Дочь короля Эльфландии

Лорд Дансейни, 1924

Эдвард Джон Мортон Дракс Планкетт, 18-й барон Дансейни, публиковавшийся как лорд Дансейни, – знаменитый автор множества романов, пьес и литературных сказок, стоявший у истоков самого жанра фэнтези. Едва ли не первым в европейской литературе он создал целый «вторичный мир» – со своей космологией, мифологией, историей и географией. Его мифология повлияла на Лавкрафта, Толкина и Борхеса, а парадоксальный юмор, постоянная игра с читательскими ожиданиями – на Нила Геймана и на всю современную ироническую фэнтези. В романе «Дочь короля Эльфландии» парламент деревни Эрл, расположенной недалеко от границы волшебной страны, постановил, чтобы их землею правил чародей, – и вот лорд Эрла отправляет своего сына и наследника на поиски дочери короля Эльфландии…

Глава IX. Лиразель унесена прочь

Дни шли за днями, над Эрлом прошло лето, солнце, что прежде держало путь в сторону севера, теперь снова клонилось к югу, приближалось время, когда ласточки покинут застрехи крыш, а Лиразель так ничему и не выучилась. Она более не молилась звездам и не заклинала их отражения, но и о людских обычаях пребывала в неведении и отказывалась понимать, почему не след ей выражать звездам свою признательность и любовь. И не догадывался Алверик, что наступит время, когда какой-нибудь пустяк разлучит их навсегда.

И в один прекрасный день, все еще исполнен надежды, он отвел принцессу в обитель фриара — поучить, как следует поклоняться его святыням. С радостью достойный сей человек принес колокол свой, и свечу свою, и медного орла, коего при чтении использовал как подставку для книги, и небольшую, покрытую символами чашу с ароматной водой, и серебряный гасильник для свечи. И разъяснил фриар принцессе просто и доходчиво, как уже не раз объяснял прежде, происхождение, значение и таинство всех этих святынь, и почему чаша сделана из меди, а гасильник — из серебра, и что за символы выгравированы на чаше. С подобающей учтивостью рассказывал ей обо всем этом фриар; пожалуй, даже по-доброму; однако было нечто в его голосе, что воздвигало преграду между ним и Лиразелью; и знала она, что фриар говорит так, как стоящий на безопасном берегу обращается издалека к русалке среди грозного бушующего моря.

Когда Алверик и Лиразель вернулись в замок, ласточки уже сбились в стаи, готовые к отлету, и теперь сидели рядком вдоль зубчатых стен. Лиразель уже пообещала, что станет поклоняться святыням фриара точно так, как делают это простые колоколобоязненные жители долины Эрл; и запоздалая надежда на то, что покамест все хорошо, еще теплилась в сердце Алверика. И на протяжении многих дней принцесса помнила все, что рассказал ей фриар.

Но однажды, поздно возвращаясь из детской в свою башню, она проходила мимо высоких окон и выглянула в сад: за окном царил вечер. Памятуя о том, что звездам поклоняться ей запрещено, Лиразель перебрала в памяти святыни фриара и попыталась воскресить в уме все, что ей о них рассказывали. Поклоняться святыням как должно казалось таким нелегким делом! Принцесса знала, что очень скоро ласточки все до одной улетят; а зачастую настроение ее менялось вместе с отлетом ласточек; и испугалась Лиразель, что, чего доброго, позабудет и более никогда не вспомнит, как следует поклоняться святыням фриара.

Потому она снова вышла в ночь и, ступая по траве, прошла туда, где бежал маленький ручеек, и, отвратив лицо свое от отражений звезд, достала из воды несколько больших плоских камней — она знала, где их искать. Днем камешки так красиво поблескивали в воде, красновато-коричневые и розовато-лиловые; теперь же все они казались темны. Принцесса достала их из воды и разложила на лугу: давно и всем сердцем полюбила она эти гладкие, плоские камни, ибо они чем-то напоминали ей скалы Эльфландии.

Лиразель разложила камни в ряд: один — вместо подсвечника, другой — вместо колокола, третий — вместо священной чаши.

— Если я смогу поклоняться этим чудесным камешкам так, как следует, — проговорила она, — тогда я смогу поклоняться и святыням фриара.

И вот Лиразель опустилась на колени перед большими плоскими камнями и принялась молиться им, словно то были христианские святыни.

И Алверик, что разыскивал принцессу в ночи, недоумевая, что за дикая фантазия увела ее и куда, услышал в полях ее голос, тихо и проникновенно произносящий молитвы, что принято обращать к священным предметам.

Когда же Алверик увидел четыре плоских камня, которым молилась принцесса, склонившись перед ними в траве, он заявил, что это — самые что ни на есть мерзкие языческие обряды. Она же молвила:

Конец ознакомительного фрагмента.