Игра в кубики

Марина Крамер, 2020

В маленьком провинциальном городке объявился жестокий и изобретательный убийца. Он убивает членов семьи видного бизнесмена Пострельцева и к телу каждой жертвы подкидывает детские деревянные кубики с буквами. Но что он хочет этим сказать? Следователь Каргополова считает, что следы маньяка надо искать в бурных девяностых, когда в их городке начался передел собственности и развернулась самая настоящая война за местный завод…

© Крамер М., 2020

© ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Города Хмелевск не существует. События, о которых говорится в романе, произошли в одном из регионов России много лет назад и в наше время. Автор не ставит себе цели с документальной точностью отражать их, потому возможны допущения.

Город Хмелевск, девяностые годы прошлого века

— А не попить ли нам пивка по случаю жаркого дня?

Трое молодых людей сидели в самом углу залитого ярким солнцем двора старенькой двухэтажной «сталинки» с облупившимися балконами и отвалившейся кое-где лепниной. Недалеко от них пожилая женщина в ситцевом халате и белом платке выбивала потертый ковер, в песочнице возились несколько шестилеток — строили крепость и бороздили дороги к ней при помощи пластмассового грузовичка без передних колес. Из первого подъезда вышла, помахивая нотной папкой, худенькая девчушка лет четырнадцати с тугими каштановыми косичками.

— Эй, Светка! — крикнул тот из парней, что предложил попить пива. — Ты на урок, что ли?

Девчонка, чуть притормозив, кивнула.

— Скажи ей, пусть после урока не болтается, там сегодня репинские с котельниковскими стрелку забили, — негромко процедил его приятель — высокий, худой блондин в аккуратных светлых брюках и отглаженной белой рубашке с короткими рукавами.

Парень недоверчиво глянул на него, но крикнул:

— Светка! Домой по Новинкам не возвращайся, поняла?

— Поняла! — девчонка мотнула косичками, показала брату язык и скрылась за углом.

— Совсем маманя твоя спятила, — заметил невысокий, коренастый, в спортивных штанах с красными лампасами и черной футболке. — Лето на дворе, а она девку за роялем держит.

— Это не мамка, а я. Пусть занимается, — отрезал любитель пива. — Она в консерваторию поступать будет, в Москву поедет, у нее талант. Нечего по улицам шляться, пусть играет лучше. Слышь, Глеб… а ты откуда про стрелку узнал?

— Оттуда, — сплюнул под ноги Глеб и многозначительно умолк.

— Ты, Глебася, куда так вырядился, скажи лучше? — не унимался Павел. — Для пивнушки шибко кудряво.

— А я с вами не пойду.

— Чего вдруг? — удивился коренастый. — С вечера ведь договаривались.

— Встреча у меня.

— И с кем? — не отставал он, не переставая жать левой рукой резиновый эспандер для кисти.

— Тебе, Ваньша, знать не надо пока, — отрезал Глеб. — Вернусь — все расскажу.

— Опять к Репе, небось, пойдешь, в «Лагуну»? Так ему вроде не до тебя сегодня, — спросил Павел, вынимая из кармана довольно внушительную пачку купюр и начиная их пересчитывать.

— Бабки убери, слышь, — негромко велел Глеб, оглядываясь по сторонам. — Сдурел? А увидит кто?

— И чего? Пусть видят!

— Ты довыделываешься, Паша, сдаст кто-нибудь участковому — повертишься тогда. И это… никакого пива сегодня, поняли? Вечером можете понадобиться. Все, я поехал, — Глеб надел черные очки и, побалтывая на пальце ключами от машины, ленивой походкой направился к выезду из двора, где была припаркована «девятка» изумрудно-зеленого цвета.

Павел и Иван проводили его взглядами, и, когда машина вылетела со двора на высокой скорости, Павел процедил:

— Тебе не кажется, что кто-то стал сильно заноситься?

— Да по фигу… — вяло откликнулся Иван, не переставая работать кулаком. — Ну, нравится Глебасе корчить из себя делового — кто мешает?

— Да он себя мнит правой рукой Репы, ты не видишь, что ли?

— А Репа-то в курсе? — хохотнул Иван. — Брось, Пашка, ты в последнее время просто как пес цепной стал — того и гляди в горло вцепишься.

— Не тебе же…

— Ну, а Глеб тебе где дорогу перешел?

Павел не стал пускаться в долгие объяснения, да это было и не нужно — все трое дружили с первого класса, и если флегматичному Ивану никогда не было интересно бороться за главенство в их маленьком клане, то между Глебом и Павлом всегда возникали конфликты, порой заканчивавшиеся жесточайшим мордобоем, что, однако, не мешало обоим на следующий день обняться как ни в чем не бывало и вместе бежать в школу или на занятия боксом. А там, в зале и на ринге, уже не было равных Ивану, так что с этим спорить ни Павел, ни Глеб не рисковали.

Ваньке прочили большое будущее в спорте, да так бы и было, наверное, не случись развал страны и резкое обнищание всех и вся. На поездки нужны были деньги, а мать Ивана еле сводила концы с концами, работая на местном ликеро-водочном заводе, где все чаще зарплату стали выдавать продукцией. Ванька забросил тренировки, торговал принесенной матерью водкой на вокзале, рискуя быть пойманным милицией, и ни о каком великом спортивном будущем уже не мечтал. Павел заканчивал железнодорожный техникум, а Глеб, единственный из их троицы, ухитрился поступить в местный филиал строительного института. Но появлялся там крайне редко, предпочитая отираться на рынке в компании ребят из так называемой бригады Репы. Эти крепкие парни в кожаных куртках, все сплошь бывшие спортсмены, поддерживали там порядок, не давая конкурирующей бригаде, возглавляемой бывшим «афганцем» Котельниковым, обирать местных торговцев и «челноков». Постепенно к репинским примкнули и Иван с Павлом, а Глеб к тому времени уже сумел завоевать доверие самого Репы — неоднократно судимого Валентина Репина. Павел и Иван были «пехотой», людьми, которые выполняют всю грязную работу, а Глеб же сидел в ресторане «Лагуна» за одним столом с Репой и помогал тому «решать вопросы». Конечно, самолюбивого Павла такой расклад не вполне устраивал, и он не раз намекал Ивану, что друг детства непростительно зарывается. Но спокойный, уравновешенный Иван только отмахивался — ему дела не было до того, кто и какое место занимает в иерархии их бригады, лишь бы деньги платили.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — говорил он неугомонному Павлу. — Мы кто? Пехота, пушечное мясо — с нас и спрос маленький. А вот Глеб, если их прихватят…

— Да кто их прихватит? Вся милиция куплена, начальник за второй зарплатой к Репе ездит по пятницам! А мы, и тут ты прав, друг Ваньша, пушечное мясо, и денег нам дают куда меньше, чем тот же Глеб имеет. А чем он лучше нас с тобой? Ну, скажи? — напирал Павел, раздираемый так явно ощущавшейся несправедливостью жизни.

— А у Глеба, Павлик, мозги, — спокойно отзывался Иван. — Мы с тобой только кулаками махать и умеем, согласись? А Глеб…

— Да что — «Глеб, Глеб»! Заладил, как попугай! Я, может, не хуже Глеба могу схему придумать!

— Ну, рискни.

— А вот и рискну!

И Павел однажды рискнул.

С самого детства он интересовался техникой, умел разобрать, починить и собрать любой бытовой прибор, и теперь эти умения пригодились. Свое первое взрывное устройство Павел опробовал на пустыре и был вполне удовлетворен тем, что вышло. Самым трудным оказалось упросить Глеба свести его с Репой.

Приятель неохотно согласился, всю дорогу ревниво поглядывал на странный пакет, который Павел нес под курткой:

— Что там?

— Сто грамм! — в рифму отшучивался Павел, хотя, по сути, и не шутил вовсе, а говорил чистую правду — в пакете лежало взрывное устройство, эквивалентное по мощности как раз ста граммам тротила.

В «Лагуне» было прохладно, пахло едой, звучала громкая живая музыка — на небольшой сцене играл на клавишных худой патлатый парень в кожаной жилетке, надетой прямо на голое тело, а перед ним извивались с микрофонами две девчонки, исполнявшие в собственной манере модную песенку, звучавшую, кажется, из каждого окна.

Репа и его приближенные сидели в «кабинете» — так назывался здесь специально отгороженный от общего зала импровизированными ширмами угол с двумя сдвинутыми вместе столами.

— Здорово, Митяй, — обратился к Глебу самый старший — лысоватый, в черной футболке, плотно обтягивавшей худощавое тело. На его шее висела толстая золотая цепь, увенчанная крестом едва ли не в ладонь.

— Здравствуй, Репа, — почтительно ответил Глеб, — вот, привел… это мой друг, говорит, у него есть что тебе предложить.

Глеб сделал шаг в сторону и чуть толкнул Павла в бок так неосторожно, что тот едва не выронил пакет:

— Сдурел?! Сейчас бы все тут на воздух… — Договорить Павел не успел — на него оказались направлены сразу пять пистолетов, и только Репа сидел спокойно, чуть прищурив глаза и скрестив руки на груди:

— Стволы уберите. А ты, парень, в другой раз потише с заявлениями, могли ведь из тебя дуршлаг сделать.

Его подручные спрятали пистолеты и как ни в чем не бывало продолжили ужин.

— Ты садись, — Репа толкнул ногой стул, и Павлу пришлось присесть, неловко взгромоздив пакет на угол стола. — И что это у тебя? Машинка адская, я так понял?

— Да.

— Сам сделал?

— Сам.

— Ну, идем, попробуем, — неожиданно предложил Репа и встал. За ним тотчас же поднялись остальные.

— Где… попробуем? — опешил Павел, совершенно не ожидавший такого предложения.

— А тут недалеко, вон тебе Цыпа покажет, — к ним приблизился широкоплечий парень с обритой наголо головой, которую пересекал тонкий белый шрам. — Ты все сделаешь, а мы поглядим.

Павел замешкался — не так он представлял себе переговоры по продаже собственных услуг криминальному авторитету. И уж точно не думал, что придется демонстрировать работу своего изобретения в жилом массиве…

«Так ведь и до кичи недалеко», — нервно облизывая пересохшие губы, думал Павел, машинально шагая следом за Цыпой. Но и отказаться было уже невозможно.

«Принял мяч — фигачь», — билась в голове фраза тренера по футболу, которым Павел несколько лет занимался в детстве.

Цыпа, к счастью, привел его на пустырь далеко за домами, где была устроена стихийная, хоть и как будто бы охраняемая автостоянка. Охрана носила символический характер и была представлена старым глухим дедом, который давно уже спал в своем вагончике на самом краю поляны.

— Видишь серебристый джип? — спросил Цыпа, сунув в угол рта сигарету и щелкая зажигалкой.

Такой джип на стоянке был один, не увидеть его было невозможно, и Павел кивнул.

— Ну, работай тогда, чего встал.

Первым желанием Павла было кинуть машинку в лицо Цыпы и дать дёру, но, трезво оценив шансы, он понял, что пуля из небрежно сунутого за ремень джинсов пистолета догонит его куда быстрее, а потому решительно направился к джипу.

«Вот я дурак, — ругался он про себя. — Зачем я в это полез? Молотил бы дальше с Ваньшей, зато спокойно — съездили на разборки, отвесили всем или сами отхватили, как уж пойдет, получили свою копейку — и спи спокойно, а теперь… Но уже поздно».

Он установил взрывное устройство под правое колесо джипа, все проверил и вернулся к Цыпе, отдал ему самодельный пульт в виде кнопки:

— Вот.

— Чего — вот? Жми давай.

— Как — жать?

— Со всей дури. Да погоди, давай отскочим подальше. Возьмет от домов?

— Должно.

Они отошли почти к самым домам, и Павел под пристальным взглядом Цыпы дрожащими пальцами изо всех сил сдавил кнопку. Раздался взрыв, тут же завыли сигнализации, столб пламени взметнулся вверх вместе с металлическими обломками.

— Работает, — удовлетворенно сказал Цыпа. — А теперь ходу. Нас тут не было.

Они быстро удалились от места взрыва, куда уже начали сбегаться зеваки, и вернулись в «Лагуну».

— Работает, — повторил Цыпа уже для смотревшего с любопытством Репы.

— Отлично, — Репа поднялся, похлопал Павла по плечу и протянул налитый до краев чем-то коричневым стакан: — Вот, держи. Сними напряжение.

Павел, поморщившись, бахнул жидкость из стакана залпом под одобрительный смех подручных Репы.

— Красава! — снова хлопнул его по плечу Репа. — Значит, так. Все, что тебе надо для сборки таких машинок, напиши на листочке и отдай Цыпе, он будет твоим напарником. Оплата по факту, так сказать. Заказы будешь получать тоже через Цыпу. И это… дома лабораторию не устраивай, надеюсь, понимаешь?

— Тогда… место нужно… — заплетающимся языком вывернул Павел.

Репа вынул из кармана пачку долларов и кинул ему:

— Тут тебе за сегодня и аванс, купи какой-нибудь гараж, там и будешь работать. А теперь давай-ка вали домой, Митяй тебя проводит. Как тебя кличут-то, кстати?

— Павел. Никулин Павел.

— Значит, Паша, с сегодняшнего дня будешь ты не Паша Никулин, а Паша Подрывник. Все, валите.

Глеб попрощался, дернул Павла за рукав, и они вышли из кафе в теплую летнюю ночь.

— Слышь, Глебася, — еле ворочая языком, спросил Павел, — а с чего ты Митяй вдруг? Ты ж Глеб…

— Что ж тебя развезло-то так… от фамилии это — Митин, вот и Митяй. Ты ж теперь тоже… того… Подрывник! — фыркнул Глеб, и Павлу даже через накатывавший волнами алкогольный туман послышалась в голосе друга неприкрытая зависть.

На следующий день, мучаясь от похмелья, Павел вынул из кармана джинсов деньги, которые ему дал вчера Репа, пересчитал и тихо присвистнул — их было изрядно, никогда прежде Павел не держал в руках такой суммы.

Хватило на старенький гараж в соседнем районе Каляево — чтобы не привлекать внимания соседей и не объяснять, откуда у студента железнодорожного техникума такие деньги. И еще осталось, чтобы взять сестру и сводить ее в коммерческий магазин, где торговали импортными вещами, и купить модные джинсы, кроссовки и свитер с белыми, бирюзовыми и розовыми полосами.

Наладив производство адских машинок, Павел сразу поднялся в иерархии их группировки, стал человеком незаменимым, и его услуги хорошо оплачивались. Ванька же так и остался «пехотинцем», предпочитая работать кулаками, а не головой, и не видя никаких противоречий в том, что и оплата такого «труда» существенно ниже.

А спустя время Репа смекнул, что вечно трясти мелких торговцев шмотьем не получится, доходы не растут, и взор его упал на находившийся на подконтрольной территории водочный завод — практически единственное работающее предприятие в их регионе.

С этого все и началось.