Последнее шоу

Майкл Коннелли, 2017

Рене Бэллард могла бы сделать отличную карьеру в Управлении полиции Лос-Анджелеса, но после жалобы на домогательства начальника ее сослали с глаз подальше – теперь она работает в ночную смену. Ну а «ночной сеанс» в Голливудском участке УПЛА для детектива не предполагает ничего, кроме так называемого последнего шоу: ты можешь начать интересное дело, однако для тебя все заканчивается первичным рапортом, который наутро уплывет в руки другого сотрудника полиции. Но однажды ночью происходят два случая, которые затрагивают профессиональное любопытство Рене. Она ни за что не желает упускать этот шанс и в свободное время берется за расследование вопреки приказам и просьбам своего старшего напарника, предупреждающего ее об опасности. Что ж, привлекать к себе излишнее внимание действительно очень опасно. Эти ночные убийства отличает нечто общее – одна и та же вызывающая жестокость… Впервые на русском!

9

Все рабочие костюмы Бэллард держала в участке, у себя в шкафчике, и переодевалась в один из них перед началом ночной смены. Костюмов было четыре: одинакового стиля и покроя, но разной расцветки и с разным рисунком. Бэллард сдавала их в химчистку попарно, чтобы в шкафчике всегда оставалось два костюма — один про запас. Приехав почти за восемь часов до начала смены, Бэллард надела белую блузку, а поверх нее — серый костюм, свой любимый. Блузок в шкафчике было пять: четыре белых и одна темно-синяя.

Была пятница. Сегодня Бэллард предстояло работать в одиночку. Им с Дженкинсом нужно было закрыть семь смен в неделю. Бэллард работала со вторника по субботу, а Дженкинс — с воскресенья по четверг. На трех сменах они пересекались. Во время отпуска на их места обычно никого не назначали. Если ночью или ранним утром требовался детектив, кого-нибудь вызывали из дома.

Одиночные смены Бэллард вполне устраивали: можно было принимать решения без оглядки на напарника. Знал бы Дженкинс, что́ у нее на уме, неминуемо перекрыл бы ей кислород. Но сегодня пятница, а это значит, что на службе они встретятся лишь в следующий вторник. До тех пор Бэллард вольна поступать, как сочтет нужным.

Надев костюм, она взглянула в зеркало над умывальниками и провела пальцами по выгоревшим волосам. Обычно этого хватало, чтобы привести прическу в порядок. Из-за многих лет регулярного контакта с соленой водой и солнечными лучами волосы ее посеклись и распушились. Когда они опускались ниже подбородка, Бэллард подстригала их: исключительно по необходимости. Такая прическа хорошо шла к загару и даже придавала ей слегка мужеподобный вид, пресекавший заигрывания коллег. Оливас, однако, был исключением из этого правила.

Бэллард выдавила несколько капель визина в глаза, покрасневшие от соленой воды, и была готова приступать к работе. Для начала она отправилась в комнату отдыха и приготовила в кофемашине двойной эспрессо. Работать предстояло до самого утра, а спала Бэллард меньше трех часов. Пора запасаться кофеином. Она не сводила взгляда с циферблата на стене: нужно войти в детективный отдел, когда будет без нескольких минут четыре. В это время старший детектив отдела ППЛ тоже будет поглядывать на часы, готовясь сбежать на уик-энд.

Оставалось убить по меньшей мере пятнадцать минут. Бэллард сходила наверх, в кабинет отдела контрольных закупок, расположенный рядом с отделом нравов. Главный отдел по борьбе с наркотиками находился в Центральном управлении, но в каждом дивизионе была собственная оперативная группа для обработки жалоб на притоны и наркоточки. Работа на улице, на самом нижнем уровне. Бэллард почти никого там не знала, поэтому явилась без предварительной договоренности. Дежурный сержант принял информацию о парне Синтии Хэддел, наркоторговце. По его словам, имя, упомянутое отцом Синтии, уже засветилось на полицейском радаре: мелкий барыга, работает по голливудским заведениям. Держит подружку-продавщицу почти в каждом клубе на территории дивизиона. Услышав эти слова, Бэллард сникла. Выходя из кабинета, она задумалась: интересно, знала ли об этом Хэддел или же верила, что она одна-единственная?

Без десяти четыре Бэллард вошла в детективный отдел и поискала глазами свободный стол. Тот, за которым она работала утром, по-прежнему был пуст. Должно быть, его хозяин ушел пораньше или же работал четыре дня в неделю по десять часов, и в пятницу у него был выходной. Бэллард села за стол и обвела взглядом помещение. Глаза ее остановились на секции из четырех столов, являвшей собой вотчину отдела ППЛ. В секции никого не было, если не считать главы отдела, Максин Роуленд, да и та уже собирала портфель, готовясь уйти на уик-энд.

Подгадав момент, Бэллард неторопливо подошла к ней и сказала:

— Привет, Макс.

— А, Рене, — отозвалась Роуленд. — Ты сегодня рано. Вызвали в суд?

— Нет, пришла подчистить кое-какие хвосты. Нужно было передать тебе дело со вчерашней смены, но стрельба в «Дансерз» спутала все карты, так что пришлось отложить.

— Ясно. Что за дело?

— Похищение с тяжкими телесными. Жертва — трансгендер. Если биологически — мужчина. Патруль нашел ее на парковке во время объезда Санта-Моники. Сейчас она в Пресвитерианском центре, в коме.

— Черт!

Роуленд тут же увидела, как двери с надписью «Уик-энд» закрываются перед самым ее носом. На это Бэллард и рассчитывала.

— Изнасилование было? — спросила Роуленд.

Бэллард поняла: она думает, нельзя ли спихнуть дело в отдел по борьбе с сексуальными преступлениями.

— Скорее всего, но допросить потерпевшую не удалось. Она потеряла сознание.

— Черт! — снова произнесла Роуленд.

— Смотри, я как раз собиралась садиться за рапорт. До смены еще есть время, так что могу повозиться с этим делом. Давай ты пойдешь домой, а я оставлю его себе. Завтра я тоже работаю, так что в выходные подумаю над ним, а на следующей неделе передам в твой отдел.

— Уверена? Если речь о тяжких телесных, не хочу, чтобы дело вели спустя рукава.

— Поверь, этого не будет. С тех пор как меня поставили на «ночной сеанс», я ничего не довела до конца. А здесь есть кое-какие улики. Не припомнишь, в последнее время где-нибудь фигурировал кастет?

Роуленд на мгновение задумалась.

— Кастет?.. Нет, — покачала она головой.

— Как насчет похищений с бульвара? Ее куда-то отвезли, связали, а потом привезли назад. Не исключено, что продержали пару дней.

— Навскидку ничего не вспомню. Нужно спросить в отделе нравов.

— Знаю. Туда и собиралась, как только ты дашь добро. И еще: «Дом вверх дном». Не доводилось о таком слышать?

— Не поняла?

— Жертва сказала эту фразу патрульным. Когда ждали «скорую», ненадолго пришла в себя. Сказала, что ее избили в «Доме вверх дном».

— Прости, никогда о таком не слышала.

— Ну ладно. Были дела, похожие на это? Похищение с панели?

— Нужно подумать. Пока что ничего не могу сказать.

— Значит, прогоню через компьютер. Может, что-нибудь найдется.

— Уверена, что хочешь взять это дело себе? Я могу вызвать пару наших ребят. Они, конечно, не обрадуются, но работа есть работа.

— Да, уверена. Можешь ехать домой. Не нужно никого вызывать. Если хочешь, на выходных буду держать тебя в курсе.

— Честно говоря, могу подождать до понедельника. Хочу свозить детей в Санта-Барбару. Чем меньше забот, тем лучше.

— Договорились.

— И смотри у меня, Рене, не облажайся.

— Э! Я же сказала, что этого не будет.

— Вот и славно.

— Хороших тебе выходных.

Бэллард не обиделась: Роуленд всегда была грубиянкой. Манеры ее не отличались утонченностью: должно быть, сказывалась работа с изнасилованиями.

Роуленд продолжила собирать вещи, а Бэллард вернулась на второй этаж. На сей раз она заглянула в отдел нравов. Как и в контрольных закупках, у здешних копов не было твердого графика: никогда не знаешь, кто будет на месте. Войдя в кабинет, Бэллард заглянула за стойку — в нишу, где сидели сержанты. Ей повезло. За одним из столов расположился Пистоль-Пит Мендес с бутербродом в руке. Кроме него, в нише никого не было.

— Чего тебе надо? — Такой фразой Мендес здоровался с гостями отдела. — Заходи давай.

Сунув руку за маятниковое воротце, Бэллард нащупала щеколду, отодвинула ее и вошла. Оказавшись в нише, села у стола Мендеса и сказала:

— Рамон Гутьеррес. Я решила заняться его делом. Вчера ночью что-нибудь было слышно?

— Ни звука, — ответил Мендес. — Но на бульваре драконов мы не работали. Были в Восточном Голливуде, а это совсем другая песня.

— Угу. Когда ты в последний раз был на Санта-Монике?

— С месяц назад. В последнее время там все чинно-мирно. Но они как тараканы. Сколько ни трави, всегда возвращаются.

— Знаешь что-нибудь про злодея, который снимает проституток и делает им больно?

— Давно такого не было.

— Рамону обработали кастетом. И еще этот парень кусался.

— Кусачих у нас хватает, но насчет кастета ничего не припомню. Ну а как твой транс, выживет?

— Пока неизвестно. Сейчас лежит в коме в Пресвитерианском центре. Но скоро ее переведут в окружную больницу — как только поймут, что у клиента пустой карман.

— Жизнь, она такая. Говоришь, ее?

— Ага, ее. Так можно мне взять дело Рамоны?

— Хорошо, сейчас найду. Только когда я смотрел в прошлый раз, это было дело не Рамоны, а Рамона Гутьерреса. Что еще расскажешь?

— Слыхал о месте под названием «Дом вверх дном»? Рамона произнесла эту фразу, когда ее подобрали.

Как и Роуленд, Мендес задумался, после чего помотал головой:

— Нет, о таком мы здесь не знаем. Есть подпольный БДСМ-клуб под названием «Вертиго». Переезжает с места на место.

— Вряд ли речь о нем, — покачала головой Бэллард. — Вертиго — это головокружение, «вверх дном» тут не скажешь. И я не думаю, что это какой-то клуб. Здесь все сложнее. Потерпевшей повезло, что осталась жива.

— Ну, ничего другого предложить не могу. Пойду поищу твое дело.

Он встал, а Бэллард осталась на месте. Пока Мендеса не было, она изучала расписание на доске приказов, висевшей у стола. Похоже, отдел нравов проводил операции чуть ли не каждую ночь, и всякий раз — в новом районе Голливуда. Переодетые полицейские исправно принимали клиентов, предлагавших им деньги за секс. Правильно сказал Мендес: они как тараканы. Если появились, никогда не переведутся. Панель пережила даже появление Интернета с его легким доступом к бесплатному и платному сексу. Уличные проститутки — это навсегда.

Бэллард слышала, как Мендес гремит ящиками картотеки, пытаясь найти дело Гутьерреса.

— Чем у вас вчера все закончилось? — спросила она.

— Да ничем, — отозвался Мендес из другого конца кабинета. — Наверное, всех распугала стрельба в клубе. Патрули всю ночь гоняли туда-сюда.

Вернувшись к столу, он положил перед Бэллард светло-желтый конверт.

— Здесь все, что у нас есть. Знаешь, могла бы и в компьютере посмотреть.

— Нет уж, мне лучше твердую копию, — сказала Бэллард.

При прочих равных она предпочитала работать с бумагой, а не с компьютерными файлами. Всегда есть вероятность, что в исходнике окажется больше информации: рукописная пометка на полях, телефонный номер, нацарапанный на обороте, дополнительные фото места преступления. В компьютерных файлах такого не было.

Поблагодарив Мендеса, Бэллард сказала: если в деле что-нибудь прояснится, она будет на связи. Мендес пообещал, что поспрашивает на улицах, и добавил:

— Надеюсь, ты его поймаешь.

Бэллард вернулась на первый этаж. Прежде чем сесть за дело, нужно было совершить еще одну остановку. В углу располагался кабинет начальника детективного отдела. Все три окна кабинета выходили на общий зал. Внутри за столом расположился лейтенант Терри Мака́дамс. Он был погружен в работу. Бэллард неделями не видела своего непосредственного начальника: их рабочее время не совпадало. Макадамс обычно был в участке с восьми до пяти: любил приходить в отделение, когда детективы уже собрались и приступили к работе, а уходить предпочитал последним.

Постучавшись в открытую дверь кабинета, Бэллард дождалась приглашения войти.

— Давненько не виделись, Бэллард, — заметил Макадамс. — Слыхал, вчера у тебя была веселая смена.

— Смотря что считать весельем, — ответила Бэллард. — Дел было по горло, это уж точно.

— Да, читал в журнале записей, что перед заварухой в «Дансерз» вы с Дженкинсом занимались каким-то похищением. Но рапорта вашего пока не видел.

— Потому что его нет. Об этом я и хотела поговорить.

Она вкратце рассказала о деле Рамоны Рамон и сообщила Макадамсу, что Максин Роуленд разрешила взять его на несколько дней. Строго говоря, нужно было сперва получить одобрение шефа, но Бэллард знала: как руководитель, Макадамс любил, когда проблему подают на блюдечке и чтобы сверху бантик. Такой подход изрядно упрощал ему жизнь: оставалось лишь кивнуть или помотать головой.

Макадамс сказал то, что Бэллард и рассчитывала услышать.

— Ну ладно, займись. Но смотри, чтобы это не помешало твоим прямым обязанностям. В ином случае у нас будут проблемы, а я проблем не люблю.

— Проблем не будет, лейтенант, — пообещала Бэллард. — Я умею расставлять приоритеты.

Выйдя из кабинета, Бэллард заметила, что немногие оставшиеся в отделе детективы собрались перед тремя телеэкранами, висевшими на дальней стене зала. Обычно звук был выключен, но сейчас кто-то добавил громкости на центральном телевизоре: в пятичасовых новостях дали сюжет о происшествии в «Дансерз».

Бэллард не спеша подошла ближе. На экране шла запись пресс-конференции, сделанная чуть раньше тем же днем. На трибуне стоял начальник полиции, а по бокам — Оливас и капитан Ларри Гэндл, шеф отдела ограблений и убийств. Начальник полиции уверял репортеров и публику, что происшествие в «Дансерз» не является актом терроризма. Хотя точный мотив массового убийства пока не установлен, говорил он, следствие работает над выявлением причин, приведших к такому чрезвычайному всплеску насилия.

Затем на экране появилась дикторша. Она сообщила, что служба коронера пока что не предоставила прессе имена убитых, но некий источник девятого канала утверждает, что трое из пяти жертв — те, что были убиты в кабинке клуба, — имеют уголовное прошлое. Ранее они обвинялись в наркоторговле, вымогательстве и актах насилия.

Затем дикторша перешла к сюжету о другой пресс-конференции Управления полиции Лос-Анджелеса — касательно арестов по обвинению в торговле людьми. Дело было в порту Лос-Анджелеса: в начале года там перехватили грузовой контейнер с девушками, насильно вывезенными из Восточной Европы. На экране пошли кадры оперативной съемки: голые стены морского контейнера, вереница выходящих из него девушек и сотрудники гуманитарной службы, предлагающие им питьевую воду и набрасывающие одеяла им на плечи. Затем пустили видеозапись поновее: детективы выводят из тюремного автобуса нескольких мужчин в наручниках. Сюжет не имел отношения к Голливуду, и следователь с пультом, потеряв к нему интерес, снова выключил звук. Возражений не последовало, и группа у экранов рассосалась: все разошлись по своим секциям или вышли из зала навстречу уик-энду.

Вернувшись к столу, Бэллард просмотрела содержимое папки из конверта, одолженного ей Мендесом: несколько рапортов об арестах трехлетней давности и фото, сделанные при задержании. На снимках было видно, как менялась внешность Рамоны Рамон. Изменения были не просто косметические, вроде новой формы бровей. На фотографиях анфас и в профиль было заметно, что губы Рамоны стали полнее, а кадык исчез.

К внутренней стороне папки были прикреплены три «шмонки» размером три на пять дюймов, заполненные патрульными или полицейскими из отдела нравов, когда тем случалось остановить Рамону на бульваре и спросить, чем она, собственно, занимается. Официально их называли «карточками собеседования» или «КС», но чаще все-таки «шмонками»: Американский союз защиты гражданских свобод регулярно жаловался, что подобные несанкционированные собеседования с гражданами, вызвавшими подозрение у полиции, по сути своей являются обыском. Будучи в полном восторге от этого названия, личный состав продолжал останавливать подозрительных личностей, допрашивать их и заносить в карточки их особые приметы, татуировки, а также информацию о связи с той или иной бандой и излюбленных местах сборищ.

В карточках, выписанных на Рамону Рамон, по большей части говорилось одно и то же, и почти все это Бэллард уже знала. Некоторые строки давали характеристику не Рамоне, а их автору. Один полицейский, к примеру, написал: «Матерь божья, да это ж парень!»

Но кое-что новое Бэллард все же выяснила: у Гутьерреса / Рамоны Рамон не было водительского удостоверения. Следовательно, установить точный домашний адрес невозможно. В рапортах вместо адреса указывали место задержания — чаще всего бульвар Санта-Моника. Сама Рамона в качестве адреса дважды называла Гелиотроп-драйв. В третьей карточке говорилось: «Живет в трейлере, кочует по Северному Голливуду». Полезная информация. Выходит, Бэллард не зря заглянула к Мендесу.

Закончив просмотр папки и ознакомившись с прошлым Рамоны, Бэллард включила компьютер и приступила к поискам подозреваемого. Она планировала двигаться от малого к большому: сперва проверить местные происшествия, схожие с нападением на Рамону. Если ничего не найдется, Бэллард расширит зону поиска до Калифорнии, затем США, а затем всего мира.

Умение работать с компьютерными архивами департамента считалось отдельным видом искусства. У поисковой машины было официальное название: «Система поиска по сыскным делам», или СПСД. Одна ошибка в поисковом запросе легко приводила к тому, что на мониторе загоралась надпись «Записей не найдено», даже если в данных имелось близкое совпадение. Бэллард составила короткий перечень слов для запроса, планируя сужать список, пока поиск не увенчается успехом.

Трансгендер

Укус

Кастет

Связанные руки

Проститутка

Бульвар Санта-Моника

Запустив поиск по всем делам архива, Бэллард тут же получила отклик: «Записей не найдено». Убрала строчку «Бульвар Санта-Моника», опять нажала на кнопку поиска, и снова безрезультатно. Продолжила возиться со списком ключевых слов, удаляя строки и пробуя разные комбинации и варианты — например, «Связали» и «Веревка» вместо «Связанные руки» или «Эскорт» вместо «Проститутка». Но и для этих комбинаций в базе данных не нашлось совпадений.

Наконец Бэллард отчаялась. К тому же начинал сказываться недосып. Встав из-за стола, она принялась расхаживать по пустым проходам между секциями, чтобы разогнать кровь. Вторую чашку кофе решила не пить: меньше всего ей хотелось, чтобы от кофеина разболелась голова. На какое-то время Бэллард задержалась перед беззвучным телеэкраном и взглянула на мужчину, жестикулирующего на фоне синоптической карты. Судя по карте, погода в Лос-Анджелесе портиться не собиралась.

Пришло время вывести зону поиска за пределы города, а это значило, что придется разгребать уйму прошлых дел, пытаясь найти какую-либо связь с нынешним. Работа изнурительная, перспективы туманные. Вернувшись к столу, Бэллард снова позвонила в Голливудский пресвитерианский центр: мало ли, произошло чудо, потерпевшая пришла в сознание, и с ней можно побеседовать.

Но чуда не случилось. Рамона Рамон все еще была в искусственной коме.

Повесив трубку, Бэллард взглянула на список ключевых слов, так и не найденных в базе данных.

— Черт-те что, а не поисковик! — сказала она вслух.

И решила попробовать другой подход.

Калифорния была одним из четырех штатов, где ношение кастета — или цестуса, как его называли в юридических документах, — считалось незаконным. В других штатах имелись ограничения по возрасту и области применения, — например, запрещено было пользоваться цестусом при совершении преступного деяния. Но в Калифорнии кастеты были незаконны от начала и до конца, за ношение такой штуковины запросто могли впаять фелонию.

Бэллард ввела в поиск по базе данных еще один запрос: все дела за последние пять лет, в которых имелись слова «кастет», «тяжкое уголовное преступление» или «судебно наказуемый проступок».

Поисковая машина вернула четырнадцать совпадений в различных файлах. На удивление много, если учесть, что за последние десять лет службы Бэллард крайне редко сталкивалась с делами, в которых фигурировал кастет, да и слышала о таких нечасто.

Конец ознакомительного фрагмента.