Плавник. Непутевая повесть

Дмитрий Агафонов

Беззаботный серфер из Сан-Диего по имени Микки делает Пенелопе предложение переехать к нему. Но когда она наконец отвечает согласием, Микки сообщает, что на год уезжает в Финляндию. Несмотря на ссору с возлюбленной Микки отправляется в поездку. Это решение приводит к неожиданным последствиям…

Корректор Мария Устюжанина

В оформлении обложки использована фотография по лицензии Shutterstock

Фотограф Артем Фирсов

© Дмитрий Агафонов, 2022

© Артем Фирсов, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0055-2639-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— На год?! — воскликнула Пенни.

Мы отмечали наш второй День святого Валентина, и я понимал, что выбрал не самый подходящий момент для своей новости. Особенно когда пару недель назад я предложил жить вместе. Особенно когда твоя девушка из строгой католической семьи. Особенно когда она, наконец получив дозволение родителей, дала свое согласие на переезд ко мне. Особенно когда это было преподнесено в качестве подарка на День всех влюбленных. Особенно если учесть, что она произнесла эти слова только что. Но другого момента для новости не было.

А теперь представьте себе падающую комету. Вот она входит в атмосферу, воспламеняется и наконец врезается в Землю. Такой кометой взорвали вечер мои слова о том, что я отправляюсь на годик в Финляндию. Дымящийся кратер разделил наш столик на две неравные части: в меньшей сжался я, а большую заполнило ее негодование. Пламя на свечах дрогнуло и зачадило. Это догорали остатки романтического настроения и, возможно, веры в меня.

— Но почему в Финляндию? Это же какой-то абсурд!

Она, безусловно, права, звучит нелепо. Звучит, черт возьми, как самый трусливый back down¹ по отношению к ее переезду ко мне. Ведь я работаю в небольшой фирме по производству досок для серфинга. Теперь я четко осознал, как прозвучали мои слова. Почему я все детство провел на доске, вместо того чтобы изобрести машину времени для таких вот случаев? Захотелось постучать головой об столик, но ее недавний возглас и так обернул головы других посетителей в нашу сторону.

Под тисками жесткого воротника рубашки выступили капли пота, и шею начало неприятно саднить. Я ослабил удавку — подарок Пенни на последнее Рождество. Она хотела, чтобы я иногда выглядел не как пляжный бездельник. Например, сегодня. Поэтому на мне костюм-одиночка, вынужденный без смен и напарника нести свою вахту, белая рубашка с коротким рукавом и синий галстук с желтым смайликом (она не хотела совсем уж загонять меня в рамки). Я представил, как было бы хорошо скинуть с себя это все и окунуться в океан. В нынешнем феврале он необычайно ласковый. Или даже рухнуть в неглиже в сугробы далекой Лапландии. Мысль о снеге отрезвила меня и вернула к реальности.

— Помнишь, я рассказывал тебе, что время от времени наши доски заказывают в Финляндию?

— Помню.

— Так вот, Джейсон заморочился и при очередном заказе начал расспрашивать, откуда про нас узнали. Оказалось, все это результат сарафанного радио, все идет от самого первого заказа.

— Но зачем им доски в принципе?

— Тут самое интересное начинается! — Я с облегчением подумал, что шаг за шагом, мы стали удаляться от эпицентра взрыва, и продолжил: — Так вот, Джейсон разговорил того парня, Вилли или Олли, не помню. Эти финны придумали что-то вроде нового вида спорта. Снежный серфинг. Лумисурфаус или как-то так.

— Майкл, но для этого давно придумали сноуборд, или я ошибаюсь?

— Не, для сноуборда не тот рельеф. В их Лапландии полно заснеженных холмов и просто равнин с небольшим наклоном, буквально снежные пустыни с дюнами, а по-нашему волнами. Вот смотри.

Я достал телефон и показал ей несколько снимков, на которых простирались белоснежные до боли в глазах поля, где-то идеально гладкие, а где-то взбитые снежными гребнями. Выглядело все это словно застывшее море, честное слово.

— Откуда фотографии?

— Так это наш Джейсон на прошлых выходных смотался туда.

Пенни удивленно вскинула темно-рыжую бровь.

— Слушай дальше, тот парень, который сделал последний заказ, дал Джейсону контакт того первого, Олли, все-таки кажется, он у них вроде как главный идейный вдохновитель. Связавшись с Олли, Джейсон получил приглашение к ним туда. И вот этот самый Олли пару лет назад приезжал на Comic-Con и остался потусить, покататься на доске. Он на самом деле почти профи на сноуборде. Брал в прокат одну из наших досок, а вернувшись домой, захотел себе такую же. Доска приехала, а что с ней делать в Балтийском море, он так и не придумал. А потом он гостил в Лапландии, увидел все это, — я кивнул в сторону телефона, — метнулся домой за доской, и понеслась.

Нам принесли заказ — большую сковороду с фахитосом, украшенную свежим перцем, нарезанным и скрученным, или, кто знает, каким еще манипуляциям подвергнутым, ради того, чтобы выглядеть как раскрытые бутоны роз. В качестве валентиновской фишки приборы были на одну персону, именно это и побудило меня пригласить ее сюда. Она, конечно, не знала и не поняла, и потому окликнула официанта. Он подошел, выслушал ее просьбу принести еще приборы, улыбнулся, кивнул и ушел. Я знал, что он не вернется, и тут уже был мой выход: взял вилку, подцепил еду и поднес к ее губам. Пенни смотрела на меня, кажется, размышляя, не сочту ли я ее согласие угоститься за примирение.

— Ну же, Пен.

Она медленно и от того невероятно соблазнительно разомкнула губы, не спрятанные под помадой, лишь подчеркнутые темным карандашом. Безусловно, у нее не было игривых намерений, она не думала об эффекте, но ее сексапильность ей неподконтрольна.

Какое-то время мы ели в тишине. На середине сковороды Пенни произнесла подчеркнуто ровным голосом:

— Дальше.

От того, как было произнесено это простое слово, я снова почувствовал себя гремлином², впервые оказавшимся взаперти³: ты под водой, а во рту пустыня. Я сделал добрый глоток вина и продолжил менее уверенно:

— Олли мучился первые пару недель: нужно и разбег научиться брать, и с воском поколдовать, плавники убрать, ну, в общем, мороки немало. А потом у него пошло-поехало, а через какое-то время народ его приметил, начал спрашивать, что да как. Нашлись и энтузиасты, загорелись, он их отправил к нам, так и заработало сарафанное радио.

— И зачем им нужен свой собственный телеграфист?

— Финны народ чудной, знаешь ли! Какие только забавы не придумают, чтобы скрасить тоску от того… от того, что они живут в Финляндии, наверно. У них даже соревнования есть, кто дольше в сауне просидит. Победитель обычно мрет.

— Безумие!

— Честное слово, сам видео смотрел.

— Только мне не надо показывать, — поморщилась она и пригубила вино.

— Если ближе к делу, то они и по лумисурфаусу задумали следующей зимой чемпионат провести. А к тому времени надо повысить интерес, и мы решили открыть там магазинчик, сделать товар более доступным и вместе с Олли развивать проект. Вот такие дела.

— И?

— Что «и»? — удивился я, все ведь рассказал, добавить-то и нечего.

— И почему ты?

Ах вот она о чем! Это лип⁴. Одно неверное движение, неправильное слово — и попадем в замес⁵. Словно ища ногами лучшие точки опоры на доске, я, осторожно подбирая слова, попытался объясниться.

— Ну у Джейсона двое спиногрызов, как ему на год уезжать? Энди месяц назад женился. Получается, я… — тут мне пришлось взять паузу, чтобы не ляпнуть глупость.

— Самый свободный, — закончила за меня Пенни своим собственным выводом, впрочем, абсолютно верным.

Толком не понимая, что делаю, я снял галстук. Может, показалось, что он полностью на стороне Пенни и придушит меня. Но избавление от этой милой удавки придало мне уверенности.

— Я ведь не отказываюсь от того, чтобы жить вместе. Но я же не уточнял, где именно, Пен! Что нам мешает взять и уехать на год, начать совместную жизнь с такого вот приключения. По мне так это очень здорово!

Я приосанился, будучи уверенным, что моя пламенная речь возымеет парниковый эффект и растопит окруживший нас ледник. Секунды медленно плавились, как и мои внутренности, но теплее за нашим столиком не становилось.

— Майкл, как у тебя все просто, — наконец произнесла Пенни, дав понять, что мой «парниковый эффект» был на самом деле не более чем плевком выхлопной трубы. — Но ты постоянно забываешь о том, что у других жизнь устроена немного сложнее. Как же моя работа, например? Ты же знаешь, как я ею дорожу.

Действительно, я не все учел. Пенни работает в зоопарке Сан-Диего, в «Глубинке»⁶, и очень привязана к этим своим коалам. На секунду в голове возник весомый аргумент, и я чуть было не сказал вслух: «Уверен, что в Финляндии тоже есть зоопарки», но вовремя осекся. В таком месте, как наш зоопарк, никто не будет ждать отсутствующего целый год сотрудника. Крыть мне было нечем, оставалось немного вариантов продолжения разговора.

— Но я уже обещал парням. Ты говоришь о том, как тебе важна работа. Моя работа мне тоже важна! — вот такую контратаку провернул я неожиданно для самого себя.

Пенни отодвинула бокал. Молча взяла салфетку и промокнула губы. Положила салфетку. В ее действиях сквозила фатальность, отчего у меня очень неприятно закрутило в животе. Я ждал.

— Вот и отлично. Поезжай. — С этими словами моя Пенни, бросив на меня прощальный взгляд, быстро встала из-за стола и, не давая шанса остановить ее, покинула ресторан.

***

Первые дни после размолвки прошли в терзаниях. Одна часть меня хотела немедленно броситься к Пенни и просить прощения. Другая не понимала, за что надо его просить, и настаивала на поездке в Финляндию. Этим утром я вышел на пляж и, прежде чем зайти в воду, стоял по щиколотку в морской пене. Нежданно до меня доплыла одна мысль. Девушки из сложного делают простое и с такой же легкостью из простого — сложное. Значит, отказ от поездки и покаяние, каким бы легким решением это ни казалось, не сработают. Даже если Пенни примет извинения, она увидит в них очередной шаг назад. Сколько раз она говорила мне: «Хватит плыть по течению, хоть иногда греби против него». Значит, нужно ехать. Так я наконец стану мужиком в ее глазах, что ли. Хотя и это не точно.

Решено: еду. Вообще, всякие важные решения мне даются не то чтобы легко. Поэтому, пока решимость не унесло с отливом, я поспешил собираться. Квартирка моя расположена в нескольких кварталах от нашего магазина, тоже недалеко от пляжа. Хоть и небольших размеров, она вмещает все, что нужно мне для жизни. Кроме самой необходимой мебели и техники (диван, лэптоп, телевизор, игровая консоль, холодильник и микроволновка), со мной живут две доски и велосипед. А вот чемодана не было. Впрочем, чему удивляться, я же никуда никогда не ездил. А зачем? Лучший в мире океан у меня видно из окна.

Тут я задумался о том, что мне известно о Финляндии и что туда нужно брать. Там холодно и много снега. Но даже если я переверну дома все вверх дном, то не найду ничего подходящего под эти условия. Пенни наверняка составила бы длинный обстоятельный список вещей, которые надо взять с собой, и дел, которые нужно переделать до отъезда. Я решил опробовать ее метод.

Список дел получился короткий: взять у Джейсона все необходимые контакты и поговорить с Пенни. Признаться, я бы с радостью заменил второе дело чем-то менее тревожным, но в голову ничего не пришло. Все — таки поговорить придется.

Теперь вещи. Я оглядел еще раз квартиру в поисках того, что обязательно нужно взять. Взгляд остановился на досках: ох, как мне будет их не хватать. Тут мне вспомнилось, что Финляндия считается чуть ли не лучшей страной в мире. А значит, все необходимое можно запросто купить на месте. Это избавит меня от необходимости бегать по Сан-Диего в поисках курток, шапок и сократит шансы испарения моей решительности. Я схватил свою пляжную сумку. Она была влажной и в песке. Но ничего, сойдет. Открыв коробку с вещами, взял самые теплые из них: две пары джинсов, одна из которых была с дырками, а вторая классического кроя (подарок Пенни), несколько футболок и даже один джемпер. Чистых трусов нашлось только двое. А что? День стирки только послезавтра. Поэтому я заскочил в ванную и достал из корзины еще двое трусов — будут запасными. Потянулся к шкафчику над раковиной за щеткой и пастой и увидел свое отражение в зеркале. На мне до сих пор гидрик. Тут меня осенило! Он пригодится мне в поездке. Мне повезло принять решение о немедленном отъезде до заплыва, и поэтому гидрик остался сухим. Это точно знак.

Я остался доволен тем, как быстро умею собираться в совершенно чужую мне страну. Но, кажется, что-то забыл. Что-то важное, хоть и бесполезное.

Книгу?

Нет, не то. Но похоже.

Паспорт!

В коробке с дисками и комиксами его не было. Хотя обычно он лежал на самом ее дне.

Паспорт. Паспорт. Паспорт. Где же он?

В коробке с одеждой его не оказалось. На стойке у телевизора не нашелся. Встав в центре комнаты, окинул ее бондовским взглядом. Он почти всегда срабатывает и в этот раз зацепился за гантели, стоящие под окном. Точно! Помнится, с месяц назад я зачем-то взял паспорт и нечаянно опрокинул на него стакан воды. Высушил феном и положил под одну из гантелей выпрямляться. Неужели месяц уже не тягал железо? Безобразие. Но паспорт, однажды полученный ради несостоявшейся поездки и более не пригодившийся, лежал под гантелями. Все равно немного волнистый. Ну и ладно. Сунул его в распухшую от вещей сумку. Нацепил кроссовки и бейсболку. Готов.

Закинул сумку на плечо, вытащил велосипед и отправился к Джейсону домой. Напрочь забыв о времени, а было немногим больше семи утра, разбудил своим дверным стуком все семейство. На втором этаже короткой грозой прошел детский плач, сменившись шустрым топотом. К двери приближалось ворчание. Взъерошенный Джейсон открыл дверь. Эх, раньше в это время на нем всегда был гидрокостюм, а сейчас махровый халат.

— Тебе чего, Микки?

— Я еду в Финляндию!

— Ну… да. Мы же все решили.

— Да нет же, я прямо сейчас еду!

Он посмотрел через мое плечо на прижавшийся к ограде велосипед.

— На нем, что ли?

Мне было не до этих шуточек, и я впихнулся в дом, не дожидаясь приглашения. Спустилась Моника в таком же халате, как у Джея. Посмотрев на меня кислым взглядом, она тем не менее предложила мне кофе. Мы прошли в кухню, где я получил от Мон большую кружку слишком уж горького пойла. Джей начал закидывать меня вопросами. Пришлось кратко объяснить все как есть, на что они как-то странно переглянулись. Я списал это на то, что они просто плохо знают Пенни.

Отказавшись от тостов, попросил контакты Олли и инструкции.

— Если так горит, то лети в Хельсинки. Там встретишься с Олли, и он тебя сориентирует, как тебе лучше добраться до Рованиеми и где там остановиться.

— Рованиеми?

— Рованиеми.

— Никогда не слышал.

— А о каких финских городах ты слышал?

Женившись, Джей стал куда более вредным. Я попросил не умничать и говорить по делу. Но инструктаж на этом закончился. Джейсон не ожидал, что я возьмусь за дело засучив рукава. Он предполагал, что мы все вместе выберем помещение для магазина, составим план, а уж после отправим меня. Но зачем ждать, если я все сам смогу сделать на месте. Как устроюсь — дам знать, чтобы отправляли доски. Джей как будто бы нехотя согласился с тем, что это тоже план. Он выдал мне нашу кредитку.

— Не особо там транжирь, ладно?

Женившись, Джей стал куда более прижимистым.

Уже в дверях он остановил меня за руку и спросил, что я буду носить в Финляндии. Я хотел было отмахнуться от него, мол, на месте разберусь, но он велел ждать и метнулся в дом. Вынес толстенную куртку и вязаную шапку.

— Вот возьми. Без этого там никак.

Женившись, Джей стал подозрительно заботливым.

Поколебавшись, я выхватил шапку и дал деру, пока он мне лыжи не предложил. Садясь на велосипед, заметил, как он заходит в дом, покачивая головой.

Заданный темп не оставлял времени на сомнения. Я так разогнался, что нерешительность отстала еще на повороте к дому Джейсона. Теперь я мчался в зоопарк, он будет закрыт еще чуть больше часа, но Пенни на работе с восьми утра. Если доберусь до открытия и дежурным охранником на входе будет Том, то он пропустит меня просто так. Я жал на педали, стараясь преодолеть разделяющие меня и Пенни шестнадцать с небольшим миль меньше чем за полтора часа. Меня подгоняла Wild Wild Life на бесконечном повторе — создавать более подходящий плейлист для поездки было некогда.

Мне почти повезло. Я подрулил ко входу в зоопарк за пять минут до открытия и даже успел обменяться приветственными взмахами рук с Томом, но тут он развернулся и пошел открываться. Жизнь начинала кипеть, у входа уже толпились китайцы, так что теперь проникнуть внутрь без билета не выйдет. Да и с Пенни спокойно не поговорить, только мимолетом. А может, оно и к лучшему? Вместе с седьмым потом из меня вытекла половина уверенности.

Отстояв очередь за билетом и отвалив зверские пятьдесят восемь долларов за встречу со своей девушкой, я кратчайшей тропой ринулся в «Австралийскую глубинку». Как назло, у зоны с коалами уже галдели дети. Пенни возилась у дальнего вольера с одним из зверей. Я замахал вязаной шапкой, привлекая ее внимание. Дети заинтересовались мной больше, чем коалами. Некоторые повторяли за мной. Образовалась волна из рук. Видимо, это и привлекло внимание Пенни, она подняла голову и увидела меня. Смущенно, как мне показалось, помахала в ответ. Но подходить не стала. Что ж, придется объясниться так.

Я помялся в раздумьях, а потом скинул бейсболку и надел шапку.

Ткнул себя большим пальцем в грудь, а затем раскинул руки, как крылья, и пару раз взмахнул ими. Потом постучал ладонью по запястью.

Она смотрела на меня, на ее лице читалась озадаченность.

Я показал рукой куда-то далеко и пару раз взмахнул ею.

Она развела руками.

Я прижал руки к груди, сложив их в форме сердца, а потом быстрым движением вытянул их вперед, показывая на нее обоими указательными пальцами.

Она опустила голову, теперь уже в явном смущении. Но мне показалось, она сдерживала улыбку.

Когда Пенни снова подняла взгляд, я скорострельно метнул в нее с десяток воздушных поцелуев, а потом, сделав шаку⁷, прижал к уху руку.

Пенни кивнула.

Кажется, я сказал все, что хотел и мог.

— Я не все поняла, что вы показывали, но я тоже люблю коал. Они такие классные!

Я повернулся на голос. Рядом со мной стояла девчонка лет пяти и пристально смотрела на меня. Все остальные дети тоже уставились на меня. Пришли в зоопарк, мелкие умники.

— Тупая коала насрала в какао, — скороговоркой ляпнув эту глупость, я, как и был, в шапке, ретировался от галдящей мелюзги, возмущенных мамашек, негодующих коал и теперь уже точно улыбающейся Пенни.

От зоопарка до аэропорта рукой подать, и уже через полчаса, пристегнув велосипед на парковке, я стоял у билетной кассы. Как оказалось, самые удачные рейсы отправились, пока я трепался с Джеем. Ближайший самолет сулил знакомство с Торонто, Лондоном и Амстердамом. Признаться, я еще ни разу не летал на самолете. А зачем, если лучшие в мире споты⁸ на моем родном побережье? Поэтому я не стал принимать в расчет предупреждение кассира о том, что перелет займет двадцать шесть часов. Подумаешь, высплюсь на год вперед.

Спустя два часа, когда самолет взлетал, мое сердце старалось остаться на земле и потому сползло в кроссовки. Затем самолет выровнялся, а вместе с этим и сердце вернулось на место. Я разжмурился и посмотрел в иллюминатор. Бесконечный и сверкающий океан накатывал на невидимый мне берег. Его волны словно бы махали мне на прощание. Теперь я жалел, что утром так и не поплавал. Когда снова прокачусь по его волнам? Я уже тосковал.

***

Двадцать шесть часов!

Три пересадки и никакого знакомства с Торонто, Лондоном и Амстердамом.

Шесть съеденных сэндвичей и один надкушенный.

Восемь порций американо.

Две порции эспрессо.

Четыре банки кока-колы.

От силы часа два сна.

С таким багажом да спортивной сумкой на плече я подошел к окошку паспортного контроля. За ним сидел молодой парень. Он взглянул на меня. Я вежливо улыбнулся. Он перевел взгляд в компьютер. Я терпеливо улыбался. Он снова посмотрел на меня, теперь уже внимательно. Я недоуменно улыбнулся. Наконец он прекратил дуэль, сухо сказав:

— Ваш паспорт.

Ах да. Я достал паспорт из заднего кармана джинсов. После суток, проведенных под моей задницей, он изогнулся дугой. Я протянул несчастный документ пограничнику. Тот взял его двумя пальцами, пролистал изогнутые и волнистые страницы.

— Вы храните его в мясорубке?

Я не понял, о чем он, ведь у меня даже вафельницы нет. Вместо ответа я смущенно улыбнулся. Но он никак не реагировал на улыбки, а долистав до страницы с фотографией, и вовсе сказал:

— Перестаньте улыбаться.

Все же виновато улыбнувшись напоследок, я отключил режим улыбок. Сравнив сонного меня со мной бородатым, он спросил:

— Цель приезда?

Лениво было растолковывать про лумисурфаус, поэтому я только и сказал:

— Серфинг.

Он посмотрел на меня еще более внимательно, потом поставил штамп в паспорте и, протягивая его мне, сказал:

— Удачи.

Теперь я торчал посреди терминала, как тот игрушечный снеговик со стеклянной головой-шаром, что стоял у Пенни на полке и всегда забавлял меня своей милой бесполезностью. Ее же бесило то, как яростно я его тряс, создавая ураган из снежных блесток. Сейчас я понял, каково было этому несчастному снеговику. Глаза мои плавали внутри головы в какой-то тягучей жидкости, оставшейся от мозгов. Я поворачивал голову влево-вправо, и глаза переплывали из стороны в сторону. Как и полагается игрушечному снеговику это все, на что я был способен в этот момент. Время было чуть за полночь.

Тут я заметил знакомую вывеску Budget⁹ и вспомнил, что хотел взять машину и отправиться в Рованиеми. Что ж, план сам вел за собой. Поплелся к закрытому, как оказалось, прокату. Слегка приуныл, несмотря на работающие рядом другие сервисы, но тут меня осенило, что сперва надо бы поговорить с Олли. А я его даже не предупреждал о приезде. Такая халатность тут же дала о себе знать, женским голосом сообщив: «Абонент не в сети». Я опустился на пол прямо под стойкой проката. Что же это: знак остановиться или, наоборот, двигаться вперед? Пока где-то в глубине моего стеклянного шара шел поиск ответа, я решил позвонить Пенни. После нескольких гудков она взяла трубку.

— Привет, Пен! — бодрым голосом прокричал я.

— Привет.

— Я долетел!

Молчание.

— Лоп-пи? — рискнул я назвать ее этим вариантом имени. Так ее звали в детстве, и сейчас она не всегда в восторге от такого обращения.

— Я… я не думала, что ты сбежишь вот так. Устроил пантомиму и укатил на год?

— Я думал… мне показалось… Да нет же, я не сбежал!

— Уверен?

— Да! Хочешь… — я чуть было не сказал: «прямо сейчас полечу обратно», но только от самой мысли о самолете меня передернуло. — Хочешь приехать ко мне?

Конечно, она не хочет, но вода камень точит.

— Микаэль, мне нужно идти работать. — После паузы все же добавила: — Позвони, как устроишься.

На этом она отключилась. Микаэль. Именем отца она пыталась называть меня, только когда обижалась. Может, я и сглупил, уехав. Но теперь останавливаться уже нельзя. Только вперед. Новый план: я возьму машину прямо сейчас и к утру буду в Рованиеми. А там уж Олли проснется и все мне объяснит по телефону.

Теперь работал только один прокат. За оранжевой стойкой, украшенной издевательским слоганом «Почувствуй движение», сидела слишком красивая для ночного аэропорта темноволосая девушка в белой блузе и фирменной оранжевой жилетке. Она увлеченно играла в телефон и не сразу обратила на меня внимание. На ее бейджике значилось имя: «Туули». Оставаясь некоторое время невидимым, я беззастенчиво разглядывал ее. Стройная, даже худощавая, с тонкими руками и длинными ловкими пальцами, гоняющими электронный мяч, она… Резко вздернув голову, Туули поспешно отложила телефон. Я в свою очередь вскинул ладони вверх, мол, все нормально, не парься. Несмотря на позднее время и скорое закрытие сервиса, Туули уделила мне максимум внимания. Взяв мои права, она скрупулезно начала подбирать машину, исходя из возраста, стажа, багажа, количества пассажиров, предпочтений по цене и трансмиссии. Потратив на это анкетирование неспешных пятнадцать минут, она предложила отличный вариант в виде «Фольксвагена-Поло» с автоматической коробкой передач за семьдесят два евро в сутки. Стоило, конечно, дороже, чем у нас.

— И последний момент, мистер Чайлдз. Возвращаете автомобиль в наш пункт проката, ведь так?

— Нет, хотел бы вернуть в Рованиеми.

— Ту-у-у-о-о-та, — протянула Туули, щелкая мышкой. — Минуточку. Еще минутку. Да, можно оставить машину в одном из наших пунктов в Рованиеми. Стоимость проката составит триста сорок девять евро.

— Это за неделю, полагаю?

— Нет, это за сутки, — беспристрастно ответила девушка.

В ее расчеты явно закралась какая-то ошибка.

— Это же в пять раз дороже, чем было! Вы можете проверить?

— Минутку, — она снова защелкала мышкой. — Еще минуточку. Да, я проверила. Это дороже в четыре целых восемь десятых раза. Не в пять.

Она дружелюбно улыбалась, хотя смотрела при этом мимо меня. Я пытался подсчитать, стоит ли мое рвение таких денег. Наконец, убедив внутреннего бухгалтера, я согласился, надеясь, что и Джейсон будет таким же сговорчивым, когда получит отчет по карте.

Спустя еще десять минут одетый в футболку, джинсы и шапку, с сумкой в одной руке и ключом от машины в другой я впервые за последние сутки покинул аэропорт. Выйдя на улицу, остановился и вдохнул полной грудью. Горло обожгло так, что я зашелся кашлем, а глаза заслезились. Что это за воздух такой, почему он обжигает? Да так, что из меня валит дым! Пока я учился дышать этим убийственным воздухом, тело забило мелкой дрожью. Потом я понял. Конечно, мне знаком холод, все-таки Тихий океан это вам не горячая ванна. Теперь же я познакомился с морозом.

Добежав до машины, я забрался в нее в надежде поскорее согреться. Но кресло было изо льда. Бороться с дрожью уже не получалось. Я завел двигатель и выкрутил кондиционер на максимальный обогрев и самый мощный обдув. Но вместо долгожданного тепла в меня ударила струя еще более холодная, чем воздух в машине. Я готов был заплакать, но боялся, что из-за слез мои глаза превратятся в ледяные шарики. Тут в очередной раз мысль догнала тело. Ведь у меня с собой гидрик! Наверно, со стороны это казалось странным, но я стал поспешно раздеваться. Стянув с себя одежду, вибрируя как холодильник, попытался втиснуться в гидрокостюм. В небольшой машине это оказалось провальной миссией. Я крутился и так, и эдак, сползал с кресла, изгибался дугой, снова влезал на кресло и вставал на колени, почти упираясь задницей в лобовое стекло, но сухой неопрен не хотел налезать. Обессилевший, я плюхнулся на сиденье и тут обнаружил, что не дрожу. Да и кресло было теплым. Я, не веря своему счастью, провел рукой перед центральными дефлекторами, и ее обдало горячим воздухом! Спасен! Я стянул с лодыжек гидрик и оделся. Хотел было уже двинуться в путь, но остановился и посмотрел на костюм, лежащий на пассажирском сиденье. Нет уж, Снежная королева, больше ты меня не застанешь врасплох. Я заглушил мотор и, схватив гидрокостюм и джемпер, отправился обратно в аэропорт. В очередной раз пройдя контроль, забежал в ближайший туалет. К счастью, он был пуст. Молясь, чтобы таковым он и оставался, я разделся, оставшись в одних только трусах. Включил теплую воду и стал растирать себя. Когда тело стало влажным, потянулся к дозатору жидкого мыла. Тот плюнул куда-то мимо меня и на этом иссяк. Повезло, что рядом был еще один, полный тягучей зеленой массы. Я выдавил обильную лужицу себе в руку и стал размазывать по телу, делая его скользким, зеленоватым и с ароматом яблока. Безусловно, это далеко не лучший способ надевать гидрокостюм, скоро мыло засохнет коркой, и тело будет чесаться под неопреном, но лучше уж так, чем дрожать от каждого дуновения ветра. Как следует смазав себя, я проделал то же самое с внутренней частью костюма и стал его надевать. Мои мольбы явно были услышаны, потому что на середине процесса в туалет вошел пожилой мужчина. Он уставился на меня, а я на него.

— Хочу окунуться с головой в эту вашу Финляндию, — сказал я и продолжил начатое.

— Ласты не забудь, — буркнул старик и пошел мимо. Подойдя к кабинке, он добавил: — Я швед.

Наконец, весь в мыле, я снова залез в машину. С третьей попытки правильно забил в навигаторе Рованиеми. Самый быстрый маршрут занимал девять с половиной часов. Что ж, завтрак пропущу, но к ланчу поспею. Заряд телефона меня несколько тревожил, всего двадцать процентов. Увы, в машине не оказалось зарядного устройства. Но еще раз возвращаться в аэропорт и требовать с Туули зарядку мне совсем не хотелось. Раньше жили без навигаторов — и ничего, добирались куда нужно. Чем я хуже? Постарался запомнить маршрут и дал себе установку смотреть на знаки.

Признаться, автомобилем я пользуюсь крайне редко. Только если мотаюсь по побережью на Север, беру в прокате машину. По городу передвигаюсь исключительно на велосипеде. Поэтому решил ехать помедленнее. Первое, что я заметил, когда выехал из аэропорта на дорогу, это то, какие лихие правила дорожного движения в Европе. На ближайшем знаке было черным по желтому написано: «80». И это в черте города! Страшно представить, что творится у них на хайвеях. А потом оказалось, что и скорость здесь ощущается совсем не так, как у нас. Если ехать чуть быстрее, чем со скоростью осла, то стрелка спидометра тут же подскакивает до отметки пятьдесят. Я совсем запутался в ощущениях и на всякий случай держал скорость не больше тридцати, хоть мне и казалось, что еду я слишком уж медленно. Но мама мне часто говорила: «Easy does it», поэтому я не переживал из-за своей скорости, благо машины не встречались.

Город я зацепил лишь по касательной. Дорога прошла по окраине, мимо квадратных торговых центров, безупречно ровных заборов и ограждений, среди которых чудно смотрелись разнобокие валуны и горные откосы. Финны словно хотели показать, насколько природа несовершенна по сравнению с их зодчеством.

Вскоре я выехал за пределы города. Как и ожидал, финский хайвей по правилам мало чем отличается от гоночной трассы. На ярком знаке было написано: «120». Я прибавил газу, и стрелка поднялась до привычного для наших краев числа семьдесят пять.

Финляндия неспешно протекала мимо. Я старательно смотрел на знаки, стараясь запомнить, что на них написано. Большинство названий не успевал прочитать. Но на каждом знаке повторялось одно и тоже короткое и простое слово «Pietari». В отличие от остальных это название перекатывалось на языке с итальянской легкостью и напоминало о вратаре «Островитян»¹⁰.

Когда от заряда телефона осталось десять процентов, в зеркале заднего вида показались фары. Машина быстро меня догоняла, вот-вот и просвистит мимо. Я приготовился сделать самый непринужденный вид на тот случай, если меня будут презрительно разглядывать во время обгона. Но машина приблизилась и сбросила скорость, неуютно устроившись за мной. Левая полоса была свободна. Но машина приклеилась ко мне и мозолила глаза в зеркале заднего вида. Фары выводили из себя. Я прибавил до девяноста, хотя ни разу в жизни с такой скоростью не ездил. Машина не отставала. Цифры на спидометре меня пугали. Я сбавил скорость до безопасных пятидесяти. Сзади повторили мой маневр. Я не видел лица водителя, и мне сразу вспомнился старый триллер Спилберга про грузовик. Мне не хотелось испытать на себе то, что пережил главный герой того фильма, и снова прибавил газу. Дистанция до преследователя не увеличилась. Я взмок и чуть сильнее стал отдавать яблоком. Тот, кому в фильме ужасов предписано помереть, творит перед кончиной кучу глупостей. Теперь я их начал понимать. Что делать, чтобы выжить в схватке с Кристиной? Ехать быстрее или остановиться? Нет уж, я в гонщики не записывался. Я стал снижать скорость. На всякий случай заблокировал двери, хотя прекрасно понимал, что от Джиперса Криперса это не спасет. Мой план не срабатывал — преследователь все время двигался с моей скоростью. Я сдался и свернул на обочину, почти готовый стать чьим-нибудь ужином. Машина, медленно набирая скорость, проехала мимо меня. За рулем сидела женщина лет пятидесяти. В мою сторону она даже не посмотрела. Что ж, возможно, это ловушка, но теперь по крайней мере она где-то впереди, а не преследует меня по пятам.

Выдохнув, я продолжил путь. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, я стал смотреть по сторонам. Только сейчас я обратил внимание на снег. Он прилип к лапам сосен, как сладкая вата, и аппетитно блестел в свете фонарей кристалликами сахара. Захотелось остановиться, загрести его рукой и съесть. Но это успеется.

Спустя час телефон пожелал мне спокойной ночи и отключился. Я остался один на один со своей памятью и внимательностью. Вскоре впереди замаячила большая развилка. На знаке не оказалось знакомых названий, даже Pietari пропало. Но рядом с правой стрелкой значилось число двенадцать. Это дата моего дня рождения, поэтому без сомнений я свернул направо.

Дорога была жутко однообразной. Никаких машин, ни одного дома. Только снег, деревья да огромные каменные глыбы вдоль трассы. Глазам не за что было зацепиться, и от скуки они стали закрываться. Я опустил стекло, чтобы проветриться, и не услышал ничего, кроме монотонного шуршания колес. Закрыл окно и включил радио. Поймал волну. Какой-то мужик говорил и говорил, без пауз и не меняя интонацию, отчего речь звучала единым бесконечным словом. Я пытался найти музыку, но этот гипнотизер был одинок в море помех. Я выключил радио. Бодриться становилось все сложнее, поэтому пришлось остановиться. Вышел из машины. Теперь стояла абсолютная тишина, лишь изредка нарушаемая потрескиванием горячего двигателя. Я немного отошел от дороги и впервые в жизни взял в руки снег. Он чем-то напоминал мокрый песок. Пальцы быстро замерзли, но потом будто бы согрелись. Очень странные ощущения. Я растер снег в руках и протер ими лицо. Вроде немного проснулся. Я задрал голову, чуть не присев от неожиданно низкого неба, и стоял так, выдыхая неровные клубы пара в ночную тишь. Обалдеть, я в Финляндии! Мороз стал побеждать джемпер и гидрик, поэтому я снова залез в машину и повернул ключ зажигания. Никакой реакции. Каждая следующая попытка завести двигатель становилась все более отчаянной, но оставалась такой же тщетной, как все предыдущие. Я уронил голову на руль.

Машина быстро остывала, а вместе с ней и я. Теперь точно стану как снеговик Пенни. Какой-нибудь финский тролль подберет меня вместе с машиной и подарит своему спиногрызу как сувенир. Но нет, впереди показались фары. Я выскочил из машины и стал загодя размахивать руками, привлекая внимание своих спасителей. Машина ехала не спеша, что меня очень обрадовало. Наконец она приблизилась ко мне, поравнялась со мной и проехала мимо меня. Проклятье!

Пришлось вернуться в машину и ждать следующего шанса. Я ощущал себя Робинзоном посреди бескрайнего океана.

Машина тем временем остыла. Изо рта пошел пар. Гидрик больше не справлялся. Растирания не помогали.

Кажется, это была ночь с четверга на пятницу, и мне вспомнились пятницы с Пенни. Она их устраивала на свой лад. Приводила меня к себе, оставляла приглушенный свет, иногда включала тихую музыку и, устроившись на диване, звала к себе. И читала вслух. В первый раз я принял это как некую странную прелюдию, стал целовать ее руки, но она отстранила меня и велела слушать. Она не говорила и не показывала, что мы читаем. Увесистая книга всегда была исключительно под ее контролем. Да я и не настаивал. Признаться, сперва было скучновато, а потом вроде как втянулся. Иногда я приносил вино, чтобы скрасить вечер. Но Пенни всегда уносила бутылку в кухню и возвращалась с двумя кружками какао. Сейчас больше всего мне хотелось оказаться на диване рядом с Пенни и слушать ее голос. В той книжке были всякие короткие истории, сейчас мне вспомнилось что-то про вишню и сестер.

Эти мысли, конечно, не согрели меня, но мерзнуть стало приятнее. Я стал засыпать. Сон был поверхностным и беспокойным. Кажется, приближалось утро. Оно было каким-то гудящим, словно ехало на автобусе.

Автобус! Мимо меня только что проехал автобус! Я снова выскочил из машины и побежал за ним яростно сигнализируя, подпрыгивая и даже выбегая на середину дороги, чтобы мелькать в обоих зеркалах заднего вида. Автобус удалялся, но потом вспыхнули габариты, и он остановился. Я вприпрыжку вернулся в машину, похватал свои вещи и побежал к открывшейся двери. Добежав, чуть не плача, стал рассказывать водителю про свои беды. Тот, кажется, ни слова не понимал, но хотя бы смотрел на меня и слушал. Выслушав, он что-то сказал в ответ, но теперь уже я не понял ни слова. Он, видимо, не решался меня впускать, а я не отважился пройти в салон без приглашения. Мы смотрели в молчании друг на друга, осознавая бессмысленность продолжения диалога. Тут человек, дремавший на ближайшем к нам сиденье, вступил в наш замолкший разговор, обменявшись с водителем несколькими фразами, после чего тот просто махнул головой — заходи. Наконец я залез в теплый салон. Там спало человек тридцать. Столько людей одновременно мне еще в Финляндии не встречалось. Я прошел в конец салона и устроился на пустом месте. Водитель погасил свет, закрыл дверь и тронулся.

Мне повезло, рядом оказалась розетка, и я поставил телефон заряжаться. Пока устраивался, ко мне обернулся седеющий бородатый мужик. Он сказал что-то на непонятном языке. Я покачал головой. Он задумался, наверное, подбирал слова. Подобрав, спросил на неуверенном английском:

— Замерз?

— Очень! — ответил я и для понятности добавил кивок.

Он тоже кивнул и полез в клетчатую сумку, что стояла рядом с ним на пустом сиденье. Достал оттуда бутылку с каким-то прозрачным алкоголем и пакетик конфет. Протянул мне бутылку. Я повертел ее в руках, разглядывая этикетку. Водка. Вот как. Никогда ее не пробовал, даром что отец русский. Открыл и понюхал. Мерзкий запах ударил в нос. Я хотел отказаться, но он по-отечески строго сказал:

— Пей.

Я отхлебнул и пожалел об этом. Пустой желудок взбунтовался, но все же остался на месте. Я протянул бутылку мужику, но он, взяв ее поверх моей руки, сунул обратно к моему лицу:

— Пей. — А потом удвоил: — Пей.

Вот заладил. Я сделал еще пару быстрых глотков. Меня передернуло, но водка заполнила пищевод теплом.

— Хорошо, — сказал мужик, забирая бутылку.

Сделав глоток, он сунул ее в сумку. Потом пошуршал пакетиком с конфетами, протянул мне горсть. Они смахивали на жевательных червяков, но были при этом абсолютно черными. Это меня не смутило, очень уж хотелось изгнать отвратительный привкус водки. Я засунул в рот парочку и стал жадно жевать. Разжевал. Поспешно выплюнул. Однажды я пробовал самбуку, та еще гадость. Вкус конфет был чем-то на нее похож, только еще более противный. Мне даже захотелось хлебнуть водки, чтобы запить вкус конфет. Но, вероятно, так я попаду в бесконечный круговорот и в итоге сопьюсь или подхвачу сахарный диабет. Мужик довольно хмыкнул и отвернулся.

Сутки без сна, оттаивание в тепле автобуса, бульканье алкоголя в пустом желудке сделали свое дело. Мир поплыл, а я стал обмякать в кресле, пока совсем не сполз в сон. Последней промелькнувшей мыслью было то, что я не попросил высадить меня в Ро…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Back down (англ.) — решение не взбираться на гребень волны.

2

Гремлин — начинающий серфер.

3

От англ. locked in — дословно «взаперти», о серфере, который оказался в обрушившейся волне.

4

Lip — гребень волны.

5

«Замесом» называют момент, когда серфер падает с доски, или на него обрушивается волна, и его крутит под водой.

6

Outback — зона в зоопарке Сан-Диего, где обитают животные из Австралии.

7

Ша́ка (англ. shaka) — приветственный жест в виде оттопыренных большого пальца и мизинца и прижатых к ладони указательного, среднего и безымянного пальцев.

8

Спот (англ. spot) — место, где встают волны.

9

Budget Rent a Car System, Inc. — американская компания по аренде автомобилей, основанная в 1958 году в Лос-Анджелесе, штат Калифорния.

10

Рик ДиПьетро — бывший голкипер хоккейной команды «Нью-Йорк Айлендерс».