Inspiraveris. Верни меня

Лина Мур

Эллиаде. Наш маленький городок, находящийся на земле прекрасной Румынии за высокими стенами, ожидает что-то невероятно плохое… чувствую это. Знаю. Ведь не просто так схожу с ума, слыша его голос, зовущий меня на забытом и мертвом языке – латыни. Мне до жути страшно спать, и там он ворвется ко мне, чтобы забрать к себе. Но то, что мне открылось, заставило меня принять решение, изменившее всю мою жизнь, как и жизнь моего народа. Я верю в то, что стены когда-нибудь рухнут…

Novem

— Не кричите, разбудите всех, ладно? — шепчет Петру. Быстро киваю, и он отнимает свою руку от моего рта. Отскакиваю от него, упираясь спиной в камни.

— Что вы тут делаете? — шокировано спрашиваю, бросая опасливый взгляд вбок, в пропасть.

— Я слежу ночью за костром, пошёл собрать ещё хвороста и заметил вас. Нельзя сюда ходить, госпожа Браилиану! Здесь опасно, можете сорваться вниз. Как вы забрались сюда, вообще? — он указывает рукой на ту площадку, на которой мы стоим. Обескуражено распахиваю глаза, смотрю вниз и следом на мужчину. Я так высоко. И, правда, как?

— Не знаю, просто шла. Не спалось, решила прогуляться и как-то поднялась сюда, думала о чем-то. Тут очень красиво, — сама не понимаю, как мне удалось взобраться сюда. Не помню. Только шла и шла.

— Больше так не делайте. Я чуть с ума не сошёл, пока искал вас и не заметил здесь. А насчёт красоты, полностью с вами согласен, госпожа Браилиану. Ведь днём нельзя увидеть эту красоту. Она открыта только в ночи.

— Почему? — удивляясь, бросаю взгляд на лес под нами.

— Туман. Он закрывает все это днём, а ночью рассеивается, давая возможность смотреть на это вечно, — Петру подходит ко мне, смотря на пейзаж. Улыбается ему и вижу, так глубоко вздыхает, что его грудь поднимается и опускается под чёрной курткой.

— А давно разрушен замок? — спрашиваю я.

— Хотите получить информацию раньше, чем остальные? — журит он меня.

— Очень. Расскажете? Обещаю ничем не выдать себя, — издаю смешок.

— Замок был разрушен больше пятисот лет назад. Он не был красивым, какие остались сейчас на земле. Но был крепостью, через которую путешественники могли войти в этот город. Он пропускал их и принимал в свои стены, обещая защищать от бед и горя, от войны и голода. Но была Гражданская война, и люди, которых он так бездумно принял в свои объятия, решили, что им мало. Они хотели власти, хотели править и разрушили весь устой. Им помогли извне, враги нашего народа, оставшиеся впоследствии здесь. На него напали, замуровав людей в нём, — он замолкает, а я подхожу ближе к нему, потому что это невероятно. Не может быть правдой.

— Он горел, а они кричали. Молили о помощи, и рухнула башня в овраг, — произношу я. Петру резко поворачивается ко мне и его глаза распахиваются, являя удивление и что-то ещё, но я не обращаю внимания.

— Откуда? — единственное, что он может вымолвить.

— Видела. Во сне. Я скакала на лошади к нему, а он звал меня. Я пыталась бежать к этому замку. Только сейчас понимаю, почему он кричал мне остановиться. Он предостерегал меня, а я боялась. Боялась, что поймает, а потом… потом этот огонь и запах. Ужасно, — шепчу, закрывая рот рукой, чтобы справиться с накатившими эмоциями.

— Сгореть замок полностью не мог, потому что был из камня. Ему помогли стать таким, какой он сейчас, после того, как все люди, находящиеся внутри, сгорели. На него напали, чтобы добить тех, кто остался в живых. Чтобы навсегда оставить эти руины, как напоминание нам о том, что жажда власти стала выше, чем человеческое сострадание и желание подарить людям защиту. Это символ великой любви к народу и его ответа своему правителю, — медленно произносит Петру. Стираю слезы, все же покатившиеся по щекам от этого рассказа.

— Выходит, что в этом месте никогда не было радости? С того самого времени? Озеро, в котором похоронены люди. Эти руины, унёсшие человеческие жизни. Почему? Скажите, почему никто об этом не говорит, даже упоминания об этом замке нигде нет? Почему тут продолжают жить люди и верить в то, чего никогда не было?! Получается, что те, кто живут тут и есть потомки этих извергов? Господи, как ужасно, — закрываю глаза. Не могу поверить, что и я одна из них. Не могу осознать этого. Все сказка, а вот такова была реальность.

— Тех, кто восстал против своего правителя и царской семьи, уже нет в живых. Стены были разрушены, началась паника и новые убийства. Многих изгнали отсюда и остались наши предки, заново выстаивающие стены и уменьшающие город, чтобы в будущем они смогли подавить любое восстание. Но это было в прошлом, и его благополучно забыли. Сейчас, как вы говорите, настоящее, и надо думать о будущем, — его ладонь ложится на мою спину, поглаживая её, помогая мне справиться со слезами и поднять затуманенный от слез взгляд на Петру.

— А почему вы об этом знаете? — спрашиваю я.

— Потому что эту историю в нашей семье рассказывают каждому мальчику, это своего рода традиция, чтобы мы не забывали, как жестоки бывают порой люди.

— Но вы ведь хотели это рассказать нам. И большинство бы пришли домой, передали это своим родителям. Вас же осудят, — непонимающе шепчу я.

— Нет, я расскажу другую историю, полную доблести и любви. Я создам сказку для них, только вам могу рассказать правду. Вы другая, госпожа Браилиану, вы понимаете, как никто другой меня. С вами очень просто говорить, и мне бы хотелось, чтобы вы понимали все. Насколько любовь бывает опасна.

— Но никакой любви тут не было?

— Если вы имеете в виду плотскую любовь. Отчего же, была, — усмехается он, отходя от меня на шаг и даря свой взор лесу.

— Какая? — интересуюсь я, надеясь, что хотя бы тут краски снова заиграют и подавят во мне эту горечь от правды моего народа.

— Город имел иное название, великое, древнее и сильное, как и семья, правящая им. Сакре — священное место, где светило солнце и имела начало широкая румынская душа. Ею правил король и растил своих детей без матери, умершей во время восьмых родов. Он грустил и скучал по ней, не беря больше жён. Он верил, что души наши бессмертны, и он встретится со своей любимой на небе. Его старший сын, наследник и сильный воин, обучающийся с рождения, решил иначе свою судьбу. Он отошёл от мирской жизни и отдал себя служению Богу. Он был священником, его приход всегда был открыт для любого путника и заблудившейся души. Он был полон желания дарить свои знания людям и молод, но его не волновало это, он пожертвовал свою душу Богу. Он верил в него, восхищался им, и Бог ответил ему тем же. Он одарил его невероятной доброты душой и возможностью снимать боль и страдания с людей. Вэлериу, так его звали, стал чем-то вроде святого в этом городе. К нему приходили просить благословения, ведь его присутствие здесь с божьей помощью помогало пережить чуму. Ни единой смерти, только солнце и радость. Народ боготворил этого человека и безоговорочно верил ему. Но войны продолжали идти на румынской земле и многие жаждали разрушить этот город. Людская зависть и желание власти никого не могли оставить в покое за пределами этого места. На соседнее селение напали и люди бежали в Сакре, прося убежища и кров. Их приняли, как родных. Среди них была дочь короля, который пал в этой схватке. Она часто приходила молиться в церковь, прося об упокоении душ её родителей, братьев и семьи. Вэлериу хотел помочь ей, снять печаль утраты с её ангельского лица. Она была белокурым ангелом с кристально ясными голубыми глазами, они заворожили его, как и сама девушка, своей искренностью и чистотой. Вэлериу мучился от этого, разрываемый чувством долга, верности Богу и любовью, которая поселилась в его сердце, — Петру замолкает, а я ожидаю продолжения об этом прекрасном чувстве. Бросает на меня взгляд и набирает больше воздуха, чтобы продолжить.

— Месяц его разрывали мысли о девушке. Он боялся поддаться этому греху, но не выдержал. Одна ночь, ставшая для них раем, превратилась в ад для других. Бог отвернулся от него, увидев в этом предательство его подарка, наслав на город страшную чуму. У Вэлериу больше не было сил, чтобы помочь им. Его отец тоже слег под властью этого недуга. А девушка исчезла, испугавшись того, что теперь и здесь начнётся тёмное время. Враги узнали о слабости короля, как и о недовольствах в городе, проникли в него тайно и развернули войну. Вэлериу снова разрывался, ведь девушка появилась и молила его о побеге, чтобы быть с ней. Но он решил, что будет биться до последнего за свой народ. Он поехал в свою разрушенную церковь, чтобы сказать ей об этом. Отказаться и спасти её, чтобы остаться в Сакре, как воин. Но девушки не оказалось, она обманула его, заперев там. Он пытался выбраться оттуда, слыша крики и чувствуя огонь вокруг. Ему удалось сломать двери и поскакать к замку, который уже горел в огне. Он погиб, пытаясь спасти своих братьев и сестёр. Вот вам, госпожа Браилиану, история любви, — поворачивается ко мне.

А я смотрю в темноту леса и плачу от коварства и обмана прекрасного человека, пожертвовавшего всем и не получившего в ответ ничего, кроме смерти. Он скакал к замку, и, возможно, может быть, я и ошибаюсь, но он зовет меня. Только что я могу сделать? Чем помочь ему?

— Боже мой, — шепчу, стирая слезы, но они катятся нескончаемым потоком.

— Почему вы плачете? Это всего лишь легенда, — удивляясь, Петру подходит ко мне.

— Очень жестоко она поступила с ним. И нет больше солнца над нами, одна темнота и мрачность. Это место пропитано кровью людей. Несчастными, которые всего лишь хотели любить и быть любимыми, а оказались отвергнутыми. И мы такие, да? Мы тоже несём в себе это? Эту отравленную кровь, сотворившую бесчинства в прошлом, — сухими губами шепчу и плачу. Словно меня предали, словно это была я. Словно я проклята и сейчас несу на себе бремя этого, придавливающее меня вниз. Туда. К нему.

— Ну, тише, госпожа Браилиану, вы слишком эмоционально восприняли мои слова, — он обнимает меня за плечи. Опускаю голову на его грудь, сотрясаясь в рыданиях.

— Это было прошлое, красивое и великое время, которое заменила современность. Всему приходит конец, даже мрачности. Наступит когда-нибудь время, когда снова будут танцы и песни, когда народ вернёт веру. Стены рухнут вновь, чтобы впустить сюда свет — говорит он, поглаживая меня по спине.

— Зачем они? Почему нас не пускают за них? — всхлипывая, спрашиваю я, поднимая на него голову.

— Чтобы никто больше не навредил юным созданиям и не совратил их души, как это было с нашими предками. Все точно по правилам, отклонения считаются пороком. И вас, и меня бы уже давно изгнали, узнав о нас. Для этого нужны друзья, чтобы не сойти с ума, а продолжать ждать и верить, что наступит этот день, и мы будем счастливы. Счастливы, как раньше. Верите мне?

— Да, но как же жить теперь, зная правду? Как смотреть на людей, так наслаждающихся этими благами и размеренной жизнью, когда я понимаю, что живём мы на костях невинных?

— Как другие города и поселения. Везде были войны, много павших, много пролитой крови и слез. Мир построен на слезах матерей и отцов. Мир сотворен в слезах и крови и таит в себе множество препятствий к сожалению. И только пройдя их, можно увидеть божью благодать и подарок в виде бессмертия души.

— Я теперь точно не усну, — отступаю от Петру, он отпускает меня, а я обнимаю себя руками.

— Давайте, вы все же выпейте мой некрасивый чай и отдохните, — предлагает он.

— Хорошо. Спасибо, — стираю влагу с лица.

— Теперь нам надо бы спуститься, — задумчиво говорит он.

— Вот сюда, — забираюсь на разрушенную стену и указываю на ровную местность, покрытую листвой. — А оттуда можем спуститься по той стене.

— Давайте, я первый, — предлагает он, взбираясь на стену и прыгая с неё.

— Нет! — кричит он, но я уже прыгаю к нему и замираю, слыша неприятный треск под нами. Испуганно поднимаю голову на Петру.

— Так, не двигайтесь, — он хватает меня за руки, помогая выпрямиться. Задерживаю дыхание, ведь раздаётся скрип и новый треск под нами.

— Боже… мы упадём, — шепчу я, облизывая губы, смотрю в его бегающие по моему лицу глаза.

— Нет, не упадём. Сейчас я пройду обратно и попробую найти другой выход, — он отпускает мои руки, но я крепче хватаюсь в них.

— Нет… я упаду, знаю, что упаду. Он звал меня… звал к себе… это он… — быстро шепчу я, крепче впиваюсь в его руки пальцами в перчатках.

— О-ля-ля, что я вижу, братец. А я-то думал, где же ты? — раздаётся сбоку от нас насмешливый голос, и мы оба поворачиваемся на него. На корточках на стене сидит Лука и ехидно осматривает нас.

— Брат, нам нужна помощь. Позови ребят, и пусть захватят верёвки из моего рюкзака, — резко говорит Петру.

— Ох, ну да, дать вам тут время пообжиматься и выставить меня идиотом. Ещё чего! Нехорошо, Лия, ой как нехорошо. И где же твоё воспитание? Одна с мужчиной, — он выпрямляется, а я сглатываю из-за его слов. О, Господи, дай мне лучше упасть, чем это.

— Слушай! Лука! Мы стоим на гнилых досках, один наш шаг, и они могут сломаться. Я не знаю, что под нами. Мы можем разбиться, поэтому прекращай и выполняй мой приказ, — зло рычит на него Петру.

— А давайте проверим? — прищуривается он.

— Нет! — в один голос кричим мы.

— Пожалуйста, Лука, пойди позови кого-нибудь. Это правда, я необдуманно указала на это и Петру… то есть господин Велиш прыгнул первый…

— Ой, Лия, прекращай. Твои слезы такие же наигранные, как девственность у Марии. Ну что, рискнём? Раз, — довольно считает он, перебив меня.

— Сделайте что-нибудь, — панически шепчу, дёргая за руку Петру. И от моего движения снова раздаётся скрип, который не слышит Лука, громко произнёсший «два».

— Лука! Идиот! Прекрати! — кричит Петру, пытаясь сделать шаг к нему, но мы словно опускаемся ниже. Жмурюсь от ужаса того, что сейчас произойдёт.

— Три! — кричит Лука и прыгает к нам. Сильнейший треск и из-под ног уходит земля. Кричу, падая вниз.

Тупой удар по спине и голове не даёт дышать. Перед глазами яркие точки и одна темнота, окутавшая разум.