Небесный берег

Лизз Демаро, 2023

Рожденных в авторитарной Форте магов отправляют на арену «Небесный берег», заставляя сражаться насмерть. Эверлинг, Герсий и Эванжелина – лучшие бойцы арены, ставшие друг другу семьей. Когда в следующем бою их ставят друг против друга, они решают сбежать. Тем временем в дремучих лесах Форты взрывается подпольная лаборатория. А из-под обвалов выбираются двое похищенных в надежде сбежать от боли. Судьбы героев переплетаются в паутине событий, где на кону – их жизни и судьба всех магов. Смогут ли они найти путь к свободе и справедливости в мире, где даже самые близкие люди готовы пойти на предательство?

Глава 2

Солнечная Принцесса

Зрители молчали.

Посередине арены стоял Ирмтон Пини. Его прилизанные блондинистые волосы ярко блестели в свете полуденного солнца. На нем красовался желтый костюм и красный галстук. Желтый цвет казался ярче, чем был на самом деле. На открытой площадке, где стены каждый день окрашивались кровью, он выглядел нелепо. Ирмтон поднял руки, и зал взорвался овациями.

С одной стороны на арену вышла Эванжелина Фрейр. В неудобном облегающем платье цвета крови со слишком глубоким вырезом она чувствовала себя неуютно. Одежда не соответствовала ни месту, ни моде, ни ее характеру, но выбирать, как и всегда, было не из чего. Утром один из стражников заявился в их с Джодерой спальню и положил на кровать коробку с вещами. Будь они циркачами, наряд смотрелся бы эффектно.

Зрители пожирали ее глазами.

Аристократы в один голос крикнули:

— Солнечная Принцесса! — и захлопали.

С другой стороны вышел высокий, но худощавый парень с острыми скулами. Он был в темно-коричневом костюме, менее вызывающем и более удобном. На спине пиджака вырисовывалась светлая вышивка, изображающая солнце и облака. Противник мало чем отличался от сотни других, которых Эванжелина уже победила. Она не запоминала их имена и лица, просто старалась как можно меньше вредить, а уходя с арены, сразу же пыталась забыть, мысленно превращая бои в ночные кошмары.

Парень нагло ухмылялся. Он выглядел самонадеянным. Не уверенным, не знающим — самонадеянным. Ни страха, ни предосторожности. Он просто еще не до конца понял, где оказался. Эванжелина устало вздохнула. Платье сжимало грудь и талию, ей хотелось переодеться.

Они подошли к Ирмтону Пини и встали по обе стороны. Он объявил сегодняшних бойцов: Эванжелина Фрейр, знаменитая Солнечная Принцесса, и Йохан Радж. Если память не изменяла Эванжелине, то этот маг появился на арене совсем недавно, где-то полгода назад. И это, должно быть, его первый, максимум второй бой. Она рассматривала противника, стараясь вычислить слабые и сильные места, и заранее жалела его.

Когда Ирмтон Пини наконец удалился с арены, Эванжелина и Йохан разошлись в разные стороны и развернулись лицом друг к другу.

Бой начался. Зал замолчал.

Солнечная Принцесса любила тишину: крики аристократов, похожих на оголодавших зверей, всегда ее отвлекали. Пару лет назад она громко, во всеуслышание заявила: они должны замолчать, иначе боя не будет. Обезумевшая толпа на удивление запомнила и пошла на компромисс, зато Ирмтон Пини заставил ее голодать три дня, пара стражников — избили и заперли в холодном карцере, после чего Ирмтон выпустил ее на арену. Эванжелина все равно победила, даже обессиленная и голодная.

Йохан оказался магом крови. Магию крови в Форте ошибочно считали самой сильной, даже сильнее магии разума. Эванжелина никогда так не думала, потому что знала мага крови — Эверлинга и мага разума — Герсия. Эверлинг никогда бы не смог победить Герсия, если бы Герсий согласился с ним сражаться.

Остальную магию, в том числе ту, которой владела она, незаслуженно недооценивали. Сила солнца была похожа на огонь, и оттого Эванжелина всегда вела себя осторожно, не желая лишний раз кого-то обжечь.

Йохан над ней смеялся.

Он выбрал такую же тактику, какую неизменно выбирал Эверлинг: сначала поиздеваться над противником, не используя магию, а после — рубить наотмашь, ломать и нанести смертельный удар. Эванжелина заметила это с первой секунды и про себя усмехнулась: Йохан не был Кровавым Императором, и ему никогда не победить ее, Солнечную Принцессу, методом Эверлинга Рагнара. Ему вообще никаким методом не победить — слишком много боев она выиграла, слишком многих ослепила своим светом.

Неистово крича, Йохан бросился на нее с кулаками. Эванжелина легко увернулась, отступила на несколько шагов и сделала круг вокруг себя. Она не забывала, что озверевшей, но притихшей толпе нужно шоу. И вставляла в свои бои элементы танца, хотя никогда не любила танцевать. Рука проплыла в сторону, пальцы плавно двигались друг за другом, на кончиках плясали маленькие яркие искорки. Зрители восторженно ахнули. Эванжелина выдохнула. Йохан разозлился.

В нем действительно проскальзывали черты Эверлинга, но все же он не дотягивал до нужного уровня. Эванжелина прикусила внутреннюю сторону щеки, шагнула назад и взмахнула руками, словно крыльями, образуя вокруг себя искрящийся ореол. За все пройденные бои она научилась успокаиваться в моменты, когда приходилось обжигать.

— Да кем ты себя возомнила? — рыкнул Йохан.

Мало кто, Йохан в том числе, до конца понимал, что означало биться против одной из тройки лучших. Эванжелина ничего ему не ответила, и Йохан рванул к ней опять. Он махал кулаками, стараясь добраться до нее, но каждый раз не успевал или промахивался на пару сантиметров. А потом неожиданно затормозил и сильнее сжал кулаки. Эванжелина почувствовала, как кровь внутри нее начала нагреваться. Легкое раздражение кольнуло, но она не позволила чувствам взять верх и снова успокоилась.

— Измором решила меня взять, сучка? Ты такая жалкая, — протянул Йохан.

Из ее пальцев появились тонкие линии, за несколько секунд ставшие бесконечными лучами. Разведя руки в стороны, Эванжелина направила лучи полукругом по периметру, чтобы они сомкнулись за Йоханом. Тот рванул назад, бездумно подставив спину.

Следом за лучами она выпустила небольшой шар, но он растворился в воздухе, так и не достигнув цели. Уголки губ незаметно дрогнули, она расслабленно выдохнула. Йохан врезался в каменную стену и рывком развернулся, задыхаясь от страха.

Два луча вонзились по бокам от него, прожигая камень, и сразу же испарились, оставляя за собой клубки пара. Эванжелина кусала и щеку, и язык, лишь бы не спрашивать его, как он себя чувствовал, и не извиняться за свои вынужденные действия.

Йохан выпрямился и побежал влево, изредка оглядываясь на Эванжелину. Она выстреливала в него маленькими яркими вспышками и неизменно промахивалась. Когда он резко остановился и повернулся к ней, она сделала вид, что создает пылающую сферу, но на деле лишь тянула время. Не хотела делать больно.

Только выбора у нее не было.

Вытянутой ладонью она резко взмахнула, и тонкая яркая пластина полетела к Йохану. Он дернулся в сторону, но острый выпущенный диск успел задеть плечо. Йохан схватился за раненое плечо и зашипел сквозь стиснутые зубы. Одежду прожгло, на коже выступил продолговатый ожог.

Эванжелина вновь подняла руку и краем глаза заметила, как кто-то из зрителей вскочил с места и уставился на яркий шар над ареной. Она сделала глубокий вдох, и сфера сделалась больше, ярче и опаснее. Тонкие линии исходили от нее, когда Эванжелина сжала кулаки. Получившееся зрелище напоминало солнце. Йохан направил на нее руки, и кровь внутри Эванжелины забегала быстрее, но он не успел ничего сделать: шар обрушился между ними.

Мелькнула ярчайшая вспышка, все зажмурились. На земле образовалась прожженная яма, свет стал постепенно затухать, но Эванжелина не остановилась. Она присела, коснулась ладонью земли и медленно стала поднимать руку с растопыренными пальцами. Из появившейся ямы неторопливо начали подниматься лучи — четыре штуки. Она вновь с силой прикусила щеку изнутри, подавляя нарастающие внутри эмоции.

Каждый раз, оказываясь в центре сражения, она мечтала только об одном: открыть глаза и очутиться в другом месте, где-то очень далеко, где люди не знали о «Небесном береге». Где магия была естественной частью жизни. Где Эванжелина могла быть собой.

Лучи впились в плечи Йохана — не так сильно, чтобы проделать дыру, но достаточно, чтобы ранить. Он закричал. Следующие иглы приближались к глазам.

— Не делай этого! Пожалуйста! — взмолился он.

Лучи остановились, и Йохан почувствовал их жар на лице. Эванжелина понимала, что заканчивает поединок непозволительно быстро. Ирмтон Пини будет недоволен.

— Я сдаюсь! Умоляю! — теперь в нем уже не было насмешки и издевки. — Если ты лишишь меня глаз… он меня убьет.

Веки у него были опущены.

— Не убьет, — ответила Эванжелина. — Изобьет — да. А потом выставит на следующий бой, и ты умрешь там, потому что не сможешь сражаться слепым.

Она вовсе не желала Йохану такой судьбы. Никому не желала. Две ленты постепенно исчезали, и он открыл глаза, посмотрел на нее. Если бы они встретились при других обстоятельствах, все равно не смогли бы поладить. Эванжелина притянула к себе одну руку, а второй сделала выпад вперед, и те ленты света, которые ранили плечи Йохана, вошли глубже. Он снова закричал и опустился на колени. Эванжелина оглянулась на Ирмтона, теша себя мыслями, что именно сегодняшний бой станет исключением.

Надежда, вопреки всему, не угасала в ней уже девять лет.

Толпа затаила дыхание. Йохан тихо застонал и кивнул, понимая суть плана: она хотела ранить сильнее плечи, чтобы не пришлось лишать зрения ради победы. Кожа горела, пульсировала, и Йохан еще раз закричал, чтобы бой объявили завершенным. Но Ирмтон Пини покачал головой, и Эванжелине пришлось проткнуть плечи Йохана насквозь, надеясь, что после этого бой все же закончат.

Не закончили.

Она разочарованно выдохнула. Йохан приподнял дрожащие руки, направил пальцы на Эванжелину. Она видела его страх и вдруг поняла: самонадеянность — это не больше чем попытка скрыться от накатывающего ужаса. Эванжелина решительно кивнула.

Йохан знал, что с обожженными и проткнутыми плечами нормально атаковать не смог бы, но аристократы требовали представления. Ирмтон Пини требовал представления. Йохан стиснул дрожащие руки. Так сильно, как мог. На ладонях, щеках и шее Эванжелины проступили незаметные царапины. Она едва их ощущала.

А потом из ее ободранной ладони выскользнул еще один луч света и рывком вонзился в бедро Йохана.

Раздался новый крик. Эванжелина про себя сказала: «Меня здесь нет». Расслабила плечи, выпрямила спину. Обернулась на Ирмтона.

И только после этого, услышав визги зрителей, Ирмтон Пини вышел на арену.

Йохана унесли на носилках стражники, Ирмтон поднял руку Эванжелины и объявил ее победительницей. Ей аплодировали, пусть и не так ярко, как могли бы. В конце концов, все ждали более эффектного зрелища, а Эванжелина лишила их этой маленькой радости.

Ирмтон Пини дернул ее за руку и потащил к выходу с арены, впечатал в стену и, когда она развернулась к нему лицом, дал пощечину. Эванжелина крепко зажмурилась и стиснула зубы.

— Какого демона ты сделала, девка? — с плохо скрываемым и сдерживаемым гневом прошипел Ирмтон.

Он сжал ее горло и вдавил в стену. Эванжелина почувствовала, как дышать стало тяжелее. Ответить было нечего, потому что за правду она могла поплатиться собой. Во всех смыслах.

— Дорогой, не ругай сильно девочку, она вон какой фейерверк запустила там! Никто не пострадал. Никто важный, — послышался слащаво-фальшивый голос Элисы Пини. Она спешила к ним с высоко поднятыми бровями и довольно внушительным конвертом. — К тому же один джентльмен дал мне вот это с просьбой, чтобы в следующем бою Солнечная Принцесса выступала наполовину обнаженной. Там внутри записка, прочти.

Элиса протянула мужу конверт. Эванжелина бросила на женщину испуганный взгляд. Ирмтон отпустил ее, позволив нормально дышать, а сам открыл конверт и вытащил записку. Несколько раз прочитал от начала до конца, ухмыльнулся и, посмотрев на толстую пачку денег внутри, сказал:

— Да за такие деньги она будет голая выступать.

У Эванжелины внутри все похолодело. Она не двигалась.

— Вот и славно! — воскликнула Элиса и подозвала стражника.

Охранник сжал Эванжелине плечо, потянул на себя и быстро надел ошейник. Она напоследок посмотрела на Ирмтона и Элису в надежде, что хоть кто-то скажет, что выступать голой перед огромной публикой не придется. Но они даже не посмотрели на нее, а охранник снова вцепился, намекая, что пора уходить, бой окончен и здесь ей делать больше нечего.

Навстречу шла Джодера в сопровождении другого стражника, и на лице ее читалось волнение.

Эванжелина постаралась ободряюще улыбнуться и коротко прошептала:

— Удачи, — голос слегка дрогнул.

С собственным боем она успела забыть, что в выходные ставили обычно несколько боев среди дня. Джодера криво улыбнулась в ответ, но ответила довольно уверенно:

— Все будет просто лучше некуда! Не переживай, Эва! — Она показала поднятый большой палец. — И поздравляю с победой!

Хотела бы Эванжелина научиться быть такой же жизнерадостной в те дни, когда приходилось выходить на поле боя, чтобы следовать чужим приказам и выполнять чужие прихоти. За неполные десять лет она научилась только отстраняться и не плакать всякий раз, когда причиняла кому-то боль.

Охранник Джодеры стукнул ее локтем в бок и что-то недовольно буркнул, но Эванжелина не расслышала слов, только поджала губы. Ее охранник неприятно цокнул языком, но ничего не сказал. Джодера поморщилась, ухватилась за бок, но была в порядке.

Дверь захлопнулась за спиной Эванжелины, щелкнул замок, и охранник остался снаружи.

Двое незнакомых бойцов сидели на диване и о чем-то тихо разговаривали. Они бросили на нее взгляд, немного испуганный, но с долей должного уважения, и вернулись к разговору. Сбоку послышались чьи-то тихие шаги, а после кто-то остановился совсем рядом, но Эванжелина не спешила.

И ее не торопили.

Когда спустя минуту с ней так и не заговорили, Эванжелина поняла, что это Герсий: у Джейлея не хватило бы терпения так долго молчать, Эверлинг, если молчал, то давал знать о себе прикосновением, а Джодера, у которой терпения было не больше, чем у брата, уже ушла на арену. Другие бойцы, с которыми она не общалась, редко позволяли себе подойти к ней так близко: видели в ней недосягаемую силу, уважали и боялись одновременно.

Эванжелина улыбнулась.

— Можно поздравить тебя с победой? — тихо спросил Герсий.

По голосу Эванжелина слышала, что он тоже улыбается.

Она повернулась к нему и кивнула. Не сказала спасибо, потому что было бы странно благодарить, когда несколькими минутами до этого она ранила невинного человека. Герсий положил руку ей на плечо и слегка сжал.

— Линг и Джей в тренировочном зале. Джей попросил Линга устроить рукопашный бой. Но, думаю, они скоро должны вернуться, — перевел тему Герсий.

— Может, если Линг подучит Джея правильно бить, у него прибавится побед? — задумчиво спросила Эванжелина.

Герсий пожал плечами и не ответил: они знали, что если побед у бойца мало, его быстро отправят на убой. Никому не нужен маг, неспособный принести деньги владельцу, делать на него ставки все равно никто не станет. Это верная дорога к смерти. Эванжелина напряглась, но продолжать разговор не стала.

— Вставай! — потребовал Эверлинг, когда после очередного удара Джейлей упал.

Он не щадил Джейлея. Говорил, что на настоящей арене, той, что кишела жаждущими крови зрителями, его жалеть никто не будет, поэтому и он, Эверлинг, не станет, даже на тренировке.

Джейлей закашлялся, утер капельки крови, появившиеся в уголке рта, и выставил руку вперед.

— Да подожди ты, дай дух перевести хотя бы, — попросил Джейлей.

Эверлинг ударил его ногой по животу.

— Во время боя никто ждать не будет.

Джейлей снова закашлялся, схватился за живот и скрючился на полу. Эверлинг отошел на шаг.

Около огороженного ринга стояли двое стражников, пристально наблюдавших за спаррингом. Они всегда присутствовали здесь, всегда смотрели, как бойцы учатся сражаться без магии. Ошейники с них снимали только в том случае, когда приходили инструкторы, следящие за тем, чтобы силу не использовали против стражников, чтобы не пытались сбежать, чтобы следовали каждому высеченному на подкорке мозга правилу.

— Но у нас сейчас тренировка!

— Поэтому я должен тебя жалеть? — поднял одну бровь Эверлинг и снова хотел ударить ногой, но Джейлей успел вовремя отползти назад.

— Хоть бы какое-нибудь послабление дал! Мы же друзья! — Он вскочил на ноги и замахнулся кулаком.

Эверлинг быстро увернулся, когда Джейлей решился нанести удар, перехватил его руку, дернув на себя, и локтем саданул по спине.

— Послабления будешь просить у Ирмтона, если он вообще станет тебя слушать.

Джейлей шикнул, но на ногах удержался.

Один стражник с трудом сдерживал смех, смотря на Джейлея и его тщетные попытки задеть Эверлинга хотя бы раз. Оба неистово злились, но сдерживались.

Чуть поодаль девушка лет двадцати, имени которой они не знали, била по прицепленной к потолку боксерской груше. Костяшки пальцев у нее уже были стерты, но она упорно продолжала. Эверлинг знал наизусть ее движения, он тоже любил тренироваться в этом месте, когда Ирмтон только приволок его в «Небесный берег».

Эверлингу тогда было семь. На улице стояла зима, как в тот день, когда он впервые отобрал жизнь. В городских газетах иногда выходили статьи о неизвестном маньяке, о страшных преступлениях, в частности — об убийствах, совершенных с нечеловеческой жестокостью. Жертв не связывало ничего: они были из разных сословий, никогда не встречались друг с другом, мужчины и женщины, иногда дети. Они занимались разными делами, вели разную жизнь. Разве что способ убийства был один — жертв просто разрывало на части. Были случаи, когда от их внутренних органов мало что оставалось.

Ирмтон Пини нашел его сидящим около многоэтажного жилого дома неподалеку от театра. Маленький Эверлинг кутался в дырявое, выброшенное покрывало и старался согреться, но, увидев подошедшего Ирмтона, насторожился и вскочил на ноги. Глаза у него горели ненавистью. Ирмтон оценивал внешний вид маленького Эверлинга непозволительно долго, но потом сказал:

— Не смей этого делать.

Маленький Эверлинг удивился, но плечи опустил, потом нахмурился и уже хотел пустить в ход магию, пользоваться которой едва ли умел. Ирмтон Пини вскинул руку, словно мог его остановить.

— Мальчик, я сказал, не смей этого делать. Я пришел не для того, чтобы навредить тебе, а для того, чтобы спасти.

В эту ложь Эверлинг верил не один год.

Он понял правду, когда уже было слишком поздно и Ирмтон Пини защелкнул на нем удушаюшую ловушку ошейника, вытолкнул на поле боя и заставил убивать, сделав пленником «Небесного берега».

— Я могу вас убить, — без сомнений ответил маленький Эверлинг.

— Знаю, — улыбнулся Ирмтон. — И именно поэтому я здесь. Давай я объясню, как будет. Сейчас ты пойдешь со мной. Я приведу тебя в место, которое станет твоим домом. У тебя будет крыша над головой, еда и безопасность. Взамен ты должен будешь научиться пользоваться силой, данной тебе при рождении, и использовать ее по назначению в специально отведенном для этого месте, а не на улицах Партума, где можешь навредить невинным прохожим.

Что тогда побудило Эверлинга согласиться, он не знал даже сейчас. Спустя много лет он убеждал себя, что тогда вовсе не согласился, а сдался — на милость судьбе или на милость Ирмтона. А может быть, Ирмтон Пини и был его судьбой.

Оказавшись запертым в «Небесном берегу», маленький Эверлинг не испугался — тогда его поглощало любопытство. На следующий день незнакомый мужчина в форме притащил его за шиворот на тренировочную арену, кинул к ногам другого человека и ушел.

Инструктор, одетый в белую форму, пнул его под дых. Эверлинг дернулся, обхватил руками себя, но через секунду выпрямился и выставил руки перед собой, забыв об ошейнике. Мужчина засмеялся и повалил маленького Эверлинга на пол, сильно приложив его спиной о пол, и надавил предплечьем на шею.

— Запомни, щенок, теперь ты будешь подчиняться мне.

Впоследствии Эверлинг убил его. Но в тот день жадно хватал ртом воздух в попытке не задохнуться, а светловолосый мужчина в белой форме наслаждался его беспомощностью. Эверлинг ненавидел это чувство по сей день.

— Кивни, если ты понял меня. Ты подчиняешься мне. Выполняешь все, что я скажу, даже если я прикажу тебе вылизывать пол. Ясно?

Маленький Эверлинг умудрился кивнуть, и инструктор отпустил его. Кашель раздирал горло, пока мужчина стоял и смотрел, как он пытался выровнять сбившееся дыхание.

В его первый день на тренировочную арену народу пришло больше обычного.

Детей обучали такие же люди в белой форме. Все они для Эверлинга выглядели одинаково. Плач и стоны слышались с разных сторон, но Эверлинг не сразу понял, где оказался. Он думал, что попал в долгожданный дом, а на самом деле попал в ад.

Первый раз его хлестнули плетью, когда он снова поднялся на ноги — ни за что, просто так, «для профилактики, чтобы не забывал свое место», как сказал инструктор. Удары обычно были недостаточно сильными, чтобы оставить шрамы. У Эверлинга шрамов почти не было — только несколько тонких полосок. У Эванжелины спина была идеально ровная, без единой отметины. У двойняшек кожа испещрялась рубцами разных размеров. У Герсия… Эверлинг никогда не видел спину Герсия, потому что он никогда не снимал одежду при людях.

— Атакуй, щенок, — приказал инструктор.

Маленький Эверлинг напал.

Эверлинг моргнул. Он стоял на ринге тренировочной арены, и перед ним маячило разозленное лицо друга.

Стиснув зубы, Джейлей бездумно накинулся на Эверлинга настолько быстро, насколько мог, но безуспешно. Он снова пропустил удар, потом еще один и еще. Охранник бесстыдно рассмеялся в голос.

— Думается мне, скоро настанет твой последний бой!

Другой охранник, тоже стоящий рядом, усмехнулся в знак согласия.

Эверлинг бросил на них презрительный взгляд. Джейлей остановился, смотря в пол и пытаясь совладать с гневом. Он мог сколько угодно делать вид, что ему весело, что его не задевает смех стражников, что ему все равно на собственные поражения, но никому не нравится, когда о нем так пренебрежительно отзываются те, кто вряд ли когда-то вступал в смертельные битвы.

— Так и будешь позволять им издеваться над собой? — спросил Эверлинг.

Он знал, куда, как и когда давить. Знал, как разозлить даже таких добродушных людей, как Джейлей. И знал, как страшна их злость.

Джейлей скрипнул зубами. Глаза у него словно потемнели, зрачки сузились. Эверлинг ухмыльнулся: они наконец начнут нормальную тренировку. Движения Джейлея стали увереннее, быстрее, резче. Он все еще не мог победить Эверлинга, но пару раз сумел задеть. Один раз Эверлинг специально позволил себя ударить, чтобы дерзкие охранники прекратили раздражающе смеяться.

Они прекратили.

Джейлей нападал без остановок. Развернулся, замахнулся, рванул вперед. Его кулак уперся в ладонь Эверлинга у самого лица.

— Уже лучше.

Джейлей сплюнул кровь.

— И когда я услышу от тебя похвалу? — с насмешкой спросил он, уже зная ответ наперед.

— Никогда.

— Да брось, я не так плох, как ты говоришь, — начал спорить Джейлей.

Улыбка вновь заиграла на его лице, он перестал злиться и забыл об охранниках.

— Верно. Ты еще хуже, — не унимался Эверлинг.

В какой-нибудь уличной потасовке у Джейлея был шанс на победу, с парой-тройкой царапин, может, с ножевым ранением. Но против магов, если они не были совсем слабаками, он выстоять уже не мог. Эверлинга этот факт злил и расстраивал. Внутри что-то сжималось и ныло от мысли, что следующий бой для Джейлея может стать последним. Поэтому он согласился сделать хоть что-нибудь, лишь бы увеличить шансы на победу.

— Ну начинается!

Они продолжили, пока еще у обоих оставались силы.

В зал ввалился довольный и уставший Джейлей. Следом за ним появился Эверлинг. Оба уставились на Эванжелину: один — радостно, второй — выжидающе.

— Победила, — просто сказала она.

Джейлей один раз хлопнул ладонями, Эверлинг кивнул.

— Никогда в тебе не сомневаюсь! — радостно воскликнул Джейлей и показал ей большой палец так же, как и сестра. Он подскочил к Эванжелине и Герсию, потер локоть и живот со словами: — Когда-нибудь я научусь отбивать удары Линга! — И засмеялся.

Все остальные молчали.

— Если ты не научишься быть серьезным, то так и будешь вечно проигрывать, — недовольно ответил Эверлинг, когда пауза слишком затянулась.

Он стоял в проходе, опершись плечом о дверной косяк и скрестив руки на груди.

Джейлей сразу перестал смеяться, поник и, отойдя к креслу, уселся в него с ногами. Он прекрасно понимал, что Эверлинг прав, но говорить такие вещи настолько прямо казалось Джейлею грубостью. Эверлинг, конечно, сам по себе был грубым и редко задумывался о чувствах других, но легче от этого ни Джейлею, ни остальным не становилось.

— Не хочется этого признавать, но ты прав, — обреченно вздохнул Джейлей. — Дальше можешь не продолжать, Линг. Я знаю, что они убьют меня, если я не научусь сражаться лучше. Ты ведь согласился меня тренировать, потому что не хочешь, чтобы я умер?

Двое бойцов, что сидели на диване, встали и как можно тише направились прочь. Их присутствие показалось странным: судя по виду, они вряд ли кого-то ждали с боя и сами не должны были отправиться на арену. Может, хотели уединиться, но им не позволили. А услышав начавшийся чужой разговор, решили уйти.

Эверлинг поморщился, закатил глаза, но не возразил. Эванжелина прикрыла рот рукой, стараясь не выдать собственного волнения. Получался замкнутый круг переживаний, из которого не было выхода. Герсий отстранился от Эванжелины, прислушиваясь к крикам на арене: из зала рев толпы звучал тихо, словно из другой реальности, но от этого не становился менее жутким. Герсий ненавидел этот звук.

Никто не считал, сколько длился бой Джодеры, но, когда снова щелкнул замок, все вздрогнули. Дверь с протяжным скрипом открылась, и стражник вошел, таща ее за волосы. Джейлей вскочил на ноги, Эванжелина пискнула. Эверлинг сжал руки в кулаки, Герсий оцепенел. За Джодерой по полу тянулась тонкая струя крови.

Охранник рывком заставил ее привстать, а потом кинул на пол. Она вскрикнула, рухнула плашмя прямо перед Эванжелиной и не двигалась несколько секунд. Когда охранник вышел и их снова заперли, Эванжелина присела рядом с Джодерой и коснулась плеча — осторожно, боясь причинить боль и обнаружить самое страшное. Джейлей ринулся к сестре.

Джодера приподнялась на дрожащих руках. Лицо у нее было в кровоподтеках. Джейлей приобнял ее, помог сесть на колени и продолжал придерживать, будто она могла рухнуть. Эванжелина без зазрения совести резко оторвала кусок ткани от платья и стала медленными, аккуратными движениями вытирать кровь. Все оказалось не так страшно, как они подумали. Эванжелина ободряюще улыбнулась:

— Ты хорошо постаралась.

— Ты этого не видела, — голос у Джодеры тоже дрожал.

— Мне и не нужно, — не задумываясь ответила Эванжелина.

Она скомкала испачканный кусок ткани.

Джейлей чуть крепче сжал сестру за локти, и она привалилась к нему, положив голову на плечо. Закрыла глаза, всхлипнула и заплакала. Тихо, почти беззвучно, только иногда шмыгала носом. Джейлей гладил ее по плечу, его подбородок упирался ей в макушку.

Эверлинг с непроницаемым выражением лица приблизился, не произнеся ни слова, обошел двойняшек Элберз и Эванжелину и оказался рядом с Герсием. Они помолчали, прислушиваясь к тому, как плачет Джодера, как Джейлей тихо шепчет ей что-то и как молчит Эванжелина. Эверлинг кинул еще один взгляд на Джодеру и Джейлея и заметил ровную рану на ее руке. Скорее всего, противник резанул мечом или ножом, быстро и внезапно. Скорее всего, Джодера не успела отскочить. Эверлинг хмыкнул: он-то всегда успевал вовремя. Жаль, он не мог передать этот навык ни Джодере, ни Джейлею. Ран серьезнее у Джодеры не было, и Эверлинг облегченно выдохнул.

Тут Джодера воскликнула:

— Ты что, совсем дурак, Джей?

Она засмеялась сквозь слезы и отпихнула брата от себя. Джейлей тоже рассмеялся. А Эванжелина удивленно посмотрела сначала на нее, потом на него, не понимая, что же такого Джейлей шепнул. Рассказывать они об этом явно не собирались, но Эванжелине было нужно не это: она увидела улыбку Джодеры и смогла немного расслабиться. Пусть ненадолго, пусть скоро они снова почувствуют бешеные удары сердец и страх за свои жизни и жизни друг друга.

Герсий опустил глаза, будто бы не имел права становиться свидетелем этой сцены. Он шагнул назад, повернулся к дверям: зрители должны разойтись, чтобы вернуться послезавтра. Один день в неделю всегда оставляли без боев. Кому-то нужно было отдохнуть, кому-то почистить окровавленные стены и пол арены.

— Хотел бы я уметь так же смеяться, когда больно, — сказал Эверлинг так, чтобы услышал его только Герсий.

Тягучее неприятное чувство между ребер сильно кольнуло. Герсий не мог с ним согласиться, но Эверлинг и не ждал этого.

— И что в этом хорошего? — спросил Герсий.

Эверлинг усмехнулся, но как-то слишком грустно и неуверенно для того, кто не раз и не два отнимал жизнь у тех, кто слабее. Он едва ощутимо коснулся плечом плеча Герсия, но взгляда не сводил со смеющихся Джодеры и Джейлея.

— Дышится, наверное, легче.

— Как-то неуверенно звучит для тебя, Линг.

— Пошел ты, — сквозь сжатые зубы прошипел Эверлинг с такой злостью, на которую только был способен.

Герсий не стал продолжать разговор.

Джодера и Джейлей, смеясь, обнимались. Они притянули Эванжелину к себе, и она невольно улыбнулась, несмотря на тревогу и грусть.

Эверлинг молча наблюдал за ними, но присоединяться не спешил.

Герсий незаметно вышел из зала. Эверлинг умел делать больно, даже когда не хотел. Но Герсию он делал больно исключительно из осознанного жестокого желания.