Источник лжи

Лорет Энн Уайт, 2020

Встреча с Мартином – лучшее, что случалось с Элли. Он помог ей забыть о кошмарном прошлом – во всяком случае, так ей поначалу казалось. Но за закрытыми дверями их чудесного нового дома вскоре происходят страшные вещи, венцом которых становится… убийство. Отныне Элли втянута в жестокую психологическую игру. Она – жертва, но никто этого не видит. Никто, кроме констебля Лоццы Бьянки, знающей кое-что о манипуляциях и неизменно доверяющей своей интуиции.

Раньше

Элли

В вестибюле отеля «Хартли-Плаза» на ванкуверской набережной было оживленно; в основном люди в деловых костюмах с именными бирками, явно прибывшие сюда для участия в конференции «АГОРА», финансируемой группой компаний «Хартли». «АГОРА» была очередным детищем помыслов моего отца, ярмаркой тщеславия, предназначенной для знакомства состоятельных венчурных капиталистов с мечтателями, нуждавшимися в финансовой поддержке своих проектов. Я прошла через толпу, направляясь в шикарный бар «Маллард».

Там тоже было многолюдно. Постоянные посетители сидели в кожаных креслах за низкими столиками с мерцающими свечами. Стойка бара из темного дерева с зеркалами позади тянулась вдоль дальней стены. Пианист, сидевший за кабинетным роялем, наигрывал приглушенную мелодию в джазовых тонах, а в камине, выдержанном в стиле охотничьего домика, потрескивали дрова. Из панорамных окон открывался вид на гавань со стоянкой для гидросамолетов; на смену мокрому снегу и слякоти пришли пушистые, размеренно падавшие снежинки.

Я встала у менеджерской стойки и постаралась найти моего отца среди меценатов и постоянных клиентов. Почти сразу же я увидела его. Высокий, с чубом седых волос на фоне бронзового загара, так и намекающего о дорогих яхтах, дальних плаваниях и экзотических островах. Достопочтенного Стерлига Джеймса Харди было трудно не заметить.

Распорядительница взяла мое пальто, и я поправила на бедрах свое платье-свитер. Когда отец увидел меня, он энергично выпрямился и поднял руку. Люди оборачивались, чтобы посмотреть на меня. Так было всегда: что бы ни делал мой отец, люди смотрели на него. Он обладал соответствующей энергией и занимал соответствующее положение. Во мне шевельнулось восторженное предвкушение.

— Элли! Иди сюда.

Я улыбнулась и проворно зашагала к нему между столиками, зная о том, что он продолжает смотреть на меня. Я сделала усилие над собой и надеялась, что он это оценит, но в то же время ненавидела себя за желание получить его патриархальное одобрение. Потом я заметила женщину, сидевшую рядом с ним, — женщину, которая до сих пор оставалась скрытой за высокой спинкой кресла. Тощая, как щепка, лет на десять старше меня, с пухлыми губами и идеально расчесанными на пробор платиновыми волосами. У меня резко испортилось настроение. Казалось, в баре сразу стало темнее.

— Элли, это Виргиния Валенте, — сказал мой отец. — Она из Милана.

Я изобразила улыбку, пока он целовал меня в щеку, и прошептала ему на ухо:

— С днем рождения, отец! Я думала, что это будет наш ужин вдвоем.

— Вот как, — мой отец усмехнулся и шагнул назад. — А я думал, что у вас с Виргинией будет прекрасная возможность для знакомства.

Я села за столик.

— Мне так приятно познакомиться с вами, Элли, — проворковала Виргиния.

— Да, это замечательно, — в тот момент я решила не вручать отцу подарок, который лежал у меня в сумочке.

— Что будешь пить, Элли? Мы с Виргинией для начала заказали виски, и…

— Спасибо, я буду вино, — сказала я. — «Пино гри» «Слокан-Хиллс».

Мне вдруг захотелось как следует выпить и поставить свой контрольный штамп на этом низком круглом столике, где я, очевидно, считалась лишней и была возмущена этим обстоятельством.

Официант принес вино и с подобострастной ловкостью продемонстрировал этикетку моему отцу.

— Замечательно, — сказала я. — Но пить буду я, а не он.

Отец слегка прищурился и уставился на меня. Кровь ударила мне в лицо. Виргиния сместилась в кресле и потянулась за своим бокалом, чтобы разрядить напряжение.

Официант плеснул в мой бокал глоточек вина для дегустации.

— Просто оставьте бутылку на столе. Благодарю вас.

Когда официант удалился, я взяла бутылку и налила себе щедрую порцию. Вино было превосходно остужено, и на внешней стороне бокала сразу выступили капельки влаги. Я сделала большой глоток и сразу же почувствовала, как в груди разливается знакомое тепло. Как приветствие старого друга. Мне уже стало лучше. Я сделала еще несколько глотков для бодрости духа. На каком-то уровне я чувствовала, что завелась. Я знала, что слабые электрические импульсы разбегаются по нейронным каналам моего мозга, глубоко высеченным привычкой к спиртному, рожденной горем утраты ребенка. Глубоко внутри я уже была где-то еще, включив свой старый защитный механизм. По крайней мере, сегодня вечером.

Отец молча наблюдал за мной.

Я пожала плечами и задалась праздным вопросом, потрудился ли он рассказать «мисс Милан» об опасном пристрастии своей дочери к алкоголю и рецептурным медикаментам после смерти его маленькой внучки.

Депрессивная алкоголичка, как и ее мать…

А возможно, и нет. Я отпила еще немного вина. Вполне возможно, мой папочка забыл, что у него вообще была внучка. Скорее всего, он имел детей и внуков по всему миру, и я ничего не знала о них.

— Посмотрим меню? — предложила Виргиния с акцентом Софи Лорен. Европейская роковая женщина, исполняющая роль в старом кинофильме про Джеймса Бонда. Меня затошнило. Дорогие кольца, дорогой французский маникюр. Вероятно, она была еще старше, чем мне показалось сначала, просто хорошо сохранилась. Косметическая хирургия? Я подалась вперед, чтобы рассмотреть получше; выпивка уже сделала меня более раскованной. Да, косметически увеличенные губы, решила я. С верхней губой вышел перебор. Я ненавидела силиконовые губы, делавшие женщин похожими на уток. Честно говоря, они бесили меня. Смутный образ новой жены Дуга замерцал в моем воображении, поэтому я быстро потянулась за бокалом и допила остатки вина.

— Я выберу мясное ассорти, — сказала Виргиния.

— Я буду жареную утку, — сказала я, все еще глядя на ее губы. Я хорошо знала меню. Мы с Дугом часто присоединялись к моему отцу в «Малларде» до того, как утонула Хлоя. Отец хорошо ладил с Дугом, потому что они были похожи, и Дуг тоже занимался недвижимостью, поэтому папочка финансировал некоторые большие проекты моего мужа, но всегда к обоюдной выгоде.

Отец сделал заказ. Я продолжила изыскания в своей бутылке «Пино гри». Официант принес еду.

Виргиния взялась за вилку.

— Итак, Элли…

— Прошу прощения?

Она выглядела сконфуженной. Я покрутила пальцем возле уха.

— Извините, плохо слышу. Прошу погромче, а то играет музыка и повсюду разговоры.

Она посмотрела на столик у меня за спиной, где в кресле с высокой спинкой сидела брюнетка, тихо шарившая в своем телефоне. Напротив нее другая женщина молча работала на iPad, время от времени отхлебывая из бокала.

Виргиния подалась ближе ко мне, направив свои накачанные губы мне в лицо, и громко сказала, выразительно грассируя свой выговор:

— Ваш патэрр сказал, что вы перрэз’жаете в одну из его квартэрр в городском центре.

Я выжала последние капли из своего бокала.

— А папá сказал вам, что весь этот дом находится в его собственности? Все квартэрры, до единой?

— Элли, — предостерегающим тоном произнес мой отец.

Я проигнорировала его и подняла руку, подзывая официанта. Потом указала на пустую бутылку и жестом велела ему принести другую.

— Элли, — повторил мой отец. — Посмотри на меня.

Я посмотрела на него. Ясно-голубые отцовские глаза были жесткими, как кремень. Он слегка нахмурил седые брови. Опасный признак.

— Да?

— Ты уверена, что тебе нужно так много пить? После того, что случилось раньше?

Я гневно уставилась на него с сильно бьющимся сердцем.

— Ты хочешь сказать, после смерти Хлои? Ты это имеешь в виду, папа?

Виргиния осторожно положила наманикюренную руку на локоть моего отца, словно успокаивая его.

— Элли, — обратилась она ко мне. — Когда я приезжаю в Ванкувер, то живу в центральном отеле. Мы можем встретиться за утренним кофе или в солярии…

— Ну да, конечно, — я потянулась за новой бутылкой вина, налила и выпила. — Звучит просто волшебно. Я с удовольствием проведу какое-то время с вами, пока отец не обменяет вас на что-нибудь новое с хорошей доплатой.

Я говорила громко. Я сознавала, что люди за соседними столиками слушают меня, но мне было наплевать, если кто-то слышит «слетевшую с катушек наследницу Хартли» — как меня назвали в одной желтой газетенке, — выясняющую отношения с очередной папулиной любовницей в отеле его имени. С меня было достаточно. Моего вечно отсутствующего отца, его вечных женщин, моей прежней жизни. С меня было достаточно старой Элли, которая просто привыкла впитывать все это, как губка, и возвращаться домой, до отказа наполненная токсичными мыслями и эмоциями. С меня было достаточно папулиных эскорт-девиц, наряженных в пух и прах и щебечущих о роскошных круизах и курортных процедурах. Он проводил с одной из таких женщин максимум около года, прежде чем завести новую.

— Тебе нужно серьезно отнестись к предложению Виргинии, — холодно и твердо сказал отец, пропустивший мои слова мимо ушей. — Она знаменитый тренер по похуданию и может дать тебе массу полезных советов о том, как сохранять форму.

Бах. Я уставилась на него с приоткрытым ртом и бокалом, застывшим в воздухе на середине движения.

— Я сильно сбросила вес, — тихо сказала я и аккуратно поставила бокал на стол. — Я… надеялась, что ты это заметишь.

— Элли, — он подался вперед. — Ты далеко продвинулась, но…

— Ох, только посмотреть на вас! — Виргиния беззвучно рассмеялась и помахала рукой, как бы рассеивая напряженность между нами. — Вы напоминаете меня саму и моего отца. Мы чаще всего ссорились из-за…

— Элли не ссорится, — сказал мой отец. — Она ведет себя пассивно-агрессивно. Как тихоня, о которых люди обычно не беспокоятся. Как змея в траве.

Мои глаза жгло, как огнем.

Виргиния попыталась еще раз сменить тему:

— Я слышала, что вы рисуете картинки для детских книг, Элли?

— Иллюстрации, — поправила я, по-прежнему удерживая стальной взгляд голубых глаз отца. — У меня степень магистра изящных искусств, и я специализируюсь по английской литературе.

— Очэрровательно, — сказала она. — А вы не задумывались о том, чтобы начать собственный издательский бизнес? Издавать книги для детей?

Я резко втянула воздух, разорвала визуальный контакт с отцом и налила себе вина, размышляя над ответом. Действительно, я думала об этом. Эта мечта была очень близка и дорога моему сердцу; она запала мне в душу, когда я читала Хлое разные истории перед сном. Но мечта умерла после того, как я потеряла мою маленькую девочку.

— Виргиния права, — отец промокнул губы белоснежной салфеткой и взялся за свой скотч. — Это было бы великолепно. Для начала детские книги, а потом, когда ты твердо встанешь на ноги, можно будет подумать и об издании настоящих книг.

— Настоящих книг?

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — он отхлебнул виски.

— Нет, не понимаю. Ты имеешь в виду, что детские книги могут служить подспорьем для какой-то более важной работы?

— Я имею в виду, что твои привычные занятия не должны удерживать тебя от будущего развития, Элли. Если что-то делается легко и удобно, это не означает, что ты вечно должна заниматься этим. Перемены всегда трудны, но ты можешь стать кем угодно, если только захочешь этого, — он откинулся на спинку кожаного кресла, баюкая свой бокал в ладонях. — На самом деле я имею в виду, что нельзя позволять трагическому событию определять твою дальнейшую жизнь. Измени свою историю. Будь подвижной и изменчивой. Адаптируйся.

Он указал бокалом на меня.

— Выбор за тобой.

Кровь отхлынула от моего лица. В ушах тихо зазвенело.

— Я серьезно, — продолжал он. — Все мы можем выбирать свои личные истории, — те истории о себе, в которые нам хочется верить. И если мы достаточно сильно верим в свою новую историю, то другие люди тоже начинают верить, — он снова отхлебнул виски. — В том числе и поэтому я попросил тебя сегодня присоединиться к нам.

Разумеется, у него была причина. Как я могла быть такой дурой и поверить, что это было всего лишь искреннее желание отца встретиться с дочерью в день своего шестидесятипятилетия? Воспоминание дрожало и переливалось, как ртуть: детский восторг на лице Хлои, когда я читала ее любимую сказку на ночь. Снова и снова, потому что она требовала этого. Звуки ее хихиканья в смешных местах. Пухлый пальчик, указывающий на иллюстрации. Чувства жаркой волной вздымались во мне. Эти моменты, которые я делила с Хлоей, были реальными. Книги были реальными. Жизненные уроки, усваиваемые через вымышленных героев. Моя работа по созданию детских книг была ценной для меня.

Я совершила колоссальную ошибку, когда приехала сюда сегодня вечером. Я воображала, что мы будем вдвоем, и в этой воображаемой «истории» мой отец говорил: «А ты хорошо выглядишь, Элли! Ты сбросила вес и выглядишь сильной. Я горжусь тем, как ты смогла прийти в себя после всего…» Как я вообще позволила таким мыслям закрасться ко мне в голову? Какая женщина в возрасте далеко за тридцать лет нуждается в отцовском одобрении, в его любви? Какая женщина нуждается в муже, в мужском прикосновении… в запахе волос ее ребенка, к весу ее малыша на усталых руках? К моим глазам подступили слезы.

— Я серьезно, Элли. Дай мне идею — любую идею — об издательском предприятии, о художественном бизнесе, даже о художественной галерее с выставкой-продажей. Если ты составишь хотя бы наполовину достойное деловое предложение, то я профинансирую его. Считай, что ты уже победила в этой игре, — он обвел помещение широким жестом руки с бокалом виски. — Половина людей в этом отеле прямо сейчас хотели бы оказаться на твоем месте и воспользоваться этой возможностью, — он наклонился вперед. — Ты можешь основать уникальную маленькую компанию с индивидуальным подходом и выбирать только те проекты, которые захочешь продвигать…

Его слова превратились в монотонное жужжание, когда музыка заиграла громче, а звуки окружающих голосов начали сливаться и расплываться у меня в голове.

Маленькая.

Уникальная.

Нечто маленькое и уникальное, собранное по индивидуальному заказу, сидело рядом с ним: шедевр косметической хирургии с утиными губами. Я смотрела на отца. Он никогда не уважал то, чем я занималась. Он никогда не уважал меня. Он рассматривал меня как маленькую занозу в боку с тех пор, как умерла моя мать, когда мне было девять лет. Я взяла свой бокал и допила остатки вина.

— Значит, вот почему я здесь? — спросила я и подлила еще. — Ты хочешь потратить кое-какие деньги на меня, — на твою маленькую проблему, — прежде чем вы с твоей новой спутницей не отправитесь в долгое и увлекательное путешествие, питаемое неугасимым огнем возрастного кризиса?

Я знала, что он собирался совершить большую поездку. Я не знала, что он собирается взять с собой женщину, но, разумеется, иначе и быть не могло.

— Примерно так же, как ты раньше совал мне деньги или селил меня куда подальше и подороже с тех пор, как умерла мама. Ты считал, что это с лихвой покрывает твои родительские обязательства.

Он заморгал.

— Да, — я повысила голос и сама удивилась этому. — Мне уже давно должно было хватить смелости сказать тебе это прямо в лицо. Наверное, я была менее… как ты это называешь? Пассивной? — Мой голос становился пронзительным, но я не могла удержаться. — Думаешь, если ты подбросишь мне несколько миллионов… Думаешь, если ты потрясешь передо мной венчурным капиталом, словно перед одним из этих парней из службы быстрых знакомств, приехавших на твою конференцию, то сможешь умыть руки? Избавиться от маленькой проблемы с Элли и наконец освободиться в день твоего юбилея, чтобы с блеском провести остаток твоих дней?

Виргиния пугливо оглянулась на людей за столиками, сидевших вокруг нас. Они притихли и внимательно слушали. Лишь двое или трое посмотрели в нашу сторону, но быстро отвели взгляды.

Я уже представляла заголовки завтрашних газет:

Очередной нервный срыв у «наследницы Хартли»! Стерлинг Джеймс Хартли и его дочь из-за трастового фонда устраивают публичную ссору на знаменитой конференции «Агора» в отеле его имени!

Слегка дрожа от мощного выброса адреналина в организме, я продолжала:

— Ты и впрямь думаешь, что деньги решают все, не так ли? Может быть, если ты хотя бы один раз попробовал почитать мне сказку на ночь, когда я была маленькой, или видел, как твоя внучка…

— Говори тише, — проворчал он.

— Ах, я недостаточно пассивна для тебя?

— Я всего лишь сделал предложение, Элли. Чтобы ты могла чем-то заняться, чтобы ты могла отвлечься от других… вещей. Чтобы ты вышла в свет и встречалась с людьми. Фриланс — это одинокая работа. Ты все время остаешься одна в твоей студии, а это нехорошо.

Я сверлила его взглядом. Я хотела сказать, что мне нравится быть одной. Но он был прав: я нуждалась в обществе. Я нуждалась в семье. Но не в финансировании.

Мой отец обменялся взглядом с Виргинией. Он кивнул и поднял руку, требуя принести счет. Потом он наклонился ближе и взял мою ладонь в свои руки. Они были большими и теплыми, и девятилетняя девочка в моей душе испытала ноющую боль утраты.

— Нам с Виргинией пора уходить. У нас есть другие встречи и дела на этот вечер.

Я кивнула, не разжимая губ.

— Я собираюсь вызвать тебе такси.

Я промолчала.

— Я лишь хочу, чтобы ты знала: предложение остается в силе. Чего бы ты ни захотела, чего бы это ни стоило. Может быть, ты захочешь попробовать силы в сфере недвижимости, как Дуг.

— Это была затея Дуга, а не моя.

Он стиснул зубы и снова кивнул.

— Позвони мне. Мы с Виргинией завтра отправляемся в путь и большей частью будем находиться вне зоны мобильной связи, — особенно в Сахаре и на антарктическом этапе нашей экспедиции, ближе к концу года. Но даже если ты не сможешь связаться лично со мной, свяжись с Сарой Чэппел: это моя новая личная ассистентка в нашем офисе. Я оставлю ей инструкции и сделаю то же самое для моего юридического консультанта. Он может рассмотреть твое предложение и запустить процесс, если ты пожелаешь.

Он поднялся из-за стола, и Виргиния последовала его примеру. Окончательность: я ощущала силу этого жеста. Мне было тридцать четыре года; предполагалось, что я преодолела тяжелый жизненный кризис, и мой отец был готов платить, поскольку ему хотелось быть свободным от чувства вины в своей кругосветной поездке. Его долг передо мной был исполнен, и мысль об этом колокольным звоном отдавалась у меня в голове. Стерлинг Харди подписал последний чек. Его совесть была чиста.

— Не беспокойся о такси, — сказала я.

— Элли…

— Я останусь и еще немного выпью.

Он окинул меня взглядом.

— Эй, ты же сказал, что я должна чаще выходить в свет. Вот я и вышла.

Отец помедлил, потом наклонился и клюнул меня в щеку. Я подозвала официанта и заказала мартини, пока смотрела, как отец идет к бару. Он наклонился над стойкой и что-то сказал бритоголовому бармену с черным ежиком волос на голове и с борцовским телосложением. Рок посмотрел в мою сторону и кивнул. Мой всемогущий отец велел бармену присматривать за его загулявшей блудной дочерью. На какое-то мгновение мне захотелось поверить, что его забота была искренней. Но, скорее всего, мой отец-социопат беспокоился о том, что я устрою сцену, чрезвычайно неприятную для него.

Я отвернулась от них и повернулась к моему отражению в панорамном окне. Длинные блестящие волосы, темные, с переходом в черноту. Бледная кожа. Мое с трудом подогнанное платье. Сапоги до колен. Я выглядела не так уж и плохо, так что закинула ногу за ногу, чтобы выглядеть поэлегантнее. Мне принесли мартини, но как только я сделала первый глоток, зазвонил телефон.

Я отставила бокал и порылась в сумочке. Дана. У меня защемило сердце. Я ужасно скучала по ней. Я скучала по всем моим старым подругам, по нашим загородным вечеринкам. Это было так давно! Я поспешно приняла вызов.

— Элли, — сказала Дана, как только я подняла трубку. — Что ты делаешь сегодня вечером? Я не прочь бы пропустить пару рюмок.

— Том?

Мрачный смешок.

— Как ты догадалась? Да, у нас была очередная потасовка. Все из-за стресса у него на работе.

Я улыбнулась, уже пребывая в состоянии радостного опьянения. Увлеченная перспективой встречи с Даной.

— Приезжай в бар «Маллард» в отеле «Хартли», — сказала я. — Я уже здесь, неплохо разогрелась и могу выпустить еще немного пара со старой подругой.

Дана сказала, что скоро будет. Она жила поблизости. Я завершила разговор, а когда клала телефон обратно в сумочку, то заметила в окне отражение брюнетки, по-прежнему сидевшей за мной. Она как будто изучала меня и при этом что-то тихо говорила в свой телефон. Я покосилась налево. Там сидел мужчина, тоже смотревший на меня. Оглядываясь по сторонам, я испытывала растущее беспокойство. Неужели я закатила крупный скандал?