Гид по чаю и завтрашнему дню

Лора Тейлор Нейми, 2020

Лайла Рейес не собиралась проводить лето в Англии. Ее план состоял в том, чтобы: 1) Стать главным пекарем в семейной пекарне. 2) Переехать к лучшей подруге после выпускного. 3) Жить со своим парнем долго и счастливо. Но потом кое-что случилось, и план развалился. Обеспокоенные настроем Лайлы, родители составляют для нее новый: провести три месяца с друзьями семьи в Винчестере, Англия, чтобы расслабиться и перезагрузиться. Сложно почувствовать себя лучше там, где нет солнца и проблемы с едой, – так думает Лайла, пока не встречает Ориона Максвелла. Странный продавец из чайной решает помочь девушке избавиться от апатии, назначая себя ее личным гидом. И в очередной раз все в жизни Лайлы Рейес идет не по плану…

Глава 7

Три ужина спустя, после жареного цыпленка Спенсера (объедение) с болтовней Гордона на гарнир о современных постройках, разрушающих средневековую атмосферу города (скукотища), я закрываюсь в своей комнате. Часы показывают, что в Майами середина дня; Пилар уже, скорее всего, вернулась со своих летних курсов в Международном университете Флориды.

Лицо сестры материализуется в FaceTime. Она снова сидит в кабинете пекарни, который теперь больше похож на ее рабочее место, а не папи. Так же как кухня все больше становится моей с каждым днем, хотя я в четырех тысячах миль от нее. Мами и папи потихоньку отходят от дел в «Ла Паломе» и вкладывают больше сил в поиск нового помещения под кондитерскую. Меньше чем через год все управленческие обязанности лягут на нас с Пилар, и я с нетерпением этого жду. После короткого приветствия я говорю:

— Забери меня обратно.

Пилар знает, где находится «обратно».

— Но ты…

— Просто забери меня, понятно? — На моем лице, должно быть, написано «То, что я здесь — наполовину твоя вина, и я так сильно скучаю по дому», потому что она фыркает и идет с ноутбуком по коридору.

— За целых десять дней здесь ничего не поменялось.

— Заткнись, Пили. — Я замечаю мешки с мукой и сахаром, сваленные в кладовке. Ближе к кухне в очередь выстроились стеллажи. Теперь она стоит на фоне люминесцентных ламп, огромной металлической раковины и присыпанных мукой рабочих поверхностей.

— ¡A ver!^[38] Поздоровайтесь с Лайлой из Англии, — восклицает Пилар. Я слышу свое прозвище поверх сегодняшнего саундтрека — афрокубинского джаза. Estrellita. Хави, Марта и Джо бросаются к экрану и посылают мне воздушные поцелуи.

Я отвечаю, эмоции царапают горло. Я также узнаю, что родители заняты большим заказом.

— Анджелина там?

— У нее перерыв. — Пили ставит ноутбук на стеллаж, заваленный подносами с empanadas^[39]. — Она хорошо справляется с твоими обязанностями. Даже лучше, чем просто хорошо.

— Подожди. Поднеси ноутбук поближе. — Я подношу телефон к самому носу. — Я же сказала Анджелине, что нужно аккуратно смазывать яйцом, а не ляпать, как абстрактную картину. На половине даже до краев не доходит. Думаешь, нас пригласят на «Фэмили Стайл» с такой едой? — Мы давно мечтаем попасть на популярное телешоу, в котором принимают участие семейные ресторанчики. И эта мечта не сбудется с такой небрежной выпечкой. — Марта должна была заметить.

Пилар переставляет ноутбук, но я успеваю увидеть, как она закатывает глаза.

— Я пробовала один пятнадцать минут назад. Пальчики оближешь, — говорит она.

— Пили! Скажи ей. — На кухне «Ла Паломы» есть свои стандарты.

— Ну, нет. Это не моя территория. Попрошу Хави с этим разобраться.

Я сажусь на свою кровать с балдахином.

— Но если серьезно? Вкус и текстура были такие, как нужно?

— Sí, hermana^[40]. Теперь скажи мне, что ты хотя бы выходишь в город.

— Я… бегала.

— Лайла… — Пили протяжно произносит мое имя — Ла-а-а-а-а-а-а-айла-а-а-а-а-а. — Думаешь, если будешь избегать Винчестер, то магическим образом перенесешься в Майами раньше срока? Это такая игра?

Брр. Я хотела придушить сестру вместе с ее правотой. Это написано на моем лице. Но затем мой подбородок морщится, а глаза наполняются слезами. Я хотела бы, как раньше, сесть плечом к плечу с сестрой на диван — наше место для разговоров — есть закуски, которые, скорее всего, я до этого приготовила.

Пилар закрывает лицо двумя руками.

— Я бы сказала тебе пойти погулять, завести друзей или что-нибудь еще ради меня. Или, если ты меня не слушаешь, ради бабушки. Но ты не послушаешься. Я знаю, что ты должна сама этого захотеть.

Сестра настаивает, чтобы я шла дальше, двигалась дальше, жила дальше. Так много этих дальше. Я на секунду отвожу взгляд в сторону.

— Если спросят, говори, что у меня все отлично, ладно? Каникулы мечты.

Она хмурится.

— Твой фальшиво-глянцевый «Инстаграм» — это одно. Снимки pasteles^[41] и вида из окна. Но я не буду врать ради тебя.

Я хотела, чтобы родители Андре и Стефани видели, что у меня все отлично.

— Считай, что это креативный маркетинг. Ты ведь в нем эксперт.

Она качает головой.

— Пили, — протягиваю я. — Empanadas Анджелины хороши, но ты знаешь, что им далеко до моих, верно?

Пили снова в кабинете, который скоро станет ее.

Ярко-накрашенные губы сестры изгибаются в усмешке.

— Всем далеко до того, что мы с тобой умеем.

Мы попрощались, но мои глаза все еще влажные от слез, когда я тянусь за пультом от телевизора. Приглушенные звуки наполняют мою комнату, но я не успела нажать ни одной кнопки. Я слышу отдаленные радостные голоса и смех. Звук идет не из комнаты Гордона. В боковое окно я вижу группу людей, собравшихся на соседнем церковном дворике.

Окно издает ужасающий скрип, словно крик банши, когда я открываю его. Голоса затихают, люди пялятся на меня. Конечно, Орион Максвелл задирает голову и смотрит в сторону гостиницы, прилегающей к двору.

— Лайла из Флориды, — окликает меня он, пока его родственники, друзья или фанатики чая с промытыми мозгами смотрят на меня.

Я учтиво машу рукой.

— Если бы это был балкон, а не окно, то ты сошла бы за Джульетту, — говорит он. Его мелодичный акцент теплом проливается на прохладное темное небо.

Джульетта? Только если Шекспир втайне хотел изобразить любовницу Ромео с растрепанным пучком волос на голове, одетую в черную футболку и джинсы-бойфренды.

— Спокойной ночи, Орион и его…

— Присоединяйся.

Я окидываю взглядом свою мягко освещенную комнату. Ох, еще столько дел. Посмотреть несколько выпусков «Фэмили Стайл», сделать увлажняющую маску и попытаться вернуться к нормальному режиму сна, который я оставила в Западном Дейде.

— Я… э-э-э… — Моей сестры больше нет на экране, но я все еще вижу ее лицо и уже чувствую теплую улыбку через океаны, если скажу ей, что не только выходила погулять, но даже общалась со сверстниками.

— Спуститься сюда в твоих же интересах. — Остальные возвращаются к разговорам, но Орион отделяется от них и подходит ближе к стене. — Я бывал в гостевой спальне Уолласов. Твоя кровать выходит на север, и я даже не могу передать, сколько проблем тебе это сулит.

Ну все — я смеюсь. Не могу удержаться. Смех покинул меня в марте. И я не могла найти его с тех пор. Но здесь он густо и широко разворачивается под желтой луной.

Остаться или пойти — это мой выбор. Я сделаю его на своих условиях. Никто не заставит меня сделать больше, чем то, что я готова дать. И сегодня я тоже не стану обманывать себя. Яркая волна смеха приносит такое же удовлетворение, как и выпечка. Я поднимаю руки, признавая поражение.

Орион улыбается.

Я едва не сталкиваюсь лоб в лоб с Гордоном в коридоре.

Он отрывает взгляд от телефона.

— Прошу прощения. — Еще один любитель злоупотреблять этой фразой. — Иду вниз встретиться с приятелями.

— Я тоже. — По пути на второй этаж я пересказываю Гордону короткую историю знакомства с Орионом и приглашения на прогулку.

— Значит, он сказал, что твоя кровать выходит на север? — Он смеется. — Вот же идиот. Обожает суеверия. У него их целый склад в голове.

В Китае считается, что число четыре приносит неудачу. Теперь понятно, откуда это.

— Интересно, — говорю я, следуя за ним в фойе. Мы выбираем боковой выход, что рядом с кухней, потому что он ближе к церковному дворику. Тусклый свет люминесцентных ламп всегда включен, и сегодня миска с фермерской клубникой ждет на столе Полли — или меня — чтобы мы сделали из нее компот для масляных бисквитов с начинкой на завтрак. Прошло три дня после того, как я работала всю ночь, чтобы исправить свою промашку с тортами. И столько же дней с тех пор, как Полли была вынуждена признать, что мои переделанные торты получились невероятно вкусными и что я заслуживаю места на ее кухне.

При одном условии:

— Мы будем готовить по рецептам из моей папки. И только по ним, — сказала Полли. Если я хотела работать с мукой и сахаром, я должна была согласиться. Но Лайла Рейес из Майами не была бы собой, если бы у нее в запасе не было своих идей и трюков.

Мы с Гордоном пересекаем боковую парковку «Совы и ворона». На соседнем каменном здании висит деревянная дощечка, как и на многих других церковных приходах в Англии. Ничего не говорится о том, что группа подростков не может находиться в его дворе поздно вечером.

Орион хлопает Гордона по плечу, затем указывает на один из моих коротких рукавов.

— Ты бы лучше сбегала обратно за джемпером.

— За чем?

— Прошу прощения. За свитером.

— Мне не холодно, — говорю я. По правде говоря, пальцы на ногах превращаются в сосульки, торчащие из шлепанцев, а волоски на руках встают по стойке смирно. И все равно нет. Я вспоминаю о летних ночах в Майами. Теплый асфальт под босыми ногами и мускусный ветер, все еще прогретый от дневной жары.

Орион пожимает плечами.

— Как скажешь. — Он оборачивается к остальным троим и говорит: — Это Лайла. Она из Майами, приехала на лето в «Сову». После двух недель использования одной с Гордоном ванной она уже, скорее всего, знает о его любви злоупотреблять парфюмом.

В нескольких ярдах от него Гордон одной рукой печатает сообщение, другой — показывает Ориону средний палец.

Друзья стоят на расстоянии друг от друга, как углы треугольника. Вдруг темнокожий парень, на голову выше Ориона, делает шаг вперед, загораживая остальных. Он протягивает руку.

— Реми.

— Лайла.

Улыбка Реми приправлена бесконечной теплой добротой, а сам он одет в рубашку с закатанными рукавами, рваные джинсы и кроссовки.

— Подождите, народ. Я видела ее в окне. — Гнусавый голос доносится с деревянной скамейки. На ней лежит девчонка, перекинув через спинку обтянутые черными джинсами ноги и болтая в воздухе пурпурными кедами «Конверс». — Почти закончила. — Девчонка со скамейки одета в серый эластичный топ и жилет с замшевой бахромой, подчеркнутый огромным бирюзовым кулоном на цепочке. Мне бы такой образ не пошел, но он отлично сочетается с ее бледной кожей и светлыми волосами.

Она закрывает сиреневую тетрадку и резко встает.

— Прошу прощения. Должна была накидать идеи, пока не забыла, — говорит она и перелистывает страницы. — Я Джулс. Только не зови меня Джулианной.

Орион быстро поясняет, что они с Реми встречаются, семья Реми владеет лучшим пабом в городе, а Джулс пишет песни.

Орион добавляет:

— Только учти: следи за словами, иначе она может использовать их в своей песне.

— Он не преувеличивает, — говорит Реми. Предостережение меня озадачивает. Я стараюсь прикрыть удивление улыбкой.

— Я запомню.

— Однако ничто не может превзойти мою ошибку, когда я принял миску Лайлы за Полли и снял пробу, — говорит Орион, затем детально пересказывает историю, размахивая своим флагом позора. Не знаю, присуща ли эта самоуничижительная честность всем британцам или только Ориону Максвеллу.

Когда он заканчивает, Реми толкает хихикающую Джулс локтем.

— Как думаешь, сможешь написать песню о моменте славы Ри?

— Думаю, нужно просто довериться самой музыке, иначе у меня не получится, — говорит Джулс.

— Ага, — выдавливаю я сквозь смех, — Моя abuela побежала бы за тобой с резиновым тапком и спросила бы, не учила ли тебя твоя мама хорошим манерам.

Прежде чем я успеваю закрыть рот, мои слова тонут в напряжении. Орион отворачивается, медленно кивая. Реми выхватывает из кармана телефон, но он держит его вверх ногами, как сидела Джулс, когда я впервые ее увидела. Автор песен снова изучает свою тетрадку с текстами.

¿Qué hice?^[42]

Моя ошибка. Зачем я это сказала. Знать бы только, что «это».

Спустя, как мне показалось, сто лет Джулс спрашивает:

— Так ты, значит, из Майами? Пару лет назад мы с родителями ездили в Лос-Анджелес в июле. Ну, знаешь, типичные каникулы. Голливудская аллея славы, Беверли-Хиллз. Тогда стояла аномальная жара, и у меня постоянно тек макияж. Я пыталась быть, ну, знаешь, замкнутым британским рокером, а больше была похожа на хэмпширского скунса с потными подмышками, который напал на Западный Беверли.

Я только что с ней познакомилась, но у меня уже появилось непреодолимое желание испечь для Джулс-только-не-зови-меня-Джулианна печенье «Спасибо» и pastelito под названием «Ты спасла мою задницу».

Реми усмехается; улыбка во все его лицо. Орион подходит ближе; его черты накрахмалены и отутюжены, неловкие морщины в прошлом.

Я понимаю, что бездействую. Ничего не делаю, когда мои слова несутся впереди любопытства, и все чувствуют себя неловко.

— Майами летом — это как если окунуть ЛА в чан с кипящим гудроном, затем в сауну и обдать сверху горячим дождем. Гордон подтвердит, он… — Но Гордона рядом нет. Он сидит на широком краю спящего фонтана со статуей — вероятно, какого-то святого — в центре дворика. Рядом с ним сидит девушка, выглядящая на несколько лет младше, чем все остальные друзья Ориона. Они о чем-то оживленно болтают. — Почему вы зависаете здесь?

— Мы все живем неподалеку, а территория «Совы» только для гостей, — отвечает Орион. — Большую часть года слишком холодно, чтобы сидеть на улице. — Он пожимает плечами. — Лето в Винчестере короткое. Мы собираемся здесь и наслаждаемся недолгим сезоном приемлемой погоды.

— Это не совсем подходит под мое определение «приемлемой погоды». — Ледяной ветер обдувает мокрый от недавнего дождя асфальт. Обдувает меня. Я едва чувствую пальцы на ногах.

Орион оценивающе смотрит на меня сверху вниз.

— Это миссис Уоллас сказала тебе взять такую одежду для Англии?

— Скорее, это я сказала себе взять такую одежду для Англии, — ворчу я.

— Хорошо. — Он скидывает серый кардиган крупной вязки с широким воротником и огромными пуговицами. Если бы я увидела его на вешалке, подумала бы, что он принадлежит какому-нибудь британскому дедушке. Но на Орионе он выглядит так, словно был придуман и связан исключительно для него. Удобный и современный, он идеально сидит на его долговязой фигуре. Парень скромно протягивает его мне. — Мне становится холоднее от одного вида, как у тебя стучат зубы и бегают мурашки по коже. Так что, если ты его наденешь, нам обоим станет теплее.

¡Ponte un suéter, que te vas a resfriar!

Больнее всего ночью. И днем, когда я накрываю тесто влажными полотенцами, чтобы оно поднялось. И все время.

И все же конечности меня подводят. Им нужно больше тепла, чем я могла дать в последнее время. Свитер в моих руках, на лице Ориона улыбка, и, dios, шерсть такая мягкая. Сначала я просто накидываю его на плечи, но руки сами лезут в длинные туннели рукавов. Манжеты закрывают пальцы, как перчатки.

— Спасибо. — Но мы все смотрим на Джулс, пока она что-то записывает в тетрадь.

— Серьезно? Это вдохновило тебя на новый текст? Кардиган и замерзшая жительница Флориды? — спрашивает Орион.

— Не обращайте на меня внимания. — Джулс продолжает писать. — Как бы там ни было, рыцари еще не перевелись. — Ее лицо светится. — Рыцари. Ха! Не забудь про воскресенье. — Она толкает Реми локтем и кивает в сторону Ориона.

— Кстати, — говорит Реми Ориону, — у отца все готово для тебя и, э-э, твоей подруги.

Джулс хлопает себя ладонью по лбу.

— Не будь таким идиотом. Называй вещи свои именами — «свидание» Ориона с девушкой. — Она рисует кавычки в воздухе. — И отец Реми согласился приготовить ужин, который можно будет разогреть?

— Это отличное второе свидание, — говорит Реми. — Необычное. Вы ведь уже ходили в кино.

Я думала, что видела, как Орион краснеет, когда он запустил палец в мое тесто. Но это было только превью. Ярко-красная краска, громче, чем музыка Гордона, разливается с щек Ориона и перетекает на обнаженный под воротником участок груди.

— Не могли бы вы двое, пожалуйста, заткну…

Мысль Ориона обрывается, когда девушка с фонтана резко поднимается и идет к выходу. Ее миниатюрная фигура превращается в вихрь коротко стриженных вьющихся локонов.

— Подожди, Флора, — говорит Орион, — ты еще не познакомилась с Лайлой. — Флора закатывает глаза и показывает телефон. — Подождешь тридцать секунд. — Его слова остры, как нож мясника.

Она топает к нам в черных ботинках «Доктор Мартинс» и обтягивающих серых джинсах.

— Лайла, это моя сестра Флора.

А-а-а, сестра. Увидев ее ближе, я понимаю, что они правда похожи, с одинаковыми кудряшками и чистой персиковой кожей. И у обоих ярко-голубые глаза, хотя Флора мечет ими молнии.

— Приятно познакомиться, — говорю я.

Она задирает нос.

— Ага. Добро пожаловать в Англию, — бросает она с каменным лицом, затем поворачивается к брату. — Мне пора.

— Куда ты сказала идешь? — спрашивает Орион.

— Я не говорила.

Орион смотрит по сторонам, затем аккуратно берет Флору за локоть и отводит в сторону. Я слышу только обрывки их разговора: «Правила не изменились, только потому что отец путешествует». Они тихо перешептываются и прожигают друг друга взглядами.

Остальные трое сели на скамейку Джулс. Гордон и Реми смотрят что-то в телефоне Гордона, а Джулс продолжает писать, положив голову на колени Реми и перекинув ноги через деревянную спинку.

Я сижу одна на краю фонтана, чувствуя, как холод от камня просачивается сквозь джинсы, пока ко мне не присоединяется Орион. Он садится, стискивает колени руками.

— Ей пятнадцать, и ее бесит, что я старше на четыре года и несу за нее ответственность, пока отца нет дома.

— Он много путешествует?

— По работе. Несколько раз в год он уезжает в отдаленные части света в поисках новых сортов чая и смесей. Сейчас он в Китае.

А где их мама? Наверняка неспроста все так странно отреагировали на мою случайную ошибку. Но я чувствую, что сейчас не время задавать такие вопросы. Я вообще думаю, что мне здесь не место. Мозг вспоминает о том, что я умею, формирует идеи.

— Я тоже могла бы помочь. В воскресенье вечером тебе и твоей… — Я морщусь.

— Ее зовут Шарлотта. — Он едва заметно закатывает глаза, его улыбка испаряется. — Это не такой уж секрет, а мои друзья просто придурки.

— Она живет где-то рядом?

— Нет, но недалеко. В соседнем городе. Ее семье нравится чай из нашего магазина.

— Похоже, ей нравится не только чай.

Лицо Ориона несчастно, он кажется слегка запутавшимся. Голубые глаза сосредотачиваются на чем-то бесформенном, отдаленном. На чем-то, что находится далеко за пределами этого крохотного дворика.

— Что за предложение?

Я плотнее укутываюсь в его свитер, зарываясь носом в аромат древесины и отголоски его парфюма.

— Да. Особенный ужин…

— Мы говорим «чай». То есть «ужин». Это означает приглашение поесть, а не выпить чашку чая.

Ох, Англия.

— Особенный чай заслуживает впечатляющего десерта…

— Пудинга.

Я озадаченно смотрю на него.

— Нет, не пудинг. Я хотела сказать, что могла бы испечь торт или что-нибудь еще на кухне в «Сове».

— Во-первых, не стоит беспокоиться. Во-вторых, здесь десерт часто называют пудингом. Что может запутать только сильнее, я полагаю, потому что пудинги обычно тоже подают как… пудинги.

О, моя голова. Дело не в смене часовых поясов. Во всем виновата Англия.

— Видишь ли, я не против беспокойств. А также поверь, что мои пудинги действительно великолепны.

Орион улыбается.

— Хорошо, я согласен. Спасибо. — Он открывает, затем закрывает рот, нервно двигает головой. — У меня тоже предложение.

Я жестом показываю, что готова выслушать.

— Что ж, раз ты здесь новенькая, тебе мог бы пригодиться кто-то, кто покажет тебе город. Я прожил здесь всю жизнь. — Он указывает большим пальцем в сторону друзей. — Они тоже, и экзамены у них скоро кончатся. Так что мы могли бы… э-э… мы могли бы… хм-м, сделать это. В смысле показать тебе город.

Мой кубинский радар начинает пищать. Espérate^[43] — что-то здесь не так. Орион барабанит пальцами по коленке; глаза бегают, как у оленя, услышавшего шаги охотника.

— Показать мне город. Хорошо. И это твоя идея?

У него должны быть очень интересные кроссовки. Он внимательно на них смотрит.

— Ну, я имею в виду, тебе было бы полезно…

Я хрипло смеюсь.

— Она тебя попросила, верно?

— Кто? — резко бросает он.

— Твое предложение написала латиноамериканская мама на латиноамериканской бумаге латиноамериканскими чернилами. Это идея Кейт, верно? Она что, пришла в твой магазин или столкнулась с тобой на рынке? — Его подбородок дергается, и я понимаю, что права. — Я так и знала!

Орион поднимает ладонь в воздух.

— Лайла, мне ужасно жаль. — Он качает головой. — Это не теория заговора, как тебе могло показаться. Миссис Уоллас сказала, что ты приезжаешь. А дальше пошло-поехало.

Разумеется. Она выбрала, что мне нужно, вместо того чтобы позволить мне сделать выбор самой — все по маминой методичке, несмотря на двадцать лет жизни в Англии. В мою голову приходит новая мысль, от которой мне хочется спрятаться за статуей фонтана. Я поднимаю взгляд к моему окну на третьем этаже. Джульетта, ну-ну.

— Полагаю, было несложно.

Он вздыхает, машет руками, словно рефери.

— Нет. — Он морщится. — Черт, я знаю, как это все выглядит, но миссис Уоллас не просила, чтобы я звал тебя сегодня к нам. — Я вскидываю брови. — Честно. Это было спонтанное решение. — Он твердо смотрит на меня. — У меня много грехов, но я не лгун.

Я отстраненно киваю. У меня нет причин сомневаться в его искренности. Она теплая, как его свитер. И он не виноват в том, что угодил в ловушку заботливой, но лезущей не в свои дела венесуэлки.

Однако я сама буду решать, как мне здесь жить.

— Что касается схемы Кейт, то мы с этим разобрались. И это не имеет никакого отношения к тебе или твоим друзьям. Они клевые. Но касательно выполнения обещания, данного матери твоей подруги, не переживай. У меня есть карта. Я сама найду достопримечательности, которые захочу посмотреть.

Он выдыхает.

— Договорились. Но тебе не нужно ждать приглашения, чтобы погулять с нами здесь. Или где-нибудь еще.

— Договорились.

Мы присоединяемся к остальным, и, должна признать, мне с ними нескучно.

Позже я перестаю смеяться и пить из серебряной фляжки, которую Гордон передавал по кругу. Я выныриваю из свитера Ориона, согревшись до не-как-в-Майами градусов по Цельсию. Я думаю о том, как мы замораживаем еду, чтобы она не испортилась и чтобы использовать ее позже. Может, того же хотела моя семья. Заморозить мое огненное сердце и тело, пока они не исцелятся.

Примечания

38

Посмотрите!

39

Пирожки с начинкой.

40

Да, сестра.

41

Пирогов.

42

Что я сделала?

43

Подожди.