Гид по чаю и завтрашнему дню

Лора Тейлор Нейми, 2020

Лайла Рейес не собиралась проводить лето в Англии. Ее план состоял в том, чтобы: 1) Стать главным пекарем в семейной пекарне. 2) Переехать к лучшей подруге после выпускного. 3) Жить со своим парнем долго и счастливо. Но потом кое-что случилось, и план развалился. Обеспокоенные настроем Лайлы, родители составляют для нее новый: провести три месяца с друзьями семьи в Винчестере, Англия, чтобы расслабиться и перезагрузиться. Сложно почувствовать себя лучше там, где нет солнца и проблемы с едой, – так думает Лайла, пока не встречает Ориона Максвелла. Странный продавец из чайной решает помочь девушке избавиться от апатии, назначая себя ее личным гидом. И в очередной раз все в жизни Лайлы Рейес идет не по плану…

Глава 5

Следующим утром я просыпаюсь слишком рано для человека, который уснул так поздно, как я. Спустя три дня мой организм все еще игнорирует местное время и отталкивается от восточного часового пояса, в котором я прожила всю жизнь. Забитые мышцы ног сопротивляются, пока я спускаюсь вниз. Зеркало в позолоченной раме, висящее в фойе «Совы и ворона», говорит, что мои глаза выглядят как две виниловые пластинки.

Раз уж я, очевидно, не вернусь в Майами в ближайшее время, мне нужно найти в Англии что-то свое. Necesito correr^[31]. Точнее, мне очень нужно бегать.

Что я не забыла упаковать, так это форму. Легинсы и спортивную майку, поверх которой я надела футболку с длинными рукавами. В шкафу висят две ветровки (Пилар), но они редко были нужны мне в Майами, и здесь я тоже обойдусь без них.

Другие ранние пташки проходят мимо, пока я разминаю мышцы ног в фойе. Телефон торчит из кармана. Я уже несколько недель не заходила в «Инстаграм», сначала из-за Андре, теперь из-за Стеф. Но после долгой тишины и тоски по дому у меня чешутся пальцы кликнуть на иконку и пролистнуть страницу, на которой когда-то была запечатлена и моя жизнь. Встречается ли Андре уже с кем-то?

Эта мысль давит, но я дала Пилар клятву.

Я пообещала Пили, что перестану отслеживать его «Инстаграм». Я пообещала идти вперед, хотя это последнее место, куда ноги хотят меня сейчас привести. Но мои обещания сестре что-то да значат, и меня бесит эта мысль. Так что телефон остается в кармане, а я возвращаюсь к разминке.

Две девчушки с косичками с писком несутся по лестнице впереди родителей. Они тревожат воздух, который пахнет выпечкой. Я не могу устоять перед соблазном. Вместо того чтобы выйти на улицу, я бегу в противоположную сторону к коридору для персонала. Запах приводит меня к широкой двери с маленьким окошком. Кухня.

Qué hermosa^[32]. За порогом вторая по красоте кухня, которую я видела в жизни. Только при виде нашей кухни в пекарне «Ла Палома» мое сердце бьется быстрее. Ряды промышленных стеклянных светильников освещают огромное пространство. В центре разделочный стол, присыпанный белой мукой. Мой взгляд скользит по французским скалкам и стеклянным мискам, корзинам и открытым полкам, на которых размещены посуда, оборудование и сковородки всех размеров. Открытая дверь напротив ведет в забитую доверху кладовую. Я подхожу к промышленной подовой печи; четыре булки хлеба поднимаются и румянятся, как загорающие на пляже Майами. А запах…

Возможно, меня выпроводили из города, обманом отправили на эти летние каникулы. Я отчаянно хочу домой, но здесь я вижу слабый проблеск самой себя. Оборудование и ингредиенты зовут меня голосом, который я слышала с детства. Отмерить, смешать, приправить и испечь — вот мои первые слова. А самое главное, эта теплая, пропахшая дрожжами комната напоминает о бабушке. Чего бы мне это ни стоило, я не буду просто гостем в «Сове и вороне». Я стану их пекарем.

Наружная дверь со скрипом открывается, затем резко захлопывается.

— Заблудились? — За моей спиной раздается голос, похожий на крик попугая. — Гостиная в другой стороне.

Я оборачиваюсь.

— А, извини. Ты, должно быть, Лайла. — Голос исходит от белой женщины, навскидку, шестидесяти пяти лет. Она такая высокая, что у меня брови ползут вверх. У нее острая, точеная, словно вырезанная из бумаги фигура. Ненакрашенное лицо под шапкой седых волос, круглое, напоминающее летающую тарелку из второсортного фильма.

— Да, здрасте, я Лайла Рейес.

— Полли. Хозяйка показывала мне твою фотографию. — Она идет к раковине, чтобы помыть руки. — Если хочешь на завтрак что-то другое, я скоро подам закуски в гостиную. — Я сразу распознаю пренебрежение в ее голосе.

Я стою напротив нее, между нами деревянный стол, как богатая золотом земля.

— Вообще-то, — говорю я, — я здесь на все лето.

— Знаю.

— Моя семья владеет пекарней. Уже более сорока лет.

Полли бросает взгляд на электронные настенные часы, затем распахивает духовку.

— Полагаю, об этом я тоже слышала. Миссис Уоллас упоминала о маленьком кубинском местечке.

Маленькое. Кубинское. Местечко. Я плотно сжимаю губы, чтобы не дать языкам пламени вырваться наружу. Как бы я ни горела желанием рассказать ей про мой богатый пекарский опыт, я уважаю «кухню». И это кухня Полли. Если я хочу провести лето в компании масла, муки и сахара, составляющими единственную часть сердца, которая осталась нетронутой, мне придется быть осторожнее. Проскользнуть в эту кухню, а не вломиться. Мне придется быть… любезной.

Я поправляю волосы. Улыбаюсь.

— Мисс, э-э-э, Полли, я недавно пробовала ваш хлеб и сконы. — Слишком сладкие. — И подумала, может, я смогу работать на кухне? Помогать вам с выпечкой?

Полли упирает одну руку в бок.

— Ты будешь готовить для гостей? Со мной?

— Это отличная идея!

Мы с Полли резко поворачиваемся к двери. Каталина «Кейт» Мендоза Уоллас могла бы работать на Венесуэлу секретным агентом.

— Правда? — спрашиваем мы с Полли в один голос. Только я — с радостной ноткой; Полли же задает вопрос, словно Кейт только что отдала мне последнее печенье из банки.

Кейт подходит ближе; она одета в мятно-зеленое кашемировое пончо и черные зауженные штаны. Она кладет руку на плечо Полли.

— Я бы не доверила твою кухню никому другому. Лайла очень способная, и у нее большой опыт. — Кейт поворачивается ко мне. — Надеюсь, это поможет тебе чувствовать себя как дома. Но я оставляю тебя в полное распоряжение Полли.

Клянусь, я слышу, как Полли шипит.

— Теперь, — говорит Кейт, заглянув в духовку, а затем снова посмотрев на нас, — мне нужно убедиться, что Гордон не опоздает к стоматологу. Так что я оставлю вас двоих. Думаю, вы сами разберетесь, как разделить обязанности.

Полли берет с полки красную папку.

— У меня пять минут, чтобы дать тебе получасовой инструктаж. Как мы тут работаем. — Под «мы» она явно имеет в виду «я».

— Уверяю вас, я справлюсь с любым рецептом из этой папки. — Я уже мою руки. — И я разберусь с оборудованием и ингредиентами.

— Посмотрим. По утрам мы подаем хлебцы с джемом и сезонными фруктами. У меня уже готовы апельсиновые сконы с медом и тосты. Затем чай, в половине четвертого. — Полли открывает папку на ламинированной странице с напечатанным рецептом. — Сегодня по плану торт «Мадейра» и шоколадные бисквиты.

Шоколадные бисквиты? Abuela научила меня экспериментировать со вкусами, как это делала она. Но некоторые сочетания попросту несочетаемы.

— Бисквиты с шоколадом? — спрашиваю я, чувствуя, как морщится нос.

— Если собираешься хотя бы попытаться печь в Англии, нужно ознакомиться с нашими основами. — Полли произносит последнее слово так, словно уже записала меня в свой класс пекарского дела для дошколят. Она сует красную папку мне под нос. По фотографии я понимаю, что английские бисквиты — это печенье. А-а-а. Понятно.

— Я займусь бисквитами, — говорит Полли, переворачивая страницы, затем дает книгу мне в руки. Следом кидает чистый фартук. — Полагаю, можешь приготовить торт «Мадейра». Сможешь испечь четыре штуки?

Иногда уважение требует образования — un poquito^[33]. Я выпрямляюсь.

— Когда мне было тринадцать, родители застряли в Нью-Йорке, и я сама выполнила огромный заказ для вечеринки конгрессмена. За ночь я сделала более тысячи кубинских булочек и закусок. «Майами Геральд» даже написали об этом статью. — Я замечаю подходящие формы для выпекания и беру их. — Так что я смогу выпечь четыре торта.

Полли ставит деревянный противень в духовку.

— Хм-м-м. Результат скажет сам за себя, не так ли?

Она открывает стеклянную дверцу, берет на лопату румяные булки и переносит их на стол остывать.

Я пробегаюсь глазами по ее рецепту торта «Мадейра». Мой взгляд мгновенно цепляется за ошибки. Неверное соотношение муки и сахара и… маргарин? Для таких плотных тортов лучше всего подходит сливочное масло. В крайнем случае растительное. Но маргарин? Нет.

— Полли? — Ее кухня. Не моя. Кухня Полли. — Я посмотрела ваш рецепт и хотела спросить, могу ли я испечь масляный торт, он почти такой же. Это рецепт моей бабушки.

Она фыркает.

— Понимаю. И все же мы здесь всегда подаем торт «Мадейра». По рецепту моей бабушки. Так же, как и сконы делаются по ее рецептам.

Ага, вот и корень всех проблем. Бабуля обожала сахар, а потом никто не переучил. Я говорю, глядя на свои беговые кроссовки:

— Он очень вкусный, но…

— Господи. У меня слишком много дел, чтобы стоять здесь и спорить. Полагаю, можешь испечь торт своей бабушки. — Она берет тарелку с закусками. — А будешь ты его готовить во второй раз или нет — потом посмотрим.

Dios. Я нахожу несколько основных инструментов в цилиндрическом контейнере рядом с раковиной. Я переставляю контейнер на разделочный стол, где пекари им всегда пользуются, затем знакомлюсь с духовкой. Духовка в «Сове и вороне» такая же, как в нашей пекарне, — хоть одна знакомая вещь. Я наизусть знаю ингредиенты для бабушкиного масляного торта, но все равно проверяю рецепт в телефоне, чтобы убедиться, что правильно конвертировала количество ингредиентов на большую порцию.

Однако айфон теперь не в кармане, но в моей руке, а это значит, что «Инстаграм» прямо перед глазами. Может, во всем виновата смена часовых поясов или отношение Полли, но я не могу удержаться, чтобы мельком не заглянуть в приложение, пока разогревается духовка.

Моя лента обычно начинается с фотографий из кулинарных аккаунтов, но не сегодня. Меня приветствует широкая улыбка Стефани, пока она позирует перед университетом Ганы. Ее светлый конский хвост перекинут через одно плечо. Руки широко раскинуты, и она выглядит… счастливой. Без меня. Более того, у нее был доступ в интернет, а она даже не написала. Хотя бы чтобы просто сказать, что у нее все хорошо.

Смесь разочарования и сожаления перебрасывает меня на вторую страницу, которую я поклялась избегать: Андре Миллан. Вот и он, улыбается со своей новой фотографии рядом со сверкающим каналом, огибающим его дом в Корал-Гейблс. Я быстро ее приближаю — оливковая загорелая кожа, мышцы и черные короткие волосы, постриженные ежиком, который всегда ему шел. И до сих пор идет. Я обратно уменьшаю фотографию.

Прошла неделя, а новых постов нет, но, пролистнув его профиль, я чувствую, как скручивает живот. Она просто… исчезла. Андре удалил одну из моих любимых селфи с ним. Другие фотографии со мной остались, но та, где мы на пляже в Пальмовой роще в его день рождения? Бац.

Зачем я вообще смотрела? Я возвращаюсь к приложению с рецептом, но наш последний разговор эхом отдается в голове: «Дело не в любви. Мне просто нужно разобраться в себе, понять, кто я на самом деле».

Слова Андре, сказанные при расставании, снова жалят, открывая старые раны. На самом деле он теперь мальчик, медленно удаляющий мои фотографии из аккаунта, где запечатлена его жизнь.

Двадцать минут спустя в миске замешано тесто, ингредиенты помножены в правильном соотношении. Я избегаю бухгалтерскую математику, в которой царствует Пилар, но без вычислений в рецептах все же не обойтись. А этот рецепт должен был показать кухонному монарху «Совы и ворона», на что способна девчонка из «маленького кубинского местечка». Четыре формы для выпекания смазаны и уже ждут. Остался последний штрих.

Раздается громкий рев, пока я ищу в кладовке миндальный экстракт. Это либо газонокосилка-мутант, либо мотоцикл со страдающим от простуды двигателем. Минуту спустя я выглядываю из кладовки и вижу мокрого от дождя парня примерно моего возраста на моей кухне — э-э, то есть на кухне Полли. На столе белый ящик, которого раньше не было. Прежде чем я успеваю сказать «привет», парень подходит к деревянному столу, макает палец в миску с тестом и облизывает его.

Я выбегаю из кладовки.

— Какого черты ты творишь?

Он вздрагивает.

— Твой палец! В моей миске!

— Ой, извини. — Ага, не вижу ни капли сожаления в его шести с лишним футовой, облокотившейся на стол туше. Темно-русые волосы, словно создатель макнул его в дождевую лужу — стрижка кроп с кудряшками на макушке. На нем потертые джинсы и коричневый кожаный бомбер. — Мы не знакомы. — Он выпрямляется, но что-то в моем лице заставляет его отдернуть протянутую руку. — Орион Максвелл.

Мне не нужно его имя. Я хочу, чтобы его кровь оросила живую изгородь Спенсера за эту наглость. Однако я все же говорю:

— Лайла Рейес. — Я склоняюсь над миской. — И это для гостей. А если бы это была заготовка для безе? Даже две капли воды с твоего пальца все испортили бы.

— А это для безе? — Он играет бровями. — Обожаю.

— Нет, это не для безе. И не для твоих ручонок. Ты приехал сюда на грязном мотоцикле.

Орион кивает в сторону раковины и крутит пальцами.

— Помыл их перед тем, как снять пробу. Как и всегда.

— Хочешь сказать, ты часто так делаешь? — Я размахиваю руками. — Ходишь и суешь свои пальцы в тесто, когда угодно?

Он подходит ближе. Настолько близко, что я замечаю голубые глаза, небольшую ямочку на подбородке и точеную форму носа. От него пахнет древесиной и сырой кожей.

— Только если попросят.

— Не припоминаю, чтобы отправляла приглашение.

— Я уже понял, — говорит он. — И снова прошу прощения. Привычка. Полли всегда просит попробовать.

Я театрально фыркаю.

— Поверю в это, когда…

— Орион. Вот ты где, дорогой. — Полли буквально вспархивает от двери и приземляется рядом с Орионом. — У нас уже почти ничего не осталось.

Он улыбается.

— Простите. Собирался приехать раньше, но в магазине произошла небольшая накладка. Как ваша сестра?

Щелк! Хрясь! Полли как неоновая палочка. Орион надломил ее посередине, и она теперь светится вся — от седых волос до ортопедических кухонных тапочек.

— Ей гораздо лучше, спасибо. Это был всего лишь вирус.

— Рад слышать. — Он указывает на белую коробку. — Этого должно хватить. «Английский завтрак», зеленый с жасмином, две пачки «Эрл Грей» на этот раз, как миссис Уоллас и просила. Отец закинул образец нового «дарджилинга», который он недавно для себя открыл. Нереально вкусный.

— О, попробую позже, — говорит Полли.

— Вы не разочаруетесь. Увидимся. — Он идет к двери, окинув меня взглядом. Я стою в фартуке поверх спортивной формы, сжимая в руках бутылек с миндальным экстрактом.

— Подожди. — Полли бежит за ним с маленьким коричневым пакетом и широкой улыбкой во все тридцать два зуба. — У меня остались бисквиты со вчерашнего дня.

— Спасибо, постараюсь, чтобы они дожили до дома. — Он нюхает содержимое. — Лимонные! Обожаю.

Я думала, он обожает безе.

Теперь он пристально смотрит мне в глаза, кивает так, что кудряшки сваливаются на лоб.

— Лайла.

Я тихо уклончиво прощаюсь.

Сияние Полли угасает, когда Орион закрывает за собой дверь. Ее лицо напрягается, но она говорит:

— Семья Ориона владеет лучшим чайным магазином в Хэмпшире. Называется «Максвеллс». Такой милый мальчик.

Ага. Милый. Я разливаю тесто по формам для выпекания.

— Привыкай, он часто будет здесь появляться. — Полли фыркает, бросая грязную миску в раковину, затем демонстративно переносит контейнер с приборами обратно, где я его нашла. — Все должно быть на своих местах, как было. Включая установленные деловые связи. Так что хотя бы постарайся быть с ним любезнее. Он всегда бесплатно доставляет нам заказы.

Отлично. Просто прекрасно. Орион пихает свои пальцы в мое тесто, а в награду получает счастливую Полли и печенье? Вот еще. Я надеваю кухонную варежку, открываю духовку и ставлю в нее формы с тестом. Затем захлопываю дверцу.

Примечания

31

Нужно бегать.

32

Только посмотрите.

33

Немного.