Нигерийский вариант

Максим Кустодиев, 2018

Сергей Данилов и Полина Филатова – герои нескольких произведений Максима Кустодиева (смотри «Анонимные собеседники», «Операция «Гербалайф» и другие) – накануне 2001 года получают приглашение выступить на новогоднем банковском корпоративе в Санкт-Петербурге. Праздничная ночь заканчивается трагически – Сурен, их новый знакомый, убит. Сергей и Полина снова оказываются в водовороте опасных событий.

Глава первая

C новым годом, или Опять влипли

1

31 декабря 2000 года, воскресенье

Авторитетный театральный критик Добружанский в канун нового, две тысячи первого года опубликовал рейтинг наиболее успешных московских постановок. И что же — лидирующие позиции за последние несколько месяцев неизменно занимал «Макбет», тот самый, нашумевший «Макбет», чья популярность, по мнению беспощадного Добружанского, значительно возросла благодаря трагической гибели одного из создателей спектакля. Критик имел в виду, разумеется, не талантливого английского драматурга Уильяма Шекспира, а безвременно ушедшего режиссера Дукатиса.

Как бы там ни было, Сергей Данилов и Полина Филатова, герои модного спектакля, сделались людьми достаточно раскрученными. Про них писали, они мелькали на экране, и перед самым Новым годом они рассматривали целых три предложения: их приглашали выступить на новогоднем празднике два приличных московских клуба и один банк. В недавнем прошлом он входил в десятку крупнейших российских банков, располагался, естественно, в столице, а в Питере был представлен одним из своих филиалов. Но после августа 98-го банк перевел свои основные активы именно в питерский филиал, который и стал одним из богатейших финансовых учреждений Северо-Запада.

Недолго думая, Сергей и Полина выбрали третий вариант. И не только потому, что он оказался наиболее выгодным в смысле оплаты за нелегкий актерский труд. Соблазняла и возможность на халяву прокатиться в Питер, сменить обстановку, пожить пару дней в «Невском Паласе», а сам Новый год встретить в Строгановском дворце, несколько залов которого арендовал банк для своего новогоднего вечера.

В Петербурге снега не было, но никто на него особенно и не рассчитывал. Зато все остальное оказалось на уровне. Их встретили на перроне как дорогих гостей, с цветами и подарками, «Вольво-940» с мягким кожаным салоном и тонированными стеклами, которая довезла их до гостиницы, как выяснилось, была выделена в их распоряжение. Они приехали 30-го, и весь день, а затем и весь следующий день колесили по городу, иногда останавливая машину и сливаясь с шумной, оживленной толпой, что-то покупали, что-то ели, даже забрели в Эрмитаж, и все наскоро, нигде подолгу не задерживаясь, а потом, взявшись за руки, возвращались в свой номер, чувствуя себя как молодожены в свадебном путешествии. В номере, впрочем, довольно тесном, в котором главенствовала огромная кровать, они раскладывали на этой кровати пакеты в шуршащих праздничных обертках, тут же примеряли то, что следовало носить, пробовали то, что можно было съесть или выпить, и, вообще, использовали кровать по-всякому.

Вне гостиницы их повсюду сопровождал Виталик, шофер, он же и телохранитель, похожий на облагороженного бандита, который в ответ на робкие попытки от него избавиться, неизменно напоминал, что Сергей и Полина — гости Банка, и Банк отвечает за их безопасность.

За порогом Строгановского дворца приближающийся Новый год ощущался с особенной силой. «И под говор стоустый люстра топит в лучах, — процитировала начитанная Полина, — плечи, спины и бюсты, и сережки в ушах». Данилов только удивленно взглянул на подругу. Боже мой, подумала она, как много ему еще предстоит прочесть, какое же у него было трудное детство!

На втором этаже, в углу, у закрытого медными створками лепного камина сияла громадная, до потолка, елка. Пиршественные столы занимали практически весь внушительных размеров зал. На белой скатерти было тесно от закусок и бутылок, да и вокруг столов, казалось, не отыщется ни одного свободного местечка.

— Интересно, — подумала вслух Полина, — посадят нас с гостями или где-нибудь в другом месте, с прислугой?

— Волнуешься? — отозвался Сергей. — А я лишен снобизма.

— Всероссийская популярность тебя не испортила, — в тон ему сказала Полина.

— Ну, никак! Тем более, за небарским столом можно оттянуться от души, а здесь придется соблюдать манеры.

Между тем, за столами они разглядели знакомые лица других актеров и вообще излюбленных телевидением людей, и стало очевидно, что действительно придется демонстрировать светские манеры.

Праздник, однако, загудел и на всех парах двинулся к Новому году. Вскоре после традиционных тостов и явления Деда Мороза здесь же в зале начался концерт. Возможно, все было тщательно продумано, скорее всего, именно так и было, но со стороны выступления актеров и разных других знаменитостей могли бы показаться чистой импровизацией. Большинство выступлений превращались все в те же тосты, сдобренные анекдотами, историями и небольшими представлениями.

Данилов с подругой исполнили свой коронный эстрадный номер. Для разгона Сергей произнес несколько новогодних приветствий голосами Ельцина, подхватившего от него эстафету Путина и еще нескольких известных политиков. А затем, и это, как обычно, сопровождалось аплодисментами, стал говорить голосами присутствующих в зале именитых гостей. Полина Филатова изображала конферанс, она задавала вопросы, и вообще всячески участвовала, поддерживая Данилова лицом, обнаженными плечами и мелькающей в длинном разрезе ногой.

Часа через два народу за столами поубавилось. Многие выходили курить, другие просто разбрелись по залам, нельзя сказать, чтобы слишком просторным. Скорее, напротив, было тесновато, и даже непонятным казалось, как здесь размещались гости в прежние времена, когда дамы носили кринолин.

В анфиладах дворца возникли потоки нарядных мужчин и женщин: где-то танцевали, где-то рассеянно бродили по паркету, держа в руках новогодние маски и фужеры с напитками, журчала музыка из динамиков, а в одном из залов что-то сонливое играл небольшой оркестр. Важные персоны оказывались в эпицентрах, вокруг них оживленный людской поток завихрялся водоворотом, каждый старался хоть на миг оказаться рядом с важным человеком, проявить себя лично, что-то сказать, пожелать, что-то услышать в ответ.

Мимо Сергея и Полины все катились, не останавливаясь, иногда только отсвечивая механическими американскими улыбками, словно бы нарисованными мастерами компьютерной графики. Ни из числа бизнес-элиты, ни среди представленного на вечере театрально-концертного Петербурга у наших героев не было приятелей, что и говорить — чужой праздник! Поэтому они даже обрадовались несколько бесцеремонному Макаркину.

— Сударыня! — громким красивым голосом заявил он. — Позвольте засвидетельствовать: в этот радостный день здесь собрались воистину многие, чей облик не оскорбит взгляда. Но подобно тому, как царственная лилия затмевает собою разные тюльпаны и фиалки, так и вы, сударыня, олицетворяете тот редкий, исполненный загадочности тип красоты, которым мне, как истинному ее ценителю, становится уже невозможно любоваться на расстоянии. Позвольте же припасть к вашей руке! — пламенно закончил Макаркин, склонил свою вихрастую голову и, схватив Полину за руку, буквально, припал к ней поцелуем.

Полина рассмеялась, с трудом сдерживаясь: у галантного кавалера были волосы тонкие и словно наэлектризованные, торчащие во все стороны, так и хотелось до них дотронуться.

— Уверен, все мужчины вокруг с завистью переживают свою неспособность оказаться рядом! Я прав, Паша? Разрешите представиться, — словно спохватившись, продолжал Макаркин. — Это Паша, Павел Метельников, писатель, очевидный талант. А меня зовут Владимир, — и он протянул одну визитку Полине, а другую — Сергею Данилову, о существовании которого, оказывается, был осведомлен, — здесь все указано, не считая членства в разных союзах. Какая тонкая радость оказаться у ваших ног!

Теряя чувство меры, он снова поцеловал руку Полины, вежливо, впрочем, спросив у Данилова:

— Не возражаете?

— Рекомендую! — откликнулся Сергей.

— Богиня, богиня!

— Какой говорун! — лучезарно улыбнулась Полина. — Неужели вам можно верить?

— Она еще сомневается! — вскричал Владимир Макаркин. При этом могло показаться, что он немного пьян. — Не обращайте внимания на Пашу, он скупо высказывается, но он после опишет вас, вот увидите! А давайте-ка спросим первого попавшегося…

Макаркин, словно фокусник, протянул руку и выудил из толпы снующих мимо людей элегантного черноволосого мужчину.

— Ну, что скажешь, Сурен? — спросил его Макаркин с видом скульптора, демонстрирующего изваянный шедевр.

— Я восхищен! — пробормотал Сурен, блестя влажными глазами. — Сражен наповал!

— Что и требовалось доказать! Сурен мне друг, но истина дороже.

В отличие от Макаркина, в его немодном разношенном пиджачке, неопрятно обсыпанном конфетти, что ассоциировалось не с новогодним праздником, а, скорее, с перхотью, Сурен воплощал собой блистательную элегантность; естественно, он был в смокинге.

— А не выпить ли нам по этому поводу? — предложил немногословный писатель Паша.

Удивительно, но в переполненном дворце им удалось найти укромное место и организовать симпатичный междусобойчик. Принесли стулья, правда, на всех не хватило, и двое разместились на широком подоконнике. Здесь же, на подоконнике, оказалось шампанское, водка, утащенная с праздничного стола, икра, колбаска, заливное и даже салфетки.

Полина знала, что она девушка интересная, есть, на что посмотреть. И, конечно, слышала о себе немало хорошего, приходилось. Но такого, как в эту новогоднюю ночь, давно не случалось. Мужчины старались наперегонки, тон задавал, разумеется, Владимир. Он был бы, вероятно, забавным, если бы вскоре не выяснилось, что он ужасный зануда, вдохновляющийся звуками собственного голоса. Будучи невелик ростом, он казался выше за счет огромной шапки тонких, курчавых волос. Энергии в нем было, хоть отбавляй.

Пресытившись его витиеватыми панегириками, Полина все более благосклонно взирала на двух других молодых людей. Данилов, естественно, не считается. Куда им до Сереженьки Данилова! Данилов — это ее большая любовь!

Паша Метельников оказался не таким уже тихим недотепой, как представлялось поначалу. Он высказывался остроумно, вот только на самом деле очень уж нехотя, словно бы опасался, что его удачные шутки разнесутся в массах, станут народными, еще до того, как он их опубликует. Но, пожалуй, из всех троих самым интересным был Сурен. Он сверлил Полину своими черными с поволокой глазами и, наверное, задевал что-то такое там у нее внутри.

Сурен Вердян, известный, модный архитектор, многих из присутствующих на празднике знал лично, причем, с домашней, закрытой для других стороны. Он проектировал виллы и шикарные квартиры для питерских богатеев, и очередь к нему стояла на год вперед. А Вова Макаркин несколько раз писал о Сурене в журнале «Мир керамики». Макаркин, как можно было прочесть в его золоченой визитке, был редактором русского отдела этого солидного международного журнала. Вова называл Сурена своим другом, но, конечно, они не были друзьями, во всяком случае, в каноническом смысле слова. Даже здесь, на вечере, они встретились случайно. Вердян был желанным гостем, практически своим человеком. А Вова попал на праздник как Золушка, благодаря чуду. В последний день он получил пригласительный билет на две персоны от хозяина своего журнала, испанского строительного магната, большого приятеля кого-то из отцов банка. Никого из банкиров и их гостей Макаркин не знал, однако не в его правилах было пропускать дармовую выпивку и закуску.

А вот с Пашей Метельниковым, которого он привел с собой, Владимир действительно дружил, с давнишних пор, когда оба они посещали секцию прозы как два молодых дарования. В дальнейшем Макаркин выбрал журналистскую карьеру, а Павел сделался писателем, причем, писал не о керамике. Недавно он выпустил очередную книжку, которая, только представьте, будет номинироваться на какую-то литературную премию. Паша был настолько любезен, что не поленился спуститься вниз и приволочь хранившийся у него в кармане пальто томик своей прозы, который и подарил Полине с Сергеем.

Расстались они уже под утро, пообещав друг другу непременно встречаться в новом году. Довольные, хотя и немного утомленные настырным керамическим журналистом, Сергей и Полина добрались, наконец, до гардероба.

Гостей во дворце ожидалось много, и под гардероб выделили два смежных, довольно вместительных полуподвальных помещения, сразу же слева от вестибюля. Казалось, раздевалки оборудованы на скорую руку. Вдоль стен стояли шеренги металлических конструкций с крючками для пальто, но никаких номерков и привычных гардеробщиков не существовало. Каждый вешал свою одежду на свободный крючок, охрана присутствовала только на выходе.

— Странная система, — заметил Сергей, когда они с Полиной, наконец, разыскали свои куртки во второй, более удаленной от выхода, комнате. — Судя по шмоткам, праздник еще вовсю продолжается. Но, похоже, не все гости обретут свои шубы, в особенности те, что подороже. То-то будет веселье — здравствуй, Новый год!

— Ошибаешься, мальчишка! Все здесь у них под наблюдением.

— Как это?

— Видишь? — Полина вытянула указательный палец. — Камера.

— Действительно. А там еще одна. Ты что, их сразу заметила?

— Легко! Они ж открыто установлены. Если б не эти оптические устройства, я бы уже повисла у тебя на шее, не сомневайся!

— Да? — в глазах Сергея появилось знакомое выражение, которое Полина так любила. — А что, если мы ловко спрячемся?

И Данилов мягко потянул ее в лабиринт из чужих шуб и пальто.

— С ума сошел? — прошептала она, нисколько, однако не сопротивляясь.

И почти сразу же они услышали чьи-то шаги.

— Кошмар! — прошептала Полина. — Подумают, что мы лазаем по карманам.

— Тихо, тихо! — шепотом ответил Сергей. — Никто нас здесь не найдет.

Полина присела, Данилов же, наоборот, осторожно выглянул наружу.

— Это свои, — прошептал он.

Полина отодвинула чужую куртку, так чтобы и ей было видно.

Посреди комнаты озирался и переступал с ноги на ногу, пытаясь, очевидно вспомнить, где висит его одежда, их новый знакомый Сурен Вердян. Высокий, костлявый, с гривой черных волос, в нем чувствовалась какая-то лошадиная грация. И смокинг сидел на нем просто безупречно. Полина уже вознамерилась окликнуть его, когда вдруг из-за простенка появилась еще одна мужская фигура.

Человек был высоким, не ниже Сурена, но гораздо плотнее. На лице незнакомца красовалась веселая маска Микки Мауса. Похоже, он нисколько не собирался искать свое пальто. Вместо этого он в два шага приблизился к Вердяну, тот удивленно обернулся и в следующий миг был, вероятно, удивлен еще больше — человек в маске неожиданно обхватил его левой рукой.

Полина вскрикнула, а Сергей решительно шагнул наружу из своего укрытия.

— Все в порядке, — сдавленно произнес незнакомец, освобождая Сурена. — Все в порядке! Мы с ним любим обниматься, — и он неприятно захихикал.

Ни Сергей, ни Полина даже на секунду не подумали, что все в порядке, что, например, они стали случайными свидетелями гомосексуальных развлечений. Потому что очень уж странно повел себя человек в маске, а главное, потому что в его правой руке, которую он все еще держал угрожающе поднятой, блеснула игла небольшого шприца.

— Все в порядке, — повторил незнакомец, пряча руку в карман черного пиджака.

— Вы знакомы? — на всякий случай спросил Данилов.

— Вы Доктор Айболит? — спросила Полина.

— Да кто, черт, вы такой? — Вердян агрессивно двинулся к незнакомцу, вынудив его отступить на несколько шагов.

Черные зрачки Микки Мауса замерли, оценивая ситуацию.

— Извините, — тихо произнес он, — обознался.

И, повернувшись, быстро вышел из комнаты.

Вердян с улыбкой повернулся к друзьям:

— Откуда, черт, он взялся?

— Ты видел, Сурен, — озабоченно спросила Полина, — у него был шприц?

— Хорошо, что не клизма, — пошутил Сурен. Однако по лицу было заметно, что все это всерьез его расстроило.

— Не бери в голову, — посоветовал Данилов. — Мало ли кому в Новый год по пьяни захочется пошутить?

— Это не шутка, — выдохнул Вердян. — Черт, я знал это! Меня хотят убить.

— Ну, ладно! К чему крайности? Убивать удобнее ножом или стволом с глушителем. — Сергей был само благоразумие. — Тем более, здесь камеры, все наверняка записывается — не самое лучшее место для убийства.

Сурен Вердян побледнел и стал совсем никакой; он привалился спиной к простенку и, вероятно, сполз бы на пол, прямо в своем шикарном смокинге, если бы Данилов не поддержал бы его за плечо.

— Черт, черт… Может, он не знал про камеры?

— Или, наоборот, знал. Поэтому маска, и шприц вместо ножа, — подумала вслух Полина.

— Ладно, старина, держись! — Данилов принял решение. — Ты собрался отсюда валить? Мы тоже. Мы проводим тебя!

2

1 января 2001 года, понедельник

Симпатичный Сурен воздвиг вокруг себя весьма клевые декорации. В его пятикомнатной квартире на Каменоостровском проспекте в каждой комнате функционировал мраморный камин. Зеркала были только хрустальные, которые дают более чистое отображение, чем обычные, стеклянные. Красоту дворцового паркета прикрывали не менее дворцовые ковры. На стенах гобелены, масляные холсты в тяжелых, золоченых рамах. Мебель, светильники — всякие, и антикварные и супер-пупер современные, но, понятно, во всем бездна вкуса. А мозаичные и кафельные полы, сантехника — все это на таком уровне, что «Невский Палас» просто отдыхает. Достаточно сказать, что каждая кафелина в ванной имеет подпись какого-то продвинутого дизайнера, и стоит одна такая плиточка чуть ли не сто долларов. А плиток наложено вдоволь — три ванные комнаты в квартире, три!

Все это сказочное убранство обрушилось на хрупкие плечи девушки — Полина во всем этом кое-что варит, а Серега Данилов — ему что, он к дизайну равнодушен. Зато большой спец по части дедукции.

Осмотр квартиры лично он начал с ванной, совмещенной, естественно с туалетом. Не успел радушный хозяин убрать их с Серегой курточки, такие скромные, как у Буратино, в роскошный, завораживающий хрустальными зеркалами, стенной шкаф, как Данилов помчался по малой нужде. Вслед за этим, пока Сурен хлопотал на кухне, Серега проскользнул в гостиную и, подозрительно озираясь, сообщил подруге, что квартира ему не нравится. Причина? В ванной он все осмотрел и не обнаружил следов постоянного присутствия женщины.

— Такие хоромы и без бабы, ты понимаешь?

— А что?

— Как что? Может, он «голубой», и тот мужик в гардеробе, точнее, не мужик, а, в общем, его партнер…

— Доктор Айболит?

— Ну да. Помнишь, он еще сказал, они, мол, любят обниматься.

— Там ты, Серега, не слишком в это поверил. По-моему, Сурен был вполне убедителен.

— Да, но знаешь, «голубые», они очень изворотливы.

Полина задумалась, какое выбрать слово, и остановилась на слове «чудак», это было мягко.

— Чудак ты, Сережа, — сказала она. — Эта ванная для гостей; наверняка, в такой квартире она не единственная. А что касается женского присутствия, то вот оно, на полке.

Данилов озадаченно уставился на семейное фото в тонкой серебряной рамке. Вошел Сурен, вытирая руки кухонным полотенцем в трогательный цветной горошек. Он объяснил, что на фотографии действительно его жена Аня, с детьми, детей у них, что и без того было видно, четверо, в армянских семьях всегда много детей. Все они сейчас в Таиланде, кроме старшего сына, Амаяка, тот учится в Лондоне. Сурен присоединится к своей семье позже, а накануне Нового года он был страшно занят — как раз заканчивал квартиру для важного чина из налоговой полиции.

Заодно он поведал про этого чиновника достаточно интимную историю, связанную с мужским достоинством, похоже было, Сурен совершенно не умел хранить секреты своих клиентов. Глаза Сурена снова блестели, он был оживлен, и неприятный инцидент в гардеробной, казалось, прочно забыт.

Гостеприимный Вердян притащил из кухни огромную, трехъярусную вазу с фруктами и три высоких бокала с коктейлем, затопил камин. Полина с ногами забралась на диван и с наслаждением смотрела на огонь. Уютно потрескивали дрова, звучала скрипичная музыка, Вивальди или Скарлатти, хорошо…

* * *

Разговаривать, собственно было не о чем, но Сурен Вердян замечательно справлялся с этой проблемой, он без устали молол языком, а Полина профессионально его поддерживала, у нее, слава Богу, имелся достаточный опыт. Данилов же в основном помалкивал. Оживился он только тогда, когда Сурен продемонстрировал свой пистолет.

Перед этим был телефонный звонок. Собственно, звонили и раньше, какие-то люди поздравляли хозяина с Новым годом. Ничего необычного. Но на этот раз он прореагировал очень странно: буркнул что-то раздраженно и повесил трубку.

— Черт, это они! — объяснил Сурен своим гостям, изменившись в лице.

— Кто «они»?

— Они охотятся за мной.

— Так и сказали?

— Сделали вид, что ошиблись номером.

— Боже, Сурен, ну чего ты так расстраиваешься? В новогоднюю ночь сто тысяч звонков, многие ошибаются номером.

— Это точно они. Я почувствовал, как тот тип пытался изменить голос.

— Но ведь это тоже ничего не доказывает!

— Вердян молча встал и вышел из комнаты.

— Сережа, — сказала Полина, — по-моему, мы снова влипли. И зачем только ты согласился приехать сюда?

— Затем, что парень совсем раскис. Мне показалось, он тебе понравился, разве нет? Не думаешь же ты, что его на самом деле кто-то хочет грохнуть?

— Не знаю, что думать. Я только-только начала отходить от наших последних приключений.

Сурен Вердян вернулся в гостиную суровый и полный решимости. В руках у него была тонкая папка.

— Я вот вам сейчас кое-что покажу, — заявил Сурен, — и вы сами все поймете. А дома я их не боюсь, — добавил он и вытащил пистолет.

И далее, без всякого понуждения, таков уж был Сурен, ничего не умел сохранить в тайне, он рассказал, что пистолет, самый настоящий ПМ, достал ему сосед, живет над ним, этажом выше, бывший афганец, а ныне, прямо скажем, бандит, но очень хороший парень, настоящий друг, на которого можно положиться, и Сурен ему во всем доверяет, даже ключи от квартиры, запасной комплект, хранятся не у кого-нибудь, а у Шурика, так зовут соседа. Но это так, к слову. А что касается вот этих бумаг, из-за которых его, Сурена, жизнь теперь в опасности, то тут целая история…

Вердян, видно было, воодушевился предстоящим рассказом, тучи на лице его рассеялись.

Дело в том, начал он, что Господь не обидел Сурена Вердяна, наделил его талантом. В своей профессии он многого добился, но не только потому, что такой уж хороший архитектор, никто не скажет, что плохой, но и достойных мастеров на его поле немало, но и потому еще, что человек он легкий, контактный, лихо умеет заводить дружбу со своими состоятельными заказчиками, не со всеми, конечно, но в данном случае было именно так.

Однажды к Сурену с очередным заказом обратился серьезный бизнесмен, назовем его Н. Молодой, ему еще не было сорока, умный, энергичный, прекрасно образован. Они друг другу понравились. Оказалось вдобавок, что их взрослые сыновья учатся в Англии в одном и том же колледже. Возникли, без преувеличения, дружеские отношения.

Собственно, чего темнить? «Н» — это Николаев! Петр Тимофеевич. Конечно, слыхали? Нет? Ну, это не важно.

Так вот, частенько бывая у Николаева дома, Сурен как-то раз, еще в начале осени, стал свидетелем важного разговора, явно не предназначенного для чужих ушей. Петр Тимофеевич, обычно спокойный и уверенный в себе, держался напряженно, был напуган. Пришедшие, их было двое, один из них чернокожий, неприятный… нет, не подумайте, Сурен не расист. Гостей он видел мельком, его сразу же попросили удалиться в соседнюю комнату, и поначалу он ничего не слышал. Но затем начался крик, шум, на повышенных тонах говорили в основном пришедшие, причем африканец, оказалось, свободно изъяснялся по-русски. Петр Тимофеевич все больше оправдывался, тоже довольно громко, а те двое ему вроде как угрожали.

После ухода гостей, так встревоживших Николаева, последний попросил Сурена увезти с собой и спрятать вот эти бумаги и аудиокассету с записью их беседы. Хитроумный Николаев всегда скрытно записывал свои деловые переговоры.

Позавчера утром Петр Тимофеич позвонил и попросил вернуть ему документы и кассету, ситуация как будто разрешилась. Сурен послушно положил папку в свой портфель, вечером они с Николаевым как раз намеревались вместе поужинать, но, он и сам не может себе объяснить, зачем он это сделал, предварительно Сурен снял ксерокопию. Намеченный ужин не состоялся, потому что… потому что незадолго до этого Николаев был убит!

Это произошло два дня назад, то есть, 29 декабря. А на другой же вечер, когда Сурен вернулся домой, он заподозрил, что в его отсутствие в квартире кто-то побывал. Все вроде бы на месте, но какие-то мелочи… однако, он не придал этому значения, решил, что померещилось.

В тот же вечер его старший сын, Амаяк, позвонил из Лондона, продолжал Сурен. Лицо его при упоминании о сыне потеплело.

Разговор был долгий, о всяких пустяках. Среди прочего, Амаяк сообщил, что Дима Николаев, сын Петра Тимофеевича, срочно вылетел в Москву. Складывалось впечатление, что о трагической гибели Николаева его сын ничего не знал, во всяком случае, своему приятелю он ничего об этом не сказал. По словам Амаяка, за Димой приехал сотрудник отца, объяснил, что дело срочное и увез его в аэропорт. Вначале Сурен предположил, что люди из окружения Николаева, который к тому времени был уже убит, не хотели заранее расстраивать сына. Однако здесь что-то не то: в Москву Дима до сих пор так и не прибыл!

Так что дело, заключил Сурен, серьезное и опасное. И предложил прослушать кассету.

— Конечно! — согласился Данилов.

— Нет, ни в коем случае! — Полина вскочила на ноги. — Никаких приключений!

— Что случится, если мы просто послушаем кассету? — миролюбиво спросил Сергей.

И в это время в дверь позвонили.

— Полшестого, — вздрогнул Сурен. — Для нормальных гостей рановато…

Он вытащил из кармана свой ПМ и пошел открывать. Вскоре немного смущенный он вернулся в сопровождении широкоплечего, мордатого парня. Это был Шурик, сосед.

— Что же ты, братан, не сказал, что у тебя люди? — с порога забасил Шурик, автоматически реагируя на Полину. — Я так, скромненько, шампанское, — произнося это, он уже выставлял бутылки на стол. — А для дам у меня припасено такое — закачаетесь! Я, сейчас, мигом, мы тут по-соседски…

Удержать его не было никакой возможности.

— Ничего не попишешь! — Сурен кивнул в сторону удалившегося соседа и захлопнул папку, в которой лежала кассета и всего несколько листов. На верхнем виднелась шапка, крупным буквами, по-английски: «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ БАНК НИГЕРИИ».

Данилов с видимым сожалением пожал плечами, Полина решительно подняла руку и собралась уже что-то сказать, когда снаружи снова позвонили.

— У нас все быстро, по-соседски, — улыбнулся Сурен и вышел в прихожую.

Оттуда послышался удивленный возглас и затем сразу же звук падающего тела.

— Больно, сученок? — спросил незнакомый мужской голос.

В ответ раздался то ли всхлип, то ли стон, который мог принадлежать только одному человеку — Сурену Вердяну.

— Где документы? — деловито спросил тот же голос.

— Как… какие?

— Ты, что, падла, героя из себя корчишь?

— Мы спрашиваем о документах, переданных вам Петром Тимофеевичем, — старательно объяснил второй мужчина; он говорил с трудно улавливаемым акцентом.

— Захочешь жить, скажешь! — убежденно произнес первый. — Жить все хотят.

— Давай его в комнату, — распорядился второй.

Весь этот разговор длился не более пятнадцати секунд. Сергей и Полина, затаив дыхание, напряженно прислушивались к происходящему. Последняя фраза стала для них сигналом к действию. Сергей бесшумно нырнул за диван, увлекая за собой Полину.

— Пригнись, не высовывайся! — прошептал он ей в самое ухо.

Дверь в прихожую медленно, как это бывает во сне, начала отворяться, когда Сергей вспомнил о трех бокалах на столике. Увидят, в ужасе понял он, допрут, что в квартире гости.

В приоткрытую часть двери просунулась согнутая спина мужчины в длинном темно-сером пальто. Сергей не мог позволить себе застрять в позе праздного наблюдателя, но то, что он успел увидеть за долю секунды, надолго отпечаталось в его мозгу.

Человек в сером был довольно массивным, этаким атлетом-тяжеловесом, в приоткрытую дверь он сумел бы протиснуться только боком. Согнувшись, он бесцеремонно тащил Вердяна за ноги, в то время как второй в таком же темно-сером или, во всяком случае, темном пальто с белоснежным шарфом, небрежно обернутым вокруг шеи, помогал ему, поддерживая беднягу за плечо.

В мельчайших подробностях Сергею запомнились торчащие из рукавов пальто сильные, широкие в кости руки первого мужчины, на правой — татуировка, четыре буквы КОЛЯ, без особого искусства выписанные у основания каждого пальца, золотые часы «Лонжин» на запястье, поросшем рыжими волосками, а еще дорогой, отличной кожи ботинок на левой ноге Сурена и черное пятно лица того второго, что поддерживал Сурена за плечи. Да, именно черное пятно — второй был чернокожим.

В следующий миг Данилов точным и быстрым движением, словно австралийская ящерица, которая ловит муху на лету своим молниеносным языком, подхватил два бокала и приземлился за диваном.

Словно почувствовав что-то спиной, какое-то движение воздуха, Коля-тяжеловес уронил ноги Сурена, выпрямился и настороженно обернулся. И тут же сразу громыхнули два выстрела. Это Вердян, пользуясь тем, что противник отвлекся, успел вытащить свой ПМ и дважды нажать на спуск. Больше он не успел. Коля проворно выпустил в лежащее на полу тело целую очередь из скорострельного пистолета с глушителем.

— Ты что, с ума сошел?! — взревел черный, хватая его за рукав.

— А что, надо было подождать, пока он в меня засадит? — огрызнулся Коля. — Как он вообще промазал, ума не приложу! Вот сука! — и он в сердцах пнул бездыханное тело ногой.

— Ладно, сделанного не воротишь, — глубокомысленно заметил африканец, демонстрируя свободное владение языком. — Будем искать. Бумажки где-то здесь.

— Опасно это, — тоскливо сказал атлет. — Соседи могли услышать выстрелы.

— В Новый год все стреляет: петарды, шампанское…

— Ментам тут ехать всего ничего, — не унимался Коля.

— Так, стоп! Вот оно! — обрадовано сказал черный. — Центральный банк Нигерии, — прочел он по-английски. — Это нам новогодний подарок.

— Что ни говори, а Бог, все ж таки, есть!

Затаившиеся за диваном Сергей и Полина услышали, как захлопнулась входная дверь и в квартире сделалось тихо. Данилов вышел из-за дивана и аккуратно поставил бокалы на стол. Папки с документами и кассетой на столе, естественно, не было.

— У меня затекла нога, — жалобно сказала Полина, выбираясь вслед за ним.

— Ходи по краю, — предупредил Сергей. — На ковре могут остаться их следы.

У двери была рассыпана целая куча гильз, еще несколько гильз валялись в прихожей. Не прикасаясь к убитому, Сергей осмотрел тело. Ясно, что первая очередь раздробила Вердяну колено. На паркете, по которому его протащили, осталась дорожка крови.

— А знаешь, — задумчиво сказала Полина, — ты не то схватил со стола.

— Что?

— На бокале, именно на том, что остался, следы моей помады.

Сергей посмотрел на нее так, словно видел в первый раз.

— Это, конечно, мелочи, но из-за таких мелочей все неприятности…

Видя, наконец, что Данилов готов вот-вот взорваться, она рассмеялась и порывисто обняла его.

— Ну, какие же мы с тобой счастливчики, Сережка! — прошептала она, уткнувшись ему в шею. — Как же нам с тобой повезло, с ума сойти! Убежим, а?

— Нельзя! Нас с ним видели, Шурик, например. Да и вообще… надо звонить в милицию.

— Да, конечно, — устало согласилась она. — Хотя если бы кто знал, как мне хотелось бы быть от всего этого подальше.

— Нам и так повезло, — напомнил Сергей.

— Как хорошо, что они сразу же нашли свою папку! Я все ждала, что они начнут искать бумаги, а найдут нас с тобой. Просто чудо!

— Вот именно!

— А документики тю-тю. Все. Тебе, Данилов, как знаменитому искателю приключений на свою попу, больше здесь делать нечего.

— Возможно.

— То есть как? Что означает «возможно»?

Сергей рассеянно оглянулся по сторонам.

— Ты забыла, Сурен говорил, где-то здесь еще спрятана ксерокопия.

— Сережа! — умоляюще вскричала она. — Не собираешься же ты… ты же хотел звонить в милицию!

— Будет ли еще когда возможность спокойно поискать?

— Резкий звонок в дверь прервал его.

— Поищешь тут с вами! Это сосед, — сказал Сергей. — Долго же он нес свой напиток для дам!

Сосед Шурик жался на заднем плане и попал в квартиру последним. Прежде него, соблюдая осторожность, вошли несколько человек в форме и в штатском, среди них невзрачная немолодая женщина. Один из пришедших, на вид лет тридцати, в хорошей белой рубашке без галстука, взглянул на Полину и Сергея насмешливыми серыми глазами и сказал:

— Будем знакомиться. Я — следователь прокуратуры Кислицин. А вас обоих я знаю.