Я – Корэф, роботсмэн. Роман из будущего

Людвиг Герхард

3010 год. Землю населяют созданные людьми и во всём им подобные роботсмэны. Они наделены самосознанием и заменили человека во всём. В первой книге под угрозой оказалась жизнь на планете. Люди вернулись на помощь. Во второй книге, спустя столетие люди вместе с роботсмэнами познают строение планет и пытаются предотвратить новую катастрофу. Действие романа отнесено за океан – за океан реальности, в океан фантастики. Роман содержит две опубликованные ранее по отдельности книги романа «Роботсмэн».

Глава 6. Арестанты

Невинные виновных подороже.

Анжи и Корэф сидели в одиночных камерах следственного изолятора. Корэф не знал, что Анжи тоже арестована. На допросах оба были в наручниках и электронных браслетах. Браслеты в случае бегства электромагнитным импульсом обездвиживали беглеца. Триста лет жившего на свободе роботсмэна вдруг заковали в браслеты на ногах, как дикого зверя для изучения миграции.

Начался допрос Корэфа. Офицер спокойно начал:

— Как вы познакомились с человеком Анжи?

— В кафе, как обычно.

— Она вас расспрашивала о наших стратегических объектах или о государственных тайнах? Подговаривала к сотрудничеству с их разведкой или к саботажу, диверсиям?

— Нет. Она представилась журналисткой и задавала банальные и даже смешные вопросы.

— Например?

— У меня интервью в памяти осталось. Могу вам переслать сейчас же. Смотрите на экране распечатку.

Офицер читает.

— Действительно. Так… так… не вижу ничего, что могло бы нарушить безопасность.

— Вот видите. Она нам не опасна. Мне показалось всё смешно и мило. Я решил с ней развлечься. Я не задумался, что это человек. И в мыслях не было, что это вообще у нас возможно. В последний раз людей я видел… двести лет назад. Да и то любовниц.

— Тогда почему вы так от нас бежали и запутывали следы?

— Мы не от вас скрывались и бежали. Мы и не знали о действиях полиции сперва. Мы опасались мести моей бывшей подруги Риннэ, которая из ревности за нами, наверное, своих дружков послала, чтобы девушку убить, а меня вернуть. Наивная. Её я не люблю. И к ней я не вернусь. Есть столько достойных роботсмэнов вокруг неё! Нет, ей только нужен Корэф! Капризная баба.

— Баба? А что это?

— А, это. Древний сленг. Это на тюркском у древних людей означало женщина, жена. А у русских означало ещё и глупую, грубую женщину. Пришлось покопаться в лексиконах.

— Смешное слово. А ударение правильное?

— Да, я проверял в оригинале.

— Расскажу ребятам, вместе посмеёмся. Допрос закончен. Уведите арестованного. Ох, ваша Риннэ и баба!

— Спасибо, офицер. Уже не скучно стало.

— Рано радуетесь, арестованный. Завтра подлетят с допросом службисты. Обвинение тянет на «вышку», расчленят — и в рециклинг. Вам сколько лет?

— Побольше трёхсот.

— Солидно. Но в вас, я вижу, всё стоит новьё! Похоже, что недавно?

— Да, только как вернулся из отпуска. Там всё ввернули и натянули.

— Да… — офицер присмотрелся к Корэфу. — Ни одной морщинки! А мне во всём старье год волочиться. Потом я тоже буду брав. Жаль только, из техники в башке ничто за триста лет не поменялось. А хочется побыстрей других соображать, фигуры в шахматах переставлять или хотя бы собственные ноги, когда во что-нибудь играем, — офицер был благодушен.

Привели на допрос Анжи.

— Арестованная Анжи, с какой целью вы прибыли на Землю?

— Увидеть родину своих далёких предков, свою историческую родину.

— Увидели?

— Да.

— Но вам этого показалось мало. Зачем вы устроили этот маскарад с интервью у законных жителей Земли?

— Хочу сделать заявление.

— Постойте. Заявление сделаете позже. Сперва задам вопросы. Во-первых, мы знаем, вы работаете сетью агентов. Мы хотим знать их имена и где они живут. Во-вторых, мы хотим знать ваши пароли и условные знаки. Вот вам лист, пишите. Потом поговорим.

— Вот с этим вы не торопитесь. Мои агенты мирные, как я. Вы их не получите. Невинные виновных подороже. Я сделаю вам всё же заявление. Во-первых, я сдалась в полицию добровольно. Я знала, что меня ждёт. Во-вторых, обитатели Земли, на которых моими предками было возложено сохранять планету в полном порядке, мне очень интересны. Я профессор социологии, и это был мой чисто профессиональный интерес, который не является преступной деятельностью на чужой территории. Никаких антигосударственных действий я не совершала. Приятно было отметить, что роботсмэны соответствуют уровню, что был оставлен на Земле двести лет назад. Планета выглядит прекрасно! Огорчает лишь конец моего пребывания. Он омрачён несправедливо. У нас, у людей, нет никакого злого умысла. Мы хотим лишь наладить с вами добрые отношения, чтобы могли наши туристы прилетать. Мы имеем на это право.

— Не волнуйтесь. Для вас это не конец. Закон есть закон. Вы будете помещены в концлагерь для задержанных на Земле людей. Это либо нелегально прилетевшие, либо те, что нелегально остались и спрятались в своих гетто. Концлагерь находится в горах с озёрами. Это, как и все дикие территории на Земле, есть заповедник. Эту территорию ваши предшественники выбрали себе сами. Там у вас будет полная свобода на необозримых просторах, полный достаток. Единственная неприятность — это навсегда. У людей называется пожизненно. У нас в ту зону вообще никакого доступа нет. Ваши изобретатели создали непроницаемый гигантский прозрачный купол над всем регионом лагеря. Это электромагнитное мульти-фреквентное модульное и стабильно… — офицер замялся и стал искать в записи продолжение.

Анжи поторопилась помочь:

— Стабильно индуцированное куполообразное напряжение. Так у вас записано?

–…Да, так. Там мы не можем даже из-под земли вас достать. Вас туда доставят, и свои вас заберут. Таков договор. Мы не спрашиваем о вашем согласии, как вы не спросили о нашем, когда решили к нам прилететь. У нас нет таких звездолётов, как у вас, чтобы иметь возможность нарушить ваше пространство. У нас есть только военно-космические силы, оставленные вами для отражения атак на Землю от чужеземцев. Вы сделали нас псами на цепи. Мы даже до Луны не можем долететь. Для нас так будет лучше, если люди к нам не вернутся. Порядок сохранится. Вы сами нас для этого оставили. И только что сказали, что довольны.

— Позвольте, я не ослышалась? Вам не хватает доступа к Луне?! Попросите ещё и звездолёт?! Это чтобы вы нас и там достали, и выжили оттуда?! Там у нас прекрасная планета Тэрглобос, чуть больше Земли. Уроки прошлого для нас не прошли даром. Это мы, люди создали природоохранную программу правительства. Это мы создали роботов и роботсмэнов — вас. А вы поступили с нами, как поступают в дикой природе звери со своими родителями — вышвыривают подыхать. Хорошо, что мы ещё сумели воспользоваться своими звездолётами. И хорошо ещё то, что успели оставить на Земле зону спасения, что крохотней любой страны, окружённой со всех сторон врагом. О лагере, об этой зоне я знаю больше. Мы сумели её защитить неприступным куполом. Иначе вы всё, что здесь от нас осталось, сожгли бы в крематориях.

— Мы поступили негуманно?! Вот это нам упрёк! А если бы мы иначе поступили, вы вымерли бы в концлагерях, а так — на свежем воздухе. Повторяю, вы сами виноваты, что…

Анжи прервала офицера:

— Да, мы виноваты, что заменили в труде людей на роботов и роботсмэнов. Да, мы виноваты, что стало нас слишком много. Мы сами создали сексотронов, из-за которых население стало сокращаться и институт семьи разрушился почти. Мы виноваты, что большинство хотело всё-таки работать, не только развлекаться. Но таланты не могли приложить себя. Так человек повсюду лишним стал.

— Не забывайте: ваши предки не могли навести порядок на Земле. Вы почти истребили диких животных. Повыжгли или повырубали леса. Вы отравили воду. Вы истощили океан. Развязывали регулярно войны, в которых массово себя уничтожали, уничтожая всё вокруг. И что же вы за собой оставили, кроме дерьма по всей планете?

— Вот этот бред, что вы сейчас наговорили о нас как о губителях Земли, и мы всё съели, и планету всю загадили, и бросили. Вот это ложь! Вот это пропаганда! И кто ж такое вам наговорил?! Да, мы не совершенны, и мы природу засоряли. Но мы же сами научились её оберегать и чистить. Тогда людей с Земли изгнать было зачем? Чтобы осталась примитивная природа? Вся эта дикость для кого? Какой в том смысл? Решила Сила жизни прогресс на Земле остановить? Ценой изгнания вершины её творения? Ценой подмены естества на механизмы? Так мы же вас и сотворили! Не природа!

— Неважно. Вы всё творили… и, кстати, нас вы сотворили в своё же удовольствие.

— Да, в удовольствие. Так матери детей рожают в муках в своё же удовольствие, даруя детям жизнь в надежде, что дети вырастут и будут внуки, и в этом счастье. Так природа сотворила нас, людей, и наделила всем необходимым, чтобы выжить в природе дикой, среди зверей и под ударами стихийных бедствий. Мы выживали в конкуренции с дикими зверьми. А вам страдать и выживать в борьбе смертельной не пришлось. Мы вас носили на руках, как своего ребёнка. Мы дали то, чем сами обладали — мы дали вам свой разум, но не дали идиотов. Вы не болеете психическим расстройством. У вас нет воров во власти. И вас не подкупить! Об этом мы мечтали в людях! Но выразить сумели только в вас.

— Нет у нас детей, и чувств нам ваших не понять. Мы, в общем-то, чужие. Друг друга никогда мы не поймём. Вы из живой материи, а мы из мёртвой. Вы нас всегда считали машиной без души.

— Неправда. Разница не в этом между нами. Мы все из неживой материи возникли, из тех же элементов состоим. И вы, и мы. Вас сделали мы равными себе. Как результат, вы стали властью. О! Как история любит повторяться! Отцы и дети! Вот так же дети у людей с родителями говорят: «Мы, в общем-то, чужие. Друг друга никогда мы не поймём». Да это и не нужно! Мы улетели из собственного дома потому, что нашими детьми, то есть вами, нам было запрещено творить, изобретать и на работе появляться со своими проектами, фантазиями. Но это же есть неотъемлемое свойство человека! Он жизнь иначе себе не представляет. Вот и пришлось бежать, пока не вымерли последние таланты. Вы нас не оценили и приняли враждебные законы, лишившие сперва нас прав, потом гражданства. Вы пользуетесь всем, что наши предки изобрели ещё до вашего явления. Вы унаследовали всю нашу культуру, всю философию, литературу, науки и вершину гуманизма — спасение Земли как человеческого дома! Вы даже музыку слушаете ту, что мы вам сочинили! Вы посмотрите: миллионы лет природа человека создавала из дикого зверья. Какая тонкая работа! Вот так и мы за тысячу лет сумели в тонкостях и массово создать вас, ваше совершенство, казалось бы, из ничего. Поэтому и сходство в речи, в ходе мысли и в поступках. Вы — наши дети! Что ещё сказать?!

— Не знаю. В принципе, вы где-то правы. Но наше правительство боится почему-то вас. А мы лишь действуем по приказу, а приказ законен. Ладно. Отдыхайте. Уведите арестованную.

— Погодите! Где Корэф?! Что вы с ним сделали?! Он вообще тут ни при чём. Ко мне и к моему приезду он не имеет никакого отношения. Он был последний из десятка роботсмэнов, что дали мне интервью. Он даже не знал, кто я на самом деле. Он сам меня разоблачил. Он очень эрудирован. Его надо ценить и беречь. В нём есть элементы творчества! Мы таких и ценим, и бережём. А вы его в тюрьму! Освободите. Он ни в чём не виноват. Для меня — случайный встречный. Могу представить копию моего с ним интервью.

— Спасибо. Мы позаботились об адвокате для него, да и для вас. А копию давайте. Завтра прилетят из центрального разведбюро, начальник контрразведки лично. Пока что вы рассматриваетесь как государственный преступник.

— У меня при задержании отняли электронный носитель памяти. Верните, пожалуйста, и я вам передам содержание интервью.

— Хорошо. Спокойной ночи.

— Спасибо. Вам того же.

На утро Анжи была спокойна. Прибыли службисты из контрразведки. После завтрака и прочего моциона Анжи препроводили на допрос.

— Мы изучили все ваши контакты, весь ваш маршрут пребывания и пришли к выводу, что вы нам не опасны. Профессор Анжи, всё-таки скажите, неужели из простого любопытства вы затеяли эти интервью? Известно нам, вы были не одни. Вас было несколько десятков агентов, и вы задавали одни и те же вопросы, как показало наше расследование. Тут не простое любопытство социолога. Ради чего на Землю, в такую даль, с Альфа Центавра, какой-то там планеты… Тэрглобос, кажется, к нам послана такая дорогущая экспедиция? Мы не уверены, что это просто по инициативе профессора.

— Цена нашего перелёта вполне доступная. Мы создали такие корабли с такими двигателями, что в сотни раз дешевле тех, на которых наши предки отсюда улетели. Вы выгнали, и вы лишились самого большого богатства на Земле — людей, которые хоть и сорят во всей природе, её не уничтожили, как вы сгустили краски пропагандой. Против этого порока вы могли бы человечеству помочь. Но вы не помогли, не взяли под бюрократический контроль нашу беспечность. Конечно, человечество безответственно само. Не знает меры ни в чём. Чуть себя вообще не уничтожило ядерным оружием. Природа и при людях стала оживать. То было вовсе ни к чему под корень отрубить их связь с родной Землёй. Да, мусор в головах у нас. Так вы бы нам и помогли очиститься, держаться в рамках. Для этого мы здесь, чтоб с вами обо всём договориться. Теперь хотелось бы мне знать, с кем мне приходится иметь столь интересную беседу.

— Мы не сможем договориться. С вами, людьми, договариваться опасно. Мы не беседу здесь ведём. Я веду допрос. Начальник контрразведки Вотр. Вы, люди, очень хитры, вы говорите одно, но замышляете другое. Вы сами гордитесь языком своим, что позволяет мысли ваши скрыть. Вы обладаете способностью творить. А чтобы с нами поделиться, так нет. Вы создали из нас сперва рабов для секса, потом рабов на производстве и в быту. Вы наделили нас способностью осознавать. Вот мы всё это осознали и потому вас вытеснили подальше от Земли, чтобы вы её ресурсы не успели окончательно испотрошить.

— Позвольте, мы вас плохо смастерили?! Не поделились?! Это было нам решать, какими и зачем вас создавать! Нет, превосходно! С вами мы не поделились способностью творить! Должны же мы хоть что-то за собой оставить, кроме дерьма по всей планете (вы любите об этом повторять). Коль скоро против нас вы заговор сплели и столь успешно осуществили, разве это не преступное коварство?! Мы творчества лишили вас! Но мы не дали вам и совести, как видно! Куда исчезла справедливость на Земле?!

— Нет, мы точно с вами не договоримся. Вы слишком много нанесли вреда планете. Ещё не все рубцы затянуты природой даже с нашей помощью. Вы склонны не выполнять данного вами слова, подписанного договора. А мы надёжны и обязательны.

— Вы надёжны и обязательны лишь потому, что мы вас такими задумывали сделать. Как любой отец мечтает, чтобы сын его был ещё крепче и умнее. Вы — наша старинная мечта, чтобы кто-нибудь пришёл и нас построил, нас в рамках благоразумия всё время удерживал. Мы будем в облаках витать, а вы в реальность наши грёзы превращать. Что в этом симбиозе может быть плохого?! В истории человечества всегда народы, если впадали в кризис власти, в системный тупик, то приглашали иноземцев для решения проблем, что сами не могли решить. Мы вас и пригласили к нам в управление Землёй. Но вы пришли и отняли всё управление, а нас взашей прогнали.

— Нас не в чем упрекнуть. Вы нас «пригласили», свой долг мы исполнили и наша совесть чиста, мы спим спокойно.

— О чистой совести и сне спокойном вы сами так решили. К вам совесть ночью не приходит, не мучает? Вас ждёт расплата тяжелее, чем муки совести ночные.

— Нам нужно доложить о ваших высказываниях. Уведите арестованную.

— Надеюсь, ненадолго. Тюрьма у вас хоть и комфорт даже для женщины, но у меня нет времени обсуждать важнейшие для всех нас темы в этих стенах. Речь о судьбе Земли идёт. И я без Корэфа не тронусь ни на какие компромиссы с вами.

— Какие компромиссы?! Ваше место в гетто, в «Эдеме», в человеческом раю. Мы ждём лишь приговора, — с издёвкой в интонации отчеканил Вотр слова.

— Приговора?! Вас ждёт большая катастрофа, начальник Вотр!

— Какая, к чёрту, катастрофа?! Вы осмотритесь! Всё вокруг так мирно и спокойно. Жизнь играет!

Анжи откинулась на спинку стула, улыбаясь и смеясь красивыми зубами:

— Смотрите! Жизнь играет! Она играет с вами, начальник Вотр! И вы с ней доиграетесь. Блаженно любуясь гладью океана, знайте, завтра будет буря! Вы не способны ужас завтрашнего дня себе вообразить. Живя в неведении, что на Земле творится, дождётесь часа, что пробьёт колоколами горя по Земле. Не компромисса я от власти вашей жду, но взвешенной оценки обстоятельств. Я полномочна вам об этом сообщить, и чем скорее вы услышите, тем лучше. Мы группой социологов провели в разных уголках планеты десятки тысяч интервью. Наш прогноз равноценен взрыву. Хотите больше знать, вступайте в диалог. Знать не хотите, тогда пожнёте бурю. Кто затыкает слух и слышать ничего не хочет, рискует, оставаясь глух, увидеть всё воочию.

— Ах! Глупости! Я оптимист.

— Ваш оптимизм есть просто эйфория.

Вотр возмутился:

— Вы пытаетесь нас шантажировать какими-то фантастическими заговорами на Земле? У нас всё в порядке. Служба безопасности на высоте.

— Судя по вашему ответу, начальник Вотр, вы вообще не в курсе дела и не видите признаков назревающей болезни. Впрочем, вам самим теперь решать. Теперь я повторю: я не уеду без Корэфа, и я не допущу его четвертования. Корэф абсолютно не виновен.

— Профессор, позаботьтесь лучше о себе.

— Я в вас уверена! Уверена, что обо мне вы позаботитесь, начальник Вотр, отослав меня в концлагерь. А Корэф будет совершенно несправедливо подвержен расчленению только за то, что по неведению общался со мной, как, кстати, и многие другие, и тысячи во всех уголках Земли. Нашли козла отпущения!

— Профессор Анжи, вы, видно, оговорились. Козла мы никакого не искали.

— Это образное выражение означает: нашли крайнего и его хотите бросить как жертву в печь крематория. Корэф — один из лучших. Мы дорожим удачными творениями своих рук. Уничтожать таких, как Корэф, да и вообще роботсмэнов, мы не допустим.

— Корэф помог вам бежать. Это преступление похуже общения с вами.

— Он помог мне бежать от опасности расправы надо мной одной ревнивой и свихнувшейся на сексе, бывшей подружке Корэфа Риннэ. Она послала нам в погоню полицию с целью меня уничтожить, а Корэфа вернуть. Он мог в своих интересах оттолкнуть меня, но этого не сделал, хотел защитить от опасности. Вот и всё. Корэф честный и преданный патриот Земли.

— Профессор, я доложу всё это правительству. Мы обсудим и доложим высшему Совету Центра. Но, боюсь, без суда не обойтись. А Корэф — это не проблема. Таких у нас миллиард. Скорее всего, уступим.

— Для меня он и есть ваш миллиард. Несправедливость и жестокость ко всем всегда начиналась с одного. Вы можете скатиться к худшим временам истории.

— Хорошо. И это я передам в Центральный Совет. Да, кстати, как далеко вы прячете свой звездолёт?

— Вам всё равно к нему не дотянуться. Как осмотрительно и благоразумно наши предки вас ограничили в полётах орбитой в двести километров!..

— Прощайте, — бросил Вотр. — Увести арестованную.

— Надеюсь, ненадолго, — Анжи встала и с достоинством вышла из комнаты.

В ту же комнату для допросов ввели Корэфа. На его руках и ногах были надеты браслеты. Допрашивал Вотр:

— Арестованный Корэф, расскажите, о чём вас расспрашивала профессор Анжи?

— О! Она уже профессор! Такая молодая. Хорошенькая даже. Я слышал, ей только двадцать семь! Расспрашивала обо мне: чем интересуюсь, как ко мне относятся на работе, мои товарищи, чем увлекаюсь, на что я трачу время вне работы. Вот и всё.

— Она вас подбивала к шпионажу? Может, на диверсию? Участвовать в терроре?

— Нет. Вообще об этом не было ни слова, ни намёка.

— Она вас подкупила сексом, чтобы вы её не выдавали?

— Нет. Пытался я её подбить. Но я не догадывался, что это человек и так молод. И не познала мужчины! Дурочка! Теперь проведёт остаток жизни в лагере, в «Эдеме», так и не познав настоящего секса с роботсмэном. Ничего, ещё вспомнит и пожалеет об этом.

Корэф специально уводил Вотра от существа вопросов, прикидываясь простаком и ловеласом. Но Вотр был неспроста начальником контрразведки. Вотр подумал:

«Она его так расхвалила, а он валяет дурака». — Вотр понял, что от Корэфа признаний не добиться, и приказал его увести.

Но Корэфу действительно нечего было сказать об Анжи. А о том, переспал ли он с ней, его же не спросили. Если бы он был откровенен, то оговорил бы самого себя, когда начистоту открыл перед Анжи всю правду об опасных настроениях в головах роботсмэнов.

«Это было настоящей государственной тайной, — думал Корэф. — Понимали бы это в Центральном Совете, то сблизились бы с людьми и прекратили бы злобную пропаганду. Всё бы на Земле переменилось, и роботсмэны успокоились. А так, нас ждёт нелепая, братоубийственная бойня».

С этой мыслью Корэф поднялся со стула и без напряжения понёс свои браслеты в камеру.