4
Через несколько дней, спустившись к завтраку, Люк понял, что мать имела в виду. Как обычно, чуть приоткрыл дверь и в щёлочку заглянул на кухню. Утром, перед завтраком, к ним заходили крайне редко, и всякий раз мать посылала Мэтью или Марка наверх, чтобы его предупредить. Но он на всякий случай всё равно всегда проверял. Сегодня отец, Мэтью и Марк сидели за столом, а мать, судя по шкворчанию жарящегося бекона, стояла у плиты.
— Жалюзи закрыли? — тихо спросил он.
Дверь на лестницу распахнулась, и Люк хотел было войти в кухню, но мать его удержала, протянув тарелку с яичницей и беконом.
— Люк, солнышко, сядь на нижнюю ступеньку и поешь здесь, ладно?
— Что? — спросил он.
Мать умоляюще оглянулась.
— Папа считает… тебе небезопасно появляться на кухне. Ты можешь по-прежнему есть с нами, разговаривать и всё такое, но… сиди здесь.
Она махнула на лестницу за его спиной.
— Но ведь жалюзи закрыты… — начал было он.
— Вчера меня подозвал рабочий и спросил: «Слышь, дядя, у тебя в доме кондиционер, что ли?» — не поворачивая головы и не глядя на Люка, сообщил из-за стола отец. — Окна-то у нас закрыты, жалюзи опущены, а на улице жара. Вот им и подозрительно. Так что, прости, на лестнице будет надёжнее.
Тут он повернулся и мельком взглянул на Люка, всего лишь раз. Люк не подал виду, что расстроился.
— А ты что ответил? — спросил Мэтью, словно рабочий спрашивал из чистого любопытства.
— Сказал, конечно, какой, мол, кондиционер. От сельского труда ещё никто миллионов не огребает.
И отхлебнул кофе.
— Люк, понял? — спросила мать.
— Да, — пробормотал он. Взял тарелку с яичницей и беконом, но теперь потерял к еде всякий интерес. Знал, что каждый кусок застрянет в горле. Потом устроился на ступеньке так, чтобы никто не увидел его через кухонные окна.
— Дверь останется открытой, — сообщила мать, наклонившись над ним, словно не хотела возвращаться к плите. — Разница не велика, верно?
— Мать… — предостерегая, перебил отец.
Сквозь открытые окна слышался грохот грузовиков и легковушек. Начинался рабочий день.
Последние несколько дней, наблюдая через вентиляционное окно, по утрам он видел вереницу машин, идущую по дороге, будто на параде.
Автомобили поновее останавливались на обочине и доставляли хорошо одетую публику. Другие, видавшие виды, припарковывались на самых грязных участках, и их владельцы бежали к бульдозерам и экскаваторам, ночевавшим под открытым небом. Машины едва успевали остыть, потому что теперь работа шла с рассвета до заката. Кому-то не терпелось скорее закончить это дело.
— Люк, потерпи, сынок, — обронила мать и поспешила к плите. Она наполнила тарелку для себя и села за стол рядом с его обычным местом. Из кухни унесли даже его стул.
Отец, мать, Мэтью и Марк завтракали молча. Ничего особенного, самый обычный завтрак семьи из четырёх человек. Он было откашлялся, чтобы крикнуть: «Так нельзя! Это несправедливо!» Но подавил протест, ведь они старались как могли его защитить. Что тут поделаешь?
Он решительно подцепил яичницу вилкой и поднёс ко рту. Потом, не ощущая вкуса, съел всё, что лежало на тарелке.
