За листопадом небо. Мужской роман-исповедь

Макс Линн

Манфред Маер еще в детстве услышал от матери, что за листопадом есть только небо, как и за всеми жизненными изменениями, которые придется испытать на себе. При этом он не должен расслабляться и ждать манны небесной, а самостоятельно бороться за каждую прожитую секунду счастья. История, похожая вначале на легкую мелодраму, излагаемую от первого лица, с юмором и искренностью, развивается в дальнейшем – в трагичную исповедь мужчины, ответственного не только за свою жизнь, но и берущего на себя многие необычные обязанности, чтобы с его близкими не случилось ничего страшного. Только на свое личное счастье он не всегда находит силы и время. Каким-то образом вся его жизнь проходит через серию мистических совпадений и драматических событий. Потеряв не раз свое счастье и покой, стоя на грани жизни и смерти, найдет ли главный герой выход из создавшейся ситуации? Неожиданная развязка ждет читателей «за листопадом». Потому что каждый для себя должен решить: есть ли там небо и… Бог?

Глава 4. Встреча с Леной

— А все-таки здорово мы придумали с объездом по автобану и заманили его в этот городок! Единственное, что меня удивляет — это их здешние вкусы, конфеты с начинкой из копченого пива.

В Бамберге, в сравнении с Карлсруэ, стояла холодная погода. Я наобум заглянул в первый попавшийся ресторан в старом городе, поддавшись его теплому названию: «Kachelofen» /*нем. — изразцовая печь/. После сытного обеда, уже выйдя на тротуар, я пребывал в нерешительности, раздумывая, куда податься дальше. И попал под велосипед. Вернее, он на мне затормозил и толкнул на камни мостовой.

— Вы в порядке? Боже мой, извините! Я не думала, что вы вдруг остановитесь на велосипедной дорожке! — услышал я молодой голос надо мной, увидел протянутую мне женскую ладонь в спортивных перчатках с открытыми пальцами и зеленым маникюром в мелких маргаритках.

— Ничего, я еще немного жив. Пара синяков, испорченные одежда, настроение и… снос башки! Это же вы!

Я не договорил. Передо мной, соскочив с сити-байка, присела та самая девушка, лицо которой я видел во сне буквально несколько часов назад, перед звонком доктора Шпета из берлинской клиники! Ухватившись за ладонь в спортивных перчатках и поднимаясь с камней, я успел рассмотреть наехавшую на меня.

Стройная, в короткой и незастегнутой куртке, открывающей плоский живот под футболкой, в спортивных велосипедных штанах и кроссовках. На вид очень юная, с коротким каре светло — русых волос, придавленных наушниками, из которых еще звучала какая-то инструментальная мелодия с саксофоном. И музыка и та, что ее слушала, мне нравились! Естественная в своей красоте девушка. С розовыми от ветра щеками и алыми не накрашенными губами.

Она излучала готовность помочь. В ее темно — синих глазах я не видел ни тени упрека. Хотя, если бы мы поменялись местами, и это я на нее наехал на своем байке, не уверен, что не выдал бы в ее адрес недовольную тираду о том, что не надо околачиваться и щелкать клювом на обозначенном для велосипедистов пути. Мол, сама виновата!

Я пришел в себя, отряхнулся от прилипшего к мягкому месту окурка и заметил пятно на джинсах, неопределенного происхождения, отнюдь не стерильного.

— Так не бывает, — пробормотал я. — Вы обязаны мне теперь компенсировать испуг и пару синяков на боку!

— Может быть, я позвоню в свою страховую компанию, и мы уладим это недоразумение? На какую сумму вы рассчитываете? Одежда не повреждена, — констатировала она, обходя меня вокруг, и оглядывая словно манекена в магазине. — Вы очень ушиблись и хотите врачебного освидетельствования?

— Уважаемая фрау, вы меня не правильно поняли! Я зазевался на вашем пути, так как хотел найти хорошую кондитерскую и спрятаться там от холода. Вот-вот пойдет дождь. Вы местная?

— Да, я как раз направлялась домой от зубного врача. У меня сегодня больничный, а завтра я уже безработная…

— О! Надеюсь, от столкновения вы не потеряли все свои новые пломбы?

— Черный юмор! Давайте ближе… к вашему телу. Какую компенсацию вы хотели получить после моего неудачного торможения?!

У меня болел бок и зад, которые я невольно использовал для приземления на каменную мостовую. А она улыбалась! Так открыто и естественно, будто я был ее очень давнишний знакомый, практически друг! И я обмяк, прогнав всю злость и чувство брезгливости после валяния на тротуаре.

— Ваша улыбка меня обезоружила! Я имел в виду, что вы пригласите меня в кафе и проставитесь. На этом вся вина будет исчерпана! Впрочем, я прошу прощения, что не заметил приближения велосипеда!

— Хорошо, я оплачу ваш заказ в кафе и уеду! Извините еще раз! В конце этой улицы есть уютная кондитерская, где варят неплохой кофе. Если мы поторопимся, то дождь не успеет обрушиться на наши головы. А? Вы можете передвигаться, или я отбила у вас своим великом все, что может шевелиться?! На первый взгляд вы все-таки идете, а не шкандыбаете.

Ее голос, с мягким тембром, ироничная улыбка, и эта немного странная, буквально на лезвии бритвы между уважением и подтруниванием, манера речи, мне почему-то нравились. Импонировала и ее готовность сразу уладить недоразумение, без споров и лишних разглагольствований.

— Нет! Так не пойдет! Чтобы мои синяки побыстрее прошли, вы должны мне уделить время!

— Гут! У меня, есть примерно час! — сразу обозначила она предел покрытия моего морального ущерба.

Легкий акцент не мешал, а даже как-то украшал ее речь.

«Хорватка, словенка или чешка», — подумалось мне.

— Ют! — подтвердил я по привычке, вместо «gut», как типичный берлинец, и полюбопытствовал: — Вам случайно ничего не говорит имя Вольфганг Маер?

— А почему оно мне должно что-то говорить?

— Вы похожи на него! Как сестра или, если я узнаю, сколько вам лет, то могу утверждать, что вы можете быть даже его дочерью. Внебрачной. Тайной. — поведал я, переходя на заговорщицкий шепот.

— Несусветная глупость, папу и свою родню я знаю. Там никаких сомнений нет! А! До меня дошло! Это вы так подбиваете ко мне клинья?

— Нет. Никаких клиньев! Хотя, признаюсь, несмотря на вроде бы противоречия, вы мне нравитесь! Когда мы зайдем в кафе, я найду в портмоне фото брата. Тогда вы поймете, что я имею в виду.

Она защелкнула замок у своего сити-байка на велопарковке — у кафе.

Кондитерская не разочаровала ни ассортиментом, ни уютным интерьером.

Мы прошли к столику у окна, с видом на внутренний дворик. Снаружи начался дождь. Сняли куртки. Когда я наконец-то вымыл свои руки и вернулся к незнакомке, смотрящей через запотевшее стекло на стекающие капли дождя, мы отправились делать заказ.

Продавец в бордовом фартуке подал две чашки капучино. Моя спутница оплатила напитки и унесла за наш столик. Я взял ей и себе два огромных «Windbeutel» /*нем.: буквальный перевод «Мешок ветра». Круглое пирожное с кремом наподобие эклера/, а потом купил упаковку фирменных конфет, в начинке которых было знаменитое бамбергское копченое пиво. Чтобы взять с собой. Впереди был путь до Берлина, никаких промилле в крови, даже от пивных конфет, я не хотел.

Моя незнакомка только что отпила из чашки и теперь облизывала кончиком языка усы. Когда она заметила, что я ее рассматриваю, то взялась за салфетку.

Потом приготовился наблюдать ее реакцию, положив перед ней на столе цветную фотографию Вольфганга, где он сидел в обнимку со взрослым львом Феликсом. В прошлом — со своим воспитанником, когда-то спасенным раненым котенком. Это был мой любимый снимок.

— Мой брат Вольфганг. Он родился сразу после второй мировой вой ны, в феврале 1946 года. Его отец был русским солдатом. У нас с ним родство только по матери. Приглядитесь! Вы похожи на него в жизни, даже больше, чем когда мне снились.

— Когда это я вам снилась?

— Сегодня ночью, перед самым рассветом. Я вас видел во сне, как сейчас, но меня прервал телефонный звонок.

Ничего не ответив, она достала из сумки свой длинный из кожи коричневого цвета кошелек и вытащила оттуда фото мужчины и женщины.

— Смотрите! Если бы я не знала, что мой дед никогда не обнимался со львами, то подумала, что это он.

— О! И правда! Похож на моего брата, как близнец!

— Здесь ему уже за шестьдесят, он рядом с бабулей.

— Подождите, вы чешка или словенка?

— Я русская. Но гражданство у меня немецкое.

— У вас проскальзывает, но не постоянно, еле заметный акцент.

— Да, потому что моя мама привезла меня в Германию, когда мне было девять лет. Она замужем на немцем. Здесь я окончила гимназию, хотя и не потеряла навыков русской речи.

— Что вы знаете о своих предках? Я имею в виду времен вой ны. Как фамилия ваших прадедушки и бабушки?

Она отставила чашку и посмотрела мне в глаза. Потом, то ли смутившись, то ли не захотев говорить дальше на эту тему, сказала:

— О! Я никак не собиралась с незнакомцем, так спонтанно, делиться историей и тайнами моего рода.

Я хотел найти аргументы для нее, но меня прервал собственный телефон. Моя секретарь Стефани звонила по видеосвязи. Я увидел собравшийся на кухне в офисе весь свой team.

— Zum Geburtstag viel Glueck!… /*нем.: к дню рождения много счастья!…/ — запели все громко дружным хором.

Я поблагодарил свой коллектив за поздравление, но не стал делиться пока своими проблемами. «Потом перезвоню Стефани и Каю, дам указания на ближайшие дни, пока я буду в Берлине», — решил моментально.

— Поздравляю! — услышал я от незнакомки. — Жаль, что я наехала на именинника!

— Да, у меня с утра, вернее с ночи уже день не задался. Я вообще-то направляюсь в Берлин.

— Надо же! У меня Берлин пока остается в списке на тему: «Мечты и цели». Несбыточные.

— Почему? Так трудно выкроить время? Или финансы?

— Знаете, в жизни всегда бывает что-то, кажущееся очень простым по свершению. На самом деле, всегда находится вдруг какое-то препятствие и, спустя вот уже почти двадцать лет жизни в Германии, я до сих пор не побывала в столице! Самый первый раз «слетел», когда мой отчим уже оплатил мне поездку вместе с классом на неделю в столице, с посещением Немецкого драматического театра и «Комической оперы». Я буквально за день до отъезда заболела ветрянкой. Мои друзья из гимназии потом звонили и показывали «кусочки» из берлинской мозаики, составляющие этот прекрасный город.

— Браво! Красиво! Я о «мозаике» города детства. У меня есть свободные места в «Форде», одно спереди и три сзади. Как только я заберу его сегодня из ремонта, запрыгивайте! Доставлю вас в Берлин! — пошутил я вдруг в нахлынувшем откуда-то на меня кураже.

— Я бы согласилась!

Этот ответ обескуражил меня и, одновременно, обрадовал. Я не ожидал!

— Что же мешает? — продолжил я игру.

— Мне не на кого оставить свою кошку Лиз. Даже если с собой возьму, как я буду потом с ней добираться назад: поездом или на перекладных?

— Берите с собой! Переноска же у вас есть? Я могу не только вас туда доставить. Мне все равно придется через неделю возвращаться домой, в Карлсруэ. Могу и вас захватить до Бамберга.

Я промолчал, что сюда, в ее город попал по чистой случайности. Из-за вынужденного объезда, который пришлось сделать после сообщения об аварии и закрытом участке автобана. Да и поломка в «Форде» явилась причиной моего пребывания в Бамберге, куда я, конечно, ранее не планировал ни сегодня, ни вообще заезжать.

Эта игра слов забавляла и удивляла меня. Ни она меня не знала, ни я ее, а у нас уже наклевывалось совместное путешествие в Берлин! Более 400 км пути. Я, слишком разборчивый в людях, тем более, если кто-то пересекал радиус более метра, до моего Мужского Величества. Плюс качество, которое выявила методом совместного проживания моя бывшая: «брезгливый чистюля». Что я творю? Да, и как я смогу совмещать все это? Ведь мама в больнице…

Но меня уже несло, как состав под откос. Я уже не мог тормозить! Как там подмечено? Бешеной собаке — семь вёрст не крюк!? Поэтому, ни в чем не сомневаясь, я выдал:

— Тем более, если вы поедете, то мы выясним наконец общими усилиями, отчего мой брат так похож на ваших родственников и на вас тоже!

— Скажите, люди, которые пели сейчас поздравления с днем рождения и называли вас боссом, они работают в вашей фирме?

— Да. А причем здесь это?

— В данный момент я отметаю во мне лишние сомнения насчет вашей личности. Если вас так любят в коллективе и так тепло поздравляют, то ничего плохого от вас я ожидать не могу! На маньяка вы не похожи. Впрочем, я не знаю к счастью, как они выглядят. Приходится надеяться, что вы неопасный. Или? Все же?!

— Никаких «или» и «все же» не наблюдается! Я не состою на учете у психиатра. Спокойный. В меру самокритичный. Немного занудный философ, особенно после неудавшейся семейной жизни и развода. Замечу, по моей вине и инициативе! Мои несовершеннолетние дочки живут с мамой. Работаю я в сфере коммуникативного дизайна и рекламы. — приоткрыл я ей информацию из «private sphere», которой никогда так просто не разбрасывался.

— О! Значит моя очередь! После Abitur я штудировала «Finanzwissenschaften» /*нем.: финансовые науки/, чтобы работать в государственных контрольных структурах, но не сдала экзамен на первую ступень «Beamter» /*нем.: государственный служащий/. Буду пытаться снова. О моей личной жизни. Я в процессе развода. Рассталась вчера. Детей нет. Еще позавчера работала на фирме у мужа, в бюро, теперь автоматически осталась без дела. Так что время на Берлин у меня есть! Н аконец-то! Не зря же я в вас въехала на велосипеде!

Я слушал ее полуироничный тон, видел улыбку, с которой она рассказывала о грустных событиях в жизни, и эта женщина привлекала меня все больше и больше.

— Тогда вам потребуется пара вещей в дорогу. Вы живете еще с мужем в квартире? Скандал, наверное, неизбежен?

— Он улетел, со своей «новой любовью». «К уда-то в сторону теплых и морских стран»! Я процитировала вам мужа, Нильса. Так он мне сам сказал.

— Теперь я понимаю, почему вы так спонтанно хотите покинуть город и стены вашей с ним квартиры! Настроение называется: «Лишь бы куда, все равно с кем, только не здесь!?» Да?

— Точно! Вы читаете мои мысли! Ну, и где ваш «Форд»?

— Я жду как раз звонка, чтобы забрать его из мастерской. Секунду! — прервал я нашу беседу, чтобы заказать себе кофе. Девушка покачала головой на мое предложение. В ее чашке еще оставалось недопитое капучино.

Когда мы обменялись телефонными номерами и договорились откуда я ее заберу, я уже перестал себя одергивать в сомнениях: «Что я творю! Чужой человек! Куда я ее тащу?»

Мне почему-то стало, наоборот, легче, зная, что она будет ехать рядом. А еще в мозгу сверлили только что услышанные слова: «Я рассталась с мужем. Вчера…» И этот факт меня подстегивал на спонтанные и сумасбродные поступки. А вкупе со всем, несмотря на заболевшую маму, иногда вспоминая, что у меня сегодня день рождения, я ощущал радостное возбуждение и предвкушение счастья. Нежданного и непланируемого заранее, а значит, вдвой не приятного! Как сюрприз к именинам!

Для подтверждения реальности происходящего я решил спросить имя у «сюрприза».

— Хелен, можно просто Лена.

— Очень приятно! Меня зовут Манфред, можно Мани или Фредди, если коротко.

Я отпил глоток кофе, который показался мне слишком крепким. Взял сахарницу и вдруг вспомнил случай в Африке:

— Лена, мой брат и я во время поездки в Танза-нию, в национальный парк, жили в одном из бунгало, для гостей. После проведенного утром выезда в парк, общего обеда в базовом лагере, из-за наставшей уже нестерпимой жары, мы с Вольфом разошлись по спальням. Меня разбудил шум звона посуды. По слуху казалось, будто на террасе у нашего домика обедает большая компания. Только звуки, вместо разговоров, были немного странные. Как думаете, кто там шумел? — спросил я.

— Слоны? Птицы?

— Пока мимо! Ко мне подошел брат и спросил: «Мани, ты зачем оставил посуду и сахарницу на столе? Они же сейчас все перебьют, а нам придется платить владельцу неустойку».

— Обезьяны, еноты или все-таки птички?

— Первое! Целое стадо бабуинов пожаловало к нам на трапезу. Думаю, это было несколько семеек с потомством, а также их родичи с соседями и друзьями впридачу. Навскидку не менее тридцати приматов! Все пришли перекусить остатками наших с Вольфом посиделок за знаменитым в Африке чаем Ройбос /*англ.: rooibos — красный куст/. Впрочем, обедом это можно было назвать с натяжкой. Лакомились не все. Несколько расположились в креслах, на гамаке, внимательно перебирая шерсть друг у друга, а потом пробуя на зуб найденное там. Но как потешно, собравшись на столе, вокруг небольшой сахарницы, они макали пальцы в сладкие крупинки и облизывали их! Маленький бабуинчик игрался чашкой, куда только не пытаясь ее на себя примерить, а его мама ему помогала. Можно было наблюдать что-то наподобие счастливой улыбки на ее вытянутой физиономии. Я не мог раньше себе представить, как играют мамаши — бабуины со своими детенышами! Самое обидное, как только я включил в себе фотоохотника и двинулся к моему рюкзаку, чтобы взять камеру, они заметили меня в окне! Подняв как по команде хвосты, испугавшись, схватили кто, что успел, а сахарницу в первую очередь, — и в одно мгновение улетучились! На столе остались лишь крупинки и салфетка. Чайный сервиз перекочевал на «обезьянью кухню».

Я, сам от себя не ожидая, проиллюстрировал мимикой примерное выражение морды бабуина, потом макнул свой палец в сахарницу и стал его облизывать, зная, по памяти, как надо двигать языком и губами.

Лена хохотала так, что я, разошелся в своих артистических способностях, и стал почесывать одновременно себя то по голове, то по бокам, а потом, сводя глаза к переносице, разглядывал: что застряло после почесухи под ногтями, чтобы попробовать на зуб.

На нас начали оглядываться посетители кафе. Молодая парочка за столиком через проход, не стесняясь уже снимали меня на телефон и что-то комментировали. Тогда, подняв ладошку в извинительном жесте, я так же резко, как начал, прекратил изображать самца бабуина.

Потом я рассказал Хелен уже не такую веселую историю о том, как однажды, взяв оставленный в углу дома рюкзак, тут же в ужасе отбросил его подальше от себя. Из моей заплечной сумки выползла яркая, как лягушка, зеленая мамба и «прошествовала» под кровать. На мой истошный крик сбежались все, кто был неподалеку. Мало кто прибыл без оружия. Когда непрошенную гостью удалось выдворить из помещения, я еще долго опасался брать в руки любые вещи из сумки. Каждый раз перед сном я осматривал комнату, заглядывал во все уголки и под кровать.

— У меня пропало чувство безопасности! Несколько раз, истязая своим страхом себя и брата, я просил Вольфа обследовать все комнаты дома, думая, что змея, как и те бабуины в Танзании, привела с собой еще родичей.

Я хотел еще рассказать Хелен, как однажды ночью, направляясь к заработавшемуся Вольфгангу в приемное отделение врачебного кабинета, наткнулся на что-то громадное и темное, чуть не упав.

Я представил себе монстра величиной с только что пообедавшего бегемота или даже больше. Как я уносил ноги оттуда! У дверей докторского домика, словно в ожидании пока его примут и окажут врачебную помощь, стоял не кто иной, как кафрский буйвол!

Чему удивляться? Эти животные весят более тысячи килограммов. Зачем один из них забрел на ферму, проломав своими огромными рогами в нескольких местах изгородь, несмотря на удары током, а затем на своем пути, помяв для забавы авто Ноэлля, и вытоптав все, что было заботливо посажено женщинами на ферме, — осталось загадкой! Тем более, что в природе эти мощные африканские быки не терпят присутствия человека.

Но о пережитых минутах моего «животного страха», я поведать не успел. Лена, посмотрев в окно, вдруг заторопилась:

— Вы оставайтесь, а я поеду домой, пока немного успокоился дождь. Собираться в дорогу. Жду вашего звонка, если вы пригласили меня на полном серьезе и не передумаете! Впрочем, мне не привыкать, если Берлин останется той же мечтой, что и раньше!

— Разве я похож на легкомысленного человека? — воскликнул я, забыв, что несколько минут назад изображал самца — бабуина на виду у посетителей кондитерской. — Не зачеркивайте во мне остатки джентльмена! До скорого! Я вам позвоню! — со всей серьезностью, на которую была способна сейчас моя физиономия, заверил я.

Хелен направилась к двери. Понаблюдав ее грациозную походку, и поставив оценку «exzellent» /*нем. — превосходно/, я улыбнулся довольный. Потом, достав телефон, набрал ее номер.

— Это снова вы?

— Да! Во-первых, проверил — настоящий ли номер вы мне дали?! Пока не ушли далеко, чтоб успеть догнать. Простите, за недоверчивость. И второе. Я забыл спросить, можно ли говорить вам «ты»?

— Да, конечно!

— До скорого!

— Проверяет. Значит, у нас получилось! — раздался голос откуда-то сверху.

На едущую по дороге велосипедистку ветер посылал цветные листья. Кленовые, рябиновые, липовые, березовые.

В старом городе, где крутила педали Хелен, окна домов смотрели друг на друга. На мостовых было тесно расходиться прохожим. Автомобили вообще не смогли бы проехать по очень узким средневековым улицам. В редко попадающихся кадках возле входов в здания виднелись миниатюрные туи или мучения природы в стиле Бонсай. Ни одного лиственного дерева ни на этой, ни на параллельной штрассе было не найти.

— Не мешай ей своим листопадом, а то еще упадет с велосипеда, и наша затея накроется медным тазом!

— Ой, заигрался! Ты прав! Мы так долго этого ждали! Чего мне стоило убрать подальше ее мужа, так зацикленного на своем бизнесе, да и на Хелен! Скольких девушек я ему подсылал, а он никак не реагировал. Пока модель с ведьмовскими способностями не нашли с ее снадобьями для приворотов.

— Поэтому не заигрывайся! Помнишь, сколько нам пришлось подстраивать, чтобы ее мать вышла замуж за немца, переехала сюда вместе с дочкой? А как я ее оберегал, чтобы они с этим неподходящим ей Нильсом кучу ребятишек не наделали! Что скажет нам Босс, если после стольких лет работы, все сойдет на нет?! У него не такой большой список избранных.

— Не избранных, а обиженных. Когда он был занят другими, и не защитил! Босс только из-за его матери так старается. Долги отдает. Будем надеяться на успех. Наш подопечный на нее запал уже тогда, когда я показал ему голограмму Хелен в его сне! Полетели! Поддержим его мать!

— Да, пора. Я и забыл. Не хватало, чтобы ей стало хуже. Тогда и у ее сына пропадет настроение жить и любить!

— Кстати, надо еще маякнуть Флиббу, чтобы слетал к авто нашего подопечного и убрал свои настройки в «Форде — Мондео», а то ремонтники и до завтра не найдут — в чем суть неисправности.

— А все-таки здорово мы придумали с объездом по автобану и заманили его в этот городок! Единственное, что меня удивляет — это их здешние вкусы, конфеты с начинкой из копченого пива.

— Если бы мы могли попробовать! Наверное, и предмет спора бы исчез. А так, что попусту критиковать?!…

Голоса постепенно удалялись. Еле заметное вверху, над черепичными крышами бамбергских домов, небольшое облако вдруг рассеялось. Будто его и не было.

Хелен уехала. Я пошел к стойке и заказал себе двой ной эспрессо. Ранний подъем напоминал о недосыпе и клонил в сон.

Хотелось упасть на подушку или, в крайнем случае, раскурить сигару. В кафе это было невозможно. А на улице снова зарядил мелкий холодный дождь.

Я вспомнил вдруг, что в моем «послужном списке» уже есть отношения с русской! С девушкой по имени Ирина. Или Ирэн. Она была из города Екатеринбург. Но перед встречей с ней, я сначала разрушил свою семью.