Аня из Зелёных Мезонинов

Люси Мод Монтгомери, 1908

Впервые роман «Аня из Зелёных Мезонинов» канадской писательницы Люси Мод Монтгомери (1874–1972) увидел свет в 1908 году. Спустя полстолетия история про добрую и непосредственную девочку-сироту Аню Ширли, попавшую на ферму Зеленые Мезонины, покорила сердца юных читателей. Произведение приобрело большую популярность и сегодня публикуется во многих странах. По роману сняты фильмы и даже мультфильмы, а дом-музей на острове Принца Эдуарда, посвященный Ане, постоянно посещают толпы туристов – поклонников. Произведение впервые публикуется в рисунках современной художницы Марии Рязанцевой. Для среднего школьного возраста.

Глава 4

Утро в Зеленых Мезонинах

Было уже совсем светло, когда Аня проснулась. Сначала она ощутила восхитительный трепет, словно произошло что-то очень приятное, затем явилось ужасное воспоминание. Это были Зеленые Мезонины, но здесь не хотели ее оставить, так как она не мальчик!

Но светило солнце, а прямо за окном стояла огромная вишня, сплошь усыпанная белыми цветами. Аня выскочила из постели, подбежала к окну, распахнула его и опустилась на колени с восторгом вглядываясь в июньское утро. Какое прекрасное место! Если бы она могла здесь остаться! Она вообразит, что остается!

С обеих сторон от дома тянулся большой сад, весь в цвету. Трава под деревьями казалась желтой от одуванчиков. Чуть поодаль виднелись кусты сирени, все в гроздьях ярко-фиолетовых цветов, и утренний ветерок доносил до окна их сладкий аромат. Дальше за садом зеленые луга спускались к долине, где среди стройных березок, белеющих на фоне темных елей, бежал ручей. Слева виднелись хозяйственные постройки, за ними — зеленые поля, а дальше — сверкающее голубое море.

Аня стояла на коленях у окна, забыв обо всем на свете, кроме окружавшей ее красоты, пока не вздрогнула, почувствовав на своем плече чью-то руку. Маленькая мечтательница не слышала, как вошла Марилла.

— Пора одеваться, — сказала Марилла коротко. Она не знала, как говорить с ребенком, и слова звучали резко помимо ее воли.

— Какая красота! — сказала Аня с глубоким вздохом, вставая и указывая рукой за окно.

— Да, дерево большое, — кивнула Марилла, — и цветет обильно, но сами вишни никуда не годятся — мелкие и червивые.

— Я говорю не только о дереве; конечно, оно ослепительно прекрасно… Но я имела в виду и сад, и ручей, и лес — весь большой чудесный мир! Я даже здесь слышу, как ручей смеется вдали. Я рада, что здесь есть ручей. Может быть, вы думаете, что это не имеет для меня значения, раз вы не хотите оставить меня здесь? Но это не так. Мне всегда будет приятно вспоминать, что возле Зеленых Мезонинов есть ручей. Если бы здесь не было ручья, меня преследовало бы неприятное чувство, что он должен здесь быть…

— Завтрак ждет, — сказала Марилла, как только ей удалось вставить словечко. — Одевайся и спускайся вниз. Не забудь умыться и причесаться. И побыстрее, пожалуйста.

Через десять минут Аня спустилась вниз, аккуратно одетая, умытая, с расчесанными и заплетенными в косы волосами.

— Я сегодня очень голодная, — объявила она, проскользнув на стул, указанный ей Мариллой. — Мир уже не кажется такой мрачной пустыней, как вчера вечером. Я рада, что утро солнечное. Хотя любое утро интересно, даже дождливое, правда? Никогда не известно, что ждет нас в этот день, и так много простора для воображения. Но я рада, что сегодня нет дождя, так как легче переносить превратности судьбы в солнечный день. Я чувствую, что мне сегодня предстоит многое перенести. Легко читать о чужих несчастьях и воображать, что и мы могли бы героически их преодолеть, но это не так легко, когда приходится и в самом деле с ними столкнуться, правда?

— Прошу, придержи язык, — сказала Марилла. — Маленькая девочка не должна так много говорить.

Аня послушно умолкла и ела машинально, устремив взгляд на небо за окном. У Мариллы было неприятное чувство, что в то время, как тело этого странного ребенка находилось за столом, дух его парил на крыльях фантазии в какой-то заоблачной стране. Кому нужен такой ребенок в доме?

И однако, что было самым непостижимым, Мэтью желал оставить ее! Марилла чувствовала, что он хочет этого сегодня утром так же сильно, как вчера вечером, и собирается хотеть и дальше.

Когда завтрак кончился, Аня вышла из задумчивости и предложила вымыть посуду.

— Ты умеешь мыть посуду как следует? — спросила Марилла недоверчиво.

— Довольно неплохо. Правда, я лучше умею нянчить детей. Жаль, что у вас здесь нет детей, которыми я могла бы заняться.

— Тебя одной вполне достаточно. Ума не приложу, что с тобой делать! Мэтью такой смешной.

— Мне он показался очень милым, — сказала Аня с упреком. — Он совсем не возражал, сколько бы я ни говорила. Я почувствовала в нем родственную душу, как только его увидела.

— Оба вы чудаки, — фыркнула Марилла. — Хорошо, можешь вымыть посуду. Не жалей горячей воды и вытри как следует. У меня и так полно работы сегодня с утра, потому что придется поехать после обеда к миссис Спенсер. Поедешь со мной, и там решим, что с тобой делать.

Аня проворно и тщательно вымыла посуду, и Марилла, чтобы на время избавиться от девочки, сказала, что разрешает ей пойти в сад и поиграть там до обеда.

С оживленным лицом Аня бросилась к двери, но на самом пороге остановилась, круто повернула назад и села возле стола. Выражение восторга исчезло с ее лица, словно его сдул ветер.

— Ну, что еще случилось? — спросила Марилла.

— Я не осмеливаюсь выйти, — сказала Аня тоном мученика, отрекающегося от всех земных радостей. — Если я выйду и познакомлюсь с деревьями, цветами, ручьем, я не смогу не полюбить их. Но не стоит влюбляться в то, от чего предстоит быть оторванным навсегда… Как зовут этот цветок в горшке на подоконнике?

— Это герань.

— А какое имя дали ей вы? Вы не дали ей имени? Тогда можно мне это сделать? Я назову ее… дайте подумать… Милочка! Можно мне называть ее Милочка, пока я здесь?

— Как хочешь. Но зачем герани имя?

— Как зачем? Откуда вы знаете, что не задеваете чувства герани, когда называете ее просто «герань»? Ведь вам не понравилось бы, если бы вас всегда называли просто женщиной. Я дала имя и той вишне под окном моей спальни. Я назвала ее Снежной Королевой, потому что она такая белая. Конечно, она не всегда будет в цвету, но ведь можно это вообразить, правда?

— Никогда в жизни не слышала ничего подобного, — бормотала Марилла, спасаясь бегством в подвал за картошкой. — Я уже чувствую, как меня занимает, что еще она скажет.

Вернувшись в кухню, Марилла застала Аню снова впавшей в мечтательность. Девочка сидела, опустив подбородок на руки и устремив взгляд в небо. Так Марилла и оставила ее, пока обед не появился на столе.

— Могу я взять кобылу и кабриолет после обеда, Мэтью? — спросила Марилла.

Мэтью кивнул и печально взглянул на Аню. Марилла перехватила этот взгляд и сухо добавила:

— Я поеду к миссис Спенсер и возьму Аню с собой, чтобы ее можно было сразу отправить обратно в приют. Я оставлю тебе чай на плите и вернусь домой как раз к дойке.

И опять Мэтью ничего не сказал. Марилла почувствовала, что зря тратит слова.

В положенное время Мэтью запряг гнедую, и Марилла с Аней сели в кабриолет. Мэтью открыл перед ними ворота двора и, когда они медленно проезжали мимо, сказал громко, ни к кому, кажется, не обращаясь:

— Заходил утром один французский паренек, и я сказал ему, что найму его батраком на лето.

Марилла не ответила, но хлестнула несчастную гнедую с такой силой, что та рванула галопом.