостойных владельцев или же честные наёмники — так непременно описал бы их род занятий Зубрав, даром что лысая башка его не страшилась ни дождя, ни грома с молнией, ни откровенной брехни относительно их с товарищами способа заработка. Так как случалось им быть наёмниками не совсем честными, да и наёмниками-то, чего греха таить, бывали они не всегда. Доводилось им разлучать нежданно подвернувшегося купца с его имуществом, и вовсе не имея на это дело никакого нанимателя. Однако времена нынче были тревожные, и одинокие предприниматели становились всё большей редкостью на большаке. Поэтому банда всё чаще бралась в деревнях и сёлах за самую разную работу. Найти ли заплутавшего, вытрясти ли долг, сопроводить ли повозку, отогнать ли дикое зверьё — каких только просьб и жалоб не слышали на своём пути соратники. Но желудки их требовали горячей похлёбки, а кошельки — медяков и серебра.

Бреган Грегович же, человек трезвомыслящий и даже просвещённый, не имел никаких иллюзий насчёт деятельности своего скромного отряда в прошлом. «Добрую тряску жадных купчишек» он называл грабежом, а требование платы за проезд — вымогательством. Себя командир не обманывал и имел упрямое обыкновение называть вещи своими именами. И вещи эти, как их ни назови, к счастливому будущему ни его, ни его людей не приведут — решил он однажды. Те товарищи его, что встретили свою смерть в очередных бесславных бандитских налётах, не смогли бы с ним не согласиться.

Решение приправить способ заработка благородной помощью нуждающимся было встречено соратниками с прохладой. Несколько крепких ребят из отряда, не видящих себя в роли избавителей населения от разного рода напастей, вознамерились открыто оспорить решение своего «размякшего» командира. Главными аргументами в споре выступили две дубины и неплохой полуторный меч. Бреган же, однако, в своём решении вступить на путь честного заработка остался непоколебим и дал понять недовольным товарищам, что от выбранной политики не отступит, свернув шею сначала одному, а затем проткнув тем самым неплохим полуторным мечом ещё двоих. Оставшиеся союзники моментально осознали, что наниматься на честную работу за достойную плату было их первейшим желанием ещё с тех самых пор, как покинули они материнские утробы. Не встретивший в своих рядах новой оппозиции Бреган повёл людей к Бори́сбору, городу северному и, по слухам, процветающему, по пути берясь в деревнях за заказы разной степени прибыльности.

Такими, полными надежд и голода до добродетельных поступков, со сталью за спинами и острой щетиной на подбородках, они и прибыли в Заречный. Зареченский конюх, решивший сперва, что сами всадники Конца Света пришли, чтобы лично разнести его несчастное село и разграбить его жалкие пожитки, всё же был убеждён Бреганом в обратном. Успокоившись и обеспечив гостей конями, он упомянул о Комарине и о тамошнем войте, что недавно в округе выспрашивал о храбрецах, способных лешего прогнать.

Бреган Грегович предложением заинтересовался и тут же повернул отряд к Комарину, несмотря на вящее недовольство некоторых соратников. Люди простые и набожные, они, хоть и были крепкими рубаками, в силу нечистую всё же верили всем сердцем и, не понимая её, как и всякого непонятного, опасались. Бреган же, отжив под небом тридцать восемь зим, ни водяных, ни домовых, ни чёрта вживую не видел и как противников подобный бестиарий не воспринимал. Человеком он был крайней конкретики и верил лишь в то, что показывали ему его глаза. Имел он также в виду и обыкновение крестьян поклоняться разным божкам и духам. Вечно голодные и прозябающие в нищете, селяне были готовы и солнечному лучу в колодце кланяться, лишь бы не спятить от тягот и босотости. Тут и духов, и леших, и чуров с русалками повыдумаешь. Бреган это знал и посему, в отличие от пары своих спутников, страха по поводу гнева богов не испытывал. Зато испытывал интерес к денежному вознаграждению за означенного лешего.

Чем ближе подбирались путешественники к деревне, тем беспокойней становился набожный Зубрав.

— А в такое, что не во все дела надо лезть.

— Зуба, а ты что, духов испугался? — донеслось из-за спины.

— А чего мне их бояться? Я их не злил.

— Да вон трясёшься ж весь, хер осиновый, — хохотнули сзади.

— Я никого не боюсь, кого мечом сразить можно. Да меня бошки брали рубить, ещё когда ты в пелёнки гадил, сынок.

— Шо ты брешешь? Ты ж меня всего на четыре года старше, собака.

— А у нас на севере четыре года за восемь идут.

— Эй, Зуба, а ты чего с Подвыпердышей своих уехал-то?

— Подвиртышей! — зарычал Зубрав.

— Кикиморы с домовыми тебя с места прогнали? Или другая какая сказка? — снова хохотнул чернобровый детина с выдающимися передними зубами.

— Смейтесь, смейтесь, — закивал Зубрав. — Мы перед лесными духами здешними чисты пока. Мы зла им не делали, а они нам. А если вмешаемся в их дела с этой деревней, так такого лиха можем накликать, что и не снилось тебе, Бобёр.

— Это какого такого лиха? Колтуны в волосы да кашу скисшую?

— А такого, что ворожат они. Над человечьими страхами и страстями издеваться любят. И, говорят, будущее зрят.

— Ой, забоялся я что-то, не могууу. Всё. Останавливайте, мужики, дальше ни ногой. А то проклятие какое ещё по темечку бахнет, так кобылки наши до самого Борисбора дристать будут.

— Кобылки не знаю, а ты, надеюсь, обдрищешься.

— Приехали, — объявил Бреган.

Всадники минули ворота и, проехав чуть вглубь, остановились у колодца. Из-за ставен зачумлённых избушек глядели любопытные глаза. Местные обитатели, помалу смелея, выходили из жилищ и с тревожным любопытством оглядывали гостей.

Бреган ловко спешился. Несмотря на видимую тяжесть и великий рост, движения его были плавны и быстры, как у кошки. Соратники спешивались следом, один за одним, шлёпая ступнями о чавкающее глинистое месиво.

— Мужичьё, дети, старики и ни одной ладной бабёёёнки… — заозирался Бобёр.

Двое крепких детин с вилами, переглянувшись, направились к прибывшим путникам.

— Вам чего эт тут, господа добрые? — обратился конопатый удалец к Брегану.

— Да нам бы работы какой, — проговорил из-под капюшона командир.

Удалец сначала глянул на брата. В том, что силач с рябой мордой, рыжими усами и схожим прищуром являлся его братом, сомнений никаких не было. Затем оглянулся на ждущих у хат мужиков.

— Дык, нам и своих работников хватает, — наконец ответствовал он.

Бреган, повторив собеседника, оглядел присутствующих.

— Стало быть, и с лешим сами справляетесь?

Рыжий молодец снова переглянулся с родичем, после чего мелко и понятливо закивал.

— В Заречном узнали?

— Мне бы войта вашего повидать.

Рыжий снова закивал, указывая на сей раз рукой на длинную бревенчатую хату позади.

— Только оружье оставьте.

Низкие избушки обступили их. Приземистые и тесные, они топились по-чёрному, как и во всех южных сёлах. Поэтому закопчённые были не только изнутри, но и даже снаружи. Колориту окружению не добавляли ни угрюмые лица местных, ни ливень, что превращал проходы между избами в устья маленьких грязных рек.

Бреган протиснулся в дверной проём боком. Под ногами захрустела солома, ноздри обласкал хвойный запах можжевельника. Дом войта оказался длинней и шире остальных. Бревенчатая изба соединена была дощатыми сенями с жилыми покоями. Лики Милорены, грубо резаные по дереву, длинные столы, восковые свечи, лампады с деревянным маслом.

Войт, седеющий человек небольшого роста, краснощёкий и приятный, встревоженно оглядел было вошедших, но через мгновение указал рукой на выскобленные скамьи, приглашая путников присесть. Домочадцы малого возраста забились во все щели близ печи и оккупировали настилы-полати — откуда и таращили любопытные глаза. Трое жильцов возрастом постарше тоже, впрочем, прижались к печи, словно та волшебным образом отгонит гостей, пойди что не так, а своих хозяев защитит.

Преодолев в два шага нужное расстояние, Бреган опустился на скамью. Он шумно и мокро втянул носом и убрал с головы накидку. Войт, усевшийся напротив, оглядел лицо своего гостя.

Воин был бородат и космат сверх всякой меры, взгляд имел тяжёлый и сосредоточенный. Тёмными маленькими глазами изучал он ответно хозяина дома. Хлюпнув длинным носом ещё раз, он нахмурил и без того сдвинутые жёсткие брови, услышав, как завозились и замешкались у входа его спутники. Не успев, однако, вызвать на себя раздражения своего командира, те уселись на лавки и завозились с одеждой.

— Ты войт, значит, будешь? — низко проговорил Бреган.

— Ну я, — спокойно ответствовал хозяин дома.

— На лешего людей ТЫ искал?

Войт обвёл взглядом бойцов. Те шумно дышали, убирали ладонями дождевую влагу с лиц.

— С Заречного? — начал войт.

— С Заречного, — подтвердил Бреган. — Конюх зареченский говорил, вам помощь требуется. — «И хорошо бы ему оказаться правым», — подумал капитан про себя.

Войт опустил голову в пол и сцепил пальцы на руках. Он недовольно задёргал щеками.

— Моё имя Штепан, — поднял он наконец взгляд, ожидая, что и визитёры теперь назовутся в ответ.

— Бреган Грегович. А это — моя дружина, — махнул могучей рукой в сторону своих, командир.

— Ну что ж, милсдарь Бреган, беда у нас — это правда.

— Ну, так говори.

— Боровой у нас в лесу завёлся.

Бреган хмыкнул. Штепан продолжил.

— Да такой боровой, что ни сговориться, ни договориться, — совсем теряя в голосе, войт прокашлялся, — ни дары ему наши, ни… ничего не нужно. Беснуется. Страх один и ужас. Ни в лес не выйти уже, ни… — сокрушенно махнул рукой Штепан.

— Чего делает-то этот ваш боровой?

— Да грибников наших заманивал сперва. Они побродют, побродют, а потом их в устье у Заречного вылавливают. Мёртвых. Скотина всё в лес норовит уйти домашняя. Будто ему своей живности мало. А как находим их и назад тянем, так вязнут все, будто под ногами у них топко. Спотыкаются, чахнут. Козы, коровы, собаки. Месяц назад тому женщин наших с ручья увёл в чащу. Молодые все были девки, ладные. К воде стираться пошли, к Перводню готовились. Бе… Белые все наши лебёдушки. И сгинули. Все там были: Марьяна, Нильва, Славка… Восемь девок молодых. Ушли и не вернулись.

У печи раздался низкий вой. Старуха, одетая сплошь в чёрное, закрыла рот платком, заглушая рыдания.

— Ну, мы к барону снова обратились, — продолжил тем временем, Штепан. — Мы-то его и раньше просили. Но вот только когда девки наши пропали, он людей-то и выслал нам в помощь.

— И что они?

— Не нашли никого, конечно. Да бароновы люди иногда вреда принесут больше, чем пользы. Они и не искали особо. Набедокурили вон, колодец нам сломали, мужиков покошмарили, объели всё, что могли, да и готовы были. Один, правда, напился пьяным во время кутежа и в лес отправился за лешим. Кричал, мол, нечисти нет страшнее его жены, а лешего этого он сам на дрова порубит. Ну и нашли его двумя днями мы. Сам на дереве висит, кишки, как гирлянды, по всем веткам развешаны. Вот там уж бароновы протрезвели все и засобирались обратно в крепость.

Старуха в углу стонала всё глуше. Она прикрыла глаза, и не ясно было, бодрствует ли она всё ещё или подвывает уже во сне.

— Последним Микош пропал. Сын мельника, — продолжил войт. — Там уж вообще не знаю толком, чего его в лес понесло, — хватил ладонью по коленке Штепан. — Молодой, рукастый. Он ещё в возраст такой вошёл… Не знаю, может, подвига захотелось. Отец его, старик, чуть разуму не лишился. Но каждый день ждёт, что тот вернётся. Мы все ждём.

Дальняя скамья пришла в движение. Насупленный молодой парень, скрепив руки на груди, заговорил:

— Микошин папочка с нечистой силой знается. Мельник же, тут ясно дело.

— Ты со своей головой не знаешься. И рот прикрой, — рыкнул на него войт. — Сын мой. Шестнадцатый год, а всё бестолочь, — представил гостям родственника Штепан. — Мельник наш — мужик хороший, хоть и чудной немного. Но вам у него расспрашивать смыслу большого нету. Пьёт он не просыхая, как сын ушёл, — тяжело вздохнув, добавил войт.

— Видел его хоть кто-то? Борового вашего?

— Видели-то оно, конечно, видели. Вот только мертвы потом все осталися.

— Так, может, и не леший то всё вовсе, а разбойники? — не сводил немигающего взгляда со старосты Бреган.

— Думаете, люди на такое способны? — хмыкнул войт.

Бреган нахмурился чуть сильнее, раздражившись наивности войта. Сам он путешествовал по миру давно, бывал в местах и цивилизованных, и совсем диких. И даже в местах самого средоточия света и культуры видывал он костры на площадях и пламя, взмывающее вверх, снопы искр и запах жареного человеческого мяса. Люди способны ещё и не на такое, знал он.

— А как решили, что дух это? Чары он на вас наводит, что ли?

— Ох, милсдарь, — вздохнул войт, взглянув вдруг на командира, как будто на совсем ещё юного несмышлёныша. — Воин вы крепкий, я смотрю, но… не большой веры человек, так? Ну, так сейчас в больших городах и не верят уже ни во что совсем, это правда. Да что там большие города, вон в бароновой крепости солдаты сидят, только мужиков стращают, пьют целыми днями да ни во что не веруют, безбожники, — Штепан вновь поднял голову и встретил пристальный взгляд, изучающий его, ждущий. — По хозяйству нам он не пакостит. Ни молоко покислить, ни бельё поворовать — такими проказами он не занимается. Бородавки на нас не насылает, да и пальцев лишних у нас на руках и ногах не повыросло. Но вы поймите одно: мы зависим от леса. А туда ни ногой нельзя. Ни живность подстрелить, ни ягод, ни грибов, ни дров не напасти. Деды вон дровами топили, а ныне внучаты соломкой или помётом топить начинают.

Потолок и стены действительно были покрыты сажею, которая висела бахромами.

— От того, что дровиц нет, и принуждены топить соломою и бурьяном.

Старуха у печи уснула. Затих и войтов сын. На миг только шум дождя был слышен.

— Мы-то и уйти отсюда никуда не можем, господин. Кругом одни леса. Ходу нет. Так и так на лихо нарвёшься… Нам бы зиму эту пережить, — совсем тихо закончил войт.

— Ну, поглядим давай, что за напасть там такая, — спокойно промолвил Бреган Грегович.

Штепан поднял на него глаза.

— Хорошо. Нам лучше б, конечно, ворожея на такое дело. А то дух больно злой…

— Мы поглядим, — с чуть большим нажимом повторил командир.

Войт кивнул.

— Сколько дадите за голову лиха? — приступил к главному Бреган.

— Двести серебром, — сразу же дал ответ староста.

Готовый было торговаться командир удивился такой приятной цене. И тут же усомнился в её гарантах, вспомнив нищие до убогости хаты.

— А деньги-то найдёте? — обвёл он неопределённым жестом жилище.

— Так то не наши деньги. Бароновы. Он награду даст, как только от лиха избавите.

— Идёт. Договорились.

— Да не оставит вас Милорена, — выдохнул войт, протягивая Брегану руку. — Всем селом будем за вас молиться.

— Молитвы ваши нам без надобности, а вот от припасов кое-каких не откажемся, — скрепил рукопожатие командир.

Дождь затих. На ночлежку оставлены были гости в хате. Одетые кафтанами и дерюгами из хлопяного холста, накрытые соломенными постельниками, встретили свой сон они на лавках и скамьях. В темноте различил командир свисающие с настилов-полатей руки, ноги да головы домочадцев. Ему, к такому зрелищу не привыкшему, ежеминутно казалось, что те свалятся на пол.

Хата, прокуренная можжевельником, была ещё тепла. Ровно вдыхали хвойный запах Бреган и его люди. Тих был хутор. Спал отряд. Лес терпеливо ждал.