Развод. Игра на выживание

Лина Коваль, 2023

Я тебя уничтожу.Этой фразой мой любимый муж, с которым мы только что отпраздновали десять лет со дня свадьбы, ответил на моё предложение о разводе, брошенное в сердцах.Уже потом начались суды, раздел имущества, противостояние наших семейств и огромное количество боли…Мы убивали друг друга хладнокровно, по очереди. Использовали наших детей, друзей и, конечно, новые отношения.Мы своими руками превратили наш развод в игру на выживание…

Глава 8. Яна.

— Твои игры со мной слишком жестоки, Богдан, — шепчу, предоставляя ему доступ к своей шее. Настойчивые руки проникают под платье.

Я скучала, поэтому ладонями обхватываю его голову и перебираю ёжик из жестких волос между пальцев.

Моя фраза действует на мужа отрезвляюще и он, тяжело дыша, отстраняется.

А меня прорывает:

— Все десять лет я старалась быть для тебя хорошей женой. Как там говорят, поддерживать в горе и радости. Не мешать твоему росту в бизнесе. Быть соратницей во всем. И что я получила как результат?

— И что ты получила? — переспрашивает он глухо.

— Однажды утром я проснулась, а тебя нет. Ты просто ушел. По-тихому, как какой-то вор-домушник.

Муж горько усмехается, а я силюсь не разреветься от обиды. Поспешно поправляю платье.

— Чего тебе не хватает? — спрашиваю чуть нервно.

Он молчит. Господи, он всегда молчит. Резко бью ладонью по передней панели и стряхиваю руку от обжигающей боли.

— Что не так, Даня? Может, я и не идеальная, но я стараюсь. Всегда стремилась ей стать.

— Кому это нах*й надо? — наконец-то спрашивает он тихо.

— Что? — округляю глаза.

— Когда я просил тебя быть идеальной, Ян?

Непонимающе уставляюсь на него. Внутри совершает обороты какой-то водоворот из чувств и эмоций. А еще я вдруг понимаю, что мы никогда не разговаривали вот так открыто, как сейчас.

Десять лет протянули практически без выяснений отношений. Первые лет пять, наверное, выезжали на безумной любви и страсти, оставшиеся время словно по инерции жили. Настоящий конфликт был предопределен. Поезд притормозил уже давно, это точно произошло не в ту ночь, когда Богдан ушел.

Я просто не хотела принимать очевидное.

И да, он не просил.

Он никогда не просил меня быть идеальной.

Но разве не этого ждет муж от хорошей жены?

— Не просил, — мотаю головой упрямо.

— Ты немного потерялась, потому что я никогда не просил тебя становиться той, которой ты не являешься, — строго выговаривает Богдан. — Возомнила себя камертоном нравственности и морали. Ты бл*дь тарелки заказываешь из Европы и заботишься о них больше, чем о людях, которые нас с тобой окружают. Считаешь, что я жесток. Отнюдь. Ты, Ян, по жестокости меня давно обошла.

По мере того, как он говорит свою речь, чувствую себя всё хуже и хуже. Меня знобит и лихорадит. Внутренности завязываются в тугой узел настолько, что дышать становится очень сложно. Я всю свою жизнь старалась быть хорошей. Сначала в детском саду, потом в школе. Дома. «Будь хорошей девочкой». Это напутствие, которое я слышала от родителей чаще, чем признания в любви.

То, как отзывается мой родной муж обо мне, наносит душе практически осязаемые раны.

Виновато опускаю голову.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю тихо.

— Ян, как ты относишься к нашим друзьям, к моим родственникам?

— Нормально отношусь.

— Почему запретила Маше общаться с Никитой, к примеру? Что за отношение к моей сестре? Сама не замечаешь своего снобизма.

— С Никитой Котовым? — удивляюсь и взрываюсь. — Ты… бросил меня, потому что я ограничила общение нашей восьмилетней дочери с сыном твоих друзей?

— Не истери, — обрывает меня муж. — Я привел пример. Моих друзей? Раньше ты называла их нашими.

— Конечно, это наши, Дань, — тут же исправляюсь. — В последний раз, когда Котовы были у нас в гостях, Никита некрасиво издевался над Машей и безобразно себя вёл. Дети очень жестоки, я знаю, но Маша — моя дочь. Она нежная и впечатлительная девочка, ты ведь знаешь? — Богдан кивает. — Мне захотелось ее защитить. Кроме того, Никитка крайне много матерится и обзывает Машу «богатой сучкой». Я сама слышала.

— А почему я об этом не знаю? — Богдан мрачно разворачивается ко мне.

— Я не хотела тебя отвлекать такими мелочами, — качаю головой. — Ты постоянно на работе, устаешь, поэтому я стараюсь ограничивать тебя от таких мелочей.

— В любом случае, ты должна была рассказать, — растирает он лицо руками. — Это явно важнее, чем та херня, в которую ты меня посвящаешь. Где-то между историей про то, как моя жена выбирала диван в игровую и сколько стоит имитация камина в гостиную, ты могла впихнуть пару строк о том, что сын наших друзей причиняет вред нашей дочери.

Его претензия звучит так естественно, сама вдруг начинаю размышлять, что сделала что-то не так.

— А что с Аней? — спрашиваю, разглядывая капли начинающегося дождя на лобовом стекле. — Чем мерзкая бесчеловечная жена обидела твою сестру?

— Не передергивай, Ян. Сама все прекрасно знаешь.

— Речь о моем отношении к тому, что ты отписал им одну из самых первых своих заправок?

— И про это тоже, — кивает он.

— Мне просто гадко от того, что мы зарабатывали всё упорным трудом, а они получили готовый бизнес, приносящий стабильный доход.

В машине создается неуютная тишина, в которой отчётливо слышен только стук дождя.

— Ты недоедаешь, Ян? — спрашивает Богдан мрачно. — В чём-то нуждаешься? Скажи бл*дь? Может, еще пару *бучих люстр надо выписать из Бразилии? Или что еще? Скажи.

— Дань, хватит, — морщусь. — Не издевайся надо мной.

Воздух вокруг становится плотным. Богдан злится. Это явно ощущается в том, как его пальцы сжимают руль и напрягаются широкие плечи.

— У Ани рак, — говорит муж отвернувшись. — Что-то по-женски, я в этом не разбираюсь. Вторая стадия, прогнозы хорошие, их семье сейчас нужна стабильность, Ян. Пару раз я помогал деньгами, но для Андрея это не очень комфортно. Он не желает быть просто потребителем, и я его прекрасно понимаю, поэтому сделал так, как посчитал нужным.

— Какой ужас, Богдан, — прикрываю глаза.

Мы не очень близки с Аней, наверное, больше по моей вине. У нас чрезвычайно мало тем для разговоров. Она учительница младших классов, безумно любящая свою работу. Андрей, ее муж, неплохой человек. Трудолюбивый, советской закалки, но тоже абсолютно не такой, к общению с которыми я привыкла.

— Почему ты мне не сказал? — спрашиваю, касаясь грубой ладони.

Богдан сильно сжимает мою руку и проводит большим пальцем по запястью.

— Не хотел тебя расстраивать, — говорит хрипло. — Я знаю, как ты реагируешь на подобные новости.

— Зато сейчас заставляешь меня чувствовать себя ужасным человеком.

— Ты не ужасный человек, Ян. Но в последнее время мне всё больше и больше кажется, что я женат на Жанне.

Раздраженно закатываю глаза.

— Моя мама не монстр, Богдан.

— Конечно, нет. Я никогда так не говорил и вообще отношусь к твоим родителям уважительно, как бы это не взаимно не было.

— Ладно, — соглашаюсь. — Здесь ты прав. Они действительно перегибают палку.

Тянусь к мужу сама, и обхватываю рукой его шею. Упираюсь лбом в широкий колючий подбородок.

— Мы ведь справимся? — тихо умоляю. — У всех бывают разногласия.

— Постараемся, — кивает Богдан, крепко обнимая.

— Я тебя услышала. Я исправлюсь.