Джастин

Людмила Алексеевна Зверева, 2013

Что может изменить жизнь подростка? И как это на нём отразится? Джастин живёт обычной жизнью, если не считать того, что почти все одноклассники ненавидят его, сестра постоянно пилит, мать изводит своими переживаниями, а с отцом он в последний раз разговаривал аж в прошлое рождество. И чтобы избавиться от мыслей обо всем этом, Джастин занимает себя гулянками и баловством. Но разве чужое мнение может сломить?..

Пролог

— Джастин, тебя, дурак! — прозвенело в прохладном воздухе.

Это были обычные будни в юго-западном районе города. Здесь всегда красиво занималась заря, был свежий воздух, и росло много деревьев. Вдоль узкой улицы в стройный ряд становились дома, окруженные зелеными газонами и объятые чистым небом.

В одном из таких домов, он был двухэтажный, кирпичный, с большими окнами, жила семья Свуит. Обычная семья: мама, папа и двое детей.

— Ева, — укоризненно прозвучал нежный голос мамы, — сходи к брату в комнату и позови его к телефону… нормально!

Миссис Свуит, молодая и необыкновенно красивая женщина, с правильными чертами лица, мягкими светлыми волосами, идеально ровной и белой кожей, была не по возрасту серьезна, изыскана и отменно воспитана. В ней сочетались грация и детская непринужденность, солидность и наивность, и все это придавало ей особенный шарм.

— Да, мама… — смиренно согласилась дочь, на что получила еле заметную одобряющую улыбку в ответ.

Ева кивнула и приблизилась к полукруглой лестнице в центре гостиной. Лестница была сделана из белого мрамора; роскошно расширяющиеся у низа, как свадебное платье невесты, ступени сверкали невероятной чистотой, перила ласково касались кожи и провожали наверх, расходясь по обе стороны второго этажа.

Ева неслышно поднималась по ступенькам, постоянно одергивая краюшек розового сарафана, и очень злилась, с каждым шагом приближаясь к двери брата.

Дом, в котором жила семья Свуит, был самым большим и шикарным в округе. Вернее, он был громадным и вмещал в себе десять комнат и три уборные. На первом этаже располагалась гостиная, справа от нее была кухня, а слева — столовая, в которой никто никогда не трапезничал. За лестницей, возле кухни, была уютная и тихая библиотека. В библиотеке, так ее называла мама, всегда хватало тепла и света. Помимо стеллажей с книгами там стоял старый рояль. Приятными спокойными вечерами миссис Свуит любила провести по его старинному корпусу нежной рукой и сыграть что-нибудь завораживающее.

В промежутке между библиотекой и кухней вместилась небольшая комната для прислуги. В доме находилась одна служанка, Мэри. Это была женщина средних лет, она убирала, стирала, готовила, следила за порядком, но в большинстве своем была невидимой тенью, очаровательным помощником для миссис Свуит. За столовой располагался кабинет отца. Мистер Свуит являлся человеком исключительно важным, особенно в делах города. О его незаменимости знали почти все в доме. Он был горд, серьезен, немного полон, не слишком высок и излишне занят.

На втором этаже, в правой стороне находилась спальня мистера и миссис Свуит. Там всегда было чисто, светло, тепло и уютно. Ближе к лестнице раскинулась комната для гостей. С левой стороны были спальни детей (первая сестры, последняя брата). А между правой и левой сторонами было пространство, вроде холла, обставленное диванами, пышными растениями и увешанное картинами.

— Ненавижу его… — прошипела Ева, поднявшись наверх, и сильно сжала в руке телефонную трубку.

Ева прошла мимо причудливой статуэтки (видимо, изображавшей кота), обозначавшей вход на территорию брата. Она злобно выдохнула и приоткрыла оранжевую дверь. Выдохнула она злобно потому, что никак не могла смириться с выбором цвета для несчастной двери! Весь дом гармонично оформлен и решен в цвете. Нигде не вырисовывались яркие неоправданные пятна, ничего не раздражало глаз, даже несмотря на то, что в целом оформление выглядело смелым. Но эта дверь! Эта дверь была вульгарного ярко-оранжевого цвета, и, мало того, ее еще ограждало какое-то чудовище в виде бронзовой статуэтки! Всякий раз, когда Ева проходила мимо, ее передергивало.

Наконец, она вошла внутрь. На секунду она остановилась и сжала веки, потом в очередной раз огляделась. Ничего особенного не зацепило ее внимание, все было донельзя привычным. Беспорядочное расположение всех предметов, аккуратно раскинутых даже по трудно доступным местам, в конец смешало комнату в единую массу беспорядка. Но все это уже не вызывало удивления, лишь слабый подступ тошноты напоминал об отвратительности этого места. Ева резко пришла в себя и ткнула трубкой в противоположный конец комнаты, где вроде бы находился компьютерный стол, стул и брат.

— Оторвись от монитора! — раздраженно произнесла она. — Тебя к телефону…

Ответа не последовало, и Ева сразу же ушла. Но ничего не подозревающий брат, изогнув обнаженную спину дугой, медленно, и не скрывая удовольствия, решил повернуться на стуле, усиленно изображая улыбку. Но сестры уже не было.

Состояние типа «облом» мгновенно разлилось по юному лицу. Оно сильно исказилось и стало похожим на страшную маску, а сам парень огорченно выдохнул и решил встать. Перед этим он еще раз выдохнул, сдувая со лба длинные пряди уходящей вправо челки, скорчил другую не менее выразительную рожу и медленно приподнялся. Потом он лениво потянулся, обернулся к монитору, опять поправил челку, забрав ее за ухо, и только потом решил выйти из комнаты.

Джастин был среднего роста, всего на полголовы выше сестры, рост которой составлял примерно пять с половиной футов. Когда ему было пять лет, его отдали обучаться джиу-джитсу. Он вообще любил спорт, поэтому был красиво сложен и силен, но до остального — очень ленив и распущен. Еву это раздражало. Еще ей не нравилась его прическа, он отрастил сзади волосы и не собирался их подстригать. Светло русые пряди торчали из-за ушей (когда Джастин их туда заправлял) и до ужаса раздражали сестру. Плюс челка была длинной и часто закрывала голубые глаза, которые, как думала Ева, не редко нахально врали.

Джастин спустился в гостиную. Мамы там уже не было, а на синем диване, уткнувшись в телевизор, сидела Ева. Она удобно устроилась среди синих подушечек, обняв одной рукой подбородок, другой — диван.

Ева была невероятно красива, как мама! Ее шикарные золотистые локоны волнами закрывали плечи и тянулись к пояснице. Они были мягкими и объемными, переливчато блестели в лучах солнца и мерцали в свете луны. Ее неотразимые голубые глаза завораживали, а гладкой, бархатной коже завидовали все ее подруги. И, как мама, она была хорошо воспитана, но с братом позволяла себе быть строгой и порой даже совсем грубой. Она, несомненно, знала этикет, но не всегда его соблюдала; она прекрасно держала спину, и имела притягательную походку. И даже сейчас она сидела, утонув в изображениях телевизора, так грациозно красиво, что напоминала фею.

Джастин совсем ненадолго задержался взглядом на сестре, он уже давно знал, что она красивая, и поэтому старался не обращать на это внимания. Он искал телефон. Обнаружив трубку на маленьком кофейном столике, схватил ее и, преподнеся к уху, снова обломался.

— Ты повесила? — произнес он, отводя трубку от уха.

Ева не отреагировала.

— Кто звонил? Стив? — приподняв брови, будто отчитывая сестру, предположил Джастин.

— Отвали! Самому надо было брать трубку! — отмахнулась Ева и продолжила глядеть в монитор. Ей было совершенно не до брата-недотепы, она смотрела свой любимый фильм и всем сердцем переживала за героев, которые вот-вот трагически погибнут.

На лице Джастина проскользнула хитрая улыбка, он скрестил руки на груди и терпеливо ожидал чего-то. Наконец, Ева зашевелилась и пододвинулась поближе к широкому экрану в предвкушении невероятно трогательной сцены. В этот момент Джастин приблизился к розетке и живо отключил питание.

Ева замерла, широко раскрыв рот. Так она просидела несколько секунд, а потом, выставив нижнюю челюсть вперед, медленно закрыла рот и прищурила глаза с хищным выражением.

— Ах, — тихо начала она, — ты! — голос зазвенел. — Скотина!

— Да, неужели? — хитро-лукавым, приглушенным голосом спросил Джастин.

Ева тут же соскочила с дивана и бросилась к брату, злобно рыча. Джастин, резво добежал до лестницы и стал подниматься. Но Ева умудрилась поймать его за оранжевую штанину, и он с грохотом рухнул на ступеньки, потянув за собой сестру. Мимо прошла Мэри с кофейником в руках, она поглядела на детей и улыбнулась, тихо подметив:

— Возня и только! А, вроде, уже такие большие! — и она покачала головой.

Ева злилась и пыталась стукнуть недотепу куда-нибудь в бок или в живот. Но Джастин посмеивался и закрывался от ее ударов, постепенно отодвигая сестру вниз, а она, съезжая по ступенькам, отчаянно дралась. Когда на ее лице появилась искренняя ненависть, Джастин быстро встал и удалился в комнату. Ему было все равно, с какими чувствами он оставил сестру в гостиной.

Ева точно знала, что теперь он будет раздражать ее еще больше, пока не исчезнет из дома хотя бы на день и ни даст ей возможность отдохнуть от своего присутствия. Она тихо опустилась на диван и, не включая телевизор, уселась, скрестив руки и ноги.

Минут через десять послышался шорох. Этот шорох был хорошо ей знаком: так ступал Джастин, когда хотел выйти из дому незамеченным. Он всегда надевал носки, чтобы его не слышали, и крался к двери, туда, где стояли его скейтерские кеды. Ева снова почувствовала, что сердится, но сдержалась и осталась неподвижной. Она не любила, когда брат увиливал от нее. Но сейчас она решила, что это лучший способ успокоиться.

Однако шорох резко прекратился. Ева услышала, как брат надел футболку, сверху балахон, и почему-то перестал скрывать свое присутствие. Теперь он стоял рядом с диваном, у Евы за спиной, и, неслышно вдыхая, выдыхал медленно и громко. Ева долго держала себя в руках, она знала, что брату обязательно что-то от нее нужно. Но Джастин продолжал выдыхать, постепенно приближаясь к ее затылку.

Теперь ждала Ева. Она крепко стиснула зубы и внимательно слушала дыхание. Когда Джастин приблизился достаточно, чтобы она успела развернуться, а он не смог убрать голову, она так и сделала, крепко схватив поганца за волосы.

— Не понимаешь, что ли? — сердито выпалила она. — Я сказала — ОТВАЛИ!

Джастин зажмурился и выгнул спину, пытаясь улизнуть из рук коварной сестрицы, но сразу почувствовал, как та сжала руку еще сильней. Ему было весьма неудобно стоять к спинке дивана вполоборота и зависеть от крепкой хватки сестры, однако он не предпринял попытку ответить ей тем же.

— Чего тебе надо, паршивец? — стараясь выглядеть как можно более грозно, она приблизилась к его лицу и щелкнула зубами прямо у носа.

Тут Джастин улыбнулся и немного расслабился. Как и обычно, своим лукавым, хрипловатым голосом, он сказал:

— Ладно… — Ева насторожилась. — Дай денег — и я уйду!

— У мамы проси! — звонко ответила Ева, а потом обиженно добавила:

— Олух!

— Смотри сама… — Джастин пожал плечами и потянул руки к сестре, нащупывая подмышки и ребра.

Ева громко завопила и отпустила голову брата. Высвободившись, он мигом прыгнул на диван и продолжил свою нехитрую пытку. «Она всегда боялась щекотки!» — подумал он и улыбнулся.

— Ааа! Перестань! Ладно! — размахивая руками, кричала Ева. — Ладно! Прекрати немедленно!.. Возьми в плаще! Да прекрати же!

Джастин прекратил и быстро пробежал по совмещенному с гостиной холлу к вешалке, вынул из кармана сестры деньги, отсчитал нужную сумму, остальное вернул обратно. Затем, пока Ева приходила в себя (она очень не любила, когда Джастин ее щекотал), он обулся и открыл дверь, набирая номер на сотовом телефоне.

— Приду завтра, — радостно предупредил он и исчез за порогом.

Ева облегченно выдохнула. Но вдруг снова подкралось раздражение, которое она не смогла сдержать:

— Придурок! — выкрикнула она.

— Ева! — из библиотеки тут же раздался встревоженный голос мамы.

— Ой, — Ева замолчала.

Она была старше Джастина на год. Но вела себя намного взрослей и серьезней, хотя ей и было всего восемнадцать. Последнее время она очень злилась на брата из-за разных его глупостей и выходок. Она часто ссорилась с ним, бранилась, жаловалась маме, пыталась выловить в перерывах между делами отца, чтобы тот поставил Джастина «на место». Многие поступки брата она расценивала, как самые бездумные и дурные. Называла его ленивым котом, который гулял сам по себе и плевал на семью; обвиняла в том, что он, «болван неотесанный», не посещал школу, в том, что он самый глупый человек на свете, раз пытался жить, прожигая дни гуляньем. Но как бы ни ругалась Ева, как бы она ни пыталась пожаловаться маме, она проигрывала, и это ее злило.

Разумеется, перед тем как кричать, она испробовала кучу способов мирно пообщаться. Однако все они увенчались неудачей. И в последнее время ничего, кроме раздражения от собственного бессилия, у Евы не осталось. Никакого удовольствия от ссор она не испытывала, но из последних сил старалась вразумить брата всеми возможными способами.

Ева думала о брате, а когда успокоилась, встала с дивана. Она направилась в библиотеку, где миссис Свуит устроилась в уютном кресле, читая книгу в роскошном коричневом переплете.

— Мама, — истошно протянула Ева, притворяя за собой дверь. — Ну почему ты сидела тут? Ты могла мне помочь…

Ева приблизилась и тихонько опустилась в кресло, которое стояло рядом, за круглым столом. Все в комнате было покойно. Прозрачный свет тяжело падал на пол и стеллажи, обволакивал рояль и растворялся в тени у входа в комнату. Мама удивленно посмотрела на дочь и снова опустила взгляд в книгу.

— Разве я должна была помогать? — ровно ответила миссис Свуит, продолжая читать. Свет отражался шелковым блеском на ее ладонях. На щеках легкой тенью выделялся румянец. Ева всегда восхищалась маминой красотой, но в последнее время все чаще стала замечать усталость на ее лице.

— А разве нет? — подняв от удивления брови, выговорила дочь.

— Разве? Вы всегда так себя ведете: ссоритесь, миритесь. Это нормально.

— Причем тут ссоры? — Ева оживленно помотала головой и потянулась к матери. — Мам, ты что, не понимаешь что ли? Он опять ушел! Ну, скажи ты отцу! Пусть он его накажет! Ладно, ну, пусть хоть поговорит!

Миссис Свуит перестала читать. С тяжелым вздохом она закрыла книгу, утомленно посмотрела на дочь, опустила глаза и сладко, нежно и очень медленно произнесла:

— Ты же знаешь, он не станет слушать. Тем более Генри.

— А ты на что?

Миссис Свуит приоткрыла рот, но сразу ничего не смогла ответить на упрек. Она ненадолго задумалась, глубоко переживая свою беспомощность внутри, а потом обратилась к дочери, обхватив ладонью ее руки, твердо упирающиеся в стол.

— Пойми, дорогая, есть вещи, которые я не могу убрать из его головы, как бы ни старалась. А иногда, копаясь в них, я могу сделать только хуже.

— Никто не просит их убирать! С ними нужно жить, но по-другому, — Ева знала, что мама не в силах что-либо изменить по каким-то непонятным девушке причинам. Но и сама она никак не могла справиться с братом.

— Когда он вернется, сказал? — с грустью поинтересовалась мама.

— Да, — почти шепотом ответила Ева. — Завтра… И, я абсолютно уверена, он не соизволит посетить школу!

Миссис Свуит удрученно покачала головой:

— У нас у всех сейчас сложный период… А насчет школы я с ним поговорю.

Миссис Свуит всегда трепетно относилась ко всем, кто ее окружал, и самые нежные чувства она, несомненно, питала к своим детям. Она знала их и любила всякими, принимала безоговорочно, но старалась показать жизнь в лучших традициях и нормах современного общества. Ева, как девочка, оказывалась под большим влиянием этих норм, но при этом добровольно шла по пути, который предлагала мать. А вот Джастин… С ним периодически возникали трудности, с которыми приходилось разбираться всей семье. Миссис Свуит очень переживала за судьбу обоих детей, но жизнь вынуждала особенно беспокоиться за Джастина. Из-за этого мать не могла обращаться с сыном излишне строго.