Колыбельная для моей девочки

Лорет Энн Уайт (2017)

Последнее расследование детектива Энджи Паллорино закончилось смертью преступника, за что ее временно отстранили от должности. Отныне Энджи не может носить с собой оружие и обязана посещать психотерапевта, поскольку ей снятся странные сны, в которых по ней звонят церковные колокола и кто-то зовет ее в рощу. Ко всему прочему мужчина, с которым у нее завязались романтические отношения, все больше отдаляется от нее из-за работы. Энджи пытается забыть о делах и разобраться в себе, но внезапно с ней связывается канадская королевская полиция. К паромной переправе вынесло останки, и ДНК невероятным образом совпадает с ее генетическим материалом. Несмотря на формальный запрет заниматься расследованиями, Энджи сразу берется за это дело.

Глава 5

— Входите, пожалуйста, я Шэрон Фаррадей, мама вас ждет! — Дверь открыла хрупкая брюнетка с небрежным понитейлом, который, однако, украшал обладательницу: выбивающиеся вьющиеся пряди красиво обрамляли лицо. — Проходите к ней сюда.

Сняв ботинки и пальто, Энджи прошла за Шэрон Фаррадей в гостиную с деревянным полом, сводчатым потолком и стеклянной стеной, за которой открывался вид на раскинувшийся внизу город и залив Беррард. Верхушки небоскребов торчали из плотной тучи, опустившейся на Ванкувер. На полу среди разбросанных игрушек сидела очаровательная шалунья лет трех в штанишках с помочами и фланелевой рубашке. Светло-рыжие волосики были заплетены в косички.

— Привет, — произнесла девочка, с интересом уставясь на Энджи круглыми голубыми глазками.

— Кайли, это Энджи Паллорино, — сказала Шэрон. — Она пришла в гости к бабушке.

— А у меня динозавр, смотри! — Кайли протянула Энджи пластмассовую игрушку. — Он бронтозавр!

— Ясно, — Энджи нагнулась и оглядела игрушку.

— Мне на Рождество подарили. А тебе что подарили?

Энджи улыбнулась, вспомнив, как в сочельник занималась любовью с Мэддоксом на его яхте. Бушевал шквал, по палубе лупил дождь…

— Ну, динозавра мне точно не подарили.

— Жадины! — расплылась в улыбке Кайли, сморщив веснушчатый носик.

— Да уж, — выпрямившись, Энджи загляделась на фотографии на каминной полке. Счастливая семья — мама, папа и дочка, а в соседней рамке — пожилой человек с буйной седой шевелюрой, с удочкой в руке, обнимающий за талию худенькую женщину с серебристыми волосами и искренней улыбкой.

Энджи кивнула на фотографию:

— Ваши родители?

— Да, — ответила Шэрон. — Великий детектив и его домохозяйка-жена.

Энджи невольно взглянула на Шэрон, удивившись прорвавшейся в голосе обиде.

Хозяйка смущенно повела плечом:

— Я не хотела быть резкой, но знаете, когда человек работает в отделе тяжких преступлений… Этого не объяснить. Я практически не видела отца, пока три года назад он не вышел на пенсию, а у меня уже своя семья, я давно выросла. А на пенсии он прожил всего полтора года… — голос Шэрон дрогнул, глаза потемнели: — Вот так ждешь, ждешь заслуженного отдыха, мечтая насладиться жизнью и общением с детьми, а тут раз — и все, песня кончилась…

— Хочешь поиграть? — перебила Кайли. — Я тебе тираннозавра дам!

Энджи некоторое время смотрела в глаза Шэрон, потом перевела взгляд на Кайли. В этом возрасте окровавленную Энджи затолкали в бэби-бокс. В галлюцинациях ее преследует похожая малышка в розовом платье… По спине побежали мурашки, и Энджи Паллорино стряхнула с себя оцепенение:

— Сейчас не могу, Кайли, меня твоя бабушка ждет.

Шэрон указала на лестницу:

— К маме туда. — Понизив голос, она добавила: — Память у нее уже не та, что раньше, она иногда заговаривается и очень расстраивается, если не помнит. Вы уж с ней помягче.

— Конечно, — отозвалась Энджи, стараясь не выдать разочарования, и пошла вниз по деревянным ступеням.

— Надеюсь, вы любите овсяное печенье — мама все утро печет! — прибавила Шэрон.

Внизу дверь была приоткрыта. Энджи постучала и заглянула внутрь:

— Миссис Войт, здравствуйте, можно к вам?

Миниатюрная старушка с серебристыми волосами, в которой Энджи узнала женщину с фотографии, выглянула из-за угла. На ней был оранжевый фартук с огромными фиолетовыми баклажанами.

— Я Энджи, — представилась Паллорино, проходя в кухню-гостиную.

— Очень приятно, Ванда, — с английским акцентом ответила старушка. Рука у нее оказалась холодной и маленькой, как птичья лапка. — Арнольд был бы счастлив, что вы заинтересовались этим делом. Тайна девочки из «ангельской колыбели» не давала ему покоя до самого конца…

За разговором Ванда развязывала фартук.

— А вы много знаете о расследовании?

— Не то чтобы много, Арнольд ведь не обсуждал со мной работу, старался оградить меня от мрачных сторон своей профессии… Я вам чаю налью — вы любите чай? Присаживайтесь! — Ванда Войт показала на круглый стол под окном, выходившим в маленький сад. На яркой скатерти красовался чайник под стеганой грелкой, блюдо овсяного печенья, баночки джема, сметана и целый сервиз одинаковых чашек, блюдец и тарелок.

— Спасибо, с удовольствием, — Энджи присела к столу. — Какая красота, — не удержалась она, любуясь небольшой, но ухоженной лужайкой, обсаженной подстриженными кустами. В центре, как часовой, возвышался кипарис, свесив изящные ветви. Как только дежурные любезности были сказаны, чай налит, а горячее печенье намазано маслом и джемом, Энджи снова навела разговор на причину своего визита, стараясь, однако, не проявлять чрезмерного рвения. В разговоре с пожилыми нужен особый такт, они выросли и жили в другую эпоху. Им должно быть комфортно, спокойно и тепло на душе при мысли, что ты разделяешь их интересы. — Как я сказала по телефону, я расследую дело об «ангельской колыбели» для своей подруги…

— Стало быть, вы частный детектив? — уточнила Ванда.

— Ну, в какой-то мере да. Сейчас я выступаю в этой роли, — поставив чашку на блюдце, Энджи подалась вперед: — Этот случай получил широкую огласку благодаря газетам и телевидению, портрет где только ни показывали, однако никто не отозвался, даже дальняя родня не объявилась. Как вы думаете, можно сказать, что происшествие стало сенсацией?

Ванда, мелкими глотками пившая чай, задумалась и ответила не сразу.

— Знаете, примерно неделю новость не сходила с первых полос, но затем на Аляске произошло крупное землетрясение, и загадка девочки из «ангельской колыбели» отошла на второй план. Потом «Боинг» упал в Тихий океан, на нем как раз хоккейная сборная летела в Калгари, это надолго заняло все умы… — Ванда отпила чая и покачала головой: — У Арни даже ночные кошмары начались из-за этого расследования. О найденной девочке не поступило ни единого слова информации, он так не смог выяснить, откуда она взялась… Дело закрывал с огромным трудом, бесясь от ощущения своей беспомощности…

— Он, я так понимаю, возглавлял расследование?

— Да. А напарником у него был Руфус Стендер. Вместе расследовали и вместе принимали решение прекратить следствие, потому что появились новые, требующие внимания дела…

— А что произошло с Руфусом Стендером? — осторожно спросила Энджи. — Вчера в ванкуверском управлении мне сказали, что он тоже скончался.

«И у меня возникло ощущение, что мне чего-то недоговаривают».

Старушка помрачнела. Она медленно, двумя руками, опустила чашку на блюдце и промокнула губы салфеткой.

— Через несколько лет после «ангельской колыбели» им с Арни досталось… очень трудное дело. В парке Стэнли бесследно пропал восьмилетний мальчик — точно в воздухе растворился. Арни и Руфус в составе оперативной группы вели поиски — и нашли, на свою голову. Всего в квартале от парка. Они проводили обыск в большом доме, где квартиры сдавались в аренду, — одного тамошнего жильца видели за разговором с мальчиком непосредственно перед исчезновением. Дома его не оказалось, но управляющий впустил Арни и Руфуса в квартиру, сообщив, что жилец не появлялся с того дня, как мальчик пропал. Пока Арни разговаривал с управляющим, Руфус открыл холодильник посмотреть на продукты, проверить, действительно ли мужчина не заходил уже несколько дней…

Ванда замолчала, но с усилием заставила себя продолжать:

— А оттуда на пол с глухим стуком возьми и выпади плотно набитый черный пакет для мусора. В нем и оказался пропавший мальчик. Руфус потом признался, что доконал его именно мусорный пакет: бедного ребенка сунули в мешок, как отходы на выброс… Руфус все повторял как заведенный — ну зачем, зачем мешок, если все равно в холодильник затолкал?

Наступило молчание. Дождь за окном усилился, намокшие ветви кипариса клонились к земле.

— Руфус так до конца и не оправился, — отрывисто сказала Ванда. — Вот такая у полицейских работа в этом городе… Через несколько лет он привел дела в порядок, перестирал всю свою одежду, ровно составил обувь в шкафу, а потом пошел и лег на рельсы в Норт-Ванкувере. Тогда-то Арни наконец подал в отставку… Люди не понимают, как работа детектива сказывается на человеке и его семье. Они не знают, как мы на цыпочках обходим уродливую сторону этой профессии, перепады настроения, приступы депрессии, пьянство… — Старушка невидящим взглядом смотрела в окно. — Когда Арни возвращался после тяжелой смены, я не могла поговорить с ним по несколько часов. Он ложился на диван, включал телевизор — неважно, что — и пил пиво, постепенно приходя в себя. Замужем за ним было нелегко, но я любила Арни. — Ванда посмотрела на гостью: — Мне его не хватает.

У Энджи сжалось сердце при виде боли в глазах Ванды Войт. Поколебавшись, она нерешительно накрыла маленькую ручку старухи своей рукой.

— Примите мои соболезнования, — сказала она.

Ванда глубоко вздохнула:

— Простите, вы ведь приехали поговорить о другом… — Она высвободила руку, нашла в кармане платок, высморкалась и встала: — Я попросила Шэрон принести папины коробки из подвала. Они у выхода в сад, можете забрать.

— Какие коробки?

— Вон те, — Ванда пошла к стеклянным раздвижным дверям.

С бешено забившимся сердцем Энджи вскочила на ноги и кинулась за ней.

Ванда обошла диван и указала на две большие картонные коробки, какие в ходу в архивах. Коробки были заклеены желтым скотчем, а сверху черным фломастером жирно выведено: «Дело неизвестной из Сент-Питерс № 930155697—2, коробка № 1».

Потрясенная Энджи наклонилась и сдвинула верхнюю коробку.

«Дело неизвестной из Сент-Питерс № 930155697—2, коробка № 2».

Она подняла глаза на Ванду:

— Это что, вещдоки по делу девочки, найденной в «ангельской колыбели»?!

— Я же говорю, Арни так и не смирился с поражением. Он до конца жизни строил версии и гадал, может, когда девочка вырастет, она вернется и будет расспрашивать. Он знал, что ее удочерили, она попала в хорошую семью. Арни даже несколько раз звонил приемному папаше, узнать, как развивается малютка и не вспомнила ли она что-нибудь о той ночи или о прежней жизни, не сталкивалась ли приемная семья с чем-то подозрительным. Арни надеялся, что родственники девочки все же объявятся, но никто так и не пришел. Ему не удалось найти ни родню малютки, не тех, кто стрелял у собора. Когда Арни узнал, что старые вещдоки начали уничтожать, он поехал и забрал коробки. Вообще-то это нарушение правил — все подлежало сжиганию при свидетелях, но в коробках нет ничего ценного, оружия тоже нет, поэтому Арни разрешили их взять. Он сказал, что самостоятельно поработает над расследованием, и привез коробки домой.

— И как, продвинулся хоть немного?

— Листал папки, вынимал какие-то листки, куда-то ездил и кого-то расспрашивал. Потыкался, потыкался и снова заклеил коробки. Дом после его смерти я продала, но часть вещей перевезла и поставила в подвале.

Энджи не могла оторвать взгляд от картонных коробок. В животе все мелко дрожало.

Неужели такое возможно?

Неужели здесь лежат улики, о которых рассказывала Дженни Марсден? Результаты лабораторных анализов образцов крови, отпечатки пальцев, отчеты баллистиков, отчет медсестры о наличии или отсутствии следов изнасилования у найденыша? Биологические следы, которые можно отправить на повторный анализ и выделить ДНК?

— Мне кажется, Арни отдал бы их вам, — тихо сказала вдова. — Он бы порадовался, что кто-то продолжает поиски.

С колотящимся в горле сердцем Энджи смотрела на коробки, будто перед ней разверзся портал в прошлое.

И в будущее.