Круг жизни

Людмила Егорова-Кудряшова, 2022

Человечество давно сделало свой выбор и с тех пор живет во грехе. Лишь немногим, самым мудрым, дано познать тайны рая. А что с остальными? Пришел час расплаты. «Грешных людей ничто не спасет, на охоту вышел Эрик. Он своим кнутом едва взмахнет, и готов для грешника ящик». Радмила ехала проводить мать на вокзал, когда такси остановилось, из ниоткуда возник странный незнакомец, догнал пытавшегося убежать водителя, взмахнул хлыстом и… все было кончено. И такое происходило повсеместно. Такое случилось с ее матерью. Как? Почему? Что происходит? Странный незнакомец готов приоткрыть тайну. Женщина пожертвовала собой ради дочери. «Оберег матери действует лишь месяц, у Радмилы есть еще шанс стать той, которая достойна своей матери». Впереди путь в Запретный город, познание вечных истин и приключение на границе сна и яви. Приключение, о котором так легко забыть, сохранив перемены внутри, но утратив кое-что не менее важное – любовь.

5

Луна спешила скрыться за горизонт, уступая место на нежно-голубом небосводе золотым лучам солнца.

Радмила проснулась от назойливого телефонного звонка.

— Алло, кому это не спится? — зевая, спросила она.

— Мила, поздравляю тебя, дорогая, — услышала она знакомый голос редактора.

— А, это вы, Матвей Игнатьевич. С чем это вы меня поздравляете? Я ж еще не дописала книгу.

— Понимаю, понимаю. Тебе, милая моя, пока не до книги. Читал твою статью в блоге, очень занятно написано…

— Что именно, не понимаю, простите…

— Ну хватит уже из нас дураков делать. Не идет тебе это.

— Беги, дочка, беги, милая! — вдруг услышала голос матери.

— «История принцессы и ее короля». Скажешь, не ты писала? — ехидно поинтересовался редактор.

— Дочка, милая, беги! — снова донеслось до нее, и, оставив вопрос редактора неотвеченным, отключила телефон. Немного подумав, кинула его в ящик комода и, словно поддавшись своей интуиции, спешно покинула квартиру.

Несмотря на то, что ей нравилось спускаться на лифте, сейчас как будто кто-то тянул ее за длинный подол платья к лестнице. Спускаясь с верхних этажей, она пыталась вспомнить, что именно написала и когда успела выложить в свой блог.

Вчерашний день словно был для нее закрыт. И почему она натянула на себя длинное, яркое платье? Эту одежду она не надевала с тех пор, как мать купила ее три года назад. Девушке не нравилось выделяться среди толпы. Радмилу устраивала жизнь невидимки: только так она могла понять, что читатели, подходившие к ней за автографом, узнали ее именно по фото на задней обложке книги. Буднично одетых узнаваемых людей трудно заметить среди толпы, а ее замечали. И это она считала своей маленькой победой.

— Ирида, сестра моя, последуй за ними. Я скоро вернусь, — вдруг услышала она знакомый голос Эрика. — Брат мой, не поддавайся грехам, царей уже не исправить, — взмолилась Ирида, успев схватить его за руку прежде, чем он попытался исчезнуть. Таким образом, он не смог перевоплотиться в пушинку и исчезнуть. Только их народ на Святыне равен друг перед другом, несмотря на пол и возраст. Их с самого раннего возраста учат прислушиваться друг к другу и уважать решение.

— Сестра, меня зовут, мне надо идти…

— Я вас слышу, вы где? — испугалась девушка. — Почему я вас не вижу?

— Не бойся, дочка, — снова различила она слова матери. — Иди на мой голос.

— Я иду, мама, — улыбнулась Радмила и поспешила вниз по лестнице…

Эрику с Иридой ничего не оставалось, как стоять и молча наблюдать за «побегом» девушки. Старшие настрого запретили им более вмешиваться в судьбу бедной девушки.

Радмила бежала на голос матери в надежде наконец увидеть ее. Она с легкостью преодолевала лестничные проемы. Для нее это было словно возвращение в детство. В то время она жила вместе с родителями в городе. Радмила часто спускалась и поднималась по лестнице — нет, не из-за того, что боялась входить в лифт, а по той причине, что каждый шаг приближал ее к придуманной волшебной стране. Каждая ступенька словно помогала ей сочинять разные истории. Радмила чувствовала себя счастливой, пока шла по лестнице, жила в своей волшебной сказке, продолжая при этом оставаться в реальном мире, и все проблемы казались крохотными, как букашка, затаившаяся в кроне могучего дерева. Какие могут быть проблемы у десятилетней девочки? Действительно, какие? А проблемы были. Со сверстниками. Уж слишком выделялась она среди них. Да и мама дома учила ее подставлять вторую щеку, ибо Бог все видит…

Возможно, смерть любимого дедушки натолкнула ее на мысль выразить свои чувства, свою фантазию на бумаге. В тринадцать лет Радмила получила признание взрослых. Благодаря публикации коротких рассказов в местной газете наконец-то и сверстники ее зауважали и даже стали к ней тянуться. Ей казалось, что все проблемы и заботы позади, но едва она окончила школу, как родителям пришлось переехать в деревню, к бабушке, которая после смерти мужа стала часто болеть. Радмила уговорила родителей не забирать ее, ведь скоро предстояло сдавать вступительные экзамены, надо дальше учиться. Так девушка одна осталась жить в городе, правда, до совершеннолетия была под присмотром милой соседки бабы Леры.

А тем временем в другой стране поздним вечером два путника наблюдали, как две звезды тихо исчезли за их Священной горой. Для них это было обычным делом: поклониться звездам в знак почтения и дальше заниматься своими делами.

Поздний вечер сменился ночью, ночь вскоре уступила свое время утру.

— Смотрите, Эрик с Иридой вернулись! — побежали дети навстречу к приземлившимся пушинкам, которые начали обретать свои тела. Все же девушка, бежавшая позади, оказалась быстрее. Она обняла Эрика. — Здравствуй, брат, — улыбнулась она, оглянувшись, и увидела девушку, точь-в-точь похожую на себя. — Добро пожаловать… я? Как это возможно?

— Да никак, — улыбнулась та, — просто вы, арии, так же легко поддаетесь моему розыгрышу, ей-богу, как люди.

Разоблаченный, приняв привычный облик и оказавшись мужчиной, поспешил, довольный своим розыгрышем, к братьям-старцам, которые пытались скрыть смех.

— Значит, все было разыграно? И возвращение тоже было частью розыгрыша?

— Нет, Эрик, мы попросили Иктомира призвать тебя домой, но брат наш, как всегда, решил оригинально позвать тебя лично.

— Понятно. Идем, сестра, — обняв Ириду, поспешил он домой.

— Эрик, — окликнул его один из старцев, — тебя хочет видеть Сварог. Придется последовать за нами. Мало времени объяснять, нужно идти.

Эрик, вежливо извинившись перед сестрой, сделал шаг в сторону, но мгновенно был остановлен серебряной стрелой, которая, словно по велению богини, очертила между ним и старцами линию.

Такой поступок был запрещен и применялся лишь в крайних случаях, поэтому все поневоле завертелись в надежде увидеть, кто и зачем нарушил запрет.

На самой вершине скалы, над жителями святыни Арии, сидела златовласая женщина. Она восседала, как и полагается старейшинам, с гордо поднятой головой, но в то же время мило, по-детски улыбалась. Наконец убедившись, что все обратили на нее внимание, Макошь непринужденным жестом заставила стрелу исчезнуть и неторопливо спустилась на землю.

— Милый мой Эрик, почему все завертелось вокруг тебя? — спросила она, опускаясь к старцам, не смеющим спорить с одним из тройки старейшин.

— Может, потому что я когда-то спас девочку, — задумался он (ведь второе правило — не оставлять вопросы без ответа).

— А почему ты ее спас? — снова спросила она.

— Я услышал ее голос, она меня звала.

— А почему тебя? Почему не Сварога, почему не Хорса или меня? Мы ведь сильнее и способны на большее.

— Я не знаю, что на это ответить.

— Милые мои жители Арии, помните ли вы девочку, благородную Гестию? И помните ли, почему мы, старцы нашей святой земли, приняли решение не оберегать людские жизни?

— Да, я помню, — ответил один в толпе.

— Мы тоже помним, — воскликнули остальные.

— Бедная Гестия! — вздохнула одна из женщин в толпе. — Как же я могла забыть свою подругу…

— А я сестру, — прошептала Ирида, обнимая Эрика. — Брат мой, а ты ее помнишь?

— Я вспомнил, — тяжело вздохнул он.

— Хватит, Макошь, — своим грозным голосом Сварог рассеял встревоженные голоса толпы. — Да, Гестия влюбилась в грешника, отчего и была наказана. Но это не значит, что все люди — грешники. Ведь так, Эрик? Ты же это хотел мне сказать?

— Постойте, — вмешалась Макошь, — я не договорила. Девочка эта и была…

— Хватит, сестра, — вмешался Иктомир, ему было невыносимо скучно спорить со старцами, отчего он и не был в их числе. Но все же и не мог оставаться в стороне, когда спор затевала его сестра.

— Брат мой, почему и на этот раз ты не на моей стороне? Почему на святой земле мы должны обсуждать грешников? Оглянитесь же вы, жители Арии, во что превращается наш мир! Если и дальше будете заступаться за них, не только нам с вами, но и всему живому негде будет жить, — с отчаянием в голосе произнесла она последние слова и серебряным луком в воздухе очертила невидимый круг. Жители увидели в нем, как в мучениях умирают леса, животные, насекомые, как в водоемах гибнут рыбы, как темнеют от черного дыма из построенных человеком неведомых им зданий облака… Белые, пушистые облака на их глазах превращались в огромное серое пятно, зловеще ползущее по небу.

— Да, — вздыхая, согласился Сварог, тем самым заставляя встревожиться жителей Арии. — К сожалению, это так, но как вы считаете, дорогие арийцы, за грехи царей должны страдать люди?

— Да, — утверждала Макошь, — ведь люди без промедления выполняли их указы.

— А как иначе? Лидер нужен в любом мире, без него каждый жил бы только ради себя. Вот ты, Ярослав.

С твоей силой ничто не может сравниться. Во всем мире ты самый сильный. Если бы у нас не было старцев, что бы ты делал, как бы ты жил?

— Даже не знаю, — почесал он затылок.

— А ты, Мирославушка, самая мудрая, самая добрая во всем мире, не скажешь ли нам всем причину своего отказа войти в число старейшин?

— Мой ответ прост: чрезмерно добрый старейшина лишь погубит свой народ.

— А что скажешь ты, Эрик? — вдруг спросил он у задумавшегося о чем-то парня.

— Я бы уединился далеко от всех, нашел бы себе обитель, где снова Господь вступает на землю, обретая свое новое лицо.

— То есть ты искал бы себе лидера. Я так и думал, — улыбнулся Сварог. — Некоторые из вас потеряли бы смысл жизни и себя, если бы не было лидера. Вы бы превратились в грешников, отбирающих друг у друга последнюю надежду на жизнь, последнюю веру в себя и в любовь, которая дарит жизнь.