Сны богов и монстров

Лэйни Тейлор, 2014

Какая сила способна низвергнуть небеса? Два мира балансируют на грани жестокой войны. Путем невероятного обмана Кэроу обрела контроль над восстанием химер и твердо намерена держаться подальше от кровавой вендетты. В от нее зависит будущее ее расы. Но когда новый жестокий император ангелов Иаил вторгается с армией в мир людей, Кэроу и Акиве приходится объединиться, чтобы противостоять общему врагу. Вправду ли боги и монстры могут видеть сны? И если да – что же сулят эти сны людям?

16

Чего стоят обещания

Пещеры Кирин.

Сегодня два отряда встретятся. Солдат взрастили на ненависти, они никогда не видели друг в друге ничего, кроме мишени. Химерам было проще: они провели некоторое время с Акивой и Лираз. И на том спасибо.

У Незаконнорожденных такой возможности попрактиковаться не было, но Акива верил: его братья и сестры выполнят обещание и первыми не нападут. Хотя до пещер Кирин и окружавших их гор было еще далеко, он отлично представлял, как сожмутся двести девяносто шесть пар челюстей — под действием впитанного с молоком матери и затверженного на постоянных тренировках рефлекса.

— Все определит самый невыдержанный, — напомнил Элион, и Акива знал, что это правда.

Он надеялся — у Незаконнорожденных такого слабого звена нет. Меч к мечу, каждый солдат часть целого, их сила — в единстве. Незаконнорожденные не давали обещаний, не подумав и не просчитав.

А химеры? В полете они больше не направляли на ангелов хамсы просто для развлечения — хороший знак. Но путь еще предстоял немалый. Чем все закончится? Оставалось только надеяться. Он улыбнулся тому, что неосознанно произнес имя Кэроу.

Кэроу. Одна из отряда, маленькая его часть, но именно она занимала все внимание Акивы. Лазурь и серебро. Даже нагруженная кадильницами, она оставалась легкой и гибкой, как элементаль воздушной стихии. Вокруг курсировали крылатые тяжеловозы: драконы, кентавры, дашнаги, сабы, грифоны, гарткоры, — и она сверкала в их окружении, как драгоценный камень в грубой оправе.

Как звезда в пригоршне у ночи.

Что она чувствует сейчас? В пещерах остались артефакты и святыни ее племени; оружие, кухонная утварь, посуда, инструменты и украшения. Музыкальные инструменты с прогнившими струнами; зеркала, в которые она смотрелась когда-то, — тогда они показывали другое лицо. Когда все произошло, ей было семь. Достаточно большая, чтобы в памяти что-то сохранилось.

Достаточно большая, чтобы помнить, как ангелы лишили ее родного дома, — и все-таки она спасла ему жизнь при Булфинче. И все-таки она разрешила себе любовь к нему.

Мы и есть начало, стучало в голове. Как молитва, как мантра. Были и есть. Пусть в этот раз путь будет удачным.

Кэроу смотрела на затемненный серп луны и приближающуюся горную гряду, и ее сердце сжимала боль. Дом. Правда ли это? Она так и сказала Зири: дом. Задала себе вопрос и ответила — да. Дом, настоящий, без кавычек. Из всех мест, где ей доводилось обитать за обе свои жизни, только это место она могла назвать домом по праву. Здесь она была не беглянкой, не чужачкой, а родной дочерью, и ее кровь крепко срослась с этими скалами, а крылья — с этим небом.

Она могла расти здесь, не зная неволи. Она могла никогда не увидеть золотой клетки Лораменди. Она могла прожить всю отпущенную ей жизнь в сиянии горного света.

Но, сложись так, она никогда не узнала бы Бримстоуна, Иссу, Ясри, Твига.

Ее родители были бы живы. Здесь, в этом краю.

Она никогда не оказалась бы в человеческом теле. Не узнала бы другой мир — щедрый и порочный — и всю его дружбу и красоту.

Сейчас у нее уже росли бы дети: рожденные ею здесь, дети племени Кирин, вольные, как ветер, такие же, как она когда-то. У нее был бы муж. Из племени Кирин.

И она никогда не встретилась бы с Акивой.

И в тот миг, когда эта мысль промелькнула в голове, Кэроу его увидела. Он летел вдвоем с Лираз на правом фланге отряда. Даже на расстоянии она почувствовала толчок, когда глаза встретились с глазами, и в голове снова закружились мысли о сбывшемся и несбывшемся.

Она могла лететь вот так восемнадцать лет назад. Если бы не смерть.

Слишком много сожалений — и что в конце? Непрожитые жизни — но могла быть прожита либо одна, либо другая. У нее есть только сейчас. И ничего больше. Одежда на плечах, кровь в жилах, обещание, данное соратниками. Если только они его сдержат.

Помня о «развлечении» Киты-Эйри, она была далека от уверенности. Но времени на переживания не осталось.

Они прибыли.

Как и планировалось, Акива и Лираз зашли первыми. Вход был в форме арки, в рост киринов, но узкий, так что войти одновременно могло только несколько воинов. На разной высоте находились бойницы для лучников, теперь пустые. Кирины славились своими лучниками. Незаконнорожденные владели всеми видами оружия, но предпочтения лукам не отдавали. И с какой бы стати? Их посылали в самую гущу мясорубки. В ходу была добрая сталь.

Именно сталь увидел Акива, когда обвел взглядом строй бастардов.

Руки братьев и сестер неуклюже свисали вдоль тела: непривычно и неловко, ведь их ладони всегда располагались на эфесе мечей. Но сейчас, в память о данном обещании, Незаконнорожденные — все двести девяносто шесть — убрали руки от оружия, чтобы поза не казалась угрожающей. Некоторые засунули большие пальцы за ремень, другие сцепили руки за спиной или скрестили на груди. Неестественные, противоестественные позы.

Тот самый, все решающий момент. Грань. И они одолели ее. Самый первый, такой естественный жест — приветствовать врага взмахом железа. Напоить железо кровью. Вспороть неприятелю кишки. Как же иначе? Поступить иначе — безумие. Мечи к бою!

Мечи остались в ножнах.

В этот миг Акива испытал гордость, свирепую гордость. Она переполняла его, выплескивалась наружу; он страстно желал подойти и обнять каждого. Однако времени на это не было. Позже, если все пойдет хорошо. Как было задумано. Как должно пойти.

Во главе отряда стоял Элион, поэтому Акива и Лираз подошли к нему.

Миновав узкую арку, входящий попадал в просторный зал, из которого в глубину пещер вела система проходов. Много веков назад стены обработали так, чтобы получилось одно большое сплошное пространство, но пещеры оставались пещерами: сверху свисали похожие на клыки сталактиты, в углублениях по сторонам могли прятаться лучники. Здесь была крепость, хотя киринов это не спасло. Неровный пол из скальной породы; в углубления стекала вода, и попадал снег; все это таяло, собиралось в лужи и застывало. Хотя сегодня небо было ясным, на полу намерз лед и дыхание выходило облачками пара.

Серафимы молча ждали. Ни крика, ни отзвука. Акива развернулся на каблуках и вместе с остальными смотрел, как в пещеру вступает войско химер.

Первым арку миновал маленький и изящный полукот, и с ним пара грифонов. Они легко опустились на пол, хотя были тяжело нагружены, кадильницами в том числе. Верхом на одном из грифонов сидела похожая на волчицу Тен, лейтенант Тьяго. Она спрыгнула и скользнула вперед, встала прямо напротив ангелов, дерзко глядя им в глаза. За ней последовали остальные, выстраиваясь в шеренгу. Одна армия напротив другой. Акива занервничал: это слишком напоминало строй двух армий перед началом битвы. Но не мог же он ожидать от химер, что они повернутся к давним врагам спинами!

По мере того как химеры, оказавшись в пещере, занимали место в строю, стала понятна расстановка: в первом ряду выстраивались самые безобидные, потом те, чьи формы не потеряли природных очертаний, — и только потом, дав серафимам привыкнуть, место в строю занимали их смертельные враги. С каждой очередной группой из двух-трех химер отряд приобретал все более четкую форму. Где-то в середине место заняли и пара людей, и кухонная обслуга, и Исса, которая с текучей грацией соскользнула с туши дашнага и склонила голову и плечи в гибком поклоне, приветствуя ангелов. Она была прекрасна, ее повадки больше напоминали манеру светской дамы, а не воина. Акива заметил, как Элион заморгал, пристально на нее уставившись.

Что до Кэроу, ангелы не знали, как ее воспринимать: гибкая бескрылая, совершенно человеческая фигура с развевающимися синими волосами — главным своим украшением. Никто не понял главного: домой вернулась последняя из племени Кирин. Только Акива заметил, до какой степени она напряжена, и понял, какой вал воспоминаний сейчас на нее обрушился. Ее глаза метались по пещере. Как же Акива хотел быть сейчас с ней рядом!

Он смотрел на нее. А должен был — на остальных. На два стоящих лицом друг к другу отряда.

Восемьдесят семь химер — не так много, как справедливо заметил Элион. Да здесь были еще и не все: отсутствовали те, кого Тьяго разослал в разведку. Скоро напротив серафимов выстроился весь отряд.

Незаконнорожденные слышали, конечно, что в отряде у мятежников даже для химер — большое видовое разнообразие. Когда первые караваны с захваченными рабами были кем-то отбиты у серафимов, ходили слухи о фантомах и предсмертном проклятии Бримстоуна. Теперь все было прекрасно видно безо всяких слухов. Эти существа имели крылья — большая часть — и гигантские размеры. Самые большие чем-то напоминали скалу — кожа со стальным отливом: наполовину камень, наполовину металл. Пара нагов имела сходство с Иссой; их Элион тоже пристально рассматривал, но по другой причине, куда менее приятной. Были еще кентавры — круп, как у быка, и копыта размером с блюдо; существо с оленьими рогами. У Иорама в зале охотничьей добычи главный экспонат имел гораздо меньше отростков.

И тут до Акивы дошло, что варварские трофеи отца — прикрепленные к стенам головы химер — уничтожены взрывом в Башне Завоеваний и, как и все остальное, обратились в пыль. Он порадовался этой мысли.

Надеюсь, даже пыли не осталось.

Он по-прежнему не понимал, что же сделал в тот день; даже временами сомневался, верно ли, что это вообще его рук дело. Как бы то ни было, взрыв принес победу — и поражение одновременно: Азаил погиб, а Иаил сумел выжить. Бессмысленное насилие, бесцельно рассеянная энергия…

Несвоевременно мрачные мысли. Акива отбросил их. Посмотрел, как гороподобный Виспенг, несущий на себе Тьяго, протискивается в пещеру. Он прибыл последним. Все остальные химеры уже спешились; две армии стояли лицом друг к другу, в напряжении и настороженности, каждая связана только обещанием, которое вынуждена была дать и выполнять через силу.

Или не выполнять.

Акива понял: он ждал этого успеха и потому не удивлен. Ему было радостно. Впрочем, неподходящее слово. Он был тронут. Признателен, глубоко и от души.

Перемирие держалось.

А потом лопнуло.