Падшие

Максим Безверхний (2025)

К психотерапевту приходит на сеанс один Мистер с весьма необычной историей своего прошлого. Их беседа становится ключом к пониманию такой сложной и многогранной сущности как душа человека сквозь событийные наброски трагичных судеб. Фантазии личности с диагнозом или реальность, которую так трудно принять — загадка для Доктора, в которой ему придется разобраться, возможно, и самому измениться.

Глава 1

Падшие

Максим Безверхний

I

— Здравствуйте, Мистер..?

— Можете пока просто обращаться ко мне как к «Мистеру».

— Хорошо. Для чего вы пришли ко мне?

Кабинет представлял собой комнату квадратов 12-13 в современном скандинавском стиле. Стены, кресла, шкаф отдавали приглушенным белым в вечерней темноте, так как был уже октябрь, сумерки наступали рано, и лишь одна лампа, предполагавшая создание уютного места. Мистер — мужчина непонятного возраста, между 30-ю и 40-а, был в классическом черном костюме, брюнет с карими глазами, строгим носом и густыми бровями, ничем экстравагантным не выделялся, только закинутая нога на ногу, видимо, привычка юриста или бизнесмена.

— У меня непростые отношения с отцом. Я подумал, что это довольно интересно — узнать у человека… такой нужной профессии, что происходило между нами.

— Вас привел интерес… или что-то еще?

— Мне достаточно и его. (Он совершенно не двигался, будто его тело весило тонну, лишь виднелась ненавязчивая улыбка).

— Расскажете мне про ваши взаимоотношения?

— Только при условии, что вы мне поверите.

— Поверю? — (Доктор ранее никогда не сталкивался с таким своеобразным началом терапевтического процесса, было небольшое волнение и также большая заинтересованность), — Почему я не должен вам верить?

— Потому что вы знаете эту историю, но предполагаю, как и все другие, не считаете это чем-то, что стоит размышления. Вопрос лишь в вере, Она ему очень нужна, как и всем людям внимание, ведь мы все по образу и подобию, так ведь?

— Ему? Вы про кого?

— Отец… мой. — (Он отвел взгляд вбок на окно, будто пытался там что-то разглядеть).

— Вы сказали, что всем нам нужно внимание. Это правда, люди ведь социальные существа, мы нужны друг другу.

Скажите, вы так остановились на этой теме, видимо, для вас внимание — что-то очень значимое? Вы нуждаетесь в нем?

— Я не исключение, хоть все думают иначе. — Его взгляд стал томным и бросился наискось, он перебирал глазами угол комнаты, явно задумываясь о чем-то. Спустя минуту он весьма уверенно произнес:

— Когда я появился на свет, Отец был наполнен любовью, даже более, среди братьев и сестер я был его любимчиком, хоть он не признавал этого. И я всё делал, чтобы затвердить за собой этот негласный статус. Каждый хочет знать и чувствовать, что для него уготовлено особенное место в этом Мире. Мне всегда было интересно узнать, почему именно «Я»? Именно этот вариант проявления, это тело, этот разум, это чувствование, эта самость? Отец всегда отвечал только: «Любовь всему причина», но думаю после нашей с ним истории, он не считает этот ответ применимым по отношению ко всему, по крайней мере, ко мне точно.

Доктор откинулся назад к стенке кресла, сделав глубокий вдох и выдох, он понимал, что в этот раз их диалог будет разворачиваться во что-то уникальное, и регламентированные правила здесь не сработают, точнее, он мог пойти привычным путем, но ему не хотелось. Внутри себя он сам позабавился этому моменту, у него было странное ощущение, что их разговор имеет стоимость в эквиваленте всей истории людских судеб. Ему было ясно одно — в этот раз всё по-другому.

— Поделитесь со мной этой «историей»?

Мистер наклонился вперед, он вложил одну ладонь в другую, направил усердный взгляд на своего слушателя и сжал губы. Для доктора эта поза выглядела как готовность к серьезному откровению.

— Меня всегда интересовала, так называемая, темная сторона жизни. Откуда в сознании рождаются эти мотивы к разрушению? Поначалу Отец относился к моей увлеченности с пониманием и терпением, но когда мой взор обратился к нему, то он разгневался, видимо, страх иногда может отодвинуть даже вселенскую любовь. Буду честен, я не ангел, точно не сейчас и не тогда, во мне в тот раз зародился смертоносный бунт.

Где твоя любовь и справедливость, если ты не позволяешь существовать иному? — он вздохнул и закатил глаза наверх, будто адресует кому-то этот вопрос — Ему всегда были важны контроль и власть, в этом мы схожи, только мной двигала страсть к познанию, а им правильные ход и порядок вещей, установленные им же, — он усмехнулся, — … сколько себя помню, я всегда хотел добраться до самой мелкой крупицы Мира, разузнать и объяснить всё, чтобы было легче, но видимо есть места, куда разуму не пробраться, и это хорошо.

Доктор открыл полностью свои серые глаза, и немного улыбаясь, он чувствовал некую радость и удивление от такого структурного и наполненного потока, исходящего от клиента, с виду мужчины капиталистической закалки.

— Хочу признаться, вы представляетесь весьма открытым и честным мне, для меня это очень ценно. И вижу как ваши чувства, мысли и образы, словно река, протекают гармонично по структуре вашей души и обходят все камни в виде неудобных слов, видимо, вам свойственна рефлексия.

— За столько-то лет и не приобрести такой навык — грех.

— Познание. Почему вам так важно обладать им?

— Эрнест… Вы бы хотели знать, что ждет после смерти?

— Возможно, скорее, думаю, да.

— «Да будет вам по вере вашей», так сказал один неравнодушный мне человек. А мне веры не надо, точнее, в моей ситуации она бессмысленна, если так можно сказать. Я всё свое существование пытался найти место, которое я хочу занимать. Так получилось, что я заложник своего существования. А у вас, людей, есть необходимое следствие, без которого вы бы лишь существовали, а не жили, — прелестная смерть. Хотя даже имея такой дар, вы всё же продолжаете сами на себя накладывать рабские узы.

— Признаюсь, я сметен.

— Это нормально. Я пришел именно к вам, потому что знаю, как сильно вы жаждите познания, и пойдете на всё, отодвигая все рамки этики, нравственности, да и разумности. Этим вы мне и приглянулись.

И, извольте, доктор, можете пока думать, что вам угодно. Насчет таблеток не переживайте, они на меня не действуют.

Меня всегда забавляет человеческая реакция на правду, даже если очень хочется ее отрицать.

То, что происходило внутри Эрнеста, сложно описать словами, сплошной шквал страха, интереса, шока, мании, одним словом, абсурд. Он смотрел на свой рабочий дневник и иногда поглядывал на того, кто вызывал в нем что-то архаически тянущееся аж из глубин коллективного бессознательного по ощущениям, он предпочел бы выразиться в таких терминах. Он не мог никак поверить в происходящее, он всеми усилиями пытался сдвинуть свою мыслительную разумную часть в сторону рассмотрения диагноза, он хотел убедить себя в том, что он просто впал во влияние личности с расстройством, но у него явно не получалось.

— Ладно, допустим всё возможное и невозможное, буду просто следовать. — подумал он в своих мыслях, так как только эта стратегия могла хоть немного ему помочь в его представлениях.

— Согласен. Будь что будет. Это всё условности. Важен лишь наш разговор. — сказал нерасторопно Мистер, и после как-то по-дурацки сжал губы, посмотрел вбок, явно задумываясь.

— Прошу прощения за свою реакцию, Мистер…

— Дэволь. Всё-таки вам будет привычнее так.

— Хорошо, Дэволь, о чем мы рассуждали?

— Предполагаю, о смерти.