Истории Макса. Москва

Лёля Т.

Если в доме есть библиотека, то рано или поздно в ней заведутся мыши. Если в ней заведутся мыши, то придётся завести и кота. Если в доме есть дети, они обязательно подружатся. А где дружба – там озорные проделки и невероятные приключения. И даже если будет страшно и опасно, мы-то знаем, что с таким умным и храбрым другом, как кот Макс, ни за что не пропадёшь. Эта книга – результат озорства и баловства автора из желания поразвлечь сестру свою Мышь. Все персонажи вымышленные, кроме Макса.

Глава вторая, в которой Кристина спасает творческое наследие русских писателей

4 года спустя.

— Вообрази, дорогая! — хитро прищурившись, полушёпотом говорила старушка Одиллия Карловна своей сестре Одетте. Пожилые дамы, одетые в кашемировые пальто пастельных тонов и кокетливые фетровые шляпки, сидели на скамеечке у подъезда с таким видом, словно бы присутствовали на балу у княгини в позапрошлом веке. Было начало октября, и они наслаждались последними тёплыми и сухими осенними деньками. — Нет, только вообрази. Веду вчера класс, и только отвлеклась на эту Кулькову… mon dieu! И куда только смотрят её родители? Они что, питают иллюзию, что она станет балериной?! Нет, я вас умоляю! Я заклинаю вас! Да слепому ясно, что она быстрее научится доить корову (что, к слову, очень ей пойдет), чем будет ставить ноги хоть сколько-нибудь приемлемо…

— Прекрати немедленно! — оборвала сестру Одетта, — как ты можешь так говорить о ребёнке? Ты в конце концов ведёшь класс в районной школе искусств, а не в Академии Вагановой! Ну, будет у Кульковой приличная осанка, и довольно. Большинство из твоих учениц никогда не будет иметь отношения к искусству. Так что с того? Делай свое дело и будь довольна.

— Хмм, — обиженно поджала губы Одиллия, — если я через десять лет добьюсь от Кульковой осанки, на которую люди будут смотреть и не падать в обморок, что ж, пусть поставят мне скромный памятник в бронзе на Красной площади, и я буду довольна. Но дело не в этом, — тут лицо Одиллии Карловны вновь приобрело такое выражение, какое бывает у мальчишки, задумавшего шалость, — вообрази! Только я отвлеклась на противную Кулькову, как слышу за моей спиной хихиканье. Ну, думаю, погодите, маленькие лентяйки! Я вам сейчас покажу, как смешно бывает во время урока! И вижу в зеркале, как пти-Мишель…

— Наша Мишель? Белкин? — перебила Одетта.

— Да, наша Мишель делает бе-зу-пречный гран-плие и одновременно довольно точно изображает Гроссмана, нового концертмейстера. Старый дурак уже настолько плох, что засыпает за роялем, продолжая играть. При этом выпячивает нижнюю губу и довольно смешно всхрапывает, чем будит сам себя. Где только Муза Васильевна его откопала? И ведь не реагирует на замечания: начну ему выговаривать, он только губами жуёт, как верблюд. Немой он, что ли? Нет, ты вообрази! И маленькая нахалка его копирует, да до того точно… — Одиллия залилась совершенно детским смехом.

— Боже мой! — покачала головой Одетта, — и что же ты сделала?

— Наказала, конечно, чертовку! Оставила дополнительно у станка, но, по-моему, она не слишком расстроилась. Ну, и потом я потихоньку насыпала ей в карман конфет после класса.

Одетта рассмеялась:

— Девочка серьёзно танцует, а ты приучаешь её к сладкому! Но ты права, решительно невозможно на неё сердиться.

— О, за это не беспокойся! У Белкиных столько детей, что Мишель, вряд ли, успеет съесть хоть одну! Попомни меня, сестра! Вот кто будет танцевать, кому будет рукоплескать Большой театр! И отчего только отец не отдаст её в училище?!

— Ну, дорогая, она же ещё совсем крошка! В училище ей идти не раньше, чем через четыре года…

— Через четыре года, шери, — вновь поджала губы Одиллия Карловна, — Мишель будет исполнять фуэтэ на пуантах! Попомни! — Одиллия воздела к небесам крючковатый указательный палец. — И если этого не произойдет, то я отказываюсь от своего памятника в бронзе за осанку Кульковой!

Тут дверь в подъезд открылась, и из неё выпорхнула маленькая Мишель, дочь многодетного семейства Белкиных, проживавших на втором этаже. У Мишель было ещё четверо братьев и сестёр, составлявших одновременно умиление и головную боль всех соседей. Дети Белкиных были милы, дружны и приветливы со всеми, но в то же время их проделки регулярно сотрясали дом. Шкодили Белкины тихо и слаженно, как спецназовцы, своих не сдавали, и, как могли, заметали следы. Тихий алкоголик дядя Володя с десятого этажа называл их не иначе, как «исчадья ада», и, на всякий случай, старался не показываться им на глаза. Как-то раз дети устроили ему «белочку»: раздобыли в дворницкой стремянку и переклеили немногочисленную и нехитрую дядиволодину мебель на потолок прямо над спящим под воздействием настойки боярышника хозяином квартиры. После того, как дядя Володя пробудился и испытал всю полноту оптической иллюзии, он на полгода «завязал», устроился охранником в супермаркет, дёргал глазом и заикался.

— Бонжур, Одиллия Карловна! Бонжур, Одетта Карловна! — Мишель сделала реверанс.

— Бонжур, мон анж! — хором ответили старушки, — куда ты идёшь?

— Мама послала меня за молоком.

— Как я учила тебя держать головку, моя дорогая? — строго напомнила Одиллия.

Мишель задрала носик и зашагала в направлении гастронома.

Следом за Мишель на улицу вышла Кристина. И только девочка успела поздороваться с сёстрами, как на третьем этаже распахнулось окно:

— И ни с кем не разговаривай! И нигде не останавливайся! И позвони мне из магазина!

— Тётя Соня, я уже не маленькая, мне девять лет! Вон Мишке восемь только исполнилось, а она уже давно сама ходит в магазин!

— Ой, Мишенька, ты тоже идёшь? — тётя Соня увидела Мишель. — Ой, как хорошо! Вы идите тогда вместе! Но мне из магазина позвони, Кристина, ты слышишь?

— Не волнуйтесь, тётьсонь! — крикнула Мишель. — Серый волк уже съел сегодня одну Красную Шапочку, думаю, он больше не захочет! Мы скоро придём!

Кристина, смеясь, догнала подругу.

— Привет, Мишка!

— Привет, Крис!

— Какие новости?

— Да, собственно, ничего нового, — пожала плечами Мишель. — Мама готовит обед на триста персон, папа пишет сценарий, Марик пилит скрипку, Майка разобрала велосипед и рассовала по углам, Матвей нашёл его и собрал обратно.

Кристина расхохоталась:

— А Яшка?

— А что Яшка? — улыбнулась Мишель, — повелевает, как обычно.

Маленький одиннадцатимесячный Яшка был, без преувеличения, кумиром семейства Белкиных и всей округи. Яшке умилялись, его любили и обожали. И самое главное, Яшку носили на руках. Точнее, Яшку носил папа, так как самый маленький Белкин с рождения напрочь отказался лежать во время бодрствования. Яша Белкин мог спокойно находиться исключительно в вертикальном положении. При попытке уложить младенца поиграть погремушечкой в коляске Яша поднимал такой вой, что на противоположной стороне Садового кольца голуби встревоженно срывались с крыш и носились, как угорелые, кругами. Папа ехидно подмечал, что способность так орать его младшенький унаследовал от матери. Мама не осталась в долгу и с первых дней вручила Яшку папе, заявив, что на её руках всё хозяйство и ещё четверо детей, а папины руки всё равно ничего, кроме как держать телефон и непрерывно в него тыкать, не умеют. Так папа стал носить неспящего Яшку в одной руке, а другой — продолжал держать телефон и «тыкать» в электронные заметки сценарии для телесериалов, чем и кормил свое многодетное семейство. Яшка сначала висел, а потом и сидел спокойно, вдумчиво и снисходительно взирая на окружающий мир.

Однажды, почти полгода назад, тихий алкоголик дядя Володя, изрядно «заправив бак» прямо с утра, собрался было прогуляться до магазина. Однако, выйдя из квартиры, дядя Володя запнулся о леску, к концу которой был привязан колокольчик. Колокольчик зазвонил, чем разбудил морскую свинку Майи. Свинка с перепугу забегала, закрутив колесо, на котором была намотана лента от балеток Мишель. Лента натянулась и оборвалась, обрушив на голову несчастного дяди Володи 18-дюймовый воздушный шарик, наполненный ледяной водой. Улики были явными и неопровержимыми: лента от балеток, перепуганный морской свин, воздушный шарик, с которым только вчера бегал по двору радостный Матвей, и вдобавок — грозная надпись маркером на листе, с обратной стороны которого красовался черновик сценария известного костюмированного телесериала «Наполеон в Москве». Надпись гласила:

ПЬЯНТСТВУ — БОЙ!

Дядя Володя взвыл и вмиг превратился из тихого алкоголика в буйного. Он сбежал по лестнице до второго этажа и заколотил всеми конечностями в дверь Белкиных. Дверь открыл папа с Яшей на руках, и дядю Володю озарила ужасная догадка:

— Это он! — завопил дядя Володя, трясущимся пальцем указывая на Яшку. Яшка смотрел на нежданного гостя умным взглядом профессора Калифорнийского университета, получившего грант на исследования в области теории струн, — это всё он!!! Остальные только исполнители, а он всё придумывает! Он ими ПО-ВЕ-ЛЕ-ВА-ЕТ!

— Владимир! — с металлом в голосе сказала, выйдя в коридор, мама Белкиных. — Сейчас же поднимитесь в свою квартиру и оставьте нас в покое, иначе я немедленно вызову бригаду скорой помощи и расскажу им, что вы обвиняете в заговоре полугодовалого младенца!

Дяде Володе ничего не оставалось, как, заикаясь и трясясь, ретироваться к себе, ибо связываться с мамой Белкиных не захотел бы даже Наполеон-в-Москве.

Мама закрыла за дядей Володей дверь и расставила всех по углам: Марка, Мишель, близнецов Матвея и Майю (в один, для экономии углов) и для профилактики Яшку. Поскольку Яшка стоять ещё не умел, он стоял с папой.

С той поры в семье и среди соседей сложилась устойчивая шутка, что Яшка всеми повелевает. Подчиняет всех своей воле телепатическим способом. И вообще, это он прикидывается хорошеньким пухлым ребёночком, а на самом деле воплощает высокоразвитый инопланетный разум.

Болтая о том, о сём девочки вышли из двора на улицу. Путь к гастроному лежал мимо окон библиотеки, находящейся на первом этаже дома. Кристина и Мишель любили разглядывать причудливые кактусы в горшках, в изобилии стоявшие на подоконниках книгохранилища.

— Смотри-смотри, — Мишель тыкала маленьким пальчиком в один из кактусов, — этот похож на голову Микки Мауса.

— Ха-ха-ха, а этот, смотри, — отвечала Кристина, — похож на профиль концертмейстера Гроссмана! Вот нос, а вот подбородок…

— А-ха-ха, и правда! А этот похож на коня!

— Тихо! — Мишель вдруг замерла и приложила палец к губам. — Слышишь? Как будто кошка…

Кристина прислушалась. И действительно, за окном библиотеки слышалось довольно отчётливо:

— Мя-я-я! Мя-я-у! Помогите! Помогите! Капает! Люди-и-и! Помогите кто-нибудь! Топят!

— Мишка! — внезапно Кристину озарила догадка. — Это же опять твои библиотеку топят! А кот услышал и орёт! Сегодня же суббота, в библиотеке нет никого!

— Бежим скорее! — мгновенно среагировала Мишель, схватила Кристину за руку и девочки понеслись обратно в подъезд.

— Мама! Мама! Ма-а-ма! — забарабанила Мишель в дверь. — Мама, скорее, опять библиотеку топим!

Дверь распахнулась. На пороге стояла мама Белкиных с миской в одной руке и венчиком в другой.

— Папа! — гаркнула мама, и на другой стороне Садового голуби снова вспорхнули с крыш. — Папа! Сколько раз я тебе говорила поменять этот чёртов кран?!

— Володька поменял его ещё на прошлой неделе, — невозмутимо ответил папа, продолжая держать одной рукой Яшку, а другой тыкать в телефон третью серию второго сезона сериала «Горбольница».

— Тогда почему опять мы заливаем эту библиотеку, будь она неладна?!

— Хмм… — задумался папа. — А где Матвей и Майя?

— Господи! — ахнула мама, бросила венчик и рванула дверь ванной. Навстречу маме, унося венчик, на пол хлынул поток воды.

Вода лилась из переполненной ванны, кран был открыт. В ванне стояла Майя, одетая, в маске и с трубкой для ныряния. Рядом — Матвей в папином халате и очках, со спиртовым градусником и рулеткой. Мама тигрицей ворвалась в ванную, закрыла кран, вытащила пробку из ванны, достала мокрую Майю, отобрала у Матвея спиртовый градусник и нависла над близнецами, как грозовая туча:

— Что это такое?! ДОКОЛЕ?! — строго спросила мама у застигнутых на месте преступления детей, и, не дождавшись ответа, скомандовала: «В угол!»

Оставляя на паркете маленькие мокрые следы, близнецы уныло поплелись отбывать наказание. Мама скинула с сушилки старую простыню и принялась собирать ей воду. Папа и Яшка отправились на кухню.

— Куда?! — возопила мама вслед удаляющемуся мужу. — А воду кто будет собирать?!

— Я не могу, — невозмутимо ответил папа, — у меня Яшка.

Мама обречённо вздохнула:

— Хотя бы позвони Надежде Алексеевне, пусть проверит, что там с библиотекой.

— Хорошо. Надеюсь, у тебя ещё остался медовый торт, иначе и не представляю, что она мне скажет, когда ей придётся ехать на работу в выходной.

— Зачем они это сделали? — спросила Кристина Мишель, пока девочки плелись за папой в библиотеку.

— Я должна была предвидеть такое, — покачала головой Миша, — вчера перед сном они сговаривались проверять закон Архимеда.

— Откуда они знают про закон Архимеда? — изумилась Кристина, — им же пять лет!

— Мультик, наверное, смотрели. А вообще не удивлюсь, если прочитали где-то… Зря Марк их читать и писать научил, хотел, чтобы перестали его доставать. Теперь библиотека нас засудит.

— А градусник-то зачем?

— Да кто ж их знает! Может, у Майки свои соображения по поводу закона Архимеда.

— Антон Владимирович! Ну, сколько же можно? — выговаривала Надежда Алексеевна, директор библиотеки, папе. — Нет, я всё понимаю, работа, дети… Но ведь это книги! Творческое наследие русских писателей! Хорошо ещё, что мы кота пустили, от мышей спасу нет.

— Ко — тя! — с расстановкой произнес Яшка и посмотрел на Надежду Алексеевну, как на учёного коллегу на симпозиуме.

— Ой, Яшенька, ох ты, ангел мой! — растаяла Надежда Алексеевна, — котика, котика пустили мы! Котик все книжечки наши спас! Только немножко накапало…

Папа тут же воспользовался ситуацией:

— Вы уж простите нас, Надежда Алексеевна! Вы понимаете, дети… а я совсем не могу за ними уследить, у меня сроки, у меня сроки горят, продюсер поедом ест… А знаете, что? — папа озарился притворной догадкой, — раз уж Вы приехали, не подниметесь ли к нам на чай? Жена как раз испекла медовый торт, Ваш любимый!

Пока папа и Яшка охмуряли Надежду Алексеевну, Мишель неотрывно гладила большого серого в полоску беспородного кота, важно восседавшего на столе в зале библиотеки.

— Какой милый, какой хороший котик! — приговаривала Мишель, — как жаль, что нельзя взять его домой! Мама сказала, что Майкин морской свин — это последняя капля.

— Мр-р-р, мр-р-р, — отвечал кот, подставляя уши под ласковую руку девочки, — чр-р-резвычайно пр-р-риятно познакомиться.

— Как вас зовут? — вежливо спросила кота Кристина.

— Мр-р-р Максимилиан, — важно представился кот, — для друзей просто Макс. Учёный кот, доктор библиотечных наук.

— Очень приятно. А меня зовут Кристина, а это моя подруга Мишель.

— Ты что, разговариваешь с котиком? — удивилась Мишель, — лично я слышу только «мыр-мыр»…

— Да, я могу понимать его. Только папа сказал никому не говорить, так что это секрет, ладно?

— Хмм, и что же он сказал? — недоверчиво покосилась на подругу Мишель.

— Сказал, что его зовут Максимилиан, а для друзей он Макс.

— Надежда Алексеевна! — крикнула Мишель в сторону кабинета директора библиотеки, — а как Вашего котика зовут?

— Я назвала его Максимилиан. У него любимое место — на стихах Волошина, постоянно там спит.

— Мондью! — смешно изобразила Одиллию Карловну Мишель. — Я в шоке! Как ты это делаешь?

— Не знаю, — пожала плечами Кристина, — просто понимаю его и всё.

— Максимилиан, ах, Максимилиан! — почесала Мишель за ушком коту, — и почему тебя нельзя взять к нам домой?