Норвуд

Максим Майнер, 2021

Жизнь в маленьком городке скучна и однообразна, и поэтому даже мелкое происшествие часто раздувается обывателями до невиданных размеров. Однако Норвуд Грейс в сплетни не верит и, хотя ему всего семнадцать лет, относится к любой вести критически. Но на этот раз, похоже, слухи не врут и север действительно захлестнули полчища оживших мертвецов, а в городок прибыл настоящий интерфектор – профессиональный убийца нечисти! И как тут не поверить, ведь именно Норвуда угораздило оказаться в его помощниках…

Глава 3

Конечно, мне не поверили, что господин интерфектор сам оказался упырем, а темная тварь приказала мне его убить. Да и кто бы поверил?

Тем более, когда стражники отважились подняться на второй этаж, оказалось, что там никого и нет. А ведь я отчетливо помнил, что девушка в мужском платье пошла именно туда.

— Допрашивается писарь Норвуд Грейс, от роду семнадцати полных лет, сирота. — Городской дознаватель, старичок Сельдингер, быстро пробормотал предписанное городскими уложениями и сразу приступил к допросу: — Значит, вы вдвоем с господином интерфектором зашли в дом, который был предварительно оцеплен стражей?

Задавался этот вопрос далеко не в первый раз.

— Ваше беспристрастие, я ведь уже отвечал! — Руки сковали специальными кандалами из черного серебра, покрытого вязью защитных символов. — Да, мы зашли вдвоем, а остальные остались снаружи, но в самом доме интерфектор обернулся упырем, а девушка, которая…

Дознаватель слегка хлопнул морщинистой дряблой ладонью по столу, прерывая мой рассказ.

— Во-первых, юноша, не надо так частить. — Сельдингер указал на мастера Фонтена, записывающего каждое слово. — Писарь не успевает. А во-вторых, отвечайте на поставленный вопрос четко: да или нет. Не нужно мне этих лишних подробностей… Итак?

— Да, ваше беспристрастие, мы вошли только вдвоем. — Я окончательно сник и, наклонив голову, уставился на стол. На потемневшей и потрескавшейся от времени поверхности кто-то из стражников нацарапал несколько бранных слов.

Допрос продолжался с утра и, скорее всего, закончится только поздним вечером — вон на табурете уже приготовлен десяток пузатых свечей. В общем, все пойдет точно так же, как шло последние три дня, — меня не будут слушать, мне не будут верить, и никакой погони за порождением зла, само собой, организовано не будет.

— А вот стражники… — Дознаватель переворошил несколько бумаг в поисках имен. — Дэвид и Росс показали, что никого, кроме вас и покойного, в доме не обнаружили. А в ваших руках имелся клинок, который вы, между прочим, не хотели отдавать!

Бургомистр, когда заметил царапины на металле клинка, так ругался, что даже слег на несколько дней в постель и в ратуше пока не появлялся. Оно и к лучшему — иначе до казни я мог просто не дожить, настолько управитель города был зол.

— Наверное, темная колдунья запудрила им головы, — устало ответил я уже в тысячный раз. — Ее приказов невозможно ослушаться, понимаете? Она могла просто сказать, чтобы они ее не замечали, и все! А сама, наверное, сидела на втором этаже и посмеивалась…

Господин Сельдингер слушал эти объяснения со скучающим видом, мастер Фонтен точно так же их записывал, и всем присутствующим, включая меня, было очевидно — дело идет к пыткам. Радовало одно — палач у нас такой же дряхлый, как и дознаватель, а значит, пытать будет так же, как тот расследует.

— Нахождение в доме неизвестной особы не подтверждается никакими другими свидетельствами, кроме ваших! — Обвисший подбородок старичка задрожал от возмущения. — Более того, сам господин бургомистр подтвердил в личной беседе со мной, что никакой девушки в доме не было. А еще он сказал, что вы, молодой человек, склонны выдумывать небылицы и вполне способны на убийство. И поэтому веры вам никакой нет!

Честно говоря, услышав сказанное, я просто опешил. Нет, управитель города бывал со мной строг, но никаких действительных оснований для подобного отношения не было. А уж подозревать меня в склонности к душегубству он не имел ни малейшего повода. И если раньше я все-таки не мог воспринимать всю эту ситуацию всерьез, то теперь предстоящая казнь не казалась мне маловероятным событием. От накатившего страха заныло в животе.

Но оказалось, что поддержка у меня есть. У двери, которую никто, конечно, не охранял, раздался негромкий голос, и из мрака коридора вышел закутанный в темный плащ мужчина.

— Вы зря не слушаете парня. — Говоривший был совсем немолод, но крепок. В нем чувствовалась твердость. — Похоже, он умнее всех вас… Хоть и совсем юнец.

Господин Сельдингер напряженно сглотнул и, чуть-чуть привстав со стула, робко спросил:

— А вы кто, собственно, будете?

Мужчина — назвать его стариком не поворачивался язык — сделал несколько неспешных шагов и вместо ответа сбросил с плеч тяжелый плащ, под которым оказалась длинная кольчуга. В этом не было бы ничего удивительного, кабы не легкая дрожь над металлом, похожая на марево в жаркий день. Броня была целиком сделана из черного серебра.

Никаких других представлений не требовалось — иметь такую вещь мог только интерфектор, причем высокого ранга.

От накатившего облегчения мне почему-то захотелось разреветься. Не знаю, что со мной, ведь я не пролил ни одной слезинки даже на похоронах отца. Грейсы не плачут — так он меня учил.

Интерфектор заметил мое состояние, понял его и объяснил с печалью в голосе:

— Перепады настроения — это последствия встречи с упырем.

— Из-за отравы, которую он впрыскивает в кровь жертвы? — Я поспешил поделиться своим предположением. Мужчина вызывал какую-то необъяснимую симпатию.

— А ты правда умный парень. — Печаль смешалась с удивлением. — Откуда узнал про токсин?

— Догадался. — Похвала незнакомца была очень приятна. И я уже почти решился спросить, кто та девушка из дома, но понял, что даже не знаю, как зовут незнакомца. — Скажите, господин, как мне к вам обращаться?

— Меня зовут Бернард. — Мужчина с тоской посмотрел прямо мне в глаза. — Бернард Глен. И упырь, которого ты убил, был моим сыном…

Я испугался. По-настоящему! Не знаю, почему, ведь в словах не было ни капли угрозы, только печаль и тоска… Но меня просто затрясло, отчего кандалы на руках стали елозить по поверхности стола.

— Не бойся. — Бернард Глен слегка склонил голову. — Я не причиню тебе вреда. И, конечно, не собираюсь мстить… Мой сын заслужил смерть. А я благодарен, что ты снял с меня тяжелую обязанность. Потому что убить упыря должен был именно я.

Вот почему интерфектор оказался в городе! Он шел по следам упыря, а значит, тоже был на севере…

— Господин… Глен… — произносить это имя было как-то неловко. — Ваш сын обсуждал с той девушкой, которая приказала убить…

— Потом. — Мужчина остановил меня жестом и добавил, обращаясь к дознавателю: — Я, интерфектор левой руки Бернард Глен, приказываю освободить этого молодого человека. Немедленно и без пререканий.

Дознаватель Сельдингер спорить не стал, поскольку связываться с таким господином себе дороже. Но сложившаяся ситуация ему явно не нравилась, и он без остановки что-то недовольно бормотал себе под нос.

— Наш управитель не сомневается в виновности этого юноши, — удалось наконец расслышать мне.

Теперь недовольство дознавателя стало понятно — интерфектор уедет, а начальство, которое ни с того ни с сего ополчилось против меня, останется.

— И что? — Бернард Глен тоже расслышал ворчание старика. — Значит, ваш управитель такой же болван, как и вы сами! Неужели нельзя было догадаться осмотреть его?

— Мы осмотрели. — Господин Сельдингер поднимал бумаги, разложенные по столу, пытаясь найти ключ от кандалов. — Никаких странностей — обыкновенный труп.

— Я имел в виду парня. — В голосе интерфектора отчетливо слышалось презрение. — Неужели вы не увидели следы укусов?

Дознаватель на это замечание ничего не ответил, потому как никакого оправдания придумать было нельзя — я много раз показывал ему раны на шее. Маленькие и саднящие, они покрылись запекшейся кровью.

— Разве же это укусы? — негромко пробурчал Сельдингер и наконец разомкнул кандалы найденным ключом. — Как-то осматривал я жертву гуля… Вот там были укусы. А здесь… Да и господин управитель такого же мнения придерживается.

— Замолчите! — Похоже, интерфектор устал от этих бормотаний. — Я уже понял, кто вместо вас вел расследование.

А для меня все это выглядело очень странно, поскольку на мою шею бургомистр ни разу не посмотрел! Да и не был он никогда глупцом. Выпивоха — да. Но не дурак.

Я потер запястья, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Сердце колотилось как бешеное, гулко ухая в груди. Только сейчас — после освобождения — мне стало понятно, какое напряжение я испытывал все это время.

Было не совсем ясно, что теперь делать — оковы сняты, но никто не давал мне разрешения уходить. Да я и сам не знал, чего больше хочу — отправиться домой или поговорить с господином Гленом, который стоял рядом, нахмурив лоб. Видимо, о чем-то размышлял.

Похоже, не я один не понимал, как действовать, поскольку старичок Сельдингер тоже тихонько сидел на краешке стула и молчал, поглядывая на интерфектора.

— Скажи мне, парень, — вдруг обратился ко мне Бернард Глен, — а бургомистр на тебя и раньше имел зуб?

— Н-нет. — Я смутился. Голос интерфектора одновременно и привлекал, и подавлял. Разговаривать с ним хотелось, но почему-то было боязно.

— А на кого-то из твоих близких?

— Я сирота, господин. — Под пристальным взглядом хотелось вытянуться по струнке. — Из близких людей у меня есть разве что соседка — тетушка Ясуи…

— Беженка с Желтых островов? — Господин Глен обратил внимание на необычное имя.

— Да. — Тетушка Ясуи заботилась обо мне после смерти отца. — А почему вы спрашиваете? Про бургомистра, я имею в виду?

Интерфектор хмыкнул, несколько раз прошелся по небольшой комнате взад-вперед и только потом ответил:

— Видишь ли, всерьез обвинять тебя в убийстве моего сына может либо дурак, — тут мужчина бросил короткий взгляд на дознавателя, — либо тот, кто хочет свести личные счеты. Но есть третий вариант. Попытаться свалить все на тебя может еще и…

Господин Глен сделал небольшую паузу, как будто ждал, что я закончу фразу вместо него. Но, как назло, в голове царила пустота, и мне оставалось только молчать.

Выждав мгновение, Бернард Глен закончил мысль сам:

— Пытаться свалить все на тебя может еще и предатель!

На секунду все как будто окаменели, стало настолько тихо, что было слышно, как шелестит бумага, потревоженная залетевшим в оконце летним ветерком. Но длилось это недолго.

— Вы думаете, наш бургомистр пособник тьмы? — Я вскочил с табурета так резво, что он с грохотом опрокинулся и откатился в сторону.

Со своего места поднялся и мастер Фонтен. Однако, так ничего и не сказав, он только поправил ворот, словно тот мешал ему дышать, и опустился обратно на стул.

Дознаватель Сельдингер тоже промолчал, выражая свое осуждение лишь покачиванием головы и жеванием губ. Правда, было не совсем понятно, чем именно он недоволен — словами интерфектора, моей несдержанностью или возможным предательством управителя.

— Я ничего не утверждаю. — Господин Глен сохранял спокойствие. — Но некоторые странности заставляют задуматься…

Продолжать он не стал. Окинув взглядом присутствующих, остановился на мне, а потом легким движением головы указал на выход.

Оказавшись на лестнице, я еще раз попытался затеять разговор о черноволосой девушке, но господин Глен вновь остановил меня, приложив палец к губам.

— Тихо, — шепнул он и стал, по всей видимости, прислушиваться к тому, что происходит в кабинете после нашего ухода. Однако ничего интересного не случилось — в помещении царила гробовая тишина.

Выждав еще некоторое время, мужчина разочарованно махнул рукой, и мы вышли из ратуши.

— А где ваши люди? — спросил я с недоумением, оглядевшись по сторонам — вокруг никого не было. Только чалая лошадка стояла у коновязи.

— Со мной лишь Соль. — Бернард Глен отвязал животное. — Это моя лошадь.

— Думал, вы прибыли в город вместе с другими интерфекторами! — Мы пересекли главную площадь и свернули на одну из трех улиц, которые от нее отходили. Однако сразу же остановились и встали так, чтобы нас не было видно из ратуши. Мы же беспрепятственно могли наблюдать за ее единственным выходом.

— Я приехал один. — Господин Глен придерживал лошадь под уздцы. — Мы редко объединяемся в отряды… Только если враг слишком силен.

— А чего мы ждем? И что будем делать дальше? У вас есть для меня какие-то поручения? — Вопросы сыпались один за другим. А ведь я еще и сам хотел многое рассказать!

Бернард Глен одним коротким взглядом прервал этот поток, а затем по порядку ответил:

— Ждем — реакции на мои слова. Если здесь что-то нечисто, кто-нибудь наверняка побежит докладывать бургомистру. Дальше начнем действовать по обстоятельствам, а поручений для тебя, возможно, окажется несколько.

Дело шло к вечеру, но было все еще достаточно светло, и жизнь на улицах как будто остановилась. Особенно это становилось заметно здесь, в самом сердце нашего городка. И если на окраинах или за стенами встречались люди, спешившие по делам, слышались звуки кузниц да переругивания редких лоточников, не успевших распродать утренний товар, то столкнуться с прохожим или повозкой вблизи площади было практически невозможно. И ничего удивительного — строгие цеховые правила предписывали усердно трудиться, пока не стемнеет, а не шляться где ни попадя. Зато после заката горожане спешили прогуляться перед сном, выпить пива и обсудить дневные новости, заполняя улицы городка руганью и смехом.

Долго ждать не пришлось. Буквально через полчаса из ратуши вышла закутанная в плащ фигура и направилась в ту сторону, где жил бургомистр. Понять, кто это, было невозможно — плащ надежно скрывал очертания фигуры, а капюшон — лицо.

— Видишь, Норри, кто-то побежал докладывать управителю, — пробормотал господин Глен. — Значит, что-то тут и правда не так!

Интересно, откуда интерфектор знает и мое имя, и где живет бургомистр? Ведь он сразу понял, что человек в плаще отправился именно туда. Вдруг Бернард Глен тоже что-то скрывает?

Судя по всему, мужчина заметил недоумение на моем лице, потому как, усмехнувшись, сказал:

— Ты становишься чересчур мнительным, Норвуд Грейс! Я прибыл в город еще утром, поговорил со многими людьми, а тебя вызволять пошел, только собрав необходимую информацию.

От стыда уши загорелись огнем.

Мы не стали преследовать человека в плаще. Хоть солнце и валилось к земле, рисуя на мостовых длинные тени, остаться незамеченными, двигаясь за целью по пятам, было просто невозможно — трудно спрятаться на пустой узкой улочке.

И поэтому мы поступили проще — отправились прямиком к дому бургомистра, но другим путем.

Подковы лошади с цокотом бились о камни, а интерфектор снаряжался, прямо на ходу доставая из седельных сумок различные предметы.

— Я называю их ежами. — Заметив мой заинтересованный взгляд, господин Глен показал пару странных перчаток. Кроме вышитых на толстой коже защитных символов, в них были вставлены недлинные шипы из черного серебра.

— А клинок? — спросил я, поскольку не заметил его на поясе интерфектора.

— Клинок есть, — ответил он. — Просто мне привычнее пользоваться ежами. В юности приходилось много драться на кулаках…

За время недолгого пути интерфектор обстоятельно расспросил меня о произошедшем в том злополучном доме, о гибели сына и о черноволосой красавице. Господину Глену было тяжело слушать мои ответы — он хмурил лоб, сдвигая седые брови к переносице, иногда громко втягивал носом воздух. А лошадка, словно чувствуя тоску, терлась влажным носом о его плечо.

— А потом она наверняка запудрила головы стражникам и спокойно ушла. — Я закончил свой рассказ. — И никто ее не искал!

— Наверняка так все и было, — согласился со мной господин Глен. — Но стражники не смогли бы ее поймать, Норвуд. Мы называем таких Опаленными, и, хотя темное пламя только слегка обожгло их души, простым людям не справиться с этим злом. Ты сам мог убедиться, что противостоять ее приказам очень трудно…

— Невозможно! — выдохнул я и вздрогнул. В горле пересохло, и я только сейчас отчетливо понял, чем все могло для меня закончиться. — Сопротивляться было просто невозможно!

За разговорами я не заметил, как мы дошли до нужного места, но никого в округе видно не было. То ли человек в плаще добрался раньше нас и находился уже в доме бургомистра, то ли мы опередили его. А может, все это — большая ошибка и зазря потраченное время.

Чтобы скрыть подступивший страх и дрожь в коленях, я сделал несколько шагов в сторону и выглянул из-за угла.

Все-таки никакой ошибки не было — к дому бургомистра приближалась фигура в плаще.