Хитросплетения

Рина Аньярская, 2021

Король настаивает на скорейшем заключении брака дочери с кузеном. Элисса рассчитывает на фикцию. И тому множество причин, главная из которых – страх перед древним проклятьем, от которого пострадали Капетинги и их потомки: Тюдоры и Валуа. Но выбор короля не разделяют Роквелл и Пруссия. При английском дворе назревает заговор. Страшный яд подсыпают в питьё многим аристократам, включая самого монарха. Покушение совершается на фаворита и названого брата наследницы. Интриганы искусно подставляют Элиссу и её жениха – парламент всерьёз озаботился безопасностью короля, поэтому отправил девушку под домашний арест. Теперь вместо венца принцессе грозит Тауэр. В Виндзоре объявлен комендантский час. Красные стражи клянутся, что найдут способ спасти наследницу даже ценой собственной жизни, а в стране тем временем назревает бунт пуритан…

Рина Аньярская

Хитросплетения

Серия «Кусочки. Хроники XVII века. Наследие»

В восьми книгах:

1. Нереальная дружба

2. Весна в душе

3. Шоколадное дельце

4. Новый сюрприз

5. Всё сначала

6. В поисках утраченного

7. Свадьба

8. Хитросплетения

XVII век — время балов и маскарадов, отважных рыцарей и прекрасных дам, дуэлей и турниров, интриг и заговоров. Всё это окружает Малый двор единственной дочери английского короля. Её конкурентка — первая леди — с каждым днём всё больше и больше укрепляет власть с единственной целью: сесть на трон самой.

Наследная принцесса чаще других становится эпицентром политической жизни королевства. Тайные прогулки по Лондону с целью лучше узнать свой народ заканчиваются встречей с бродячими бандитами и отважными рыцарями.

Узел интриг, который плетёт вокруг трона первая леди, постепенно смыкается вокруг неё самой: подкупленные разбойники предают огласке августейшее имя, а принцесса защищает преступников, чтобы спасти от виселицы. Причины такого поведения наследницы для большинства остаются тайной.

Первая леди внезапно для всех теряет интерес к политике, и в то же время на острове появляется престарелый немецкий князь, претендующий на руку дочери короля…

Редактор-корректор: Евгения Романычева

Литературный редактор: Марина Мягких

© Рина Аньярская, 2020

© Издание, оформление. Animedia Company, 2020

⁂

Часть первая: Шах королеве

Время действия: июль–август 1625 г.

Действующие лица, знакомые читателю по книгам 1–7

Особы королевской крови:

Ирена — наследница английского трона, дочь Ричарда IV Благостного и Марии-Луизы Алансонской; титул — Её Высочество принцесса Уэльская, герцогиня Корнуоллская и Йоркская. Наименования в народе: Элисса Английская, Дочь Англии; прозвище среди стражей — Русалочка. Полное имя — Ирена Луиза Шарлотта София Тюдор.

Анжелина — первая леди, Вторая маркиза Линкольн в своём праве, дочь Первого маркиза Линкольна и принцессы Марии Тюдор, племянница английского короля, супруга немецкого принца; новый титул — принцесса Бранденбургская. Наименование среди англичан — Маркиза Прилондонских краёв. Полное имя — Анжелина Геррит.

Ричард IV Благостный — король Англии, сын Элизабет I. Полное имя — Ричард Тюдор.

Чарльз I — король Шотландии, кузен Ирены и Анжелины. Полное имя — Чарльз Стюарт.

Елизавета Богемская — Зимняя королева, старшая сестра Чарльза I, принцесса из дома Стюартов. Живёт в Гааге. Полное имя — Елизавета Стюарт.

Эвелина Эдинбургская — принцесса дома Стюартов, младшая сестра Чарльза и Елизаветы, супруга ирландского наследника.

Карл I Прусско-Бранденбургский — король Пруссии и Бранденбурга из династии Гогенцоллернов.

Фридрих Бранденбургский — супруг леди Анжелины, второй сын Карла I Прусско-Бранденбургского. Полное имя — Фридрих Вильгельм Гогенцоллерн.

Август Прусский — старший брат Фридриха, наследник Пруссии и Бранденбурга, начальник Тайной канцелярии Пруссии. Полное имя — Август Гогенцоллерн.

Курфюрстина Бранденбургская — родственница Карла I, вдова его племянника. Номинально управляет Бранденбургом. Полное имя — Елизавета Шарлотта Пфальцская.

Констанция — француженка, протестантка, дочь короля Наварры Антуана де Герриэта и Маргариты де Валуа, единокровная сестра Первого маркиза Линкольна, троюродная сестра Людовика XIII, двоюродная сестра Ирены. Титулы — графиня Перигора, Арманьяка и Дрё, маркиза Суасонская, герцогиня д’Альбре. Полное имя — Констанция-Жозефина-Виктория де Герриэт.

Суассонский — французский принц крови, родственник д’Альбре, дважды сватавшийся к Ирене. Титул — граф де Суассон. Полное имя — Людовик де Бурбон.

Генуэзский — первый пэр Англии, принц крови по матери, губернатор Генуи; племянник Ричарда IV, сын графа Генуэзского и Шарлотты де Валуа; кузен Ирены, Анжелины, Констанции, Райтов и Коста. Титулы: Четвёртый граф Бредфорд, Второй граф Генуэзский. Увлечён Мелани Райт. Полное имя — Ричард Кост.

Ландешот — первый пэр Англии, начальник виндзорского караула, капитан-лейтенант лейб-гвардейского полка Его Величества, троюродный племянник короля, четвероюродный брат Ирены и Анжелины. Титул — Пятый герцог Ландешот (королевской крови). Полное имя — Чарльз Кост.

Джон Райт — первый пэр Англии, командир Красных стражей, основатель Красного ордена, капитан-лейтенант лейб-гвардейского полка Её Высочества. Титулы — барон Эшер, граф Мор и Лот, маркиз Вандаун, Первый герцог Джинджеффер э Лот (королевской крови). Наименование в народе — Красный Джон, аллегорическое наименование — Дважды герцог. Полное имя — Джонатан Райт.

Леди Мелани — родная сестра Красного Джона, невеста сэра Раймонда Шервуда; уменьшительное имя — Мэл. Титул — графиня Кендбер в своём праве. Полное имя — Мелани Райт.

Леди Вайолетт — родная сестра Красного Джона, супруга сэра Тоода Обермэйна; уменьшительное имя — Вэй. Титул — графиня Олдерс в своём праве. Полное имя — Вайолетт Обермэйн, в девичестве — Райт.

Графиня Брендборд — наречённая Джерома Остина Вендера, неофициальная кузина короля, по крови восходит к Ланкастерам. Аллегорическое наименование — Снежная Королева. Титулы — дама Ордена Подвязки, графиня Родберри, Кент и Брендборд в своём праве. Полное имя — Виржиния Штарль, в девичестве — Найт.

Английские придворные и высшая знать:

Дешторнак — первый министр Англии, правая рука, советник и друг короля, крёстный отец Ирены. Титул — граф в своём праве. Полное имя — Вильям Клиффорд.

Бекингемский — министр иностранных дел, сподвижник Дешторнака. Титул — Первый герцог Бекингемский. Полное имя — Джордж Вильерс.

Роквелл — тайный советник Англии, крёстный отец леди Анжелины Линкольн. Титул — Первый герцог Роквелл (некоролевской крови). Полное имя — Самуэль Кестенфилд.

Говард — бывший наречённый леди Анжелины, агент Тайного совета, сподвижник Роквелла; сын графа Фицалана из дома Арунделов и Норфолков. Титул — виконт по учтивости. Полное имя — Филипп Говард.

Дарсен — агент Тайного совета, соперник Филиппа Говарда за звание лучшего агента, поверенный герцога Роквелла. Титул — виконт.

Рассел — камергер, секретарь и поверенный Роквелла. Титул — барон.

Лот — родственник Джонатана Райта по материнской линии, распорядитель Большого двора. Титулы — барон. Полное имя — Юджин Олдерс.

Леди Лот — супруга барона Лота, статс-дама Малого двора. Титул — баронесса, леди. Полное имя — Шарлотта Олдерс, в девичестве — Рид.

Леди Винтефриш — любимая придворная дама короля, некогда влюблённая в Лоренса Роквелла; титул — вдовствующая графиня. Полное имя — Алиса Фрост.

Ребекка Течер — тайная морганатическая жена короля, племянница барона Фана. Титул — леди.

Александр — новорождённый сын короля и Ребекки Течер, полное имя — Ричард Эдмунд Александр Течер.

Лоуэн Роквелл — придворный Малого двора, лейтенант лейб-гвардии; младший брат Лоренса Блека, двоюродный племянник советника Роквелла. Титулы — барон Роквелл и граф Джинг. Уменьшительное имя — Ло. Полное имя — Лоуэн Роквелл

Леди Джулия — родная младшая сестра Лоуэна Роквелла и Лоренса Блека, любимая фрейлина наследницы; супруга сэра Теодора Обермэйна. Титул — леди. Полное имя — Джулия Обермэйн, в девичестве — Роквелл.

Стив Рид — дворянин, второй сын барона Северского, друг детства Ирены, бывший служащий канцелярии графа Дешторнака. Вдовец, зять леди Брендборд. Титул — достопочтенный. Полное имя — Стивенсон Рид.

Джаспер Рид — младший брат Стивенсона Рида, лейтенант лейб-гвардии, приближённый герцога Ландешота. Титул — достопочтенный. Полное имя — Джаспер Рид.

Мари Рид — младшая сестра Стива, Джаспера и Шарлотты, любимая фрейлина принцессы. Наречённая Мейсона Кеша. Титул — достопочтенная. Полное имя — Мария Рид.

Канди — молодой офицер в роте Джаспера Рида, игрушка в руках леди Анжелины Линкольн перед свадьбой. Полное имя — Лайонел Канди.

Немецкие придворные:

Штантенберг — прусский полковник, использовавший Абель как оружие против католиков, чтобы принц Август не ушёл в монастырь.

Фрау Абель — придворная дама в Пруссии, первая любовь принца Августа, вдова. Полное имя — Урсула Абель.

Анна Фишер — бывшая фрейлина Ирены, ныне фрейлина принцессы Бранденбургской. Шатенка.

Кэтрин Бланш — бывшая фрейлина Ирены, ныне фрейлина принцессы Бранденбургской. Блондинка.

Эмели Роуз — бывшая фрейлина Ирены, ныне фрейлина принцессы Бранденбургской. Брюнетка.

Рыцари Красного ордена:

Командиры 1-й смены караула:

Роберт Винтер — католик; джентри, эсквайр; правая рука Джона Райта и его кузен. Лейтенант специальной роты лейб-гвардейского полка Её Высочества. Жених Дианы Шеллер. Титул — достопочтенный. Сокращённое имя — Робин. Один из лучших стрелков и шпажистов отряда.

Раймонд Шервуд — пуританин. Сержант первой смены караула специальной роты лейб-гвардейского полка Её Высочества. Жених Мелани Райт. Наследник титула баронов Огл. Сокращённое имя — Рей. Один из лучших шпажистов отряда.

Командиры 2-й смены караула:

Джером Остин Вендер — эсквайр, валлиец, поэт и музыкант; левая рука Джона Райта. Лейтенант специальной роты лейб-гвардейского полка Её Высочества. Наречённый графини Брендборд, фаворит принцессы. Сокращённое имя — Джей; прозвища — Трубадур, Учитель. Титул — виконт Родберри. Один из лучших стрелков и шпажистов отряда.

Рональд Рок — самый крупный и сильный воин отряда, при этом очень добрый. Сержант второй смены караула специальной роты лейб-гвардейского полка Её Высочества. Сокращённое имя — Рон. Один из лучших шпажистов отряда.

Командиры 3-й смены караула:

Мейсон Кеш — сержант третьей смены караула специальной роты лейб-гвардейского полка Её Высочества. Наречённый Мари Рид. Сокращённое имя — Мей, прозвище — Объяснялкин. Один из лучших стрелков и шпажистов отряда.

Самуэль Тоберт — старший из кузенов Тобертов в отряде, бывший магистрант, бросивший обучение ради отряда Красных стражей. Сержант третьей смены караула специальной роты лейб-гвардейского полка Её Высочества. Сокращённое имя — Сем. Сильный шпажист.

Красные стражи, гвардейцы специальной роты лейб-гвардейского полка Её Высочества:

1-я смена караула:

Тоод Обермэйн — городской шпион, старший из близнецов; супруг леди Вайолетт. Титул — пэр по праву жены. Сокращённое имя — Туд. Один из лучших стрелков отряда, владеет шпагой.

Теодор Обермэйн — смотрящий, младший из близнецов; супруг леди Джулии. Сокращённое имя — Тед. Один из лучших стрелков отряда, владеет шпагой.

Брайан Браун — смотрящий, бывший доброволец в армии Зимнего короля, ветеран Тридцатилетней войны, комиссованный на остров по ранению. Прозвище — Дабл-Би. Владеет луком и огнестрельным оружием.

Джереми Хилл — младший лекарь отряда, травник. Прозвище — Молчун. Лучник.

Скотт Док — смотрящий, бывший крестьянин, лучник.

Кевин О'Нил — смотрящий, ирландец. Прозвище — Зоркий Глаз. Лучник.

Майер Касперс — городской шпион, имеет свою «агентскую» сеть в разных городах Англии. Лучник.

Кристоффер Кидд — смотрящий, лучник.

Девид Колл — знаток дорог от Лондона до периферии, лучник.

2-я смена караула:

Рой Фокс — городской шпион отряда, самый наблюдательный из молодёжи. Жених Ровены Ли. Прозвище — Чёрный Лис. Один из лучших стрелков отряда.

Холл Сейлор — американец, научивший отряд рыцарей курить. Владеет коротким клинком и абордажной саблей.

Ридж МакДаун — старший из братьев-шотландцев, акробат и силач, хорошо владеет шпагой.

Лейн МакДаун — средний из братьев-шотландцев, акробат и силач, хорошо владеет шпагой.

Ричард МакДаун — младший из братьев-шотландцев, акробат и силач, владеет шпагой и луком.

Дилан Керроу — католик; городской шпион, спокойный и рассудительный рыцарь, бывший напарник погибшего во Франции Рипли Моиса. Шпажист больше, чем лучник.

Эдвард Ли — смотрящий, страж родом из Карлайла, родной брат Ровены Ли. Сокращённое имя — Эд. Шпажист.

Рен Грин — юркий городской шпион, лучник.

Рик Квисти — хороший шпажист, которого даже не задели в схватке во Франции.

3-я смена караула:

Питер Гаабс — джентри, жених Мери Бенсон. Шпажист и лучник.

Бобби Таккер — городской шпион, болтун и дамский угодник. Прозвище — Шустрый Бобби. Шпажист.

Эрик Вайт — городской шпион, джентри, супруг Деборы Вайт. Отличный лучник и неплохой шпажист.

Майкл Тоберт — городской шпион, младший кузен Сема Тоберта, променял магистерскую мантию на алый плащ с Розой Тюдоров. Шпажист.

Джеймс Томпсон — конюх и коновал отряда, лучник.

Ник Хасли — смотрящий. Шпажист больше, чем лучник.

Саймон Бон — пуританин; знаток окрестностей Лондона; лучший друг Роджера Фиша, лучник.

Роджер Фиш — католик; знаток окрестностей Лондона; наполовину баск, наполовину ирландец, лучший друг Саймона Бона, лучник.

Джеффри Хердер — смотрящий, силач и лучник.

Вне караула в силу возраста:

Бенджамин Уиллис — повар отряда. Прозвище — Дядюшка Бен.

Льюис Сколд — старший лекарь отряда. Прозвища — Ворчун, Лью Ворчливый.

Бандиты:

Джаг Белисон — разбойник по прозвищу Принц, новый атаман «чёрных».

Энтони Клер — разбойник, внебрачный сын графа Арундела и кузен Филиппа Говарда, служит Тайному совету, мечтает отобрать титул у законного сына отца по праву старшинства.

Шепелявка — старый разбойник, очень давно в банде «чёрных». Имя не называется.

Чушь — бандит по прозвищу Удалой, талисман «Чёрных», приносящий банде удачу. Стражи уверены, что ранее он был седым, или это был его брат-близнец.

Другие:

Джон Кеннеди — бывший первый атаман «чёрных»; сын английского лорда и его испанской пленницы. Изгнан из Англии по решению суда. Безответно влюблён в Ирену Тюдор. Титул — виконт Грендбер в своём праве; наименование в народе — Чёрный Джон. Полное имя — Джон Самуэль Кеннеди.

Джим Токкинс — друг принцессы и Остина Вендера, бывший второй атаман «чёрных». Внук короля Испании Филиппа II, в прошлом — один из претендентов на руку леди Анжелины, в которую влюблён с 1623 года. Был отдан в Орден иезуитов, но сбежал, предотвратив заговор против шотландского наследника. Прозвища — Преподобный, Гранд. Полное настоящее имя Диего-Луис-Антонио Амарини.

Жак — телохранитель Констанции д’Альбре, француз, наёмный убийца.

Дебора Вайт — супруга Эрика Вайта, хозяйка кофейни «Шоколад» и тайный агент Констанции д’Альбре, леди.

Кэт — сирота, юная помощница Деборы, служит горничной в кафе «Шоколад».

Ровена Ли — младшая сестра сэра Эдварда Ли, подруга Джулии Роквелл; невеста Роя Фокса. Лучница.

Диана Шеллер — невеста Робина Винтера, католичка, очень набожна.

Мери Бенсон — камеристка Ирены, невеста Питера Гаабса. Прозвище при дворе — Синеглазка.

Брюс Вильямс — конюх Малого двора, приставленный к лошадям Ирены, супруг Эйды.

Эйда Вильямс — камеристка Ирены, жена конюха Брюса Вильямса. В девичестве — Браун.

Сара — камеристка Анжелины, мулатка.

Тиффани — служанка Мелани Райт.

София — камеристка Елизаветы Богемской, немка, жена одного из солдат герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского, была сиделкой Джона Кеннеди.

Фергюсон — приказчик Кеннеди, продал Чёрный замок Райту. Еврей.

Упоминания об умерших:

Элизабет I — английская королева, мать Ричарда Благостного. Прозвище — Блистательная королева. Полное имя — Елизавета Тюдор.

Принцесса Мери — дочь Элизабет I, супруга наваррского принца Анри де Герриэта. Полное имя — Мария Тюдор.

Первый маркиз Линкольн — сын короля Наварры Антуана де Герриэта, супруг принцессы Марии Тюдор; получил маркизат от английского короля. Полное имя — Анри де Герриэт.

Мария-Луиза Алансонская — погибшая супруга Ричарда Благостного, мать Ирены. Дочь французского принца и наследника трона герцога Алансонского и Анжуйского. Полное имя — Мария-Луиза де Валуа.

Блек — пират, капитан судна «Маркиза». Титул — граф Джингл. Старший брат Лоуэна и Джулии Роквелл, изгнанный с острова по ложному обвинению в государственной измене. Тайно возил в Англию сокровища для леди Анжелины Линкольн; убит в бою, похоронен на западном побережье острова. Полное имя — Лоренс Роквелл.

Стефф — младшая сестра Чёрного Джона, бывшая возлюбленная Джона Райта и невеста Джейкоба Кеннеди. По словам своего жениха, умерла от лихорадки. Титул — достопочтенная. Полное имя — Стефани Кеннеди.

Граф Оствейский — родной дядя Чёрного Джона по отцу, старый вояка, провинциальный феодал. Его предки — сторонники Йорков в Войне роз.

Энтони, Сэм иДжейкоб Кеннеди — сыновья графа Оствейского.

Леди Екатерина — принцесса из рода Тюдоров, дочь Генриха VII, жившая в XVI веке. Была влюблена в Сэма Кеннеди, вышла замуж за Джона Райта, родила сына Гордона. Прабабушка Красного Джона.

Сэмюэль Кеннеди — один из представителей клана Оствейских, возлюбленный леди Екатерины.

Родители Джона Райта — Вильям Райт, герцог Джинджеффер и леди Анна Мария Элизабет Олдерс, герцогиня Джинджеффер э Лот.

Родители Джона Кеннеди — Освальд Кеннеди, виконт Грендбер и леди Кеннеди.

Принц Роберт — младший брат шотландского короля, кузен Ирены и Анжелины. Убит в Гааге. Титул — герцог Кинтайр. Полное имя — Роберт Стюарт.

Мисс Томпсон — бывшая фрейлина Ирены и шпионка Роквелла, любовница герцога Кинтайра. Забеременела от него, была выдана замуж и умерла родами. Ребёнок не выжил. Полное имя — Виктория Томпсон.

День первый, 1 июля

Джером открыл глаза и с улыбкой посмотрел на необычайно высокое голубое небо — не было ни единого облачка. Рыцарь заложил руки за затылок и вдохнул полной грудью сладкий воздух, в котором заблудились ароматы свежего сена и молодого клевера.

Повернув голову вправо, Остин Вендер ещё шире заулыбался: тонкий профиль Ирены красиво вырисовывался на фоне золотого стога. Ласковое летнее солнце, беспрепятственно проникающее на сеновал через открытую для проветривания крышу, запуталось в её волосах и шаловливо играло яркими бликами на чёлке, которая неизменно отрастала и закрывала лоб, как ни пытались её убрать цирюльники, следуя моде. Ресницы девушки были опущены, на губах цвела улыбка.

Ирена выглядела абсолютно счастливой.

Элегантное, но простое платье без изысков и корсета, не стягивало грудь, а просторная юбка без фижм особенно живописно ложилась на колени и мягкими складками обрамляла силуэт принцессы. Не поворачивая головы и не поднимая ресниц, тихо, чтобы не спугнуть сказочную атмосферу, девушка спросила:

— Почему ты так на меня смотришь?

— Ты чувствуешь мой взгляд? — приподнялся на локтях Джером.

— Да.

— Я любуюсь тобой. Ты сейчас невероятно красива и счастлива. Я люблю, когда ты счастлива.

Наследница открыла глаза — солнце по-прежнему белело средь высокого неба. Девушка повернула голову, посмотрела в глубокие глаза названого брата и тихо произнесла:

— Мне так хорошо сегодня…

Молодой мужчина чуть слышно рассмеялся, как ребёнок, увидевший на Рождество наряженную ёлку, помотал головой, при этом его тёмные, сильно отросшие волосы красиво взвились и легли вокруг лица. Принцесса заметила, что на смуглых щеках придворного трубадура появился едва очерченный румянец. Рыцарь смущённо опустил голову и загадочно произнёс:

— Да… точно.

Ирена тоже приподнялась на локтях и склонила голову набок. На её губах по-прежнему цвела улыбка.

— Ты о чём это, Джей?

— Да так, подумалось… — продолжая широко улыбаться, поднял голову фаворит наследницы, перекатился на правый бок и лёг рядом с девушкой, заглядывая в её бирюзовые глаза. — Если бы кто-то сейчас нас с тобой видел…

— То нас опять обвинили бы в любовной связи, — продолжила фразу принцесса.

Остин Вендер только угукнул в ответ и склонил голову на ладонь:

— Хорошо здесь. В Родберри ни один шпион не проберётся.

— Да, и день на редкость великолепный. Солнце такое ласковое…

С этими словами девушка снова опустилась на спину.

Они продолжали валяться на сеновале, расположенном на крыше конюшни среди скудных дворовых построек новой обители виконта. Ирена наслаждалась жизнью, дыша полной грудью тем, что в иное время было для неё недоступным — воздухом настоящей свободы.

— Теперь я понимаю, почему сеновалы так привлекают влюблённых…

Улыбка вновь заиграла на розовых губах принцессы.

— О, Ирен, — покачал головой молодой мужчина и назидательно приподнял указательный палец свободной, левой руки. — Это лишь малая часть того, что так влечёт сюда людей… Впрочем, тебе об этом знать ещё рано.

Девушка пожала плечиками.

— Возможно, — ответила она, и в её голосе прозвучала такая необычайная лёгкость, какой Джером не слышал уже очень давно… едва ли не год. — Ты опять забыл, что меня многому давно научили.

— В теории, да…

— А всё равно здесь хорошо!

На лице рыцаря поселилась неподдельная радость. Он снова перекатился на другой бок, протянул руку к краю сеновала, что-то вынул и вернулся к Ирене.

— У меня для тебя кое-что есть, — загадочно проговорил страж.

Расслабившаяся и разморившаяся на солнышке наследница снова открыла глаза и приподнялась. Светлые волосы, не прибранные в причёску, легли на плечи. Джером заметил, что в них запутались золотые колоски. В глазах названой сестры он прочитал вопрос.

Остин Вендер протянул принцессе веточку клевера — на нём было четыре лепестка. Ирена приоткрыла свой хорошенький ротик от удивления:

— Это мне?

— Тебе. Я нашёл его утром и дарю тебе, чтобы ты загадала своё самое заветное желание.

Девушка аккуратно взяла лепестки двумя пальчиками и снова посмотрела на друга:

— Ты же знаешь, что моё желание невыполнимо.

— А ты попробуй, — прикрыл ресницы виконт.

— Хорошо.

Поджав под себя ноги и, положив клевер на левую ладонь, Ирена накрыла его правой. Обратив взгляд бирюзовых глаз на названого брата, она тихо, но чётко произнесла:

— Я хочу, чтобы сэр Джером Остин Вендер, рыцарь Красного ордена, виконт Родберри был рядом со мной всю мою жизнь…

Молодой человек заметно изменился в лице и вздохнул.

— Я и без этого буду с тобой всегда, родная. Ты могла бы загадать что-то другое. Произнести хоть малую часть своего заветного желания вслух.

— А я и произнесла его, Джей. Только про себя. Я в душе добавила: «…всю мою жизнь без трона».

Остин Вендер спрятал глаза, с досадой подумав: «О Джоне даже сама себе не можешь сказать…» Принцесса подняла ладонь, открыв веточку клевера, и дунула на него.

— Я теперь должна его съесть?

— Можешь просто оторвать лепестки от стебля… — вновь обратил взор на названую сестру рыцарь.

— Пожалуй, я сделаю лучше.

С этими словами девушка поднесла клевер к заколке-бабочке и ловко вплела его в волосы. Джером улыбнулся.

— Ты потрясающая, Ирен… — прошептал трубадур. — Я жизнь и душу готов отдать за твоё счастье.

— Ты уже сделал меня счастливой, — улыбнулась принцесса и снова опустилась на сено. — Одной мысли, что ты есть в моей судьбе, достаточно, чтобы хотеть продолжать жить. Несмотря ни на что…

Джером тоже лёг на спину.

— Я люблю тебя, мой верный старший брат…

— Я тоже люблю тебя, моя маленькая младшая сестрёнка…

Кисть Джерома поднялась и повисла между ними в воздухе. Рука Ирены повторила это движение. Их пальцы сплелись и закрыли собой солнце. Спустя секунду ладони медленно опустились на сено и наследница с фаворитом глубоко вздохнули в унисон.

Сказка, конечно, должна была закончиться… Но кто мог помешать им просто продлить это завораживающее ощущение свободы как минимум до заката?

Лорд Бредфорд аккуратно разлил по высоким тонким фужерам шампанское, дождался, когда опустится пена, долил доверху и поднёс напиток Констанции.

— За твоё посещение моей холостяцкой обители, дорогая кузина! — затронув краешком бокала фужер в руке девушки, произнёс наместник и вернулся к своему креслу.

Дубовая гостиная, она же и маленькая библиотека, была любимым местом в доме губернатора Генуи. Он проводил здесь всё свободное время, когда хотел уединиться или встретиться с кем-то из близких. После смерти первого наместника Ричард Кост с Констанцией де Нанон виделись здесь чуть больше двух лет назад, когда молодой мужчина ещё не вступил в свои права, а юная герцогиня собиралась уезжать в Англию.

Глубокое мягкое кресло, обитое тёмно-синим бархатом, было любимым местом графа. Меж Ричардом и Констанцией на низком столике стояли вазочки с сушёными фруктами из Индии, персидскими сластями и блюдо с голландским сыром. За спиной мерно тикали золотые часы с ангелочками. Тяжёлые шторы были приспущены до середины, и в комнате царил приятный полумрак, сохранявший прохладу даже в жаркий июльский день.

— Обычно я не пью летом шампанское, — произнесла девушка, уже сделав несколько глотков, — но твоё восхитительно!

— И прохладное, — улыбнулся наместник, — и с пузырьками… Иногда хочется забыть обо всём, расслабиться, словно выкинув из мыслей все сложные вопросы вместе с этими частичками воздуха…

— Да ты романтик, Ричи, — улыбнулась девушка, отставив фужер на столик.

Констанция повернулась в кресле так, чтобы видеть лицо брата.

— Я был бы романтиком, если бы не родился в семье дипломата. А так моя участь предрешена с детства. Но, прошу тебя, Конти, давай сегодня не будем о делах, — Генуэзский откинулся на спинку кресла, всё ещё держа в руке тонкий бокал с игристым напитком. — Ты так редко бываешь здесь, что хочется насладиться этим прекрасным моментом сполна.

Д’Альбре едва заметно улыбнулась, перекрестив руки на подлокотнике своего кресла:

— Боюсь, когда ты женишься, я буду приезжать ещё реже.

Граф повернул к герцогине своё красивое, словно выточенное из белого мрамора, лицо и вздохнул:

— Что-то мне совсем этого не хочется…

Де Нанон слегка пожала плечами:

— Разве есть выбор?

— Нет, бросать эту кость — право на руку наследницы — меж двух герцогов я не буду, уж точно… — покачал головой наместник Генуи. — Они нужны Англии. И поэтому я должен жить и оставаться здесь, в Италии. Другой разговор, что маленькая принцесса оказалась дальновиднее своего отца…

— В чём же? — повела бровями Констанция.

— Чем больше я думаю о брачном договоре, тем чаще вспоминаю её слова, переданные мне королём. Принцесса делает акцент на нашем кровном родстве через матерей и совершенно справедливо полагает, что такой брак нельзя доводить до конца, чтобы избежать нездорового потомства.

— Её Высочество изволит артачиться и намекать на фикцию? — удивлённо уточнила герцогиня.

Граф кивнул и отвёл взгляд в сторону старой греческой вазы, красующейся в нише между двух стеллажей с книгами.

— А ты что по этому поводу думаешь? — осторожно поинтересовалась Констанция.

— Честно сказать, после того как мне отказала леди Мелани, я уже вообще не хочу ничего. Надоело каждый раз натыкаться на одну и ту же причину — все девушки, которые мне нравятся, уже заняты. Это мой Рок…

— Но Ирена Луиза свободна… Как ветер…

Граф повернул лицо к герцогине и вкрадчиво произнёс:

— Она — да. А её сердце — нет. К тому же Ирена Луиза боится выходить замуж за своего одновременно двоюродного и троюродного брата. Я интересовался у местных врачей, они подтвердили, что кровосмешение является причиной вырождения многих аристократических семей…

— Она, безусловно, права в своих опасениях… — прикрыла ресницы Констанция.

— Да… Безусловно… — граф наклонился вперёд, сплетя тонкие красивые пальцы в замок и, бесцельно глядя перед собой, промолвил: — Знаешь, Конти, слушая короля, я задавался вопросом, а нужна ли фикция мне? Ирена прехорошенькая… И, что самое смешное, в моём вкусе, — усмехнулся Генуэзский. — Хотя я, похоже, ей не по нраву…

— Ты не можешь не нравиться девушкам, — возразила д’Альбре, но Кост махнул рукой.

— Ерунда! И леди Мелани не пришла от меня в восторг, коли вернулась к своему рыцарю. Я хотел бы, чтобы моя жена была похожа на неё. Ирена Луиза, конечно, мягче. И я понимаю, что ей действительно нужен наставник и советник. Я готов стать таковым. Но если я буду рядом… — граф поднял голову, скользнув взглядом по стеллажу до потолка, и глухо добавил. — Я неуверен, что брак останется фикцией… Даже несмотря на то, что я знаю о её любви к этому герцогу… Сколько раз он мне кузен?

— Четыре.

— Да хоть десять… — опустив длинные ресницы, прошептал наместник. Когда он открыл глаза, его голос снова зазвучал ровно: — Я всё понимаю как человек, но не смогу отдать свою законную жену другому как мужчина. Клятва у алтаря — не пустой звук. Такими словами не разбрасываются.

Произнося речь, граф Генуэзский, конечно, и понятия не имел, что едва ли не в точности повторяет слова принцессы Уэльской, которые она твердила названому брату, морально готовясь к браку с герцогом Ландешотом прошлой осенью. Констанция заинтересованно следила за наместником, не пропуская ни единого звука, а Ричард продолжал рассуждать:

— Скорее я, как честный человек и верноподданный дворянин, попытаюсь завоевать сердце своей принцессы всеми способами, какие мне только известны… Я убеждён: супруги должны быть единым целым, даже если их союз основан на политической выгоде. Вернее, особенно если на ней. Добиться полного альянса без создания настоящей семьи не получится. Оставаться холостым, будучи женатым, я не хочу. И если этому браку быть, то быть настоящим.

— Да, тебе всегда нравились маленькие худенькие блондинки, — улыбнулась француженка, вспомнив слова мужчины о леди Вайолетт в королевском саду.

Лорд Бредфорд повернул к гостье лицо. В глазах его скользнуло что-то новое для Констанции, а с губ слетел подозрительный вопрос:

— А знаешь, кто в этом виноват?

— Кто?

— Ты.

Рука с бокалом, отведённая в её сторону, подтвердила прозвучавшие слова. Д’Альбре отпрянула в недоумении:

— Я?

— Угу, — кивнул граф. — Я в тебя с мальчишества был влюблён.

По озадаченному лицу де Нанон пробежали серые тени. Тело француженки напряглось.

— Весьма неожиданное признание, Ричард.

— Полагаю, ты даже не догадывалась, — осушив бокал до дна и поставив его на столик, произнёс Генуэзский, не сводя глаз с лица кузины. — Я и сам тогда ещё этого не понимал. Однажды — мне было лет пять, я только научился держать перо — отец застал меня за важным делом: я исписал его большую книгу твоим именем. Оставлял его на каждой странице, уж больно мне оно нравилось: Констанция-Жозефина-Виктория…

Голос графа прозвучал очень нежно, что в другой обстановке способствовало бы расслаблению девушки, но не сегодня.

— Тогда он не стал меня журить за испорченный фолиант, только спросил, почему я пишу о тебе. Я сказал, что скучаю и хочу, чтобы ты жила с нами в замке так же, как мама живёт рядом с ним. Но отец объяснил мне, что под одной крышей смогут находиться или родные брат с сестрой или муж с женой, а ты мне двоюродная, поэтому жить с нами не можешь. А потом он и вовсе сказал, что у тебя скоро будет жених… Мой, кстати, ещё один родственник.

— Чарльз Кост… — кивнула де Нанон.

— Тебя собирались с ним сговаривать.

— Да, только помолвка сорвалась, когда мне ещё и 14 не было.

— Ты тогда казалась мне богиней, — признался Генуэзский с мягкой улыбкой. — Я жаждал каждой встречи, словно Рождества… Ты всегда приезжала зимой на лечение, и это время я любил больше всего на свете. Летом без тебя мне было тоскливо и одиноко, оттого я отпрашивался во Францию. Когда о нас болтали сплетники, меня распирала гордость. Я даже не пытался противоречить им: казалось, что эти несуществующие, придуманные отношения, которые нам приписывали, делали меня счастливее. Я всегда знал, что тебя мне в жёны не отдадут — отец строго-настрого запретил думать о тебе, как о женщине. И я привык к этому. Приучил себя к мысли, что ты лучшая сестра в мире. А потом поехал учиться в Сорбонну только ради того, чтобы быть к тебе ближе! И безумно тогда радовался, что ты заинтересовалась политикой, что нам всегда есть о чём поговорить…

Констанция покачала головой, ошарашенная словами мужчины.

— Да, может, зря родители приучили меня к мысли, что ты не моя и моей быть не можешь. Ландешоту тебя не отдали. Ты осталась одна, и я один. Кто знает, возможно, у нас уже были бы дети? — добрая улыбка скользнула по губам Генуэзского. — Зато я стал любить тебя ещё сильнее, Конти. Сильнее, чем любят просто сестру. И больше, чем может земной мужчина любить земную женщину. Ты для меня и друг, и брат, и партнёр, и наставник. Ты — спасение моё. Я обожаю тебя всей душой, и ты это знаешь, моя неповторимая кузина.

— Я тоже очень люблю тебя, Ричард, только не пугай меня больше подобными признаниями, — ответила д’Альбре, успокоившись.

— Кажется, я перерос свои чувства где-то лет в восемнадцать, когда, наконец, отпустил тебя из сердца, но ты заполонила всю мою душу. И, как бы там ни было, Конти, — граф приласкал девушку взглядом и прикрыл красивые ресницы, — ты для меня роднее всех. Ближе человека мне уже не сыскать. Я хочу, чтобы ты была счастлива, и ради твоего счастья горы готов свернуть.

Де Нанон прикоснулась к горлу и покачала головой:

— Мне не так много осталось, Ричи. Довести бы начатое до конца, о каком уж тут счастье говорить…

— А Ландешот знает, что ты была почти его невестой?

Д’Альбре отрицательно покачала головой.

— Почему ты не поговоришь с английским королём о замужестве? Ты ещё так молода, ты могла бы родить ребёнка… Передать ему титул д’Альбре…

— Нет, Ричи, — покачала головой де Нанон. — Об этом надо было думать года три–четыре назад, а мне тогда было совсем не до мужчин — я узнала такие тайны, которыми нельзя было не интересоваться дальше. А теперь уже поздно. Во-первых, я начала кашлять кровью прошлой осенью, и мой врач запретил мне вступать в близкие отношения с мужчинами, а во-вторых…

Лицо Констанции изменилось, заметно побледнев, пепельные ресницы дрогнули, прикрыв искры во взгляде, и девушка предпочла не договаривать мысли вслух. «После твоих слов о чувствах ко мне, думаю, лучше тебе о Говарде не знать. Минус преграда меж нами», — пронеслось в голове француженки.

— Нет, что, во-вторых, я тебе, пожалуй, не скажу…

Но эмоция герцогини настолько чётко передалась графу, что он сразу догадался: кузина умолчала о потере невинности.

— Это Ландешот? — предположил Генуэзский.

Констанция вскинула на кузена взор, понимая, что врать ему бесполезно. Он слишком хорошо её понимал.

— Нет, что ты. Я не позволила бы себе никогда подвергнуть его опасности, а сам он, как человек благородный, на такие поступки не способен.

— Он же приходил к тебе ночью. Я помню, ты жаловалась, что ревновал ко мне.

— Он всех ко всем ревнует, — улыбнулась девушка, не поднимая глаз. — Так создан. Не будем о «во-вторых», пожалуйста. Мне неприятна эта тема. Всё в прошлом.

Генуэзский откинулся на спинку кресла и провёл левой рукой по волосам, обнажив лоб. Тяжёлый вздох сорвался с его губ. Констанция поднялась, чтобы пройтись по комнате и обмахнуться веером. Шампанское сделало своё дело, и ей стало жарко.

— Ты любишь его? — спросил Ричард Кост. — Я про герцога, а не про неизвестного мне другого с «во-вторых».

— Это совершенно неважно, — отозвалась девушка.

— Ошибаешься, Конти… — прикрыв глаза, произнёс мужчина. — Это всегда очень важно… Для всех…

Остановившись посреди комнаты, француженка убрала веер и повернулась к брату:

— Даже если и так, это ничего не меняет.

Генуэзский открыл глаза:

— А полюбила ты его уже взрослого?

— Да, когда приехала в Англию в 1622 году, — ответила де Нанон, понимая, что бесполезно отнекиваться.

— Это хорошо… Когда чувства приходят к взрослым людям, они уже настоящие, — философски заметил наместник, состроил гримасу, надув щёки, после чего поднял взор на герцогиню. — Зато детские чувства перерастают в большее и остаются на всю жизнь тёплыми, если мы не теряем объект своей любви. Так было у меня с чувствами к тебе. А взрослая любовь соединяется со страстью и способна сделать нас иными… Я долгое время боялся влюбиться по-взрослому, и вот это случилось. Правда, так не вовремя…

И граф снова скривился. Констанция подошла к креслу наместника, он поднялся и взял девушку за руки:

— Ты побудешь у меня ещё какое-то время?

— Дня три могу, — кивнула д’Альбре. — Потом должна вернуться в Англию.

— Мне тебя, правда, не хватает, Конти. Ты не волнуйся, как бы там ни было… Ты для меня больше, чем просто женщина, — граф поднял левую руку и погладил гостью по волосам. — Ты для меня святая, и не важно, что там за спиной. Если я могу что-то для тебя сделать, ты только скажи.

— Пообещай мне, Ричи, — прошептала д’Альбре, глядя в глаза мужчины, в которых уже начинало играть море, — какие бы невероятные вещи я ни откопала, ты не изменишь себе.

— О ней?

— Не только… Вокруг Тюдоров слишком много тайн… И, если я всё-таки развяжу этот узелок, Ирена сможет стать женой Джинджеффера. Если, конечно, ей удастся уговорить отца не отдавать свою руку европейским королям. Повремени с брачным договором. В нём наверняка найдётся куча пунктов, которые нужно уточнить и переписать…

— Ей скоро 20. Остался год…

— Ах, найти бы выход до того, как умереть… — вздохнула француженка. — И наказать того, кто убил тётушек…

В порыве нежности Ричард Кост схватил кузину и прижал к себе. Девушка обняла его и закрыла глаза, положив голову на грудь мужчины. Наместник горячо зашептал, раскачивая д’Альбре из стороны в сторону:

— Я буду лечить тебя, я найму лучших докторов Италии. Мы поедем на воды вместе, хочешь? И как только ты распутаешь этот узел хитросплетений, ты сможешь чаще бывать у меня. А если мне не придётся жениться на Ирене, то не придётся пускать пыль в глаза парламенту и всей Европе, и я смогу сопровождать тебя всюду. Не покидай меня только, Конти. У меня нет больше никого… Никого!

Анжелина с удовольствием ловила золотые лучики солнца, впитывая всем телом нежность его мягкого света. Позади принцессы послышался шорох шагов. Не реагируя на них, женщина продолжала стоять, высоко подняв голову и закрыв от удовольствия глаза.

— Ваше Высочество… — раздался за её спиной приглушённый голос наследного принца.

Он позвал её на английском языке.

Красавица обернулась: медленно, степенно, как и положено даме её сана. Так же медленно она склонилась в реверансе перед тем, кто был выше её по иерархии в этом доме…

Принц Август склонил голову в знак почтения.

— Могу я с Вами серьёзно поговорить, Анжелина?

Жена Фридриха только приподняла удивлённо бровь:

— Что-то случилось?

— Нет, ничего ещё, слава Богу, не случилось, — пробурчал наследник, глядя себе под ноги.

Англичанка попыталась улыбнуться как можно более приветливо. Но новый родственник не был ей симпатичен. Он совершенно не похож на своего брата внешне — это одно. От принца Августа исходило какое-то магнетическое воздействие, которое, казалось, пронзало её тело насквозь, — это второе. Но показать своей слабости она не могла.

— Я слушаю Вас, Ваше Высочество.

— Вы уже хорошо понимаете немецкий язык? — принц пристально посмотрел в глаза Анжелины, чем вызвал в ней волну неудовольствия, близкую к ярости.

Но пришлось сдержаться.

— Нет, — мило улыбаясь, ответила принцесса. — Ещё плохо. Во мне течёт французская кровь, и нет ни капли немецкой.

— Да, но зато в Ваших детях её будет ровно четверть.

— Возможно, — ответила красавица.

— Что? — встрепенулся Август, не совсем понимая смысла слов невестки.

— Возможно, если у нас с Фредериком будут дети, — пояснила Анжелина.

— Да, конечно. Теперь понял… Тяжело, когда не совсем хорошо владеешь языком… Мой английский оставляет желать лучшего. Пожалуй, придётся и Вам дать несколько уроков немецкого… Надеюсь, Фредерик поможет Вам овладеть нашим языком… Впрочем, не будет лишним скрыть это от окружающих…

Анжелина слушала странные слова наследника и понимала, что совершенно не улавливает смысла его речей.

— Простите? — склонив голову набок, вопросительно произнесла молодая женщина.

— Мой английский тоже несовершенен, но ради Вас я готов всегда говорить только на Вашем родном языке.

— Я… не понимаю, Ваше Высочество, — отрицательно повела головой красавица, — что Вы хотите сказать? Разве Вам нужно ради меня что-то делать? Я не прошу говорить со мной, тем более — на моём языке.

— Так будет лучше для нас обоих, — пристально глядя в глаза невестке, тихо, но безапелляционно произнёс Август.

— Простите, но что значит «лучше»? — насторожённо прищурилась принцесса.

— Анжелина, — в порыве принц шагнул к красавице, оказавшись настолько близко к ней и так крепко взяв за руку, что гордая недотрога невольно отпрянула, резко высвободив свою ладонь. — Вы достаточно умны, чтобы понять меня. Прошу, пожалуйста, не обижайтесь на мои слова, но я должен сказать Вам, что думаю и что вижу.

— В чём дело? — нахмурилась англичанка.

— Вы избрали не совсем верную тактику общения с придворными, миледи.

— Что это значит, Ваше Высочество? — в тон ему задала свой вопрос красавица.

— То, что невинные улыбки здесь не к месту. У половины мужчин глаза загораются, как только Вы появляетесь. Я не буду первым, кто скажет о магической силе Вашей красоты, Анжелина. Да! Я буду банален! Но с немцами нужно быть очень строгой! Не давайте повода для сплетен. Вы невестка монарха, жена принца. Вы принцесса Бранденбургская, и никто не должен пользоваться Вашей благосклонностью, кроме мужа.

— Простите, Ваше Высочество, но почему я должна строить из себя лёд? Я, возможно, впервые в жизни счастлива. Я нахожусь рядом с любимым мужем — разве это не повод для радости?

— Это повод для радости, но не повод для раздачи улыбок направо и налево, сестра! — выкрикнул наследник и сделал несколько нервных шагов по дорожке. — Поймите же, Анжелина, немецкая знать воспринимает Вас неправильно.

— Что значит «неправильно»? — гордо вскинула голову принцесса Бранденбургская.

Принц остановился перед нею, как вкопанный и, пристально глядя даме в глаза, произнёс:

— Вас могут посчитать легкомысленной, Анжелина. Вы очень умная женщина и не должны показывать окружающим обратное. Принцесса из династии Тюдоров затмила всех при Прусском дворе своей красотой. Но не забывайте о том, что Ваша голова ценна намного больше, чем все остальные прелести.

— Принц! — зло сверкнула глазами англичанка и едва сдержалась, чтобы не залепить наследнику пощёчину. — Как Вы смеете?! Какое Вам дело?! В конце концов, кому какая разница, что в моей голове: опилки или мозги? Я просто ЖЕНА ВАШЕГО БРАТА.

— Вот теперь я слышу речи разумной женщины, — успокоился наследник. — До этого, действительно, многим есть дело, поверьте мне. Став женой моего брата, Вы в первую очередь сделались причастной к политическим делам нашего государства.

— Ваше Высочество, хочу напомнить, что правит Бранденбургом и Пруссией король, — учтиво склонив голову, произнесла красавица, надеясь уколоть этим наследника. — А принц Фредерик является лишь вторым сыном своего отца и даже не носит официально титул курфюрста. Его титул, как говорят в Англии, лишь учтивость. Я не вижу, в чём заключается моя причастность к политике.

Анжелина говорила холодно, расчётливо, как раньше — на Родине. На какое-то время она забыла о своих проснувшихся чувствах и вновь стала холодной властной леди.

— Вы можете во многом влиять на жизнь нашего королевства, сестра, — возразил Август. — И посредством своего мужа, и даже посредством нашего монарха. Женщин не ставят официально во главу угла в Европе. Но, поверьте мне, вы играете немаловажную роль в мужских делах.

— Я достаточно уже наигралась в подобные игры, — сверкнула агатами глаз принцесса Бранденбургская. — В Англии, как племянница короля, я была первой леди с большим количеством прав и позволяла себе достаточно, чтобы вся страна тряслась от одного упоминания моего имени.

— Вот именно. Я наслышан о том, какова Маркиза Прилондонских краёв. Только не пойму, где она теперь?

Красавица в первый миг опешила: она никак не предполагала, что её английское прозвище известно кому-то за границей. Но женщина быстро взяла себя в руки и размеренно ответила:

— Это в прошлом, принц. В салической Пруссии моя роль ясна: я всего лишь невестка короля без прав на что-либо.

— А вот здесь Вы ошибаетесь, Анжелина, — подойдя почти вплотную к родственнице, тихо произнёс наследник.

Женщина отступила на шаг со словами:

— Я снова не понимаю Вас, Ваше Высочество, и рассчитываю на то, что это можно объяснить плохим знанием Вами моего языка.

Август понял: английская красавица отказывается говорить с ним о политике. И о своём муже тоже.

— Хорошо, оставим этот нюанс, — уступил немец, рассчитывая выждать нужный момент, после чего взять реванш. — В таком случае просто примите к сведению моё пожелание относительно Вашего стиля поведения при дворе. Здесь многие знают о Вашем английском прошлом и, честно признаться, недоумевают, как такая романтичная девица могла держать в страхе всю страну. Поэтому Вам стоит вернуть своё амплуа назад, миледи. Да, я понимаю: Вы счастливая жена, но Ваше замужество не распространяется на окружающих. Не нужно отмалчиваться, когда речь идёт о важных вещах только потому, что Вы не хотите в первые месяцы брака забивать голову ничем важным. Реагируйте на жизнь. Покажите всем, чего стоит новая немецкая принцесса! Докажите, что принц Фредерик выбрал себе в жёны не пустоголовую куклу, а настоящую женщину королевской крови! Принцессу и по крови, и по призванию! Германии нужна сила.

— Но какое отношение к этому имею я, Ваше Высочество? — упрямо спросила Анжелина. — Я всего лишь жена Вашего брата. И ни слова не понимаю по-немецки.

С последними словами принцесса хитро улыбнулась, глядя наследнику прямо в глаза. Август понял, что кто-то стоит за его спиной и, возможно, слышит их речь. Возможно, даже что-то понимает по-английски…

— На это и рассчитываю, — тихо ответил наследник, сделав лёгкий кивок головой.

Анжелина утвердительно качнула ресницами: принц и принцесса поняли друг друга без лишних слов.

— Пытайтесь говорить с мужем на немецком языке почаще и… держите ухо востро, — тихо добавил мужчина, наклонившись в руке невестки.

Женщина присела в глубоком почтительном реверансе.

Наследник развернулся на каблуках и поспешно зашагал в противоположную сторону парка, делая вид, что очень спешит и не смотрит по сторонам. На самом же деле Август заметил, что в кустах, неподалёку от того места, где он так неосторожно громко разговаривал с принцессой, маячит мундир полковника королевской гвардии. Полковника Штантенберга. Случайность? Может быть, но с офицером, служившим ещё при прежнем короле, принц был далеко не в самых тёплых отношениях.

За окнами губернаторского дома собирались сумерки.

Граф Генуэзский по привычке смотрел в окно, наблюдая за изменениями в игре света и тени на небе. Констанция де Нанон после ужина отбыла на процедуры, которые с превеликим удовольствием устраивал ей местный медик, славящийся искусством врачевания лёгких.

Мысли одна за другой заполонили голову наместника. Тёплые воспоминания о днях, проведённых рядом с леди Мелани, боль от осознания утраты, неподдельный интерес к нему наследницы трона Тюдоров и явное расположение короля — всё это смешалось в единый калейдоскоп. Как выбраться из хитросплетений мыслей и событий жизни, лорд Бредфорд уже не знал…

Лица двух девушек — таких разных, но таких притягательных попеременно всплывали в его памяти, поминутно сменяя друг друга.

Дверь скрипнула — граф понял, что это вернулась Констанция, потому что никто более не входил настолько тихо.

— Задумался? — раздался за спиной мужчины приятный бархатистый тембр герцогини.

«О, после минеральных вод твой голос особенно очарователен», — мысленно улыбнулся Генуэзский, но в ответ лишь кивнул, не произнеся ни слова.

Девушка подошла и встала рядом, возле левого окна.

— Кто же из двух прелестниц занимает твоё воображение больше?

— Я не знаю, они ещё сами не решили, кто останется полноправной хозяйкой моей памяти, — отозвался граф.

— Ричи… — осторожно произнесла Констанция, и наместник понял, что она желает сказать ему что-то интимное. — Я, конечно, мало о чём успела поговорить с тётушками на Лох-Ломонде в пятнадцатом году, они мало что мне рассказали о браке, но одно я уяснила наверняка…

Д’Альбре повернула голову к кузену, его тонкий красивый профиль чётко вырисовывался на фоне розоватых стен, освещённых косыми лучами заходящего солнца. И герцогиня договорила фразу:

— Мужчина не может долго оставаться без женских ласк.

Генуэзский опустил ресницы.

— Я так поняла, что с Мелани вы близки не были. Потом ты уехал сюда, занятый мыслями о предстоящем браке. Значит, снова было не до женщин. Тебе нужно расслабиться, Ричард. Иначе ты не решишь эту дилемму. Не найдёшь выход. Позови к себе какую-нибудь горничную поопытнее, не думаю, что здесь хоть одна тебе откажет.

Граф тряхнул волосами:

— Не хочу. Ничего не хочу, Конти.

Девушка покачала головой:

— Ты говоришь, как Чарльз… Он тоже весь в делах. И мне иногда кажется, за те три года, что я живу в Виндзоре, он ни разу не позволил себе даже мимолётной связи с женщиной… При этом половина фрейлин готова на него повеситься, а как облизываются служанки, я вообще молчу.

Граф повернул своё красивое лицо к кузине, в лучах заката его глаза сверкнули лазурью:

— Ему совсем не до того, и я понимаю герцога. Мне сейчас тоже меньше всего хочется думать о плотских утехах. На кону будущее английского королевства, чувства наследницы и моя жизнь. Леди Мелани могла отвлечь меня от грустных дум, увлекая за собой в омут страсти, но она оказалась к этому не готова.

На несколько секунд замолчав, граф снова перевёл взор за окно.

— Мне надоели мимолётные романы, Конти. Ты прекрасно знаешь, что я не вспомню даже половины лиц тех, с кем когда-то был близок.

Герцогиня кивнула.

— А теперь мне пора заняться большой политикой и не отвлекаться на себя.

— Тебе, конечно, виднее, способна ли твоя голова думать сейчас, — низким голосом ответила д’Альбре. — Спокойной ночи, Ричард.

— Спокойной ночи, Констанция-Жозефина-Виктория… — медленно ответил ей граф.

Девушка развернулась и ушла прочь из кабинета.

Наместник обернулся и вздохнул: «А с тобой мы этот этап уже давно прошли… И я понимаю, что это невозможно: ты слишком дорога для меня, любимая кузина, чтобы я посмел разрушить наши идеальные отношения».

Едва Сара вернулась в свою комнату через потайной ход, сразу поняла, что будет допрос.

— Кто тебе эту дверцу показал?

Брови Анжелины были сдвинуты, выражение лица непроницаемым. Камеристка сложила губки бантиком и опустила взор.

— Наследник?!

— Нет, полковник… — пробормотала мулатка.

— И куда ты изволила ходить? — подступая к служанке, прошипела принцесса Бранденбургская. — Я для чего тебя просила выяснить, нет ли здесь тайных ходов? Чтобы их закрыть! А не чтобы ими пользоваться!

— Но ведь ход не в вашу с супругом спальню, миледи, — развела руками Сара. — А в мою…

— Какая разница?! — воскликнула красавица, но осеклась. — Впрочем, ты права: если кто-то и явится ко мне непрошеным гостем, у тебя всегда будет два пути, чтобы ускользнуть и позвать на помощь…

Принцесса прищурилась, тон её снизился. Мулатка поёжилась:

— Вы на самом деле допускаете подобные мысли?..

— Кто их, этих немцев, знает… — тихо ответила Анжелина и отошла в сторону. Двигаясь по комнате, она стала касаться всего, что попадалась на пути, рукой. — Слишком Август мягко стелет. Не верю я ему… Сара!

Резко обернулась, горящие глаза буквально впились в лицо камеристки.

— Да, миледи?

— А куда ведёт потайной ход?

Мулатка опустила взор. Анжелина приблизилась.

— Да говори же! — потрясаю служанку за плечи, прошептала красавица.

— В покои короля…

Жена Фридриха опешила и отступила на шаг.

— Ох, ты… И зачем тебя туда вызывали?..

Принцесса снова прищурилась, заметив, что камеристка стушевалась настолько, что даже на её шоколадных щеках выступил румянец.

— Сара, ты что… с королём?.. — догадалась молодая женщина.

Мулатка подняла взор:

— Сначала мне было приказано просто ответить на вопросы. А потом… Так получилось…

Анжелина звонко рассмеялась, словно и не боялась вовсе быть услышанной. Опустившись на край кровати и держась за лиф своего вычурного модного платья, принцесса Бранденбургская едва выговорила:

— А ты плутовка! Ведь ещё неделю назад говорила, что ничего не понимаешь по-немецки, ни с кем во дворце не знакома, король уже стар, и вообще ты не знаешь, на какой козе к нему подъезжать?

Сара только улыбнулась вместо ответа.

День второй, 2 июля

Сразу после развода караула Раймонд получил записку от Марии Рид: «Сестра с мужем желают пригласить вас с командиром в свой загородный дом на покер».

Шервуд ненадолго задумался, после чего спрятал листок в сапог и зашагал прочь. Отыскать барона Лота не составило труда.

— Милорд, Ваша сестра^[1] сообщила мне о приглашении на покер. Когда нужно быть готовыми?

— Если Вы не против, то в полдень я бы предпочёл уже выехать. Супруга передвигается только в карете, дорога займёт больше трёх часов.

— Хорошо, я сейчас же вызову командира из Эшера, — кивнул Раймонд и раскланялся с бароном.

Ровно в полдень трое всадников покинули Виндзор и уже через час нагнали карету с рыжеволосой баронессой. Сопровождая её эскортом, мужчины двинулись к загородному особняку Лотов.

Констанция вошла в кабинет и покачала головой. Истощённое лицо Генуэзского было бледнее обычного. Серые круги под глазами выдавали ночь, проведённую без сна. Мужчина, как и накануне, сидел в синем кресле, запрокинув голову на спинку, и бесцельно глядя в потолок, выложенный замысловатыми фресками.

— Готова биться об заклад, что ты не спал сегодня. Что тебя тревожит?

— Джинджеффер э Лот… — произнёс граф, не поворачивая головы. — Красный Джон. Он не выходит у меня из головы.

— И отчего Дважды герцог занимает твои мысли? — присаживаясь на своё место, спросила девушка, всем телом обернувшись в сторону кузена.

Генуэзский криво усмехнулся. По лицу его пробежали серые тени. Мужчина покачал головой:

— Мне невозможно тягаться с ним.

Склонив голову, Констанция внимательно всматривалась в черты наместника. Граф прикрыл длинные тёмные ресницы и пояснил:

— Он прочно засел в её сердце…

Д’Альбре прикрыла веки, понимая, что лорд Бредфорд тщетно пытается отыскать в себе хоть какое-то сходство с Джинджеффером э Лотом, и укоризненно произнесла:

— Ричард…

— Я 22 года Ричард, и другим уже не стану, — граф слегка наклонился вперёд, вцепившись ладонями в подлокотники кресла, и повернул к француженке лицо. — Вот обдумываю, что ей сказать? Что предложить взамен?

— Ты не можешь просто взять и заменить Красного Джона, — возразила француженка.

Губернатор подскочил с кресла словно ошпаренный и ушёл к окошку.

— Конечно. И пытаться не стоит… — в голосе мужчины Констанция уловила заметную горечь. — Он прекрасный командир, отличный воин, а у меня этим занимаются специально обученные люди. Он обеспечивает её безопасность, не покидая своего леса. А я сам постоянно подвергаюсь нападениям неизвестных недругов. Он прекрасно стреляет из лука, чего я делать не умею. Он — Первая шпага королевства, а для меня фехтование — это баловство. И я уже молчу о том, как выгодно он отличается от меня внешне: этот атлант одним кулаком, наверное, может противника уложить… Где я и где он, Конти… Ничего нет удивительного в том, что принцесса любит своего Красного рыцаря.

Во время речи наместника француженка поднялась и бесшумно подошла к нему, встав слева от графа. Едва Генуэзский замолчал, девушка произнесла ровным голосом, глядя в парк через стекло оконного проёма:

— Ирена полюбила Райта тогда, когда он ещё не был официально признан Первой шпагой королевства, не получил свой орден и не носил два громких титула, а был просто Красным Джоном. Вольным воином леса.

Ричард Кост повернул голову в сторону кузины и произнёс:

— Тем более…

И снова перевёл взор за окно.

В гостиной ненадолго повисло молчание. Д’Альбре понимала, что переубедить кузена ей не удастся, что образ Райта заслоняет пред взором лорда Бредфорда все собственные достоинства, умаляя их до ничтожного. Но француженку удивляло другое: это не было ревностью… Граф Генуэзский, прекрасно зная о чувствах наследницы к Дважды герцогу, почему-то не видел в нём соперника…

— И даже если я стану мужем принцессы, имея на неё все законные права, она всегда будет любить только его, — подтвердил догадку Констанции Ричард. — Я это понимаю. Я с этим примирился. Но поймёт ли он меня?.. Он верноподданный — да, но он — мужчина?.. Мужчина, любящий бескорыстно, искренне и безбрежно. Я не хочу обрести в его лице врага, видит Бог. Но и делить жену с ним я не сумею.

Снова молчание. Де Нанон было сложно разорвать сердце меж двумя лордами, один из которых стал для неё роднее всех родных, с детства угадывая каждый её шаг, а второй превратился в настоящего соратника и названого брата. Ни первого, ни второго её сердце не могло предать. Слишком дорожила она и графом Генуэзским, и Дважды герцогом, чтобы развеять сомнения одного и разрешить дилемму другого.

Это была уже не её игра…

Это была партия принцессы Уэльской.

— Что мне делать, Конти? Что?!

— Быть с ней предельно откровенным, — ответила девушка.

— Я знаю, — кивнул Генуэзский, и светлые волосы вновь красиво качнулись вдоль его плеч. — С ней нельзя иначе. Я другом ей хочу стать, близким другом. Хочу, чтобы она научилась доверять мне. Но как это сделать, не ведаю… Между мною и принцессой стоит ещё и Остин Вендер. Я один, их двое — её верных рыцарей. Я не справлюсь, кузина.

Констанция отвернулась от окна, подошла к секретеру, вынула оттуда бумагу, перо и чернила, поставила их на письменный столик.

Граф обернулся.

— Напиши ей, — отозвалась на его мысленный вопрос француженка. — Объясни наследнице всё как есть, как чувствуешь. Вы должны играть на одном поле. Вы должны понять друг друга. И чем раньше это случится, тем лучше. Я не могу быть уверенной, что у меня получится отыскать человека, которого я давно я ищу… Я не знаю, жив ли он — тот, на кого я возлагаю свои надежды. Тот, от которого зависит будущее Англии.

— А если нет? — затаив дыхание прошептал Генуэзский. — Если твои фигуры спутаются, и окажется, что всё не имело смысла?

Де Нанон обратила взор к кузену и после недолгой паузы тихо произнесла:

— Тогда ты женишься на Ирене и сделаешь всё, чтобы она не отреклась от короны.

В глазах француженки было достаточно решимости, чтобы хотя бы малая её часть передалась наместнику. Генуэзский опустил ресницы.

— Вы желали видеть меня, виконт? — приподнявшись с кресла, чтобы приветствовать гостя, спросил герцог Ландешот.

Джером кивнул, приблизился к столу начальника королевской охраны и склонился вперёд, упёршись руками в столешницу. Чёрные угольки его глаз впились в лицо первого пэра. Кост поёжился.

— Я хочу попросить Вас об одной услуге и надеюсь, что Вы мне не откажете.

— Если это в моих силах… — развёл руками герцог.

— В Ваших, — кивнул Остин Вендер. — Устройте мне встречу с Филиппом Говардом.

На лице Ландешота отразилось недоумение.

— Вы в своём уме?

— Абсолютно, — выпрямившись, ответил молодой страж и тронул эфес шпаги. — Мы давно не виделись, и мне необходимо задать тайному агенту несколько вопросов.

Светлые брови капитан-лейтенанта красноречиво задвигались.

— То есть Вы отдаёте себе отчёт в том, что это практически невозможно?

— Милорд, я знаю, что это в Ваших силах, — спокойно произнёс Джером, продолжая наблюдать за мимикой пэра.

— Зачем Вам понадобился Говард?

— Я не могу ответить на этот вопрос, милорд.

— Виконт, Вы понимаете, что я смогу Вам помочь, лишь зная, на что иду?

Остин Вендер сделал несколько шагов по кабинету начальника охраны, серебряные шпоры стража звонко отстучали ритм мыслей своего хозяина. Так резко обернувшись, что алый плащ взметнулся в воздухе, словно крылья птицы, фаворит наследницы спокойным и уверенным тоном проговорил:

— Вас удовлетворит такой ответ: только Филипп Говард может пролить свет на одну неприятную историю, в которую замешаны два близких мне человека.

Серые глаза Ландешота продолжали внимательно всматриваться в красивое лицо виконта Родберри, ни единый мускул которого не дрогнул при произнесении этих слов. Мысли в голове первого пэра заработали с удвоенной скоростью. «Единственный? Говард работал с Карлайл, но это уже в прошлом. Кардинал? Но наследница сама уже всё поняла относительно Франции… Остаётся только давняя история с адмиралом и… Остин Вендер — он же… — герцог прищурился, вспомнив родословную новоиспечённого виконта, и новая мысль осенила его: — Потомок Брэндонов по женской линии!»

— Ваша кузина, леди Клинтон — это первый человек, а кто второй?

Джером усмехнулся прозорливости начальника охраны. Ландешот вышел из-за стола, всё ещё не отрывая взгляда от лица фаворита.

— Неудивительно, что Вы так быстро догадались, о каком деле я веду речь, — ответил Остин Вендер.

«Испанец! — осенило герцога. Он резко отвернулся и подошёл к окошку, чтобы не выдать своего гнева и бешеной птицей заколотившегося сердца. — Шесть лет испанец в Англии, почти семь лет назад испанские иезуиты на корабле графа Джингла из флотилии адмирала Линкольна привезли порох, едва не подорвав Ротсея! И тело одного из них так и не было найдено. Так вот почему он не назвал своего истинного имени на суде. Бог мой, всё совпадает: его манеры, прозвище «Преподобный», дружба с принцессой! Испанец! Чёрт подери, кто же ты на самом деле?! Надо сделать запрос в Шотландию…»

Капитан-лейтенант обернулся, пронзив визитёра взглядом. Остин Вендер остался невозмутим.

— Так Вы поможете мне, милорд?

— Помогу, — кивнул Ландешот.

Сара проскользнула в дверь, сделала книксен и озадаченно доложила:

— К Вам наследник, миледи.

— Принц Август? — удивлённо приподняла брови Анжелина. — Что ему нужно?

— Видеть Вас хочет.

— А сказать, что меня нет? — развела руками красавица.

— Как я ему это скажу, если он видел, что Вы возвращались с охоты и входили к себе? — буркнула в ответ мулатка.

— Но… — растерянно зашагала по комнате принцесса, — моего мужа сейчас нет, как я могу принять постороннего мужчину?

— Он Ваш деверь, — напомнила камеристка. — И наследный принц этой страны.

Анжелина встала посреди комнаты, как вкопанная, понимая, что назад отступать невозможно, но если Август снова в отсутствие мужа проникнет в её покои, то и в дальнейшем сможет посещать невестку беспрепятственно.

— Хорошо, зови, я сейчас выйду. Только не вздумай уйти из кабинета ни на секунду!

— Слушаюсь.

Сара юркнула в дверь, отделяющую супружескую спальню принца и принцессы Бранденбургских от гостиной и кабинета, в котором Фридрих обычно вёл какие-либо переговоры.

Подойдя к зеркалу, красавица взглянула на своё мертвенно-бледное лицо и постаралась растереть щёки, чтобы лёгкий румянец намекнул принцу на её смущение. Ничего не вышло. Щёки были бледны, как и прежде, а холодные черты снова придавали красавице сходство с мраморным изваянием.

Анжелина поправила заколки в волосах и вышла из спальни.

Принц Август, едва мулатка распахнула перед ним дверь в покои младшего брата и его прекрасной супруги, порывисто вошёл внутрь. Он вообще многое в своей жизни делал порывисто, что подчёркивало решительную и расчётливую натуру будущего правителя. От былой меланхолии, в которой наследник провёл минувший год, не осталось и следа.

Войдя в столь знакомый с детства кабинет, Август обвёл его глазами, словно улавливая присутствие здесь чего-то нового, чего не было раньше — того неясного оттенка женственности, какой привносит в холостяцкую обитель появление молодой и полной жизненных сил красавицы. В воздухе витал едва уловимый аромат тонких духов с нотками жасмина, на столе красовалось блюдо с персиками и восточными сластями.

Через мгновение в проёме дверей появилась стройная фигура невестки короля.

— Чего изволит Ваше Высочество? — холодно по-английски спросила принцесса.

— Анжелина, я имел смелость писать английскому королю по личному делу, но не могу доверить депешу моим гонцам. Более того, никто не планирует ехать в Англию по политическим вопросам, а если канцелярия узнает о моём отправлении, то посчитает нужным его переписать и запротоколировать, чего я бы не хотел делать.

— И чем я могу Вам помочь?

— Полагаю, Вы переписываетесь с английским двором. Поэтому прошу Вас к своему конверту приложить и мою записку, — кладя на стол голубой листок бумаги без печати, проникновенно произнёс принц. — В ней нет ни слова о политике, и она не сможет никого скомпрометировать. Чтобы Вы были уверены в безобидности моей просьбы, письмо не запечатано, и за Вами я признаю полное право его прочесть.

— Я не читаю чужих писем, принц, — ответила красавица, — и мне достаточно Вашего слова.

— Миледи, мне льстит такое доверие, — поклонился невестке наследник престола, подошёл к ней и поцеловал наконец-то руку в знак приветствия и благодарности одновременно. — И всё же Вы очень смелая женщина.

— Разве могут быть какие-то причины с Вашей стороны желать погубить меня, тем более найти карателя в лице моего дядюшки?

— Я знаю, что одно неосторожное слово, оброненное в Вашей стране, может послужить причиной заточения в Тауэр и казни, — мягко улыбнулся Август, а лицо его при этом удивительным образом преобразилось, став живым и располагающим к себе. — Поэтому я был предельно осторожен, чтобы не задеть Вашу честь.

— Меня больше интересует моя честь при Вашем дворе, принц, — заметила Анжелина. — Ведь я теперь ваша принцесса, и к Англии не имею никакого отношения.

— Вы абсолютно верно рассуждаете, — ответил мужчина, приблизился к столику и, положив средний палец на письмо, протащил его к противоположной стороне столешницы. — А у нас здесь всё читают, вынюхивают, отслеживают… Я хотел сказать, всё записывают и фиксируют. Любую бумажку. Чихнуть нельзя без ведома канцелярии.

— Зачем Вы мне это рассказываете, Ваше Высочество? — недовольно повела бровями молодая женщина.

— Так… — развёл руками наследник. — К слову пришлось. Я буду Вам признателен, если Ваш посыльный передаст мою записку королю Ричарду.

— Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы записка перебралась через Па-де-Кале.

— Буду безмерно благодарен Вам, миледи, — снова подойдя к невестке и целуя её руку, прошептал наследник.

— Вы такой странный, Август, — нашла в себе силы произнести вслух то, что накопилось в голове, молодая женщина. — И внушаете мне противоречивые чувства. Вы постоянно чего-то хотите от меня, но не говорите толком, чего именно. Иногда мне кажется, что Вы меня ненавидите, а иногда я думаю, что нужна Вам для каких-то интриг.

— Я отнюдь не интриган, — печально посмотрев в глаза красавице, ответил мужчина. — Этого я не умею. Но я дипломат, и могу урегулировать любой политический вопрос. А вот плести за спиной сети — не моя прерогатива. Для этого при прусском дворе хватает шпионов и недоброжелателей. Но я Вас уверяю, дорогая сестра: Вам бояться нечего. Пока я жив, с Вами ничего дурного не случится.

— Благодарю, — с едва заметной усмешкой ответила Анжелина. — Хоть и не понимаю этих странностей.

— Ничего странного в моём поведении как раз нет, — возразил принц. — Я живу по законам земным, человеческим. Я защищаю свою семью и Вас в том числе. А если говорить в масштабах нашей объединённой страны, то здесь королевский род неприкосновенен. И Вы, как принцесса Бранденбургская, неприкосновенны.

Красавица усмехнулась:

— Англичан этим не напугать. Тем более Тюдоров.

— Да… — кивнул немецкий наследник, прошёлся по комнате и, словно вспомнив что-то, воскликнул, раскинув руки: — И всё же странная у вас страна! Казнят королев, как простых смертных. Я бы не хотел родиться женщиной и носить корону в Англии.

— Это отнюдь не традиция. Казнят лишь виновных в государственной измене, — заметила Анжелина, понимая, на что намекает деверь. — Кроме того, мой дед^[2], думаю, имел на это полное право. Вместе с королевами были казнены и другие заговорщики.

— Да, я согласен, — снова приблизился к невестке принц и улыбнулся краешком губ. — Необязательно быть королевой, чтобы потерять голову.

— Я бы сказала иначе, — холодно отпарировала красавица. — Необязательно терять голову, чтобы оказаться свергнутой с трона. И вовсе не обязательно терять голову, чтобы быть рядом с королевой.

— Ах, вот как, — понимающе протянул Август. — Я согласен с Вами, принцесса. Интересно, а что думает по этому поводу наследница английского престола?

— Я понятия не имею, что думает моя кузина, — злобно прошипела Анжелина, — ни по этому поводу в частности, ни что она думает вообще.

— Снова согласен, — странным полушёпотом произнёс принц. — Интересная у нас с Вами беседа получается. Философская.

— Я бы предпочла, чтобы Вы, принц, меня оставили в покое и впредь не занимали философскими беседами.

Сказала жёстко как отрезала и прикрыла пушистые ресницы. «Очаровательна, чертовка!» — мысленно похвалил невестку наследник.

— Хорошо, я оставлю Вас, — ответил Август, едва заметно кивнув. — Оставлю, не теряя головы и не пугая короной.

С этими словами немец развернулся на каблуках и, быстро чеканя шаг, вышел из покоев супругов Бранденбургских. Анжелина приподняла брови и долго смотрела гостю вслед, не в силах понять, зачем её деверь приходил в ней — ведь не из-за письма же в самом деле?!

Она подошла к столику, на котором остался голубой листок, и взяла его в руки. Сквозь тонкую бумагу просвечивали буквально две строки. Жена Фридриха обернулась на Сару — та пожала плечами.

— Спрячь, — передала ей записку красавица. — Потом с моим письмом запечатаешь и отдашь послу от крёстного.

Едва ворота большого особняка закрылись, мужчины спешились и вошли в дом следом за хозяином и хозяйкой. Сделав книксен, леди Лот оставила ненадолго мужа и гостей одних. Барон жестом пригласил стражей войти в гостиную. Разливая бордовое вино по бокалам, Юджин Олдерс произнёс:

— Как вам известно, господа, мадемуазель де Нанон покинула Виндзор в тот же день, что и граф Генуэзский. Только граф вернулся в Италию, а мадемуазель осталась ещё на острове — решать некоторые вопросы. Покидая Англию несколько дней назад, она отправила мне голубя с запиской, чтобы я пригласил вас сюда, — отставив бутылку, хозяин особняка поднял взгляд на своих гостей. Опустившись в кресло, он продолжил: — Дело принимает нешуточный оборот, сэры.

— Я заметил, что тучи сгущаются, — нахмурив высокий лоб, ответил Райт.

— Вы понимаете, почему я пригласил вас двоих? Здесь ещё Остина Вендера недостаёт, но если бы вы все трое уехали со мной, это навело бы недоброжелателей на правильные мысли.

— Пэрство? — догадался Джон.

Рей нахмурился.

— Именно так, — кивнул Юджин. — В скором впереди вам всем придётся воспользоваться правом заседать в парламенте.

Лот перевёл взор на лицо Шервуда.

— Сэр Раймонд, я знаю, что в ближайшее время Вы примете от тётушки подарок.

— Честно говоря, я не планировал пользоваться этим титулом.

— Мой Вам совет — не артачьтесь. В этом году, да и в следующем тоже, нам как никогда будут нужны голоса в палате лордов. И важен каждый. Герцог, — обратился к Райту барон, — я понимаю, что сэр Тоод ещё совсем мальчишка, но он должен воспользоваться пэрством своей супруги.

Джон кивнул.

— На кону вопрос о престолонаследии и… браке принцессы Уэльской, — пояснил ситуацию Олдерс. — Однажды Вам, милорд, уже приходилось быть в парламенте, собранному по такому же поводу, и я понимаю, что никаких тёплых воспоминаний о том дне быть не может.

Райт отвёл взор, чтобы не выдать своих чувств кузену.

— Впрочем, теперь у Вас хотя бы будет право голоса. Мужа придётся выбирать из иностранцев.

— А Генуэзский? — поднял взгляд на барона Райт.

Юджин понимающе кивнул:

— Об этом ещё нет решения, но все о нём говорят… Таинственная личность наш заморский наместник и, судя по всему, король желает видеть супругом дочери именно его.

— Наша задача будет поддержать мнение короля? — догадался Рей.

Олдерс кивнул, беря бокал со стола.

— Увы, иные варианты Англии не так выгодны… Но это ещё не всё.

В гостиной воцарилась тишина. Джон поднял взор на родственника. Раймонд смотрел на хозяина особняка исподлобья. Юджин обвёл гостей взглядом и тихо произнёс, остановившись на лице Дважды герцога:

— Вы знаете, почему убили Ваших родителей, милорд?

В глазах мужчины дрогнула радужка, жёлтые лучики пробежали от зрачка к краям и исчезли.

— Убили? — не веря своим ушам, переспросил Райт.

Барон кивнул.

— Вы и сами удивились, что матушка Ваша, моя кузина, так быстро ушла в мир иной. Она была ещё молода. Им с супругом подсыпали порошок, который вызывает учащение сердцебиения при малейшем волнении или радости. В итоге случается приступ.

Райт почувствовал, что холод пробежал по телу, сердце затрепетало в груди, а в виски ударила кровь.

— Они слишком много знали, как Вы понимаете. Я, к сожалению, не могу рассказать Вам, какая именно тайна стала причиной пожизненного молчания супругов Джинджефферов, но основания утверждать, что герцог и герцогиня были убиты, у меня имеются.

— Шкатулка матери, — догадался Райт. — Де Нанон что-то обнаружила в ней и попросила разрешения забрать.

— Именно так, — кивнул Юджин. — За этими письмами наши недруги охотятся много лет… — голос Лота стал жёстче. Во взгляде появилась сталь. — Не знаю, какими окольными путями они вышли на Ваших родителей, вернее, на Вашу матушку. Герцогиня не переписывалась с леди Брендборд, не поддерживала открыто связи со двором и даже со мной, но каким-то образом им удалось узнать, что она причастна к истории… Но письма они не нашли и после решили потихоньку убрать обоих супругов от греха подальше.

— Кто «они»? — уточнил Райт.

— У нас с Вами один враг, кузен, — помедлив, ответил Лот. — Тот человек, который очень желает видеть на английском троне не принцессу Уэльскую, а совсем другую девушку. И потому пляшет под дудку венценосной особы, страстно ненавидящей всех Валуа и всех их потомков, почему-то делая исключение для Маркизы Прилондонских краёв.

Райт прищурился, пытаясь понять, о ком же, стоящем над Роквеллом, изволит говорить его родственник, но Шервуд опередил друга:

— Мария Медичи, французская королева.

Лот перевёл взор на стража:

— А Вы наблюдательны, сэр Раймонд, и не зря сопровождали наследницу на континенте.

Рей склонил голову в знак согласия.

Дважды герцог ничего не сказал в ответ. То, что его семья из-за королевского происхождения, так или иначе, оказывалась втянута в перипетии дворцовых интриг Тюдоров, он понял уже давно. Но чтобы за всеми хитросплетениями заговоров стояла королева Франции, Райт и предположить не мог.

— Она приказала убить маркиза Линкольна, сына старшей дочери герцога Алансонского — последнего мужчины в роду Валуа, — проговорил Юджин, глядя Джону в глаза. — Она приказала отравить двух королев из этой династии на Лох-Ломонде и расстроить брак наваррской принцессы с нашим герцогом.

— А следующими её мишенями будут Ирена Луиза, принцесса Эвелина с полнокровными братьями и граф Генуэзский? — едва слышно прошептал Райт.

— Младшие братья принцессы Эвелины уже мертвы, — глухо отозвался барон. — Врач уверял, что потница^[3], но эпидемии в том графстве, где они проводят лето, не было. Удивительным образом совпали смерти мальчиков с приездом свиты молодой королевы в Шотландию, не так ли? Принцы умерли почти сразу после свадьбы Чарльза Шотландского. Старуха нашла способ дотянуться и до них…

Оба рыцаря опешили от новости.

— Слишком уж странные симптомы, — гробовым голосом продолжал речь барон, глядя на жидкость в бокале. — Жена принца Артура — единственный ребёнок Анжелики де Валуа, оставшийся в живых. Но она в Ирландии и туда Медичи пока не добраться.

— А Ирена — единственная дочь Марии-Луизы…

Юджин прикрыл глаза, давая кузену понять, что соглашается с ним.

— То ли ещё будет, дорогой герцог… Констанция де Нанон туманно намекнула, что тянет за ниточку одну старую историю, о которой мне пока велено молчать, И, если госпоже маркизе всё же удастся распутать этот клубок, то в королевстве произойдёт нечто такое, что перевернёт Англию с ног на голову, а Марию Медичи заставит лопнуть от злости.

— А если нет? — спросил Райт.

Олдерс поднял на него взор:

— Тогда нам придётся очень стараться, чтобы ничего дурного не случилось с молодожёнами, ибо они оба наполовину Валуа…

Август Прусский смотрел в окно, задумчиво теребя недавно отросшую бородку. Скрип открывающейся двери едва донёсся до его слуха. Но он не обернулся, узнав по шагам своего младшего брата.

— Зачем ты был у моей жены? — подозрительно глядя в затылок наследника, спросил Фридрих.

— Уже доложили? — усмехнулся принц. — Хорошие у папаши шпионы.

— Он ещё ничего не знает.

Развернувшись к брату, Август и со спокойным выражением лица посмотрел ему прямо в глаза и спросил:

— Ты что — ревнуешь?

— Я слишком хорошо знаю тебя и её, чтобы ревновать.

— И, конечно, уверен в своей неотразимости, — съехидничал наследник. Лёгкая тень улыбки скользнула по его губам.

— Да, и знаю, что Энжелин меня любит! — не замечая иронии, ответил младший сын короля и опустился в кресло: — С твоего позволения.

— Сиди, конечно, — ответил Август и снова отвернулся, направив взгляд в парк.

— Так зачем она тебе была нужна? Зная твой пытливый ум, догадываюсь, что не на шахматы ты её приглашал.

— Кстати, мысль, спасибо, — ответил принц. — Мне иногда, действительно, не с кем играть.

— Ты ушёл, а она осталась расстроенной, — подавшись вперёд и, повысив голос, выдал свою претензию младший брат старшему. — Она говорит, что боится тебя, что ты запугал её жизнью при дворе.

Август резко отвернулся от окна:

— Не может быть!

Фридрих соскочил с кресла:

— Она так мне сказала!

— Ты плохо понимаешь по-английски, — успокоившись, ответил наследник. Подойдя к брату, он взял его под локоть и призвал вместе прохаживаться по кабинету. — Напротив, я сказал твоей жене, что ей нечего бояться при нашем дворе. Здесь нравы иные, не такие, как в Англии, где не смотрят на сан, пол и происхождение.

— Возможно, ты прав и… я её не так понял, — развёл руками Фридрих. — Может, мне нанять учителя?

— Какого? — остановившись и повернув корпус тела к брату, спросил Август.

— Обычного. Чтобы научил её языку.

— О нет, мой друг, — покачал головой наследник. — Твоей жене не нужен сторонний учитель. И ей ещё рано понимать по-немецки всё, что говорят окружающие её придворные. Достаточно того, чтобы вы понимали друг друга. Лучше займись её досугом. Она — жемчужина нашего двора, так создай ей соответствующую оправу. Бриллианты, платья, балы — всё, что любят женщины.

— И ты снова прав! — подняв указательный палец, ответил Фридрих и хитро усмехнулся в светлые усы. — Не зря отец называет тебя умнейшим среди всех своих подданных!

— Но мне пока особенно нечем гордиться, — отступил от брата Август и, подойдя к графину, стал наливать вино себе и Фридриху. — Пока я в полном одиночестве расставляю шахматы, ты успел обзавестись женой, да не просто какой-то штучкой, а первой красавицей Европы!

— Что правда, то правда. Я безумно счастлив, что поехал тогда во Францию и встретил принцессу Уэльскую, — снова опускаясь в кресло и закидывая ногу на ногу, ответил младший принц. — Отец недоумевал от моей выходки, но когда убедился, что я познакомился лично с самой наследницей английской короны, сразу затих!

Наследник немецкого трона при этих словах младшего брата замер с графином в руке. Фридрих не заметил, как по лицу родственника пробежала бледная тень. Но уже в следующую секунду Август взял себя в руки, отставил графин, и с двумя бокалами подошёл к креслу со счастливым молодожёном:

— Это именно она помогла тебе познакомиться с тогда ещё маркизой Линкольн? — присаживаясь в соседнее кресло, слева от брата, поинтересовался наследник.

— Да, — принимая бокал, ответил Фридрих. — Я тайно пробрался к Эльзе Уэльской в надежде на то, что моя красавица находится в её свите. Я же не мог знать, что Энжелин — её кузина! Принцесса крови по их законам!

— Конечно. Этого никто не знал, — согласился Август, пригубив вино.

— Я расписал наследнице свои чувства и лучшие намерения, она обещала посодействовать. И сдержала своё слово, как подобает особе её сана.

Наследник усмехнулся:

— Особ её сана в Европе больше нет. Женщин, я имею в виду.

— Согласен, — отставляя бокал на полочку камина, справа от себя, произнёс Фридрих. — Отец, конечно, пытался настоять на том, чтобы я соблазнил саму Эльзу Уэльскую, коли сумел заручиться её дружбой и был вхож в её покои.

— Как это некрасиво, — бросил Август скривившись.

— Я сказал то же самое! Кроме того, Эльза знала, как страстно я люблю её сестру, и не смогла бы терпеть ни брака по расчёту, ни внебрачных связей. Английской короне это не нужно. А маркизу, родную племянницу короля и принцессу крови, мне уже готовы были отдать. Их король не был против нашего союза. Очень удачно сложилось так, что моя любовь оказалась в согласии с делами нашего государства.

— И наш отец разрешил тебе жениться на ней, — констатировал наследник.

— Эльзу бы мне всё равно не отдали, — махнул рукой Фридрих. — Будь я трижды неотразим, она сама мне сказала, что не планирует связывать себя никакими узами брака, во всяком случае, в ближайшее время. Как бабушка.

— Так и сказала? — внимательно вслушиваясь в слова брата, уточнил Август.

— Может быть, не так дословно, но примерно так. Смысл её политики мне ясен — никого не допустить до английского престола.

— «Необязательно терять голову, чтобы быть рядом с королевой», — сам себе под нос тихо пробормотал Август по-английски.

— Что ты сказал, брат? — не расслышав, уточнил Фридрих.

— Так, ничего… Повторяю слова, сказанные сегодня твоей женой, и начинаю понимать их смысл.

Принц Бранденбургский только пожал плечами — ему было глубоко плевать на все политические перипетии между Англией и Пруссией.

Слова Марии Рид, что Шервуд уехал вместе с Райтом и вряд ли вернётся сегодня во дворец, несмотря на то что дежурит его смена, не сильно успокоили леди Мелани.

С тех пор как она покинула замок де Нанон, Рей перестал оставаться с ней надолго наедине, перестал быть предупредительным и нежным. Сурово и хмуро он встречался с девицей взглядом, сухо отвечал на вопросы и, при необходимости передавал поручения от своей назойливой тётушки, которая спала и видела, что скоро будет нянчить малышей. От самого же рыцаря не было и намёка на желание сблизиться с юной графиней.

Прошло две недели, которые она провела в Виндзоре. Сколько ещё жених будет её игнорировать, Мелани не знала. Менее всего хотелось давать повод для сплетен.

Баронесса Огл была готова передать Рею титул хоть завтра, но поджидала торжественного случая, усиленно склоняя девушку то к подписанию брачного договора, то к церемонии обручения при свидетелях. Сама же леди Кендбер всё больше подумывала о том, что надо уезжать из фрейлинской половины и становиться полноценной дамой.

Безумно хотелось человеческого тепла и ласки. После настойчивых ухаживаний Генуэзского ей недоставало тёплых прикосновений и поцелуев. А ночами юная графиня понимала, что всё больше и больше желает стать женщиной в объятиях своего жениха. Того, кто имел на неё полное право.

Но Рей был холоден и непреклонен.

Мимолётные рассказы Мари Рид о ночах, проведённых вместе с Мейсоном Кешем, краснеющие щёки сестры при виде мужа и красноречивые взгляды, которыми обменилась Тед с Джулией, как никогда кололи девушку в самое сердце. Ломая голову над тем, как соблазнить собственного жениха-пуританина, Мелани отправилась в покои баронессы Огл.

— О, моя дорогая! Входите, входите, душенька! — приветливо заворковала женщина, прикасаясь к спине юной графини. — Чаю с лимоном? Или, быть может, вина? Табак не нюхаете? Нет? Вот и правильно, это не для юных девиц.

Произнося слова, баронесса успевала едва ли не в руки Мелани совать то чашку, то бокал, то табакерку…

— Тётушка, я хотела Вас просить завтра составить мне компанию. Я хочу поехать к нотариусу и купить давно присмотренный дом.

— Дом? — одобрительно кивая, округлила глаза баронесса. — Это очень похвальное решение. Будем, наконец, вить своё гнёздышко, чтобы было где выводить птенчиков?

И женщина засмеялась так, словно на руках Мелани уже был ребёнок.

Графиня повела головой, вздохнула и переспросила, снова направив взор в глаза тётушки Рея:

— Так Вы поедете со мной, миледи?

— Непременно, дорогая!

День третий, 3 июля

Едва д’Альбре вошла в гостиную, граф обернулся. Он снова стоял у окна и смотрел в парк — герцогине показалось, что мужчина провёл так всю ночь. Складка на его лбу, появляющаяся от дурных дум, разгладилась, едва он увидел кузину.

— Я рад, что ты уже поднялась, Конти.

— Снова не спал? — подобрав подол и медленно подходя к наместнику, поинтересовалась де Нанон, не сводя взгляда внимательных серых глаз с его бледного лица.

— В этот раз ненадолго получилось уснуть, — попытался улыбнуться граф. Девушка остановилась в шаге от брата. — Твой рецепт помог, дорогая кузина. Мне стало легче, едва я излил слова на бумагу.

И, словно фокусник, Генуэзский вынул из рукава свёрнутое в трубочку письмо, обвязанное голубой лентой.

— Это для неё? — повела бровями Констанция.

— Да, — кивнул Ричард. — Отдай ей лично в руки, прошу тебя. Это неофициальное письмо. Я не смог писать официально.

— Хорошо, — кивнула одними ресницами герцогиня, принимая свёрток. — Ответ королю тоже готов?

— Да, он на письменном столе, осталось запаковать. Прочтёшь?

— Если ты позволишь, то, пожалуй.

Ричард Кост сделал шаг к документам, разложенным на резной столешнице из красного дерева, откинул ненужное и передал бумаги кузине. Де Нанон взяла листы, внимательно прочла каждый пункт, неустанно двигаясь при этом по комнате. Граф следил за ней взглядом, чувствуя сильнейшее внутреннее напряжение. Дочитав, девушка подняла на кузена взор и кивнула:

— Вы просто гениальны, наместник.

Генуэзский с облегчением выдохнул:

— Твоя похвала дорогого стоит.

Констанция решительно шагнула к Ричарду и подала ему документы:

— При любом раскладе принцесса обретёт в твоём лице хорошего советника и надёжного партнёра. Что бы ни случилось. Запечатывай.

Гремя кастрюлями, Дебора не сразу услышала, как вошёл её наречённый.

— Здравствуй, любовь моя.

— Здравствуй, ангел мой, — отозвалась девушка, обернувшись. — Что с твоим лицом?

Эрик стоял в проёме дверей, по привычке обняв косяки руками, словно повиснув на них. На его физиономии было самое решительное выражение.

— А что с ним не так?

— Что ты задумал? — прищурилась хозяйка «Шоколада», ответив вопросом на вопрос.

— Я договорился с пастором. Через три дня ты станешь моей женой.

— Что?! — округлила глаза Дебора. — Ты в своём уме?

— Более чем, — ответил мужчина. Отпустив, наконец, дверные косяки, он подошёл к возлюбленной, крепко её обнял и прошептал, глядя в лицо: — И только попробуй сказать, что у тебя званый обед или торжественный ужин, свадьбы или похороны! Никаких отговорок я не принимаю!

Глубокий поцелуй стал подтверждением самых серьёзных намерений Вайта.

Открыв глаза, Юджин Олдерс протянул руку и погладил изгибы жены, спящей на боку. Пальцам передалось её тепло. Придвинувшись ближе, мужчина нежно поцеловал любимую в плечико. Леди Лот пошевелилась и открыла глаза.

— С добрым утром, дорогая, — улыбнулся барон.

— С добрым утром, милый…

Протянув к мужу руки, баронесса обвила тонкими пальчиками его шею. Юджин Олдерс крепко прижал жену к себе:

— Так хорошо дома… Когда знаешь, что никто не заглядывает в окна, не подслушивает у каминов, не поджидает на каждом углу…

— Мы не можем жить здесь, — прошептала Шарлотта, не открывая глаз и не размыкая объятий. — Пока не можем…

— Чарли… Это «пока» может продлиться ещё не один год. Такова жизнь, и мы не в силах изменять выбранному курсу и данной клятве.

Баронесса отстранилась, чтобы посмотреть в глаза мужу:

— Я знаю… Но и не собираюсь этого менять.

Юджин прикоснулся ко лбу Шарлотты своим лбом и тихо спросил:

— Сегодня надо вернуться, долгое отсутствие Шервуда будет слишком заметным. Вы поедете назад?

— Вчера немного кружилась голова. Если это повторится, я останусь ненадолго здесь.

Сердце лорда Лот защемило. Погладив супругу по медно-рыжим кудрям, он прошептал:

— Берегите себя и будьте осторожны, Чарли…

Особняк в Лондоне вполне устроил юную графиню и её будущую родственницу.

Баронесса Огл с восхищением осматривала лепнину под потолком, рассуждая, что такие палаты идеально подходят столь утончённой натуре, каковой является графиня Кендбер, но сетуя на пуританское воспитание Рея, которое не позволит ему мириться с подобной роскошью.

— Я выделю Шервуду самую обшарпанную комнату для раздумий над жизнью, — оглядывая великолепную гостиную с камином и роялем, произнесла Мелани. — Пусть сидит там, если ему так хочется посыпать голову пеплом…

Нотариус вынул папку и разложил документы по широкому столу.

— Оформляем сделку? — поднял он взгляд на баронессу как на старшую по возрасту женщину.

— Дорогая? — повернулась к Мелани леди Огл.

— Да, конечно. Я покупаю этот дом, — слишком отрешённо, чтобы можно было поверить в искренность её желаний, ответила юная графиня.

Мужчины уже собрались в дорогу. Шарлотта Олдерс спустилась к ним в домашнем платье. Барон всё понял.

— Простите меня, господа, что заставила ждать, но я не смогу вернуться сегодня в Виндзор, — подойдя к супругу, женщина нежно коснулась его щеки, заглянула в глаза и добавила: — Не сердитесь на меня, милорд. Я присоединюсь к Вам позже.

Лот перехватил тонкое запястье жены. Под ложечкой опять противно засосало.

— Мне не нравится мысль оставлять Вас здесь одну. Мне не нравится, что Вы будете возвращаться без сопровождения.

— Я сообщу Вам голубиной почтой, когда нужно будет меня встретить, хорошо? — улыбнулась Шарлотта.

— Хорошо, — отозвался барон и поцеловал жену в красивый ровный лоб.

Мужчины покинули большой особняк с молчаливыми, если не сказать немыми слугами, и сели верхом. Барон тоскливо оглядел стены дома, ставшего для его семьи крепостью. Райт, заметив настроение родственника, обратился к Олдерсу:

— Милорд, что Вас беспокоит?

— Дурное предчувствие, кузен. Не могу от него отделаться…

— Может быть, отправить небольшой отряд моих рыцарей к леди Лот? Они будут охранять её покой и сопроводят ко двору.

Юджин отрицательно качнул головой и щёлкнул поводом лошади.

— Нет, спасибо, герцог. Сюда пробраться невозможно: высокие глухие стены и спущенные с цепи собаки не пропустят никого. А встречать супругу я поеду сам.

— К Вам герцог Ландешот, — с дрожью в голосе доложил Рассел.

Роквелл поднял голову. Озадаченный взгляд дал понять поверенному, что герцог недоволен сообщением: принимать Чарльза Коста, да ещё и под конец рабочего дня не сулило ничего хорошего. Но визитёр не стал дожидаться приглашения в кабинет, попросту распахнув дверь. Первый пэр прошагал по каменному полу, громко отстукивая каблуками и звеня шпорами. Секретарь попятился и исчез в холле. Роквелл поднялся.

— Что привело Вас ко мне, Ваша Светлость, да ещё в такой час?

— Неотложное и важное дело, — холодно проговорил начальник охраны и остановился напротив советника. — Я желаю пригласить на встречу Филиппа Говарда.

— Кого? — неподдельно удивился Роквелл. — Говарда?!

— Именно так, — спокойно подтвердил свою просьбу капитан-лейтенант. — И я отдаю себе отсчёт в том, что двойной агент в данный момент может быть занят весьма важным политическим делом. Я не тороплю Вас, не требую предоставить мне виконта сию же секунду. Я просто прошу устроить мне с ним встречу.

Роквелл повёл головой, внимательно всматриваясь в глаза Ландешота, вышел из-за стола, заложил руки за спину, сделал несколько шагов в одну сторону, потом в другую, остановился и обратил взор на визитёра.

— Зачем Вам понадобился сын Фицалана, милорд?

— Я не могу ответить на Ваш вопрос.

— А Вы понимаете, Ваша Светлость, что я не могу устроить эту встречу, если не буду уверен в его безопасности? — рявкнул советник, приблизившись к столу.

— Значит, Вы бы предпочли, чтобы я задавал вопросы напрямую графу? — повёл бровями Ландешот.

— Вы всю жизнь будете припоминать мне Фицалана?

— Смею напомнить, герцог, что то дело оказалось первым, которое мне было поручено свернуть, а причастных к нему — прикрыть.

Роквелл опустился на свой стул:

— Присядьте, прошу Вас, милорд, я старый человек и не могу так долго стоять на ногах^[4].

— Благодарю, но я предпочту не задерживать Вас, — упрямо ответил первый пэр, прекрасно понимая, что тем самым вводит советника в неловкое положение: как ни крути, по рождению пожилой мужчина не имел права сидеть в присутствии представителя королевского дома.

— Хорошо, — кивнул Роквелл, против воли соглашаясь на сделку. — Я дам Вам знать, когда станет возможным встретиться с сыном Фицалана.

Вечерело. Лакеи укладывали вещи де Нанон в экипаж. Генуэзский с грустью смотрел на их проворные действия, понимая, что он снова останется в своём итальянском дворце один. Герцог Берингтон, скрывающийся от гнева маркизы Линкольн в Генуе уже второй год, откланялся, захватив с собой все подписанные и разобранные бумаги — сегодня Ричард Кост не смог игнорировать дела государственной важности и пожертвовал несколькими часами драгоценного времени, буквально с кровью отрывая их от общения с кузиной. Общения, которым он хотел насытиться сполна, словно надышаться воздухом перед смертью.

Констанция собиралась во Францию.

Под ложечкой засосало. До боли не хотелось оставаться одному, не хотелось отпускать её от себя. Но силу слова «надо» граф знал с детства.

Дверь скрипнула. Лорд Бредфорд буквально кожей почувствовал, что вошла именно она.

Обернулся.

— Я готова, — произнесла д’Альбре.

— Граф Джингл будет сопровождать тебя до корабля, — отозвался Кост. — Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Нет, — качнула головой Констанция и подошла ближе к кузену. — Это будет тяжело для нас обоих.

— Мы снова расстаёмся надолго?

— Я не могу знать ответа на этот вопрос, Ричард…

Граф шагнул к герцогине и заключил её в объятия, прижав к сердцу.

— Очень хочу увидеть тебя как можно скорее и в полном здравии…

— Несбыточная мечта, Ричи… — не открывая глаз, промолвила девушка, в то время как её руки обвили стройную фигуру графа.

Рей Шервуд делал полуночный обход караульных. На душе скребли кошки, но рыцарь упорно отгонял от себя дурные мысли. Его шпоры методично звенели в такт шагам, словно пытались воспроизвести неизвестную никому мелодию. Оставив позади внутренние покои наследницы, страж решил пройтись по фрейлинской половине, начиная от фиолетовой гостиной.

Он замедлил шаг, пытаясь дышать полной грудью, словно хотел запомнить все те запахи, которыми была полна девичья часть замка. Жасмин и розы. Да, розы — ещё совсем свежие — вот они стоят на столе, в двух вазах: белые и чёрные… Странный выбор. Жасмин — это, вероятно, всё же духи фрейлин.

Позади раздались нерешительные шажки. Рей остановился. Шаги стихли.

В полумраке гостиной его фигуру освещал только косой свет месяца из окна. Мужчина понимал, что, даже если он обернётся, тот, кто не хочет быть замеченным, останется в тени. Сделал ещё несколько шагов. Тот, кто шёл следом, продвинулся ровно на столько же. Чуткое ухо лесного детектива уловило едва слышный шорох платья. «Дама, — догадался Шервуд. — Вероятно, какая-то заблудшая вертихвостка спешит на свидание к любовнику, а я ей дорогу преграждаю…»

Остановившись, рыцарь довольно громко произнёс:

— Сударыня, я не стану смотреть на Вас, идите своей дорогой, не опасаясь за свою честь.

Шажки раздались быстрее и приблизились к нему.

— Напрасно, — зазвучал дрожащий женский шёпот.

Раймонд в изумлении обернулся — перед ним стояла Мелани.

— Ты что тут делаешь? — строго спросил жених невесту.

— Тебя искала, ребята сказали, что ты ушёл из караулки на обход.

— Мэл, уже давно не то время, когда фрейлинам позволительно покидать свои покои. Это просто неприлично!

Вместо ответа девушка прильнула всем телом к жениху и, вцепившись в него руками, попыталась дотянуться до губ мужчины. Рей отпрянул, с силой отняв ладони невесты от своего камзола.

— Почему ты бежишь от меня? — в голос воскликнула девушка. — Почему не хочешь приласкать?!

Шервуд, не говоря ни слова, взял девицу за руку и быстро направился вон из гостиной. Мелани едва поспевала за его широкими шагами. Проходя мимо караульных, страж как ни в чём не бывало приветствовал гвардейцев Ландешота, а на лице его не шевельнулся ни один мускул. Никому из офицеров и в голову не пришло, будто происходит что-то неладное: просто рыцарь Красного ордена провожает свою законную невесту в её комнату.

Оказавшись у покоев Мелани, Рей рывком открыл дверь, впихнул девушку внутрь и захлопнул створку, оставшись стоять в коридоре. Мелани взвыла волчицей, упав грудью на преграду меж нею и женихом.

Каменная стена была неумолима.

День пятый, 5 июля

Через день после отъезда супруга баронесса Лот почувствовала себя намного лучше. Выпустив с утра почтового голубя, она стала собираться в дорогу, приказав немому кучеру приговорить экипаж. Косноязычная горничная и глухонемая камеристка — вот и всё окружение Шарлоты Олдерс в особняке.

Через полчаса дама была готова к выезду. В дорожном платье без корсета она спустилась на выложенный камнем двор. Конечно, баронесса не могла знать, что её белый голубь был подстрелен из лука, едва покинул пределы ограды… Конечно, она не могла ожидать, что на пути её ждёт молодая нищенка с ребёнком на руках, сидящая в грязи посреди дороги, которая вызовет непростительную жалость кучера, и он остановит экипаж, чтобы помочь женщине отойти в сторону, не попав под колёса…

Едва карета затормозила, раздались выстрелы. Баронесса подскочила на сиденье и выглянула в окошко. Кто-то рванул дверь на себя. Утончённое лицо высокого мужчины, показавшееся ей знакомым, скривилось в нехорошей усмешке. Женщина отпрянула, её спина упёрлась во вторую дверцу. «Пистолет… Где в карете пистолет?» — судорожно пыталась вспомнить жена барона, всматриваясь в до боли знакомые тёмные глаза бандита.

Кто-то распахнул дверцу, и Шарлотта повалилась вниз головой, уже готовая рухнуть на землю. Но этого не случилось: сильные руки подхватили её в тот же миг, как голову покрыла чёрная ткань.

Сначала леди пыталась сопротивляться, но потом поняла, что это бессмысленно. Больно скрутив белые руки за спиной женщины, разбойники снова втолкнули её в карету и умчали в противоположную сторону. С двух сторон тело дамы было зажато мужчинами. Под чёрным крепом становилось душно, и буквально через пару минут баронесса потеряла сознание.

Зайдя в придорожный трактир, Ландешот осмотрелся по сторонам, выбрал самый дальний столик в углу за дырчатой тростниковой перегородкой и направился туда. Говард послушно следовал за ним. Мужчины присели за большой тяжёлый стол, заказали вино. Через десять минут герцог покинул кабачок, сообщив Филиппу, что скоро сюда явится человек, желающий задать ему несколько вопросов, на которые виконту непременно придётся ответить.

Филипп усмехнулся в тёмные усы и стал прихлёбывать терпкое вино из деревянной кружки. Такая обстановка, какая царила в дешёвом придорожном трактире, ему никогда не нравилось. Так же не нравилось и дешёвое плохое вино, которое хозяин выдавал за изысканное анжуйское. Не нравилась вертлявая горничная, то и дело стрелявшая масляными взглядами по лицам проезжих, высматривая кого побогаче. Сын Фицалана натянул капюшон своего плаща глубже на лоб, чтобы девица не разглядела в нём дворянина.

«Сколько ещё можно ждать?» — недоумевал агент, исподлобья рассматривая соседей.

Наконец фигура в тёмном кожаном костюме приблизилась к его столику, отстукивая по деревянному полу каблуками и звеня шпорами. Чёрный плащ скользнул вдоль столешницы, кто-то опустился на противоположную лавку. Шпага брякнула об пол. Филипп понимал, что надо вскинуть голову как ни в чём не бывало, словно этот человек тут уже сидел. Поднеся кружку ко рту, он поднял её, сделал пару глотков с закрытыми глазами — нравилось с самим собой играть в кошки-мышки, строя предложения, кому это он вдруг понадобился.

Отставив кружку, агент поднял голову и обратил взор на пришельца.

— Вы?! — возглас изумления всё-таки сорвался с его губ вопреки всем правилам конспирации.

— Ну, здравствуй, Моя Тень, — вальяжно раскинувшись на лавке, ответил Остин Вендер.

Его расслабленная поза, правый локоть, чуть свисающий со спинки самодельной мебели трактира, утончённые черты безупречного лица и чёрное перо, покачивающееся над модной шляпой — всё было насквозь пронизано такой силой и уверенностью в себе, что даже вертлявая горничная не решалась приблизиться и защебетать что-то сладкое о своих услугах.

— Гадаете, зачем я здесь? Так я отвечу, — Джером наклонился вперёд, снизив тон. — Мне нужна Ваша откровенность.

— Кто сказал, что я собираюсь быть откровенным с Вами?

Говард понял, что настроение напрочь испорчено. Брови его сдвинулись, на красивом высоком лбу появилась глубокая складка.

— У Вас не будет выбора, сударь, — бросив монетку на стол, заявил Остин Вендер.

Шиллинг завертелся вокруг своей оси, гремя по дереву, и упал решкой вниз.

— После нашего последнего свидания на берегу прошло много времени, и я успел соскучиться, — ехидно заметил страж. — Полагаю, что Вы не особенно желали предавать огласке подробности той встречи. Но, если это не так, и моё общество Вам неинтересно, я сочту своим долгом рассказать названой сестре всё то, что услышал от Вас возле старой мельницы. Интересно, она очень обрадуется такому повороту событий?

Остин Вендер пристально смотрел в глаза собеседника, словно испытывая его на стойкость. В первый раз в жизни он так откровенно врал: Ирена была свидетелем разговора на берегу и слышала каждое слово Говарда^[5]. Но тайный агент, конечно, не мог это знать. Так же, как не мог он предположить безоговорочное доверие меж наследницей и её фаворитом.

— Поэтому выбор у Вас есть. Орёл или решка? Говорите откровенно, или я ухожу.

— Хорошо, — согласился Филипп. — Спрашивайте.

— В каком состоянии сейчас пребывает адмирал Линкольн?

Вопрос рыцаря поверг агента в ступор. Несколько секунд он молча смотрел в лицо собеседника, силясь понять, не ослышался ли.

— Повторите?

— Вас удивляет, что я это знаю? Объяснить откуда, или Вы просто ответите на мой вопрос? — повёл бровями Остин Вендер.

— Чёрт, Вы играете втёмную, — прошептал Говард, внутренне поражаясь силе и просвещённости противника. — Я Вас недооценивал, сударь.

— Так как он?

— Откровенно плохо. Хуже, наверное, некуда, — ответил Филипп, усмехнувшись, бросил взгляд в сторону бёдер местной красотки и, снова повернув лицо к Джерому, добавил: — Впрочем, такой доли, какая выпала адмиралу, я пожелал бы любому из осуждённых за измену. Это всё же не казнь.

— Мне известно, что он тронулся умом. Он кого-нибудь узнаёт? Жену свою он вспомнит, если увидит?

Филипп отрицательно покачал головой:

— Нет, ему сейчас 14. Если они были тогда женаты, то пусть леди Клинтон попробует достучаться до его сознания, — Говард усмехнулся, как ему показалось, удачной шутке. — Только, если мне память не изменяет, она в те годы ещё в колыбельке лежала. Не вспомнит он ни жену, ни «то дело», ни короля, ни испанцев. Ничего не вспомнит.

Жилка на виске Джерома выдала бы его нервозность, но отросшие волосы и поля шляпы скрыли это. Лицо молодого стража оставалось бесстрастным.

— Значит, никак?

— Нет, — категорически мотнул головой Филипп. — И мечтать бессмысленно, так ей и передайте. Кстати, с чего Вы вдруг о ней так печётесь? Да и где она прячется, эта графиня?

— Вы действительно думаете, что я Вам отвечу? — усмехнулся Джером.

— Ладно, мне всё равно, что вас связывает, — махнул рукой Филипп. — Только не надо меня в эту историю вплетать. Я был тогда ещё слишком юн, как и Вы, сударь. Это не наша с Вами игра.

— Может, и так, — поднимаясь, произнёс Остин Вендер. — Только погрязнув в Ваших гнусных подозрениях, Вы всегда забываете, кто же я на самом деле.

Говард тоже встал и, внимательно всматриваясь в безупречное лицо виконта Родберри, стал складывать в голове мозаику из известных ему переменных. Уравнение сложилось и подсказало ответ.

— Она Вам кузина. Как и леди Джулия Роквелл, в замужестве Обермэйн, — Филипп усмехнулся. — Как много у Брэндона родни-то оказалось. И все Вы какие-то… другие… Хорошо, что я не такой.

Глубже надвинув капюшон на лоб, агент уже собирался уйти, но услышал голос рыцаря Красного ордена:

— Я надеюсь, что наши дорожки более не пересекутся, виконт. Мне не хотелось бы скрещивать с Вами шпаги только потому, что у нас разное вероисповедание.

И коротко кивнув, Остин Вендер зашагал прочь из трактира. Говард скривил губы, смотря ему вслед: «Мальчишка… Намекаешь на то, что можешь проткнуть меня без суда и следствия, прикрываясь принцессой и своим имбирным герцогом?.. Ладно, я буду с тобой осторожнее».

Ландешот долго бродил по Верхнему парку, ловя себя на мысли, что взгляд его то и дело скользит по окнам тех комнат, которые обычно занимала Констанция де Нанон. Вздохнув, мужчина вернулся в свой кабинет и попытался заняться делом.

Вошедший с рапортом Джаспер заметил, что на лице командира поселилась рассеянность. Герцог бесцельно вертел в руке перо, а бумага, лежавшая перед ним, так и не была подписана. Открыть чернильницу он и вовсе забыл.

— Вас что-то тревожит, милорд?

Чарльз Кост отбросил перо, навалился на спинку кресла и проговорил слишком монотонно, даже для своего привычного рабочего настроения:

— Отсутствие леди Нанон, советоваться с которой я привык по каждому поводу…

— И даже без него, — заметил гвардеец. Начальник охраны обратил на помощника вопросительный взор, и лейтенант с готовностью пояснил: — Мне кажется, она стала значить для Вас больше, чем Вы бы того хотели, милорд…

— Ты прав, Джас… — потирая бородку, Ландешот поднялся и отошёл к окошку. — Я привык к ней, слишком привык…

Обернувшись, он увидел глаза Рида и покачал головой.

— Ты хочешь спросить, почему я не сделал ей предложение?

— Это не моё дело, милорд.

— Не твоё, но ты, как никто, понимаешь, что нас с маркизой связывает. Да, её стало в моей жизни слишком много, и в какой-то момент я захотел, чтобы её было ещё больше. Ведь мечтать о принцессе я не смею. А с леди Нанон мог бы быть крепкий союз…

— Она стала бы лучшей партией для Вас, согласен.

— Но как это понять, Джас? — глядя в глаза юному сослуживцу, спросил начальник охраны. — Ты хочешь сказать, что я влюбился?

Гвардеец развёл руками:

— Разве это исключено?

— Нет, так не бывает! — помотал головой Кост. — Нельзя любить двоих. То, что в мою жизнь вошла леди Нанон не означает, что я перестал любить принцессу. Я всё так же жажду видеть её, всё так же сердце взрывается в груди, едва она проходит мимо меня. Моё отношение к ней не изменилось.

— Ваше чувство безответно, а такое всегда порождает пустоту в сердце. Пустота должна быть чем-то заполнена.

— И эту пустоту заняла маркиза… — завершил мысль Джаспера герцог.

— Выходит, что так.

— Почему же я так поздно понял, сколько она значит для меня… — прошептал Ландешот и тяжело отошёл в сторону. — Хочу отдохнуть. Разбуди меня через час.

…Герцогиня д’Альбре стояла у зеркала и сама вынимала шпильки из причёски. От желания помочь ей в этом замысловатом деле Ландешот едва удержался, усилием воли заставив себя оставаться на месте.

Грациозный изгиб шеи француженки манил, дразня запретом… Начальник охраны прикрыл глаза. «Господи, о чём я думаю…» — мысленно сам себя оборвал мужчина.

Серьёзный разговор закончился, а времени впереди было достаточно, чтобы не заботиться о делах. Увольнительная на два дня в кармане тепло грела его душу. О чём же ещё мог думать молодой и полный жизненных сил мужчина, находясь в обществе с очаровательной юной леди? Чарльз Кост ущипнул себя и тряхнул головой.

— Значит, до завтрашнего вечера я Ваш пленник? — спросил пэр, чтобы не молчать, и вновь обратил взор на девушку.

Она повернула только голову, остановив на миг проворные пальчики. Широкие фалды рукавов скользнули вниз. Тонкие запястья обнажились, заставив душу мужчины перевернуться. На губах Констанции едва обозначилась мягкая улыбка:

— Я надеюсь, Вас это не смущает, Чарльз?

— Пребывать в обществе такой очаровательной дамы мечтал бы любой мужчина, — ответил Ландешот и взял со столика бокал с белым игристым вином.

Но опустошить его залпом не решился, боясь окончательно потерять контроль над собой. Девушка вынула последние шпильки и опустила руки. Светлые волосы красиво спустились вдоль тонкой шеи на плечи и упали за них. «До середины спины… Как у принцессы в прошлом году…» — отметил про себя герцог и произнёс вслух:

— Я никогда не видел Вас такой…

Подобрать слово, чтобы определить, какой именно, он так и не смог.

— Домашней?

— Верно, — улыбнулся мужчина.

Француженка отошла от зеркала и села в своё любимое кресло, продолжая любоваться гостем.

— Я надеюсь, Вы простите мне эту слабость. Иногда так хочется быть просто мадемуазель, а не герцогиней д’Альбре.

— Констанция, — помня просьбу девушки называть её по имени в этом замке, проникновенно произнёс Чарльз, наклонившись вперёд, а рука его отставила бокал с вином на столик, — я давно заметил, что Ваши слуги зовут Вас «мадам^[6]». Почему?

— Это для отвода глаз, конечно же, — ответила де Нанон. — Так меня могут воспринимать не той, кто я есть на самом деле.

— При дворе Вас считают женой или вдовой маркиза Суасонского.

— Вот и прекрасно, — улыбнулась девушка.

Тонкая рука скользнула в сторону, перехватив стройную ножку фужера с вином. Ландешот жадно наблюдал, как её губы коснулись края бокала, как напиток заиграл пузырьками. «Надо срочно сослаться на усталость и уйти спать…» — сам себя уговаривал мужчина, понимая, что нахождение в одной комнате с герцогиней не доведёт его до добра.

Давно уже ни к кому его так не тянуло, давно уже ничьи глаза не заставляли его сердце ёкать, давно он не видел в женщине настолько сильного искушения. Но сегодня во время рассказа де Нанон о её пребывании в замке Лот, он впервые забыл о принцессе… Впервые за долгие годы искренне увлёкся другой девицей.

— Расскажите мне о Ваших родителях, герцог, — вдруг попросила д’Альбре и отставила бокал. — Я была мельком знакома лишь с Вашей тётушкой, графиней Дешторнак.

Мысли герцога заработали в ином направлении. Вопрос Констанции отвлёк его от странных желаний, и мужчина, поудобнее усевшись в кресле, начал вещать то, что знал и считал возможным рассказать своей собеседнице.

Ландешот открыл глаза. Два дня, проведённые в замке с француженкой показались ему раем. «И почему я раньше не решился на это? Она ведь так очаровательна, а главное — она мне ровня… Король бы позволил. А я стал бы полезен хоть кому-то… — сам с собою размышлял герцог. В том, что де Нанон питает к нему нежные чувства, он уже не сомневался. — Приятно понимать, что ты нужен. Чертовски приятно… Но что мне дать ей взамен? Теперь, когда уже поздно?.. Она сама сказала мне, что ей осталось совсем немного… Как жаль, я бы окунулся в неё, как в омут с головой, если бы она позволила… Пусть даже на время. Жаль».

За окном застучал дождь, медленно переходящий в ливень.

Капли бились в стекло так настойчиво и громко, что Ирена не сразу расслышала звук мужских шагов позади. Обернувшись, она заулыбалась. Перед нею стоял Райт — высокий, сильный и стройный, в мокром плаще, с которого стекала вода.

— Принцесса, можно я немного попорчу королевский паркет? — шутливо спросил Джон, скидывая шляпу на крышку рояля.

Девушка с улыбкой наблюдала за тем, как его пальцы проворно справляются с завязками орденского плаща. Алая ткань опустилась на спинку резного стула.

— Ты прекрасен, — произнесла, наконец, наследница.

— Кто — я? — удивлённо приподнял брови Дважды герцог, приближаясь к возлюбленной и стаскивая с ладоней влажные перчатки, которые тут же легли рядом со шляпой. — Вот такой лохматый, мокрый и пахнущий лошадью?

— А разве мужчина может быть иным? — пожала плечиками Ирена.

Райт присел на край стула, стоящего рядом с наследницей, заглянул в лучистые глаза самого любимого для него цвета — морской волны, и заулыбался. Казалось, взгляд девушки ласкал его нежнее сотни самых изощрённых в плотских утехах любовниц.

Принцесса обожала смотреть, как от зрачка её рыцаря по радужке разбегаются золотые лучики: это происходило, когда Джон улыбался. В такие минуты взгляд его становится неимоверно тёплым.

Молчание длилось бы бесконечно, если бы Райт не вспомнил, что сие неприлично.

— Так тихо. Совсем никого нет рядом…

— Я выгнала фрейлин ещё днём, они надоели мне со своим галдежом.

— А ребята вмиг исчезают, едва я прихожу к тебе… — прошептал Райт. — И всё равно каждый раз кажется, что мы так и не успели о чём-то важном поговорить.

Ирена опустила голову, на миг прикрыв ресницами взгляд. В следующую же секунду она вынула из-за спины огромную книжку и потянула её любимому. Райт взял фолиант, оценив золотые оттиски на обложке. Надписи он не понимал.

— Красиво.

— Это кузина, Елизавета Богемская, прислала. Печатная книга. Из Голландии.

— Что значит «печатная»? — приподнял брови мужчина и открыл издание. — Ооо… Никогда ничего подобного не видел!

— Нравится? — улыбнулась принцесса.

— Да, — ответил герцог и поднял взор на любимую. — Только языка не понимаю.

— Я тоже, — кивнула Ирена, качнув головой, и её светлые локоны заплясали вдоль шеи, отчего у рыцаря на миг остановилось дыхание. — И поэтому я попросила, чтобы для меня сделали такую же, но на английском…

— А что это?

— «Гамлет»… — был ответ. — Тот самый принц Датский…

Райт отложил издание и понимающе качнул головой.

Захотелось взять её за руку — вот просто взять без объяснений причин, без повода! Вспомнив, как в апреле им не хватило встречи в оранжерее, а потом из ниши принцесса быстро убежала догонять тень Генуэзского, Райт поддался чувствам и протянул к ней ладонь.

Пальчики Ирены покорно легли в его руку. Прикосновение обнажённых ладоней было невероятно приятным для обоих, и принцесса с герцогом могли бы просидеть так до утра, не произнося ни слова.

— Знаешь, о чём я думаю? — глядя в чистейшие озёра глаз возлюбленной, спросил мужчина.

Девушка отрицательно качнула головой.

— Что бы ни случилось, мы все должны оставаться союзниками. Ты, Джером, я, Ландешот и… граф.

Ресницы наследницы опустились. Она прекрасно понимала, о каком именно графе изволит говорить её рыцарь.

— С герцогом мы решим, кто где главный, — без тени улыбки произнёс Райт, чем заставил принцессу поднять взор. — И я обещаю, что не подерёмся. Я знаю своё место, а он знает своё. Но и ты поводов не давай ему больше… Как тогда с Эшером получилось.

— Да, на следующий день такая сцена ревности была… — прошептала Ирена, дрогнув ресницами. — Жаль его…

— Он любит тебя…

Джон произнёс эти слова ровным голосом, без тени ревности. Принцесса грустно улыбнулась:

— Ответить ему мне всё равно нечем. Да и нельзя… если бы и хотела.

— А граф? С ним надо сдружиться.

Карие глаза стража пристально смотрели в лицо наследницы, в то время как тёплые пальцы обнимали её ладонь. Тема была Ирене не очень приятна, но она понимала, что избежать разговора о потенциальном женихе не получится.

— Я не хочу замуж за него. Он Валуа. Я не хочу смешивать кровь вторично.

— А если придётся? — грустно глядя на любимую, спросил Райт. — Сможешь ты принять его как должное?

Девушка вздохнула, вынула руку из желанных объятий мужчины, поднялась со стула. Джон тоже встал. Райт взял на себя самую сложную миссию: поговорить с девицей о возможном её скором браке с представителем дома Тюдоров. Её любимый, единственно желанный мужчина на свете — именно он сумел вслух спросить то, говорить о чём не поворачивался язык даже у Джерома.

Принцесса подошла к окошку. Герцог остановился позади неё и поднял правую ладонь, как тогда, на мысе… Раздумья — касаться ли любимой — снова заставили его на некоторое время замереть, но желание взяло верх над разумом. И рука лорда легла на плечо наследницы.

— Сможешь, Ирен?

— Сложный ты задаёшь мне вопрос… — глухо ответила девушка, глядя, как дождь гуляет по парку. — Я ведь не знаю, как это. Знаю только, что должна полностью подчиниться супругу и его желаниям, когда останусь с ним наедине. Это долг, святой долг. Но граф… Я не хочу, чтобы он был мне ближе, чем есть.

— Что тебя пугает? — прошептал Райт.

Ирена медленно покачала головой. Её локоны скользнули по пальцам Дважды герцога, разливая по его телу приятное тепло.

— Не знаю… Он другой, он не такой, как привычные мне люди. Он какой-то неземной, что ли… И… — девушка обернулась. Её юбки скользнули по сапогам любимого — так близко они стояли. Мужчина отступил на полшага, следуя своей природной тактичности. — Предчувствие у меня нехорошее, Джон.

— У меня тоже… — признался рыцарь.

Едва на Виндзор спустился вечер, Ричард Благостный и Вильям Клиффорд уединились за шахматной доской в личном кабинете короля. Разговор незаметно повернулся к вопросу о браке наследницы. Убирая с доски фигурку слона и продвигая своего белого ферзя ближе к краю монарха, Дешторнак проговорил:

— Скажи мне, Величество, ты окончательно решил отдать руку дочери Генуэзскому?

Тюдор пошевелил бровями, обдумывая то ли ответ, то ли свой ход, и довольно твёрдо произнёс:

— Решил. И лучше варианта всё равно не найти.

— Остин Вендер на твоей стороне? — откинувшись на спинку стула и сложив руки на животе, спросил премьер.

Король поднял на друга взгляд и осторожно произнёс:

— Да. А ты?

— Да куда ж я денусь-то? — проворчал Клиффорд. — Но как ты собираешься это обыграть? Просто граф не может стать мужем королевы-консорта. Даже граф дважды королевской крови.

— Я знаю, и поэтому думаю присвоить ему герцогский титул…

— Норфолк?

— Нет, Корнуолл.

Брови Дешторнака полезли на лоб:

— Как? Этот титул неотъемлем от короны!

— Всё верно: став мужем королевы, он оставит его в короне. Но герцогом Ричард Кост станет ещё до свадьбы — сразу после объявления о помолвке с принцессой.

Дешторнак нахмурился. Тюдор внимательно следил за реакцией друга и, наконец, спросил:

— Тебе не нравится эта идея?

— Мне не может не нравиться идея бракосочетания наследницы так же, как не может не нравиться кандидатура Генуэзского на роль мужа крестницы, потому что так решил ты, — несколько нервозно ответил Дешторнак, ёрзая на стуле, и вдруг, когда король занёс руку над чёрным конём, выпалил: — Но она его не любит!

— «Не любит»?! — ладонь монарха остановилась, повиснув в воздухе, седеющие брови снова зашевелились. — О какой любви может идти речь, если мы говорим о королевском долге?

Клиффорд сложил руки в замок и тихо ответил:

— О такой. Марию-Луизу вспомни.

— Помню я её, — резко бросил король, так и не сделав хода, и тоже откинулся на спинку. — Как тут забудешь, когда живое напоминание каждый день ходит у меня перед глазами?

Руки графа легли на колени, тело наклонилось вперёд:

— Вот и не дави на неё, — тихо, но твёрдо произнёс Дешторнак. — Иначе напугаешь.

Ричард Благостный прищурился:

— Вильям…

Премьер-министр снова откинулся назад, и, перебирая сухими пальцами невидимые нити, продолжил озвучивать свои мысли:

— Искра! Понимаешь — искра должна быть меж ними! Я помню, как искрило меж тобой и твоей супругой с первого дня знакомства! Притяжение — это основа брака.

— «Искра», — проворчал Тюдор, спрятав взгляд. — Почему её не стало, этой твоей искры? От них по всем признакам, которые появились при первой встрече, должно было так искрить, словно салют запустили!

Тонкие пальцы короля отбарабанили дробь по подлокотнику стула. Дешторнак молча наблюдал за старым другом, ожидая его дальнейших слов. И дождался.

— Я вообще не понимаю, откуда взялась эта леди Мелани Кендбер на его пути?! Где он с ней пересёкся? Что за глупости — взрослый мужчина, а туда же: «Люблю!» Он политик. Он нужен стране, и точка!

— Ричард, ограничивать выбор Ирены нельзя одним только графом. Мы должны предложить ей и иные кандидатуры.

— Я думаю над этим, и жду письмо от Генуэзского, — признался король, снова посмотрев в лицо соратника.

— Он обещал дать тебе официальный ответ? — насторожился премьер.

— Нет, — отрицательно качнул головой Тюдор. — Письменный, но неофициальный. Никакой канцелярии. Я жду с письмом леди Нанон.

— И в чём его ответ будет состоять?

— Когда он затребовал у меня разрешения на брак с Кендбер, я предложил ему встать на моё место и попробовать найти себе замену.

— Эта замена тебе нужна только как варианты для Ирены? — догадался Дешторнак. — На деле ты всё равно отдашь её руку наместнику?

— Да, — кивнул король и всё-таки сделал ход конём. — Я очень надеюсь, что, изучив титулы потенциальных женихов, моя девочка поймёт, что стать женой молодого, красивого и умного собственного подданного намного лучше, чем никому не известного иностранного правителя. Шах твоей «королеве», Вилл.

Премьер посмотрел на положение ферзя, поднял взор и покачал головой:

— Это не выбор, а его отсутствие, Ричард.

— Вильям, он должен стать её мужем, и точка! — хлопнул по подлокотнику левой ладошкой Тюдор.

— Предположим, она выбирает его, он становится герцогом Корнуоллским, женихом принцессы Уэльской и мужем королевы-консорта. Но кто сказал, что меж Иреной и наместником возникнет притяжение, что они смогут быть настоящими мужем и женой? Эти двое так похожи, что скорее разглядят друг в друге родню, чем супругов! Если брак не будет консумирован? Это тоже нельзя сбрасывать со счетов, Ричард! Они могут просто не иметь потомства, отказавшись от близких отношений.

Король нахмурился, а премьер продолжал наступление:

— Посуди сам, Величество, если в этом браке не будет детей, то зачем такой брак?

— Вильям, — строго произнёс монарх, — даже если в браке не родятся дети, для Англии это не станет великой проблемой: мы несалическая страна и есть наследники второй очереди. Но после этого союза я смогу со спокойной душой уйти из жизни, зная, что рядом с молодой королевой — умный, верный и надёжный советник.

Премьер насупился, но должен был признать, что монарх прав.

День шестой, 6 июля

Из-за ливневого дождя карета не смогла уехать далеко: дорогу размыло, лошади скользили и отказывались идти.

Разбойники едва сумели добраться до ближайшего кабака, в котором немедленно сняли две комнаты. В одной из них поместили связанную леди Лот, уверяя хозяина, что это их пьяный друг, который безумно устал, поэтому заснул, и ему требуется отдых. Оставив пленницу в деревянном неудобном кресле, сами бандиты разместились в соседней комнате.

Шарлотта Олдерс поняла, что никто не собирается приходить к ней и что-либо объяснять. Оставалось лишь терпеливо ждать решения своей участи.

Дикая гроза за окном и поминутно вспыхивающие молнии дали понять баронессе, что её похитители не сразу сумеют передать заказчику, где она находится. Но, несмотря на все опасения молодой женщины, с первыми лучами солнца в комнате скрипнула дверь, и раздались тяжёлые мужские шаги.

Кто-то вплотную подошёл к леди Лот и довольно бесцеремонно сорвал с её головы креповый мешок.

Женщина непроизвольно издала сдавленный стон, передёрнула правым плечом и, на миг зажмурившись от яркого света, пробивающего в комнату сквозь небольшое окно, тряхнула головой.

Стоящий перед ней Принц опешил: медно-красные крутые локоны рассыпались по плечам баронессы, её светлая кожа с золотыми веснушками отдавала особенной аристократической бледностью, подчёркивая красоту маленьких губ и лёгкую синь на верхних веках.

Леди Лот подняла медно-рыжие ресницы и колко посмотрела на своего мучителя.

Разбойник вздрогнул. Зелёные, цвета молодой листвы, глаза баронессы пронзили его насквозь, и на миг Белисону показалось, что взор женщины непреодолимой силой откинул его к стене — он действительно отступил на шаг.

Шарлотта Олдерс слыла хорошенькой — это известно каждому при дворе. Кроме того, она была молода и прекрасно сложена, сохранив фигуру невинной девушки, поскольку ни одна из её беременностей не продлилась больше четырёх месяцев. Но именно медь в волосах женщины обезоружила бандита — никто не знал, что изворотливый и продажный Принц терял дар речи, когда видел рыжие локоны.

Леди Лот смотрела в глаза своего похитителя, не отрываясь, изредка коварно прищуривая глаза. Молчание затянулось. К Белисону постепенно возвращалось самообладание, и он заботился теперь только о том, чтобы красавица не раскусила его.

Шарлотта всё ещё молчала.

Принц прошёлся по комнате, скрипя сапогами, потом уселся на табурет напротив женщины.

— Я слушаю, — произнесла баронесса холодным, звенящим, как струна, голосом.

— Не понял? — приподнял бровь бандит.

— Я думаю, Вам прекрасно известны все мои вопросы. Я Вас слушаю.

— А я Вам ничего не скажу, — усмехнулся Белисон, понимая, что от зелёных глаз женщины у него мутнеет рассудок, поэтому он предпочёл рассматривать фигуру пленницы, лишь бы только не встречаться с нею взглядом.

Баронессу это очень возмутило. Разбойник заметил, что ворот её чёрной блузки разорван — в момент похищения женщина сопротивлялась — и между тёмной тканью красиво вздымалась высокая, в меру полная белая грудь. Холодный пот выступил на лбу Принца, и он воздал хвалу Богу за то, что длинные, стриженные под горшок, волосы, ниспадающие до бровей, скрыли это от внимательных глаз возмущённой аристократки.

Шарлотта издала странный звук и снова мотнула головой, отчего в воздухе мелькнули её рыжие волосы.

— Послушайте, мистер! — повысила тон женщина, — Вы можете ослабить верёвки? У меня руки онемели!

— Не торопитесь, миледи. Вы же видите, здесь не тюрьма и даже не крепость, а это значит, что Вы легко ускользнёте от моих олухов. Поэтому я не могу освободить Ваши руки.

Леди Лот возмущённо повела головой, буквально испепеляя мужчину взглядом.

Принц уже набрался наглости, подошёл к ней и, наклонившись к лицу хорошенькой баронессы, стал внимательно его рассматривать. Золотые веснушки на щеках женщины показались ему божественными, утренние лучи летнего солнца играли яркими бликами на меди её крутых локонов, шапкой обрамляющих худенькое бледное личико.

— Вам что, совсем не страшно? Почему Вы не кричите? Не спрашиваете, кто я?

— Не всё ли мне равно? Ведь если бы Ваш заказчик желал меня убить, то мы с Вами сейчас бы не разговаривали. Объясните, в конце концов, чего Вы ждёте?

— Указаний, — взяв баронессу за белый подбородок, ответил Белисон. — Вы же знаете, какая вчера была гроза. Увы, мы не смогли привезти Вас до места назначения, чтобы оказать достойный приём.

Женщина напряглась и отвернула лицо вправо. Столь близкое присутствие чужого мужчины причиняло явный дискомфорт её благочестивой натуре.

— Миледи, — после небольшой паузы, спросил Принц, — а Вы не родственница маркизе Линкольн?

Шарлотта метнула на Белисона странный взгляд и усмехнулась:

— Мне казалось, что мои похитители прекрасно знают, с кем имеют дело.

— О Ваших родственных связях по мужу мы прекрасно осведомлены. А вот из какого рода Вы сами, нам никто не докладывал.

— Это не имеет никакого значения, — холодно ответила супруга Олдерса, прекрасно понимая, что пока она в руках бандитов, враг может манипулировать не только её мужем, но и Джоном Райтом.

— Конечно, — согласился Принц, выпрямившись, но продолжая стоять возле предмета своего любования. — Жена всецело принадлежит своему супругу. Пока её никто не украл.

— Что Вы хотите этим сказать?! — возмущённо прошипела леди, буквально убивая Белисона взглядом.

— Вы знаете, баронесса, — как-то отвлечённо произнёс Принц, — многие легенды рассказывают, как прекрасные пленницы влюбляются в своих тюремщиков. Скажите, а Вы верите в такие истории?

Разбойник направил на Шарлотту вопросительный взгляд. Но леди Лот кипела возмущением:

— Бред какой! Немедленно выйдите вон, если Вы не имеете более, что мне сказать от лица Вашего заказчика!

— Мне действительно нечего Вам сказать, миледи, пока я не получил никаких указаний сверху. Я сейчас уйду, а Вы сможете насладиться одиночеством. Но не надейтесь, что кто-либо Вам поможет. Ни французская маркиза, ни Ваш муж, ни стражи наследницы здесь Вас не отыщут…

Леди Лот вздрогнула — она поняла, что Белисон намекает на д’Альбре. А это означало лишь одно — она в руках Роквелла!

— Прощайте, баронесса. До вечера.

С этими словами Принц покинул комнату своей пленницы.

Закрыв дверь на ключ, он тяжело вздохнул и покачал головой. «Чёрт возьми, не знай я о её высоком положении и не имей приказа пальцем леди не трогать, не сдержался бы… Уж очень она хороша!» — подумал Белисон и спустился по лестнице в холл.

Леди Лот откинула голову на спинку неудобного стула, к которому была крепко-накрепко привязана. Спина ныла, руки и ноги сводило судорогой, но молодую женщину волновало не это. Мысленно она перебирала возможные причины столь дерзкого поступка не всесильного, но всё же опасного герцога Роквелла. Очевидным было лишь одно: через неё, беззащитную женщину, он желает добраться до барона и, возможно, сделать его марионеткой в своей игре. Шарлотта знала, что супруг горы свернёт, чтобы её найти, но с другой стороны, получив какие-либо указания от герцога, он вряд ли станет противоречить его воле, боясь причинить тем самым вред обожаемой жене.

Внизу живота больно потянуло. Баронесса тяжело втянула сырой воздух и попыталась успокоить заколотившееся сердце. «Какое знакомое чувство… — сама себе сказала женщина. — Кажется, я снова ношу нашего наследника…»

Шарлотта достаточно хорошо изучила ощущения своего организма после зарождения в нём новой жизни, поэтому понимала, что вновь беременна, буквально на 5-7 день после зачатия. «Тем более я должна что-то предпринять и вырваться на свободу. Юджин не должен подпадать под влияние этого человека. Я не могу позволить кому-либо думать о нём плохо! И мой будущий сын должен знать обо всех заслугах своего отца перед королём».

Каждый раз Шарлотта Олдерс искренне верила в то, что ей удастся выносить малыша… Но судьба распоряжалась иначе.

Дебора была совершенно не готова к такому повороту событий. Но жених не терпел возражений.

Джулия и Ровена привезли подвенечное платье, заказанное заранее. Оно оказалось алым, как заря, усыпанным мелкими камушками тёмно-бордового цвета и расшитым серебряными нитями. Мисс Вайт вытаращила глаза, но сопротивляться не стала.

Любимая фрейлина Ирены зачесала густые шоколадные волосы девушки наверх, соорудив из валика высокую причёску, к которой прикрепила фату с вуалью.

— Вот это-то зачем?! — возмутилась Дебора

— Сиди и не сопротивляйся! — назидательно приподняла пальчик Ровена. — Через месяц будешь мне так же помогать. Мы с Роем тоже решили пожениться, не откладывая до будущего года.

— Вы молодцы, конечно! А у вас уже тоже «это» было?..

Ровена мило улыбнулась, Джулия прыснула смехом, поправляя локоны невесты:

— Ну ты спросила! Фокс же её задеть лишний раз опасается, не то что на невинность покуситься!

— Ой, я уже и забыла, как это… — махнула рукой мисс Вайт. — Не понимаю, куда Эрик так спешит? И что его не устраивает?

Жена Обермэйна наклонилась так, чтобы её прекрасное личико было напротив побледневшего лица невесты, и членораздельно заявила:

— Полагаю, то же, что напрягает Теда, когда я говорю ему, что мне ещё рано беременеть.

Обе молодые женщины засмеялись. Ровена чуть покраснела, понимая, что подруги имеют в виду какие-то интимные игры с мужчинами.

Когда невеста была собрана, Эрик Вайт лично притопал за ней на второй этаж, схватил на руки и потащил в карету. Запихав девушку на бархатные подушки, он едва сдержался, чтобы не исполнить супружеский долг ещё до вступления в это самое супружество, и не попортить подвенечный наряд невесты.

Свадебный кортеж умчался к церкви. В храме уже поджидали Ирена, все рыцари первой смены и Райт с сёстрами. Остальные парни толпились вокруг, готовые осыпать новобрачных цветами и лентами.

Как и хотел Эрик, венчание было торжественным, а свадьба — роскошной.

— Отличный ход, — похвалил принцессу Август, следя за тем, как её тонкие пальчики убирают его «коня». — Вы далеко пойдёте!

— Я никогда не любила шахматы. Но меня и сестру с детства заставляли в них играть.

— Вашим воспитанием занимались умнейшие люди, надо полагать, — подняв глаза на невестку, произнёс принц.

— Вы правы, Ваше Высочество.

— И готовили вас обеих поднять скипетр в случае чего. Ведь мальчиков у короля не предвиделось.

— Вы на что-то намекаете, принц? — просверлила глазами новоиспечённого родственника английская красавица.

— Нет, я просто рассуждаю, вспоминая Ваше прозвище. Вы наводили страх на окрестности Лондона?

— Нет, я не держала разбойников, Ваше Высочество, и то, что мне приписывает молва, отнюдь не было правдой.

— Я не слушаю фольклор, — покачал головой Август. — Мне достаточно поговорить с послами и торговцами, чтобы понять, кто правит страной. — И всё же мне очень интересно, как Вы держали королевство в кулаке?

— Вы преувеличиваете мои таланты, — опустила взор Анжелина.

— Мне так не кажется, — наследник сдвинул белую ладью, снеся чёрную пешку невестки. — Сейчас Вы совершенно отказываетесь принимать хоть какое-то участие в политической жизни Бранденбурга, хотя имеете на это полное право. В то время как в Англии диктовали условия политики своему дядюшке. Чем же таким Вы занимались в девичестве, что заставили саксов дрожать? У Вас было своё войско? Особая связь с комендантом Тауэра? Или армия шпионов, как у Ришельё?

— Много чего было, но лучше Вам этого не знать… — процедила молодая женщина.

— Неужели это настолько задевает Вашу честь, что Вы не хотите рассказать мне пару историй как своему брату? — не сводя тёмно-серых глаз с родственницы, спросил наследник.

— Ничего непристойного в моём прошлом нет, Август, — холодно ответила Анжелина и сделала ответный ход. — Но среди девиц не принято проявлять характер. А то, что делала я, слишком дерзко для всего лишь племянницы короля, но уже совершенно непозволительно для жены ненаследного принца.

— Интересная у Вас игра слов получается… — произнёс мужчина и передвинул по доске ферзя.

— А я никогда не была дурочкой, — сверкнула глазами красавица.

Немец склонил голову в знак согласия.

— Ваш ход, моя дорогая.

Остин Вендер понимал, что жизнь стала состоять из сплошных дежавю. В прошлый раз после венчания леди Анжелины он встретился с Анной Клинтон — это было 11 мая. Сегодня, 6 июля, после венчания Эрика и Деборы, он шёл сообщать графине о муже…

Условный стук в дверь — Остину Вендеру довольно быстро отворили.

— Миссис Токкинс дома?

— Проходите.

Горничная проворно ушла наверх, окинув мужчину приценивающимся взглядом. Через полминуты жена адмирала в амазонке тёмного цвета спустилась в холл:

— Прошу прощения, виконт, я собираюсь на конюшни, поэтому одета так.

— Ничего, — повёл левой рукой Остин Вендер. — Я привык видеть дам в трико при дворе принцессы.

— Пройдёмте в библиотеку, — открывая двери смежного помещения, графиня жестом пригласила родственника войти.

Виконт Родберри прошагал, гремя каблуками и шпорами. В помещении было очень сухо и пахло пергаментом. Женщина села, предложив гостю стул напротив себя.

— Он жив? — догадалась Анна по лицу стража.

— Как Вы проницательны, кузина.

— Мне сердце это всегда подсказывало, — приложив руку в груди, ответила леди Клинтон. — А недавно я сон видела, что он юный совсем, почти мальчик. И счастлив.

— Так и есть, — горько ответил Джером и рассказал родственнице всё, что знал.

Графиня выслушала речь кузена на удивление спокойно, лишь изредка прикрывая ресницы, но ни одна чёрточка её лица не исказилось. «Ледяное и величавое спокойствие, которое у Брэндонов в крови… Такая леди Джулия и такая же леди Анжелина… Знать бы ещё, каким общим предком мы все связаны, чёрт побери!» — мысленно рассуждал Остин Вендер, продолжая наблюдать за благородным лицом роскошной родственницы.

Пиршество в доме Вайтов было ещё в самом разгаре, когда Холл Сейлор сбежал от друзей, подмигнув быстроглазой Кэт, чтобы шла за ним.

Выйдя на улицу под навес гостиницы, мужчина спрятался в тень. Девушка не заставила себя долго ждать. Едва она ступила на крылечко, американец поймал её руку и притянул сиротку к себе. За год помощница Деборы заметно округлилась и стала часто вызывать плотоядные взгляды постояльцев гостиницы и посетителей «Шоколада».

Губы Кэтти и Холла слились в долгом поцелуе.

— Соскучился… — произнёс мужчина, едва оторвавшись от любимой, и погладил её по голове.

— Я тоже, — призналась обычно капризная девица, которая всё ещё не соглашалась стать невестой рыцаря.

— Когда уже ты меня осчастливишь, Колючка?

Сильные руки Сейлора обвили тонкий девичий стан, Кэт опустила взор. Ей сложно было разобраться в самой себе: ещё вчера девчонка, став настоящей девушкой, она сегодня чувствовала себя взрослой. Но поспешно входить в эту взрослую жизнь совсем не хотелось…

— Мисс Вайт… То есть леди Вайт нужна моя помощь…

— Ты можешь остаться её помощницей в гостинце. Я же тут постоянно, она разрешила нам здесь жить, если ты согласишься выйти за меня. А в кафе возьмём новую девочку. Ведь ты станешь леди…

— Холл… — вскинула глазки девушка. — Ну какая я леди? Я ж сирота без роду и племени.

Сейлор нежно потрепал девушку за розовую щёку и, нагнувшись к её личику, прошептал:

— А мне неважно! Я такой же вольный ветер, как и раньше, только после цирюльника. Я такой же моряк, только на суше. Я такой же балбес, только в орденском плаще. Неужели я не могу позволить себе такую жену, какую захочу?

— Не знаю… — пожала плечами Кэт.

Взяв лицо девушки в свои загорелые ладони, стёртые мозолями от постоянных упражнений в фехтовании и посильной помощи Деборе, которую он оказывал с удовольствием, обычно не свойственным людям, посвящённым в рыцари, Холл Сейлор проникновенно, насколько это было возможно для мужчины его склада, произнёс:

— Кэтти, я прошу тебя, думай недолго. Я живой, я не смогу ждать вечно, а терять тебя вовсе не хочется.

Реснички сиротки дрогнули:

— Ты меня, правда, любишь?..

— Дурочка, — мягко улыбнулся мужчина и стёр большим пальцем выкатившуюся из-под ресниц девушки слезинку: — Неужели стал бы я тебя защищать от приставучих клиентов и оберегать, если бы не любил? Я, конечно, стар для тебя… понимаю…

— Нет! — живо возразила девушка, и тепло разлилось по телу Сейлора от её возгласа. — Нет, ты вовсе не старый, Холл!

— Рад слышать, — ослепительно улыбнулся мужчина и крепко обнял маленькую помощницу леди Вайт. — Правда, рад!..

Солнце уже клонилось к вечеру. Когда Принц вернулся в комнату леди Лот. Шепелявка немного ослабил верёвки на ногах женщины и развязал ей руки, чтобы она смогла поесть. Только к продуктам Шарлотта почти не притронулась, она просила лишь воды и немного сыра. К моменту прихода Белисона баронесса растирала посиневшие запястья и колким взглядом посматривала в сторону Шепелявки.

Сгорбленный бандит снова скрутил нежные руки аристократки за спинкой стула и удалился из комнаты. Принц сел напротив, оседлав табурет, и начал вести допрос по заученной накрепко схеме:

— Итак, у меня будет к Вам несколько вопросов, миледи. Кто сейчас состоит на должности начальника охраны в Виндзоре?

— По-прежнему герцог Ландешот — ничего не менялось, насколько мне известно.

Баронесса удивилась такому ходу событий, но решила отвечать по мере возможности.

— А это всё тот же высокий блондин… Строгий и суровый, — как бы вспоминая о ком речь, медленно выговаривает Принц. — Фаворит принцессы.

— Фаворит принцессы? — удивлённо вскинула брови Шарлотта. — Вы что-то путаете. Фаворит принцессы — брюнет. Или Вы изволите говорить о рыцарях Красного ордена…

— Нет же, какой Красный орден! Это же Лесные стражи — я их давно и хорошо знаю! А тот, что начальник охраны — он живёт в Виндзоре, и вовсе не страж.

— Вовсе не страж, — кивнула баронесса, окончательно сбитая с толку странными речами разбойника.

Её рыжие локоны вновь подпрыгнули вдоль шеи и коснулись белой груди. Белисон облизнулся.

— Ну, значит, всё верно — это он! Нет, я, конечно, не утверждаю, что они любовники… Но если бы этот Ландешот не был на хорошем счету у наследницы…

— «Этот Ландешот», как Вы изволите выражаться, — перебила Принца баронесса, чувствуя, как в ней закипает бешенством аристократическая кровь, — на хорошем счету Его Величества, поскольку имеет ряд заслуг перед Отечеством, и потому быстро продвинулся по службе. А Её Высочество не имеет к назначению королевской охраны никакого отношения!

— Да что Вы так завелись? — воскликнул Белисон, всплеснув руками. — Ну — не имеет. Ну — ошибся! В конце концов, я не выплясываю на паркете менуэты, чтобы разбираться в тонкостях придворных интриг.

— А хочется, — ехидно заметила баронесса.

«Знала бы ты, чего мне сейчас хочется…» — подумал Принц, но благоразумно сдержал язык.

— А чем я хуже вас всех? Чем я хуже Вашего супруга, например?

— Первоначально Вам нужно было родиться в семье благородных родителей, — вздохнула Шарлотта, понимая, что спорить о принадлежности к сильным мира сего с разбойником просто бессмысленно. — И пойти на службу. Так устроен мир. А в остальном — ничем не хуже. Те же руки, ноги и голова на плечах.

Принцу нечего было возразить. Он криво усмехнулся, чтобы сдержать гримасу обиды и досады.

— Сколько лет Вы замужем за бароном? — вдруг спросил разбойник.

Молодая женщина недоумённо вскинула на него зелёные глаза и тихо ответила:

— Шесть…

— И до сих пор нет наследника? — упёрся в неё взглядом Принц, искренно удивившись этому факту.

— А это уже не Ваше дело, — прошипела баронесса, напомнив мужчине гремучую змею.

— Верно, не моё, — склонившись над Шарлоттой Олдерс, проговорил бандит. — Значит, этот брак — тонкий расчёт и никакой любви? Или Вы просто боитесь, что кто-то накажет вас обоих, отняв ребёнка, за то, что не послушались предупреждения, которое пять лет назад получил Ваш муж от одного высокопоставленного сановника?

— О чём Вы изволите говорить? Я Вас не понимаю.

— О том, что не надо лезть в политику короля!

Леди Лот усмехнулась:

— И каким же образом Вы, сударь, видите это, если мой муж служит при дворе Ричарда Благостного, а я статс-дама Малого двора Её Высочества?

— Видимо, лучше всего брать пример с таких, как мои родители: жить в далёкой провинции, подальше от всех этих дел, и горя не знать.

— Каждому — своё.

— Конечно. Но Вы уже влезли в такую кашу… — с этими словами Белисон зашёл за спину женщины и перерезал верёвки.

Резким движением он поднял кресло вместе с баронессой, и передвинул его к столу на трёх ногах, подпирающему стену. Поставив перед Шарлоттой чернильницу, мужчина положил на столешницу лист чистой бумаги и сунул в руку пленницы перо:

— Пишите!

— Что писать? — похолодев, спросила леди Лот, стараясь не выдавать своего трепета.

— То, что я продиктую Вам, — наклонившись к жене Олдерса, прошептал ей на ухо Принц, обдавая шею дамы горячим дыханием.

От омерзения тело баронессы сковала судорога.

— А если я откажусь? — сверля его лицо зелёным взглядом, поинтересовалась женщина, прекрасно понимая, что игра не стоит свеч.

— Тогда Ваш муж никогда не дождётся наследника, потому что не получит Вас назад. Советую не играть со мной в кошки-мышки.

Леди Лот прикрыла веки, давя в себе желание залепить нахалу звонкую пощёчину.

Принц выпрямился и отошёл в сторону окна. Он уже привык к зелёным молниям, бьющим из глаз рыжеволосой бестии, как мысленно окрестил баронессу разбойник. Прекрасно понимая, что ему в этом направлении ничего не светит, и женщину нужно будет вскоре передать в руки заказчику, Бандит уже смирился с мыслью, что завтра, возможно, будет последний вечер, когда он увидит её.

— Итак, пишите: «Милорд, меня силой удерживают неизвестные мне люди. Пока мне не объясняют цели подобных действий, но я догадываюсь, что мой плен связан с нашей с Вами тайной деятельностью. Посему прошу Вас быть бдительным и ожидать от меня дальнейших вестей». Ну и подпишитесь. Как Вы обычно это делаете в письмах к мужу?

Баронесса вывела своё уменьшительное имя «Sharly» и отдала письмо Белисону.

Получив записку от невесты, Шервуд нахмурился. Он прекрасно понимал, о чём собирается говорить Мелани, и совершенно не желал поднимать эту тему. Но игнорировать её бесконечно было нельзя, поэтому рыцарю пришлось удовлетворить просьбу графини и явиться в её покои.

За окном темнело. В маленькой гостиной леди Кендбер горело пять свечей. На низком столике ожидали своего часа белое вино, сыр и овсяный хлеб — чертовка знала слабости жениха.

Отгремев шпорами, Рей остановился посреди комнаты. Его невеста восседала на софе, облачённая лишь в светлое домашнее платье без корсета. Её тонкую шею обвивала надетая на плечи лёгкая накидка.

— Я так рада за Дебору, теперь она уже леди.

— Поверь, этот титул для неё ничего не значит, — хмуро отозвался мужчина.

— Тем не менее брак свершившийся лучше брака предполагаемого^[7].

Раймонд обратил взор на невесту:

— Чего ты хочешь?

— Стать твоей женой, — прямо ответила Мелани. — Мне надоел статус невесты.

— Я считаю, что ты не готова.

— Может быть, хватит решать за меня? — недовольно ответила девушка. — Мне лучше знать, к чему я готова.

— Твоё поведение говорит об обратном. Ты хочешь игр и флирта, а мне это вовсе не нравится.

— Разве я сделала что-то предосудительное за последние две недели?

— Нет, но у тебя и повода не было.

— Какой же повод тебе нужен?

Мелани сузила глаза. Рей приблизился к невесте и тихо произнёс:

— Очередной поклонник, например. И какой-нибудь бал, где можно флиртовать с кем попало.

Графиня поджала губы:

— Я купила нам дом.

— Зачем?

— Я желаю жить с тобой.

— А желаю ли этого я, ты не спросила?

— Ты не спрашиваешь меня о моих желаниях, и я решила, что могу не спрашивать тебя о твоих, — отпарировала Мелани. — Ты мой наречённый, хочешь ты того или нет. Эту помолвку никто не расторгнет. Ни-ког-да! Запомни это! И мы уже не чужие люди друг другу.

— А вот в этом я неуверен, — холодно ответил Рей.

— Пообещай мне, что после бала в честь дня рождения наследницы мы переедем в Лондон, — вдруг поднявшись и схватив жениха за руку, мягко, но настойчиво выпалила леди Кендбер. — Пообещай мне, что мы станем уже полноценной семьёй, что ты вступишь в свои права, наконец! Я не могу чувствовать себя ненужной тебе долго, Рей! Я же выкину какую-нибудь глупость с тоски!

— Это угроза?

Мелани отрицательно покачала головой, в глазах её сверкнули слёзы. Шервуд рассудил, что он слишком строг с невестой — возможно, она и права. Поэтому решил посоветоваться, что делать дальше, с Джеромом, который в тонкостях любовной этики разбирался значительно лучше его самого.

— Ложись спать. Я отвечу тебе завтра.

Каблуки Рея отгремели по паркету к двери.

День седьмой, 7 июля

Шарлотта Олдерс обвела комнату взглядом и ещё раз потёрла затёкшие запястья. Джаг Белисон, только что избавивший женщину от пут, стоял в нескольких шагах от неё.

— Я узнал, что по соседству освободилась хорошая комната, — произнёс разбойник, медленно, словно дикий кот, подступая к женщине.

Баронесса перевела взор за окно. Она нутром чувствовала опасность, исходящую от тюремщика, но понимала, что не может выдать своего страха ни движением, ни словом. «Этот бандит должен знать своё место!» — решила женщина.

— У меня есть к Вам предложение, — приближаясь к даме, бархатистым голосом продолжал говорить Принц. — Я могу переместить Вас в эту комнату. Просторную и тёплую…

Белисон почти вплотную подошёл к леди Лот, и женщина чувствовала, как его горячее дыхание достигает её тонкой шеи, отчего становилось совсем нехорошо в душе. А соблазнитель продолжал ворковать:

— С роскошной кроватью… Где можно отлично выспаться и отдохнуть. Если Вы согласитесь, провести сегодняшнюю ночь со мной.

— Отойдите, — холодно приказала Шарлотта, даже не пошевелившись.

Джаг повёл головой, словно усмехаясь над отказом женщины.

— Вы подумайте, баронесса. С Вас не убудет. А я приласкаю искренне и нежно, как в последний раз.

— А что, отвезти беззащитную женщину туда, куда изначально вы должны были меня доставить, уже не по зубам для двоих бандитов? — леди Лот чуть повернула голову, и вновь Джаг почувствовал, как её взгляд пронзает его насквозь. Мужчина отступил.

— Сегодня утром Ваше письмо ушло к мужу, а моё — к заказчику. Это значит, у нас есть ещё сутки до получения ответа. Разве Вы не хотите провести эти сутки с комфортом?

Баронесса вновь отвернулась, давая понять мужчине, что не желает с ним разговаривать. Внутри Шарлотты Олдерс всё сжалось, но сейчас как никогда она осознавала, что должна быть выше собственного страха, поэтому держалась безупречно.

Принц сделал к пленнице ещё шаг и, аккуратно касаясь её спины одним лишь пальцем, словно убирая соринки, промурлыкал:

— Я предлагаю Вам сухую чистую комнату с мягкой постелью. Или Вы предпочтёте провести третью ночь привязанной к стулу?

— Отойдите, — процедила баронесса, не меняясь в лице.

— Неужели я Вам так противен, — обняв даму и ещё раз обдав её шею горячим дыханием, спросил Принц. — Я не урод, как тот шепелявый, что приносит Вам еду… Да и Вы давно не девочка, после шести-то лет брака. Ваш муж ничего не узнает. Вы не скажете ему, а я буду тактичен и осторожен, чтобы не оставить никаких следов… Вам понравится, Чарли, обещаю.

Шарлотта напрягла каждый мускул своего тела так сильно, что казалось, она вот-вот взорвётся, словно сжатая пружина, которую случайно вынули из опор. Безумно хотелось вонзить в лицо разбойника ногти. Держаться становилось всё сложнее. Ненависть к похитителю горячей волной поднималась в её теле, заставляя дыхание сбиваться. «Спокойно! Иначе он может решить, что я поддаюсь соблазну», — чувствуя, как учащается ритм сердца, подумала баронесса и схватила ртом воздух.

— Ну же, Чарли… — донёсся до слуха жены Олдерса бархатистый мужской шёпот, который казался ей сейчас голосом самого дьявола.

Его ладони скользнули по стройному телу пленницы, призывно приласкав её бёдра и грудь.

— Оставьте меня, — холодно произнесла женщина и в тот же миг почувствовала, как руки бандита отпустили её.

Белисон сделал шаг назад.

— Очень хорошо… Но Вы пожалеете, что отказали мне, баронесса! А я пока найду кого-нибудь посговорчивее.

За спиной леди Лот раздались гулкие шаги и хлопок дверью. Шарлотта повернула голову и с облегчением вздохнула, положив руку на низ живота: «Ничего, малыш, мы с тобой выстоим!»

Громко отстукивая каблуками по лестнице, Джаг влетел в комнату, где валялся Шепелявка, на ходу приказал: «Глаз с неё не спускай!» — и вышел вон, схватив куртку.

Спустя час сгорбленный бандит вспомнил, что надо покормить пленницу, спустился на первый этаж, взял поднос с сыром и вином. Войдя в комнату к баронессе, он застал её всё в той же позе у окна, в которой она рассталась с Принцем. Шепелявка молча поставил поднос и ушёл прочь.

Он уже готов был уснуть, нахлебавшись знатного эля, как в комнате, где была заперта женщина, раздались дикие вопли. Подскочив, бандит вприпрыжку побежал в холл, дрожащими руками стал отпирать замок. Ворвавшись внутрь, он увидел, что пленница полулежит на полу, упираясь на ладони, а её растрёпанные рыжие кудри свисают с плеч, словно языки пламени. Доски рядом с нею были мокры…

Леди Лот подняла голову и хрипло прокричала: «Что Вы стоите? Доктора! Мне плохо!..»

Шепелявка выскочил в коридор, совсем позабыв о том, что надо запереть дверь и опрометью понёсся вниз. Шарлотта, которую на деле просто тошнило от её обременённого положения, быстро вскочила на ноги, вынув из-под юбки рыжую кошку.

«Прости, милая, но тебе придётся поработать за меня!» — прошептала женщина и, положив животное на пол, быстро выскользнула за дверь. Понимая, что спускаться нельзя, она прошмыгнула вверх по лестнице и затаилась под чердачной дверью.

Шепелявка с трактирщиком поднялись на гостевой этаж. Бандит размахивал руками и орал что-то на валлийском наречии, которое леди Лот не понимала. Ворвавшись в комнату, мужчины обнаружили там только рыжую кошку, которая ощетинилась и зашипела.

— Где ваша женщина? — изумился трактирщик.

— Ведьма! — заорал Шепелявка, указывая на несчастное животное, и запулил в него бутылкой с вином. — Она ведьма, ей-Богу ведьма!!!

Оба мужчины вылетели из помещения и понеслись вниз, чтобы набрать нехитрых приспособлений, коими простолюдины спасались от нечистых сил: вилы, кресты, колья…

Баронесса без движения замерла в своём укрытии. Когда с криками о ведьмах, трактирщик и его постоялец снова вбежали в комнату к кошке, Шарлотта, подобрав юбки, спустилась по лестнице и быстрыми шагами направилась на улицу.

Выйдя во двор, она обратила взор на крышу. Как удачно провалилась эта кошка через солому именно над её головой. «Спасибо, Господи, что дал мне возможность сбежать!» — возблагодарила Шарлотта Создателя и поспешно скрылась в ближайшем сарае.

Отыскать коня Шепелявки не составило труда. Пока трактирщик и бандит орали, выплясывая ритуалы над кошкой, чтобы заставить её вновь превратиться в женщину, леди Лот решилась на то, на что не решалась с 14 лет: села верхом. Её юбка не была предназначена для таких поездок, но сбегая от бандитов, женщина менее всего думала о своём благочестии в глазах окружающих. Тронув бока коня каблуками и щёлкнув поводом, она шагом вывела скакуна из конюшни, а потом заставила пойти рысью по мокрой просёлочной дороге.

Беда была в том, что баронесса не знала, в какую сторону ехать. Встретив первого попавшегося человека, она спросила у нег, где путь на Лондон. Рыбак, удивлённо осматривающий странного вида даму в мужском седле с задранной по колено юбкой, так опешил, что потерял дар речи и лишь рукой указал нужное направление.

Леди Лот помчалась быстрой рысью полем. Конь не был подкован и легче шёл по траве и земле, чем по каменистой дороге.

Эрик с удовольствием потянулся и перекатился с боку на бок. Дебора открыла один глаз и оценивающе осмотрела довольное лицо мужа.

— Подглядываешь?

— Слежу.

Рыцарь рассмеялся.

— Ну всё, леди Вайт, отныне и навсегда Вы принадлежите мне и только мне полностью и бесповоротно!

Женщина села на кровати, перекинув тёмные волны волос на белую грудь. Рука Эрика тут же взмыла и стала играть с шоколадными прядями.

— Ангел мой, у нас слишком ответственная служба. И у тебя, и у меня. Некогда расслабляться. Мне пора спускаться, приступать к своим делам.

— Деби, ты можешь хотя бы один день после венчания уделить себе? — развёл руками Эрик. — Один день подарить мне? Только мне! Неужели не подождут твои дела?

Леди Вайт задумалась, склонив голову. От шпионов де Нанон она знала, что француженка уже сама скоро приедет в Англию, а это означало, что при необходимости, маркиза даст знать своей агентессе о новых распоряжениях лично или через рыцарей.

— Впрочем, ты прав. Сегодня устроим себе выходной! — сдалась хозяйка «Шоколада» и уже в следующее мгновение оказалась под мужем.

Двери распахнулись, Фридрих влетел в покои, словно ветер.

— Отец сегодня интересовался, когда моя супруга наградит нас первенцем, — весело сказал принц, скидывая камзол на кресло.

Анжелина возмущённо повела головой и фыркнула. Но довольный, едва вернувшийся с охоты, принц этого не заметил. Он сладко потянулся и приблизился к красавице.

— Энжелин, ты слышишь меня, милая?

— Я разве похожа на мануфактуру по производству детей!? — уворачиваясь от ласк супруга, резко ответила женщина и отошла на несколько шагов.

Гогенцоллерн остался в растерянности.

— В чём дело? — Фридрих снова подошёл к жене: — Разве не таково предназначение женщины? Разве не для того ты выходила замуж?

Анжелина обожгла мужа разъярённым взглядом:

— Нет! Я выходила замуж не для этого!

— А для чего же? — искренне изумился принц.

— Я хотела быть рядом с любимым и любящим человеком всегда. Но ошиблась.

Ответ был резок как никогда. У Фридриха перед глазами всё поплыло. Не помня себя, он схватил супругу за предплечья, потрясая молодое тело в бешеном порыве ревности:

— Это что значит? Ты любишь своего испанца больше, чем меня!?

— При чём здесь испанец? — вырвавшись из отчаянных объятий мужа, ответила Анжелина и, резко отпрянув от него, отвернулась. — Это значит, что мы не бываем с тобой вместе!

Принц понял, что переборщил с эмоциями.

— И никогда не сжимай меня так и не говори со мной в таком тоне! — твёрдо заявила англичанка, тем самым завершая разговор, даже не обернувшись к супругу.

Через секунду её уже не было в комнате. Немец понял: подходить к Анжелине сегодня и требовать исполнения супружеского долга будет смерти подобно — обиженная красавица останется непреклонной.

Задумавшись о причинах поведения жены, Фридрих сделал вывод, что он, пожалуй, действительно, уделяет ей мало внимания…

Вернувшись в Эшер с отрядом из 10 рыцарей, Рей не застал там Джерома. Отпросившись у Райта на полдня, мужчина ускакал в Лондон, справедливо полагая, что фаворит наследницы там, раз он не приехал с утра в Виндзор вместе с Рональдом, да и вечером после венчания Вайтов скрылся в неизвестном направлении.

Нюх Шервуда не подвёл: Остин Вендер действительно был в своём лондонском домишке. К моменту, когда кулак стража барабанил в дверь, виконт Родберри ещё валялся в кровати носом вниз. Разговор с Анной Клинтон отнял довольно много сил, и молодого человека сморил сон.

На ходу впрыгивая в штаны, Джером через ступеньку спустился в холл, чтобы встретить незваных гостей. Распахнув двери, он, к своему удивлению, увидел Рея и приподнял брови:

— Я проспал, да?

— Похоже, я не вовремя… Ты не один? — осматривая помятый вид стража, спросил Шервуд, допустив мысль, что Остин Вендер привёл в дом хорошенькую дамочку.

— Один я, — буркнул фаворит принцессы, понимая, что мог подумать друг, и впустил рыцаря в дом. — Вернулся вчера поздно, родственницу навещал, чувствую себя палачом.

— А что такое? — обратил взгляд внимательных серых глаз на Джерома, уточнил Раймонд.

Трубадур лишь рукой махнул. Вспоминать всё то, что связывало его с адмиралом и Джимом Токкинсом, не хотелось.

— Скажи лучше, зачем пожаловал. Что у нас стряслось?

Рей сел на деревянный стул и поведал другу без утайки всё то, что тревожило его душу. Во время рассказа Остин Вендер заметно хмурился, но неустанно орудовал левой рукой, разливая вино по кружкам и нарезая копчёное мясо аккуратными кружочками. Когда командир второго отряда и разводящий первой смены караула, без пяти минут барон Огл замолк, виконт Родберри скривил губы и произнёс, пригубив вино:

— Не советую тебе тянуть. У Мелани несносный характер, если она что-то вбила себе в голову, то ты это никакой секирой не вырежешь. Она решила, что может загладить вину за флирт с Генуэзским, отдавшись тебе? Ну так позволь ей сделать это.

— Я против близости до брака, ты знаешь.

— Помню, — кивнул Джером. — Венчаться она тоже согласна, но не согласен, надо полагать, ты?

— Да, не вижу смысла сейчас бросаться в крайности.

Остин Вендер откинулся на спинку стула и отставил на стол кружку с вином, не отнимая от неё руки.

— Рей, боюсь, тебе придётся отступить от своих правил. Мелани нужно приструнить, а ни у кого более, кроме тебя, это не получится. Пора дать ей понять, что она принадлежит тебе полностью и без остатка. Но, если сближаться, то увозить её из Виндзора от греха подальше. Такие вертихвостки быстро находят приключения на свои прелести…

— Вот именно это мне и не нравится.

Виконт поднял взгляд на гостя:

— У тебя есть лишь один выход: сделать её матерью. И никакой фрейлинской.

Рей покачал головой:

— Она тогда и меня, и себя возненавидит. Жить без двора леди Кендбер не сможет. Это же ходячая интрига. У неё в голове ничего, кроме басен и игр, нет.

— Вот и выветри эту ерунду из хорошенькой светлой головки леди Мелани, — улыбнулся Джером, приподнимая кружку, словно произнося тост. — Дай ей другую жизнь. Ту, которой она ещё не видела. У неё не было настоящей семьи, Рей. И я готов поклясться, что она безумно желает таковую иметь. Особенно, сейчас, когда её сестра замужем и ждёт пополнения.

Шервуд взял кружку и, направив взгляд на бордовую жидкость, произнёс:

— Может, ты и прав, брат…

Барон Лот не мог найти себе места уже второй день. Странное предчувствие, сжимающее грудь, нарастало и давило на сердце. Не дождавшись голубя с запиской от супруги, он решил послать к ней одного из лакеев, узнать, как баронесса чувствует себя. Каково же было удивление мужчины, когда вернувшийся человек сообщил, что госпожа покинула замок ещё в субботу, а следом паж принёс записку от неё!

Почерк Шарлоты Олдерс и подпись — уменьшительное имя Чарли, которое он позволял себе только в интимной обстановке, говорили о том, что жена очень переживает за его действия и молит не спешить.

Отослав лакея и пажа, барон, тяжело опустился в кресло. На лбу его выступил холодный пот, который мужчины машинально стёр платком. Опустив руку, он разжал пальцы, и батист выпал, плавно опустившись на пол.

Спустя четверть часа молчаливых раздумий, Юджин Олдерс решительно поднялся и зашагал в сторону караульной рыцарей Красного ордена. На наступившей неделе дежурила вторая смена, которой руководили Рональд Рок и Джером Остин Вендер.

Уже вечерело, когда Джаг Белисон вывалился из приветливого дома ласковой мещанки. Изрядно уставший и немного захмелевший, он тяжело взвалился в седло и поехал неспешным шагом к гостинице с кабаком, где оставил Шепелявку и баронессу Лот.

Приблизившись к трактиру, Принц вмиг протрезвел. Вокруг строения собралась толпа зевак, которую возглавлял местный священник. Хозяин кабака и Шепелявка стояли с вилами наготове, в то время как пастор читал молитву над ощетинившейся рыжей кошкой, которую умудрились всё-таки поймать и посадить на поводок.

— Вы чем тут все заняты, идиоты? — округлил свои зелёные глаза Белисон.

Кто-то из постояльцев обернулся и приложил палец к губам, призывая его молчать. Миловидная старушка, стряпуха при кабаке, решила пояснить, что происходит, и, подойдя к Принцу, зашептала:

— Вот этот проезжий человек говорит, что женщина была с ним бесноватая, а сегодня днём она стала вопить, как волчица, и в кошку обратилась рыжую. Вот святой отец и пытается вернуть ей облик человеческий.

— Что?! — заорал Белисон, подпрыгнув словно ошпаренный, и, расталкивая зевак, пробрался до своего подчинённого: — Хью, ты сбрендил?! Куда она делась?

— Она это, Твоё Высоч… Она, вот ей-Богу, я не отходил ни на шаг! Была в комнате — баба, потом раз — кошка! Рыжая, дикая, а глаза такие же зелёные, вон погляди: она это, она, говорю тебе!

Белисон оттолкнул горбача в грязь и, разгоняя мощными ручищами всех зевак, пробился к опешившему пастырю:

— Хватит уже! — рыкнул мужчина и обрезал поводок с ошейника кошки. Животное тут же убежало прочь. — Не верьте глупостям.

— Вы отпустили ведьму, сударь! — нахмурился пастор.

— Слышь, дядя, ты веришь в эти причуды? — наклонившись к глазам собеседника, прошептал Принц. — Ну, кошка это, кош-ка, обычная кошка! Животинка! Не надо её мучить и писание ей читать, не станет она бабой!

Белисон выпрямился во весь свой огромный рост и так злобно зыркнул на народ вокруг, что толпа поспешила рассеяться. Выбравшийся из грязи Шепелявка виновато подошёл к атаману.

— Тогда сами разбирайтесь с вашей нечистой! — махнул рукой пастырь.

Получив причитающиеся ему за вызов деньги от хозяина гостиницы, священник ушёл прочь. Принц обратил недовольный взор на Шепелявку:

— Хью, ты её упустил-таки.

— Но, Твоё Высочество, она, правда, бесноватая была!

— Сам знаю! — двинув бандиту оплеуху, прошипел Джаг и злобно осмотрелся по сторонам: — Лучше бы я не ходил никуда, а заставил бы её перебраться в ту комнату с кроватью… От меня бы она точно не ушла…

Живот нещадно тянуло. Леди Лот поняла, что более верхом она ехать просто не в силах. Впереди в окнах поселения забрезжил свет, и всадница направила коня в сторону домов. Спешившись, баронесса почувствовала резкую боль и сильную тошноту. Если бы днём она хоть что-то съела, то её непременно выполоскало бы. Но желудок был пуст и сжимался с дикими резями.

Постучав в первые попавшиеся двери, женщина почувствовала, как подкашиваются ноги. «Если меня сейчас не впустят, я упаду прямо здесь…» — пронеслось в её голове.

На счастье баронессы, хозяевами оказались сердобольные люди среднего возраста, согласившиеся приютить путницу, от бледности лица которой им самим стало нехорошо.

Баронесса сунула в руку хозяйки перстень и пообещала ей хорошее вознаграждение, если доживёт до утра и сможет сообщить о своём местонахождении мужу. Едва женщина проводила путницу до лучшей комнаты в доме, Шарлотта Олдерс рухнула на пол. Призвав на помощь супруга, хозяйка аккуратно уложила леди Лот на постель и послала мужа за доктором.

Рассматривая дорогое кольцо с рубином, крестьянка поняла, что имеет дело с высокородной дамой и судорожно начала соображать, чем же ещё ей можно помочь.

У Шарлотты начался жар. Женщина смочила тряпицу и уложила на лоб баронессы, но уже через минуту гостья стала метаться в бреду, повторяя лишь одно имя: «Юджин». Пришедшему лекарю было достаточно бросить один взгляд на даму, чтобы понять: её горячка вызвана вовсе не простудой.

— Похоже, она беременна, — проговорил он, щупая пульс леди Лот. — И если скакала, как вы говорите, верхом, добром это не кончится.

День восьмой, 8 июля

Едва первые лучи утренней зари коснулись окон покоев Ландешота, он открыл глаза. Если бы кто-то в эту минуту спросил, что ему снилось, капитан-лейтенант не смог бы ответить с уверенностью, что именно. Но ощущение тепла и света, льющегося на него словно из рога изобилия, не покидало сознание пэра ещё долго. Вставать не хотелось именно потому, что так спокойно и безмятежно он не спал давно.

Но распорядок дня одинаков для всех служащих в гвардии, и герцог привык подавать воинам пример, а не просто называться лучшим среди равных.

Мужчина ступил босыми ногами в полосу солнечного света и улыбнулся: было приятно, что пол тёплый. Такой же тёплый, как прикосновения женщины во сне.

Но какой женщины — этого начальник охраны тоже не смог бы сказать с уверенностью.

Ополоснув лицо водой из приготовленного заранее таза, заботливого поставленного прислугой в спальне, Чарльз Кост прошёл за ширму и оделся. Он всегда это делал сам, без посторонней помощи. Застёгивая камзол, Ландешот покинул опочивальню и заметил на рабочем столе меж груды бумаг большое блюдо с грушами. Слуга знал, что завтракает его лорд не сразу, а вот от фруктов натощак не отказывается никогда.

Взяв один плод, Ландешот надкусил его и с удовольствием почувствовал сладкий сок, брызнувший в рот. «И откуда уже груши привезли? — задумался мужчина, надевая свободной рукой перевязь со шпагой. — Впрочем, неважно…»

Выйдя из своих покоев, начальник охраны отправился на утренний обход.

Его верный гвардеец, разводивший шестичасовой караул у гостевого корпуса, доложил, что всё спокойно, и шепнул более тихо: на заре приехала Констанция де Нанон. Сердце герцога подпрыгнуло и участило бег.

Он поблагодарил офицера и ушёл по своим делам. Но покончить с ними как можно быстрее, чтобы оказаться рядом с француженкой, хотелось настолько сильно, что, выполняя ежедневную задачу, начальник охраны даже не заметил одного маленького нюанса: в замке нет и половины смены рыцарей Красного ордена…

Дожидаясь более приличного времени для встречи с дамой, первый пэр отправился в свой кабинет и подошёл к окошку. По внутреннему двору Виндзора уже начали прогуливаться вельможи, слуги торопливо семенили по дорожкам, просители тянулись к канцелярии. А перед взором мужчины предстала совсем иная картина…

…Ласковые лучи озарили спальню в английском замке де Нанон. Он открыл глаза и буквально почувствовал, что она рядом. Повернув голову так аккуратно, чтобы не издать лишнего звука, на миг мужчина увидел очертания женственных изгибов герцогини в нескольких дюймах от себя, но видение почти сразу исчезло, растворившись, словно дымка.

Ландешот зажмурился и снова открыл глаза. Конечно, видение. Не было её здесь, и быть не могло — чушь…

Поднявшись, он наскоро оделся, ополоснул лицо водой и поспешно вышел в холл, перейдя на половину хозяйки. Констанция де Нанон сидела в будуаре. Волосы её снова были не убраны, а просто распущены по плечам, лёгкое домашнее платье без корсажа с длинными расклёшенными рукавами мягко обрамляло тонкую фигурку. По опущенной голове девушки герцог понял, что она читает. Заслышав его шаги, д’Альбре подняла взгляд и убрала книгу в сторону.

— Доброе утро, Чарльз!

Ясные серые глаза герцогини смотрели на него с нескрываемой нежностью. Здесь, в отдалённом замке, где не было посторонних лиц и шпионов Роквелла, она окончательно дала волю своим чувствам, даже не пытаясь быть холодной с тем, по ком страдало сердце.

— Доброе утро, Констанция, — наклоняясь к руке де Нанон, ответил Кост, не отводя взора от её лица. — Вы всегда так рано встаёте?

— Да, я ранняя птичка, — улыбнулась девушка.

Мужчина присел рядом на диванчик.

— Интересное что-то читали?

— Скорее познавательное. Описание географических открытий сэра Фрэнсиса Дрейка.

Ландешот многозначительно приподнял брови. Конечно, эта великолепная дама не могла позволить себе лёгкую литературу романтического стиля.

Немного поговорили о море и других странах. Оказалось, что она повидала значительно больше, чем он мог предположить. Уважение к молодой герцогине росло с каждым новым разговором, который им удавалось провести наедине. Но её очарование, подчёркнутое мягкой домашней обстановкой и наконец-то полным отсутствием интриг меж ними, делало своё дело. Пэр понимал, что тянет его к этой маленькой француженке неумолимо…

Лицо де Нанон изменилось, ресницы опустились, чуть дрогнув. Девушка встала с диванчика и отошла к окну. «Кажется, поняла, что в моей душе сейчас творится…» — догадался Ландешот, поднявшись следом.

— Наверное, пора распорядиться о завтраке… — не оборачиваясь, произнесла Констанция привычно прохладным тоном. — Одними разговорами сыт не будешь.

Чарльз сделал несколько шагов, чувствуя, как учащается ритм сердца. «Волнуюсь, как мальчишка, что за напасть, словно в первый раз…» — сам себе усмехнулся герцог.

— Мне бесконечно жаль, что сегодня будет нужно возвращаться и сказка закончится, — проговорил он и сделал ещё шаг к девушке, словно прощупывая тонкий весенний лёд под ногами.

— Увы, жизнь такова, что в ней нет места постоянным карнавалам и балам… — отозвалась д’Альбре.

Приблизившись ещё на шаг, герцог оказался уже в нескольких дюймах от француженки. Ноздри приятно защекотало от древесного аромата её духов. Голос мужчины непроизвольно снизился до полушёпота:

— Это сандал?..

— Да, мой любимый запах.

— Вы и сама, словно запах. Вроде бы рядом, есть, настоящая, а на деле и нет Вас…

Ландешот не мог видеть, что в этот миг девушка прикрыла ресницы, но нутром почувствовал это так же, как уловил сильную волну нежности, исходящую от неё.

— Иногда я жалею, что не разглядел этого раньше, — признался мужчина и, слегка коснувшись правой рукой её талии, не утянутой корсетом, склонился к манящему изгибу девичьей шеи, чтобы покрыть нежную кожу поцелуями.

Но де Нанон отклонила голову и произнесла совсем без гнева, но так, что внутри герцога всё похолодело:

— Не надо, Чарльз. Поздно. Мне нельзя. Я не хочу, чтобы Вы заразились этой пакостью. Отойдите.

Оцепенение длилось лишь мгновение. Едва придя в себя, Ландешот все же наклонился к плечу француженки, тронув губами краешек платья, прижал девушку к себе на миг обеими руками, но сразу отпустил её.

Констанция обернулась. В её глазах задрожали звёзды.

— Простите, не удержался, — не отрываясь от созерцания озадаченного лица хозяйки замка, прошептал мужчина, ничуть не жалея о том, что сделал в порыве.

— Вы мне слишком дороги. Не рискуйте так бессмысленно, Чарльз.

Ландешот на миг прикрыл глаза и отступил. «Нехорошо, конечно, склонять к близости даму, зная, что она тебя любит, но не любя её ничуть… Впрочем, это притяжение мне нравится. Очень нравится…» — вереницей пробежали в голове герцога мысли.

— Давно у Вас этот недуг? — спросил он, чтобы не молчать.

— С рождения, — ответила девушка и прошлась по будуару. — Моя матушка, увы, была больна, когда носила меня во чреве…

— Значит, ей это не помешало родить?

Констанция обернулась:

— Она была не настолько больна в тот момент, как я сейчас. Мне слишком мало осталось, герцог. И слишком многое нужно успеть. Простите, что не могу подарить Вам настоящую сказку.

— Я того и недостоин вовсе, — покачал головой Ландешот. — Это Вы простите меня за глупые фантазии.

— Тогда пойдёмте завтракать, Чарльз?

— Пойдёмте, Констанция.

Ландешот тряхнул головой. В тот день де Нанон рассказала, что болезнь отступила от неё во время пребывания в замке Райта. «Тепло, тебе нужно тепло… Во всех смыслах этого слова…» — повторял, словно заклинание, мужчина, с нетерпением дожидаясь, когда часы пробьют десять утра и можно будет наконец появиться в покоях француженки.

Зачем?

Он не мог дать себе ответа. Просто, чтобы увидеть… Просто…

Рональд и Эдвард вошли в приёмную принцессы. По лицам мужчин она сразу поняла, что новостей о баронессе не было. Тяжёлый вздох сорвался с уст девушки.

— Да что же это такое?..

— Половина отряда под началом Джерома уехала вчера. Они должны были взять ещё подкрепление из Эшера, — проговорил Эдвард. — Все наши лучшие сыщики присоединились к поиску: Рой, Дилан, Рен. Они каждый дюйм в Лондоне знают. Там ещё Тоберты, Девид и Майер присоединятся.

— Мало знать закоулки, надо понимать, куда её могли увезти.

— Ливень смыл все следы — это минус, — молвил Рональд. — Но они не могли уйти далеко, и это плюс.

Поднявшись, Ирена прошлась по комнате в глубокой задумчивости. Мужчины молча наблюдали за её перемещениями.

— Если бы я что-то могла сделать… Если бы я чем-то могла помочь…

— Боюсь, в борьбе с нашим противником мы бессильны, — тихо произнёс Ли. — Нечистое это дело, а, если мои подозрения верны, то игра по-крупному ещё только начинается.

Остановившись, Ирена, повернула лицо к стражам:

— От меня что требуется, ребята?

Рыцари переглянулись, Эдвард кивнул, и Рональд вынес вердикт:

— Похоже, что поскорее решить вопрос о замужестве. Эти игры вокруг тебя имеют одну цель — разжечь гражданскую войну в стране. И неизвестно, что потребует похититель от барона в обмен на неприкосновенность его жена. Ведь барон, сама знаешь, с кем в союзе. И, кстати, от Райта, который ей тоже родня.

Ирена опустила ресницы и тяжело вздохнула.

— Да, Вы правы, решать нужно как можно скорее.

Жозефина сделала книксен и доложила о приходе начальника королевской охраны. Де Нанон кивнула, разрешая его впустить, и опустилась в кресло. Порывистыми шагами Чарльз Кост вошёл в её будуар и припал к руке, не говоря ни слова. Едва серые глаза мужчины направили взор на лицо герцогини, она мягко произнесла:

— Что привело Вас ко мне в столь ранний час, милорд?

Но Ландешот услышал в тоне совсем иное: «Как я рада видеть Вас, Чарльз…»

За долю секунды пред глазами француженки пронеслись картинки из прошлого: первая встреча в Виндзоре, первое официальное представление на балу, первое рандеву наедине в её карете. Но особенно отчётливо всплыло утро в английском замке, когда мужчина так же вошёл в её будуар, а взгляд его обычно холодных, спокойных глаз не просто насторожил, а не на шутку испугал её…

…Быстро поднявшись, она отвернулась и удалилась к окну, стараясь не выдавать своего волнения:

— Наверное, пора распорядиться о завтраке… Одними разговорами сыт не будешь.

За спиной послышались шаги — он приблизился. «Господи, если это то, о чём я думаю…» — пронеслось в голове девушки, но до конца мысль так и не оформилась, оборвавшись.

— Мне бесконечно жаль, что сегодня будет нужно возвращаться и сказка закончится.

Голос лорда звучал необыкновенно мягко и вливался в душу, словно мёд. Констанции показалось, что ещё секунда — и она растает. Звуки за спиной выдали, что мужчина сделал несколько шагов к ней. Теперь она уже буквально кожей чувствовала его приближение… Надо было что-то ответить.

— Увы, жизнь такова, что в ней нет места постоянным карнавалам и балам…

Герцог сделал ещё шаг и остановился.

— Это сандал?..

— Да, мой любимый запах, — отозвалась девушка, затаив дыхание от такого невероятно малого расстояния меж ними.

— Вы и сама, словно запах, — с нежностью ответил мужчина. — Вроде бы рядом, есть, настоящая, а на деле и нет Вас…

По телу француженки горячим потоком разлилась странное ощущение, схожее с сильной болью, словно внутренности герцогини облили кипятком. Она закрыла глаза.

— Иногда я жалею, что не разглядел этого раньше, — произнёс любимый голос.

Девушка почувствовала, что правая рука лорда коснулась её талии, а лицо мужчины стало недвусмысленно склоняться к её левому плечу. Нежная девичья кожа уловила тёплое неровное дыхание. Ещё секунда — он коснётся губами её шеи!..

«Стоп! Опасно, стоп!» — закричал внутренний голос, и д’Альбре пришлось подчиниться, несмотря на то что хотелось раствориться в ласках любимого человека, позволив ему абсолютно всё, что бы ни взбрело мужчине в этот день в голову…

Резко отклонившись, чтобы избежать попадания своего дыхания на губы пэра, Констанция произнесла, как сумела, твёрдо:

— Не надо, Чарльз. Поздно. Мне нельзя. Я не хочу, чтобы Вы заразились этой пакостью. Отойдите.

«Я всё понимаю, герцог, и я рада была бы быть Вашей, но уже нельзя…» — мысленно добавила девушка и почувствовала нежное касание мужских губ к своему плечу через ткань платья в тот короткий миг, когда руки лорда прижали её крепко-крепко. Через секунду всё закончилось.

Словно неведомая сила развернула герцогиню. В глазах Ландешота не было сожаления, но та пелена, которая скрыла сегодня его обычно трезвый взгляд, вновь заставила содрогнуться юное тело француженки. Голос мужчины прозвучал ровно:

— Простите, не удержался.

— Вы мне слишком дороги, — прямо ответила герцогиня, понимая, что играть с огнём нельзя. — Не рискуйте так бессмысленно, Чарльз.

От безысходности хотелось выть, словно волчице на луну. Оба понимали чего хотят, обоих безумно тянуло друг к другу в этот миг. Но поддаваться слабости было недопустимо.

«Год назад, ещё год назад, я отдалась бы в Вашу власть без оглядки… Но сейчас уже нельзя, милый герцог, просто нельзя…» — твердила себе де Нанон в то время, когда губы её предлагали любимому человеку спуститься к завтраку.

Он снова в её покоях, куда стал приходить слишком часто после весны и надолго оставаться с нею наедине. Он снова рядом — с этим дрожащим взглядом и странными нотками в голосе. Кажется, они давно расставили все точки над «i»… Но почему она уверена сейчас, что его визит не связан с делами?

— Я просто хотел Вас увидеть, маркиза, — прошептал едва слышно Ландешот и опустился на одно колено. — Не прогоняйте Вашего пленника…

— Могу ли я как-то скрасить Ваш плен? — приподняла брови Констанция, ошарашенная таким поведением мужчины.

— Просто подарите мне время.

Лорд так и не отпустил её руки.

— Времени у меня мало… — промолвила француженка. — Увы…

— Как бы я хотел, чёрт возьми, чтобы Вы были здоровы сейчас, — горячо прошептал англичанин. — Но Вы не примете моё предложение, даже если я сделаю его официально?

Де Нанон отрицательно покачала головой:

— Уже нет, Чарльз… При всём моём желании уже нет…

Первый пэр опустил голову на колени дамы, утопив лицо в складках её пышного платья. Свободной рукой девушка провела по золотистым волосам герцога и с нежностью произнесла:

— Мне, право лестно… Хоть я и знаю про принцессу.

Ландешот поднял взгляд:

— Вы могли быть моим единственным шансом стать свободным от этой преступной любви. Мне жаль, что не сложилось. Но мы с Вами так тесно связаны, что и впредь придётся быть в одной упряжке. Я уже не могу исчезнуть из Вашей жизни, Констанция. Я привык к Вам, и мне Вас безумно не хватает…

— Да, такова наша доля, герцог. Поднимитесь. Не дай Бог, увидит кто.

— Ну и пусть. Вы женщина и должны быть желанны. Пусть лучше думают это, нежели догадываются о сути разговора… Вы ведь от него? Скажите, что он ответил.

Констанция поняла, что вопрос касается Генуэзского.

— Не готов, но подчиняется, — произнесла девушка.

— Он спасёт всех нас, — прошептал мужчина. — А мы спасём его.

Д’Альбре в знак согласия прикрыла глаза.

Юджин Олдерс, лорд Лот кружил по сёлам в поисках жены со вчерашнего вечера. Он понимал, что далеко бандиты уйти не могли, ливень перебил все их планы. Повязанный по рукам и ногам разбойник, передававший записку, поймать которого рыцарям Красного ордена не составило труда, точно указал на местонахождение придорожной гостиницы, где оставил своих подельников и пленницу. Но добравшись до нужного поворота, барон не узнал ничего путного, кроме сбивчивых рассказов прислуги и стряпухи о том, что в номерах поселились странные люди, один из которых был благородной крови, с ним была дама, но она обратилась в кошку, а после и вовсе исчезла, околдовав всех, кто находился рядом.

Куда после приключения с кошкой подевались «высокородный господин» и его горбатый слуга, никто толком сказать не мог.

Одно барон понял наверняка: его жену бандиты потеряли. Но куда делась Шарлотта? Ответа не было. Расспросы прохожих не давали никакого результата. Пять рыцарей Красного ордена и муж баронессы решили разделиться, чтобы зайти в каждый дом каждого села и выяснить, не видел ли кто рыжеволосую аристократку.

Лишь к вечеру вторника лошадь завела Юджина Олдерса в ту деревню, куда сутками ранее приехала его измотанная супруга. Возле крайнего дома разговаривали двое: пастор и мужчина средних лет.

— Если ничего о даме не узнаете, то сообщите мне, я передам её в приют, чтобы не стеснять вас, — донеслись слова до слуха Лота, и сердце его ёкнуло.

Спешившись, он приблизился к мужчинам крупными шагами и посмотрел в их лица:

— Я ищу рыжеволосую даму, которую похитили бандиты несколько дней назад.

Мужчина, бывший хозяином дома, скукожился. Пастор смиренно ответил:

— Мне очень жаль, сударь… Пройдите в дом.

И отступил, освобождая путь.

Дыхание барона остановилось. «Нет, я не могу потерять её, нет!» — мысленно воскликнул Лот, решительно шагнув через порог. Хозяйка, увидев его, без слов поняла, кто перед ней.

— Вы тот самый Юджин? — спросила она, едва шевеля губами.

Барон кинулся к женщине, схватив её руки:

— Где?

Крестьянка кивнула в сторону смежной комнаты, и Лот опрометью бросился туда. На окровавленной постели лежала его жена. На миг Юджин Олдерс замер, не веря своим глазам. Но его зоркий глаз в тот же миг приметил, что грудь женщины вздымается. «Жива!..» — ликующе прошептал мужчина и припал к её ложу.

Схватив бледную тонкую руку, он покрыл её поцелуями и прижался к тыльной стороне ладони щекой, шепча: «Очнитесь, милая, прошу Вас, Чарли…»

Пастор, неловко шагнув в комнату, обернулся к хозяйке и проговорил, едва слышно: «Никогда не видел ещё столь любящего супруга…»

Барон поднялся на ноги, взял исхудавшее лицо жены в свои ладони, словно желая этим вдохнуть в неё жизнь.

— Что случилось? — прошептал Юджин Олдерс, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в частности.

— Она потеряла ребёнка этой ночью. Врача мы только что отпустили, он уверял, что её жизни больше ничего не угрожает, — скорбным голосом проговорил пастор.

— Девочка стойко боролась, — всхлипывая, произнесла хозяйка дома. — Вчера она была ещё в памяти… Боялась засыпа́ть, боялась, что это случится…

Глаза барона забегали, изучая изгибы тела любимой жены. «Бедная моя, Вы снова пережили этот ужас…» — мысленно обратился он к ней. С трудом оторвавшись от постели супруги, Юджин Олдерс повернулся к хозяйке и пастору:

— Пойдёмте, я должен обговорить с вами детали, — оказавшись в первом помещении дома, барон уточнил: — Сколько я должен Вам, святой отец?

— Сколько сочтёте нужным — возьму только на храм.

Барон, не глядя, влез в карман и, вынув мешочек с монетами, протянул священнику. После этого повернулся к хозяйке дома.

— Говорите, чего Вы хотите. Я сделаю всё.

Женщина лишь рукой махнула и заплакала.

Юджин Олдерс прошёл по комнате, стуча шпорами. Пастор откланялся.

— Я верну все расходы на доктора сполна и вас с мужем озолочу, — проговорил барон. — Любое Ваше желание, что в моих силах, выполню. Вы сохранили жизнь моей жене, а для меня она — самое ценное, что есть в этом мире.

Лорд Лот положил на столик увесистый мешочек.

— Здесь золото. Вы до конца своих дней ни в чём не будете нуждаться, обещаю.

— Она… — всхлипывая и вытирая глаза уголком передника, замычала женщина. — Она так хотела малыша сохранить…

Барон прикрыл глаза от боли. К выкидышам жены он уже так привык, что каждый новый становился для него лишь очередным поводом корить себя за неосторожность. Надежды на то, что супруга когда-нибудь родит, у барона уже не осталось.

— Пригласите доктора, прошу Вас, милейшая. Я хочу с ним поговорить.

Наблюдая за комнатами Констанции в подзорную трубу, Филипп Говард содрогнулся. Телохранитель француженки покинул будуар, и его вожделенная маркиза осталась наедине с герцогом Ландешотом.

Внизу живота больно потянуло, кровь в жилах закипела и стала с силой бить в виски. «Наедине! — возмущался католик. — Значит, слухи правы: у них роман! Ах, протестантская недотрога, ты проводишь время в любовных играх, пока меня нет, пользуясь тем, что я не могу до тебя дотянуться… А что скажет твой полюбовничек, если узнает, кому ты отдала свои первые вздохи, Пантера? А тот страстный поцелуй у алтаря?!»

Куражиться в мыслях, наблюдая за окнами, можно было сколь угодно долго, но сын Фицалана прекрасно понимал, что предъявить что-либо де Нанон, и уж тем более Ландешоту, он не может…

Сложив трубу и выругавшись себе под нос, тайный агент покинул комнату, выскользнув на улицу. Наблюдать за тем, как проводят время маркиза и герцог, сидящий у её ног, ему не хотелось. Но тянуло к окнам француженки неумолимо.

Не успев понять как, Филипп очутился у гостевого корпуса и застрял меж вязами. Его багровая от злости физиономия торчала из кустов, светлые усы грозно шевелились, но слова так и оставались беззвучными, не срываясь с губ. Вдруг окно первого этажа распахнулось, и меж створок показалось дуло аркебузы.

— Я предупреждал Вас, сударь, — сипло произнёс Жак, взводя курок.

Щелчок заставил Говарда прийти в себя и вспомнить, что шкура ему дороже страсти.

— Я уже ухожу! — подняв ладонь, словно отгораживаясь от мужчины, по-французски ответил Филипп и нырнул в кусты.

Жак довольно усмехнулся и плюнул ему вслед, опуская оружие.

Едва медик вошёл в дом, ставший пристанищем Лотов, он сразу понял, что перед ним высокородный господин.

— Моё имя Лесли Рэмси, я местный врач.

— Барон Лот.

— Я желал бы Вам доброго дня, милорд, но понимаю, что это прозвучит кощунственно.

— Скажите мне, доктор, как её состояние?

— Очень тяжёлое. Миледи пришлось проехать верхом несколько миль, а в её положении это было слишком рискованно. К тому же я не понял, что произошло с Вашей супругой, но, судя по её странному обтрёпанному виду, ничего хорошего.

— Её похитили бандиты.

— О, сожалею… — ответил врач и покачал головой. — Тогда понятно, что причин для выкидыша было слишком много… Срок очень маленький…

— Я полагаю, не больше двух недель, — прошептал Юджин и опустил голову на руки.

— Дней десять верно, — кивнул Рэмси. — Это не первая её беременность, так?

— Увы, нет…

— И не первый выкидыш? — догадался мужчина.

Барон отнял ладони от лица, и по его глазам врач понял больше, чем по сбивчивым ответам бредящей пациентки.

— Милорд, — сделав шаг вперёд, произнёс доктор Рэмси, — я понимаю, что Вам тяжело будет принять то, что я скажу, но попробуйте выслушать. Раньше, прежде чем приехать в эту деревню, я практиковал при королевском колледже. Случай в Вашей семье типичный для многих аристократов Англии. Вероятно, Вы с супругой состоите в родстве?

— Да, мы троюродные кузены, — глухо ответил барон.

— Вне всякого сомнения, от этого брака дети не смогут появиться на свет. Кроме того, постоянные беременности и кровопотери при выкидышах истощают Вашу жену. После каждого следующего такого несчастья, она всё сложнее и сложнее будет приходить в себя. Если Вы хотите сохранить жизнь баронессы, то последуйте моему совету: прекратите с женой близкие отношения. Ей нельзя более беременеть.

Барон ещё некоторое время смотрел остекленевшими глазами на врача, а после тяжело вздохнул и отвёл взгляд:

— Хорошо, я Вас понял.

— Мне очень жаль, но следующая беременность может убить не только ребёнка, но и саму миледи.

— Этого я не допущу никогда! — грозно прошипел Олдерс. — Доктор, она ещё очень слаба. Я привезу новое бельё на постель и одежду для супруги. Но боюсь, что нельзя ещё будет перевозить её какое-то время на далёкое расстояние. Вы сможете посещать мою жену чаще?

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы миледи быстрее пошла на поправку, — кивнул Рэмси.

Советник порвал бумагу в клочья и вбросил прямо в лицо Дарсену.

— Чёрт подери, когда уже твои бандиты научатся действовать осмотрительнее?!

— Они не мои, Ваша Светлость, я их легко могу устранить и заняться другими.

— Мне совершенно плевать, кто там шастает по дорогам! — зарычал Роквелл. — Бастарда ко мне, живо!

Виконт откланялся и покинул кабинет чиновника. Через минуту зашёл Энтони Клер. Низко поклонившись и сняв шляпу, он выпялился наглыми тёмными глазами на советника. «Никаких манер, никакого понимания такта!» — мысленно возмутился герцог, но этот мальчишка был ещё нужен, поэтому журить его никак нельзя.

— Вы уже знаете, что барон Лот, вопреки ожидаемой реакции, обратился к рыцарям Красного ордена, и они уже ищут его жену?

— Я заметил, что они умчались из Виндзора в Эшер, так неосмотрительно покинув свою принцессу, — хищно улыбнулся Клер.

— Лоты не будут играть по нашим правилам, сегодня они дали это понять. Ваша задача — опередить барона и убить его супругу. Раз он не понимает по-хорошему, значит, будем делать по-плохому.

— Понял, сделаю, — усмехнулся Энтони. — Неприкосновенность с дамы снимается?

— Да, полностью, — жёстко ответил Роквелл.

Бастард откланялся и поспешно вышел прочь.

Едва Шервуд переступил порог её покоев, Мелани сжалась, словно пружина. Выражение лица Рея не предвещало ничего хорошего.

— Что ты скажешь мне?

— Прикажи Тиффани постелить где-нибудь, — сбросив камзол на кресло, устало проговорил страж. — Я останусь у тебя.

Юная графиня подскочила с кресла, чтобы распорядиться о ночлеге для жениха. Камеристка после выполнения приказа была немедленно выслана из покоев. Вопреки ожиданиям Мелани, Рей ушёл спать не сразу.

— Моя тётушка уже болтает о внуках, — поведал невесте мужчина. — И о том доме, который ты изволила приобрести. Теперь скажи мне, чего ты хочешь? Зачем тебе дом?

— Я хочу быть леди Мелани Шервуд, — спокойно ответила девушка, глядя в глаза жениха. — Очень рассчитываю на то, что рано или поздно ты оттаешь.

— Документы на присвоение мне титула барона Огл подписаны, — вынув пачку бумаг из-за манжета и бросив её на низкий столик с вином и сыром, пробурчал страж. — Тётушка сказала, что ждать нашего венчания немыслимо долго, и она дарит мне баронство на новоселье.

— Значит, я стану просто леди Огл?^[8]

Рей бросил на невесту странный взгляд и пожал плечами:

— Твой титул по праву значительно выше моего баронства. Зачем тебе выходить замуж? Подумай хорошенько, Мелани. Став моей законной женой, ты должна будешь жить по моим правилам, а я пуританин и не позволю тебе не то что флирта при дворе, но и встреч с посторонними мужчинами в принципе. Сможешь ли ты? Тем более — с твоим характером?

Мелани приблизилась к жениху и положила руки на его грудь:

— Я уже достаточно наигралась, милый. Достаточно для того, чтобы испугаться за свою жизнь и честь. Я понимаю, что ты не простишь мне никогда графа… Но и я не забуду этого урока.

Шервуд снял ладошки невесты со своего камзола, на этот раз уже не рывком, а более спокойно.

— Подумай, Мэл. Просто подумай. Я не шучу, я буду строг и требователен к жене. Никогда не попрекну прошлым, но и не допущу издёвок над моим именем в настоящем.

Сказав это, Раймонд развернулся и покинул гостиную графини, удалившись в комнату камеристки, где его ждала постель. К угощению и вину он даже не притронулся.

Выехав на дорогу, барон огляделся по сторонам, чтобы понять, куда ему следует скакать дальше. Из оврага буквально через секунду показалась красная шляпа, и Олдерс понял, что это Остин Вендер. Ещё не приблизившись, молодой мужчина уже начал докладывать:

— Милорд, мне удалось выяснить, что дама с рыжими локонами верхом в мужском седле, но в юбке спрашивала дорогу на Лондон в трёх милях отсюда.

— Да, я нашёл её уже, — кивнул барон.

Джером, подъехавший на достаточное расстояние, чтобы разглядеть лицо Юджина, глухо ответил:

— Вижу. Как она?

— Плохо, но могло быть хуже. Виконт, мне нужна Ваша помощь. Где неподалёку можно купить бельё и ткани? В этой дыре нет ничего…

Глядя, как нервно Лот озирается по сторонам, Остин Вендер перебрал в памяти всё, что встречал на своём пути.

— В паре миль отсюда я видел галантерейную лавку.

— Проводите меня, сэр Джером!

Мужчины молча уехали в нужном направлении.

Войдя в магазинчик, барон так яростно гремел шпорами, перебирая ткань, что насмерть перепугал галантерейщика. Остин Вендер смотрел на Олдерса и хмурился. Выбрав необходимые отрезы, Лот расплатился и погрузил тюки на лошадей.

Добравшись до дома, приютившего баронессу, мужчины спешились и вошли внутрь с полными руками.

— Миссис Баннет, это мой друг, виконт Родберри, — произнёс Лот, складывая отрезы на стол. — Как моя жена?

— Пришла в себя, милорд. И даже немного, совсем немного, но поела! Я варила ей бульон.

— Хорошо, её нужно переодеть. Я принёс новое бельё, рубашку и ткани для постели.

— Я дала миледи чистое, что нашлось у меня, но, конечно, это не то бельё, которое достойно её титула.

Обведя хлипкий глиняный домишко взглядом, барон со вздохом произнёс:

— Палаты-то тоже не по сану, да что уж говорить… Эта обитель, кажется, станет надолго её приютом. Помогите мне, миссис Баннет. Сэр, — обратившись к Остину Вендеру, добавил барон, — я позову Вас, когда будет можно.

Джером кивнул.

Юджин Олдерс вошёл в опочивальню, отведённую его жене. Шарлотта лежала на боку, свесив тонкую ручку с края кровати. Подойдя к любимой супруге, Лот погладил её по голове и помог приподняться.

— Юджин…

— Я принёс Вам бельё, дорогая, нужно переодеться.

Баронесса только бессильно кивнула. Супруг на руках отнёс её за ширму, где услужливая хозяйка дома помогла даме облачиться в новую рубашку. Барон рывком снял с кровати окровавленные простыни и, скатав в клубок, бросил на пол. Это была уже третья смена постели под баронессой…

— Джером! — позвал Юджин.

Остин Вендер не замедлил появиться с тюком. Вместе они застелили кровать свежими простынями, после чего барон вновь ушёл за ширму и на руках принёс женщину в постель.

— А теперь оставьте нас, — не поворачивая головы, произнёс Лот.

Остин Вендер и миссис Баннет покинули спальню.

Присев на край кровати, Олдерс взял тоненькую руку супруги в свои смуглые ладони и поднял взгляд на её иссиня-бледное личико.

— Бедная моя девочка… — прошептал Лот.

— Простите меня, милорд, — едва вымолвила баронесса, и в глазах её задрожали слёзы. — Я дважды виновата перед Вами: заставила волноваться и не уберегла сына…

— О чём Вы, Чарли? — подавшись вперёд и схватив жену обеими руками, прошептал Юджин Олдерс. — Вы живы, и это главное.

Отстранившись от мужа, Шарлотта посмотрела в его глаза и прошептала:

— Этот врач, мистер Рэмси… Он не оставил мне надежды. Если лейб-медик успокаивал примером королевы Екатерины Арагонской^[9], у которой всё же одна дочь, но выжила, то доктор Рэмси…

— Я знаю, знаю, — гладя жену по медным волосам, проговорил Лот. — Не волнуйтесь, Чарли, Вам нельзя переживать.

— Юджин… — прошептали бледные губы баронессы, в то время как её поблёкшие глаза неотрывно смотрели на его опечаленное лицо. — Я никуда не годная жена, и Вы вправе подать прошение об аннулировании нашего брака. Я не буду сопротивляться…

— Глупенькая, — возразил барон и стал целовать бледные щёки супруги, приговаривая после каждого касания: — Я люблю Вас, Чарли. Люблю Вас, и ничто этого не изменит! Я не откажусь от Вас ни за что на свете!

Отстранившись на миг от жены, барон посмотрел в её глаза и твёрдо произнёс:

— Если доктора запретят мне впредь касаться Вас, я приму это. Ваша жизнь, родная моя, важнее всего.

— Но как же династия?.. — прошептала Шарлотта.

— Титул отойдёт старшей ветке — Райтам. Потерять Вас — значит перестать жить. Если беременности убивают мою ненаглядную жену, я не сделаю больше ни одного лишнего движения, откажусь от супружеского долга, чтобы не стать Вашим убийцей.

— Юджин…

Лицо баронессы упало на грудь мужа, и женщина горько расплакалась.

Дождь снова забарабанил в окно, и Мелани поняла, что спать невозможно. В комнате становилось холодно, а дров у камина совсем не осталось. Юная графиня села на край кровати, чувствуя, как тело бьёт мелкая дрожь.

Хотелось плакать. Плакать от собственного бессилия, от осознания того, что любимый — в чём она уже была уверена, именно любимый! — мужчина настолько усомнился в её добродетели, что не желает даже обнять. Воспоминания о графе Генуэзском заставили содрогнуться.

Только сейчас до сознания юной авантюристки начал доходить весь смысл его слов. Только сейчас она поняла, что позволила себе слишком много, оставшись в замке де Нанон на столь долгий срок. Мелани, наконец, сумела сложить два и два: её игры с наместником едва не сорвали его помолвку с наследницей. «Имела ли я право вторгаться в его жизнь? — рассуждала девушка, обнимая хрупкие плечи ладонями, чтобы хоть немного согреться. — Конечно, нет. Отвезла документы, пофлиртовала, и надо было сразу возвращаться! Нельзя было оставаться на второй день… А та ночь, что я провела в его спальне?! Боже, если кто узнает, неминуема беда, неминуема…»

Старшая Младшая Сестра Райта вынырнула из постели, опустив ножки в лебяжьи тапочки, и стала слоняться по спальне. Но дрожь била её по-прежнему, словно ночной дождь эхом отзывался внутри хрупкого тельца.

Не вынеся собственных мыслей, Мелани распахнула двери и покинула опочивальню. Неслышно пройдя до комнаты Тиффани, девушка толкнула створку. Массивная дверь легко поддалась. Дыхание леди Кендбер участилось, сердце бешено забилось в груди. «Ни одна девица не приходила ещё к своему жениху сама… — думала невеста Шервуда. — Я опять нарушаю законы…»

Приблизившись к кровати, она осторожно отвела в сторону балдахин. Раймонд безмятежно спал, вероятно, вымотанный тяжёлым днём службы. Недолго думая девушка забралась на постель и нырнула под одеяло, прижавшись к тёплому телу жениха. Её тонкие ручки обвили его шею, а юная грудь сквозь тонкую сорочку почувствовала крепкие мужские мускулы.

Проснулся Шервуд не сразу. Но едва понял, что происходит, шлёпнул невесту по мягкому месту:

— Чертёнок, ты зачем пришла?

— Только не прогоняй меня, Рей! Мне так холодно сегодня, я не знаю, почему, но холодно… Очень… — страстно зашептала Мелани.

Рыцарь скользнул руками по телу юной авантюристки, чувствуя, как мелкая дрожь бьёт девушку, и поверил ей.

— Ладно, Бог с тобой, оставайся, — сдался Шервуд и строго добавил: — Только не дури, а то выгоню!

В эту ночь Рею пришлось греть уже собственную невесту. Не чужую.

День десятый, 10 июля

Мария Рид стояла на балконе, облокотившись на перила. Шелест накрахмаленных юбок за спиной, сопровождающийся приглушёнными шагами, дал понять, что к ней подходит леди Мелани Кендбер. Встав рядом с подругой, Старшая Младшая Сестра Райта положила ладони на перила, её тонкие пальчики заиграли на невидимых клавишах.

Лицо Марии, обращённое к солнцу, сияло улыбкой и веснушками.

— Кажется, во фрейлинской стало легче дышать без Анны Фишер, — задумчиво проговорила Мелани.

— Да, есть такое, — кивнула невеста Мейсона, не отрывая взгляда от высокого голубого неба.

— Ты какая-то странная, — искоса взглянув на мисс Рид, тихо спросила камер-фрейлина. — Что с тобой?

Мария обратила взор на юную графиню и прошептала:

— Кажется, у нас с Мейсоном будет малыш…

Реснички её чуть дрогнули. Брови Мелани поползли на лоб.

— Ууууу… Уверена?

— Ещё нет, но очень похоже, и это волшебно! — улыбнулась невеста Кеша.

— Принцесса знает?

— Я не успела сказать, она пока занята, велела не беспокоить. Как освободится, непременно сообщу. Только сначала новость должна дойти до будущего отца.

Леди Кендбер отвела взор от подруги и задумчиво произнесла:

— Ты больше не будешь фрейлиной, значит…

— Выходит, скоро я стану леди Кеш. Сначала нам нужно обвенчаться, а потом мне придётся испросить у наследницы комнаты для нас в Виндзоре… Я не хочу покидать службу.

— Уже хорошо, — вздохнула Мелани. — Мне бы тебя очень не хватало…

Листок дрогнул в руках. Строчки заплясали перед глазами. Дыхание готово было остановиться.

Руку Генуэзского Ирена помнила слишком хорошо, чтобы спутать его почерк с каким-то иным. Да и содержание письма не позволяло долго гадать, кто его автор.

«Миледи! Я решился писать Вам, поскольку меж нами осталось много недомолвок, а тем временем Ваш отец готовит наш брачный договор.

Я знаю, что не мил Вам. Знаю, что в Вашем сердце царит другой мужчина. Вам так же известно, с кем я провёл два месяца в замке де Нанон. Но всё это должно остаться в прошлом.

Мне известно, что Вы настаиваете на фиктивном заключении брака по причине нашего кровного родства, но в этом пункте я не могу с Вами согласиться. Не потому, что мою гордость задевают Ваши чувства, и не потому, что моё самолюбие жаждет обладания королевой до конца. Нет.

Но я так воспитан родителями и глубоко убеждён в их правоте: любой брак сможет стать союзом только тогда, когда супруги смотрят в одном направлении и идут в ногу, когда искренне тянутся друг к другу. Только так они создадут настоящий альянс.

Я понимаю всю ответственность возлагаемой на меня Его Величеством задачи, я понимаю, зачем нужен Англии, и посему настаиваю на полноценном брачном союзе меж нами.

Вы очаровательны, и Вас нельзя не любить. Полагаю, Вы не могли не заметить моего искреннего интереса к Вашей персоне в день нашей первой встречи. Но обстоятельства сложились так, что мы с Вами не смогли узнать друг друга лучше — мне пришлось исчезнуть. Я надеюсь, что Вы позволите восполнить этот пробел в течение ближайшего года.

Со своей стороны, я обещаю, что буду любить Вас так, как положено любить жену и королеву. Обещаю быть Вам верным мужем и покорным подданным. Я клянусь, что навсегда останусь за Вашей спиной, тем самым не разжигая противоречивые настроения в королевстве. Я клянусь, что никогда не попрекну Вас чувствами и не дам повода усомниться в моей честности по отношению к Вам.

С искренней преданностью Вам и Вашему трону, граф Г.»

Наследница захватила большой глоток воздуха ртом. Сердце взорвалось. «Он не понимает! Не понимает… Как же так?» — мысленно поразилась Ирена и стала нервно расхаживать по кабинету.

В приёмной стукнула дверь, раздались шаги Джерома. Через секунду он оказался рядом. Бросив лишь мимолётный взгляд на лицо подруги, страж понял, что случилось что-то неприятное.

— Ирен?

— На, прочти, — не здороваясь, девушка протянула названому брату письмо Генуэзского и отвернулась.

Остин Вендер принял листок, пробежал по нему глазами. Кровь отлила от его щёк. Подняв взор на принцессу, которая уже стояла у окна, за спинкой своего большого кресла, рыцарь прищурился:

— Что думаешь отвечать?

— Что я могу ему сказать? — глухо отозвалась Дочь Англии, глядя в парк через тонкий тюль на окне. — Ты же видишь: он желает быть мужем. Он против фикции.

Остин Вендер положил письмо на стол, обошёл мебель и приблизился к названой сестре.

— Послушай, Ирен… Это не самый плохой вариант, на самом деле… — попытался успокоить наследницу фаворит, помня просьбу её отца.

Но она отрицательно закачала головой, голос сорвался:

— Он — Валуа. Валуа! Как ты не понимаешь?!

«Я тоже частично Валуа, и что?» — так и подмывал воскликнуть внутренний голос, но молодой человек сдержался. Рыцарь затронул плечо наследницы, она тяжело вздохнула. Виконт Родберри взял со стола письмо Генуэзского, смял его и вышел в приёмную. Там он поднёс бумагу к ближайшей свечке, подпалил и кинул в камин догорать.

Вернувшись, Джером подступил к Ирене:

— Письмо сжёг. Ответь мне, родная, что тебя больше пугает: проклятье или близость с графом?

Наследница развернулась. Глаза её метали молнии, голос прозвучал слишком резко для привычного тона общения с названым братом:

— Против Генуэзского как мужчины я ничего не имею! Он не вызывает во мне отвращения, он мил и обходителен, но он — ВАЛУА! Причём ровно настолько, насколько и я.

Принцесса обошла друга, покинув узкое пространство за столом, и стала измерять кабинет шагами. Виконт Родберри развернул корпус, наблюдая за нервными движениями наследницы.

— То есть, не будь он Валуа, ты согласилась бы стать его женой без фикции?

— Куда мне деваться-то? — развела руками Ирена. — Всё равно рано или поздно замуж идти. Даже мои рыцари уже давно это поняли и прямым текстом просят поскорее выбрать супруга, чтобы избежать войны в королевстве. Парламент всё равно будет стоять на своём. Искать жениха в Европе сейчас слишком опасно, нам достаточно брака Анж, а Франция не уймётся, пока я не достанусь кому-нибудь!

Ирена злобно сверкнула глазами в сторону юга.

— Мои чувства к Джону готовы вот-вот выплеснуться, и уже не всегда получается сдерживать себя… А подставить под удар любимого я не могу. Это слишком опасная игра: холостой герцог рядом с незамужней наследницей. И, кажется… — девушка остановилась, обратив лицо к брату, — кажется, граф понимает, чем чревато его согласие принять титул Корнуоллского и стать женихом принцессы Уэльской.

— Его уже пытались убить не один раз, — напомнил Остин Вендер.

— Вот именно. Он смотрел в глаза смерти и знает, каково это… — Ирена прошла до стула, на котором обычно сидели посетители, и опустилась на него, соединив ладошки у лица. — Зачем он добровольно приносит себя в жертву? Эта слишком опасно для него.

— Из всех пэров он всё-таки по рождению ближе всего к Генри VIII, — заметил Джером. — Первенство Ричарда Коста, лорда Бредфорда и его право на твою руку никто из герцогов не сможет оспорить. Даже Райт, несмотря на законнорожденность предков. Тем более что мать наместника — французская принцесса, чем не могут похвастаться другие пэры.

— Я это понимаю не хуже тебя… — простонала наследница, откинувшись на спинку и бессильно опустив руки на колени. — Ему не конкурент ни Ландешот, ни Джинджеффер э Лот в этом отношении… И парламент ничего не посмеет сказать против… А ещё он наполовину француз, и Людовик с кардиналом этого изменить не смогут никогда. Но недруги и советник…

Ирена подняла лучистый взор на друга и брата. Джером подошёл к ней, присел на корточки, звякнув шпагой и шпорами об пол, взял руки наследницы в свои ладони.

— Родная, давай не будем рисовать проблемы там, где они ещё не возникли. Если ты боишься за безопасность графа, то этим займёмся и мы, и Ландешот. Он будет жить. К тому же пока он губернатор Генуи, в Виндзоре ему появляться придётся нечасто.

— Понимаю, — грустно улыбнулась девушка. — Задача лорда Бредфорда проста: сделать меня беременной после свадьбы и сразу вернуться на континент, чтобы не мелькать перед глазами придворных… Пока жив отец, в Англии ему бывать не обязательно. Только откуда он знает про Джона?..

Ирена отвела взор, снова повернув голову в сторону окна. Джером не отпустил её ладоней.

— Неважно, откуда. Важно, чтобы три пэра не перессорились…

— Я не хочу рожать от графа, — упрямо повторила принцесса и снова посмотрела в лицо брата. — Понимаешь — не хочу!

— Послушай, — поглаживая девушку по руке, вкрадчиво произнёс Остин Вендер, — если дело только в этом, то, быть может, ты попробуешь поговорить с ним… Он взрослый мужчина и должен понять…

— Даже если поймёт, то что? — повысила тон наследница. — Ты же читал письмо — он не произнесёт слов клятвы впустую! Если мы встанем с ним у одного алтаря, то будем настоящими мужем и женой. И ни я, ни он не пойдём против обещаний, мы оба это знаем! Я его поняла, как самоё себя, когда в глаза ему смотрела! Долг для нас выше всего земного.

— Я уже говорил тебе, что можно исполнять супружеский долг так, чтобы не было потомства, — напомнил Остин Вендер. — Не думаю, что такой мужчина, как граф, не искушён в подобных вопросах.

Ирена покачала головой:

— Ты путаешь, брат… В нашем случае супружеский долг переплетается ещё и с королевским. Или брак, или фикция. Третьего не дано. Мы женимся не ради утех.

Виконт Родберри прикрыл ресницы, его губы зашевелились, но слова так и остались беззвучными. Мужчина поднялся на ноги.

— Напиши ему ответ. Поговорите об этом. Он поймёт.

— Он, может быть, и поймёт… — проворчала Ирена. — Но ещё надо убедить отца, что лорд Бредфорд должен оставаться в Генуе, брак должен быть заключён только по доверенности, а потомства ожидать от него не придётся…

Фридрих замахнулся. Его богатырская сила всегда вызывала умиление у дам Пруссии — славянские корни принца давали о себе знать. Топорик прилетел точно в цель. Ахи и аплодисменты стали молодому мужчине наградой. Сверкнув голубыми глазами, принц взял кинжал и отправил его туда же. Надо ли говорить, что остриё вошло в дерево чётко рядом с топором?

Август уверенной походкой, немного размашисто, подошёл к мишени и, вынув клинок, деловито его осмотрел:

— Да, обыграть в метании моего брата невозможно.

Фридрих ослепительно улыбнулся. Наследник отошёл на три шага и, не глядя, бросил кинжал назад через плечо — мало кто заметил, что тот вонзился в мишень чуть выше древка топорика. Все лица были повёрнуты в сторону младшего Гогенцоллерна.

— И готов заниматься этим бесконечно.

— Государственные дела ложатся на твои плечи, брат, — отпивая коньяк из фляжки, ответил Фридрих. — А я лучше займусь военными.

— Согласен, — остановившись в ярде от младшего принца, произнёс старший, уперев кулаки в бока. — В таком случае я оставлю тебя с твоими забавами и займусь делом.

Фридрих кивнул. Август развернулся и удалился с площадки для метаний.

— А теперь рыбалка! — закричал придворный шут-затейник. — Посмотрим, как наши дамы и господа умеют держать багор!

Вся толпа разодетых вельмож ринулась к озеру.

Отпив ещё глоток из фляжки, Фридрих повесил её на пояс и усмехнулся, глядя вслед придворным, спешащим к очередному развлечению. В следующую секунду его глаз приметил стройную фигурку, одиноко стоящую у куста сирени. Обернувшись, принц увидел очаровательное малознакомое ему личико и решил немедленно удовлетворить своё любопытство, выяснив, почему фройляйн не пошла со всеми на озеро.

— А Вы чего ждёте? — размашисто шагая к девице, спросил сын короля.

Она подняла взор и сразу снова его опустила, склонившись в глубоком реверансе. Даже не пытаясь скрыть интереса, Фридрих пристально осмотрел стройную фигуру девушки в модном лёгком платье с большим декольте. Её руки были обнажены по локоть. Полуобнажёнными оказались и плечи. Вырез намекал на то, что обладательница столь тонкого стана имеет всё же откровенно пышные формы под корсажем, которые шатенка отнюдь не прятала. Её каштановые волосы отливали тёмным золотом. Из украшений девица использовала только живые цветы и бусины из перламутра. Тонкая шея и длинные ресницы, розовые пухлые губки и чуть заметный румянец на круглых щёчках пришлись принцу по вкусу. «Пышет здоровьем!» — отметил про себя сын короля. Среди его любовниц редко бывали дамы, обладающие столь женственной фигурой, как супруга и эта шатеночка.

Вдоволь насмотревшись на девушку, принц наконец вымолвил:

— Кто Вы, фройляйн? Как Ваше имя, я Вас не помню.

Девица восприняла обращение как разрешение выпрямиться и, сделав это, посмотрела в глаза сыну Карла I.

— Меня зовут Анна Фишер, Ваше Высочество.

Фридрих по-доброму рассмеялся, запрокинув голову:

— А-ха-ха, тогда я понимаю, почему Вам не нравится такая затея, как рыбалка, фройляйн^[10]! Вы из штата моей жены?

Анна мягко улыбнулась, понимая, что первая победа за ней — она сумела обратить на себя внимание принца.

— Да, Ваше Высочество.

Немец повернулся боком, предлагая девушке локоть. Англичанка охотно приняла его.

— Пойдёмте прогуляемся в таком случае, моя рыбка, — по-английски сказал Фридрих. — Пока Вас никто из местных женихов не поймал.

— Я не могу рассчитывать на это, Ваша Высочество, — смиренно опустив глазки, произнесла шатенка.

— Отчего же? — откровенно заглядывая в глубокое декольте девицы, поинтересовался Фридрих, в то время как в глазах его уже заиграл озорной огонёк.

В двух словах девушка рассказала Гогенцоллерну о том, кто она. Рассказала, что семья баронета Фишера небогата, и поэтому приданого за её душой нет ни гроша; что здесь, в Пруссии, не имея ни связей, ни родственников, она чувствует себя одинокой и покинутой, никому не нужной, а принцесса Бранденбургская и не помышляет заниматься судьбой своего штата…

Фридрих выслушал девицу очень внимательно, не забывая уводить её в дальний уголок сада. Едва достигнув тех мест, где их никто не мог увидеть, принц, не говоря ни слова, просто прижал Анну к живой изгороди и наградил страстными ласками и нежными поцелуями.

— Я приду к Вам сегодня и искрашу это одиночество… — стараясь залезть под пышные юбки фрейлины, прошептал мужчина.

— Но я не могу, Ваше Высочество… — просительным тоном ответила Фишер. — Моя честь — единственное, что есть у меня… Не губите меня, прошу Вас!..

— Честь… — прошептал Фридрих и прищурился. Ещё несколько поцелуев сделали девушку сговорчивее. Почувствовав, что юное тело уже охвачено горячей волной страсти, принц прошептал на ушко фрейлины: — Но я-то сам тебе нравлюсь, рыбка моя? Ты хочешь продолжения этих ласк?

Англичанка неуверенно кивнула, понимая, что принц не идиот и готов предложить ей сделку. Стало ясно, что и вторую битву она уже выиграла.

— Значит, мне надо озаботиться твоим замужеством?

Анна чуть отклонилась, чтобы видеть лицо младшего сына короля. Радужка в его голубых глазах на миг заставила её содрогнуться, вспомнив принцессу Уэльскую. Но девица быстро взяла себя в руки.

— Хорошо, — тряхнул золотыми волосами Фридрих и чуть отстранился от очередной жертвы своего сластолюбия и перешёл на официальный тон: — Я возьму на себя решение этого вопроса. И сегодня же найду Вам мужа попокладистей, Анна. А теперь идите…

Слегка хлопнув девушку по мягкому месту, принц придал ей ускорение, ибо в планы мисс Фишер никак не входило лишиться невинности прямо в саду. Фридрих облизнулся, глядя ей вслед: «Девственница… Это интересно. Давно не было у меня таких игр с фрейлинами».

Когда Мейсон Кеш вошёл в комнату к Марии, она читала. Подняв голову, мисс Рид раскрыла пальцы, и томик скатился с колен девушки. Страж быстро подошёл к любимой, встал на одно колено и подал невесте книжку.

— Соскучился, — взяв пальчики невесты в ладонь и поднеся их к своим губам, прошептал мужчина.

— Ты почему в замке? — прошептала девушка. — Сегодня не твоё дежурство.

— Джон послал меня к Рею. Но я сначала решил заглянуть на пару минут к тебе. Потом мне надо будет уехать.

Мария встала. Мейсон поднялся с колена.

— Тогда я должна тебе кое-что сказать, милый… — прошептала мисс Рид.

По её голосу и глазам, говорящим больше слов, Кеш понял, что речь пойдёт о будущем. И даже проскочила мысль, о чём конкретно, и девушка подтвердила догадку, поднявшись на носочки и шепнув рыцарю на ухо:

— Ты будешь папой!

Кеш обнял невесту за талию и улыбнулся:

— А ты, стало быть, — мамой?

На губах мисс Рид расцвела улыбка.

— Я попрошу нам комнаты при дворе. Ты не против, любовь моя?

Страж вздохнул:

— Конечно, я бы предпочёл свой дом, но пока не могу тебе такого подарка сделать, милая.

— А мне большего подарка, чем уже есть, и не нужно!..

Тёплые ручки девушки обвили шею мужчины. Губы влюблённых слились в поцелуе.

— Мы немного поспешили, конечно… — прижав к себе невесту, произнёс Мейсон. — Я договорюсь на скромное венчание поскорее. Свадьбу пока не получится сыграть.

— Мне не надо свадьбу, милый… — ответила Мария. — Все, кто за нас искренне порадуется, сделают это и без пиршества.

Отстранив наречённую и всматриваясь в её глаза, Мейсон кивнул:

— Да, ты права… Моя маленькая умненькая леди…

Наследный принц бесшумно вошёл в покои своей невестки и замер на месте. Гордая красавица сидела на мягкой банкетке возле зеркала и безразлично вглядывалась в своё отражение, лениво проводя серебряным гребнем по красно-каштановым волнам густых волос. Сара стояла чуть поодаль и молча наблюдала за своей госпожой.

Бросив мимолётный взгляд на зеркальную поверхность, мулатка заметила отражение принца и корректно исчезла из комнаты.

Когда дверь в спальню, куда юркнула Сара, чуть скрипнула, Анжелина очнулась, словно от глубокого сна, и повернула голову в сторону наследника. Её лицо осталось бесстрастным, словно внезапное появление гостя ничуть не удивило жену Фридриха.

Август галантно поклонился и подошёл к ней — принцесса поднялась, протянула руку для поцелуя. Принц, едва коснувшись губами её пальчиков, устремил взгляд на лицо молодой женщины.

— Что Вам нужно в моих покоях, Ваше Высочество?

— Я хочу поговорить с Вами, сестра, — размеренно произнёс наследник на английском языке.

Анжелина недовольно повела головой и по привычке сверкнула глазами — только в сторону, а не на принца. Она поняла, что весь разговор необходимо вести на языке её родины, чтобы никто из немцев не смог понять, зачем наследник пришёл к своей новой родственнице.

— О чём мы с Вами можем разговаривать, Ваше Высочество? — голос красавицы прозвучал по привычке холодно.

— Энж, — мягко произнёс Август. — Ты можешь посмотреть мне в глаза?

Принцесса вздрогнула от негодования: неслыханная дерзость — назвать её сокращённым именем и на «ты»!

— Откуда этот фамильярный тон, принц!

— Но мы ведь родственники, не так ли? — мужчина сделал решительный шаг вперёд.

Анжелина покачала головой и отошла на несколько шагов от наследника, предчувствуя что-то неладное.

— И тебе я тоже позволяю называть меня по имени, если желаешь.

— Ваше Высочество, — повернувшись профилем к принцу, прошипела красавица, — я предпочитаю называть людей сообразно их сану.

— Но мы ведь родственники, — повторил наследник.

— И что это меняет? — развернулась всем телом к нему англичанка.

Её глаза загорелись недобрым огоньком. На лице отразилось негодование. Август решил перейти к делу.

— Скажи мне, красавица, как ты себя чувствуешь?

Это вопрос вызвал в принцессе только недоумение. Её огромные глаза расширились, брови чуть приподнялись вверх.

— Хорошо, милорд. Но я не понимаю цели Вашего вопроса.

— Так же, как и цели моего визита? — лукаво прищурившись, спросил мужчина.

— Верно: так же, как и цели Вашего визита.

— Дорогая сестра, — обойдя невестку и непринуждённо усевшись в кресло, произнёс наследник. — Я вижу, что Ваши отношения с моим братом оставляют желать лучшего. И хочу Вам помочь.

Жена Фридриха внимательно всматривалась в лицо собеседника и не могла понять, к чему он клонит. Снова из памяти всплыла ужасная история герцогини Брендборд, и молодая женщина содрогнулась. Мурашки пробежали по коже, разум стал работать активнее вдвойне, анализируя слова, оброненные немцем.

— Будучи английской маркизой королевской крови и выходя замуж за моего брата, ты мечтала о совсем иной жизни при дворе прусского короля, верно? Ты же не будешь этого отрицать? — Август немного наклонился вперёд — его тон стал более участливым. — Энж, я пришёл, чтобы серьёзно поговорить с тобой, как с очень умной и очень красивой женщиной. Более того — как с принцессой, способной надеть корону и держать бразды правления в своих прекрасных руках.

— Ваше Высочество, — снова отрицательно покачала головой Анжелина. — Я… абсолютно не понимаю, к чему этот разговор.

— Ты хочешь стать королевой? — в упор глядя на английскую красавицу, спросил Август.

Анжелина отпрянула. Её алые губки слегка разомкнулись, в чёрных глазах снова сверкнул недобрый огонёк. Уж не предлагает ли ей наследник себя? Но молодая женщина решила увести разговор в иное русло. Обвинительное.

— Ваше Высочество задаёт странные вопросы. Вы предлагаете мне перепрыгнуть через голову короля и Вашу собственную? Мне — всего лишь женщине? Что за чушь!

— Я ничего не предлагаю, сестра, — резко поднялся с кресла Август. — Пока… не предлагаю.

— Что значит «пока»? — насторожилась принцесса.

— Пока отец в полном здравии. Но рано или поздно его правлению придёт конец.

— Но какое отношение это имеет ко мне? — недобро спросила красавица, уже окончательно уверившись о том, что немецкий принц устраивает заговор, в результате которого она должна стать его собственной женой, а не женой Фридриха. По протестантским канонам это хоть и было затруднительно, но всё же возможно.

— Ты — супруга одного из его сыновей.

— Но наследник ты! — не отрываясь от холодных глаз Августа, отпарировала Анжелина, даже не заметив, как вернулась к своей привычной манере говорить с мужчинами: холодно, строго, без жеманства и кокетства. А главное — несколько грубо.

Столь резкий переход от подчёркнуто холодной вежливости до фамильярного «ты» пришёлся принцу по душе. «Вот теперь мы сможем действительно поговорить, а не просто произносить слова», — пронеслось в его голове, и Август улыбнулся.

Англичанка второй раз за время своего пребывания в Германии увидела улыбку деверя. Она была очаровательной и очень мягкой, несмотря на резкие, холодные черты лица наследника. Человек, способный так улыбаться, не мог держать камня за пазухой, и принцесса немного успокоилась.

— Анжелина, — доверительно произнёс наследник, — ещё никто в мире не гарантировал старшему сыну монарха вечную жизнь. Кроме того, в Европе, идёт война, не забывай этого.

— Август, чёрт возьми! — прошипела, чтобы не закричать, красавица. — Я не понимаю тебя! Зачем ты ко мне пришёл? Зачем ты всё это говоришь?

— Моя милая сестра, — ласково произнёс принц и вместо ответа задал вопрос: — меня крайне интересует, когда же Вы сделаете нашего любимого короля дедушкой?

К недоумению англичанки принц снова перепрыгнул на почтительное «Вы».

— Август, Вы сошли с ума, что задаёте мне такие вопросы? Или уже стали лейб-медиком? — неподдельно удивилась молодая женщина, следя за передвижениями гостя по комнате. — Вот женитесь поскорее и дарите внуков Вашему королю. А меня и моего мужа не трогайте. Это наши семейные дела. Отчего Вы ждёте детей именно от меня?

— Вы замужем за принцем, дорогая сестра.

— Да, но не за наследником престола! — пожала плечами красавица. — Рожать детей для Пруссии — не моя святая обязанность.

— Как сказать, Ваше Высочество, как сказать… — побарабанив по почке камина, в задумчивости ответил немец и обратил на женщину взгляд. — Да и престолов у нас всё-таки два…

Сделав ещё несколько шагов по комнате, Август остановился у окна, заложил руки за спину и продолжил разговор, не глядя на невестку:

— Я понимаю, Энж, ты ожидала от своего замужества иного. Мой брат несносен. Он умеет нравиться, но не умеет удерживать обаяние надолго. Он импульсивен для немца и не всегда внимателен, — принц обернулся к Анжелине. — Он только и знает, что объезжать лошадей да гоняться за всякими ланями и ба… бочками, — вовремя осёкся наследник, чтобы не сказать невестке лишнего и поспешно добавил: — Но ты должна родить малыша в этом году. Потом будет хуже и, возможно, поздно. Не избегай мужа. Я ведь вижу, что вы практически не бываете вместе.

— Август, это не твоего ума дело, — процедила молодая женщина сквозь зубы.

Теперь она разгадала игру наследника: всё, что говорилось через «ты», предназначалось лично ей. А всё, что произносилось учтивым тоном, могло быть передано третьим лицам: мужу, свёкру, крёстному отцу или ещё кому-нибудь, кто поинтересуется целью визита наследника Пруссии и Бранденбурга в покои своей невестки.

Отойдя от окошка, Август стал неспешно приближаться к жене своего брата. Анжелина почувствовала, как внутри всё похолодело — она должна была признаться самой себе, что наследник внушает ей какой-то животный страх. Принц остановился в шаге от невестки. Женщина съёжилась, старая не выдавать своих эмоций ни одним движением.

— Энж… — достаточно мягко произнёс мужчина и, медленно подняв руку, прикоснулся к каштановой пряди волос англичанки. — Ты можешь мне не верить, но для тебя же лучше подарить мужу и Пруссии ребёнка как можно скорее.

Во время слов деверя красавица медленно отклонила голову в сторону, пытаясь избежать неожиданной ласки. Август понял это и сразу опустил руку.

— Ты очаровательна, и трудно удержаться, чтобы не коснуться тебя, — поспешил оправдаться наследник. — Извини, если задел своё самолюбие, касаясь только локона.

Ненадолго повисла пауза.

Принцесса Бранденбургская стояла, отведя голову в сторону и назад, с усилием сдерживая дрожь в теле. И всё же грудь красавицы, вопреки её желаниям, судорожно вздымалась: жена Фридриха чувствовала, что ей не хватает воздуха. Наконец, она посмотрела в глаза наследника и решилась спросить:

— Скажите, милорд, отчего Ваше Высочество приходит к своей совершенно бесправной невестке с подобным разговором? Вы смущаете меня.

— Энж… — проникновенно произнёс Август, и Анжелина буквально почувствовала, как его бархатистый голос вливается в её тело, — скажи, если бы твоя кузина родилась мужчиной, ты бы вышла замуж за принца Уэльского?

Анжелина захлопала ресницами глядя снизу вверх на немецкого наследника, стоящего почти вплотную к ней. Неприлично близко и дерзко! А его манера отвечать вопросом на вопрос каждый раз ставила её в тупик.

— Но ведь мы были бы двоюродными братом и сестрой…

— И что? Двоюродные или троюродные — разница невелика. Вся Европа женится на кузенах!

— К чему этот вопрос, Ваше Высочество? — прошептала принцесса, чувствуя, как цепенеет от взгляда мужчины.

— К тому, милая моя красавица, что у тебя на роду написано быть королевой. И не спорь со мной. Так распорядились звёзды. Твоя мать была английской принцессой?

Август снова перешёл в атаку, буквально засыпав англичанку вопросами, на которые она едва успевала отвечать.

— Да…

— А отец — принцем Наваррским и должен был наследовать корону за Генрихом IV?

— Верно…

— Пусть сегодня д’Альбре — только герцоги, но герцоги чистейшей королевской крови! А ты ещё спрашиваешь, почему я обращаюсь к тебе с подобными вопросами. А к кому прикажешь идти — к братцу моему младшему? — в голосе Августа послышались нотки раздражения, но он быстро справился со своими чувствами. — В нашем государстве много волнений, и власть никогда не была устойчивой.

Принц отошёл от собеседницы, и голос его снова зазвучал на полтона выше, а затем ещё на полтона:

— Поэтому нам нужна твёрдая рука и железная воля. Кто сказал, что я сумею удержать власть? У меня много недругов, и мой младший брат со своей женой всегда должны быть готовы поднять упавший скипетр!

— Август… — попыталась было возразить Анжелина, но принц не дал ей такой возможности.

— И это чистая правда, сестра! Только дело в том, что из-за своего вздорного характера Фредерик не пользуется большой любовью вельмож. А народа — и подавно. Тем более, он польский любимчик. Зато о тебе уже сейчас слагают легенды, — принц снова подошёл к невестке. — Ты видела при дворе хоть одну женщину, способную сравниться с тобой по красоте? Нет — вот именно! Здесь ни одна тебе в подмётки не годится! Особенно среди светских дам. Ещё в деревне можно встретить пару смазливых девок — но не более!

Пауза.

Безотрывно смотря в горящие странным огоньком глаза деверя, красавица мысленно задала себе лишь один вопрос: «Он в своём ли уме?» Принц тем временем продолжал монолог, обходя вокруг дамы:

— А знает ли Ваше Прекрасное Высочество, что принцу Фредерику пророчили в невесты некую вдовствующую княгиню из дома Нассау — жутко богатую, но совершенно безобразную, в возрасте уже далеко не девичьем, с двумя или тремя подрастающими детьми?

Остановившись, Август снова внимательно посмотрел в глаза невестки. Принцессу переполняли чувства, она едва дышала и ничего не могла ответить деверю.

— А Фредерик — не будь дурак — влюбился в самую прекрасную женщину Европы, да ещё и принцессу крови, обладающую правом на английский трон! — в тоне наследника послышались шутовские ноты, а его жесты стали театральными. — И надо ж так умудриться — женился на ней! Несмотря на то что не знал ни как её зовут, ни где её искать!

Снова повисла пауза. Наследник вновь принял серьёзное выражение лица и спросил напрямую, горестно покачав головой:

— Как и чем он тебя покорил — вот чего я не понимаю… Тебя, первую леди, первую красавицу, первую умницу! У которой к тому же уже кто-то был… не то в сердце, не то на примете.

При этих словах глаза Анжелины ещё шире распахнулись от удивления — немецкий принц просто не мог знать о существовании Джима и её чувствах к нему!

— Но он нашёл тебя и сделал своей законной женой, принцессой Бранденбургской! — с пафосом завершил свою речь Август, снова делая широкие жесты. — А ты согласилась таковой стать. Согласилась у алтаря. Пред Богом и людьми.

— Предположим, что всё это так, но…

— И это дало почву для появления легенд! — назидательно поднял указательный палец наследник и уселся в кресло, поставив на подлокотник локоть.

От негодования принцесса вздохнула и притопнула ножкой. Её холодной выдержки уже не хватало, чтобы выслушивать странные речи Гогенцоллерна, да ещё и с таким театральным преподнесением.

— Как ты не понимаешь, — смягчился Август и стал говорить тише, — если у тебя будет ребёнок, рождённый сейчас, тогда никто и никогда не сможет отнять у тебя той власти, которая по праву тебе достанется после смерти отца и моей.

Анжелина вспыхнула:

— Постой, Август, это что было? Обвинение в адюльтере!

— Ничего подобного, — отгородился ладонями немец, отрицая подобные домыслы. — Но вы оба должны продолжать играть в идеальные отношения, пока народ в вас не разочаровался. Это мой тебе добрый совет. Тогда в том, что твой ребёнок будет законным наследником, никто и никогда не посмеет сомневаться. Кто знает, как повернётся судьба? Возможно, тебе придётся держать всю страну в своих руках уже очень скоро. Наше королевство в любой миг может вступить в войну. А регентство ещё никто не отменял!

Негодование росло. Красавица покачала головой, резко отвернулась и обхватила себя руками. Август поднялся и подошёл к ней сзади. Несколько секунд поколебавшись, он всё же нерешительно поднял руку и положил ладонь на правое плечо Анжелины со словами:

— Тебе нужно быть готовой ко всему… К тому же вам, англичанкам, не привыкать носить корону. В твоей стране достаточно опыта женского правления. Екатерина Французская^[11], Мария Кровавая^[12], королева Бесс…

Принц чувствовал, как мелко содрогается под его рукой тело гордой красавицы, и недоумевал, отчего она так расстроена. Анжелина не в силах была обернуться, чтобы посмотреть на наследника. Ей казалось, что плечо наливается свинцом и вот-вот отвалится. Едва сдерживая металл в голосе, она произнесла, немного повернув голову к деверю, а её пушистые волосы при этом коснулись его ладони, что вызвало на лице принца лёгкую улыбку:

— Ваше Высочество… позвольте попросить Вас об одном одолжении…

— Проси, конечно.

— Никогда не подходите ко мне сзади и не кладите руки на плечи…

Наследник в недоумении отнял ладонь и развернул Анжелину к себе. Она была подавлена.

— Я сделал тебе неприятно?

— Просто… Пойми, Август, ни один мужчина, кроме мужа, никогда не приближался ко мне более, чем на несколько футов…

Принц заметил, что гордая красавица с обжигающим взглядом не может поднять на него глаз! И ему стало не по себе.

— Ни один?

— Ни один, — подняв ресницы, ответила Анжелина, разумеется, давно сама себя уверившая в том, что «гвардия — это не мужчины», а Говард и вовсе был не в счёт. К тому же оба они являлись её большой тайной. — Я таких вольностей никому не могла позволить, иначе бы моя власть в Англии подорвалась. А когда ты так уверенно меня касаешься, мне становится страшно… Ведь я просто женщина, а ты — наследник. Мне не по статусу перечить тебе.

Англичанка была искренна в своих словах: страстный поцелуй и жаркие объятия Джейка Кеннеди стёрлись из памяти ночами, проведёнными с покладистым Канди. Отношения с Филиппом Говардом так и не были доведены до близости, а любовь Джима, не воплощённая в жизнь, осталась где-то на периферии сознания. Бывшая леди Линкольн чиста, как ангел, принесла девственность на брачное ложе. Этот неоспоримый факт был на её стороне, и у наследного принца не возникло мысли не поверить красавице.

— Это хорошо, что ты такая недотрога, — произнёс Август. — Здесь многие на тебя облизываются. Хорошо, если ни у кого из них не будет даже малейшей надежды на твою благосклонность.

— Да пойми ты, не нужны мне ни поклонники, ни трон ваш! — бессильно и с горечью выдавила из себя красавица.

— Это хорошо, — немец поцеловал обнажённую кисть Анжелины. — Надеюсь, когда я касаюсь губами твоей руки, это не заставляет тебя содрогаться?

— Конечно, нет. К таким вещам я с детства привыкла.

— А с мужем ты не такая недотрога, я надеюсь, милая сестра?

Бархатистый голос наследника, словно елей, снова проник в жилы красавицы, заставив её тело содрогнуться.

— С Фредериком — совсем другое дело, — едва заметно улыбнулась Анжелина, качнув ресницами. — Я же не просто так согласие ему дала… Он мне не чужой вовсе…

Лицо красавицы помрачнело от мысли о том, что сладость медового месяца быстро закончилась, и Фридрих стал больше времени проводить в конюшне и казарме, нежели с ней.

— Что ж, надеюсь, ты поняла меня правильно, — заглядывая невестке в глаза, проговорил принц. — Если ты в ссоре с мужем, то помиритесь. У вас должна быть крепкая семья — хотя бы для недоброжелателей. И надеюсь на дальнейший союз с тобой, сестра…

С этими словами Август сам не заметил, как непроизвольно коснулся подбородка красавицы. Англичанка издала сдавленный стон и, прикрыв веки, отвела голову.

— Извини, — отдёрнув руку, произнёс наследник. — Просто твоё очарование сбивает меня с толку. Я же эстет…

Жена младшего принца вновь посмотрела на деверя.

— Только ты не подумай, что я имею на тебя свои виды, — качнул головой старший сын Карла Прусско-Бранденбургского. — Я не настолько хамски отношусь к семейным ценностям, к тому же уважаю выбор и права брата.

— Я рада, если это так.

— Поэтому прости, если моё поведение показалось тебе слишком вольным. Ничего личного. И если это тебя успокоит, я признаюсь, что в сердце моём царит другая женщина. Не такая огненная, как ты, но не менее очаровательная.

— Это хорошо, — отозвалась Анжелина и сменила тон на холодный, как в начале разговора: — В таком случае я надеюсь, что Ваше Высочество не будет слишком частым гостем в моих покоях, чтобы не подавать поводов для сплетен.

Август озадаченно переваривал сказанное. Принцесса смотрела в его лицо отрешённо, но не свысока, как прежде.

— Иначе мне придётся вести весьма колкую игру, чтобы держать Ваше Высочество на расстоянии. Для собственной безопасности.

— Иными словами, ты отвергаешь и мою помощь, и мою дружбу?

— Милорд, я опасаюсь, как бы ни вышел этот альянс нам с Вами боком… Поэтому не могу принимать Вас в своих покоях официально. Лучше я останусь всего лишь женой Фредерика Бранденбургского, младшего сына своего коронованного отца.

И молодая женщина смиренно опустила веки.

— Что ж, выбор за Вами, прекрасная леди, — слегка поклонился наследник, понимая, что женщина не хочет играть с ним на одном поле. — Вы вольны делать то, что считаете нужным в своей семье. Но и перебегать мне дорожку не советую.

— И в мыслях нет, Ваше Высочество, — сделала реверанс англичанка, заставляя мужчину любоваться своей грацией. И улыбнулась так загадочно, что все её последние слова при этом показались лишь кокетством.

Август ещё раз кивнул невестке и поспешно вышел вон.

Едва за ним закрылась дверь, принцесса тяжело вздохнула, распрямив плечи, повернулась в сторону спальни и крикнула:

— Сара! Ну где ты ходишь?

Мейсон нашёл Раймонда в караулке.

— Привет! От Джона тебе бумага. Вот, держи, — Кеш протянул Шервуду документ. — Я сейчас увожу барона.

— Понял, — кивнул сержант второй смены, и, развернув листок, изучил поручение Райта. — Тоже понял, передашь ему, что вернусь в воскресенье, и обговорим детали.

— Хорошо, — кивнул золотыми кудрями Кеш. — Тебя можно поздравить с новым статусом?

Рей поднял на друга вопросительный взгляд.

— Мари сказала, что ты вчера ночевал у Мелани. Уж она-то врать не станет.

— Ночевал, и что?

— Вступил в права, наконец?

По лицу Мейсона скользнула добрая улыбка.

— Нет. И не планирую до брака.

Опешив, Кеш пару секунд помолчал.

— Что-то я не понял…

— Слушай, Объяснялкин, это длинная история, а я не умею так резво болтать, как ты, — отмахнулся Шервуд. — Поезжай уже по своим делам.

— Ладно, я тебя не трогаю.

И, чеканя шаг, Мейсон покинул караульную.

Его задача оказалась проста, как день, но выполнить её нужно было суметь с большой осторожностью: сопроводить барона Лота до супруги так, чтобы об этом не узнали шпионы Тайного совета…

Выйдя на крыльцо восточного корпуса, Кеш поднял голову к небу. Погода начала портиться.

Звонкие капли стучали по крыше летней кухни и шуршали по широким листьям зелёных буков. Джонатан Райт протянул раскрытые ладони. Капли весело забарабанили по коже, стекая в углубление. Манжеты камзола и выглядывающие рукава батистовой рубашки вмиг намокли.

Остин Вендер, наблюдавший за движениями друга исподлобья, наконец, решился заговорить:

— Он не смоет ничего, как бы ты ни хотел этого.

— Я понимаю, что не смоет. Но иногда так становится легче… — отозвался Райт, развёл руки, и уже успевшая накопиться в них влага вытекла на землю.

Командир лесных стражей развернулся лицом к фавориту наследницы. Едва прискакавший из Виндзора Остин Вендер поведал ему всё, о чём они с Иреной говорили не один раз, не скрыв и содержание письма лорда Бредфорда.

— Он прекрасная кандидатура, я согласен, — произнёс Райт.

— Но, чёрт возьми, откуда он знает про тебя?

— Спрошу у Мелани. Эта козявочка провела с ним два месяца. Пожалуй, лучше неё графа никто из нас не узнал.

— Козявочка жаждет стать леди Огл… Как я понял.

Райт повёл головой:

— Я рад, что у Рея теперь есть титул, и он сейчас очень нужен нам в парламенте. А почему Мелани внезапно изменила свои желания, ещё надо выяснить… Я бы на месте Шервуда не особенно торопился прыгать к ней в постель.

— Он, собственно, так и делает.

Джон посмотрел в сторону Джерома:

— Откуда же эти сплетницы берут свои сказки? Марии уже «донесли», что графиня Кендбер на втором месяце беременности. Ждут, будет ли венчание.

— Не знаю, — помотал головой Остин Вендер. — Наверное, оттуда же, откуда взялся и мой роман с Иреной.

Дважды герцог тяжело вздохнул и обеими руками упёрся в столб, подпирающий крышу летней кухни.

— Рано или поздно ей придётся опровергнуть эти слухи. И, чует моё сердце, подтвердить другие…

— Генуэзский? — догадался Джером.

— Если не он, то Германия, Швеция или Франция. А это уже совсем нехорошо.

Красный Джон прикрыл глаза.

Из чащи леса до слуха рыцарей донёсся топот лошадиных копыт. Мейсон Кеш и Майкл Тоберт показались на полянке. Спешившись, командир пятого звена бросил повод от коня юноше и быстро прошагал к Дважды герцогу, заметив его под навесом летней кухни.

— Я двоих отправил охранять баронессу. Её мужа едва уговорили вернуться в Виндзор. Но знаешь, что самое интересное?

— Что?

— Леди Лот признала в одном из бандитов бастарда графа Арундела. Два дня не могла вспомнить, на кого он похож, потом вспомнила. Барон побагровел от упоминания этого имени, хотя, как я понимаю, Арунделы не такие уж и гады.

— Просто католики потомственные, за что и пострадали в своё время, — кивнул Райт. — Нет, с Арунделами должно быть связано что-то другое. Джей, что с тобой?

Побледневшее вмиг лицо Остина Вендера вызвало последний возглас обеспокоенного командира.

— Граф Арундел… — гробовым голосом произнёс страж. — Это человек, который выторговал свободу адмирала Линкольна в обмен на кое-что, о чём нельзя говорить вслух, а его брат-близнец, граф Фицалан, отец некоего Филиппа Говарда, агента Тайного совета и моей Тени, как Вы помните, прячет адмирала в замке Бодиам.

— И откуда это всё тебе известно? — нахмурился Джон.

— Оттуда… — сипло ответил Джером. — Родовые тайны отбрасывают тени даже в полдень…

В ответ на эти слова Мейсон, почёсывая свою светлую бородку, заявил:

— Иногда мне кажется, что сходство леди Анжелины и леди Джулии всё-таки неспроста… И кровная связь меж ними есть.

— Так как же это всё связано? — переводя взгляд от одного друга к другому, спросил Райт. — Слишком разные истории, слишком много людей, но я не верю в совпадения.

— Этот бастард, вероятно, тоже пляшет под дудку советника, — предположил Мейсон.

— Более чем вероятно, — согласился Дважды герцог. — Вопрос в другом: что знает Арундел, что знает Фицалан? И как, и кому это может повредить?

— То, что могло повредить леди Анжелине, ещё ходит по земле, но вредить ей не собирается, — молвил Остин Вендер.

— Я понял, о чём ты, — сузил глаза Райт. — Филипп Говард оказался умнее советника и не влез в интригу.

— Не влез и, слава Богу, брак маркизы состоялся, — тряхнул волосами виконт Родберри. — Раз ты знаешь, то могу сказать вслух: их домашний сговор был ценой, которую заплатил король за жизнь адмирала.

Мейсон присвистнул. Райт нахмурился:

— Высока цена… Напоминает историю принцессы Екатерины…

— Была, вероятно, причина…

Красный Джон метнул молнии из глаз в сторону и, обернувшись на друзей, низким голосом произнёс:

— Главное, чтобы эта «причина» не попыталась повторить своего манёвра с Иреной. Кажется, я понял, откуда дует ветер. Джей, помнишь, ты привозил леди Линкольн бумаги, и она их сожгла?

Остин Вендер кивнул.

— Остановить тебя тогда кто пытался?

— Джим сказал, что те же «чёрные»: Белисон, Шепелявка и ещё несколько человек, в том числе тот, кто похож на Чушь.

«Чепуха-чертополох!» — произнесли все трое по старой привычке.

— А они, как мы уже поняли, завербованы Тайным советом, — кивнул Райт. — Значит, она сжигала что-то, подтверждающее не очень хорошие факты в биографии её отца. Или матери.

Пауза, повисшая в воздухе, казалась, обрастала электричеством и вот-вот могла превратиться в молнию.

— Или она не дочь Линкольна… — проговорил Мейсон. — Или Линкольн не был сыном короля Наварры.

— Не исключаю оба варианта, — вздохнул командир отряда. — Мерзость, сэры. Но кто-то очень не хочет, чтобы трон достался Ирене, и заметает все следы, которые ведут к не совсем королевскому происхождению второй претендентки. И нам с вами прекрасно известно, как зовут этого «кого-то»…

— Джон, — вдруг поймав новую мысль за хвост, произнёс названый брат наследницы, — возможно, барон знает ещё что-то, чего не говорит тебе, если его хотели заставить молчать. Ничего более ценного в жизни, кроме супруги, у него нет, ведь так?

Райт кивнул.

— Тогда узнай у него, что это за тайна, цена которой так велика. Ты ж кузен, тебе он скажет.

Заявление сына едва ли не заставило прусского короля подпрыгнуть.

— Что? Замуж? — приподнял брови Карл.

Фридрих активно закивал.

— А почему этим не озаботится твоя жена?

Принц подошёл к сидящему в кресле отцу и встал на правое колено:

— Ваше Величество! Судьба фрейлин менее всего интересует мою супругу. Но я попрошу её присмотреть партии для двух английских девиц, а вот судьбу Анны Фишер хочу взять в свои руки.

После этих слов король понял, к чему его отпрыск клонит. Прищурившись, он тихо спросил:

— Тебе красавицы-жены мало, негодник?

— Ну, отец! — капризно воскликнул Фридрих, прильнув к руке родителя, — я по неделе каждый месяц вынужден не касаться её! Вы же знаете, что с моим характером…

— Я помню! — сухо прервал сына монарх. — Долг свой исполнял бы лучше, и не было бы этих недель неприкосновенности.

— Когда супруга понесёт, мне всё равно понадобится женщина, — развёл руками Фридрих. — А Анна невинна, как дитя, и это интересно. Да и кто поможет бедной бесприданнице, кроме принца?

— Невинна? — потирая бородку, задумался король. — Такая сделка, конечно, хороша. Она сама-то согласна?

— Да куда она денется, — махнул рукой младший сын Карла и поднялся.

— То есть это не новая влюблённость? — уточнил король.

— Нет, просто азарт. Я от жены ни за что не откажусь, — тряхнул головой Фридрих. — Вы позволите мне эту маленькую авантюру, отец?

— Чёрт с тобой, — насупился Карл и положил ногу на ногу, подперев подбородок. — Если я её не выдам замуж, ты ж всё равно девку испортишь. Так лучше пусть получит свою награду до того, как испытает твой натиск.

— Фон Хафнер подойдёт? Старикашка вдовец, на ладан дышит.

— Подойдёт, — кивнул король. — Завтра же прикажу составить брачный контракт.

День одиннадцатый, 11 июля

«Милорд, Ваше письмо застало меня врасплох и дало понять, что за моей спиной ведётся кампания, о которой мне ничего не известно.

Да, отец говорил, что Вы — прекрасный правитель и тонкий политик, что с Вами мне нужно дружить. Он также поинтересовался, как бы я отнеслась к браку с Вами, в то время, когда на мою руку претендовал граф Суассонский. Но я не вижу необходимости переводить политические отношения в личные. Не вижу смысла заключать брачный союз меж нами, о чём и было сказано Его Величеству в ответ.

Вы — губернатор портового итальянского города, Вы находитесь в центре событий на континенте в разгар Священной войны и прекрасно справляетесь со своими обязанностями. Я готовлюсь стать преемницей своего венценосного отца, учусь быть консортом. Мне ещё многое придётся познать на этой стезе. Вы нужны мне на континенте. Но едва Ваш ум и талант понадобятся Англии, я призову Вас как своего советника и министра.

Для чего же нам заключать брак, милорд?

Мы с Вами состоим в слишком близком родстве, чтобы можно было говорить о здоровом потомстве от такого союза. Посему он нелогичен. Это не говоря уже о том, что в династии Валуа вообще редко появляются на свет здоровые дети, и мало кто из коронованных особ доживает до 33 лет^[13].

Кроме того, я знаю, сколько покушений на Вашу Светлость уже совершалось, и вовсе не хочу терять такого тонкого политика, как Вы, подставляя под пули недоброжелателей. Наверняка Вы понимаете, граф, что объявить о нашей помолвке в Англии — означает подписать Вам смертный приговор. Я вовсе не желаю Вам такой участи, равно как не желаю оставаться вдовой в юном возрасте.

Посему я повторяю свою позицию: если нет иных причин, кроме политического союза, я категорически против брака меж нами. Если же таким образом отец посчитает возможным оградить меня от посягательств европейских корон, а Вы согласитесь с мнением Его Величества, то я вижу лишь один выход: фиктивный союз, при котором Вы примете венчание по доверенности на континенте, а я — в Англии. Не стоя пред одним алтарём, мы с Вами не сможем дать друг другу клятвы. А значит и наш королевский долг с супружеским не пересекутся.

С надеждой на понимание с Вашей стороны, Ваша кузина И.»

Наследница свернула листок и крепко задумалась. Да, она осознавала, что фиктивный брак сможет спасти её от Суассонского и иных претендентов на роль мужа королевы Англии лучше любых отказов. Но играть так жизнями людей принцесса Уэльская не могла. «Если быть откровенной с графом, то быть откровенной до конца», — решила сама для себя Ирена и запечатала письмо.

Не пробило и двенадцати, а бумагу с пунктами брачного договора Анны Фишер и барона фон Хафнера уже принесли Фридриху. Мужчина с улыбкой пробежался взглядом по строчкам, обернувшись на жену, перебирающую в корзинке плоды прошлогодних каштанов.

Анжелина не обращала на присутствие мужа никакого внимания. Она не одевалась на выход уже неделю, и сегодня утром в первый раз изволила прогуляться. Состояние принцессы Бранденбургской в дни женских неприятностей было стабильно тяжёлым и не могло радовать молодого мужа.

Фридрих выскользнул за дверь, не говоря ни слова. Особенно не таясь, он примчался во фрейлинскую и выгнал всех своим коронным «брысь», пожелав остаться наедине с Анной Фишер. Фрау и фройляйн мгновенно покинули комнаты. Очаровательная тоненькая вдова Абель, внимательными глазками следившая за мимикой принца, покинула залу последней.

Англичанка стояла посреди комнаты, склонившись в реверансе. Не говоря ни слова, принц подошёл к ней, запустил руку за корсаж, играя упругой грудью девушки, и впился губами в её розовые губки. Одарив девицу горячим поцелуем, мужчина отстранился, вынул из-за манжета свёрнутую трубочкой бумагу и произнёс на родном языке фрейлины:

— Ну вот, рыбка моя, это Ваш брачный договор. В воскресенье, то есть через два дня, Вы станете баронессой фон Хафнер.

— О, Ваше Высочество… — с придыханием произнесла девица и опустилась в реверансе ещё ниже прежнего, снова заставив принца любоваться своими округлыми формами.

Протянув руки к тонкому стану, Фридрих поднял девушку, прильнул к её губам и закружил вокруг. Анна не сопротивлялась, но и не выражала никакого восторга по поводу августейших ласк. Остановившись, младший сын Карла протянул ей свёрток со словами:

— Итак, со своим престарелым мужем Вы познакомитесь у алтаря, платье и приданое Вам будут обеспечены из казны. Но право первой ночи Вы отдаёте мне, моя дорогая.

Девушка покорно склонила голову.

— Это будет ценой за Ваше баронство, Анна. Готовьтесь хорошенько, я сегодня Вас навещу.

— Как будет угодно Вашему Высочеству.

Фридрих отдал англичанке документ, провёл пальцем по соблазнительному вырезу и быстро ушёл прочь.

Анна победоносно сверкнула тёмными глазками и спрятала брачный договор за корсаж. Едва принц покинул фрейлинскую, дамы и девицы хлынули в комнату шумным цветистым потоком.

— Что он тебе сказал? — прильнув к плечу подруги, спросила недалёкая Бланш.

— В воскресенье я выхожу замуж, — по-немецки ответила Фишер, не таясь, и с удовольствием отметив, какое впечатление произвели её слова на окружающих, горделиво поплыла в свою комнату. Уже на пороге она обернулась и, держась за косяк, обратилась к статс-даме: — Вы же отпустите меня, фрау Микель? Я должна готовиться к браку.

Женщина средних лет, сухая и плоская, словно палка, только сдержанно кивнула.

Англичанка скрылась за дверями. Немки вернулись к своим привычным делам, а Роуз и Бланш ушли в оконную нишу пошептаться. Белокурая графиня Абель, провожавшая мисс Фишер внимательным взглядом, перевела взор на статс-даму. Та только прикрыла глаза. Бывшая возлюбленная наследника, которой так и не посчастливилось стать его фавориткой, поняла, что сегодня принц Фридрих выбрал себе очередную наложницу…

— Вы хотели видеть меня, кузен? — уставший голос Лота и знакомый звон его шпор раздались в комнате, которую уже полчаса измерял шагами Джонатан Райт. Встреча была назначена в «Шоколаде», куда Дважды герцог приехал ещё на заре, а барон прискакал, едва получил его сообщение через рыцарей.

— Да, Юджин, я хотел задать Вам несколько вопросов. Присядем.

Опустившись на предложенный стул, распорядитель двора осторожно ответил:

— Джонатан, Вы понимаете, что я не могу ответить на все Ваши вопросы, даже с учётом того, что мы в «Шоколаде», даже с учётом наших родственных связей и последних событий?

— Я знаю это, но хочу понять, верно ли мыслю сам, — кивнул Райт. — Англия последние годы стоит на пороге гражданской войны. Сторонники леди Анжелины, подстрекаемые советником, уже готовились возвести её на трон сразу после смерти короля, низложив законную наследницу. Но тут появился наш орден и недоброжелатели притихли.

Олдерс кивнул.

— Игра стала более тонкой и острой. Осложняется она тем, что леди Нанон постоянно намекает на некую опасность из прошлого, вскрытие которой может изменить весь ход истории. Далее мы видим, насколько недоволен оказался советник действиями своей крестницы, когда леди Анжелина ввязалась в интригу с бандитами Кеннеди, а после решила выйти замуж за немца. Роквелл не был в восторге от этого выбора?

— Не был, хотя ещё в прошлом году он почему-то охотно ратовал за брак с Вами, Джонатан.

— Маркиза осенью прямым текстом заявила мне, что этот брак будет фиктивным, и я могу не облизываться.

Барон усмехнулся по-доброму:

— Она всегда была высокого мнения о себе, что неудивительно: её с детства к этому готовили, убеждая, что, как вторая наследница, она должна быть готовой поднять скипетр. В этом я Вам могу, как на духу, поклясться: за те годы, что служу при дворе, леди Анжелина всегда чувствовала себя принцессой, хотя титула герцогини Йоркской^[14] ей так и не присвоили.

— И это несмотря на сговор с сыном Фицалана?

По лицу Лота пробежали серые тени.

— Обе принцессы, как внучки королевы Бесс, являются претендентками на английский трон, — произнёс Юджин. — Но вокруг много желающих подвинуть Тюдоров, а Говарды всегда были таковыми. На протяжении ста лет они неоднократно устраивали заговоры, за что и поплатились.

— Понятно, — кивнул ресницами Райт.

— Любой из потомков 20-го графа Арундела, старшего сына герцога Норфолка, теоретически может вернуть титул прадеда и занять своё место у трона.

— Герцогский титул? — прищурился Красный Джон. — Но если кто-то из мальчиков в доме Арунделов или Фицаланов станет герцогом Норфолком, это означало бы право…

— Именно так, — кивнул Лот. — А Филипп — старший внук 20-го графа Арундела и старший правнук герцога Норфолка. Следовательно, титул возвратился бы к нему. Я давно слежу за ним так же, как и за другими юношами из дома Говардов. Могу сказать, что виконт Суррей уже избрал иной путь, спутавшись с шотландской принцессой^[15], и на Англию ему начихать вообще в данный момент.

Кулаки Райта непроизвольно сжались:

— А бастард Арундела?

— Если Энтони Клер докажет, что меж его родителями была не просто любовная связь, а обручение, то он будет признан законным наследником графа. Суррей лишится всего. Вопрос, кто из них старше: Филипп или Энтони — остаётся пока открытым. Я выясню это обстоятельство, чтобы знать, кого опасаться больше.

— Неприятно… — пробормотал Дважды герцог, опустив взгляд.

— Король рассудил мудро, откупившись от Фицалана рукой племянницы. При таком раскладе Филипп Говард НИКОГДА не смог бы претендовать на наследницу. Но, увы, жизнь повернулась так, что сейчас мы уже не можем даже упоминать о том сговоре.

Волосы на голове Райта зашевелились.

— Иначе законность брака леди Анжелины и принца Фридриха будет поставлена под сомнение…^[16]

— Условия игры изменились. И сегодня Ирена Луиза нужна советнику живой, — тихо произнёс барон. — С того момента, как леди Анжелина Линкольн вышла замуж, о безопасности Дочери Англии можно не беспокоиться. Но вот за людьми вокруг надо следить с удвоенным вниманием… Интриги не сегодня — завтра перерастут в заговоры.

— Но есть какой-нибудь способ оградить принцессу от всего этого?

— Увы, уже нет… — прикрыл глаза барон. — Механизм запущен. Попытка шантажировать меня жизнью супруги — прямое указание на то, что советник стал играть по-крупному, а у нас с Вами нет ни одной зацепки, чтобы упрятать его в Тауэр!

— Что Вам известно, Юджин, почему они хотят заставить Вас молчать? Но не пытаются при этом убить.

— Я ещё, вероятно, тоже зачем-то нужен. Пока не знаю зачем. А то, что известно мне, к сожалению, я не могу озвучить, кузен, как бы ни хотел сделать это. Во-первых, слишком рано, а во-вторых, может быть уже и поздно.

— Вы говорите загадками… — прошептал Райт.

Олдерс кивнул и отвёл взгляд:

— Уверяю, если тайна окажется жизнеспособной и всплывёт, Вы будете первым, кто узнает истину, Джонатан.

— Это как-то связано со мной?

— Это связано с наследницей. А Вы тесно связаны с ней.

Метания по комнате закончились облачением в амазонку и вызовом из караулки Джерома. Едва фаворит переступил порог покоев наследницы, сразу услышал просьбу:

— Брат, я хочу фехтовать. Как можно скорее.

Остин Вендер повёл бровями:

— Мы давно не занимались.

— Да, очень давно, всё как-то не до ассо было, — кивнула девушка и подошла вплотную к рыцарю. — Мне очень нужно развеяться… Очень!

Оглядев комнату, молодой человек спросил с некоторой неуверенностью в голосе:

— Ты хочешь фехтовать на лужайке косточкового сада, как прежде? Или уехать подальше?..

— Подальше, — с готовностью подхватила Ирена и взяла друга за руки. В сине-зелёных глазах её поселилось необъяснимое пока для названого брата чувство. — Давай поедем в Родберри. Там нас точно никто не достанет!

Джером кивнул.

Едва наследница с фаворитом в окружении пяти гвардейцев специального отряда покинули Виндзор верхом, Ландешот задёрнул тюль на окне своего кабинета. Стоящий за спиной Джаспер Рид буквально кожей почувствовал недовольство начальника.

— Милорд?

— Да, мне не нравится тот факт, что наследница стала слишком часто покидать королевский дворец в обществе своего фаворита. И покидать не просто ради прогулки, а для поездки в Родберри! Ты понимаешь, почему мне это не нравится?

— Замок за семью замками, и проконтролировать то, что делает принцесса там, увы, не получится. Это не наша юрисдикция.

— Вот именно, — кивнул герцог и обернулся, — не наша.

— Но в Родберри с ней ничего дурного не может случиться, да и поехала она не одна, а с эскортом.

— Теоретически, конечно, ты прав, — стараясь выглядеть расслабленным, ответил Ландешот, делая шаги до своего кресла, в которое он сразу опустился и вытянул ноги. — Если не знать одного крохотного нюанса…

Джаспер недоверчиво покосился на начальника охраны, но всё же произнёс свои подозрения вслух:

— Милорд, Вы снова ревнуете?

Ландешот наклонился, поставив локоть на стол и подняв указательный палец.

— Поверь мне, Джас, в этом случае я ревную не безосновательно.

Едва барон Лот покинул «Шоколад», туда приехала Мелани.

— Брат, что случилось? — шагнув в комнату, которую Дважды герцог занимал сегодня для важных переговоров, спросила графиня так обеспокоенно, что Райт понял: переборщил с секретностью.

— Ничего, Мэл, — подходя к сестре и беря её за руку, ответил мужчина. — У меня к тебе есть несколько вопросов, ответы на которые не должны раздаваться в стенах королевского дворца.

Усадив девушку на софу, страж устроился напротив неё, оседлав стул, и приступил к делу:

— Я обещал, что не буду журить тебя за двухмесячное отсутствие, обещал, что не вскрою истины никому. Обещание я сдержу. Но мне нужна информация о графе, которую можешь знать только ты, потому что никто более не успел настолько сблизиться с Генуэзским.

Девушка опустила взор.

— Что ты хочешь знать?

— Какие документы ожидал наместник от короля? Намерен ли он подписывать брачный договор и откуда знает о моих чувствах к принцессе?

Мелани вскинула взгляд на брата.

— Да-да, дорогая, я знаю это всё, но мне непонятно, кто осведомитель наместника, — с едва заметной иронией произнёс Красный Джон. — Пока у меня лишь один человек под подозрением, и я желаю услышать его версию.

Графиня Кендбер поняла, что придётся рассказать всё, как было.

День двадцатый, 20 июля

Ровно неделю Анна Фишер звалась при дворе баронессой фон Хафнер. После венчания стареющий супруг, больной подагрой и ревматизмом, был отправлен домой, в свой старый замок, а его молодая жена, ставшая дамой при дворе короля, наслаждалась свободной жизнью.

Белокурая Кэтрин Бланш широко распахнутыми глазками смотрела на подругу, словно на богиню. Эмели Роуз, опустив изогнутые тёмные ресницы, завистливо слушала их разговор. Новобрачная произносила слова отрешённо и холодно, слегка свысока, чем напоминала манеру разговаривать маркизы Линкольн в девичестве:

— Мне нравится моё положение. Старик скоро умрёт, и я сделаюсь свободной. Захочу — выйду замуж вторично, а не захочу — останусь вдовствующей баронессой.

— Как быстро тебе удалось устроить своё счастье!

— Да, большего счастья, чем быть замужем и не видеть старого мужа, и придумать сложно, — усмехнулась гордячка.

— Научи меня тоже!

— Дурочка ты, Кэт, — фыркнула Анна. — В этом деле как раз учиться не нужно ничему. Опытных наш принц не будет так обихаживать. Достаточно быть просто нежной и покладистой с ним. Но не терять разума и чести.

— Как это: оставаться покладистой и не терять чести?

Молодая баронесса развернулась к подруге:

— Очень просто, Кэт. Если бы я дала принцу доступ к своей спальне сразу, то не получила бы брачного договора.

Блондинка захлопала ресничками. Брюнетка, стоящая тут же неподалёку, подошла к подруге, привычно наматывая длинный локон на палец, и уточнила:

— То есть баронство в обмен на право первой ночи?

— Да, именно так. По-моему, выгодная сделка, — повернувшись к ней, ответила Фишер.

— Значит, теперь ты станешь фавориткой принца? — приподняла брови Бланш. — Обойдя саму леди Ан… принцессу Бранденбургскую?

— О нет… — потянула безразличным тоном Анна и взяла со столика зеркальце в черепаховой оправе, чтобы посмотреться в него и поправить причёску. — Принц меня ничуть не любит, и тягаться с его женой мне не по силам. Впрочем, от одной мысли, что я наставила ей рога, мне петь хочется.

— И долго тебе в своей спальне его терпеть? — нахмурилась Роуз. — Или этот Ураган тебе уже нравится?

— Нет, у нас как-то не сложилось в постели, — отложила зеркало баронесса. — Я для него слишком неопытна, и потому он быстро потерял интерес. Вчера принц сказал, что оставит меня впредь в покое, больше я могу его не ждать. Надо ли говорить, что такой расклад меня лишь радует?

— Зачем же тогда он тебе это всё предложил? — развела руками блондинка.

Анна посмотрела в глаза компаньонке и пояснила:

— Наша красавица маркиза разбудила в нём инстинкты охотника. Он снова вспомнил, что значит быть «первопроходцем» у невинной девушки. Теперь, надо полагать, будет ловить девственниц при дворе. Это просто азарт. А король потакает желаниям любимчика, быстро и выгодно выдавая замуж всех его наложниц. Так что, девочки, ловите свой шанс. Принц-Ураган не так уж и страшен в постели, как болтают о нём дамы, поверьте, хоть и слишком пылок — тут не спорю. Нужно это просто перетерпеть.

Узнав королевский вензель Тюдоров, губернатор Генуи почувствовал, как дрогнуло сердце. Она решилась ответить ему письмом… О таком повороте событий наместник не думал и мечтать, но вот реальность — послание принцессы Уэльской уже дрожит в его руках.

Дверь за Лоуэном Роквеллом закрылась.

Тонкие пальцы лорда Бредфорда проворно вскрыли печать и вынули белые листы. Ровные строчки, выведенные аккуратным девичьим почерком, поплыли перед глазами. Сердце, казалось, остановилось, кровь отлила от лица, и Генуэзский, нащупав позади себя стул, тяжело в него опустился.

Переведя дух, он налил в стакан воды, осушил его и вновь обратил взор на бумагу.

Написанные слова звучали в голове её голосом. Лорд Бредфорд так погрузился в чтение, что ощущал, словно разговаривал сейчас с наследницей трона. Она всё писала верно… И брак только по политическим соображениям им обоим не нужен, и подставлять его под удар она не желает.

Ни слова о Райте. Ни слова о своих чувствах, о женской слабости.

Нет, эта девочка достойна короны! Похоже, её недооценивают и монарх, и даже сама Констанция…

Генуэзский стёр платком пот со лба. Нервы его сдавали. «Не хочет… Она меня, как мужа, не хочет… Боится? Намекает на проклятье Валуа, но это же только отговорки… — мысленно размышлял граф, вертя в руках бумагу. — И что я должен ей ответить? Что знаю истинную причину нежелания вступать в брак с кем бы то ни было? Но ведь её Дважды герцог находится в положении ничуть не лучше моего: если она объявит о помолвке с ним, его точно так же пристрелят при первой возможности… Впрочем, кажется, я понял тебя, Элисса Английская…»

Наместник склонился над столешницей, снова внимательно всматриваясь в строки письма. Перечитав ещё раз, лорд Бредфорд сам себе кивнул — он сумел уловить эмоции, с которыми отвечала на его послание наследница. Холодный политический тон и ничего личного.

Отложив бумагу, губернатор Генуи наклонился, отодвинул один из ящичков стола и вытащил небольшое овальное зеркало. Глядя на своё отражение так, чтобы сосредоточить внимание лишь на глазах, Генуэзский произнёс едва слышно, обращаясь уже к ней — принцессе туманной Англии: «Милая Ирена, если мне суждено сложить свою голову у трона Тюдоров, я сделаю это не задумываясь. Мне не для кого беречь себя, а после моего ухода ты сможешь позволить себе думать о том, кто занимает твоё сердце. Если такова будет цена вашего с ним счастья, я отдам тебе свою жизнь, моё второе «я»… Отдам, не жалея ни о чём. Но если ты решишься встать со мной у алтаря, а после я выживу, то потом никогда ни с кем тебя уже не разделю. Ты станешь мне настоящей женой, я… объясню тебе, почему так можно, милая Ирена. И ты не будешь больше бояться проклятья».

Ричард Благостный повертел в руках маленький листок с короткой строкой: «Польские соболя хороши, но привередливы, посему под английский климат не приспособлены», — и обратил взор на министра.

— Что он сообщает? — поинтересовался Дешторнак.

— Предупреждает, что Владислав^[17] нам не чета, — ответил король.

— Высочество изволит перечить Величеству? — добро усмехнулся в усы граф.

Ричард откинул бумажку на стол и забарабанил пальцами по его поверхности:

— Выходит, что так. Иначе расшифровать эту записку я не могу.

— Он умён, как десять королей, но не хочет этого показывать, — произнёс Клиффорд. — Подозреваю, Польша не очень довольна тем, что наследник он, а не Фредерик.

— Совершенно недовольна, — кивнул Ричард IV и стал потирать в задумчивости красивую бородку левой рукой. — Но у нас нет выбора сейчас, а предложить варианты дочери я должен, иначе она воспримет свадьбу с Генуэзским, как насилие над собой. Ты сам мне это говорил.

— Этому альянсу всё равно быть, Ваше Величество. Даже если не как браку, то как политическому оплоту. Они поняли друг друга слишком хорошо при встрече.

— В этом я не сомневаюсь, Вильям.

Де Нанон в третий раз пробегала расширившимися от ужаса глазами коротенькую записку. Ноги подкосились. Девушка схватилась рукой за оконную раму и с трудом сделала несколько шагов, чтобы подойти к столу с колокольчиком. Позвонив, она вцепилась в спинку стула и дождалась камеристки.

Девушка сделала книксен.

— Немедленно позови ко мне герцога Ландешота, — приказала д’Альбре холодным тоном, чтобы не выдать слишком явного своего волнения.

Сердце бешено колотилось в груди. Едва Жозефина покинула будуар, герцогиня по стеночке дошла до секретера, на котором стояли свечи и лежало огниво. Взяв последнее, она, так же едва ступая, дошла до камина. Руки дрожали. Лишь с четвёртой попытки удалось высечь пламя и запалить записку. Бросив огненный клочок бумаги меж холодных камней, Констанция выпрямилась и вдохнула полной грудью. Лёгкие отозвались болью…

«Если это правда… Если я нашла её, если он жив…» — бессвязно кружились в голове француженки мысли, в то время как дышать становилось всё труднее. Девушка добралась до окна и распахнула его настежь. Свежий ветер дунул в лицо, голова перестала кружиться, но боль не уменьшалась: сердце ныло, а кровь ударила в виски. Констанция коснулась руками груди и попыталась ослабить корсаж. Мысли завертелись с новой силой.

Сколько времени провела она так, у распахнутого окна, д’Альбре не знала, но очнулась от дум, когда за спиной раздались знакомые шаги. «Я поспешил на Ваш зов, маркиза, — начал говорить герцог, но едва девушка обернулась, он бросился к ней, протянув руки: — Да что с Вами?! Вы так бледны, Господи! Врача!»

Де Нанон рухнула в руки первого пэра без чувств.

Принцесса и фаворит катались верхом. День выдался тёплый, даже слишком, и быстрый аллюр на разгорячённых лошадях, с одной стороны, давал возможность играть в догонялки с ветром, а с другой стороны, разогревал тело.

— Всё — надо купаться! — категорически заявила девушка и поспешно спустилась с Бурана.

— Что? — округлил глаза Джером. — Купаться? Сейчас?

— Да! И мне плевать, что скажут люди!

С этими словами принцесса развязала пояс длинного шлейфа амазонки и скинула колет. Джером спешился, продолжая пялиться на названую сестру удивлёнными глазами. Корсета на ней не было. Оставшись в белой батистовой блузке и синих трико, принцесса вошла в волны Темзы.

— Ну, давай! Чего ты боишься?!

Джером махнул рукой, снял плащ, колет, дублет и сапоги. Войдя в воду, он почувствовал необыкновенно приятную негу, которая разлилась по всему телу. Принцесса плескалась, как ребёнок, звонко смеялась и брызгала в названого брата водой. «Оправдываешь своё прозвище, Русалочка!» — подумалось Остину Вендеру.

Через полминуты к берегу подоспел эскорт. Ребята из третьей смены под предводительством Сема Тоберта улыбались до ушей, наблюдая весьма умильную картину купания наследницы.

— Чего встали? Давайте к нам! — призывно смеясь, позвала друзей Ирена.

Рыцари не заставили себя просить дважды. Только Сем Тоберт приказал половине остаться на берегу, чтобы следить за обстановкой, а потом поменяться.

Филипп Говард, наблюдавший за прогулкой Ирены с круглой башни, опешил и опустил подзорную трубу. «Не может быть, это уже ни в какие рамки…» — пробормотал мужчина и снова поднёс оптику к глазам. Приблизив изображение, он навёл его на наследницу, которую не особенно скрывали тёмные волны Темзы. Тонкая рубашка, промокшая насквозь, подчёркивала её точёную фигурку в те мгновения, когда наследница показывалась над водой.

Новая мысль мелькнула в голове виконта. Он опустил трубу, захлопнув её, прищурился, облизнулся и поспешно спустился в канцелярию.

Едва врач покинул покои француженки, Ландешот плотно запер двери, оставив за ними даже верного Жака, который первым прискакал на помощь своей госпоже. Герцог склонился над изголовьем её кровати.

— Вы простите мне эту дерзость, мадемуазель? — глядя в глаза де Нанон, спросил мужчина на родном языке дамы. — Обычно я не врываюсь в девичьи спальни, но Ваша жизнь слишком дорога для меня, чтобы я оставил Вас хоть на минуту сейчас.

— Пустяки, герцог, я скоро приду в себя, — усаживаясь выше на подушках, ответила француженка и подтянула покрывало на грудь. — Просто сердце не выдержало жары.

— У Вас? Привыкшей к более тёплому климату? — недоверчиво скосился начальник охраны. — Что произошло на самом деле?

Де Нанон поджала губы и покачала головой. Мужчина понял, что говорить она не будет.

— Я сегодня же должна уехать, милорд, — по-английски произнесла девушка. — Сейчас позовите моего слугу, я дам ему распоряжения, а после ещё пару часов смогу уделить Вам, если пожелаете.

— Желаю, — кивнул Ландешот. — Тем более, если Вы уезжаете, я желаю надышаться теми мгновениями, что Вы проводите в Виндзоре, миледи. Ведь, вероятно, Вы сами не знаете, когда вернётесь?

— Не знаю, — кивнула девушка. — Но надеюсь, что очень скоро… И с добрыми вестями!

Тяжёлая дверь неприятно скрипнула. В полутьме комнаты явственно виднелись очертания огромной кровати. Анжелина сидела на кресле, обхватив колени и откинув на спинку голову.

Фридрих, практически не издав ни звука, приблизился к жене. «Бесшумно скользящие шаги у них в крови, наверное», — подумала английская красавица и медленно повернула голову в сторону мужа.

Неясный свет трёх больших свечей в канделябре бросал на лицо и тело англичанки дрожащие блики. На ней была только лёгкая рубашка из белого батиста. Высокая полная грудь Анжелины мерно вздымалась под прозрачными складками. Красно-каштановые локоны красиво спускались вдоль щёк на плечи. Принц мысленно выругал сам себя за то, что уже полторы недели не приближался к собственной жене, занятый объездом молодых жеребцов и романом с Фишер.

— Я давно тебя не видел, — извиняющимся тоном произнёс он на немецком языке.

— Да, я тоже тебя не видела очень давно, — членораздельно ответила красавица.

Мужчина сел на подлокотник кресла и несколько раз аккуратно поцеловал тонкую белую шею принцессы. Она осталась холодна. Такой реакции, вернее, её полного отсутствия, Фридрих не ожидал.

— Ты не прогонишь меня, Энжелин?

— Отчего же? Ты мой муж, — глядя в одну точку перед собой, нейтрально произнесла красавица.

Голос её прозвучал отрешённо, словно вовсе не она всего лишь два месяца назад, затаив дыхание давала обещание перед алтарём любить его всю свою жизнь.

— Обиделась?

— Нет, что ты. Я привыкла быть одна.

Фридрих понял, что разговаривать на эту тему не имеет смысла. Уверять Анжелину в чём-либо он просто не рисковал. Единственный способ загладить вину — одарить жену той лаской, которой ей так не хватало в эти 10 дней.

Принц крепко обнял супругу, поднял на руки, усадил к себе на колени. Бессознательно она прикоснулась к его затылку, слегка взъерошив длинные золотистые волосы. Нежные поцелуи мужчины покрыли шею красавицы, спустились на грудь и стали настойчивее. Тёплые руки ласкали её истосковавшееся по нему тело. Бороться с самой собой было трудно: отчаяние и обида крепко переплелись в сердце принцессы Бранденбургской, но сейчас на их место вставала обыкновенная человеческая страсть. Противиться себе Анжелина не хотела — признать, что ей не хватает мужа, как любовника, было невыносимо сложно для собственной гордости, но и игнорировать его после стольких дней отсутствия близости она уже не могла.

Фридрих уложил жену на белое покрывало и, нависнув на ней, мягко улыбнулся: «Не дуйся — лопнешь…»

— Вы желали меня видеть, виконт? — холодно бросил Роквелл своему лучшему агенту, оторвав взгляд от бумаг, что делал крайне редко, когда его прерывали.

Филипп галантно поклонился, невольно заставляя советника ещё раз убедиться в том, что из будущего молодого герцога выйдет отличный король… Грациозный и красивый любимчик для народа. «Вкусная» картинка.

— Да, Ваша Светлость. Я кое-что обдумал относительно плана «А»…

— План «А» с треском провалился по Вашей вине, едва леди Анжелина покинула храм женой немца.

— О нет, — повёл головой виконт по учтивости и опустился на стул, напротив тайного советника. Глядя в выцветшие усталые глаза Роквелла, он произнёс шёпотом заговорщика: — Я затаился неспроста, у меня есть иное предложение…

— Слушаю Вашу версию и надеюсь, что она меня устроит, — хмуро ответил советник, бросив перо на стол.

— Я благоразумно молчал о нашем сговоре с маркизой, чтобы никто не мог оспорить моё право на другую девицу.

— Вы что, влюбились, виконт? — пренебрежительно спросил Роквелл.

— Какое отношение к делу имеют мои чувства, если мы говорим о политике? — рявкнул Говард. — Выслушайте меня сначала, а после ворчите.

Советник снова кивнул, призывая мужчину продолжить речь.

— Отыщите мне способ выслужиться. Я должен вернуть герцогскую корону и как можно быстрее, пока брачный договор наследницы не подписан, пока король не выбрал имя претендента.

— То есть Вы сами хотите попасть в этот договор, — догадался Роквелл. — Умно, согласен, очень умно.

— Наслышан о том, что двор болтает об очаровательном графе Г. И кумушки полагают, что он был интересен принцессе. Я понаблюдал за Её Высочеством пристально и руку даю на отсечение: она как была без ума от своей свободы, так и упивается ею в обществе рыцарей Красного ордена. А этот Джером Остин Вендер ни на шаг не отступает от неё.

— Похоже, он Вам порядком надоел, — едва заметно усмехнулся Роквелл.

— Сплю и вижу, как бы от него избавиться, не буду отрицать, — склонил голову Филипп. — Но пока я не представлен принцессе лично, как герцог Норфолк, ничего не могу сделать с её фаворитом.

— Я Вас понял. Вы хотите ратовать за руку Ирены Луизы, а не пытаться вернуть в королевство леди Анжелину.

— Принцесса Бранденбургская пусть остаётся на своём месте при своём муже, — делая акцент на правильном титуле бывшей маркизы, произнёс Говард. — Пусть спокойно рожает от него детей.

— Наследники первой очереди — Уэльская и её дети. Наследники второй — Анжелина и её потомство.

— Я это помню, — хищно улыбнулся Филипп. — Ослепить счастьем короля — вот мой план. Сделать его счастливым дедушкой, чтобы он мог спокойно уйти на тот свет… Вместе с дочкой, как когда-то ушёл отец леди Анжелины Линкольн вместе со своей женой.

План советнику понравился, о чём свидетельствовал довольный кивок головой.

— У меня у Вам два вопроса, Филипп, — прищурился советник. — Первый: сможете ли Вы исполнить супружеский долг с дочерью Тюдора, чтобы она в итоге родила?

— Разве она не женщина? И надо сказать весьма привлекательная, в моём вкусе, — поправив рукой усы, промурчал Говард. — Подозреваю, что всё ещё невинна, как дитя, и эта игра мне доставит массу удовольствия.

— Хорошо, главное не терять голову, — сухо ответил Роквелл. — И второй вопрос: убить потом своего ребёнка рука поднимется?

Блёклые глаза советника впились в чёрную радужку Говарда. О планах сочетать браком Анжелину и Филиппа, как регентов при малолетнем короле, чтобы на трон могли сесть потомки новой династии, оба помнили слишком хорошо. Сын Фицалана так недобро рассмеялся, что по коже стареющего политика пробежал холод:

— Вы меня плохо знаете, милорд. Я настолько сильно ненавижу всех Тюдоров, что не прощу и капли их крови даже в собственном отпрыске! Подчинить дочь Ричарда Благостного себе как женщину, — это где-то даже лестно, отомстив тем самым за деда и прадеда.

— Вы страшный человек, виконт, — прищурился Роквелл.

— Я делал исключение для маркизы только потому, что она Ваша дочь, — очень тихо низким голосом проговорил Филипп. — Если бы не знал этого наверняка, ни за что бы не согласился стать её женихом и не стал бы уважать так, как уважаю.

Роквелл внутренне содрогнулся и сжал пальцы ног до боли, чтобы не измениться в лице.

— Этого никто уже не докажет, она уничтожила всё, что могло хоть как-то отстранить её от трона Тюдоров, — гробовым голосом произнёс советник.

— Умная наша красавица, — хищно улыбнулся Филипп и поднялся со стула. — Я могу считать, что мои коррективы плана «А» приняты?

Герцог молча кивнул в ответ.

Виконт покинул его, отстучав по полу каблуками. Роквелл сумел расслабиться лишь в тот миг, когда за молодым мужчиной закрылась дверь. Он вынул батистовый платок и стёр мгновенно выступивший на лбу пот.

Крёстный отец бывшей маркизы и сам хотел бы, чтобы слова агента оказались правдой, но кому, как ни ему, было наверняка известно, что родила принцесса Мария от законного мужа. В своё время, чтобы сбить с толку клан Говардов, пришлось соврать, что Анжелина — плод запретной любви, и француз из рода д’Альбре-Валуа не имеет к её зачатию никакого отношения. В конце концов, фамильное сходство меж нею и родственниками Роквелла: адмиралом Линкольном и графом Джинглом было налицо… В прямом смысле этого слова. Говарды поверили, простив девушке кровь Тюдоров.

На деле же все вышеперечисленные лица были попросту потомками одного человека: Чарльза Брэндона, которого по сей день вспоминали при дворе как счастливчика и мужа «Розы Тюдоров».

Толстые пальцы советника забарабанили по столешнице. В юности он обещал принцессе Мери корону — она смеялась в ответ. В молодости он обещал над её остывающим телом, что единственная дочь Линкольнов станет королевой, и не мог позволить, чтобы правда о происхождении отца Анжелины всплыла из бездны времени.

Как никто зная, что родной матерью Анри Герриэта была Мария Брэндон — одна из дочерей-близнецов Третьего герцога Саффолка^[18] и его любовницы — леди Катерины, наполовину француженки, Роквелл молчал об этом почти 30 лет.

Молчал он о факте, что в детстве девочек, которые родись раньше его самого всего на два года, разлучили. Одну из близняшек — Кэтрин — признал своей дочерью законный муж любовницы Саффолка — сэр Патрик Бланш. Вторую — Марию — увезли на воспитание к родне по матери во Францию, где она очень скоро стала возлюбленной Антуана де Герриэта, будущего герцога д’Альбре и короля Наварры… В то же время её сестра-близнец в Англии вышла замуж за графа Джингла, родного дядю советника, и стала матерью Джулиана и Анны Роквеллов.

Наскоро венчанная Мария Брэндон во Франции умерла родильной горячкой, подарив мужу сына — будущего Первого маркиза Линкольна из Беркшира… В свою очередь, этого ребёнка признала своим вторая жена наваррского короля, и трёхлетний Анри был провозглашён принцем и наследником Наварры.

Судьба распорядилась так, что Самуэль Кестенфилд, он же герцог Роквелл, он же тайный советник королевства Англия, через свою мать Элеонору Роквелл был не только двоюродным братом Джулиана Роквелла — отца Лоренса, Джулии и Лоуэна, но и двоюродным братом леди Анны — графини Линкольн, супруги низложенного адмирала. И в какой-то мере родственником французского дипломата Анри де Герриэта, законного мужа принцессы Марии Тюдор…

Поразительное сходство двух девушек из, казалось бы, разных семей — Анжелины Геррит и Джулии Роквелл — объяснялось очень просто: их бабки родились сёстрами-близнецами…

Первая леди оберегалась от этой информации все годы, но пару лет назад советник заметил изменения в девушке и сумел разведать, что ей стала известна какая-то семейная тайна. Но о чём именно узнала маркиза: о первом браке Антуана де Герриэта, лишавшим её права на корону Наварры, или же о несуществующей связи между принцессой Мери и им, Самуэлем Кестенфилдом? Тогда, в 1602 году многие видели в молодом мужчине и принцессе любовников, тем самым объясняя не очень выгодный союз Англии и Франции через брак королевской дочери с наследником герцога д’Альбре, королём опальной в те годы Наварры…

Но Анжелина упорно избегала всех разговоров, и советник до сих пор не знал, какая из двух версий: правдивая или придуманная — стала известна его крёстной дочери. И что самое непонятное — от кого? Живых свидетелей рождения близнецов Кэтрин и Марии Брэндон к 1623 году уже не осталось.

День двадцать седьмой, 27 июля

Прошла неделя с того вечера, как Анжелина и Фридрих примирились. Но пять дней назад король-отец с младшим сыном покинули страну по политическим делам.

Если первые двое суток принцесса Бранденбургская ещё стойко продержалась, то после загрустила, и вот сегодня шёл уже третий день, когда Анжелина ничего не ела, никого не принимала и никуда не выходила. Поведение невестки не на шутку испугало наследника, и он отправился к ней лично.

Единственная возможность посетить принцессу тайно — воспользоваться чёрным ходом, ведущим в спальню Сары — оказалась утраченной сразу, как только Фридрих покинул дворец. Дверь была попросту забаррикадирована: к ней приставили тяжёлый шкаф, и проникнуть в покои супругов незамеченным у Августа не получилось.

Пришлось действовать иначе. Подойдя к комнатам принца и принцессы Бранденбургских с парадного холла и отчаянно барабаня в дверь, наследник потребовал, чтобы его впустили. Но камеристка, не открывая створок, ответила через замочную скважину, что её госпожа чувствует себя плохо и не желает никого видеть. «В таком случае я пришлю принцессе медика, — строго произнёс Август Прусский. — И она непременно примет его, иначе я прикажу выломать двери в покои, чтобы выяснить, что происходит с женой моего брата!»

Врач прибыл через четверть часа. Саре пришлось впустить его. Сутуловатый мужчина в пенсне проворно прошёл до спальни супругов, где красавица бесцельно валялась уже третий день, не разрешая открывать шторы и впускать в комнату свежий воздух. Покачав головой, лейб-медик пощупал пульс пациентки, осмотрел её глаза и горло, задал несколько дежурных вопросов и приказал распахнуть окна настежь. Солнечный свет залил супружескую спальню, а лицо Анжелины в тот же миг залили слёзы…

«Депрессия, — констатировал медик, вернувшись к Августу. — Скрашенная меланхолией и голодом. Накормите её через силу, выведите гулять. Она не хочет жить почему-то. Почему — не могу понять».

Едва доктор покинул покои Анжелины, она потребовала у Сары перо и бумагу. Устроившись у камина, принцесса Бранденбургская стала писать послание своей августейшей родственнице в Англию…

Венчание сэра Мейсона Кеша и мисс Марии Рид было скромным. Оно проходило в родовой часовне беркширского замка барона Северского. Присутствовала только родня невесты — а это уже 17 человек, родня жениха, герцог Джинджеффер э Лот, принцесса Уэльская и, конечно, 10 рыцарей из эскорта наследницы.

Сразу после обряда, когда новобрачные принимали поздравления, Ирена затронула плечо Стива. Молодой человек, всё ещё носящий траур по супруге, обернулся. В глазах его по-прежнему стояла пелена отрешённости, но на губах проявилась едва заметная улыбка:

— Как давно я не видел тебя, Ирена.

— Я тоже скучаю, Стив, — принцесса протянула руку. Рид взял пальчики девушки в свои и слегка пожал. — Мне очень не хватает тебя во дворце.

— А Джером? У тебя же есть Джером.

— Он отвлекает меня от многих грустных дум, ты прав, — ответила наследница, топя мужчину в озёрах своих глаз. — Но это не значит, что я забыла своего друга детства.

Стив прикрыл белёсые ресницы на миг. В эту секунду Ирена подумала, что он единственный среди Ридов обладает такой светлой внешностью — остальные дети Северского рождались шатенами и рыжими. И эта внешность полностью соответствовала его характеру.

— Мне очень приятно, Ирена, правда… И очень жаль, что я не могу быть полезен тебе сейчас…

— Время лечит, Стив, — положив руку на плечо молодому мужчине, прошептала девушка. — Всё пройдёт.

Позади принцессы раздался звон шпор — приближался Райт.

— Я не помешаю?

Ирена и Стивенсон обернулись к Дважды герцогу.

— Конечно, нет, Джон.

— Полагаю, нам пора в обратный путь. Родственники Кеша останутся здесь, Мария сегодня в Виндзор не вернётся. А король просил тебя не задерживаться.

Кивнув, девушка вновь обратила взор на старого друга. Рид улыбнулся:

— Поезжай. Не думай обо мне, я… я выберусь.

— Стив, я всегда буду ждать тебя. В любой момент. Помни это.

Распрощавшись с Северскими, Ирена и Джон сели верхом — на венчание Марии и Мейсона было решено не брать карету, чтобы сократить время в дороге.

— Стивенсон получил недавно титул виконта Кента от графини Брендборд, — обернувшись в сторону удаляющегося Рида, проговорил Райт. — Пэрство.

— Риды обычно не сидят в парламенте…

— Я поговорил с бароном Северским, — кивнул Красный Джон. — Надеюсь, он внял мне и изменит свою позицию. Нам очень нужны голоса…

Мужчина пришпорил коня. Ирена последовала примеру своего возлюбленного. Тут же пустили в галоп лошадей и рыцари Красного ордена во главе с Робином. Скакать до Виндзора нужно было три часа.

Своды оказались выше, чем он предполагал. Шервуд, отпущенный в этот день командиром, осмотрел потолок, расписанный диковинными картинами на библейские темы, и остался доволен.

— Но зачем же такой большой особняк, Мэл?

Мелани, бесцельно слонявшаяся меж мебелью, остановилась у рояля и взяла в руки статуэтку ангелочка из слоновой кости, который стоял на крышке инструмента.

— Разве ты не хочешь большую семью, Раймонд?

Рей обернулся. Взгляды их встретились. Пытливые глаза Мелани Райт блестели, словно звёзды. Сердце мужчины сжалось.

— И ты готова быть просто женой?

— Да.

— Готова отказаться от пышного двора и стать матерью кучи детей?

— Да.

— Готова забыть обо всех мужчинах на свете и принадлежать только мне?

— Да.

— Готова произнести слова клятвы у алтаря и оставаться верной ей всю свою жизнь?

— Да.

Голос фрейлины звучал глухо, но решительно. Шервуд с каждым шагом приближался к наречённой, не веря своим ушам. Остановившись, он только отрицательно повёл головой:

— Мелани, что случилось? Это не ты! Сейчас передо мной не та девица, которая год назад покорила умы вельмож, заявившись без приглашения на королевский бал!

Графиня Кендбер, медленно выпустив из рук ангелочка, сделала шаг навстречу жениху. Барон Огл остановился у клавиш, нажал на крайнюю белую, которая издала жалобный писк, и обратил взор на девушку.

— Год назад я не любила тебя, — прошептала Мелани. — Не делала глупостей и не боялась потерять своего счастья…

Ещё шаг — и расстояние меж ними исчезло. Девушка запрокинула голову, чтобы смотреть в глаза жениху. Рей опустил взор, почти полностью прикрыв радужку пепельными ресницами.

— Поцелуй меня, пожалуйста… Очень тебя прошу… — прошептала Мелани.

На этот раз рыцарь не стал артачиться и, наклонившись, наконец подарил невесте ту долгожданную награду за стойкость перед соблазном в замке де Нанон, которой она ждала больше месяца. Голова юной графини сладко закружилась. Обхватив шею Раймонда тонкими ручками, она растаяла в его объятиях. Изначально нежный, поцелуй неумолимо становился всё более глубоким и страстным. Спустя несколько секунд Мелани уже полностью потеряла контроль над собой, вцепившись в любимого мужчину так сильно, что Рей ощутил боль через камзол.

— Стой чертёнок, стой… — прошептал Шервуд, едва высвободив губы.

Дыхание Мелани сбилось, она и не планировала отпускать жениха.

— Не останавливай, я хочу сойти с ума рядом с тобой! Я так соскучилась, ты не представляешь себе, Рей, как мне тебя не хватало!

И снова её уста поймали его поцелуй. С трудом отстранив от себя камер-фрейлину, Шервуд приложил палец к розовым губкам наречённой и строго сказал:

— Чертёнок, не дури. Мы же договорились, что до брака ничего большего не будет между нами.

— Не могу я больше ждать! — горячо прошептала девушка, залезая руками под камзол рыцаря. — Ты мой мужчина, мой!

— Я хоть и мужчина, но пуританин, — перехватив ладони графини Кендбер, строго произнёс барон Огл. — И сейчас отвезу тебя в Виндзор.

Получив вечером ответ от Генуэзского на своё письмо, который тайно принесла в покои Дебора Вайт, Ирена не решилась вскрыть его тотчас же, как первое послание. Она долго кружила по покоям, понимая, что сегодня Джерома нет во дворце — он уехал на неделю в Кент и появится только завтра, когда вступит в дежурство вторая смена караула…

Через час любопытство пересилило, и девушка распечатала конверт.

На этот раз письмо было значительно короче — всего несколько строк. Он её понял, безусловно. Но слова, которые принцесса прочла, окончательно сбили её с толку. Ариэль приподняла голову и зарычала, уловив волну неоднозначных эмоций. Дыхание Ирены сбилось, сердце участило бег. Бледность щёк наследницы напугала бы в этот миг кого угодно. Чтобы письмо не попалось на глаза прислуге, девушка поднесла руку к горящей свечке, запалила листок и бросила его в камин. Это послание она не рискнула бы показать даже названому брату…

Пройдя в кабинет, принцесса вынула бумагу и чернила. По листку побежали косые, откровенно съезжающие вниз, строчки: четыре, ещё четыре — восемь… Ещё четыре. Ещё восемь… Ещё, ещё и ещё по восемь. И ещё раз четыре.

День двадцать восьмой, 28 июля

Август Прусский вновь пришёл к невестке, воспользовавшись чёрной лестницей, которую по его настоянию всё же разбаррикадировали. Принцессу Бранденбургскую это начинало откровенно раздражать, но после вчерашней выходки принца она посчитала, что лучше давать ему возможность посещать себя тайно, чем привлекать излишнее внимание к депрессии и частым визитам августейшего родственника.

— Здравствуй, — поцеловав руку красавицы, произнёс мужчина и сел в кресло напротив. — Я знаю, что ты не рада меня видеть, но не могу оставлять тебя одну, тем более, когда твой муж в отъезде.

— Не собираешься же ты каждый вечер проводить у меня? — недовольно повела бровями Анжелина.

— Как будет получаться — всё управление сейчас скинули на мои несчастные плечи. Когда король и мой брат уезжают в Речь^[19], это всегда надолго. Сначала дела, а потом пир и баня.

— Что такое баня?

Услышав незнакомое слово, красавица снова сделала недовольное выражение лица.

— Я расскажу, — улыбнулся Август и поведал англичанке о странностях польской культуры.

Рассказ молодой женщине не понравился. Она насупилась, сложила руки на груди и, возмущённо постреливая глазками, прошипела:

— Что за варварство? Непременно нужно мыться толпой? Почему нельзя делать это в купальне?

При одной мысли, что кто-то — пусть даже мужчины — могут видеть её страстно любимого супруга обнажённым, душа принцессы протестовала.

— Тем не менее это так.

— Я вообще не понимаю, почему ваш король забрал с собой младшего сына, а не тебя? Ты наследник престола, ты не женат, и с тобой дипломатические вопросы должны решаться!

По губам Августа скользнула едва заметная тень улыбки:

— Разве ты забыла, кто мать твоего мужа?

— Не помню, — буркнула Анжелина.

— Польская принцесса Юлия^[20].

— О чёрт… — прошипела красавица, отведя взор.

Всё сразу встало на свои места.

— Теперь ты понимаешь, что при дворе Сигизмунда^[21] мне делать нечего.

— Конечно, раз ты чистокровный немец, а он — нет. Но вы — лютеране, как вам удаётся дружить с Речью?

Август заметно усмехнулся:

— Вот благодаря второму браку отца и удаётся. За нами сохранили корону Пруссии с этим условием^[22]. А когда Георг Вильгельм^[23] погиб, все острые углы в отношениях с принцем Владиславом сгладились, и сын Сигизмунда даже простил нам брак шведского короля и Марии Элеоноры^[24], на руку которой он ранее претендовал. Фридрих, как сын Юлии Ваза, привлекательнее меня для них во всех отношениях.

— Ты хочешь сказать, что когда-нибудь он может стать не только курфюрстом Бранденбурга, но и королём Пруссии и даже Речи Посполитой? — усмехнулась Анжелина.

— Очень может быть. Правда, тогда ему придётся поменять веру.

— Это без меня. Польские короли выборные, — пренебрежительно проговорила принцесса и разомкнула замок рук. — Я никогда не считала их настоящими монархами.

— Напрасно. Речь Посполитая ещё довольно сильна, — возразил ей Август. — Тягаться с нею нам пока не под силу.

— Именно поэтому ты едва не ушёл в лоно римско-католической церкви через свой брак с инфантой? — усмехнулась Анжелина. — Чтобы иметь покровительство Папы?

— Я любил невесту! — заметно вспыхнул наследник, тщетно стараясь сохранять спокойствие, и резко поднялся на ноги. Отвернувшись от жены брата, он сухо, чтобы не дать воли гневу, проговорил, глядя в окно: — Любил несмотря на разницу в возрасте — она была ангелом. Да, сначала свадьба с испанской инфантой казалась мне кабалой, но когда я с нею познакомился на помолвке, то был покорён её добрым нравом и торопил время, чтобы вступить в законный брак. Нас обручили, едва ей исполнилось тринадцать, и мы с нетерпением ждали венчания. Но через год я потерял её уже навсегда.

— Я слышала эту историю, — отозвалась принцесса Бранденбургская не очень дружелюбно.

Август развернулся к невестке, сверкая сталью в глазах, и резко произнёс:

— Да об этом вся Европа болтает! Только всем наплевать на мои чувства.

Анжелина тоже поднялась и отпарировала с непроницаемым видом:

— О первой леди Англии тоже много чего болтали, считая её распущенной вертихвосткой!

Наследник вздохнул, прошёл на своё прежнее место и сел в кресло:

— Хорошо, один-один. Мы квиты. Давай не будем мыслить шаблонами.

— Согласна, — усаживаясь в кресло и заложив ногу на ногу, ответила принцесса. — Значит, теперь ты Речи и вовсе стал не нужен?

— Я никогда не рассматривался ими как союзник. А теперь, когда желания сменить веру во мне не осталось, полагаю, в Речи противников моей персоны только прибавится.

— Поражаюсь, как тебе удалось дожить до такого возраста? — прошептала молодая женщина, сопоставив в голове все известные ей факты из биографии деверя.

— Сам удивляюсь, — усмехнулся Август. — И никогда не забываю, что это легко исправить. — Если в ближайшее время Фердинанд^[25] не найдёт мне подходящую партию, подозреваю, что я стану персоной нон грата для него.

— И нейтралитет Пруссии в Священной войне падёт… — прошептала Анжелина.

Наследник кивнул:

— Ты всё верно понимаешь, сестра. Кстати, наша родственница — Елизавета Шарлотта, курфюрстина Бранденбургская — приглашает провести выходные у неё в Берлине. Как ты на это смотришь, красавица?

От предложения деверя Анжелина откровенно опешила.

Его Величество Ричард IV знал, что в этот день заседание парламента не будет спокойным. Заранее он не объявлял общего сбора и был в какой-то мере рад, что оба герцога королевской крови традиционно в Вестминстер не явились.

Барабаня пальцами левой руки по подлокотнику своего кресла, монарх терпеливо ждал, когда председатель закончит нудную речь и передаст слово ему. И вот несколько десятков пар глаз устремили на короля пытливые взоры: пэрам было очень интересно, что придумал их сюзерен спустя почти год после тех дебатов, когда он запретил племяннице и дочери выходить замуж за своих подданных, а после отправил маркизу Линкольн в Пруссию.

— Господа, в свете последних событий, хорошо вам всем известных, я провёл несколько важных политических переговоров с Европой и пришёл ко мнению, что круг венценосных семей, с которыми Англии было бы выгодно заключить династический союз, сузился. В связи с этим у меня есть к парламенту готовое предложение: утвердить составленный мною брачный договор наследницы трона Элизабет Английской, принцессы Уэльской, герцогини Корнуоллской и Йоркской. Вот он, — и король вынул из-под мантии свёрток, который передал Дешторнаку. — Граф зачитает вам документ без меня и даст на обсуждение каждый пункт. Времени у вас достаточно — месяц. Хочу предупредить, что в брачном договоре есть две особенности. Первая — это требование передать жениху наследницы титул герцога Корнуоллского. В случае с претендентами-наследниками иных государств предполагается полный отказ женихов от всех имеющихся у них до того регалий и титулов, чтобы в дальнейшем наше королевство не было обвинено в потенциальном захвате чужого трона. И вторая — имя будущего мужа королевы пока не вписано в договор, но есть список из трёх кандидатур.

С этими словами Ричард Благостный вынул из-под мантии свёрнутый в четыре раза документ и так же, как и свёрток, передал его министру.

— Утверждение этих имён заняло довольно большой промежуток времени, и я полагаю, что уважаемым пэрам будет достаточно лишь ознакомиться с титулами претендентов, чтобы согласиться с моими пожеланиями. Все женихи готовы говорить о браке с принцессой Уэльской, когда она будет коронована как консорт Англии, и не помышляют о приданом с нашей стороны. Предварительный проект договора все трое видели и с ним согласны.

По рядам прошли одобрительные смешки: конечно, сама по себе английская корона, идущая в придачу к юной жене — пусть даже не номинально, но фактически, была более чем великолепным приданым…

— Кто именно из трёх мужчин станет герцогом Корнуоллским, решит сама наследница, — тоном, не терпящим возражений, произнёс король, глядя на своих лордов. — Настаиваю на этом по той простой причине, что жить с ним ей, а не нам с вами. И значит, муж должен быть симпатичен королеве, если мы хотим продолжения рода Тюдоров. Пожелает ли принцесса личной встречи с тремя претендентами на свою руку или ограничится лишь знакомством с портретами — это решит сама Элизабет Английская. Объявление имени жениха и утверждение пунктов брачного договора должно состояться до конца августа. А ещё лучше — ко дню рождения принцессы.

Гробовая тишина повисла в зале парламента. Лорды смотрели на короля и не знали, что ответить на такое коленце Его Величества. Ричард Благостный поднялся, заставив вскочить всех подданных.

— И напоминаю, что помолвка должна быть заключена до коронации наследницы престола, то есть в течение года. В следующем сентябре на правах королевы-консорта Элизабет Английская будет участвовать во всех политических делах нашего государства.

Обернувшись в сторону Дешторнака, монарх произнёс чуть тише, что не помешало расслышать его слова даже пэрам в самых дальних уголках залы:

— Граф, с пунктами договора и титулами претендентов разберётесь без меня. Я возвращаюсь в Виндзор.

Король прошествовал к выходу в полнейшей тишине меж склонившихся в поклонах лордов.

Знакомый звон шпор возвестил о том, что названый брат приближается к голубой гостиной. Ирена затрагивала тонким пальчиком струны большой арфы, бесцельно смотря прямо перед собой. Едва дверь распахнулась, она поднялась навстречу фавориту.

— Здравствуй, родная, — протягивая руки к наследнице, проговорил виконт.

Девушка молча прильнула к его груди, крепко обняв молодого человека. Когда объятия разомкнулись, утягивая мужчину за собой, принцесса подала ему гитару.

— Так, Ваше Неугомонное желает песен? — догадался рыцарь.

— Вот, — протягивая Джерому листок, произнесла Ирена, — я записала ноты. Мне нужна твоя помощь. Сделай аккомпанемент.

— Значит, играть сегодня буду я и, судя по всему, что-то незнакомое…

Остин Вендер взял нотный лист, внимательно изучил его, пробурчав про себя мелодию.

— Ага… Ага… И даже так… Понял. Попробую, — с этими словами лесной Трубадур затронул звенящие струны гитары.

Ирена отошла на несколько шагов и прошептала:

— В начале этой песни слишком сильные эмоции… Поэтому я не сумею сама себе подыгрывать…

Страж кивнул и заиграл перебором. Когда вступление закончилось, по гостиной разлился грустный и повзрослевший голос наследной принцессы Англии:

Как тяжело собою оставаться,

Когда вокруг лишь маски, ложь, игра.

Как сложно вдруг самой себе признаться,

Что мне взрослеть давно уже пора…

Ещё сложней быть, право, не собою,

Словами не от сердца говоря,

И знать, что ждёт меня совсем иное,

Едва дойду до алтаря…

Девушка пела и приближалась к окошку. Прислонившись к прохладному стеклу ладонями, она дошла до припева:

Как нелегко, когда ответить нечем…

Когда сердца не бьются в унисон.

Вот, тяжкий крест, и лёг ты мне на плечи —

Как жаль, что это всё не сон…

Переливы струн заполонили гостиную. Коснувшись горячим лбом стекла, принцесса вступила во второй куплет:

Холодный взрослый мир, как будто призрак,

Прокрался в душу, холодом обдал.

О нет, милорды, это не капризы,

А сердце вновь катит девятый вал…

Я не люблю, но почему-то снова

О чувствах всё твердит галантный пэр.

На сердце мне опять легли оковы

Его изысканных манер…

От произнесённых слов больно резануло сердце. Отодвинувшись от окна, Ирена обернулась к названому брату и, медленно подступая к нему, повторила припев:

Как нелегко, когда ответить нечем…

Когда сердца не бьются в унисон.

Вот, тяжкий крест, и лёг ты мне на плечи —

Как жаль, что это всё не сон…

Снова звон струн разнёсся эхом по гостиной. Девушка взяла вторую гитару, села напротив стража и вступила вместе с ним в музыку следующего куплета:

О, странный мир, твои законы строги.

Корону мне предписано нести.

Как сделать так, чтоб две мои дороги

В одну, как будто косу, заплести?

Как сложно даже пред собой признаться,

Что мир жесток, несправедлив подчас.

Но как же мне мужчине улыбаться

И знать, что брак рассудит нас?..

Припев на этот раз оказался иным:

Как нелегко, когда ответить нечем,

И сердце рвётся снова на куски.

Да где же ты, о счастье человечье?

Но сожжены назад мосты…

После небольшого проигрыша, над которым проплакали две гитары, Ирена запела дальше, а Джером продолжал перебирать струны, не отводил от её лица внимательного взгляда:

Как тяжело признать, что выбор сделан —

Исправить ничего уже нельзя.

Я рождена, чтоб стала королевой —

Такая мне предписана стезя.

Давно я жду, когда предназначенье

Безропотной рукою уведёт

Меня в страну, где нет и сожаленья,

И слёзы горькие не в счёт…

Как нелегко, когда ответить нечем,

И сердце рвётся снова на куски.

Да где же ты, о счастье человечье?

Но сожжены назад мосты…

Длинный проигрыш звучал на две гитары, но, едва песня подошла к последнему куплету, принцесса отставила инструмент, вновь поднялась и вернулась к окошку. Её голос стал немного нежнее:

Мой труден путь, но это неизбежно.

Не надо сожаленья горьких фраз.

А рыцарь мой, возлюбленный и нежный,

Меня согреет взглядом тёплых глаз.

Я знаю, что он есть на белом свете.

Хоть и нельзя нам рядом быть одним.

Пусть вместо рук, его ласкает ветер,

Он мной всегда будет любим.

Ритм стал уменьшаться, наследница коснулась рукой стекла и, покачивая головой, завершила композицию таким приглушённым голосом, что у Джерома по коже пробежал холодок:

Как нелегко, когда ответить нечем…

Когда уже стоишь у алтаря…

Когда уже стоишь у алтаря…

Уходит из-под ног земля…

Струны замолчали. Остин Вендер убрал гитару в сторону и поднялся. Девушка обернулась.

— Я понял: ты смирилась.

— Скорее, я просто до этого доросла…

Дешторнак тасовал карты с таким сосредоточенным видом, словно от этого зависела его жизнь. Тюдор обдумывал услышанное, вертя в левой руке белое писчее пёрышко. Король и премьер-министр сидели друг против друга в личном кабинете Ричарда Благостного — меж ними стоял только пустой чайный столик, сбоку от короля возвышался секретер. Подняв, наконец, взгляд на старого друга, монарх произнёс:

— Да, игры приняли нешуточный оборот.

— Я видел сегодня Стивенсона, — остановив перетасовку, произнёс Дешторнак и наклонился вперёд. — Он ещё мрачнее прежнего.

— Немудрено, — вздохнул король. — Вчера его любимая младшая сестрёнка вышла замуж.

— Я знаю.

— Меня кое-что беспокоит… — приложив руку к подбородку и наклонившись на левый подлокотник, промолвил Ричард IV.

— Не встанет ли он меж Иреной и Генуэзским? — догадался Клиффорд.

— Да, — подтвердил мысль Тюдор. — Они были близки с детства, он заменил ей брата…

— Не думаю… Риды никогда не шли поперёк желаний короны.

Тюдор поднял взгляд на друга:

— К моменту её свадьбы исполнится уже два года траура. Боль потери пройдёт, и Стив вернётся к жизни. Тем более, хочет он того или нет, но он виконт Кент отныне. И должен принимать участие в решениях палаты лордов. А вот каким будет его мнение… С графом Рид никогда не виделся, не знает его совсем.

— Но ведь к Остину Вендеру Стивенсон не ревнует, — возразил премьер.

— Они хорошо знакомы. Это другое.

— Но этот прыткий юноша занял его место и при дворе, и в душе наследницы.

— Графу будет предписано занять больше. И после свадьбы она уже не сможет быть такой, как прежде. Меньше всего мне хотелось бы получить в лице Стивенсона Рида, этого славного молодого человека, лорда, который проголосует против брака моей дочери и наместника.

Министр заёрзал на сидении, догадываясь, куда клонит король.

— Вильям?!

— Я понял тебя, понял, — пробухтел Дешторнак. — Я поговорю с ним, хорошо…

— К тому же он твой крестник.

Граф только кивнул.

— Милорд, наша крошка рожает, — доложил Дарсен, войдя в кабинет советника.

Роквелл поднял взгляд.

— Нашла время. Не рано ли?

— Да, раньше срока. Сегодня утром начались схватки.

— Понятно, — отозвался герцог и снова опустил взгляд на свои бумаги, считая, что поверенный побеспокоил его по пустяковому поводу, и больше не стоит обращать на него внимания.

— Ваша Светлость?

— Что? — недовольно спросил советник, не поднимая головы.

— Что делать с ребёнком?

Вопрос виконта заставил герцога снова обратить на мужчину взор:

— Ничего не делать. Пусть барон признает его своим.

Дарсен склонил голову, повинуясь. Но едва Роквелл вернулся к бумагам, как снова раздался вопрос:

— А с ней?

Советник недовольно сжал пальцы, сломав перо, и обратил стальной взор на виконта:

— Не трогай Томпсон без моего специального распоряжения. Она мне ещё пригодится. Если я решу, что новому шотландскому королю не нужен племянник от убиенного брата, то сообщу тебе об этом первому! Но пусть она сначала родит. Всё, не мешай мне более! Я занят.

Дарсен поклонился и вышел прочь.

День тридцатый, 30 июля

Второй день Август и Анжелина были в Бранденбурге. Сегодня они посещали театр…

Несмотря на протесты молодой принцессы, весь её штат в полном составе был привезён в Берлин. Наследник лично проследил, чтобы дамы и фрейлины оказывали необходимые услуги жене его брата, пообещав строго спросить со статс-дамы, если Анжелина вдруг окажется чем-то недовольна.

Новоиспечённая баронесса Анна фон Хафнер, горделиво задрав подбородок, последовала за принцессой. Следом засеменили Бланш и Роуз. Торжественным туалетом супруги младшего принца занялись лучшие портные и цирюльники. Вдовствующая курфюрстина, находившаяся здесь же, восседала на высоком кресле и командовала штатом родственницы, приказывая одним читать вслух, другим помогать портняжкам…

Едва Анжелина была готова к выходу, Елизавета Шарлотта, чтобы поговорить с невесткой наедине, прогнала фрейлин и дам коронным бранденбургским «брысь», чем очень напомнила англичанке мужа.

Пока высокородные женщины не нуждались в их помощи, фрау и фройляйн позволили себе расслабиться в играх и зубоскальстве.

— Интересно, долго мы здесь будем торчать? — недовольно повела каштановыми бровками Анна фон Хафнер.

Её компаньонки только развели руками.

— Кажется, принц Август — большой любитель культуры, коли пригнал нас в Берлин ради какого-то спектакля, — ухмыльнулась мисс Роуз, по привычке наматывая тёмный локон на белый пальчик.

— Не думаю, Эми, — со скучающим видом осматривая немок, произнесла молодая баронесса. — У него какие-то иные планы, как сказала бы мисс Томпсон…

— Интересно, как Виктория поживает, — закатив глазки, вздохнула Бланш. — Она уже скоро должна родить, мне кажется.

— Родит и вернётся в Тайный совет, — холодно ответила баронесса, словно не заметив охов подруг. — Куда она денется, лучше агентессы при дворе у герцога не было… Она всегда всё про всех знала.

— Ты серьёзно? — впервые проявив интерес к жизни, спросила брюнетка, вмиг выпустив волосы.

Анна подняла на Эмели взор и усмехнулась:

— Неужели ты не поняла этого ещё в Виндзоре? И зачем она была выслана во Францию. И зачем её подложили под шотландского принца?

Баронесса фыркнула.

Мисс Роуз покачала головой. Мисс Бланш открыла розовый ротик и заморгала кукольными глазками.

— Томсон неплохо устроилась… — ища кого-то глазами, прошептала Анна. — И я научилась у неё многому. Надеюсь, это тот случай, когда ученик добьётся большего, чем учитель.

Глаза баронессы фон Хафнер в этот миг встретились со взглядом графини Абель. Анна прищурилась. Урсула сделала вид, что смотрит сквозь англичанку, и прошла мимо.

Перед театром был перерыв на обед, во время которого обе женщины снова оказались напротив друг друга, но усиленно притворялись, что это не так. Заметив, что фон Хафнер к еде почти не притронулась, статс-дама сочла своим долгом после трапезы поинтересоваться её здоровьем:

— Как Вы себя чувствуете, баронесса?

— Благодарю, фрау Микель, отлично, — буднично ответила англичанка, не глядя в сторону собеседницы. — Не беспокойтесь, я не понесла ни от принца, ни от мужа. Просто устала с дороги.

Неслыханная дерзость, с которой «эта девчонка» посмела отвечать титулованной даме, да ещё и так пренебрежительно отзываться о принце-Урагане — любимчике женщин Прусского двора, заставила расшириться маленькие глазки статс-дамы. Она разразилась бы громом и молниями, если бы не графиня Абель, смягчившая удар:

— Не сердитесь на баронессу, фрау Микель. Полагаю, она сама не своя после выполнения брачных обязанностей и плохо соображает, что говорит.

Статс-дама поджала губы и сухо ответила белокурой красавице:

— Вы правы, моя дорогая. Безусловно, правы. Простим англичанке её слова. Успех кружит молодости голову.

Анна закусила губу. Фрейлины предпочли сделать вид, что ничего не произошло, и стали усердно дожидаться выхода своей госпожи.

«Девочка собралась играть по-крупному? — сама с собой размышляла вдова Абель, осторожно наблюдая за изменениями в лице юной баронессы. — Но что она задумала, понять бы… Нечиста она на руку, чует моё сердце — нечиста…»

Скучный спектакль так надоел принцессе, что она с детской проворностью выпорхнула из зала при первой же возможности. Но не успела красавица добраться до своей кареты, как путь ей перекрыл принц Август.

— Моя милая сестра, — хмуро произнёс он, — попрошу Вас следовать за мной в интересах Вашей же безопасности.

— В чём дело, Ваше Высочество? — свела брови Анжелина.

— Повторяю: идите за мной. Прошу Вас, принцесса.

Женщина повела плечиком и тихо фыркнула — по старой привычке. Август провёл её тайным ходом на задний двор королевского театра и посадил в свою карету.

— Вы поедете со мной, принц?!

— Что такого? Я не кусаюсь, — быстро садясь внутрь экипажа, ответил мужчина.

Англичанка ужаснулась необходимости находиться в тесном пространстве рядом с деверем, но подчиниться ей пришлось.

Ехали молча. На лице наследника поселилось и не собиралось оттуда съезжать хмурое и недовольное выражение. Анжелина исподлобья наблюдала за ним, даже не пытаясь завести разговор.

Карета подъехала опять же к тайному ходу. Жена Фридриха никогда не была здесь, поэтому немного съёжилась, увидев неприветливые серые стены казематов, пристроенных к офицерским казармам полицейских — видимо, для удобства: зачем куда-то вести заключённых, если можно устраивать допросы прямо на месте?

— Вы арестовали меня, Август? — стараясь выглядеть хладнокровной и надменной, проговорила Анжелина.

— Я спасаю Вашу честь, дорогая сестра! — хмуро буркнул принц и, крепко схватив принцессу за руку, повёл её к чёрному ходу.

Желание сопротивляться вмиг исчезло, едва властная сухая рука сжала пальцы Анжелины. Принцесса подчинилась, не произнеся ни слова. Оказавшись в полумраке тайных коридоров дворца, жена Фридриха всё же решилась спросить:

— Что всё это значит, мой драгоценный деверь? Извольте объясниться.

Они остановились. Неясный свет от одиноко горящей в нише коридора свечи едва освещал лицо Августа. С ответом принц медлил.

— Говорите же! — нетерпеливо произнесла принцесса.

Наследник ответил на английском языке:

— Я собственными ушами слышал, как два вельможи договаривались тайно сопровождать Вашу карету до самого подъезда и воспользоваться отсутствием короля и Вашего мужа, Анжелина. Слабая женщина, будь она даже королевой, вряд ли смогла бы дать этим негодяям достойный отпор.

— Не понимаю, Август. Вы хотите сказать, что эти люди желали втянуть меня в какую-то интригу?

— Интригу? — принц поднял на красавицу взгляд и понял, что придётся называть вещи своими именами. — Я сказал, что эти «интриганы», как ты изволила их назвать, собирались воспользоваться слабостью женщины! Энж, как ты не поймёшь, твои поклонники с ума сходят и не знают уже, как овладеть тобою. Вот и порождают подлые замыслы.

Лицо принцессы изменялось на глазах. Её прекрасные глаза расширились, ресницы и маленький алый рот дрогнули, кровь мгновенно отлила от щёк.

— Что? — членораздельно спросила английская красавица, не веря собственным ушам. — Что значит «овладеть»? У вас, немцев, это в порядке вещей, что ли — с чужими жёнами против их воли развлекаться?! Ну и нравы!.. Нет, мне рассказывали жуткие истории о низких похождениях некоторых дворян из вашей нации, но чтобы поднять руку на жену принца крови!.. Август, ты, может быть, так шутишь? — в надежде воскликнула Анжелина.

— Ничего подобного, красавица моя, — отрицательно качнул головой наследник. — Я предупреждал, что нужно быть осторожнее при дворе. Твой муж совершил дикую оплошность, оставив тебя одну во дворце, где никому нельзя верить.

Пристально глядя в омут чёрных глаз невестки, принц понимал, что женщина всё ещё не может постичь той опасности, которая её поджидала.

— Понимаешь, кому-то нужно убрать с дороги Фредерика. Пока у Вас с ним всё гладко, это будет сложно. Но стоит настроить жену против мужа — и дело в шляпе. Это одна сторона. Есть и другая. Многие здесь грезят тобой. Ты бы слышала эти пошлые разговорчики. Вся офицерня и большая часть придворных просто мечтает затащить тебя в свою постель.

— Зачем? — не переставая изумляться, спросила Анжелина.

— Для самоутверждения. Чтобы отличиться. Любить — так королеву, знаешь ли…

— Я не королева, — холодно напомнила красавица.

Мужчина склонился к лицу принцессы и твёрдо произнёс:

— Но ты будешь ею, поверь мне…

— Август! — одёрнула его красавица, топнула ножкой и прошипела: — Ну, признайся, что ты всю эту историю выдумал! Я даже не обижусь, если так.

— Нет, не выдумал. Зачем мне это?

— Я не знаю зачем. Чтобы притащить меня в казематы и напугать? — предположила англичанка, пожав плечами.

— Хочешь, я расскажу тебе подробности коварного плана этих интриганов, как ты их назвала? — не дожидаясь ответа в глазах Анжелины, принц произнёс: — Их первая цель — овладеть тобой, чтобы потом шантажировать. Вторая — заставить отказаться от брака с Фредериком под предлогом отсутствия детей. В случае отказа они бы обвинили тебя в супружеской измене. Согласись, легко было бы доказать это, подтверждая свои слова описанием изгибов твоего божественного тела, размещением родинок и прочими поганенькими подробностями, которые известны, как я полагаю, только твоему мужу.

Анжелина почувствовала, как вопреки обычному, её щёки заливаются краской, кровь начинает больно биться в висках. Сознание принцессы Бранденбургской затуманилось. Она уже плохо понимала слова деверя, а мужчина продолжал речь:

— После аннулирования брака тебя бы отправили в Англию, и Фредерик, как разведённый принц потерял бы в весе, стал сомнительным претендентом на трон Пруссии. А потом они и до меня бы добрались…

Приложив ладонь к щеке, Анжелина отошла на пару шагов от родственника. Чуткий наследник уловил её состояние и замолчал. Выдержав паузу, необходимую для осознания принцессой его слов, Гогенцоллерн произнёс:

— Прости меня, Энж. Но я говорю тебе чистую правду.

— Август, — обернулась к нему принцесса, зашуршав накрахмаленными юбками, — а тебе какая из этого всего выгода? Случилось бы сегодня со мной что-то плохое или нет — какая тебе разница?!

Принц подошёл к невестке вплотную, крепко взяв её за предплечья и, пристально смотря в глаза, ответил:

— Мы родственники, как ни крути. Я знаю, ты меня недолюбливаешь. Возможно, тебе не за что меня жаловать. Но ты — жена моего брата, а значит, ты — моя сестра. Я никому не позволю осквернить нашу фамилию. К тому же ты ведь… ждёшь ребёнка? — осторожно спросил Август.

Встрепенувшись, Анжелина освободилась из рук принца:

— Вот ещё! С чего ты взял.

— Ладно, неважно. Просто мне этого, вероятно, очень хочется.

— Какой прок тебе от моего брака с твоим братом? Я сама уже подумываю развестись с ним — Ваши интриганы могут спать спокойно!

— Я не позволю тебе этого сделать, — жёстко прогремел наследный принц, повысив голос, и его участливое лицо вмиг переменилось. — Даже не мечтай.

Анжелина прищурилась, прикусила губу, обошла вокруг деверя и посмотрела на него исподлобья.

— Допустим, ты — фанатик чести своей семьи. А как мой драгоценный муженёк отнесётся к сплетням о том, что ты увёз меня из театра в своей карете?

— Поверь, это лучше, чем если бы в твоих покоях побывал посторонний мужчина. К тому же брат мне доверяет.

— В любом случае я думаю, нам нужно поторопиться разойтись. Наше совместное отсутствие становится слишком заметным.

— Ты права, — кивнул Август. — Но я провожу тебя до твоих комнат. Лично.

— Хорошо, — гордо вздёрнула подбородок красавица. — Только будь осторожен.

Остальная часть пути прошла в полном молчании. Но, уже открыв тайную дверь в свои комнаты, Анжелина остановилась и, обернувшись к деверю, спросила:

— Август, ответь мне честно, пожалуйста: если бы ты не считал, что я ношу ребёнка твоего брата, то не стал бы обо мне так заботиться?

Серые глаза наследника словно оттаяли. Очень мягко он произнёс:

— Дорогая, честь женщины для меня — превыше всего. А за честь сестры я жизнь отдам не задумываясь.

— Спасибо тебе, — тихо ответила красавица и вошла внутрь.

Тяжело вздохнув, принц зашагал в обратном направлении, чтобы появиться во дворце с парадного крыльца, как и подобает наследнику престола.

— У меня такое ощущение, что в последнее время парламент только и делает, что гадает, с кем из мужчин я смогу спать… — произнесла Ирена таким тоном, что холодок пробежал по коже Остина Вендера.

Она стояла у окошка и смотрела в сад. Молодой виконт подошёл ближе к названой сестре и прикоснулся к её плечам:

— Родная, но для них это не развлечение, а долг…

Принцесса отрицательно повела головой:

— О нет, Джером… Для лордов это именно развлечение… Не первый месяц они с упоением обсуждают кандидатуры неизвестных мне мужчин, их достоинства и недостатки, их способности к зачатию, споря до посинения, кто же из них сможет сделать принцессу Уэльскую матерью побыстрее.

Развернулась. Её юбки скользнули по сапогам Остина Вендера. Девушка подняла искристые бирюзовые глаза на стража и тяжело вздохнула:

— А звучит это всё откровенно пошло…

— Откуда ты можешь знать? — дрогнувшим голосом, спросил рыцарь, разведя руками. — Ты же не сидела в парламенте.

Ирена чуть заметно усмехнулась:

— Не сидела, как и ты. Кстати, мог бы воспользоваться своим пэрством и лично послушать, что говорят эти бездельники о твоей названой сестре, — глаза наследницы заштормили…

— Мерзко… — скривился Джером.

— Мерзко, но это так, отвела взор Ирена. — Они разве что ко мне под юбку не заглядывают. Гадаешь, откуда я знаю о дебатах? — девушка снова посмотрела на мужчину. — У меня есть осведомители. Всегда были.

Рыцарь склонил голову набок, внимая ей. Принцесса отошла на пару шагов и стала двигаться по приёмной в задумчивости:

— Более странно было минувшей осенью то, что о решении парламента выдать меня за Ландешота я узнала только от кузины… Вероятно, тогда был очень серьёзный запрет, раз молчал даже мой осведомитель… Но случилось так, как случилось: я оказалась в курсе их планов раньше, чем пэры предполагали поставить меня в известность.

— А сейчас что? — следя за перемещениям принцессы по комнате, спросил страж. — Сейчас как будет решаться этот вопрос?

— Как-как… Как обычно. Я знаю, что договор уже составлен. Парламент должен утвердить его положения и все кандидатуры мне в мужья. Поэтому я усиленно думаю, как отказаться от такой радости… — наследница остановилась посреди комнаты, заломив руки, потом обернулась к названому брату и с надрывом произнесла: — Ну, не могу я так, понимаешь? Не могу…

Джером глубоко задумался. Миссия, возложенная на него королём, — склонить Ирену к браку с Генуэзским — с треском проваливалась. Виконт Родберри опустил взгляд. Шторм в глазах наследницы вдруг утих. Она приблизилась к другу и коснулась его плеча:

— Ладно, не обращай внимания на мою хандру, брат.

Страж поднял ресницы, посмотрел на названую сестру с участием.

— Поезжай в Кент, как начнётся новая неделя, — ласково произнесла наследница. — Ты давно не был у графини. Она уже соскучилась, держу пари. У тебя своя жизнь и тебе нужно заботиться о себе.

— Моя жизнь? — усмехнулся рыцарь. — Ирен, я не могу думать о себе, когда у тебя неприятности.

— Это вовсе не неприятности, — махнула рукой девушка. — Это издержки^[26] моего права рождения.

— Эти издержки — настоящие перипетии и… вообще невесть что, — прошипел молодой мужчина, а кулаки его непроизвольно сжались.

Берингтон собрал документы в папку и откланялся. Решив важные вопросы с Папским двором, граф Генуэзский мог бы позволить себе расслабиться, если б не купцы из Испании в порту и не брачный договор с Англией, нависший над ним, словно дамоклов меч.

Голова начала болеть. Запустив тонкие пальцы в волосы, мужчина помассировал кожу над висками и на макушке. Слишком много ответственности свалилось на него в маленькой республике, находящейся под защитой Туманного Альбиона. На миг он представил, сколько дел будет необходимо решать на острове, когда милая и очаровательная Ирена останется полноправной королевой…

«Надеюсь, Его Величество внял моим словам и хотя бы предложит принцессе выбор, чтобы этот брак не казался ей навязанным против всех мыслимых законов… — размышлял наместник. — Что бы ни случилось, как бы ни повернулась Судьба, я должен сохранить своё достоинство. Достоинство дворянина и честь дамы — те неприкосновенные твердыни, которые нельзя позволить себе запятнать ни при каких обстоятельствах. Даже если развернётся гражданская война…»

Граф поднялся и подошёл к секретеру, открыл бар. Налив в бокал прохладной воды, он осушил ёмкость до дна, снова спрятал кувшин. В дверь постучали.

— Входите!

— Прошу меня простить, милорд, — чеканя шаг, переступил порог граф Джингл. — Я хотел обсудить с Вами вопросы о дислокации гарнизона.

— Это необходимо сделать сегодня, граф? — устало обратил взгляд на своего лейтенанта Генуэзский.

Юноша кивнул. Лорд Бредфорд вздохнул и, пройдя к рабочему столу, указал левой рукой на стул.

— Тогда присядьте и расскажите мне всё, что думаете по этому поводу. Без официальщины, прошу Вас. Просто расскажите по-человечески, как расположился вверенный Вам полк, все ли довольны и чего мне ожидать в случае нападения католиков на Геную?

Лоуэн Роквелл кивнул и, чувствуя необыкновенное расположение к своему новому сюзерену и капитану, начал долгий и подробный рассказ.

Пока юноша говорил, Ричард Кост понял, что Констанция де Нанон в очередной раз не ошиблась, выбрав для командования небольшой генуэзской армией столь молодого человека. Его пытливый острый ум и наблюдательность прозябали в рядах виндзорской лейб-гвардии, полномочия которой были ограничены пределами одного замка. Здесь же, на континенте, в центре военных действий, молодой лейтенант, который фактически уже стал капитаном, исполняя обязанности командования вместо наместника, смог проявить все свои таланты.

Он решал задачи в два раза быстрее, чем это можно было предположить. Военный дух разрастался в Лоуэне с каждым днём пребывания в жаркой Италии, и уже через неделю юноша перестал сожалеть, что его сорвали с насиженного места, разлучив с любимой сестрой.

Пока юный граф Джингл докладывал губернатору о внутренних делах маленькой армии, его глаза горели огнём, жесты выдавали сильную заинтересованность положением республики в Священной войне, а голос доказывал, что колебаться при принятии решения этот военачальник не станет.

Выслушав Лоуэна Роквелла, Генуэзский понял, что лучшего полководца ему не сыскать.

— Я наделяю Вас всеми полномочиями, которые касаются военных и стратегических решений, граф, — сделал заключение наместник. — С сегодняшнего дня. Впредь, чтобы принять решение, Вам нет необходимости советоваться со мной по каждому поводу. Но если совет понадобится, я приму Вас в любое время, даже неурочное.

Джингл подскочил со стула и поклонился, принимая оказанную ему честь.

— Я могу удалиться, милорд?

— Да, идите и делайте всё, что посчитаете нужным.

Фрау Абель очень рисковала, идя на такой шаг. Но иного выхода у неё не было. Облачившись в лучший пеньюар, чтобы случайные глаза посчитали её блудницей, спешащей на любовное свидание, женщина выскользнула в коридор.

Добравшись до крыла, отведённого наследному принцу Пруссии и принцессе Бранденбургской, вдова нырнула под лестницу. Здесь её ждала служанка со свечкой, которая молча провела графиню во внутренние покои. Через лакейскую и будуар две женщины попали в маленькую уютную гостиную.

Отодвинув ширму, служанка вынула из передника ключи, открыла ими потайную дверь:

— Прошу Вас, фрау… Возьмите — запритесь изнутри, если посчитаете нужным, я буду ждать в будуаре Вашего возвращения.

— Спасибо, Эльза… Не забуду твоей службы! — прошептала молодая вдова и нырнула в проём, чувствуя, как трепещет сердце.

Одно неверное движение и её обнаружат… Оказавшись в тесной гардеробной, Абель возблагодарила Бога за то, что не надела кринолинов. Протиснувшись через стеллажи и вешалки, графиня толкнула дверь в спальню наследника Пруссии.

Створка скрипнула. Сердце Урсулы сжалось.

Август читал книгу, сидя в кресле. Ночью в замке было прохладно, и поэтому принц обмотал ноги пледом. Едва заслышав скрип двери, он поднял голову. В свете восковых свечей его белёсые волосы с лёгкой проседью казались пепельными, отливая лунным блеском. Внимательный взгляд наследника ожидал, кто же появится из гардеробной.

Но незваный гость не шёл.

— Кто там? Выходите, — подал голос Август.

Дверь распахнулась шире, и из-за створки выглянула хорошенькая головка Урсулы:

— Вы не спите, принц?

Голос графини дрогнул. Если бы не это, то в первую секунду готовый разозлиться наследник, выставил бы её в коридор с позором. Но, сдержав порыв, он поднялся, закрыл книгу, впрочем, не забыв заложить указательным пальцем страницу, и холодно спросил:

— Чего ты хочешь?

Блондинка выскользнула из-за двери.

— Помочь…

— Кому? — сдвинул брови принц.

— Анжелине Бранденбургской… — прошептала вдова.

На лице Августа отразились непонятные для Абель эмоции. Он сделал шаг, цветастый плед упал под ноги. Раскрытая книга сразу оказалась отложенной на кресло обложкой вверх. Вдова скользнула взглядом по томику, прочитав название «Гамлет».

— Принцессе?

— Не смотрите на то, что я явилась в таком виде, Ваше Высочество! Мне нужно было отвести глаза страже и служанке…

Август понимающе кивнул.

— Вы выслушаете меня?

— Говори.

Графиня сделала несколько шагов вперёд. Наследник заметил, как нервно вздрагивает её небольшая грудь, тонкая шея выдала судорожнее глотательное движение…

— Готовится заговор…

Август приложил палец к губам и приблизился к молодой женщине вплотную.

— Говори тише и мне на ухо, — прошептал мужчина, наклонившись к ночной гостье.

— Вам известно, зачем полковник подсылал меня к Вам…

Принц кивнул.

— Я очень рада, что Вы сумели определиться с выбором в пользу жизни и Пруссии без моего вмешательства. Но сейчас остро встаёт вопрос с Польшей… Шпионы донесли Фердинанду, что король и Его Высочество гостят у Сигизмунда…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Сестра жены — сестра для её мужа в понимании англичан.

2

Имеется в виду Генрих VIII, казнивший своих жён.

3

Распространённая в XVI-XVII веках болезнь Англии.

4

Герцог некоролевской крови не может сидеть в присутствии герцога королевской крови. Ландешоты — признанные потомки Эдмунда Тюдора, герцоги королевской крови. Роквелл, несмотря на возраст, должен стоять в присутствии стоящего Ландешота.

5

См. события книги 4.

6

Во Франции титул «мадам» обычно принадлежал принцессам.

7

«Свершившимся» браком в те времена называли сексуальную связь между помолвленными или венчанными, «предполагаемым» — помолвку без наличия близких отношений.

8

Жена лорда носит его титул без использования своего имени.

9

Единственным выжившим ребёнком Екатерины Арагонской и Генриха VIII была Мария Кровавая.

10

Фамилия Фишер означает «рыбак».

11

Екатерина Валуа, вдовствующая королева, основоположница династии Тюдоров.

12

Старшая дочь Генриха VIII.

13

Человек, не доживший до возраста Христа, в Средневековье считался проклятым.

14

Титул второго наследника Англии.

15

См. Книгу 7.

16

По каноническому праву Средних веков любой брак можно было признать недействительным, если он совершился после того, как один из супругов уже был помолвлен ранее, даже если не было интимной связи с женихом/невестой.

17

Имеется в виду польский королевич, будущий Владислав VI, король польский и великий князь литовский.

18

Сын Чарльза Брэндона, 1-го герцога Саффолка, от брака с Кэтрин Уиллоуби, 12-й баронессой Уиллоуби де Эрзби.

19

Имеется в виду Речь Посполитая — на тот момент объединявшая Польшу и княжество Литовское.

20

Альтернативная история, одна из сестёр короля польского Сигизмунда III Вазы, дочь Юхана III.

21

Имеется в виду Сигизмунд III Ваза (1566-1632 гг.)

22

Курфюсты Бранденбурга долгое время нзначались регентами при недееспособном герцоге Пруссии, который умер в 1618 году.

23

Имеется в виду предыдущий курфюрст Бранденбургский.

24

Исторически таковой брак имел место быть: король Швеции Густав Адольф женился на одной из принцесс Бранденбургских.

25

Император Священной Римской империи.

26

В значении «негативные последствия».