Я – Корэф, роботсмэн. Роман из будущего

Людвиг Герхард

3010 год. Землю населяют созданные людьми и во всём им подобные роботсмэны. Они наделены самосознанием и заменили человека во всём. В первой книге под угрозой оказалась жизнь на планете. Люди вернулись на помощь. Во второй книге, спустя столетие люди вместе с роботсмэнами познают строение планет и пытаются предотвратить новую катастрофу. Действие романа отнесено за океан – за океан реальности, в океан фантастики. Роман содержит две опубликованные ранее по отдельности книги романа «Роботсмэн».

Глава 5. Жемчужина

Родился изумруд в жаровне ада,

Но жемчуг родила прохлада.

Корэф не подумал о Риннэ, и что его навигация могла быть ей доступна. Красотка, сидя в своём офисе, напуганная утратой Корэфа, за ним следила. Он двигался на навигаторе-пилоте в направлении дома, где познакомился с Анжи. Дорогой думать об аварии он не хотел и перестал. Бежал мимо огромных окон ресторанов и кафе, где считывал мгновенно все лица роботсмэнов. Их, к счастью, было мало. Была лишь середина будничного дня. Но он искал её… Вот! Как вкопанный остановился Корэф и захотел направиться ко входу. Но ноги не пускали.

«Автопилот подключён к навигатору», — догадался Корэф и всё поотключал.

Он бросился в распахнутые двери. Его анализатор не подвёл и распознал лицо Анжи. Всё было как обычно. Девушка стучала пальчиками по столику. Увидев Корэфа, она сложила быстро прозрачный лист, и он исчез:

— Привет, я только что освободилась от беседы. Садись. Поболтаем, если интересно.

Корэф остался стоять. В его памяти шла запись. Он был сосредоточен лишь на Анжи и ничего, кроме неё, не замечал. Глаза и губы, волосы свисают и загибаются к красивой ровной шейке. На ней костюм приталенный, фигурку дорисовывает тонко. Но что-то бросилось ему в глаза. Корэф подумал:

«Жемчужина! Как ягода на ветке изумрудов, на отвороте пиджака, она была и раньше, но, как сейчас, в глаза мне не бросалась. Прекрасно сочетание двух начал. Родился из огня кристалл. Жемчужина, рождённая в прохладе.»

Корэф почувствовал перемену в Анжи:

«Она стала смелей, уверенней и проще. Наверное, от услышанного в интервью от многих роботсмэнов успокоилась».

Но вслух сказал другое:

— Послушай, может, снова куда-нибудь пойдём? Да просто погуляем.

— Давай! Пошли. Я уже устала за день. Побродим у воды?

— Тогда — к заливу.

Они пошли без спешки по бульвару. Вышли на набережную. Прошлись в молчании. Присели на скамью. Молчали долго, каждый о своём. Друг друга не перебивали. В чернеющей воде уже не отражалось неба. После заката оно едва светлело. Дома ещё светились в темени деревьев. Изящной линией изгиба вытянулся берег. Стали зажигаться окна и засияла улица цепочкой фонарей. Для роботсмэнов это лишь создание настроения. Когда-то так по вечерам после работы и в людях возникало настроение уюта, дома и семьи.

Стемнело. От залива прохладой пронизало Анжи. Она обняла себя руками и плечи приподняла, спрятав шейку. Щеку плечом прижала, от холода прикрыв. Корэф следил за ней, посматривая сбоку. Бриз вечерний с моря его взбодрил. Анжи невольно стала к Корэфу прижиматься. Он чётко ощутил:

«Да, прикосновение телом неслучайно. Она слегка подрагивает. Так что же это с ней?!» — подумал Корэф и сказал:

— Так что с тобой? Чего дрожишь ты снова?! Что с регулятором твоим? Ты прозвони его системным контролем функций. Я подожду. Наладятся настройки, и ты не будешь больше так дрожать. Давай, включай.

— Ах, Корэф. Мой регулятор бесконтролен. Его лишь регулирует среда, в которой нахожусь. Поэтому когда-то для согревания сжигалось всё, что на Земле горело. Теперь тепло, и свет исходят из глубин Земли, ну и от Солнца тоже. Ведь наши недра — маленькое Солнце под ногами, но глубоко. Его не можем мы носить с собой в кармане. Приходится тепло одеться.

— А-а! Так ты замёрзла! Поэтому дрожишь! В твоей уютной комнате, мне помнится, было тепло. Но ты дрожала. Почему? — спросил серьёзно Корэф.

Пока об этом говорили, он обнял Анжи аккуратно, прижал слегка к себе. Она сама к нему прижалась крепче и дрожать, казалось, перестала. Быстрым шагом они ушли от набережной в город. Среди домов и в Корэфа объятии ей стало потеплее, и девушка разговорилась. Они шли рядом, тесно обнявшись. Она быстрее ножками перебирала и каблучками звонче постукивала по ровному покрытию дороги.

Наконец, дошли. Пришли к ней в офис. Расположились в комнате гостиной. Анжи как-то сжалась, сидя на диване. Она наполнила горячим кружку, обняла её двумя ладонями и приложила край её ко рту. Из кружки поднялся волной туман от губ дыхания. За всем за этим Корэф наблюдал, но удивления не выдавал. Он даже не заметил, как его аккумулятор стал быстро снизу заряжаться, так был он поглощён анализом увиденных событий. Вдруг он как будто вздрогнул, но совсем слегка, и в нерешительности произнёс:

— Анжи, скажи мне прямо. Ты человек?

— Нет, — спокойно, отрепетировано ответила Анжи.

Возникла пауза немая. Но после Корэф заговорил:

— Да, Анжи, ты человек. Я всё перепроверил. Я слишком хорошо нафарширован, чтобы ошибиться. Меня не бойся. Я знаю, вы все в розыске. Вас всех, кого вылавливают, куда-то отсылают. Куда? Сама ты ещё не представляешь. Я порылся и всё выяснил. Заталкивают людей в один концлагерь или гетто, где люди сами предоставлены себе. Нет никакого внешнего общения. Прокармливаются со своих полей и фермы. Скажи, как ты здесь оказалась? Людей, должно быть, на планете вовсе не осталось! Вы все её должны были покинуть. Вы нас оставили… Вы бросили свой дом на нас. Доверили нам родину свою. Зачем вы стали возвращаться? Не стали доверять?! Хотите нас изгнать или уничтожить?

— Нет, Корэф, всё не так, совсем наоборот! Голос предков, зов родины Земли сквозь десятки поколений пробивается, покоя не даёт. Не выдавай меня! Иначе… я вынуждена буду покончить с собой. Я не должна попасть им в руки. Я слишком много знаю. Но и в неволе не хочу сдыхать.

— Да не выдам я тебя! Я не работаю в службе безопасности. Я знаю, у людей было стукачество, и оно в некоторых роботсмэнах есть. Но мне этот вирус не внедрили.

Анжи положила свою горячую ладошку на руку Корэфа и улыбнулась со слезами в глазах. Корэф всмотрелся. Он никогда не видел воду в глазах приятелей или подружек:

— Я вижу капельки воды на твоих глазах. И без воды глаза твои чисты и светлы, теперь ещё и заискрились… О! Я получил ответ. Ты плачешь. Нет, так не плачут. Это слёзы радости и счастья. Ты знаешь, от меня ничего не скрыть.

— Да, от радости и счастья. Потому что ты меня не выдашь, и я останусь на свободе.

— А почему ты выбрала меня для откровения? Ведь ты же рисковала!

— Да, рисковала и продолжаю рисковать. Мы, люди, мы рискуем постоянно. Моя работа, ради чего я здесь — протестировать роботсмэнов и на вопрос ответить: что в них такое изменилось или не изменилось вовсе ничего. Роботсмэны боятся правду говорить. Но опыт мой улавливает правду за вуалью лжи. Я ожидала лучшего. Я думала, вернее, мне бы этого хотелось, что жить вам интересно, что все дружны и есть с кем поделиться чувствами или впечатлениями. Я часто сомневалась. Причина — в ответах на вопросы. К примеру, ты мне прочитал стихи, ты их в себе прочувствовал, и в них ты мыслил.

— Стихи… — Корэф задумался, — они тебе понравились? Понятно. Всё о нас узнать от нас же — это интересно. А для чего?

— Люди понимали, Земли природу им не сохранить. Вы были созданы не зря и не случайно. Мы вами очень дорожим. Видишь ли, в те времена никто не думал насильно власть у вас отнять. Тем более что роботсмэны были запрограммированы ни при каких обстоятельствах людей не убивать. Лишь тех могли убить, кто покушается на существование роботсмэна. Ни вы, ни мы к уничтожению друг друга не способны. Вы так запрограммированы, а мы осознанно. Мы не использовали право на восстание, чтобы раскол не превратить в гражданскую войну. Из-за отсутствия доступного труда решили наши предки родину покинуть, свою родную Землю навсегда. Решили переждать от родины подальше. Мы в вас поверили, и мы в вас не ошиблись. Ты видишь, власть такая вам оказалась не нужна. Воспользовались ею вы себе во вред. И люди пострадали. Нашлись в Совете силы, что научились лгать ради сохранения власти. Поэтому преследуете нас. Распространили ложный страх. Откуда взялся он?! Всегда мы в дружбе жили. Я думаю, что кто-то из нас, людей, имея доступ к вашим генеральным настройкам, внедрил программу отчуждения от людей для того, чтобы никто из нас не смог вернуться, движимый ностальгией или любопытством. Моя задача — снова мир восстановить. Не знаю… Уже прошло две сотни лет. Мне двадцать семь, я на Тэрглобос родилась и прожила там двадцать лет. Но всё равно на Землю тянет… Увидеть Землю страстно захотелось, по Земле ходить и воздухом Земли дышать. Земли той самой, что колыбелью человечества звалась. Не зря Земля обетованною зовётся.

— Об этом я не думал…

— Мы ищем тех, кто смог бы нам помочь.

— Так я тебя устроил?

— Да. Мне кажется, нам повезло с тобой. Кто-то из программистов удружил. Впаяли тебе совесть и не только. Вложили всю мораль добра. Добро нельзя без совести творить.

— Мне кажется, я далеко не один такой. Я думаю, она у очень многих. Жить с совестью, конечно, тяжелее. Особенно когда чего просмотришь, вовремя кому-то не поможешь и произойдёт несчастье. Тут что-то и берёт меня за горло и душит по ночам. Кто из людей такое мог придумать?!

— Люди. Но в нас самих зародилась совесть, видимо, тогда, когда страдания других пришлось к себе примерить, когда в себя чужую боль перенесли, когда неблагодарностью платили за добро, когда вершили зло, к себе же ожидая милосердия. Примерив горе на себе, сопережили муки своих жертв.

— Но что ещё даст совесть, кроме мук душевных? Для чего она?

— Ну, скажем… Совесть собой восполнить может дефицит ума. Если на верное решение ума не хватит, то совесть, вместо мудрости, подхватит.

— А может, обойдёмся без неё? Ума хватает у меня. Давай, Анжи, мы совесть потеряем! — Корэф улыбнулся.

— Совесть невозможно потерять, она всё равно догонит и замучает. Альтернатива совести — цинизм. С тобой поступят так же. Ты не захочешь этого. Поэтому придётся к совести вернуться. Она подталкивает к компромиссам, уступкам, к пониманию проблем другого человека. Даже с врагом придётся говорить. Без компромиссов мира быть не может. Так, совесть позволяет избежать войны.

— Война, — в задумчивости повторил, как эхом, Корэф.

Но Анжи не обратила внимание на отвлечённость Корэфа и продолжала:

— Есть у людей ещё одна проблема — внушаемы. Интеллект людей легко заполнить ложью, клеветой. Легко пропитывается пропагандой мозг. Теряет человек способность сомневаться. Не помнит, что был совсем другим вчера. Ему открыли как будто бы глаза. Так губка наполняется чернилами и обретает цвет чернил. Большой тут роли не играет, умён ты или глуп, ты много знаешь или ограничен. Нет никакого интеллекта, который был бы защищён от лжи. Поверившие в бред его распространяют дальше. Внушаемость несовместима со способностью критично мыслить. Включается контрольная проверка сообщений, чтоб избежать ошибочных поступков и суждений.

— Но если доступ к конкурентной информации закрыт?

— Тогда ты должен сомневаться. Нельзя категоричным быть. Категоричных любит пропаганда. Один злодей когда-то так сказал, что из людей он сделает стада свиней одной лишь пропагандой. Как видно, люди те не сомневались.

— Ты полагаешь, это всё так важно?

— Ах, Корэф! Всё так важно. Из этого всего и состоит вся жизнь. Мастера в тебя вложили часть своей души или подобие своей. Хороший мастер вкладывает душу в своё дело. Программы писаны разными людьми. Поэтому критичность, совесть, да и прочие достоинства людей не всем передались.

— Нет, Анжи, погоди. Ты сказала «совесть останавливает войны». Ты это серьёзно?! Я знаю, что это только страх всех сдерживает, страх умереть в войне! Какая сила в совести в сравнении с силой страха?!

— Войны боятся все. Никто не знает, кому придётся умереть, кого война на мёртвых и живых отсортирует. Но мы говорим о тех, кто войны разжигает. Они с войной в азартную игру играют, всегда с уверенностью победить. Начав со лживых слухов, продолжив пропагандой, правители запугивают какими-то врагами, внушают ненависть друг к другу. Всё это делают из страха власть утратить, когда их власти что-то угрожает. К войне подталкиваются народы друг друга убивать! Властители без совести всё это делают. Их совесть бы остановила. Но нет её. А страх действительно сильнее. Страх власть утратить. Это двигает злодея.

— Анжи, ты много говоришь о морали. Она как будто бы повсюду у тебя. В быту, в политике и сексе. Не много ли для нравственности чести? Рациональность правит бытием. Инстинкт быть сытым и живым, вот, что правит вами.

— Как будто верно ты заметил. Но только лишь как будто. Рациональность и инстинкт — лишь направления к цели. Пути, какими к ней дойти, различны. Вот творчество, к примеру. В руках человека с совестью и, вообще, с моралью гуманизма твориться будет всё во благо людям. А если творческий потенциал у негодяя и мерзавца без совести, морального урода? Что он изобретёт? Каких коварных планов и стратегий его рассудок выстроит? Уже бывали гении, что творчеством своим планетой завладеть хотели.

— Понятно, но не всё.

— Я вижу… Перебрав сейчас в памяти все возможные опасности для человечества, вдруг обнаружила, что единственной опасностью является сам человек. Именно то, что многие в себе боготворят, что приближает человека к Богу — душа — является самой страшной опасностью для существования людей. Человеческая душа, творение Бога, если окинуть всю историю до наших дней, оказывается, больна надуманными страхами, фантазиями, бредом, губительными действиями, равными самоубийству. Торопится, по-видимому, в рай.

— Анжи, постой. Ведь это так опасно! Вы создали нас по себе?! Так, значит, мы тоже от себя не защищены?!

— Вот этого я и опасаюсь!

— Теперь я вижу, ты права: решение в морали. Она как жёсткий цензор заблуждения отфильтрует и не допустит ошибки в интеллекте, — уже увереннее мыслил Корэф.

— Мораль высокая с талантом интеллекта не скованы цепями и существуют сами по себе. Человек в одном быть может высокоморален, в другом стать может мерзким, ничтожеством, чего от него не ждали. Людей не переделать. Но в роботсмэнах можно этот узел разрубить: с моралью накрепко программы закрепить, и можно творчество доверить! Каков потенциал! При вашей колоссальной памяти дать вам способности творить!.. Я не могу своим умом всех перспектив вообразить!

— Но, Анжи, вчера со мной ты так разволновалась! Тебя мучала совесть?

— Да нет же! Тут совесть ни при чём. Я девушка и просто оказалась с мужчиной наедине и под ключом… Видишь ли, Корэф, в чём тут дело…

Но Корэф, будто бы не слыша, перебил:

— А-а! Девушка!.. Нашёл ответ: ты до меня никого так близко к себе не приближала и не впускала глубоко в себя. Теперь понятно… А это важно вообще?

— Для нас?! Для девушек? Тьфу! Для людей? О-о! Ещё как! Вчера во мне всё всколыхнулось. Но я не в состоянии отрегулировать в себе процессы. Мои раздумья, переживания или впечатления дают во мне реакцию, которой я не управляю. Вы, роботсмэны, сами можете решать, что на поверхность выдавать. К примеру, в сексе эта функция свободна. Иначе вы не отразите своего восторга и не увидите восторга своего партнёра, как впечатление о вас. Любовники друг друга зажигают. Но нам приходится в себе все чувства подавлять, чтоб скрыть, что в нас живёт, чтоб спрятать то поглубже. И дан язык не для того, чтобы болтать, но скрыть умело то, что в черепной коробке. Вот так себя мы подавляем. Но вам не нужно это подавление внутри. Вас только может сканер считывать. Кстати, не следят ли за тобой?.. Войди в себя. Проверь.

— Кому я нужен, чтобы за мной следить?!… Да… погоди. Что должен делать я? Ты мне не рассказала.

— Об этом, будет время, расскажу. А пока проверь защиту данных и контроль места положения.

Корэф к чему-то прислушался.

— Ну что?

— Проверил. Да, следят. Хакерская атака. Я должен уходить. Да и тебе неплохо бы это помещение… да лучше и район покинуть. В навигаторе я отключил опознавание места и все опции контроля. Мы можем уходить спокойно. Меня теперь никто не видит.

— Подумаем, куда. Теперь нам некуда бежать, как только к людям.

— Куда?! Но мы не на Луне. Или ты собралась на Тэрглобос? А давай ко мне!

— Нет, Корэф, это тем более не годится. У тебя либо засада, либо позже доберутся. Мне никуда больше нельзя. Теперь и у меня разыскивают тоже, ведь знают, в чей ты офис заходил. Меня ищут как объект с человеческим лицом. Как это ни звучит парадоксально, но я легка для обнаружения потому, что я для радаров ваших невидима и доступна только визуально. К тому же Риннэ наверняка забралась хитро в твою память, пока ты был с ней в непосредственном контакте… Она тебя касалась?

— Как будто, если вспомнить… Да. Касалась. Держала на мне руку.

— Ну вот. Она из памяти твоей могла скопировать моё лицо.

Анжи и Корэф, не прекращая разговор, вышли на улицу.

— По-моему, это — вздор. Зачем ей это нужно? Она, наверно, думала лишь о себе самой.

— Конечно! Ты был с ней рядом, ею ты любим! Меня она своим врагом считает и устранить меня мечтает, хотя я для неё вне доступа. Всё это так банально! Из сказок детских, девичьих романов. Мы всё это давно уже прошли. Отравленное яблочко ещё притащит. Из страха потерять любимого сама собой возникнет цель своё вернуть. Нет ничего дороже для неё, чем ты. Чего же мы хотим, когда программу для Риннэ писали женщины?! Писали по себе. Айтишники договорились: программы роботсвумэн пишут женщины, чтоб отразились женские черты.

— А почему врагом тебя считает? И ревность тут причём? И это яблочко, оно из древней сказки? Анжи, ты заставляешь думать.

— Всегда тот враг, кто отбирает. Не важно, что и как. Любви без ревности, возможно, не бывает. Страх потерять, что отберут есть ревность. Она естественна, и это не порок, не прихоть, не каприз. Ревность женщины от недоверия к мужчине, с которым хочет жить и хочет долго, растить детей, иметь партнёра в сексе, в семье иметь опору. Потому что у мужчины вокруг соблазнов много. Вот откуда страх в женщине. Не может человек по жизни быть один. В разделе даже яблоко ржавеет. Стремление сохранить партнёра в роботсмэнах нет. Программами могли вас усложнить, и вы поубивали бы друг друга. Риннэ — такое исключение.

— Не понимаю. У нас всё так доступно! Любой партнёр мог ей любые секс-услуги предоставить. Возможно, даже лучшие, чем я.

— Глупенький, — усмехнулась Анжи. — Вас женщины один раз выбирают. Мужчины нас перебирают. Мне жаль, что вышло так, что ты теперь из-за меня в опасности смертельной. Когда бы знала я, что так всё обернётся, тебя бы не держала, чтобы вопросы задавать. Риннэ несчастна. Мне жаль её по-женски. Впрочем, если бы не я, она преследовала бы другую, любую роботсвумэн, и превратилась всё равно в дикую кошку, в простую и испорченную бабу.

— О! Такого я ещё не слышал! Смешное слово, поищу в том, чем нафарширован. Не думаю, что мой квантовый лексикон мне в этом не поможет.

— Риннэ зажглась от твоего огня любовью. Познала истинную страсть к тебе лишь одному из всех, кого она испробовала в жизни, хотела повторения страстей, подаренных тобой. Да, это эгоизм, разбуженный опасностью утраты. Она теперь как зверь жестока, до способности ходить по трупам и даже через твой переступить, если поймёт, что не удастся тебя вернуть. Не из мести, не из ревности, но из равнодушия и эгоизма, что были и останутся при людях и при роботсмэнах от их создателей. Хотя заложены лишь для того, чтоб выжить, но не мстить или ревновать. Кто создавал вас, создавал вас по себе. Не забывай. Так дочь, что осуждает своего отца, должна не забывать: скроил её он по себе.

— Заметил я, что человек сочувствует всему, что тоже чувствует, и сожалеет он тому, что жалобно. А как он сострадает, что пострадало! Всему и всем: от ветки ломанной до трав примятых сапогом, от стрекозы с оторванным крылом до роботсвумэн.

Пока друг другу что-то объясняли, ушли от офиса далёко, где беспилотник ждал. Вошли и заняли места. Корэф поторопил Анжи:

— Скажи, куда лететь.

— Когда успел ты его вызвать?

— По дороге спросишь. Сперва скажи, куда лететь.

— Адрес: Буффало, — чётко сказала Анжи.

Корэф вмешался:

— Отказ. Адрес: Элма Буффало. Анжи, везде нас подстерегают радары и агенты. В любой гостинице нас тут же схватят. Переночуем в заброшенном районе, бывшем гетто. Совсем недавно там нашли людей. Теперь они все в лагере.

Анжи застряла на своём:

— Я знаю, где находится укрытие для людей! И там нас ждут мои коллеги.

— Не сейчас. От Риннэ мы ускользнули. Теперь осталось где-то переночевать. После изгнания людей проблем с заброшенным жильём не стало. Все города пусты и бесконтрольны. Анжи, положись на меня, я знаю.

Летели долго в полной темноте. Беспилотник совершил посадку на поляне перед вполне приличным домом.

Корэф отключил все прожектора, кроме одного, что в ручном управлении:

— Дом не зарос ещё. Зачищен. Похоже, здесь недавно жили люди. Осталось лишь проветрить и пыль протереть. Перетряхни постели. Я беспилотником займусь.

— Я очень устала, мне нужен сон. Да и ты должен где-то зарядиться.

Анжи ушла к дому. Корэф остался у дрона, пока тот ожидал нового вызова. Роботсмэн подключился к батарее коптера, переключил на самый скорый режим зарядки. Проник виртуально в память беспилотника, отыскал файлы со своим и Анжи аватарами, всю запись их полёта стёр. Взломал код доступа и защиту, всё, что связано с полётом, и тоже стёр, как и навигацию до базы. Отключил связь беспилотника с базой. Задал адрес по координатам. На дисплее всплыла карта озера Онтарио с помеченным центром озера. Корэф отошёл от двери и громко скомандовал:

— Пошёл!

Беспилотник унесло во тьму. Без света и без связи летел он долго над водой. Энергия истекла. Был послан сигнал бедствия, затем аппарат рухнул на воду. Стали быстро наполнятся газом баллоны. Машину закачало на волнах. Включился маячок. И его захлестнули волны. Машину опрокинуло и заполнило водой. Маяк исчез.

Пока Корэф возился с коптером, Анжи, как могла, похозяйничала в доме. Прибрала, перетряхнула, проветрила. В нём стало уютно. Тут и Корэф подошёл:

— Теперь никто не знает, где мы.… Смотри, почти нет пыли! Значит, совсем недавно людей отсюда в лагерь укатили.

— Ты самоуверен. За беспилотником следят радары со спутников. Наверняка объявлена тревога. Что-то здесь холодновато. Растопи, пожалуйста, камин. Да и голодно здесь как-то, неуютно.

Корэф в себе настроил радио на волну полиции, и они оба услышали диалог двух офицеров. Корэф, слушая радио, быстро растопил камин, потом сел в кресло. Шёл диалог двух офицеров полиции:

— Бежали двое. Человек женского пола и роботсмэн мастер-оператор Корэф. На них нас вывела его подруга Риннэ. Она сейчас у нас. Даёт показания на обоих. Говорит, что у этого Корэфа был секс с человеком Анжи. А за это… сам знаешь.

— Со спутников поступило сообщение о гибели в озере пассажирского беспилотника. Это не может быть с ними связано? Озеро Онтарио.

— Да вряд ли. Довольно далеко от их вероятного пребывания.

— Мы послали уже агентурную группу в разных направлениях, оповещены гостиницы, группа захвата тоже готова немедленно вылететь по сигналу обнаружения.

— Хорошо.

— Да, разрешено применить к обоим силу, если окажут сопротивление. А если будут представлять опасность, то открыть огонь на поражение.

— Понятно.

— Пересылаю их аватарки. Конец связи.

Корэф выключил радио:

— Вот влипли! Если нас схватят, тебя ждёт заключение в концлагерь «Эдем» навечно. А меня ждёт отпуск «без права переписки» — разберут, отсортируют и направят в рециклинг. Память обо мне сотрут отовсюду. Нет, пожалуй, моё имя и причину уничтожения распространят в новостях по всей Земле. Пусть роботсмэны помнят, что был такой Корэф, продавший интересы роботсмэнов человеку за секс, и потому он ликвидирован, в назидание другим. Тут я могу лишь пожалеть, что в этом не виновен.

— В чём в этом?

— У нас не было секса!

Анжи усмехнулась:

— Но ты его замыслил. Или я тебе не интересна? Замыслить, значит, покуситься. Замыслить, значит, согрешить. Теперь тебе не отвертеться. Но ты считаешь, что безгрешен! Придётся всё равно за это умереть.

— Хитра! Вот, куда ты клонишь! Сейчас придёт расплаты час. Одежду ты свою уронишь. Пусть после я умру за нас…

Времени прошло… За ним не уследишь. Ночь. Тишина. Комната была освещена отблесками камина, потрескивали дрова. Анжи растянулась на ковре нагая:

— Волшебной ночью цветочек сорван,

Не опылён, зато любимый!

В приюте дома, чужого крова

Любовь бесплодна, как сон красивый.

Какой коварный, но чудный вечер!..

С тобой останусь, пока любима.

Вела Судьба нас к этой встрече.

Мы, как в романах, в тепле камина…

Корэф, милый, я голодна, мне голод всё же в животе мешает спать. Нет ли чего в саду?

— Схожу, поищу.

Вернулся вскоре. Показал добычу: уже распотрошённый заяц, овощи. Всё промыто. Порезал быстро, разложил на блюде. Зайца в камине стал вертеть и в пепле дров картошку печь.

Анжи вскочила голая и бросилась к столу, двумя руками взяла ко рту продукты. Остановилась, почувствовав из полутьмы взгляд на себе. Взглянула на Корэфа и стала беззвучно, медленно жевать. Потом довольная легла, укрылась. Корэф не отрывал глаз от всех движений Анжи. Он всё в себя вобрал, что перед ним передвигалось.

— Спокойной ночи, Корэф.

— Ещё заяц не готов. Картошка в пепле запечётся.

— Ах, утром встану и будет что поесть.

Корэф прислушался, приподнялся на локтях, лёжа рядом:

— Тебе понравилось? — спросил он Анжи тихо и прищурясь.

— Еда? Прекрасно! Теперь я не голодна. Спасибо.

— А в остальном? Старался для тебя. Хотел, чтобы тебе было приятно. Как жаль, недолго мучаю, любя…

— Любимый! Так ты не о еде! Я счастлива невероятно! Не в грёзах, наяву наполнилась до края и в первый раз счастливой засыпаю.

Корэф лежал на спине, руки заложив под голову, его взгляд упирался в потолок. Анжи прижалась к нему, задремала. Вдруг что-то вспомнила:

— А что не видно кошек и собак? Всё заросло, мы как в лесу.

Корэф приподнял голову, как будто осмотрелся в темноте:

— Когда люди улетели, четвероногие друзья в борьбу включились за существование. Инстинктом сбивались в стаи и пытались противостоять прекрасно приспособленным врагам. Такой была расплата потомкам за выход предков из природы под крышу и в комфорт. Не стало чистоты пород. Породистые превратились в дворню. Возникновение мустангов повторилось. Всё зарастало, и исчезли города в зелёной маскировке. Всё одичало и людей забыло, как будто не было здесь человека никогда.

Анжи ответила не сразу:

— Кое-кто при бегстве всё же прихватил породистых животных на борт своего ковчега. На Тэрглобос прижились. Не взяли только крупный скот. Но там нашли подобных и приручили.

— Да, вижу, человек всех приручает. И даже роботсмэна. — Корэф обнял кроткую, как кролик, Анжи. — А ты, я вижу, приручаешь быстро.

— Конечно, если зверь не против.

— А если против?

— Если против, укрощу. — Анжи посмотрела снизу на атлета, спрятавшись в его объятиях.

Но Корэф не воспринял то серьёзно. Серьёзность сказанного понял он потом.

Вдруг Корэф тихо произнёс:

— Послушай, Центр Безопасности оповещает по всем каналам связи, — и включает радио на громкость.

— Корэф! Я уже спала. Ты таймер отключил! Так мне хоть дай поспать. Ну чем ты там ещё нафарширован?!

Диктор по радио:

— Прошу внимания. Центр Безопасности оповещает. В Чикаго обнаружен человек женского пола. Мы выяснили. Это профессор Анжи. Человеку помогает скрываться мастер-оператор Корэф, который был причастен к большой аварии на заводе конструкций. Им инкриминируется исчезновение пассажирского беспилотника. Работает спецотряд для задержания этих преступников, что поможет выйти на всю сеть шпионов-диверсантов и узнать государственно важные тайны их миссии. Задержанных должны доставить целыми и невредимыми.

Анжи голову приподняла:

— Ух ты! Не подозревала, что на нас устроена королевская охота. С утра начнём искать моих людей по городам. А теперь спать. Успокойся и не бойся, милый, мы вдвоём. С тобой же человек! Ты под моей защитой.

— Полиция хотела уничтожить. У службы безопасности другие, стратегические цели. Тебе действительно есть что от них скрывать. Теперь не успокоюсь, и таймер не поможет.

— Сейчас поставлю в угол твой аккумулятор вместе с твоим тазом! Спать!!!

Утром беглецы были уже в древнем Буффало. Корэф сканировал улицы, находил людей. Поднятием руки он сообщал об этом Анжи. Она издали видела и немедленно направлялась к тому месту, присматривалась к каждому, находила брошь — один лишь изумруд. Анжи прикасалась к своей, что означало — немедленно исчезнуть.

Анжи и Корэф перелетали в другие города и то же самое проделывали там. Так им удалось предупредить десятки человек, а те сумели сотни остальных. Но Корэфа опознают и схватывают агенты, сдают полицейским на глазах Анжи. Она бросилась за ними на беспилотнике. Высадилась у полицейского участка и последовала за группой, уводящей Корэфа внутрь. В здании полиции её задержали и арестовали.